В ЛЕСУ РОДОСЛОВНОМ

А что у меня за душой, кроме этих болот,

да белых ночей, припасенных на черные дни,

да старого дома и низкого неба над ним,

в котором незримая птица о вечном поет?

И что у меня за душа, если только болит

и мучится тем, чего вовсе не в силах понять?

Неужто растет, будто стайка промокших опят,

на древе, гниющем от корня, от самой земли?

ДОСТУПНОСТЬ ПОЭЗИИ

Поэт понятен только краем звуков.

Он, говорящий прежним языком,

пытается слова найти о том,

что лишь ему доступно средь живущих,

подобно тем алхимикам, кто прежде,

"крылатым львом" обозначая ртуть,

не ведали, что открывают путь,

ведущий к синтетической одежде.

ИЗ ПЬЕРА ТЕЙЯР ДЕ ШАРДЕНА

Пока ползли сырые мхи по камню,

пока росли и падали деревья,

и гнили, в черный уголь превращаясь,

пока шагали твари неуклюже,

с натугой отрываясь от земли,

вода и ветер беглыми руками

тесали остывающие тверди,

работы ни на миг не прекращая,

и возникал над миром настающим

из камня — человечий строгий лик.

Но мимо шли стада зауроподов,

и шелестел крылом археоптерикс…

Вода и ветер не искали смысла —

лик исчезал и появлялся снова

напоминанием о днях совсем иных,

когда двуногий в шкурах и с дубиной

вдруг разглядит свое изображенье.

Как бы предчувствует людей природа,

И, может статься, что не нас одних…

Но ЭТИХ — мы не знаем. И не видим.

НАЧАЛА

Пирамидальных сумерек из камня

почти неразличима первотень,

сходящаяся с прочими въ сълнце.

Мы изгнаны из памяти своей,

и времени бездонные колодцы

наполнились.

НАСЛЕДНИКИ ДОЖДЯ

Осень.

Ночь.

Только пятна размытого света,

и мгновенные вспышки дождя.

К современности сразу сквозь сон не дойдя,

я глаза открываю — в семнадцатом веке.

Время — смутное. Капель полет неизбежен,

безнадежен: сверкнуть — и исчезнуть во тьме.

Это — ночь.

Это — дождь.

Только видится мне:

это — люди, оружны, и конны, и пеши,

всё летят и летят, устремляясь туда,

где ничто не напомнит о свете и веке,

где шумит за окном дождевая вода,

и с трудом после сна поднимаются веки.

В ПОИСКАХ ГАРМОНИИ

Какой-то странный календарь:

за октябрем идет январь,

потом декабрь сердца морозит —

и сразу наступает март,

но не весна сползает с нар,

а лишь ноябрь — дожди да слезы.

О, эти прихоти природы!

Судьбе их не избыть до дна —

едва закончится одна,

как мы другой слагаем оды

и строго соблюдаем моды

на тот или иной сезон,

но забываем про резон

календарей,

и время года,

про то, что, кажется, погода

устала уж сходить с ума,

что с нами посох и сума —

две высших степени свободы.

* * *

Вечер тихий, вечер светлый

тает-оплывает.

У колодца дремлют вербы.

Скоро ночь настанет,

выйдут звезды над холмами,

соловей зальется…

Что еще случится с нами

до восхода солнца?