День, когда предстояло снимать последний эпизод «Мустанга», выдался ясным, солнечным.

С рассвета в лагере кипела работа. Формировался длинный караван из джипов и грузовиков. Машины с генераторами, передвижные гримерные: столовая, операторские краны и «журавли» с микрофонами — все это готовилось к работе под руководством ассистента Джока.

Следовало предусмотреть, обдумать, обеспечить любую возможную потребность. Исключить нехватку чего-то, просчеты, задержки. Потому что натура, которую Джок называл полем битвы, находилась в нескольких милях от лагеря. Там были горы и пустыня, свободная от дорог, домов, электрических линий, столбов — всех следов цивилизации. Джок нуждался в первозданном пейзаже — таком, каким он был сто, тысячу лет назад. Если случайно в небе появится реактивный авиалайнер с тянущимся за ним шлейфом, съемку придется повторять. Иначе нельзя будет смонтировать кадры с белой полосой на небе и без нее.

Джок и Джо Голденберг находились в гримерной с дублером Артом Рианом. Раздевшись по пояс, Риан поворачивался под внимательным взглядом Джо. Наконец оператор заявил:

— Мы начнем с грима «Макс Фактор 7-эн». По-моему, этот тон близок к загару Преса. Если нет, возьмем «Панкро-26».

— А что насчет пропорций, мускулатуры? — спросил Финли.

— Это подойдет. С помощью телеобъектива я смогу дать крупный план и скрыть детали.

— А впечатление? — напомнил Джок. — Не забывайте, мне нужен эффект полного присутствия.

— Вы его получите, — спокойно произнес Джо, снова поворачиваясь к Арту и глядя на его лицо.

Джо был деловитым, сосредоточенным и, в отличие от предыдущего дня, совершенно бесстрастным.

— Вы хотите увидеть Арта рядом с Пресом? — спросил Джок.

— Позже, — сказал Джо. — Чуть позже.

Оператор кивнул. Внезапно он принял решение. Направился к выходу из гримерной. Жестом предложил Джоку проследовать за ним. Они оказались среди шумного движущегося каравана шестидесятых годов двадцатого века.

— Я хочу поблагодарить вас. За то, что вы не стали давить на Преса. Чтобы выразить мою признательность, я внесу одно предложение. Относительно монтажа.

Джок отреагировал спокойным, сдержанным взглядом; его глаза выражали умеренную степень благодарности.

— Джо, какие бы разногласия у нас не возникали, я восхищаюсь вами как художником. Вам это известно. Так что любое ваше предложение…

— Позвольте мне сказать вам, как бы я хотел сделать это, — начал Джо. — Первый кадр. С одной стороны — человек, с другой, поодаль, — животное. Два живых существа, находящиеся в этой пустыне. Затем мужчина начинает приближаться к мустангу, который видит его, но не может убежать из-за аркана, наброшенного на его великолепную шею. По мере сближения человека и животного камера медленно движется вперед; широкая панорама сменяется кадром, в котором находятся только они двое. «Наезд» камеры будет медленным и создаст напряжение. Может быть, мы покажем лица Дейзи и Бойда. Они будут говорить нам об опасности, которая ждет Карра.

Итак, человек и животное сблизились. Мустанг вырывается, пятится, пытается освободиться от веревки. Карр крупным планом. Мы видим конфликт, отраженный на его лице. Восхищение животным, которое олицетворяет свободу. Необходимость обуздать, сломить, приручить его. Превратить в собственность, источник материального благополучия. Это проблема выбора между его образом жизни и свободой животного. Затем он принимает решение, делает шаг вперед, хватает веревку. В этот момент животное инстинктивно встает на дыбы, угрожает человеку своими копытами.

И тут впервые появляется ваше множественное изображение! Сразу же, без наплыва, как взрыв! Мустанг, поднявшийся на дыбы, и фигура человека — одна картина. Лицо Карра крупным планом — вторая картина. Оба изображения остаются на экране до тех пор, пока мустанг не опустится вниз, почти на человека. Снова взрыв — на экране уже третья картина. Каждый новый поворот в сражении — новая картинка. Мы добавляем их, усиливая эффект. Морда животного, лицо человека, мужчина и мустанг, острые, как ножи, копыта, шляпа, которой человек бьет животное по морде, страх девушки, восхищение и тревога Бойда. Мы добиваемся нарастающего эффекта, внезапно переходя к очередной фазе битвы. Это будет как грохот ударных в симфонии.

Шесть картин в кульминационный момент единоборства произведут сильное впечатление! Битва глазами каждого из основных персонажей — вместо обычного чередования кадров. Добавив испуганное ржание, грохот копыт, голос Карра, вы добьетесь сопереживания, соучастия.

— Именно к этому я всегда и стремился, — сказал Джок. — Ваше предложение добавлять новые картины в моменты наибольшей опасности просто великолепно!

— Я рад, что оно вам понравилось, — с облегчением признался Джо. — Потому что… по-другому, на мой взгляд, это сделать нельзя.

Взгляд Джока заключал в себе вопрос, требовавший ответа.

— Снимать Риана крупным планом я могу только со спины. Лицо Карра, его реакции помогут создать иллюзию присутствия. При этом актер не будет испытывать чрезмерных нагрузок. Дайте мне время снять хороший первый кадр с Пресом и мустангом. После этого появление новых картин будет так приковывать к себе взгляд, что никто не заметит подмены Карра Рианом.

— Отлично! — сказал Джок почти искренне. — Потрясающе! Я не могу дождаться начала съемок.

Джок повернулся и сделал пять шагов; внезапно мужчины заметили вертолет, приближавшийся с запада.

— Вчерашние материалы? — спросил Джо. — Так рано?

— Возможно, — ответил Джок.

Вертолет начал снижаться в стороне от места съемок. Рев машины и поток воздуха от винта напугали пойманных мустангов; животные стали подниматься на дыбы, пытаться порвать веревки. Наконец конюхам удалось их успокоить. Работа по подбору и ловле одинаковых мустангов была не из легких; сходство животных требовалось для монтажа. Было необходимо держать их под контролем и при этом не лишать природной дикости, необузданности. Ни один день конюхи прочесывали предгорья, разыскивая и отлавливая новых жеребцов примерно одной масти и одного размера. Джок заказывал именно жеребцов; вставая на дыбы, они демонстрировали свои попавшие в кадр половые органы, к тому же жеребцы обладают большей гордостью, они норовистее, опаснее кобыл. Джок был уверен, что зрители почувствуют это и испытают более сильное садистическое и сексуальное возбуждение.

Вертолет приземлился, подняв столб пыли. Его лопасти постепенно перестали вращаться. «Фонарь» открылся. Из машины выпрыгнул молодой человек.

Высокий, изящный, даже хрупкий блондин был одет в отлично сшитый комбинезон. По точно выверенной раскованности его движений Джок тотчас понял, что перед ним — гомик. Это не бросалось в глаза слишком сильно, но все же было очевидно. Молодой человек повернулся лицом к «фонарю». Пилот передал ему чемодан, несколько сумок со всевозможной фотоаппаратурой, коробки с пленкой.

Финли повернулся к Джо.

— Что это, черт возьми? — спросил режиссер; его лицо выражало крайнее негодование и изумление. Рассерженный, взволнованный режиссер направился к высокому фотографу.

Джок не успел раскрыть рта.

— Мэннинг. «Лайф!» — представился гость и протянул руку.

Джок пожал ее, мысленно поздравляя себя. Мэннинг был превосходным фотохудожником, одним из лучших в «Лайфе». Он сделал самый талантливый фоторепортаж о Вьетнаме. Никсоны приглашали его на свадьбу. Прибытие Мэннинга гарантировало высокое качество фотографий и то, что они будут использованы, займут большую журнальную площадь и, вероятно, обложку.

— А, Мэннинг! Да, я знаком с вашими работами. Но почему вы оказались здесь?

К ним подошел Джо.

— Вас не предупредили? Нью-Йорк дал добро. Я прилетел, чтобы сфотографировать борьбу Карра с мустангом, — сказал Мэннинг.

Джок перевел взгляд с Мэннинга на Джо, потом снова посмотрел на фотографа.

— Мне ничего не сказали… я распорядился… послушайте, по правилам профсоюза актеров только их фотограф допускается на съемочную площадку! Правильно, Джо? По-моему, это касается и натуры.

— Мы все уладили. Мы всегда делаем это. Я могу теперь где-нибудь расположиться… осмотреться?.. — Мэннинг произнес эти слова резко, нетерпеливо, словно съемки фильма были организованы исключительно для «Лайфа».

Джок повернулся к Джо, разыгрывая из себя человека, от неожиданности и изумления потерявшего дар речи. Джо отошел в сторону, взглядом предлагая Джоку последовать за ним. Финли шагнул к оператору, но Мэннинг произнес:

— Что это такое?

— Караван, выезжающий на натуру.

— Хорошее начало!

Мэннинг принялся выбирать камеру для съемок каравана.

Отведя Джока в сторону, Джо спросил его:

— Господи! Вы понимаете, что это значит?

— Нам придется менять план съемок. И монтаж, — сказал Джок.

Он не хотел говорить остальное — пусть это прозвучит из уст Джо.

— Изменить план съемок? — сердито и напряженно спросил Джо, которого охватил испуг. — Мы не можем это сделать!

— Не можем изменить план? — Джок сделал вид, будто не понимает собеседника.

— Не можем снимать, — сказал Джо. — Не можем использовать Риана, когда здесь Мэннинг. Это не годится для журнала. Мы разоблачим себя! И правдивая, честная картина предстанет большой, большой подделкой! Обманом! Если он пронюхает и сфотографирует это. Арт Риан, каскадер, станет героем, а Престон Карр, Король Голливуда, — обманщиком. Вы не можете так подставить его после всего, что он сделал для этой картины!

— Вы правы! — сказал Джок. — Я позвоню на студию! В Нью-Йорк! Попрошу их избавить нас от этого типа.

Джо покачал головой.

— Достаточно запретить «Лайфу» снимать что-то, и они поймут, что нам есть что скрывать. Вы никогда уже не избавитесь от него!

— Господи, Джо, что же делать?

В голосе Джока звучала мольба.

— Я бы сам хотел это знать.

Джо подергал свою короткую белую бородку.

Мэннинг подошел к ним.

— Я бы хотел получить джип, чтобы поснимать караван, движущийся на натуру, сначала на фоне вон тех гор. Затем — чтобы он поднимался на этот холм. Если никто не использует вертолет, я бы желал сделать несколько снимков с воздуха. Получится змея, ползущая по пустыне. А где мистер Карр? Я бы хотел сопровождать его от костюмерной и гримерной на натуру. Людям интересно, что происходит со звездой перед тем, как она попадает в кадр, который они видят.

— Он еще не вышел из своего трейлера, — сказал Финли, — Джо, вы не посмотрите, готов ли он?

Этими словами Джок попросил Джо подготовить Карра к новости. Оператор кивнул и направился к трейлеру актера.

— Да, кстати, — сказал Мэннинг. — Что имел в виду Нью-Йорк, когда говорил о множественном изображении?

Джок объяснил эту идею, присвоив себе концепцию взрыва.

— Вам придется отснять в десять раз большее количество материала, — заметил Мэннинг.

— Думаю, это займет две-три недели. Хотя после монтажа весь эпизод будет длиться всего минуты четыре или пять. Возможно, это будут самые трудные и дорогостоящие четыре минуты в истории кино, — подогрел интерес Мэннинга Джок.

— Великолепная идея! Восхитительная! Параллельный монтаж вместо последовательного.

— Совершенно верно! — сказал Джок. — Воздействие на зрителя усилится. Сегодняшняя аудитория, особенно молодежь, нуждается во встряске, волнении, эмоциональном шоке. Человеческое сознание перекормлено одномерными вещами вроде ТВ и потеряло остроту восприятия. Мы потрясем аудиторию, растормошим ее, бомбардируя зрение, слух, сознание!

Сейчас не помешает произнести одну-две фразы, которые будут цитировать позже, понял Джок. Он знал, что Мэннинг обычно сам писал сопроводительный текст к своим фотографиям.

Потом рекламный отдел кинокомпании сможет, ссылаясь на «Лайф», использовать эти цитаты. Таким образом Джок Финли с помощью журнала сможет восхвалять режиссера Джока Финли и его суперфильм «Мустанг».

— Я собираюсь не просто представить зрителям первое множественное изображение в художественном фильме, но и обрушить его на аудиторию кадр за кадром, точно бомбу! Да, именно как бомбу!

Джок начал излагать Мэннингу свою концепцию «нового» фильма, собственную теорию кино. Он делал это доверительным тоном, словно общался с коллегой.

— Немногие люди могут оценить то, что мы делаем. И немногие критики. Конечно, им нравятся наши фильмы. Но понять, оценить то, как они сделаны, способен только художник.

Джок понял, что ему удалось установить дружеские, доверительные отношения с Мэннингом. Он перехватил обращенный на него взгляд Мэннинга. Подобным образом на Джока смотрели девушки и гомосексуалисты, которым он нравился. Иногда это беспокоило Джока. Не сознательно ли он старался произвести на них впечатление? Или они понимали его превратно? Или он обладал сексуальным магнетизмом, действовавшим на оба пола? Он надеялся, что Мэннинг не станет приставать к нему. Подобное не раз случалось с ним в прошлом. Особенно часто — в Англии. Он не умел с легкостью выходить из таких ситуаций. Сейчас меньше всего он хотел оскорбить Мэннинга.

Вернулся Джо и сказал:

— Джок… Прес хочет поговорить с вами.

— Извините меня, — обратился Джок к Мэннингу.

Оставшись наедине с Джо, Мэннинг проводил режиссера взглядом.

— Очаровательный режиссер. Смелый. Сильный. Убежден, что он — настоящий тиран. Какая энергия! Это ощущается, даже когда он говорит о кино.

— Да, — сказал Джо, ничего к этому не добавив.

— Я займусь фотосъемкой каравана. Позже я хотел бы поговорить с вами об операторской работе, если вы не против.

— Пожалуйста, — ответил Джо и направился вслед за Джоком.

Открыв дверь трейлера, в котором жил Карр, оператор услышал голос Джока:

— Мы ничего не меняем! Начинаем снимать в соответствии с планом… — режиссер повернулся к Джо, — и нашим утренним обсуждением. Снимаем Престона, потом сцену борьбы Риана с мустангом.

Дублера снимаем со спины. Потом пойдут крупные планы. Лицо Престона, Дейзи, Бойда. Плевать я хотел на Мэннинга. И на «Лайф»!

Все это время Карр сидел перед туалетным столиком, позволяя гримеру заниматься его лицом. Актер молчал. Потом он задумчиво спросил:

— Мы не можем избавиться от него?

Джок посмотрел на Джо. Карр видел оператора в зеркале. Джо покачал головой.

— От этого гомика — нет, — произнес оператор. — Я знаю этот тип. Он прилипнет, как пиявка. Чем сильнее мы будем сбрасывать его, тем глубже он вопьется. Нет ничего опаснее обидевшегося гея.

— Как мы поступим, Джо? — спросил Карр.

— Отложим съемку на некоторое время. Скажем, что решили доработать сценарий. Переписать этот эпизод…

Предложение было настолько неприемлемым, что Джо смолк, не закончив фразы.

— Мы все будем делать в соответствии с планом! — настойчиво произнес Джок. — В конце концов, я дал вам слово!

— Конечно, — сказал Карр. — Это ваше слово. Но речь идет о моей карьере. Моей репутации.

Джо и Джок переглянулись. Сейчас голубые глаза режиссера казались абсолютно искренними.

— Я не позволю вам сделать это, — сказал Финли.

Престон Карр повернулся к Джо.

— Сколько времени это займет, Джо? Чтобы получить нужное количество материала?

— Послушайте, Прес, это невозможно…

— Сколько времени?

— Вам известно, как это бывает с животными. Если нам повезет, мы уложимся в десять дней. Если нет — в две недели. В нынешней неожиданной ситуации может потребоваться даже гораздо большее время.

— Джо, я хочу задать вам вопрос.

— Пожалуйста, Прес.

— Если мы сделаем это… если я сделаю это… все получится так, как мы хотим? Усилия окупятся? Результат будет лучшим, чем при использовании дублера? — спросил Карр.

Джо молчал; он взглянул на отражение Джока в зеркале. Голубые глаза режиссера застыли в ожидании. В жизни Джо Голденберга бывали моменты, когда он хотел убедительно солгать. Но ему это не удавалось. Тем более солгать человеку, которого он уважал.

— Всегда лучше обходиться без дублера, Прес. Мне нет нужды говорить это вам. Я смог бы подойти ближе, применить другие линзы, использовать лучшие ракурсы. С дублером в кадре будет только его спина и животное.

Карр смотрел в зеркало. Когда гример пожелал добавить еще один штрих, Карр отстранил его. Джок жестом удалил гримера, потом — оператора. Джо покинул трейлер неохотно, задержавшись у двери. Вдруг Джок что-нибудь скажет? Но Джок произнес всего три слова. Похлопав по загорелому мускулистому плечу, он сказал:

— Вы — босс, Престон!

Они ехали на натуру в специальном «командирском» автомобиле, оснащенном радиотелефоном и холодильником. Джо сидел впереди, рядом с водителем. Престон Карр, Дейзи и Джок расположились сзади. Карр еще не сообщил им свое решение. Джо боялся спрашивать. Финли не осмеливался сделать это; он мог выдать свои истинные чувства.

— По сколько часов в день мы должны снимать? — внезапно спросил у Джо Карр.

— В это время года, при таком освещении — четыре-пять часов.

— Мы можем разбить их? Два часа — на съемку действия, два часа — на реакции. Это допустимо?

Вопрос был обращен к Джоку.

— Мы сделаем так, как вы скажете, Прес. Можем реализовать первоначальный план. — Джок мог позволить себе такое благородство, потому что было ясно, что при наличии физической возможности Карр сыграет сцену без дублера.

— Два часа в день, — задумчиво произнес Карр. — Под таким солнцем…

— Ты не обязан делать это, — Дейзи перебила актера таким тоном, что все поняли: она уже дюжину раз обращалась к нему с этими словами.

Внезапно Джо предложил:

— Я могу заявить, что мне не нравится свет. Отменить сегодняшнюю съемку. Мы хотя бы получим время обдумать ситуацию.

Джо, как и все остальные пассажиры, понимал, что сказал глупость. Он не мог безнаказанно заявить в присутствии лучшего фотографа «Лайфа», что его не устраивает свет.

В автомобиле воцарилось молчание. Вскоре машина прибыла на натуру, где уже расположились в боевом порядке грузовики, трейлеры, джипы. Съемочная группа приступила к работе. Конюхи «разогревали» мустангов. Внешнее сходство животных было поразительным. Правда, между любыми двумя мустангами, поставленными рядом, все-таки имелись незначительные отличия, однако, когда вся восьмерка коней шагала по пустыне, животные казались практически одинаковыми по размерам, мускулатуре, масти, отметинам.

Перед тем как Джок открыл дверь, Карр сказал:

— Мы сделаем это. Сделаем.

«Мы». Множественное число. Когда его используют агенты, это означает: Ты сделаешь это». Но другие люди произносят его, когда чувствуют, что им предстоит совершить нечто, превосходящее их возможности, и они нуждаются в помощи, поддержке.

Выйдя из машины, Джок похлопал Карра по плечу. Этим жестом мужчины выражают уважение. Джок был признателен человеку, который, поняв ситуацию, старался сделать все зависящее от него. Джок был сдержан, молчалив, но не мрачен. Его голубые глаза выражали восхищение мужеством и профессионализмом актера.

Внутри Джока бушевало возбуждение, по силе равное тому, которое он испытывал в день съемки первого эпизода с лавиной мустангов. Это произойдет! При первом чтении сценария он понял, что финальная сцена является важнейшей. Она требует необычайного решения, которые будет способно сделать «Мустанг» классикой в жанре вестерна. Но тогда он не осмеливался мечтать о съемках без дублера, о множественном изображении, о том, что он сможет запечатлеть крупным планом напряженное, мокрое от пота лицо Престона Карра, его грудь, бицепсы, руки, каждый вздувшийся мускул. Анатомию человека, борющегося за свою жизнь, его мышцы, сухожилия, обнаженные нервы. Камера заглянет в его глаза, станет офтальмоскопом, читающим мысли и чувства героя. Она запечатлеет подлинную жизнь, борьбу человека с животным.

Все остальные эпизоды ленты — два часа волнующего секса, столкновений характеров были для Джока лишь интродукцией, подготовкой к этой кульминации. Теперь он снимет ее без обмана, фальши, без дублера. Снимет самого Престона Карра!

Именно так надо снимать кино. Это — настоящая режиссура. Найти жизнь, реалистично воспроизвести ее и запечатлеть на пленку. Без иллюзий. Без хитростей. Обрушить на зрителей правду. Джок хотел закричать об этом на весь мир. Но он сказал себе: «Возьми себя в руки, малыш!»

Пока Финли и Джо Голденберг готовили первый кадр, гример накладывал последние штрихи на лицо Карра. Актер сидел в тени под тентом перед зеркалом, предоставив себя в распоряжение человека, работавшего молча и сосредоточенно. Находившаяся поблизости Дейзи наблюдала за Карром. Он ощущал ее присутствие; она прятала свое белое лицо от солнца, поскольку загар отчасти разрушал образ. Веснушки портили имидж секс-символа. Являясь кинематографическим символом девственности, они шли только Дорис Дэй.

Лицо Дейзи было бледным, печальным. Поворачивая время от времени голову из стороны в сторону, чтобы гримеру было удобнее работать, Карр посматривал на девушку блестящими, веселыми глазами. Он пытался ободрить ее. Она отвечала ему смущенной, скованной улыбкой, которая являлась для Дейзи самой естественной, ненаигранной.

В этот момент появился Мэннинг. Он облетел натуру на вертолете, снял с воздуха боевые укрепления и поле битвы. Узнав, что Карр находится в гримерной, Мэннинг вошел туда, чтобы сделать снимки. Он работал с ловкостью и быстротой, тотчас пробудившими у Карра уважение. Если бы фотокамера снимала совершенно бесшумно, никто бы не осознал, что Мэннинг трудится. Он снимал легко, без видимой подготовки, не всматриваясь в окошечко видоискателя. Но коллекция его фотографий, удостоенных наград, служила доказательством того, что он владеет своей профессией едва ли не лучше всех в мире.

Когда Карр посмотрел в зеркало на фотографа, Мэннинг снял актера и улыбнулся. Впервые. Он поймал выражение лица, которое ему понравилось.

Но это проявление чувств Мэннинга было единственным за весь день.

Джок и Джо Голденберг прошли туда, где должны были находиться Карр и мустанг при съемке большой панорамы. Они осмотрели почву, чтобы заранее предупредить Карра о возможных опасностях, проверить, помогут или навредят тени, измерить время, необходимое человеку для того, чтобы пройти от одного края кадра до другого. Эту сцену Джок хотел снять целиком за один раз, чтобы обойтись без монтажа. Движение будет медленным — это создаст напряжение и подчеркнет динамику последующих кадров-взрывов с множественным изображением. Мощная кульминация подготавливалась медленным развитием завязки. Человек и мустанг были последними живыми существами, оставшимися на земле и готовившимися сразиться за господство на ней.

Финли сыграл сцену молча, проникаясь настроением. Джо следил за ним через портативный видоискатель. Оператор собирался использовать объектив, благодаря которому зрителям покажется, что они видят весь мир.

Джок подошел к столбу, к которому будет привязано животное. Повернувшись, он направился к Джо. Оператор заметил на щеке Джока капельки пота. «Если сейчас жарко для Джока, то как будет чувствовать себя через час Карр?» — подумал оператор, но не поделился своими опасениями с Джоком. Однако режиссер понял, что тревожит Джо, и испытал раздражение.

— Я готов, дело за вами, — сказал Джо.

— Хорошо, попробуем, — отозвался Джок.

Повернувшись к своему ассистенту, режиссер крикнул:

— Проверьте, готов ли Карр!

Ассистент в это время давал указания одному из конюхов, который пытался совладать с поднимавшимся на дыбы мустангом. Услышав распоряжение Джока, он тотчас побежал к гримерной. Через несколько минут он вернулся с Карром и Дейзи. За ним следовал Мэннинг; Карр остановился перед Джоком. Мэннинг быстро сделал несколько снимков; казалось, что его камера жужжит непрерывно.

Джок и Карр прошли к месту, которое актеру предстояло занять перед началом сцены. Они вместе освежили ее в памяти. Джок говорил, Карр кивал — сухо, деловито, задумчиво. Потом Джок повернулся и крикнул:

— О'кей, мы готовы!

Все бросились на свои рабочие места. Этот кадр был важным и технически сложным. Чтобы создалось впечатление, что человек и мустанг — единственные живые существа в пустыне, Джок решил снять девственную равнину, медленно перемещая по рельсам операторскую тележку с камерой.

Когда человек начнет приближаться к животному, камера поедет вперед. Ассистент Джо будет постоянно корректировать фокусировку объектива. Будучи хорошим профессионалом, он без труда справится с этой задачей.

Часто в подобных ситуациях возникают проблемы с укладкой рельсов непосредственно перед операторской тележкой; движение должно быть плавным, непрерывным; нельзя допустить, чтобы рельсы попали в кадр; поэтому они укладываются по мере перемещения камеры.

Эту задачу будут выполнять восемь человек, разбитые на две бригады. Пустыня предстанет нетронутой, девственной, свободной от рельсов, следов ног, оборудования, посторонних людей.

В течение двух часов до прибытия Джока и Престона Карра ассистент Джо обучал рабочих действовать четко и бесшумно. Первой проверкой их мастерства станет репетиция сцены с участием Карра.

Джо сел в операторскую тележку, чтобы проследить за движением через видоискатель; периодически он бросал взгляд через плечо ассистента, подстраивавшего фокусировку по мере приближения камеры к человеку и животному. Наконец мужчина и мустанг заняли весь кадр.

Когда этот этап работы завершился, Джо дал несколько указаний своему ассистенту. Рабочим не следовало спешить — рельсы могли попасть в объектив.

Теперь все было готово для второй репетиции, за ходом которой Джок будет наблюдать из операторской тележки. Карр снова сыграл сцену под жарким солнцем; тень актера бежала возле его ног, точно терьер, по красной высохшей пустынной почве.

Посмотрев сцену, Финли повернулся к Джо и кивнул. Оператор кивнул ему в ответ. Все были готовы. Джок подал сигнал своему ассистенту, который крикнул:

— Тишина! Начинаем съемку!

Престон Карр занял исходную позицию. Подбежавший к нему гример бросил на актера последний взгляд, кое-что подправил, стер пот. Джок крикнул:

— Не трогайте его!

Гример повернулся к Джоку:

— Но пот…

— Мне нужен этот пот! — закричал Джок. — Нужен настоящий, неподдельный пот! Появившийся естественным путем! Черт возьми, давайте снова все проделаем! Извините, Прес, мы хотим добиться потрясающего эффекта!

Карр начал шагать по раскаленной пустыне; перед ним двигалась его тень. Он дошел до того места, где он брал в руки веревку. Джок крикнул:

— О'кей! Отлично! Снимаем! Вот так! Все стоят на своих местах!

Джок посмотрел на своего ассистента.

— Все по местам! Мистер Карр, пожалуйста!

Престон Карр вернулся на исходную позицию; ассистент убедился в том, что все заняли свои места. Джок сел в операторскую тележку позади Джо. По команде режиссера ассистент подал сигнал к началу действия. Карр медленно зашагал. Он делал это, как было задумано и отрепетировано. Оператор безупречно подстраивал фокус. Рабочие катили тележку по рельсам, уложенным аккуратно и тщательно. Джо и Джок наблюдали за действием. Когда человек и животное сблизились, Карр нагнулся, чтобы отвязать веревку от столба. Но Финли внезапно крикнул:

— Стоп!

По тону режиссера Джо понял, что тот недоволен. Оператор повернулся к Джоку.

— Господи! — воскликнул Джок.

— Но все было хорошо! — сказал Джо. — Отличный дубль!

— Господи, Прес, — произнес Джок, — представляете, все испорчено. Рельсы попали в кадр. Извините, но придется повторить.

— Рельсов не было, — сердито прошептал Джо Голденберг.

— Я видел рельсы, — таким же сердитым шепотом заявил Джок и сделал вид, будто слишком торопится, чтобы это не обсуждать.

Он повернулся к своему ассистенту и крикнул:

— Пусть они поторопятся! Я не хочу утомлять Преса!

Ассистент отдал распоряжения. Все заняли свои исходные места. Съемка началась. Джо смотрел в видоискатель; Джок выглядывал из-за плеча оператора. Когда сцена закончилась, Джо тихо, не оборачиваясь, произнес:

— Идеальный дубль!

Джок ничего ему не ответил; он лишь сказал своему ассистенту:

— Все отдыхают десять минут. Я хочу поговорить с мистером Карром.

— Перерыв на десять минут! — громко объявил ассистент.

Джок подошел к Престону Карру, который укрылся от зноя под тентом. Дейзи промокнула салфеткой его шею, не стирая грима. Мэннинг заснял этот трогательный момент. Джок встал между Карром и Дейзи, обнял актера за плечи и увел в сторону. Мэннинг последовал за ними, чтобы заснять, как Король обсуждает сцену с талантливым молодым режиссером.

— Я не стремлюсь показать красивый пейзаж, Прес. Конечно, он должен потрясать сдержанным великолепием. Но это лишь фон. Для меня важен характер, образ. Это — начало вашей большой сцены. Она важнее сцены с девушкой и с бегущим табуном. Эта сцена говорит многое о герое фильма, свободе, цивилизации. Я стремлюсь к тому, что гораздо важнее безупречности кадра. Возможно, я кажусь капризным, слишком требовательным, но я думаю о вашей игре. Честное слово. Возможно, это займет немало времени. Я не стану спешить. Мы будем устраивать длительные перерывы. Такие, какие вам понадобятся. Вы только скажите. Но я успокоюсь, лишь когда мы получим то, что нам нужно. Уверен, вы поймете меня.

Карр молча кивнул, выражая этим свою готовность сотрудничать. Потом он повернулся и ушел в тень. Мэннинг слышал и заснял их разговор.

Собираясь направиться к камере, Джок перехватил взгляд Мэннинга. В глазах фотографа было восхищение. Возможно, нечто большее. Джок надеялся, что этому гомику не придет в голову приставать к нему.

Они сняли до перерыва на ленч еще два дубля. И три — после. Все дубли были хорошими. Но шестой оказался лучшим, потому что тень, двигавшаяся перед Карром, удлинялась. Безошибочный, необъяснимый инстинкт подсказывал Джоку, что длина тени стала оптимальной. Именно тень делала этот дубль совершенным, отличала его от других.

Он не сможет объяснить это ни критикам, которые будут восхищаться этой тенью, называть ее «автографом» Финли, ни другим людям. Что-то подсказывало ему, что он поймал само совершенство. Интуиция, которой он обладал в отличие от многих его коллег, имела таинственную природу. Эта тень была более красноречивой и выразительной, чем любой диалог.

Карр отдыхал в своем трейлере, оборудованном кондиционером; бедра обнаженного актера были прикрыты полотенцем. Когда Джо Голденберг вошел в трейлер, Дейзи подавала Пресу бокал с виски. Карр попросил оператора заходить после каждой съемки.

— Ну, Джо?

— Я бы хотел, чтобы он хоть раз ошибся, — сказал Джо, доставая из кармана кисет и трубку. — Но у него есть инстинкт. Этот последний дубль — то что надо. Хотя остальные устроили бы почти всех режиссеров, которых я знаю.

— Это действительно хороший дубль? — спросил Карр.

— Великолепный! — заверил Джо.

Раскуривая трубку, Джо задумался. Раньше Престон Карр никогда не нуждался в ободрении. Тогда почему сейчас?.. Но Джо ничего не сказал.