Глава 11

Она пыталась смыть его запах

Она пыталась смыть его запах, но это было бесполезно. Арти пахнул солью, и солнцем, и кожей, и чем-то еще. Может, ванилью. Никто из ее мужчин так не пахнул. Не то чтобы у нее было много контрольных точек. Был мальчик в методистском летнем молодежном лагере, когда ей было шестнадцать, потом никого, потом два сменившие друг друга бойфренда на втором курсе колледжа, потом Дэвид Макилхенни, потом Джек, а затем Стивен. Но она не сомневалась, что, даже будь у нее их больше сотни, никто бы не был подобен Арти.

От стука в дверь она выронила душевую лейку. Та грохнулась о край ванны и повисла, заливая водой все вокруг. Кэти уставилась на нее и на горячие брызги, обливавшие ей бедра. Она не знала, что делать.

– Все нормально? – позвал Арти. – Можно мне войти?

Кэти была в замешательстве. Можно ему войти? Она посмотрела на свои груди, которые внезапно показались несоразмерно большими и отвисшими, а потом на смешно выпятившийся живот, а потом на ноги, которые показались толстыми и короткими. Нет, пожалуй, Арти нельзя войти. Она только что провела с ним два часа в голом виде, но не хотела, чтобы он видел ее в душе. Она смыла косметику, и у нее мокрые волосы. Она выглядит ужасно. Ему достаточно бросить один взгляд на ее невысокое, толстое, неопрятно-белое тело и повисшие паклей волосы, чтобы спросить себя, о чем же он, черт возьми, думал.

Дверь в душ приоткрылась, и Кэти взвизгнула. Она схватила лейку, а потом увидела Арти. Он стоял в дверях прямо возле кабинки. Он был обнажен. Он оделся, после того как они закончили на кушетке, но теперь опять голый. Она сбежала в ванную, закрыла дверь и попыталась от него отмыться, и вот он, голый, опять перед ней.

Он был очень красив.

Она никогда прежде не имела дела с настолько красивым мужчиной.

– Я подумал, что ты ушла на минутку. А потом услышал душ, – сказал он.

– Потому что я его включила, – сказала Кэти. Тут она почувствовала, что сжала гибкий металлический шланг душа так сильно, что почти режет ладонь. Она ослабила хватку, затем притянула к себе лейку и вставила ее в держатель. Брызги попали Арти в лицо.

Он усмехнулся.

– Слушай, я теперь уже мокрый, – сказал он, так что можно мне присоединиться?

– Нет, – сказала Кэти. Она постаралась закрыть дверь, но та хлопнула, отозвавшись эхом, и отскочила. Тогда Кэти закрыла ее опять и стала придерживать. – Нет, нет, нет. – Она себе удивлялась. У нее развитый интеллект и богатый словарный запас, но сейчас ей в голову не приходило никакого другого слова. – Нет, – повторила она. Как двухлетняя девочка, решившая, что ее желание идет вразрез с желаниями всего остального мира и что только ее желание самое важное. – Нет, нет, нет, нет, нет.

– Ты уверена? – спросил Арти.

И Кэти вспомнила то, о чем забыла на несколько часов: Арти не особо умен. Ей нравились только интеллектуалы. Такие, как Стивен. Но на уме у нее по-прежнему было лишь одно слово.

– Нет, – сказала она и отпустила дверь.

Она думала, он не услышит ее сквозь рев воды. Но дверь опять открылась, и Арти вошел.

* * *

– Ненавижу летние сессии, – сказал Стивен. – Лекции слишком длинные, в комнатах не продохнуть, и студенты заняты лишь друг другом. Представь, каково в июне пытаться рассказать компании двадцатилеток о Уолдене. Им, знаешь ли, насрать на бобовые огороды Торо. Они только и думают, как долго еще придется выслушивать мое нытье, прежде чем они смогут вернуться в свои квартиры с кондиционерами и содрать друг с друга одежду.

Кэти чуть не выронила банку с маринованными огурцами. Содрать друг с друга одежду. Неужели Стивен знает? Проверяет ее реакцию? Она наблюдала за его лицом, когда он бросил портфель на кухонный стол, и потом увидела, что он ничего не понял. Это ее разозлило. Как он смеет не знать? Он даже не может допустить такую возможность? Это что, он считает, она теперь настолько непривлекательна, ему и в голову не приходит, что она может кому-то нравиться?

– Тебе помочь? – спросил он.

– Что? – переспросила Кэти. – Что помочь? Это – обычный картофельный салат. Спасибо, я думаю что сама сумею приготовить картофельный салат. Я сто раз делала картофельный салат и надеюсь, что буду в состоянии приготовить картофельный салат и в преклонном возрасте.

Стивен выглядел так, словно ему в лицо плеснули стакан холодной воды.

– Ладно, ладно, – сказал он. – Я просто подумал, может, ты хочешь, чтобы я открыл банку.

Кэти посмотрела на свои руки и увидела, что безуспешно пытается открутить крышку от банки с огурцами. Крышка была холодной и гладкой, а руки дрожали. Чуть-чуть. Не так уж сильно, Стивен не заметит. Они дрожали последние двадцать пять минут, с тех пор как Арти доставил ей последний потрясающий оргазм.

– Ну, на самом деле, – сказала она, – хочу. Если вдуматься. И правда, окажи услугу. – Она сунула ему банку.

Стивен взял банку в одну руку, а другой расправил рубашку. Краем рубашки захватил крышку, которая тут же с хлопком открылась. Огуречная масса и маринад полились на рубашку и на пол.

– Ого, – сказал он.

Кэти пришла в бешенство. Ярость разрасталась в ней, и Кэти знала, что ярость эта претенциозна и смешна. Но не могла сдержаться.

– Ты это нарочно, – сказала она.

Стивен побледнел.

– Ох-ох, – сказал он.

Кэти вперила в него взгляд:

– Что ты хочешь сказать этим «ох-ох»?

Стивен поставил банку с огурцами на кухонный стол и открыл кладовку.

– Я хочу сказать, – произнес он, отрывая несколько бумажных полотенец от рулона, висевшего на двери, что ты так разговариваешь, когда тебя что-то очень достало.

– Так оно и есть.

– Я заметил. – Стивен встал на колени и начал вытирать лужу на плитке. – Но это же просто несколько маринованных огурцов.

Она знала, что он прав, и этот факт разозлил ее еще больше.

– Это не просто несколько маринованных огурцов, – сказала она. – Это куча маринованных огурцов. И я думаю, что ты сделал это нарочно, чтобы помешать мне приготовить картофельный салат.

Стивен посмотрел на нее:

– Не понял?

– Ты меня слышал. Нас ждут сегодня вечером у Хэлли с картофельным салатом, и это была моя единственная банка маринованных огурцов.

– Сомневаюсь, что кто-то заметит, что там лишь половина банки.

– Половины банки мало. Я всегда кладу целую банку.

– Честное слово, я вряд ли…

– Я всегда кладу целую банку. Двенадцать унций. Так делала моя мать. Наверное, ее мать делала так же. И теперь благодаря тебе я стану первой в трех поколениях, кто сделает неправильный картофельный салат. Но кто будет виноват, ты? Нет, я. Потому что салат сделала я. Потому что его всегда делаю я. Потому что единственное, что ты когда-либо приготовил без микроволновки – подгоревший зефир. Наверное, сегодня ты опять его сделаешь, чтобы мы все заболели раком.

Кэти себя ненавидела. Она говорила как идиотка, а это на нее непохоже. Ужасно. Другие люди могли говорить как идиоты. Но не она.

Стивен встал, сжимая в правой руке капающую зеленую массу.

– Вот что. Я спущусь в магазин и куплю новую банку.

Кэти уставилась на то, что сжимал в руке Стивен.

– Зря ты взял бумажные салфетки. Это расточительство. Надо было посудным полотенцем вытереть.

– Теперь уже поздновато, – сказал Стивен, выбрасывая использованные салфетки в мусорное ведро под раковиной. – Но я запомню на следующий раз, когда злонамеренно воспрепятствую тебе приготовить твой картофельный салат в третьем поколении.

Теперь Кэти не знала, кого она ненавидит больше – себя или мужа.

– По-твоему, это смешно? – спросила она.

– Я же не смеюсь, правда? – сказал Стивен, идя в гостиную. – Я вернусь через пятнадцать минут с твоими проклятыми маринованными огурцами.

– С укропом, – сказала Кэти ему вслед. – Без сахара. Двенадцать унций. Ты слышишь?

Хлопнула входная дверь, и дом вздрогнул.

Кэти посмотрела на полную миску холодного вареного картофеля на столе. Вода кипела вовсю, когда появился Арти. Потом, когда они с Арти целовались в гостиной, Кэти услышала, как шипит на электрической горелке перелившийся кипяток. Она оторвалась от Арти и выбежала, чтобы выключить горелку, и Арти последовал за ней. Там, где Стивен стоял на коленях, вытирая с пола лужу от огурцов, несколькими часами ранее Кэти стояла на коленях перед Арти.

Она и не думала, что Арти впрямь придет. Она отпросилась с работы в поддень, чтобы пройтись по магазинам и подготовиться к ежемесячной поездке к Хэлли, но потом решила отложить магазины и просто вздремнуть дома. И там обнаружила на автоответчике сообщение от Арти, который спрашивал, когда они едут – в этот уикенд или в следующий.

Глупый вопрос. Они всегда будут ездить к Хэлли при полной Луне, пока Джек не бросит привычку раздеваться донага в лунном свете. Арти об этом знал. А если бы не знал, Кэролин ему бы сказала. Зачем звонить Кэти?

У нее имелись некоторые подозрения.

Поэтому, перезвонив, она стала с ним флиртовать. Она не думала, что это получилось у нее очень искусно – флирт не входил в число ее умений. Но она сомневалась, что Арти большой знаток тонкостей флирта и вообще чего бы то ни было и что он поймет. И это было забавно.

– Как ты оказалась дома в середине дня? – спросил он.

– Я принимаю своих бесчисленных любовников, – ответила она.

– Круто, – сказал Арти. – Я скоро буду.

Кэти засмеялась. Она думала, что Арти пошутил.

Она даже думала, что пошутила сама.

Но тут он возник у ее дверей, в потной футболке и с мотоциклетным шлемом в руке, и скоро стало ясно, что никто из них не шутил, просто ни капельки.

Теперь Кэти думала, что ей это пригрезилось. В тот момент все казалось вполне реальным, совершенно нормальным и естественным, но сейчас она уже склонялась мысли, что это просто лихорадочные мечтания. Она должно быть, задремала на кушетке под кондиционером, все еще работавшим в расчете на 86 градусов по Фаренгейту', как Стивен настраивал его каждый день, отправляясь на летние лекций.

Зря она ругала его за огурцы. Она знала, что он сделал это не нарочно. А вот то, что она сделала с Арти, было нарочно. И она не жалела. Она ужасалась, смущалась, сердилась, удивлялась, пугалась и немного страдала, но не жалела.

Арти был великолепен.

Ну ты подумай.

Но это не может повториться. Да, это было великолепно, и нет, она не жалеет, но это не может, не должно и не повторится снова. Есть Стивен, есть Кэролин, есть множество других причин – и если она и покинет Стивена ради кого-то вроде Арти, то лишь в тот день, когда Джек и впрямь отправится жить на Луну. Этого просто не может произойти.

Но знал ли об этом Арти? Она должна была сказать ему до того, как он уехал. Она не знала, рассчитывал ли он на нечто большее, но на всякий случай надо было сказать ему до отъезда. Ему, несомненно, нужно сказать до того, как они встретятся сегодня вечером у Хэлли.

Кэти подняла трубку и нажала на клавишу быстрого набора домашнего телефона Кэролин. Клавиша под номером пять, после офиса Кэти, офиса Стивена, телефонов Хэлли и Джека. Кэти не часто пользовалась этой клавишей. Существовало множество людей, которым она звонила гораздо чаще. Они с Кэролин и впрямь были теперь не слишком близки. Так что, возможно, она и впрямь ее не предала. Если вы не близки, то и предательства нет, ведь так?

– Алло, – раздался голос Кэролин.

Кэти повесила трубку и посмотрела на часы, встроенные в микроволновку. 16.30. Что Кэролин делает дома так рано? Кэти думала, что Арти там один.

Вдруг она поняла, что Кэролин пришла пораньше, чтобы подготовиться к поездке за город. Возможно, она даже хотела до отъезда заняться с Арти любовью.

Кэти надеялась, что за день вымотала Арти. Она надеялась, что Кэролин попытается заняться с ним любовью и Арти не проявит к ней интереса.

Но Кэролин красива, и Арти двадцать три.

Цифры на микроволновке превратились в 16:31, и Кэти уселась на полу. Она чувствовала себя ужасно. Она предала мужа, подругу и – поскольку она всегда утверждала, что ей нравятся лишь интеллектуалы, – саму себя. И будь у нее хоть малейшая возможность, она бы сделала это снова. Она любила Стивена, но Арти – невероятное переживание. Где-то в животе у нее тепло затаилась тяжесть.

Сегодня она бросила умного ради дурака. Стивен был для нее важнее всего. В этом году у них были некоторые проблемы, ну и что? В каждом браке есть проблемы. Но сильнее всего ее беспокоило то, что Стивен, казалось, больше не находил ее желанной. Он утверждал, что у него лишь временные трудности, но не шел к своему доктору выяснить, все ли у него в порядке со здоровьем. Впрочем, она знала, что все в порядке, потому что иногда во сне он возбуждался. И часто в такие моменты он начинал заниматься с ней любовью, но потом просыпался, и эрекция пропадала.

Может, он действительно ее больше не хочет. Может. она для него уже слишком неинтересная и толстая Но сегодня она выяснила, что не для всех она слишком неинтересная и толстая. Она не была слишком неинтересной и толстой для Арти. Молодого, загорелого энергичного Арти.

Она потерла глаза и вытерла пальцы о джинсы. Положила левую руку на пол и почувствовала что-то холодное. Увидела, что к ладони прилип кусочек соленого огурца. Грязный. Черная пыль прилипла к крошечному пятнышку огуречной кожицы. Пол на кухне не мыли три или четыре месяца.

Кэти встала, стряхнула зеленый кусочек в миску с холодным картофелем, добавила оставшиеся полбанки огурцов и размешала все с горчицей, майонезом, нарезанным сельдереем и специями. Никто не узнает, что она добавила ошметок, подобранный с пола, – особый компонент. Это заставило ее почувствовать себя дурной. И для разнообразия чувствовать себя дурной было довольно приятно.

Зазвонил телефон, и она возмутилась. Она хотела сделать картофельный салат. Стивен, телефон и, похоже, весь мир сговорились помешать ей сделать свое дело. Она попыталась одной рукой взять трубку, а другой продолжать размешивать, но ничего не вышло, поскольку миска закрутилась по кухонному столу.

– Да, алло, что надо? – Как правило, она старалась говорить по телефону сдержанно и вежливо независимо оттого, каким в действительности было ее настроение, но сейчас ей плевать. Сегодня она даже поступилась своими принципами. Сегодня был день Ебли с Греческим Богом и праздник Поганого Картофельного Салата, и она позволила себе делать все, что захочет.

– Кэти, рада, что застала вас. – Голос в трубке женский, но Кэти незнаком.

Она знала, что обладательница такого голоса должна быть красива – возможно, столь же красива, как Кэрол ин, – и потому немедленно ее невзлюбила.

– Да, это я, – сказала Кэти. – Мы с вами разговаривали очень давно, но боюсь, что сейчас я занята. Так что было бы прекрасно, если бы вы могли позвонить сегодня попозже, примерно в восемь часов.

В восемь часов Кэти уже будет ехать в «тойоте» по дороге к дому Хэлли, и пусть телефон хоть разорвется от звонков. Надо только отключить автоответчик перед выездом.

– О, я отниму у вас всего минуту, – сказал голос. – Я – Лили, подруга Джека. Мы встречались в «Зилкер-клубе», когда Тони упал с холма, помните?

Кэти на мгновение подумала, что это шутка Хэлли. Но голос совсем не походил на голос Хэлли.

– Да, помню, – сказала Кэти уже своим вежливым телефонным тоном. – Чем могу помочь?

– На самом деле я звоню, – сказала Лили, – чтобы узнать, чем могу помочь я.

– Простите?

Потрескивание и гул в телефоне заглушили следующие слова Лили, и Кэти их не разобрала. В гуле послышался голос человека, говорившего на арабском. Потом гул исчез, и голос Лили вернулся назад.

– …в зависимости от того, кого вы желаете, – сказала Лили.

Кэти ничего не сказала. Она слышала только последние слова этой самой Лили.

Но ей не понравилось ни одно из возможных значений этих слов.

Ей пришло в голову, что на самом деле она совершенно не знает Арти. Она не знает, можно ли ему доверять. Возможно, он уже рассказал своим друзьям, что отымел ее. Возможно, Лили из их числа.

– Боюсь, что не понимаю, – произнесла Кэти, изображая равнодушие.

– Ну вот, – сказала Лили. – Наша связь прервалась? Я плохо разбираюсь в этих спутниках. Но это для меня единственный способ поговорить с вами до восхода Луны.

Кэти смутилась:

– Почему вы вообще со мной говорите?

– Потому что вы – подруга Джека, – сказала Лили, – и я знаю, что он будет о вас беспокоиться.

На Кэти накатила паранойя, холодная и прилипчивая.

– С чего это Джек будет обо мне беспокоиться?

Лили вздохнула:

– Вы не хотите, чтобы я говорила. Понимаете, это не обязательно плохо. Но так иди иначе, я все же чувствую свою ответственность. За последние несколько месяцев наши встречи с Джеком всякий раз влияли и на других. Кроме того, я признаю, что из собственного эгоистичного любопытства я иной раз наблюдала за всеми вами. Так что, если захотите, я буду рада помочь. Почти всю эту ночь я проведу с Джеком – в конце концов, мы вместе только одну ночь в месяц, – но я уверена, что он отпустит меня на несколько минут.

Руки у Кэти дрожали.

– Послушайте, я не знаю, кто вы такая и почему мне звоните. Я даже не думаю, что вы – та женщина, которую я встретила у «Зилкер-клуба». Но кто бы вы ни были, если вы позвоните мне снова, я вызову полицию.

– Я им слегка неподвластна, Кэти.

Кэти бросила трубку, постояла рядом, тяжело дыша и ожидая нового звонка. Его не последовало.

Она услышала, как передняя дверь открылась и опять закрылась, и через секунду в кухню вошел Стивен, воздев банку.

– Та-да! – сказал он. – Огурцы. С укропом, не сладкие. Двенадцать унций. Получите и распишитесь.

Кэти взяла банку и поставила на стол. Потом обвила руками Стивена за талию и крепко сжала.

Стивен крякнул:

– Ух, к чему бы это?

– Потому что мне жаль.

Он обнял ее за шею.

– Просто дурацкая ссора, и все.

Она уткнулась лицом ему в грудь, сплющив нос. Она не плакала, и плакать ей не хотелось, но она все еще не желала, чтобы он видел ее глаза. Через полминуты она разомкнет объятие и доделает картофельный салат. Она положит всю банку, которую купил Стивен, чтобы замаскировать любой возможный привкус грязи с пола. И потом они со Стивеном побросают одежду в дорожную сумку и помчатся к Холмам встречать Полнолуние. И все пойдет своим чередом. Все всегда идет своим чередом.

Но именно в эту минуту она дома на кухне с мужем. И сейчас она больше ни о чем и ни о ком не думает.

– Я знаю, – сказала она. – Но мне все равно жаль.

Она чуяла его кожу через рубашку. Он пахнул маринованными огурцами.

– Пожалуй, я сделаю бутерброды с копченой колбасой, – сказал Стивен.

Кэти ненавидела копченую колбасу. Она сморщила нос, но все еще стояла, уткнувшись лицом в грудь Стивена.

– Все, что захочешь, – сказала она.