Когда они поужинали, Мэкки стала мыть посуду, а Гордон пошел купать Эшли и укладывать ее спать. Он пригласил Мэкки присоединиться, но она вежливо отказалась. Теперь она загружала посудомоечную машину и слушала по динамику, что говорят в детской.

Почему все детские проделки и шалости так умиляют нас? Она поняла, что души не чает в Эшли, как любящая тетя или даже… любящая мать. Вместо того, чтобы расстаться с Гэллоуэями, она все больше к ним привязывалась.

Мэкки не могла понять, почему так происходит, — потому, что Эшли была очень милым ребенком, или потому, что она — дочь Гордона. Похоже, эти два чувства слились в ее душе в одно целое.

— Давайте допьем вино, — предложил Гордон, вернувшись в кухню. Он взял бутылку и наполнил бокалы.

Они пошли со своими бокалами в гостиную и устроились на диване. Их разделяли только диванные подушки. Заметив, что это пространство не занято, Гордон положил руку на подушки.

— Вам нравится такая незатейливая семейная жизнь? — спросил он, пододвигаясь поближе к Мэкки и кладя руку ей на плечо.

— Нравится. — Мэкки поднесла бокал к губам, чтобы скрыть некоторое замешательство, вызванное тем, что Гордон начал гладить ее плечо, постепенно приближаясь к шее. С каждым его прикосновением она все больше возбуждалась.

— Как при-ят-но! — с чувством воскликнул он.

— Прикасаться к панбархату моей блузки?

— Нет, прикасаться к вам. — С этими словами он взял ее бокал и поставил на кофейный столик, а потом обнял ее за плечи и притянул к себе.

Закрыв глаза, Мэкки чувствовала, как каждый из его поцелуев обжигает ей шею, щеки, уголки губ, переходя наконец в страстный поцелуй. Она подняла руки и обвила его шею, прижавшись к нему.

Хотя вино и поцелуи Гордона оказали на нее определенное воздействие, она не утратила способность ясно мыслить. Каким бы восхитительным ни был этот миг, Мэкки смогла вовремя нажать на тормоза. Если она и решила не прекращать их отношения, то пусть их развитие будет не столь стремительным. У обоих за плечами неудачные браки, боль, разочарования… Поэтому не нужно спешить. Это может быть опасно.

— Как у вас хорошо, — проговорила она, когда он оторвался от ее губ.

— Да, — помедлив, ответил он, покрывая поцелуями ее шею.

Но она осторожно отодвинулась.

— Это дом вашей тети, да?

— Ладно, — ответил Гордон, смирившись, — я понял: объятий меньше — разговоров больше. — Он откинулся назад, заложив руки за голову. — Да, это действительно дом тети Хильды, которая прожила в нем пятьдесят лет. Она была очень счастлива здесь… Мы с Эшли раньше жили в квартире при университете. Разумеется, я при первой же возможности переехал сюда. Хотите, я покажу вам весь дом?

Она кивнула. Он поднялся и подал ей руку.

С первым этажом она уже ознакомилась, так что здесь экскурсия была короткой. Затем он повел ее на второй этаж по красивой широкой лестнице. Дом был большим, особенно для двоих, и многие комнаты пустовали, а некоторые превратились в склад для ненужных вещей.

— Как видите, здесь еще придется потрудиться, — сказал Гордон.

Мэкки дала волю своему воображению: где бы она разместила гостиную, где игровую комнату, а где — свой и его кабинеты… В действительности из множества пустовавших на втором этаже комнат жилыми были только комната Эшли и спальня Гордона. Его объятия и поцелуй были еще свежи в ее памяти, и поэтому спальня Гордона показалась ей очень опасным местом. Мэкки решительно направилась к двери — подальше от греха.

— А здесь что? — спросила Мэкки, когда они вошли в комнату на третьем этаже. В ней, кроме мебели, было множество безделушек, стопки книг и старых журналов, какие-то пухлые папки.

— У тети Хильды столько всего, что трудно выбрать, что нужно оставить, а что — выкинуть.

— Разборка может занять много времени, но, согласитесь, это довольно приятные хлопоты, — сказала Мэкки.

— Вы правы. Разбирая вещи тети Хильды, я все лучше узнаю ее.

— А почему она завещала все вам, хотя почти не знала вас? — с интересом спросила Мэкки.

— О, это длинная история. Хотите, я расскажу ее? — предложил Гордон.

— Нет, как-нибудь в другой раз. Уже почти полночь. Боюсь, я злоупотребляю вашим гостеприимством, — возразила она.

— Ничуть, — ответил он, когда они спускались по лестнице. Проводив ее до входной двери, Гордон, как Мэкки и предполагала, поцеловал ее. И от его поцелуя ей сразу стало легко и радостно на душе.

Как она может стремиться к нему с такой силой и одновременно думать, что у них ничего не выйдет? Нормально ли для влюбленной женщины просчитывать каждый свой шаг? Конечно, нет. Если бы все женщины были такими нерешительными, жизнь на Земле прекратилась бы. Нерешительность — неотъемлемое свойство ее характера. Она хотела бы легко влюбляться и так же легко расставаться с возлюбленными, но, увы, ей это не дано. Она принадлежит к тому типу женщин, которые сами создают себе трудности и сами же их преодолевают…

* * *

Прошло уже двенадцать часов с того момента, как они расстались, а Мэкки до сих пор ощущала прикосновение его губ к ее губам. Стоило ей закрыть глаза, как она снова была в его объятиях, крепко прижавшись к его мощной груди и вдыхая исходивший от него запах мужского одеколона и детского лосьона. Она давала волю воображению… хотя в реальной жизни была не в состоянии дать волю своим чувствам.

И существование Эшли не облегчало, а только осложняло метания Мэкки. Она довольно долго считала малышку непреодолимым барьером на пути к любым отношениям с Гордоном, но понемногу ее отношение к маленькой девочке менялось: у Мэкки стало зарождаться чувство привязанности к ней. Что ее так влечет к этой малышке? Желание доказать своему бывшему мужу, что все его обвинения — пустой звук?

Мэкки считала, что она уже забыла о своем бывшем муже. Очевидно, она ошибалась. Хотя они развелись восемь лет назад, у нее так и не сложились серьезные отношения ни с одним мужчиной. Зато ее чувство к Гордону — настоящее, глубокое — завладело всем ее существом.

Она растерялась, когда сняла трубку и услышала голос Гордона.

— Эта неделя будет у меня довольно напряженной — начинается сессия. Но если вы завтра свободны, я хотел бы пригласить вас поужинать со мной.

Мэкки слышала в телефонной трубке воркование Эшли и молчала, не зная, где будет ужин — дома у Гордона или в ресторане. К тому же неизвестно, что для нее лучше.

Но одно она знала точно: не следует отказывать Гордону. Неважно, приготовит он настоящий ужин или ограничится пакетом кукурузных хлопьев и бутылкой пепси. Ясно одно — она хочет быть с ним.

— В среду я абсолютно свободна, — ответила наконец Мэкки.

— Прекрасно! Няня Эшли обещала посидеть с ней подольше. Так, значит, в половине восьмого, да?

Гордон повесил трубку и бросился спасать Клио от Эшли, которая схватила бедную кошку за ухо. Боже правый! Сколько раз он повторял себе, что Мэкки Смит — не та женщина, которая ему нужна, но продолжал, наперекор здравому смыслу, поддерживать с ней отношения. Вот и дочери она тоже очень нравится, хотя у Мэкки нет никакого опыта в уходе за детьми. Он вспомнил, как заразительно смеялись обе, когда Мэкки качала Эшли на ноге. И почему он не должен встречаться с Мэкки? Она совершенно не похожа на злющую ведьму. Напротив, она обаятельна, привлекательна — одним словом, какая-то особенная, не похожая на всех.

В среду поднялся сильный ветер, небо на западе озарялось вспышками молний. Когда они подъехали к ресторану «Мадрид», дождь лил как из ведра, дул сильный, пронизывающий ветер. Гордон обхватил Мэкки за талию, с трудом удерживая свободной рукой зонтик, и они бегом пустились к ресторану.

— В такой вечер не грех выпить чего-нибудь согревающего, — предложил Гордон.

Заказав бутылку испанского вина и ужин, они сели у окна и стали смотреть на струйки дождя, стекавшие по стеклу, и слушать раскаты грома.

Сначала их беседа носила банальный характер — он рассказал про свой день, она — про свой. Но под влиянием вина он осмелел и неожиданно попросил:

— Расскажите мне о вашем замужестве.

— Чтобы испортить такой чудный вечер? По-моему, не стоит, — возразила она.

— Расскажите. Так мы лучше узнаем друг друга. — Он взял ее ладонь и, повернув к себе, стал рассматривать линии на внутренней стороне. — Эти линии говорят мне о женщине, которая боится ворошить свое прошлое, — заунывным голосом, подражая гадалке, проговорил Гордон. — Линии предсказывают, что она станет очень счастливой, если откроет сердце своему собеседнику.

— А что говорят линии о выигрыше этой женщины в субботнюю лотерею? — спросила Мэкки шутливо.

— Линии говорят только о сердечных делах.

Мэкки смутилась и стала нервно теребить свою сережку, но вдруг неожиданно для себя сказала:

— Мы с мужем развелись уже больше восьми лет назад. Это довольно старая история.

— Вы же знаете, я люблю разные истории.

— Ну, раз вы просите… Мы познакомились на вечере в студенческом городке. Я тогда училась на втором курсе колледжа, а он уже имел собственное дело. — Она замолчала и стала снова теребить свою сережку. — Вас интересуют все детали моей семейной жизни?

— Вас же интересовали все детали моей супружеской жизни! — парировал Гордон.

Только очень близкие люди знали, как Брюс унижал и оскорблял Мэкки. Гордон наверняка даже не представляет, до какой низости может дойти порой мужчина.

— Да что там рассказывать? Обычные семейные сцены, вот и все.

— Я думаю, что было что-то еще. Не увиливайте. Я хочу знать все.

Он посмотрел на нее так пристально, словно хотел заглянуть ей прямо в душу. Его взгляд придал ей сил, и она поведала ему то, что всегда скрывала.

— Все началось сразу же после нашей свадьбы. Брюс не упускал случая унизить меня, оскорбить, прицепиться к какой-нибудь мелочи. Если до свадьбы я была самая удивительная, самая загадочная, самая замечательная, то, став его женой, превратилась в полную противоположность. Я и толстая, и вечно не причесанная, и одеваться не умею, и вообще все делаю не так, как надо. Брюс уговорил меня бросить колледж и пойти работать. Он считал, что я напрасно трачу время на учебу, так как из меня все равно ничего не выйдет. «Ты ни на что не способна, ты даже не умеешь готовить, стирать, гладить», — твердил он мне постоянно.

— Он вас не бил? — спросил Гордон с тревогой.

— Нет, не бил. Если бы он меня ударил, я, не раздумывая, ушла бы от него.

— Надо было проявить решимость, чтобы не бросить колледж и продолжить учебу, — заметил Гордон. — Скажите, ваш интерес к семейному законодательству основан на собственном печальном опыте? — спросил он.

Мэкки кивнула.

— Я хотела помочь женщинам, которые, как и я, стали жертвами жестоких мужей.

— Значит, вы в принципе не приемлете замужество? — спросил Гордон.

— Что вы! Просто я жду, когда Брэд Питт бросит свою Дженнифер и женится на мне! — весело сказала Мэкки.

— А если бы вам повстречался не Брэд Питт, а простой парень, который полюбил бы вас, вы бы решились завести детей? — спросил Гордон.

— Не знаю. — До встречи с Гордоном и Эшли она бы ответила: «Скорее всего, нет». Но теперь… Она вспомнила, как ее бывший муж кричал, что мать из нее не выйдет.

— Женщинам надо выходить за мужчин, не стесняющихся помогать жене растить и воспитывать детей, — сказал Гордон серьезно.

Мэкки промолчала.

— Так вы действительно решили не заводить детей? — спросил Гордон, не дождавшись от нее ответа.

Мэкки задумчиво потягивала вино.

— В данный момент дети не входят в мои планы, — наконец проговорила она.

— Ну, планы могут измениться.

— В первое время после свадьбы я хотела иметь ребенка… детей… — «Но муж разбил мои мечты», — подумала Мэкки. — Теперь я с этим не тороплюсь, — добавила она. Хотя после встречи с Эшли у нее нет-нет да и появлялась мысль о собственном ребенке. Но сможет ли она стать хорошей матерью? Этот вопрос волновал ее со все нарастающей силой.

— Ну, стоит Мэкки Смит чего-нибудь захотеть, как у нее все получается! — воскликнул Гордон. — И материнство в том числе, — добавил он.

— Вот и моя мама говорит то же самое. Знаете, у вас прирожденный талант быть заботливым, любящим отцом, — сказала Мэкки, надеясь сменить тему разговора.

— Это действительно так. А как же иначе? Я испытываю к своей дочери естественные отцовские чувства. Хотя появление Эшли не было запланировано, я очень обрадовался, когда Бет призналась, что она беременна. Я уже тогда знал, что ребенок круто изменит мою жизнь, но мне и в голову не приходило, до какой степени. Я вдруг стал отцом-одиночкой с новорожденной на руках.

— Как же вы со всем управлялись?

— Так же, как женщины, вынужденные растить ребенка без мужа. К счастью, еще до рождения Эшли я прочел много разных книг по уходу за ребенком. К тому же расспрашивал друзей и свою маму, если не знал, как поступить. Правду говорят: что ни делается — все к лучшему.

— Расскажите, как проходят экзамены в университете? — спросила Мэкки, снова меняя тему разговора.

— Как обычно. Каждый семестр — одно и то же. Предвкушая отдых от лекций, я радуюсь, как студент в предвкушении каникул. Мы с Эшли надеемся, что у нас появится возможность чаще встречаться с вами, — сказал Гордон с улыбкой, наполняя их бокалы вином.

Слова Гордона вызвали в ней необыкновенный прилив радости и счастья, и все сомнения мгновенно улетучились… Не без помощи вина, обладающего, как известно, магическими свойствами.

Когда Гордон высадил Мэкки у ее дома, она предложила ему зайти.

— Я хотел бы, но не могу: надо отпустить няню Эшли. Давайте завтра вместе поужинаем, хорошо?

Мэкки заколебалась. «Я должна отказаться», — подумала она, но слово «нет» вдруг выпало из ее словаря, и она ответила:

— Прекрасно! Я вам позвоню.

— Хорошо.

Мэкки отперла дверь и прислонилась к косяку, страстно желая, чтобы этот чудесный вечер никогда не кончался. Завтра казалось таким далеким…

Гордон взял ее за подбородок и, взглянув ей в глаза, прижался губами к ее губам. Мэкки весь вечер ждала его поцелуя. И что же? Первый за этот вечер поцелуй был легким, как дуновение ветерка. Гордон словно прочел ее мысли: второй поцелуй был настоящим поцелуем страстно влюбленного мужчины.

Мэкки закрыла глаза и наслаждалась его поцелуями, которыми он покрывал ее разгоряченное лицо и шею. Его мощная, широкая грудь привела ее в неописуемый восторг, когда она стала поглаживать ладонями его тонкую рубашку из хлопка, под которой ощущалось тренированное тело. Она вслушивалась в его тяжелое дыхание, с удивлением заметив, что и ее дыхание стало более учащенным…

Ей вдруг захотелось войти с ним в дом, запереть за собой дверь… Нет, хотелось гораздо большего — чтобы он взял ее на руки и отнес в спальню, как Кларк Гейбл в фильме «Унесенные ветром» унес Вивьен Ли. Мэкки почувствовала, что вся горит, что ее охватило безумное желание… придавшее ей недюжинную силу — еще минута, и она сама возьмет Гордона на руки и отнесет его в спальню! Но рассудок не позволил ей отдаться эмоциям, переполнявшим ее. Собрав всю свою волю, Мэкки прервала очередной поцелуй.

— Как бы я хотел остаться, — прошептал он.

— Я тоже хочу, чтоб ты остался, — произнесла она вслух, а про себя подумала: «Даже хорошо, что ты не можешь остаться!»

В пятницу дождь лил не переставая, сверкали молнии и гремел гром.

— Мне как-то неудобно, что пригласил тебя на ужин и танцы в такую ненастную погоду, — сказал Гордон, когда она, войдя в прихожую, складывала свой мокрый зонтик. — В оправдание скажу только, что мне не терпится обнять тебя, Мэкки!

Она с детства любила танцевать, и от одной мысли, что весь вечер она будет в объятиях Гордона, ее воображение стало тут же рисовать картины одну приятнее другой: ее рука на его плече… голова покоится на его широкой груди… она слышит стук его сердца, когда они движутся в ритме танца… прижавшись друг к другу так тесно, что поцелуй неотвратим.

Мэкки снова и снова мысленно возвращалась к поцелуям Гордона. Она вдруг поняла, что боится остаться без них. Ну и ладно, на этот раз ее желание целоваться победило. Она воспринимала это как дурную привычку, вроде курения или переедания… и клялась, что завтра же бросит Гордона… Нет, лучше послезавтра.

Эшли только что съела свою порцию макарон, перепачкав томатным соусом все личико.

— Мэ-эф, — сказала она, увидев в кухне Мэкки.

— Мэф лучше держаться подальше от любительницы макарон, а то придется распрощаться с нарядным платьем, — сказал, смеясь, Гордон. — А ну-ка, хозяюшка Эшли, пошли в ванную! — проговорил он, вынимая малышку из высокого стульчика. — Мэкки, присоединяйтесь, посмотрите, как я буду отмывать эту шалунью.

— Хорошо. — Она поднялась вслед за ними по лестнице и с удовольствием стала наблюдать, как Гордон моет Эшли. Потом подала ему большое махровое полотенце, в которое он завернул смеющуюся девочку. От нее так сладко пахло, что Мэкки не удержалась и поцеловала ее в щечку.

Эшли переодели в пижамку и положили в кроватку вместе с плюшевым мишкой. Гордон поцеловал ее и пожелал спокойной ночи. Повторив за отцом «ночи», Эшли наблюдала из кроватки, как отец с Мэкки направились к двери.

— Мэф, стой, — неожиданно проговорила девочка.

Гордон недоуменно посмотрел на Мэкки, как бы спрашивая, не ослышался ли он. Мэкки кивнула, радостно улыбаясь, и, подойдя к кроватке, стала напевать малышке старинную колыбельную. Гордон с минуту слушал, затем тихо вышел из комнаты, задумчиво улыбаясь.

— Как хорошо! — воскликнула Мэкки и взглянула на Гордона. Они сидели за кухонным столом и смотрели в окно. Сверкающие молнии освещали холодным светом раскачивающиеся под напором ветра деревья, вода в бассейне покрылась рябью от проливного дождя.

— Порой я чувствую себя самым счастливым человеком на свете. Никогда не думал, что мне так повезет, — сказал Гордон, зажав бокал с вином между ладонями.

— И это при том, что ты едва знал свою тетю. Ты хотел рассказать мне, как получил наследство.

Он пожал плечами:

— Я до сих пор не могу понять этого. Мои родители были просто поражены тем, что она оставила все мне… Тетя Хильда была замужем за младшим братом моей прабабушки. Несмотря на большую разницу в возрасте, они были очень счастливы, хотя детей у них не было. Когда муж умер лет двадцать пять назад, тетя замкнулась в себе и перестала поддерживать какие-либо отношения со своими родственниками. А когда она умерла, вдруг обнаружилось, что я ее единственный наследник. Почему именно я, неизвестно. В завещании тоже ничего не объяснялось. Тетя занималась благотворительной деятельностью и делала большие пожертвования колледжам и университетам в течение всей ее жизни. Может быть, она выбрала меня потому, что я — профессор университета, но это лишь мои догадки. Тетя Хильда сама была для всех загадкой… Университетские преподаватели вообще-то неплохо зарабатывают… Но такие деньги мне и не снились. Должен сказать, что они могут круто изменить жизнь человека, — задумчиво проговорил Гордон.

— Или, как магнит, привлечь тех людей, с которыми ты меньше всего хотел бы общаться, — добавила Мэкки.

— Как я тебе уже говорил, Бет никогда бы не предъявила свои права на дочь, если бы не узнала, что я получил большое наследство. Но что ни делается, все к лучшему. Если бы не Бет, я никогда бы не встретил тебя, Мэкки. Получается, что я купил свое счастье за миллион.

— Я всегда считала и считаю, что не в деньгах счастье, Гордон! — «Это-то он должен понять!» — подумала Мэкки.

— Я бы так не сказал.

— Ты, должно быть, думал, что мы с Бет решили обобрать тебя до нитки?

— Думал, пока не узнал, какая ты на самом деле. Слушай, давай прекратим этот разговор, — решительно проговорил он и добавил с улыбкой: — Мы же собирались танцевать!.. Что нам мешает устроить танцы прямо сейчас? Позвольте пригласить вас на танец, мисс Смит! — Он встал и галантно протянул ей руку.

Гордон весь вечер думал только о том, как он будет танцевать с Мэкки. Он чувствовал, что она думает о том же самом. К счастью, он все подготовил заранее — подобрал компакт-диск с танцевальными мелодиями и поставил его в плеер.

Он зажег свечи, выключил свет, включил плеер и пригласил Мэкки на танец.

Они двигались в ритме музыки.

— Ты хорошо танцуешь, — сказала она, откинув голову назад, чтобы взглянуть ему в глаза.

Гордон едва сдержался, чтобы не поцеловать ее.

— Мистер Гэллоуэй! Я только что сказала вам комплимент!

Он так залюбовался ею, что забыл ответить на ее похвалу.

— Видишь ли, моя мама считала, что мальчики должны так же свободно двигаться в танце, как и на футбольном поле. Из-за этого я четыре года ходил в ненавистную школу танцев. Но завтра обязательно позвоню маме и скажу ей: «Спасибо, что заставляла меня учиться танцам». — Они стали двигаться медленнее, прижавшись щекой к щеке.

— О! Передай ей благодарность и от меня, — сказала она.

В эту минуту музыка кончилась, и Гордон запрокинул Мэкки назад, как делает партнер в латиноамериканских танцах.

— О! — воскликнула Мэкки, выпрямившись. — Бьюсь об заклад, что девочки из твоей школы танцев были от тебя без ума.

— К сожалению, в той школе нас учили только диско и рок-н-роллу. Не было ни фокстротов, ни вальсов. Так что я напрасно потратил время.

— Я так не думаю. — Она положила голову ему на плечо, он прижал ее к себе еще крепче, и дальше они двигались как единое целое.

Одна песня сменяла другую, затем темп ускорился и зазвучало танго.

— Я и забыл, что на диске есть танго. Ну как, попробуем?

Она бросилась в его объятия. Недаром говорят, что танго — самый сексуальный танец в мире. Мэкки пришла в неистовое возбуждение от его зажигательного ритма. Лицом к лицу, бедром к бедру… Она вспомнила, как темпераментно исполняют этот танец аргентинские сеньориты, и ей показалось, что у нее поднялась температура. «Еще немного — и тебе, Мэкки, придется выбежать из дома и броситься в бассейн, чтобы не сгореть».

А еще лучше — броситься в его постель. Обжигающий взгляд Гордона говорил о том, что он страстно хочет того же. Но тут раздался плач Эшли, и они поняли, что момент упущен.