Остальные последовали за Тимоном, вышли на ярко освещенный двор, направляясь к Большому залу. Утренний ветер холодной рукой безжалостно сдирал облака с неба. Марбери перебирал слова, силясь найти подходящие, чтобы выгадать время. Ему нужно было время на раздумье.

Энн догнала Тимона и зашагала с ним в ногу, сбоку заглядывая в лицо.

Чедертон приотстал, рассуждая сам с собой.

— Мы могли бы начать с тайных документов, полученных мною, — резонно предложил он, — а потом обратиться к остальным. Таким образом, декан, вы скоро увидите, с чем мы имеем дело. Но поделятся ли они своей работой с братом Тимоном — вот вопрос.

Энн краем уха слушала бормотание Чедертона. Шепотом она обратилась с вопросом к Тимону.

— Что с вами случилось? — напрямик спросила девушка.

— Простите? — Тимон прикипел взглядом к двери Большого зала.

— Вы этим утром совсем другой.

— Правда? — улыбнулся он.

— Вот. И улыбаетесь не так, как улыбались мне при первой встрече.

— В чем же разница?

— Не могу объяснить, но это улыбка человека, которого выпустили из тюрьмы.

Тимон замер как вкопанный. Марбери чуть не налетел на него. Энн прошла еще несколько шагов и только тогда осеклась. Марбери сердито глянул на дочь, не понимая, что такое она сказала.

— Да, — заговорил Чедертон, догоняя их. — Нам лучше обдумать все, прежде чем мы начнем действовать. В зале мы наверняка застанем тех, кто рано приступает к работе.

— Декан, — сказал Тимон, глядя в глаза Энн, — возможно, ваша дочь — лучшее тайное оружие Англии. Она наделена дерзким разумом мужчины и тонкой проницательностью женщины.

— У нас, — напомнила ему Энн, — еще недавно была такая королева.

— Да, — проговорил заблудившийся в своих мыслях Чедертон, — наш план не должен быть слишком дерзким.

Все повернулись к нему.

— Я предлагаю следующее, — продолжал он. — Я покажу вам документы, которыми располагаю, а вы всем видом выказывайте заинтересованность. Восторгайтесь, не скрывайте удивления. Такое внимание — словно мед для наших пчел. Нас всех оно манит. Если один обнаружил нечто, так увлекшее вас троих, поверьте, остальные тут же столпятся вокруг.

— Пусть поверят, что им приходится состязаться с вами за наше внимание, — усмехнулась Энн. — Превосходно.

— Это заставит их похвастать и своими успехами, — кивнул Тимон. — Даже передо мной. Они сочтут, что делают это по собственной воле.

— Ну вот, — Чедертон с довольным видом хлопнул в ладоши. — За мной! — И он с несвойственным его летам проворством устремился к дверям. Остальные не отставали.

— Вы не ответили на вопрос, — шепнула Тимону Энн.

— Пусть за меня ответят мои дела, — кивнул тот.

Чедертон, уже взявшись за холодную железную ручку дубовой двери, вдруг задержался.

— Сами понимаете, нужно соблюдать осторожность, — зашептал он. — Не открывать лишнего. Убийца может оказаться рядом. И, я полагаю, нам нельзя забывать о возможном присутствии демонов.

После этих слов он резко толкнул дверь, отозвавшуюся громким скрипом.

В зале действительно было людно. Трое уцелевших переводчиков работали каждый за своим столом. Скрежет дверных петель почти не потревожил их, зато при виде Чедертона в сопровождении странного трио все насторожились.

Чедертон начал игру, заговорив сценическим шепотом.

— Сюда, декан. — Эхо его голоса отдалось от стен. — Сейчас вы сами убедитесь, что я прав!

Весь квартет как один человек двинулся к столу Чедертона. Тот с показной поспешностью отпер верхний ящик стола и извлек из него несколько рукописей.

Взгляды остальных ученых мужей были прикованы к ним. Тимон, наблюдавший уголком глаза, с радостью отметил, что Сполдинга среди них нет. Его вмешательство испортило бы Чедертону все представление.

— Вот, например, — объявил Чедертон, — Евангелие, исключение которого, на мой взгляд, весьма странно. Оно вполне сообразуется с Матвеем, Марком, Лукой и Иоанном. Не вижу причин не включать его в королевскую Библию.

Он высоко поднял документ.

— От Фомы? — с неподдельным изумлением поразился Марбери. — Или я позабыл греческий? Апостол Фома?

— Вот именно! — вскричал Чедертон. — С какой стати он изгнан из нашей Библии?

— В нем есть что-то неприемлемое? — шепнула Энн.

— А вот, читайте! — Чедертон ткнул пальцем в одну из верхних строк.

Тимон прочел вслух:

— «Ученики его спросили его; они сказали ему: Хочешь ли, чтобы мы постились, и как нам молиться, давать милостыню и воздерживаться в пище? Иисус сказал: Не лгите, и то, что вам ненавистно, не делайте этого. Ибо все открыто перед небом. Ибо нет ничего тайного, что не будет явным, и нет ничего сокровенного, что осталось бы нераскрытым».

— Почему от нас утаили эти слова? — ахнула Энн.

Чедертон вздохнул:

— Этими двумя фразами Господь отменяет нужду в правилах, законах и священниках, которые их истолковывают.

— И тем отменяет доходы, — тихо добавил Тимон. — Весьма некатолическая идея.

— Простота и совершенство… — начал Чедертон.

— Остановитесь! — вскричал голос у него за спиной.

Все обернулись к Роджеру Эндрюсу, привставшему из-за своего стола в нескольких рядах от них.

— Прекратите немедленно! — злобно потребовал он.

Эндрюс был при всех академических регалиях. Тимону его парадный вид показался и смешным, и красноречивым. Другие ученые здесь не щеголяли своими званиями. А у этого на темно-синей мантии красовался вычурный родовой герб, шляпа, нелепо сдвинутая набок и на лоб, покачивалась, грозя слететь. Тощий палец, наставленный на Чедертона, походил на сухой прутик. Светлые волосы и бледная кожа этого тощего книжника подчеркивали его раскрасневшиеся щеки. Все вместе придавало ему сходство с неоперившимся юнцом.

— Доктор Сполдинг дал нам ясные инструкции, — продолжал Эндрюс, шагая к столу Чедертона. — Избегать общения с этим монахом. Он не ученый, он нам чужой, и очень вероятно, что он — убийца наших павших товарищей.

— Доктор Эндрюс, — очень ласково и сдержанно заговорил Марбери. — Брат Тимон здесь, чтобы помочь нам.

— А главное — эта женщина, глазеющая на тайные тексты! — Эндрюс, казалось, готов был перейти от слов к делу. — Женщина!

— Доктор Эндрюс! — Голос Чедертона перекрыл крик его собрата. — Прекратите вопли в этом священном зале.

— Вы не находите странным, — обратилась к Тимону Энн, — что доктора Эндрюса присутствие женщины возмущает больше, чем присутствие убийцы? — В глазах у нее плясали чертики.

— Убийце, — с натугой выдавливал слова доктор Эндрюс, — место в тюрьме, а не в нашем зале. Это здание учености, а не зачатых в недобрый час детей и гнусных убийц.

— Здание учености… — задумчиво протянул Тимон. — А известно ли вам, Энн, что доктора Роджера Эндрюса не избирали на его пост здесь, в Кембридже?

— Я… — начала она.

— Покойный Гаррисон, как мне говорили, отбирал ученых для этой группы. Эндрюса он отверг.

— Все сложнее, чем вам представляется, — подхватил Марбери, сообразив, куда клонит Тимон. — Гаррисону… скажем так, посоветовали принять доктора Эндрюса.

— А если не выбирать слов, какое подойдет точнее, чем «посоветовали»? — холодновато улыбнулась Энн.

— Ну, — Марбери свободно взмахнул рукой. — Тогда, скажем, «заставили». Возражать не приходилось.

— Кто же мог его заставить? — Энн старательно, всем видом, изображала невинное удивление.

— После того, как Гаррисон отверг доктора Эндрюса, ему прислали указ, вынудивший его переменить мнение, — объяснил Марбери. — Краткое, но недвусмысленное письмо с королевской печатью.

— Сам король настоял? — Энн круглыми глазами уставилась на Эндрюса.

— Скорее всего, этого добился брат Роджера, Ланселот Эндрюс, — поправил Марбери. — Ланселот — епископ Винчестерский и возглавляет первую группу переводчиков.

Лицо Эндрюса из багрового стало желтым. Плечи у него задрожали.

— Так или иначе король приказал, чтобы Роджер Эндрюс получил пост в Кембридже, — небрежно закончил Марбери.

— К несчастью, — широко улыбнулся Тимон, — остальным переводчикам это не понравилось. Они невысоко ценили способности Эндрюса и отказывались общаться с ним иначе как в рамках работы.

— Доктор Эндрюс еще усугубил положение, обвинив Гаррисона в насмешках над ним, — добавил декан. — Совершенно безосновательное обвинение, поскольку Гаррисон высмеивал всех одинаково.

Тимон шумно вздохнул:

— Ну вот.

Эндрюс от бешенства не мог сказать ни слова. Он содрогался всем телом, кровь волнами заливала его лицо. Он глухо зарычал от ярости.

Чедертон, казалось, недоумевал:

— Что вы, брат Тимон, хотели сказать своим «ну вот»?

— Я имел в виду, — пояснил Тимон, подступая к Эндрюсу, — что доктор Эндрюс имел основательные причины для убийства. Он и есть убийца.

Роджер Эндрюс отчаянно пытался заговорить, но только трудно дышал, выкатив глаза.

Тимон видел, что его коварный план действует. Сейчас Эндрюс, не найдя ответа, выбежит из зала, а Чедертон получит возможность исполнить свой замысел.

Увы, у Эндрюса были иные соображения. Он пошатнулся, протянул руки к горлу Тимона, но не дотянулся и, будто мешок с картошкой, упал к ногам Тимона.