Два дня спустя я наткнулся на то, что искала Ада Марш.

Бумаги дяди Сильвана были спрятаны в том месте, где Ада искала в самом начале – за полкой курьезных оккультных книг. Но лежали они в тайном углублении, которое мне удалось случайно открыть лишь благодаря собственной неловкости. Там было нечто вроде дневника и множество разрозненных листков и просто клочков бумаги, покрытых крошечными буковками, в которых Я признал почерк дяди. Я немедленно унес всю пачку к себе в комнату и заперся, как будто боялся, что именно этот час, прямо посреди ночи за ними приедет Ада Марш. Это было полным абсурдом, ибо я не только нисколько не боялся ее, но меня притягивало к ней гораздо сильнее, чем я мог даже мечтать, когда встретил ее в первый раз.

Вне всякого сомнения, находка бумаг стала поворотным пунктом в моем существовании. Скажем так: первые двадцать один год были статичными и прошли в ожидании; первые дни в доме дяди Сильвана на побережье стали переходом от прежнего состояния к тому, что должно было наступить; поворот настал с моим открытием – и, конечно, чтением – дядиных бумаг.

Но что я мог понять по первому отрывку, попавшему мне на глаза?

«Подз. Конт. шельф. Сев. край в Иннс., протяженностью вокруг прим. до Сингапура. Ориг. источник у Понапе? А. предполагает: Р. в Тихом вбл. Понапе; Э. считает: Р. У Иннс. Б-ство авторов предполагают большую глубину. Может ли Р. Занимать Конт. шельф целиком от Иннс., до Синг.?»

Это было только начало. Со вторым отрывком дело обстояло не лучше:

«К., который ждет, видя сны, в Р., – это все во всем и везде. Он в Р. у Иннс., и на Понапе, он среди о-вов и в глубинах: Как связаны Глубокие? Где Обад. и Сайрус впервые вступили в контакт? Понапе или меньший о-в? И как? На суше или в воде?»

Но в этой сокровищнице были не только дядины бумаги. Меня ждали другие, еще, более, тревожные откровения. Например, письмо почтенного Джабеза Ловелла Филлипса неизвестному лицу, датированное более чем веком назад, в котором говорилось:

«Неким днем августа м-ца года 1797 Капитан Обадия Марш сопровождаемый своим Старшим Помощником Сайрусом Олкеттом Филлипсом, заявил о том, что судно его, «Кори», затонуло вместе со всем экипажем на Маркизах. Капитан и Старший Помощник, прибыли в Иннсмутскую Гавань на гребной шлюпке, но трудности путешествия отнюдь не сказались на них, несмотря на расстояние во многие тысячи миль, покрыть которое столь утлое суденышко было явно не в состоянии. После чего в Иннсмуте началась цепь происшествий, на влекших проклятие на все поселение в течение жизни всего лишь одного поколения: ибо Марши и Филлипсы породили странную расу, и порча пошла на эти семейства вслед за появлением в них женщин – как они вообще сюда попали? – сказавшихся женами Капитана и его Старшего Помощника; на Иннсмут выпущено было Адское Отродье, кое ни одному человеку не изничтожить, и против коего бессильны все воззвания, что я посылал Небесам.

Что там забавляется в водах у Иннсмута в поздние часы тьмы? Русалки, говорят некоторые. Фу, какая глупость! Как бы не так – «русалки»! Что же еще как не проклятое отродье племени Маршей и Филлипсов…»

Здесь, странно потрясенный, я прекратил читать и обратился к дядиному дневнику – к его последней записи:

«Р. таков, как я думал. В следующий раз я увижу самого К. там, где Он лежит в глубинах; ожидая дня, дабы восстать вновь».

Но следующего раза для дяди Сильвана уже не было – только смерть. Перед этой записью были и другие – и много; ясно, что дядя писал о вещах, знать которых я не мог. Он писал о Ктулху, о Р'лаи, о Хастуре и Ллойгоре, о Шуб-Ниггурат и Йог-Сототе, о Плоскогорье Ленг о «Сассекских Фрагментах» и о «Некрономиконе», об. Исходе Маршей и об Отвратительных Снежных Людях – но чище всего он писал о'Р'лаи и Великом Ктулху, обозначая их в бумагах «Р.» и «К.», и о своем преданном поиске их. Ибо мой дядя как становилось ясно, из написанного его же рукой, искал эти места или этих существ – я едва мог отличить одного от другого из того, как он записывал свои мысли, поскольку его заметки и дневники не предназначались ни для чьих глаз, кроме его собственных, и понимал их один он, а я не мог ни с чем их соотнести.

Еще там была грубая. карта, нарисованная чьей-то рукой еще прежде дяди Сильвана, ибо она была стара и сильно измята. Она зачаровала меня, хоть я и не понимал ее истинной ценности. Это была приблизительная карта мира, но не только мира, который я знал, или изучал. Скорее, это был мир, существовавший лишь в воображении того, кто его рисовал.

Например, глубоко в сердце Азии картограф разместил «Пл. Ленг», а над ним, около того, что должно быть Монголией, «Кадат, плодородную Пустыню», которая, к тому же, определялась так: « в пространственно-временном континууме; одновременно». В море вокруг островов Полинезии он нанес «Исход Маршей» – это место могло оказаться разломом океанского ложа. Дьявольский Риф у Иннсмута тоже был обозначен, как и Понапе – их еще можно было узнать. Но большинство географических названий на этой сказочной карте были мне совершенно незнакомы. Я спрятал то, что нашел там, где был уверен, Ада Марш не подумает искать; и хоть время и было поздним, вернулся в центральную комнату. Здесь я почти инстинктивно и безошибочно начал отбирать книги с полки, за которой были, спрятаны документы, кое-что, из того, что упоминалось в заметках дяди Сильвана: «Сассекские Фрагменты», «Пнакотические Рукописи», « Cultes les Goules » графа д'Эрлетта, «Книга Эйбона», «U nausspechlichen Kulten » фон Юнтца и множество других. Но увы! – многие были написаны на латыни или греческом; на этих языках я читать не же на ихстраницах я нашел достаточно того, то наполнило меня изумлением и страхом, ужасом и странно волнующим возбуждением, будто я только что понял, что дяди Сильван завещал мне н е только свой дом и имущество, но и свой поиск, и мудрость веков и эонов, прошедших еще до наступления времени человека.

Так я, сидел и читал, пока утреннее солнце не вторглось в комнату, затмив собой свет ламп, которые я жег. Я читал о Великих Старых, которые были первыми во Вселенных, и о Старших Богах, которые сражались со взбунтовавшимися Древними и победили их – Великого Ктулху, обитателя вод; Хастура, воцарившегося на Озере Хали в Гиадах; Йог-Сотота, Всего-В-Одном и Одного-Во-Всем; Итакву, Путешественника Ветров; Ллойгора, Странника Звезд; Ктугху, живущего в огне; великого Азатота. Все они были побеждены и изгнаны во внешние пространства космоса, дабы не смог наступить тот день в отдаленном пока еще будущем, когда они смогут вновь восстать, вместе со своими последователями и вновь покорить расы человечества и бросить вызов Старшим Богам. Я читал и об их приспешниках – о Глубоководном Народе в морях и водах Земли, о Дхолах, об Отвратительных Снежных Людях Тибета и тайного Плоскогорья Ленг, о Шантаках, которые бежали из Кадата по мановению Путешественника Ветров – Вендиго, двоюродного брата Итаквы; об их соперничестве – они едины и все же вечно разделены. Я читал все это и много, много больше, будь оно все проклято: собрание газетных вырезок о необъяснимых событиях, которые дядя Сильван считал доказательствами истинности своей веры. На страницах тех книг было еще больше написано на том любопытном языке, слова которого я обнаружил вплетенными в украшения дядиного дома: «Фх'нглук мглв'нафх Кхулху, Р'лаи, агахгнагл фхтагн», что было переведено более чем в одном, описании как: «В своем доме в Р'лаи мертвый Ктулху лежит, видя сны…»

А поиском дяди Сильвана был, вне всякого сомнения, поиск ни чего иного как Р'лаи – подводного города, места обитания Великого Ктулху!

В трезвом и холодном свете дня я поставил под сомнение свои выводы. Мог ли действительно мой, дядя Сильвзн верить в эту причудливую и помпезную коллекцию мифов? Или же его поиск был просто времяпрепровождением бездельника? Дядина библиотека состояла из множества томов, охватывавших всю мировую литературу, но все же значительная часть полок была отведена под книги, посвященные исключительно оккультным предметам, – книги о странных верованиях и еще более странных фактах; необъяснимых современной наукой, книги по малоизвестным религиозным культам. Они дополнялись огромными альбомами вырезок из газет и журналов, чтение которых одновременно наполнило меня предчувствием какого-то ужаса и воспламенило настойчивой радостью. Ибо в этих прозаически изложенных фактах лежало странно убедительное свидетельство, способное укрепить просто веру в мифологическую картину, которую мой дядя последовательно исповедовал.

В конечном итоге сама эта картина была далеко не нова. Все религиозные верования, все мифологические картины мира – не важно, в какой культурной системе, – в основе своей схожи, ибо основа их – борьба сил добра и сил зла. Эта же схема лежала и в основании мифоса моего дядюшки – Великие Старые и Старшие Боги, насколько я мог понять, могли обозначать одно и то же и представлять изначальное добро; Древние же – изначальное зло. Как и во многих других Культурах, Старших Богов часто никак не называли. У Древних же, напротив, часто были имена, поскольку им поклонялись до сих пор, им служили многие и по всей Земле, и в межпланетных пространствах, Они выступали не только против Старших Богов, но и друг против друга в нескончаемой войне за безраздельное господство. Короче, они были воплощениями элементарных сил, каждый своей: Ктулху – воды, Ктугху – огня, Итаква – воздуха, Хастур – межпланетных пространств; иные принадлежали к великим изначальным силам: Шуб-Ниггурат, Посланница Богов плодородия; Йог-Сотот – пространственно-временного континуума; Азатот, в некотором смысле, был верховным божеством зла.

Разве была эта картина вовсе мне незнакома? Старшие Боги с такой же легкостью могли быть Христианской Троицей; Древние для большинства верующих могли стать Сатаной и Вельзевулом, Мефистофелем и Азраилом. То есть, если не обращать внимания на то, что и те и другие сосуществовали; это беспокоило меня, Хоть я и знал, что различные системы верований то и дело перекрывались и накладывались одна на другую в истории человечества.

Более того, определенные свидетельства говорили в пользу того факта, что мифология Ктулху существовала не только задолго до зарождения христианской мифологии, но и задолго до появления религиозных верований в древнем Китае на заре человечества, сохранившись неизменной в отдаленных районах Земли – среди народа Тчо-Тчо Тибете, у Отвратительных Снежных Людей, плоскогорий Азии, у странных существ, обитающих в воде и известных под именем Глубоководных, – амфибий-гибридов, развивавшихся от древних совокуплений гуманоидов и земноводных, мутантов человеческой расы… Она пережила века в узнаваемых гранях более новых религиозных символов – в Кецалькоатле и других богах ацтеков, майя и инков; в идолах, острова Пасхи; в церемониальных масках полинезийцев и индейцев северо-западного побережья. Америки, в которых сохранились щупальца и осьминогообразные формы – отличительные признаки Ктулху. Поэтому в каком-то отношении мифология Ктулху оказывалась изначальной.

Даже расположив все-это в области теоретических предположений, я остался, с огромным количеством вырезок, собранных дядей. Эти сухие газетные отчеты, возможно, более эффективно отвергали мои вероятные сомнения, поскольку все они были ощутимо прозаическими, ибо ни одна сообщение не бралось из сколько-нибудь сенсационного источника – лишь, непосредственно из колонок новостей или журналов, публикующих только фактический материал, вроде «Нэйшнл Джиогрэфик». Поэтому мне осталось ответить самому себе лишь на некоторые наиболее настоятельные вопросы.

Что произошло с Йохансеном и судном «Эмма», как не то, что он сам же и изложил? Возможно ли какое-то иное объяснение?

И почему Правителъство Соединенных Штатов отправило эсминцы и подводные лодки бом бить океанские глубины у Дьявольского Рифа прямо на выходе из гавани Иннсмута? И арестовывало десятки жителей этого городка – и после этого их никогда больше не видели? И сжигало все прибрежные районы, убивая десятки других людей? Почему – если неправда, что кое-кто из этих людей справлял некие странные обряды и был противоестественно породнен с некими обитателями морских глубин, видимыми по ночам на Дьявольском Рифе?

И что случилось с Вилмартом в горах Вермонта, когда он чересчур приблизился к истине в своих исследованиях культов Древних? И с некоторыми писателями, утверждавшими, что их работа – всего лишь художественный вымысел, – с Лавкрафтом, Говардом, Барлоу? И с некоторыми, утверждавшими, что они занимаются наукой, – с , например, – когда они подошли слишком близко к истине? Они умерли – все до единого. Умерли или исчезли как Вилмарт. Умерли прежде своего срока – большинство, но крайней мере, будучи сравнительно еще молодыми людьми. У моего дяди были их книги, хотя только Лавкрафта и Форта печатали более или менее полно. Я раскрыл их и читал в большом смятении, чем когда-либо, поскольку произведения Г.Ф. Лавкрафта, казалось мне, имели то же соотношение с истиной, что и факты, столь необъяснимые наукой, которые сообщал Чарльз Форт. Для художественной литературы сказки Лавкрафта были чертовски привязаны к фактам – даже если не брать во внимание факты Форта, внутренне присущие мифам всего человечества; эти сказки сами по себе были квазимифами, как и судьба их автора, чья преждевременная смерть уже питала множество легенд, среди которых обнаружить прозаический факт, было все сложнее и сложнее. Но у меня было время, чтобы зарыться в тайны дядиных книг, вчитаться в его заметки. Ясно было одно – он верил достаточно, чтобы пуститься на поиски затонувшего Р'лаи, города или царства, – оставалось непонятным, чем именно оно было, и действительно ли оно охватывало кольцом половину Земли от побережья Массачусеттса в Атлантике до островов Полинезии Тихом океане: туда был низвергнут Ктулху, мертвый и все же не мертвый – «Мертвый Ктулху лежит и видит сны!» – как об этом повествовалось более чем в одном месте, выжидающий, затаившийся, чтобы подняться и восстать вновь, вновь, нанести удар по владычеству Старших Богов, вновь самому захватить власть над миром и вселенными – ибо не суть истина, что если зло торжествует, то зло становится и законом жизни, и что тогда надо бороться с добром, что правление большинства устанавливает норму, а то, что от нее отличается, становится ненормальным или, как принято у человечества, плохим, должно вызывать отвращение.

Мой дядя искал Р'лаи и записывал то, как делал это, и это меня будоражило. Он спускался в глубины Атлантики прямо из своего дома на побережье, с Дьявольского Рифа и из более отдаленных мест. Но нигде не упоминалось, как именно он это делал. С приспособлениями для; ныряния? В батисфере? Я ее нашел совершенно никаких следов подобного оборудования. Когда дядя подолгу отсутствовал, он отправлялся как раз в такие экспедиции. Но ни одного упоминания 6 средствах передвижения нигде не было, и в своих владениях дядя ничего подобного не оставил.

Если Р'лаи был объектом его поисков, то чего тогда искала Ада Марш? Это требовалось узнать, и, что бы это сделать, на следующий день я намерению оставил на столе в библиотеке некоторые из наименее содержательных дядиных заметок. Мне удалось понаблюдать за девушкой в тот момент, когда она на них наткнулась и у меня, уже не оставалось никаких сомнений касательно истинной цели ее пребывания в доме. Она знала об этих бумагах. Но откуда?

Я вышел к ней. Не успел я и рта раскрыть, как она вскричала:

– Вы их нашли!..

– Откуда вы о них знали?

– Я знала, чем он занимается.

– Вы знали о его поиске?

Она кивнула.

– Не может, быть, чтобы вы в это тоже верили, – возмутился я.

– Как вы можете быть таким глупым? – рассерженно закричала она. – Неужели родители ничего вам не рассказывали? И ваш дед тоже? Как они могли воспитывать вас в темноте? – Она шагнула ко мне, сжав в руке бумаги, и потребовала: – Дайте мне увидеть остальное!

Я покачал головой.

– Ну пожалуйста. Они ведь вам не нужны…

– Посмотрим.

– Тогда скажите, он начал поиск?

– Да. Но я не знаю, как. В доме нет ни лодки, ни подводного костюма.

При этих словах она одарила меня взглядом, в котором, была вызывающая смесь жалости и презрения:

– Вы даже не прочли всего, что он написал! Вы не читали книг – ничего! Да знаете ли вы, на чем вы стойте?

– Вы имеете в виду этот ковер?

– Да нет же, нет – этот рисунок, этот узор. Он везде. А знаете, почему? Потому что это великая Печать Р'лаи! По крайней мере, именно это он обнаружил много лет назад и был так горд, что увековечил ее здесь. Вы стоите на том, чего ищете! Ищите дальше и найдите его кольцо.