Люк

После того, что произошло вчера с Авайрой, сегодняшний день стал одним из самых сложных в моей жизни. Сидеть рядом с Фрэнни на английском, желать сказать ей что-нибудь, прикоснуться к ней… было пыткой, сравнимой с Огненной Бездной.

Остаток дня она меня избегала. Логично. Но перед самым последним звонком посмотрела в мою сторону… и этот взгляд чуть не убил меня.

Прошлая ночь была сущим Адом. Думать о ней. Ощущать острую необходимость увидеть ее. Следя за Габриэлем, я видел, как он высадил Фрэнни у ее дома. Я провел там всю ночь, сидя в своей машине, как обычно. Потребовалось все мое самообладание, чтобы не залезть на дерево и не войти к ней через окно. Я весь день мечусь туда-сюда, потому что не имею ни малейшего понятия, что делать. Но одно я знаю точно: мне нужно защитить Фрэнни от Белиаса… по многим причинам.

Кто бы мог подумать? Я… Великий Защитник. Это почти смешно. Но я не могу позволить Белиасу получить ее. Фрэнни — мое задание, и, кроме того, что я действительно не имею никакого желания гореть в Огненной Бездне, моя гордость не позволит мне потерпеть неудачу. Если она так важна, я хочу ее душу. Но главной причиной является то, что я прекрасно знаю, как работает Белиас, я даже думать не могу о том, как он касается ее… получая ее душу… грязный инкуб! Все мое тело содрогается, когда разум показывает то, что я совсем не желаю видеть: ее образ вместе с ним…

Нет!

Этого не должно случиться. Я скорее позволю Габриэлю победить.

Потому что я люблю ее.

Похоже, это именно то чувство… головокружительное падение, которое я ощущаю, когда смотрю на нее… дрожь внутри, когда я представляю, как Белиас берет ее… ненасытное желание быть рядом с ней.

Разве это возможно? Как никто не плачет в бейсболе, так никто не влюбляется в Аду. Это факт. Можно сказать, что это противоречит нашей вере. Нашей природе.

Но все реально… И я ничего не могу с этим поделать. Это значит, что ее необходимо защитить и от меня тоже. Если я возьму ее так, как хочу, она будет принадлежать Аду, не мне. Она обладает Видением. Король Люцифер будет использовать Фрэнни, пока от ее души не останется ничего, кроме пустой оболочки, и он выкинет ее, как и всех предыдущих. Я видел это раз за разом. Она будет мертва во всех отношения: духовно и физически. Я никогда раньше не сомневался в правильности своего задания. Но мне тут не место. Большинство смертных заслуживают того, что получают. Но с Фрэнни все по-другому. Я не лгал ей, когда говорил, что не встречал никого, похожего на нее. Она не заслуживает такой участи.

Я смотрю на нее весь урок правоведения, и большая часть меня упорно желает придвинуться к ней, обнять и сделать так, чтобы все было хорошо. Но, правда в том, что у меня нет никакой возможности сделать это. Потому что я не могу совершить что-то хорошее… как и все мои собратья. Поэтому я приклеиваю себя к месту и наблюдаю, как она выходит через дверь.

Десять минут спустя, я все еще сижу за своим столом и смотрю на дверь, когда тренер Руньон нависает надо мной, облаченный в свою форменную куртку. Он потирает рукой грубую щетину.

— Люк, ты чего-то ждешь? У меня сейчас тренировка по бейсболу.

— Нет, — отвечаю я. — Извините, просто задумался.

— Да, вижу. — Его карие глаза вспыхивают на круглом лице, а на губах появляется понимающая улыбка. Он кивает мне, показывая, что все ясно как день — я страдаю из-за девушки. Хотел бы я, чтобы это было единственной причиной, и весь Ад не свалился мне на плечи.

— Ты играешь в какие-нибудь спортивные игры? — спрашивает он, пока мы идем к двери. — У тебя телосложение что надо. Мы могли бы использовать некоторые мышцы в схемах.

— Как-то не до этого, — говорю я. Но как только мы выходим из класса, моя сердечная боль становится сильнее. Срабатывает шестое чувство. Белиас! О чем я думал? Он только и ждет, когда я оставлю ее одну. Я собираюсь бежать к парковке, чтобы убедиться, что Фрэнни благополучно вернется домой. Нечестивый Ад! Как я мог быть таким идиотом?

— Подумай над этим! — кричит мне вслед тренер, пока я бегу к шкафчику Фрэнни. Но ее нигде не видно. Я борюсь с нарастающей паникой. Соскальзываю на пол, прислоняясь к своему шкафчику, кладу руки на голову и стараюсь спокойно думать. Она в порядке. Должна быть. Мне нужно найти Тейлор и Райли. Вскочив с пола, я бегу по коридорам и ловлю их на парковке.

— Девчонки, видели Фрэнни? — спрашиваю я, терпя неудачу в попытке скрыть свою панику.

— Радуйся, что мы не надрали тебе задницу, — рычит Тейлор, бросая на меня убийственный взгляд.

— Ага. Хорошо… Я понял, можете надрать мне задницу позже, но сейчас мне действительно очень надо знать, где Фрэнни.

Райли замечает мое состояние.

— Что случилось?

— Ничего, правда. Просто мне очень надо с ней поговорить.

— О чем? — Ее глаза смотрят на меня настороженно.

— Мне всего лишь надо убедиться, что она в порядке.

Ее взгляд теплеет, и она уже открывает рот, чтобы все рассказать, но тут Тейлор выплевывает:

— Надо было думать об этом раньше, до того, как трахаться со своей «кузиной».

— Так вы знаете, где она?

— Ни малейшего понятия. Может, на свидании с Гейбом? — насмешливо отвечает Тейлор.

Я смотрю на Райли, ее выражение лица заставляет меня желать покончить с собой. Она качает головой.

Я скрываю лицо в ладонях, пряча отчаяние, отражающееся в моих глазах.

— Ясно. Спасибо.

Когда я подбегаю к своей машине, мое шестое чувство вновь оживает. Что делать, если Белиас уже добрался до нее? Что, если десять минут форы, которые я ему дал… Если уже поздно? Стон срывается с моих губ, когда я представляю, что он делает с ней прямо сейчас. Сердце стучит как сумасшедшее. Пошло оно все! Если такова судьба, я оставлю Фрэнни, а сам пойду гореть в Огненной Бездне.

Белиас ее не получит.

Я не позволяю себе верить, что он мог уже это сделать. Я посылаю это сообщение вселенной, пока сажусь в машину и размышляю о вариантах. Если она не со мной и не с Тейлор и Райли, есть совсем немного людей, с кем она может быть. Никогда бы не подумал, что буду надеяться, что она с Габриэлем. Но сейчас я желаю этого всем сердцем. Я молюсь об этом.

Я размышляю о том, чтобы переместиться к его дому, но если я хочу забрать Фрэнни, мне нужна моя машина. Я буквально лечу в другую часть города, игнорируя все знаки и ограничения скорости, и, добравшись до дома Габриэля, пытаюсь сфокусироваться на нем. Со всеми его защитными полями я не могу понять, там Фрэнни или нет. Я объезжаю дом, а затем, оставляя машину в нескольких футах от него, прячусь в кустарниках Габриэля, рассчитывая хоть мельком увидеть ее в окне.

Что, если я напрасно трачу время, а она не здесь? Что, если Белиас прямо сейчас берет ее, вдруг она уже отмечена, или еще что похуже? Паника накрывает меня, и я посылаю всю свою осторожность к Черту, бегу по лестнице, перескакивая две ступени за раз, и стучу.

Фрэнни

Гейб почти не смотрит на меня. И это хорошо, потому что я совсем не могу заставить себя посмотреть на него. Но все равно у меня не получается перестать думать о том, что я чувствовала, когда он поцеловал меня вчера вечером, о том, как хочу ощутить это снова.

Я сижу за его белым кухонным столом с мороженным, стоящим передо мной. Единственная причина, по которой я здесь, в том, что вместе со звонком я сорвалась и выбежала на парковку, стремясь скрыться от Люка, а Гейб заметил меня.

— Ну, так ты хочешь поработать над нашей лабораторной? — наконец говорит он.

— Да, отлично, только я забыла книгу.

Это не совсем правда. На самом деле я не забыла ее. Скорее, бросила вместе со всем содержимым своего шкафчика в школе.

Он достает свой учебник и кладет его на стол, и в этот момент раздается стук. Он хмурится, вставая с кресла.

— Подожди минутку, — говорит он, кладя руку мне на плечо. Затем он направляется в гостиную и исчезает на крыльце, закрывая за собой входную дверь.

Я открываю учебник по физике и пытаюсь найти нужную страницу, но у меня проблема с ясностью мысли. Я беру в руки карандаш, когда слышу приглушенные голоса. Изо всех сил стараюсь игнорировать их… до того, как распознаю ставший громче голос Люка.

— Так она здесь или нет?

Я встаю и иду к окну гостиной, злясь на себя за то, что мне не все равно. Пытаюсь заставить себя сесть обратно и игнорировать голоса, но, конечно, у меня это не получается. Потому что я одержима, глупа и, возможно, даже безумна. Я выглядываю в окно. У Люка бешеный взгляд, глаза светятся, зубы оскалены.

— Остынь. Она здесь. — Голос Гейба тих, и мне приходится напрягаться, чтобы расслышать, что он говорит.

Я вижу, как облегченно выдыхает Люк, и паника на его лице исчезает.

Он опускает голову и говорит:

— Она в безопасности… Все в порядке.

Гейб ухмыляется.

— Парень. Ты действительно попал на этот раз.

Мое сердце опускается, когда Люк отвечает:

— Не то слово. — Он кивает себе, а затем смотрит на Гейба. — Ты же убедишься, что она нормально доберется домой?

Гейб всматривается в лицо Люка.

— Скажи мне, что случилось.

Люк отступает к лестнице.

— Просто удостоверься, что она зашла в дом и заперла дверь, — говорит он, поворачиваясь к своей машине и шагая прочь.

И, глядя на него, я делаю над собой усилие, чтобы остаться на месте и не побежать за ним. Потому что я хочу его прибить. А еще поцеловать. Мысль о том, что я не буду с ним… больше не прикоснусь к нему… опускается во мне, как острый камень, заставляя внутренности кровоточить. Мне сложно признаться, но то, что я чувствую к Люку, не просто физическое. Это не любовь, но что-то…

Как я смогу желать их обоих?

Я отправляюсь обратно на кухню, прежде чем входная дверь открывается.

— Кто это был? — невинно спрашиваю я, но дрожь в голосе выдает меня.

Похоже, Гейб не в настроении.

— Неважно, — говорит он. Его голубые глаза темнее обычного, на лбу залегла морщина. Он прислоняется к прилавку.

— Что случилось?

Гейб дарит мне совершенно фальшивую улыбку, никак не подтверждающую его слова.

— Ничего, о чем тебе стоит беспокоиться. Все отлично.

Не могу этого вынести. Мне нужно знать.

— Я в курсе, что это был Люк. Что ему нужно? — выпаливаю я.

Он настороженно смотрит на меня.

— Похоже, ты.

Я опускаю глаза на учебник, страницы которого перелистываю. Ноги дрожат под столом. Умираю от желания вскочить с кресла и кинуться за Люком. Стараюсь сохранить голос спокойным:

— Зачем?

— Тебе следовало спросить об этом его, — говорит Гейб с ноткой разочарования в голосе. Он вздыхает и усаживается рядом со мной, привлекая мое внимание. Он смотрит мне прямо в глаза.

— И… насчет вчерашнего… — Он начинает очень осторожно… как слон в посудной лавке.

Я издаю стон и вновь опускаю глаза на свои руки. Понятия не имею, что сказать… что я чувствую.

Он неловко молчит около минуты, затем продолжает:

— Я действительно сожалею о… ну, ты знаешь.

Ну, конечно, сожалеет.

С чего ему хотеть быть со мной?

Хочу ли я быть с ним?

— Но мне нужно знать, если то, что я чувствовал… — Он колеблется, а я не могу дышать. — В этот момент тебе действительно был нужен я?

Я чувствую шок, словно кролик в свете фар. Какой ответ будет здесь правильным? Я поднимаю голову и смотрю на него. Он глядит в ответ еще минуту, а затем его взгляд опускается в пол.

— Ну… когда ты поцеловала меня… — Он поднимает глаза, а я отрываю от него свои. Отодвигаю стул, нуждаясь в пространстве, и иду в гостиную, где шлепаюсь на диван. Гейб появляется в двери.

— Ну, я как бы рассчитывал на ответы, — говорит он с напряженной улыбкой.

— Нечего тут отвечать. — Я прячу свое лицо в ладонях. — Я так запуталась. Не могу перестать думать о Люке. Но не могу ему доверять. А ты… — Я даже не знаю, как закончить эту мысль.

— Ты права, ты не можешь ему доверять. — Он проскальзывает на диван и обнимает меня за плечи. И по реакции моего тела, в котором подскакивают все внутренности, легко понять — я не могу доверять никому.

Когда я смотрю на Гейба, мое дыхание перехватывает. Я могу увидеть все, что захочу в его глубоких голубых глазах.

И я вижу, как он борется с собой. Я прикасаюсь к его щеке, а он тянет меня к себе на колени. Его поцелуй не такой отчаянный, как в прошлый раз. Нежный, мягкий, но при этом заставляющий каждую частичку моего тела испытывать приятную боль.

Я сильнее прижимаюсь к нему, желая стать еще ближе, и меня накрывает умиротворением и любовью.

О Боже, я люблю его?

Я сильнее жмусь к нему, а из глаз у меня текут слезы. В этот раз он меня не отталкивает. Он притягивает меня ближе. Несмотря на жару внутри, я дрожу.

Спустя вечность, я отстраняюсь и смотрю на него. Удивительно, как я могла хотеть кого-то еще? И я почти верю в любовь. Потому что вот же она, в его взгляде.

Он стирает слезы с моих щек большим пальцем.

— Прости, — говорю я, не совсем уверенная, за что извиняюсь. За все, полагаю.

Он кладет руку на мои губы.

— Нет. Не надо. — Он притягивает меня обратно и зарывается лицом в мои волосы. И я замечаю, что его тоже трясет.

Я поднимаю лицо с его плеча и смотрю ему в глаза.

— У нас все нормально?

Он кивает и улыбается, но улыбка напряжена, а взгляд полон сомнений.

Внутри у меня все сворачивается в один большой тяжелый шар, потому что я такая нечестная. Такое дерьмо. Мой подбородок опускается на грудь.

— Я так облажалась.

— Ты не можешь влиять на свои чувства, Фрэнни.

— Нет, могу. — По крайней мере, раньше могла.

— Не можешь, но тебе следует быть осторожной с тем, чего ты хочешь.

Несмотря на летний снег, внутри у меня растет раздражение.

— Ты все время это повторяешь. Что это значит?

— Это значит, что ты гораздо больше контролируешь окружающий мир, чем тебе кажется. — Его взгляд напряжен, и он начинает меня пугать.

Я отодвигаюсь от него и соскальзываю с дивана.

— Мне кажется, ты что-то путаешь, Гейб. Я вообще ничего не контролирую.

— Рано или поздно ты поймешь.

— Пойму что?

— Все, — говорит он. И я чувствую, как дрожь проходит сквозь меня.

Гейб встает и обнимает меня.

— Все будет хорошо, Фрэнни, — говорит он, наконец.

Но в его голосе нет уверенности. Совсем нет.

Люк

Аррргх!

Самый сложный день в моей жизни официально переименован в самый Адский день моей жизни. И это кое-что да значит.

Я кружу по околотку, пытаясь успокоить нервы и привести в порядок мысли. У меня один приоритет — моя работа. Та самая, которую я выполнял на протяжении последних пяти тысяч лет.

Это всего лишь одна душа. Детский уровень. Так почему я не могу это сделать?

Риторический вопрос. Неважно, почему я не могу этого сделать. Важно, что не могу… причина болезненно ясна.

Фрэнни с Габриэлем. Она в безопасности. От Белиаса. И от меня.

Я врубаю стерео и проезжаю мимо дома Габриэля. Один раз. Второй. Третий. Каждый раз притормаживаю в надежде увидеть Фрэнни в окне. Я кружу по окрестностям, снова и снова проезжая дома Фрэнни и Тейлор, пытаясь понять, что же случилось со мной за эти три недели.

Горю больнее, чем в Огненной Бездне, но при этом тону в потоке эмоций, которые не присущи демонам.

Что сделать, чтобы их остановить?

Я не могу дышать.

Напоминаю себе, что и не должен. Но рана в груди все еще болит.

Сосредоточься.

Что теперь?

Когда я десятый раз проезжаю мимо одних и тех же домов, я знаю, как быть. Как бы меня не разрывало на части от одной мысли об этом, но я должен отступить, и пусть Белиас справляется с проблемой. Я позволил себе подойти слишком близко.

Я еще раз проезжаю мимо дома Габриэля и ощущаю боль глубоко внутри, пока поворачиваю на запад, в сторону своей квартиры. Когда окажусь там, я отправлюсь обратно в Ад и исчезну из жизни Фрэнни.

* * *

Я намеревался попасть внутрь высоких стен Ада, минуя Врата (преимущества демона Первого уровня), потому что я действительно не в том настроении, чтобы иметь дело с Хранителем. Но когда мои ноги касаются земли, я понимаю, что, бесспорно, я вне каменных стен и Врат. Не очень хороший знак.

Меня лишили привилегий.

Когда я подхожу к Вратам, их Хранитель — Минос — рассматривает меня единственным кровавым глазом, расположенным посредине длинного змеиного лица. Он сгибает свое высокое, громадное тело, чтобы лучше видеть.

— Впал у нас в немилость? — говорит он, демонстрируя свои клыки в самодовольной усмешке. Его высокий голос жалит мои барабанные перепонки, усиливая боль в голове.

Слишком усталый, чтобы спорить, я опираюсь на кованые железные ворота.

— Похоже на то.

Может, он не пустит меня? К счастью для меня. Мое нехорошее предчувствие смешивается с ожиданием на его лице, когда он отходит в сторону, чтобы дать мне пройти.

— Мы тебя ждали. Заскочу как-нибудь на Бездну навестить тебя.

— Забабахаем вечеринку. Не забудь шары, — бросаю я через плечо, проходя сквозь Врата и больше не оглядываясь.

Оказавшись внутри, первое, что я замечаю, — Ад значительно горячее, чем я помню. Это не имеет смысла: я был здесь всего три недели назад. И, кроме того, сотней градусов больше, сотней меньше… Тысячеградусная жара Ада будет ощущаться одинаково.

Может, вся эта шумиха вокруг глобального потепления имеет место быть и здесь, в недрах Земли?

Второе, на что я обращаю внимание, — я по-прежнему, поддерживаю свою человеческую форму… которая сейчас потеет. Неважно. Им все равно, какое тело бросать в Огненную Бездну.

Третье — настоящая охрана. Минос — это для показа. На самом деле, кроме пары-тройки случайных нарушителей, кто захочет проникнуть в Ад? Смешно. Нет, настоящая охрана — Ренориан и его шайка, которая держит приспешников Ада внутри. Он стоит, прислонив свое семифутовое тело к стене. Я ловлю на себе его внимательный взгляд, как только вхожу во Врата. Его красные глаза вспыхивают на золотисто-коричневом лице, плоском и жестком. Я продолжаю путь, и он посылает мне свой угрожающий оскал, как будто таким образом заставит меня убежать. Он скользит раздвоенным языком по клыкастым зубам и вращает в руках рунку. Это местная версия автомата. Она посылает сквозь тебя Адский огонь… снова и снова. Это не может убить демона, потому что почти ничто не может, но зато она, однозначно, заставит его об этом пожалеть.

Я иду по Аду, слыша крики агонии и мольбы о пощаде от едва ли видимых форм, корчащихся в огне… Души проклятых.

Следящие за этим демоны радостно тыкают в случайные конечности или головы, показывающиеся в жутком пламени. Один вид этого заставляет меня чувствовать себя спокойно и уютно. Я улыбаюсь про себя, когда ощущаю острый запах паленой плоти, смешанный с запахами разложения, земли и серы. Наслаждаюсь видами, звуками и ароматами дома. На мгновение я представляю, что никогда не покидал его. Будто ничего за эти три недели не произошло.

На мгновение.

Но пока я двигаюсь в южную сторону, обходя Огненную Бездну, мое настроение резко ухудшается. Звуки, отдающиеся эхом в этих высоких стенах, различны.

Демоны, вышедшие из-под контроля или потерпевшие неудачу, по мнению руководства, кричат из глубины. И когда я иду к Огненному Озеру, я вижу каждого демона (особенно тех, которые следят за Бездной), посылающего мне злую усмешку. Ничто так не красит день жителя Ада, как приближающаяся смерть и мучения.

И тут я вижу Мархосиаса, украдкой перемещающегося в мою сторону из Бездны, мерцая своей пятнистой темно-красной кожей. Его красные глаза пылают, пока он поглаживает свой хвост и хрустит копытами, приближаясь ко мне.

Первый срабатывающий у меня инстинкт, велит бежать… не знаю почему. Я стою, не двигаясь. Мархосиас — хранитель Бездны, и он не может забрать меня, пока я не призван и не получил приговор.

Кроме того, если у демонов и есть те, кого можно назвать друзьями, у меня это Мархосиас. Сейчас он, похоже, регулирует собачий патруль, потому что за ним тащится огромная черная Адская Гончая.

— Решил, что сможешь проскочить мимо, не останавливаясь? — говорит он с усмешкой. Я делаю непроизвольный шаг назад, когда он приближается. Мало от кого (пожалуй, кроме самого Короля Люцифера) исходит столько зла, сколько от Мархосиаса.

— Надеялся.

Адская Гончая сидит рядом с ним, почти такая же высокая, как я, и сильный запах гниющего мяса пронизывает серный.

— И как давно ты тут?

— Да не очень.

— И как же ты загремел в мой список?

— Без понятия.

— Хм… — Он смотрит через Огненное Озеро на остров, на котором огромной черной массой виднеется Пандемоний. Высокие стены замка и зубчатые шпили возвышаются над всем Адом. — Единственная причина, почему ты продержался так долго, — Бехерит пытался спасти свою шкуру. — Я чувствую дрожь, пробегающую по телу, и это ошибка — демонстрация моей слабости.

— В чем дело?

— Просто избегай Пандемония. Король Люцифер встречается с советом, и там кровавая бойня. — Глаза Мархосиаса злобно сияют, белые клыки мерцают в зловещей усмешке. — К слову, на плахе твой босс. Что-то важное назревает на верхушке, а Бехерит не выполняет свою работу. — Его усмешка сменяется хитрым взглядом. — Ты об этом ничего не знал?..

— Нет, — лгу я, потому что именно так и поступают демоны. И в это же мгновение я чувствую отчаяние, потому что вот оно — мое существование. Это все, что есть в моем мире. Наш единственный источник радости (если демоны вообще способны на такое чувство) — это боль, страдание, смерть и разрушение. — Скажи, что ты слышал?

— Есть смертный, которого хочет Король, а команда Бехерита… — Он бросает на меня косой взгляд. — Не справляется с работой.

— Что в этом смертном такого важного?

— О, это исключительно одаренный человек.

Действительно ли Фрэнни «исключительно одаренная»? Наверняка, это не о ней.

— Одаренный чем?

Его жуткая злобная улыбка заставляет меня надеяться, что мы говорим о ком-то другом, не о Фрэнни.

— Влиянием, — шипит он.

Сила одного этого слова похожа на удар, выбивающий из меня весь дух.

Это не может быть Фрэнни. Она обладает Видением.

Даже не хочу думать, что случится со смертным, способным влиять на мысли и эмоции существ в Подземном мире. Таких было всего двое, и тот, что принадлежал Аду, закончил не слишком весело.

Пораженный, я поворачиваюсь, чтобы продолжить свой путь, но Мархосиас хватает меня за руку, его когти впиваются в мою человеческую плоть.

— Ну, увидимся позже. — Его красные глаза вспыхивают огнем, а злая улыбка демонстрирует белые клыки.

— Не сомневаюсь. Попытайся не наслаждаться этим так сильно, — говорю я, уходя.

Наконец, моя голова начинает светлеть: я дохожу до места, нарисованного на стене моей квартиры. Я иду по берегу Огненного Озера, пока не достигаю южной части, где Озеро доходит до стен Ада, а река Стикс течет с юга. Здесь слышны отдаленные крики проклятых и радостный смех — Адская смесь, эхом отражающаяся от высоких стен. Это мой собор.

Сидя на изъеденном лавой берегу Огненного Озера, я позволяю музыке Ада приветствовать меня дома в последний раз. Поверх Озера я смотрю на темный силуэт Пандемония, расположенного на острове Адского Пламени. Я восхищаюсь красными и оранжевыми бликами, отражающимися от темных серных скал, указывающих своими вершинами на Небеса. Все это сопровождается цветным шоу… мерцающим светом алого, синего, голубого и белого извергающегося пламени… Этакий Адский фейерверк. И прежде чем все это поглотит меня, я сижу и наслаждаюсь серными запахами дыма своим человеческим обонянием. Легко забыть, как красив твой дом, особенно для нас, демонов.

Но затем я вспоминаю душу Фрэнни… и у меня перехватывает дыхание.

Истинная красота. Непохожая ни на одну душу, которую я когда-либо видел в Аду. Будет ли она выглядеть так же, когда Белиас поработает над ней?

Отбрасывая эту мысль вместе с болью в сердце, я закрываю глаза и ложусь на острые камни.

Но все равно я вижу… чувствую ее вкус, запах так ярко, как будто Фрэнни находится прямо здесь. Она… ее душа — то, ради чего я отказался от всего, что имел, от себя самого. Если бы я не знал точно, что это невозможно, мог бы поклясться, что чувствую на щеках струйки, мгновенно превращающееся в пар. В чем я действительно уверен, так это в том, что мое серное сердце разбито. А я лежу здесь и жду призыва. Потому что в Аду не бывает вторых шансов.

Фрэнни

Я сморю в лобовое стекло, пока Гейб, погруженный в свои мысли, везет меня домой. Я склоняюсь головой к окну, когда мы проезжаем дом Тейлор, и прямо из ниоткуда в моем мозгу появляется вспышка.

Только не снова.

Я издаю стон и закрываю глаза, изнывая от боли. Я вижу папу Тейлор, вытянувшегося на кровати… бездыханного. Мне совсем плохо. Меня мутит.

— Останови машину! — ору я, распахивая глаза и видя, что он уже затормозил. Я открываю дверь, и меня выворачивает на тротуар. Когда я поворачиваюсь к Гейбу, он не выглядит испуганным или заинтересованным. Он совершенно спокоен. Я выскакиваю из машины и бегу к дому Тейлор. Одновременно стучу кулаками и жму на звонок, пока дверь не открывается.

Тейлор смотрит на меня с угрюмым видом.

— Фи… Что случилось?

— Где вой папа? — задыхаюсь я.

— Спит… А что? В чем дело?

— Ты должна проверить его. Прямо сейчас!

— Не самая лучшая идея. Серьезно, Фи. В чем дело?

Я отталкиваю Тейлор и поднимаюсь по лестнице в спальню ее родителей. Она ловит меня на середине лестницы и тянет за рубашку назад, но я вырываюсь и продолжаю путь, увлекая ее за собой.

— Ты не можешь зайти туда, Фи! Прекрати вести себя как сумасшедшая!

Я тащу ее дальше по лестнице и заталкиваю в открытую дверь спальни, заходя следом.

Вот и он. Именно такой, каким я видела его минуту назад, кроме того, что его грудь поднимается и опускается. Он просто спит.

— О Боже… — Я оборачиваюсь к Тейлор, которая тянет меня за дверь. — Извини. Я подумала… — Но тут я оглядываюсь и замечаю пустую баночку из-под таблеток на ковре. Я вновь тяну Тейлор за собой и делаю шаг назад. На тумбочке еще три пузырька. Все пустые.

— Тейлор, — говорю я, вырываясь, — звони в девять-один-один. — Я бегу к кровати. — Мистер Стивенс, проснитесь! — Я трясу его. — Вы меня слышите? — Ничего.

Тейлор просто стоит. Я отталкиваю ее, пробираясь к телефону на тумбочке, и набираю девять-один-один. Пока я объясняю диспетчеру, что произошло, в комнату входит Гейб и обнимает Тейлор. Она ничего не замечает, как будто приросла к полу, и смотрит на своего отца широко распахнутыми глазами.

Скорая прибывает пять минут спустя, пока они загружают ее папу в машину, Тейлор поворачивается ко мне, она ничего не говорит, но в ее глазах немой вопрос. Вопрос, на который я ответить не могу. Я просто пожимаю плечами. Тейлор поднимается в машину вслед за ее отцом, и когда они под вой сирен скрываются из вида, я выпускаю нескончаемый поток слез.

Гейб притягивает меня к себе и ведет к машине.

— Ты сделала очень хорошую вещь, Фрэнни. — Он не спрашивает, откуда я знала. Он ничего не спрашивает. Просто обнимает меня.

— Это моя вина, — шепчу я сквозь рыдания.

Он приподнимает мой подбородок и смотрит мне в глаза.

Его губы прокладывают путь от моего лба к виску, затем оставляют след на щеке и, наконец, касаются губ.

— Ты должна перестать винить себя за все плохое, что происходит, — говорит он низким голосом.

Я отстраняюсь от него.

— Я собиралась поговорить с папой. Думала, что церковь поможет им. — Но так завертелась в собственных драмах, что совсем забыла. Чувство вины накрывает меня с головой, и я не сопротивляюсь этому. Хочу почувствовать себя полным дерьмом. Это меньшее, чего я заслуживаю.

Когда мы подъезжаем к моему дому, Гейб настороженно осматривается. Я вспоминаю, как Люк делал то же самое тем вечером. Гейб помогает мне выйти, а я надеваю солнцезащитные очки, чтобы мама не увидела мои красные глаза.

— Ты будешь в порядке? — Голос Гейба мягкий и понимающий. Это почти заставляет меня вновь заплакать. Я сглатываю комок, застрявший в горле.

— Ага.

— Ладно… Ты никуда больше не собираешься?

— Скорее всего, нет.

— Хорошо. Запри за собой дверь. — Он обнимает меня, а его взгляд все еще блуждает по окрестностям.

— Почему все хотят, чтобы я все запирала? Что не так?

Отстраняясь от меня, он смотрит на кусты возле крыльца.

— На самом деле, ничего. Просто лучше перестраховаться, чем потом жалеть, в наши-то дни.

— Ты не умеешь врать, — говорю я, отталкивая его.

Он тянет меня обратно и целует, я буквально врезаюсь в его твердое тело. Я убираю руки с его груди, обнимая его.

— Пойдем со мной, — вдруг говорю я.

Не хочу быть одна.

Он разочарованно выдыхает и невесело улыбается.

— Я бы с удовольствием, но мне надо поговорить с Люцифером. Обещай мне, что запрешь дверь и никуда не выйдешь.

— Ладно уж, — говорю я, ощущая разочарование и усталость. Интересно, хватит мне сил подняться по лестнице? — Ты вернешься?

— Как только смогу. — Он поднимает взгляд и смотрит мне в глаза. — Уверена, что ты в порядке?

— Буду в порядке.

— Отдохни. — Гейб наклоняется и целует меня, а затем открывает дверь, осторожно заталкивая меня внутрь. — Я вернусь, — говорит он.

Он улыбается, но глаза у него все еще темные и настороженные.

Я закрываю дверь и сообщаю о своем прибытии непривычно тихому дому.

Нет ответа.

Ничего себе.

Осознав, что дома никого, я вспоминаю о просьбе Гейба и запираю дверь.

Я усаживаюсь на третью снизу ступеньку, чувствуя, что дальше идти сил нет. Подтянув колени к подбородку, я думаю о том, как могла забыть поговорить с папой? Единственное, что я могла сделать для Тейлор… и все испортила. Депрессия накрывает меня, и я откидываюсь на спину, ложась на деревянную лестницу. Я думаю о том, какой же я дерьмовый человек.

Но ведь я остановила его.

Уже что-то, полагаю.

Это первый раз, когда у меня было видение, и я смогла его изменить. Слабое утешение.

Спустя вечность, я тащусь наверх. Добравшись до своей комнаты, я врубаю стерео и падаю на кровать. Лежу, глядя в потолок.

Когда я закрываю глаза, передо мной возникает Люк. И это не просто изображение, я ощущаю его темную энергию, запах корицы. Я злюсь на себя, когда чувствую, что из уголков глаз сочатся слезы. Я не буду плакать… не из-за него.

Я заставляю себя подняться и подойти к окну. Гейб давно уехал, но, могу поклясться, я вижу, как сверкают среди деревьев солнечные блики, отражающиеся от лобового стекла Шелби Кобры шестьдесят восьмого.

Люк?

Я хочу рвануть туда и броситься ему в объятия. Но затем вспоминаю Таинственную девушку, развалившуюся на его кровати. Лучше вызову полицию, скажу, что обзавелась сталкером.

Я вновь смотрю в окно. Она все еще там, припаркована в двух домах от моего на противоположной стороне улицы. В этом же месте она стояла тем вечером, когда я возвращалась от Тейлор. Какого черта ему от меня нужно?

С внезапным приливом сил, полученных от ярости, я распахиваю дверь своей комнаты и лечу вниз по лестнице. Выскакиваю из передней двери спустя секунду. Холодная трава щекочет мои босые ноги, когда я несусь по лужайке. Переходя улицу и направляясь к машине Люка, я слышу громкую музыку, ее басы сотрясают землю под ногами. Солнечные блики на стекле не дают разобрать, внутри он или нет. Но он там, сидит в тени. Музыка становится тише, и окно открывается. Я опираюсь на дверь, наклоняясь к окну, и готовлюсь вот-вот заорать на него, когда дыхание мое перехватывает, и я отступаю. Это не Люк. Но, могу поклясться, он мог бы быть его братом.

— Ой, прошу прощение, — произношу я, когда ко мне возвращается способность говорить. — Я обозналась.

Незнакомец улыбается мне.

— Я буду, кем захочешь, — мурлычет он. Его голос, словно бархат, и есть в нем что-то завораживающее… как и в его хозяине.

Его черные глаза не отпускают меня.

Я смотрю в них, слушая «Love Hurts» Incubus, льющуюся из стерео. Я как будто бы под заклятием, не могу видеть вещи реально.

— Ты так похож на… моего друга, — говорю я, но мой голос звучит, как эхо, далекое от источника.

На его губах хитрая ухмылка Люка.

— Надеюсь, он близкий друг.

Мои мысли обволакивает черный туман.

— Хм… близкий… ага…

В моей голове совершенно пусто, когда я обхожу автомобиль и открываю пассажирскую дверь.