Фрэнни

В больнице слишком холодно, слишком светло, слишком воняет… я ненавижу это место. Но я не могу уйти, особенно после того, как поняла, что Люк не вернется. Я не могу оставить его здесь.

Единственный, кто помогает мне пройти через весь этот ужас, — это Гейб.

Он обнимает меня, словно обернув в защитный кокон… Он не отпускал меня, даже когда они зашивали мое плечо.

— Не понимаю, — говорю я сквозь слезы. — Он был человеком… Почему то, что сделал Бехерит, сработало? Он больше не был Люком!

Боль в глазах Гейба отражается сочувствием на лице.

— Ты изменила его физически, но его жизненная сила по-прежнему зависела от Ада. Это то, кем он был на протяжении семи тысячелетий. Он не мог по-настоящему отделиться. И к тому же, он воспользовался той стороной себя. Он призвал Адскую силу, чтобы спасти тебя.

Я думаю о Люке… о его тепле, о его свете… о том, как он потратил свои последние силы, чтобы накрыть меня защитным полем… и мое сердце разрывается. Он должен был выжить… не я.

Люди проходят мимо меня по коридору больницы, как и в любой другой день… Как будто ничего не случилось. Как будто не наступил конец света. Как такое возможно? Мир должен рушиться вокруг нас.

Мое плечо начинает болеть, когда лекарство перестает действовать, я чувствую, как давят на швы бинты. Но должно было быть хуже! Лучше бы Бехерит убил меня!

Тогда, возможно, мы с Люком были бы вместе. Я прячу лицо в ладонях и чувствую, как Гейб крепче обнимает меня за плечи.

— Этого не должно было случиться. Это все моя вина.

— Мне так жаль, Фрэнни.

— Это несправедливо. Он был хорошим… я знаю это. Он не принадлежит Аду!

— Он не был отмечен Адом. Нет гарантии, что он попал туда.

— Но ты же сказал, Бехерит забрал его обратно в Ад.

— Нет, Фрэнни. Я этого не знаю.

— Ты хочешь сказать, что он может быть в Раю?

Он гладит мои волосы.

— Это возможно. Его смертная душа была чиста.

Люк

Все такое тихое, белое… и пустое. Ненастоящее. Как и мой разум. Я знаю, что где-то должно быть тело… мое тело… но я не могу ни увидеть, ни почувствовать его. Я вообще ничего не вижу. Я ощущаю умиротворение и позволяю себе дрейфовать.

Но затем я лечу сквозь время и пространство, чувствуя головокружительное падение.

Король Люцифер.

Когда я останавливаюсь, а головокружение исчезает, я открываю глаза, уверенный, что нахожусь в Пандемонии. Но вместо этого я стою в начале длинного белого коридора. Передо мной две деревянные двери с надписью «Лимб».

Лимб…

Место, куда попадают неотмеченные души… для сортировки.

Полагаю, это значит, что я мертв.

Внезапно понимание того, что я больше не увижу Фрэнни, не прикоснусь к ней, не поцелую, бьет меня с такой силой, что я опускаюсь на колени. Я изо всех сил пытаюсь вдохнуть, пока не вспоминаю, что мне это больше не нужно. Я мертв.

Но Фрэнни-то нет. И она в безопасности.

Эта мысль помогает очистить голову.

Фрэнни в безопасности. Теперь, когда я ушел с ее пути, она позволит Габриэлю отметить ее и будет в порядке. Он будет защищать ее. Это хорошо. Так я смогу покинуть ее. Ей будет лучше.

Я собираюсь с силами, встаю и распахиваю двери, заходя в непомерно огромную комнату. Потолок со светильниками низок, но стены уходят в непроглядную даль. Передо мной старый деревянный стол с разбросанными по его темной ровной поверхности журналами. Сбоку прикреплена написанная от руки записка. Небрежными каракулями черным маркером на ней выведено: «Возьми номер и сядь». Рядом стоит красный пластиковый числовой счетчик.

Я делаю шаг к нему и вижу… Пластиковые черные стулья расставлены в два ряда, большинство из них занимают бесчисленные души, ждущие дальнейшего решения их участи. Многие мечутся, плачут и кричат, страдая о том, что мертвы. Все они переливаются оттенками серого, бежевого, немного черного и охры… Золотая середина. Это души, которые не были отмечены перед смертью, потому что не попадали ни в одну, ни в другую команду.

Я впервые смотрю на самого себя, ожидая увидеть черный, как смоль, цвет, но вместо этого обнаруживаю белый с оттенками сапфирового и светло-розового. Белый? Еще несколько минут я испуганно смотрю на себя, а потом направляюсь к счетчику. Оторвав бумажку, я вижу большую единицу, напечатанную на зеленом листе. Я опускаю взгляд на монитор, встроенный в стол.

— Сейчас обслуживается номер 64893394563172289516, — объявляет он.

Я смотрю на свое число.

Один.

— Первый номер, пожалуйста, пройдите в первый офис, — слышу я монотонный голос. Но монитор не меняется. Я стою в удивлении: где я должен искать этот офис? И тогда я вижу резную деревянную дверь с большой золотой цифрой «один», нарисованной на ней. Я поворачиваю ручку, толкая дверь, и медленно открываю ее.

Собравшись с духом, я делаю шаг внутрь и оказываюсь в ярко освещенной комнате с огромным столом из красного дерева и стулом с высокой спинкой посередине. Комната выглядит обманчиво привлекательной. Успокаивающий запах гикори веет от пляшущего в большом камине в конце комнаты огня. Бежевые кожаные диваны и кресла беспорядочно расставлены между многочисленными книжными полками. Среди разбросанных на красном столике рядом со мной книжек я вижу «Божественную комедию» Данте и не могу удержаться от улыбки. Михаил знает свое дело.

Он парит над землей спиной ко мне около камина, белые одежды раздувает несуществующий ветерок.

Очень постановочно.

Он медленно поворачивается и улыбается, но в его улыбке нет тепла.

Он потирает свою черную бородку и изучает меня. Его темные волосы и кожа контрастируют со светящимися бледно-голубыми глазами, придавая ему зловещий вид, который, без сомнения, призван запугивать души. Михаил как раз известен именно этим.

— Добро пожаловать, Люцифер. Видимо, Всевышний решил по-быстрому с тобой разобраться. Я бы заставил тебя ждать. — Он показывает на удобное на вид кожаное кресло рядом со столом. — Присаживайся.

— Нет, спасибо. Я предпочитаю стоять. — Я слишком хорошо знаю все эти божественные штучки, чтобы потерять бдительность в присутствии архангела. Особенно этого. За всю эпоху своего служения он приобрел комплекс Бога.

Лимб под контролем Небес. Под контролем Михаила непосредственно. Может показаться, что это работает на Рай, но Михаил верит в строгий контроль качества, поэтому отсюда души чаще отправляются в Ад.

Я делаю шаг вперед.

— Ну, так в чем дело? Почему я не в Аду?

— Если ты так стремишься вечность гореть в Аду, да будет так. Я по ошибке решил, что мы могли бы обсудить варианты. — Он небрежно взмахивает рукой, направляясь к столу.

Я проглатываю свою гордость вместе с комком, застрявшим у меня в горле.

— Подожди. — Я иду к столу и сажусь в кожаное кресло. — Какие варианты?

Его глаза смягчаются, а по лицу ясно видно, что это его забавляет.

— Похоже, есть некий смертный, желающий вас вернуть. Весьма настойчиво, на самом деле. И это действительно очень трогательно. К тому же, так случилось, что этот смертный обладает Влиянием, и, похоже, таким сильным, что даже сам Габриэль с трудом говорит «нет».

Моя голова начинает кружиться. Это возможно? Может Влияние Фрэнни вернуть меня к жизни? Никогда не слышал ни о чем подобном. Хотя я также никогда не слышал, чтобы демон становился человеком.

— Как я вижу по твоему лицу, этот вариант для тебя весьма интересен?

Я отвлекаюсь от своих размышлений, обнаруживая расплывшуюся на губах улыбку и слезы, струящиеся по щекам. Я стираю и то, и другое, пристально глядя на Михаила.

— Это возможно?

— О да. Но есть условия. Это не бесплатная поездка.

Мое сердце замирает. Ловушка. Как всегда… ловушка.

— И какие условия?

— Мы знаем, что Фрэнни изменила тебя. Ее Влияние очень сильно. — Он не говорит этого, но я вижу по его глазам: под силой он подразумевает опасность. Смертный, влияющий на смертных, — это одно. Смертный, влияющий на Ад и Рай, — совсем другое. Они ее боятся.

Как будто прочитав мои мысли… а вообще, я уверен, что он прочитал мои мысли… Михаил начинает злиться:

— Она хочет тебя сейчас, и она получит тебя смертным, — он выплевывает последнее слово, как будто оно неприятно на вкус. — Но никто из нас не знает, что будет с тобой, когда она перестанет тебя хотеть. Люди, в конце концов, весьма непостоянные существа. — Самодовольная ухмылка расползается по его лицу, пока он слушает мои мысли.

Я знаю, это Влияние Фрэнни… ее любовь… изменили меня. Но я никогда не задумывался, что со мной станет, если ее чувства изменятся. Если она больше не будет нуждаться во мне, останусь я человеком? Умру? Превращусь обратно в демона?

— Какие условия? — спрашиваю я снова… с тяжелым сердцем. Нет смысла пытаться скрыть что-то, когда он копается в моей голове.

— Убеди ее простить себя, чтобы Габриэль смог отметить ее для Рая.

Это звучит достаточно просто. И именно этого я сам хотел все это время. Но я не упустил его взгляд, когда он произносил эти слова. Нечто среднее между жадностью и похотью.

— Что с ней будет, когда ее отметят?

— Это уже не твое дело, — говорит он, небрежно взмахивая рукой. Я вскакиваю с кресла.

— Черт! Вот уж нет! — Я опираюсь руками на стол, приближаясь к нему. — Она хочет жить. Если она будет привязана к Аду, у нее это не получится. Она станет марионеткой Короля Люцифера. Скажи мне, что отметка Небес не сделает с ней того же.

— Я не могу сказать, как все будет. Это не в моей компетенции.

Мой голос дрожит, и я беспокоюсь, что не смогу удержать свой гнев.

— Я тебе не верю.

Он смотрит на меня и качает головой.

— Бедный, жалкий мальчишка. Ты ведешь себя так, словно можешь диктовать тут свои условия. А на самом деле, ты либо делаешь то, что я тебе говорю, либо отправляешься гореть в Аду.

Я оглядываю себя. Белый. Я не знаю, как такое возможно, но я чист. Ни капли черного. Даже серого. Красного… Белый.

— За какой грех посылать меня в Ад?

Его улыбка весела, но за ней прячется настороженность.

— Да ты шутишь.

Я не могу читать его мысли, но я вижу все по глазам. Он блефует.

Мой голос мягок и спокоен, пока я объясняю ему ситуацию.

— Я не обязан возвращаться к Фрэнни, а ты не можешь отправить меня в Ад.

Его глаза вспыхивают красным… на секунду. А затем он ударяет кулаком по столу. В ушах его голос звучит неясно, словно раскаты грома, зато в своей голове я слышу его совершенно отчетливо.

— Может и нет, но я могу заставить тебя пожалеть о том, что ты не отправился в Бездну!

Может в Раю быть настоящий Ад? Если кто-то и способен это устроить, то это Михаил. Но лучше пусть это будет мой Ад, чем Ад Фрэнни. До встречи с Михаилом я считал, что отметка Рая — самый лучший вариант для Фрэнни. Обычно они не используют смертных так жестоко, как Ад… а уж с Габриэлем, способным защитить ее…

Но теперь я уже не уверен. Единственный шанс на нормальную жизнь Фрэнни получит, если так и останется неотмеченной. Габриэль не предаст ее… правильно?

— Отлично. Тогда Бездна.

Шок отчетливо виден в глазах Михаила. Похоже, не такого ответа он ждал. В своей самоуверенности он забыл о необходимости подслушивать мои мысли.

— По-моему, ты не понял. Я даю тебе еще один шанс. Ты должен быть мне благодарен.

— Я не верю во вторые шансы. — Я поворачиваюсь и выхожу за дверь. Когда я хлопаю ей, рычание Михаила умолкает, и все вокруг вновь становится белым и беззвучным. Я вновь дрейфую. Если это Ничто и есть Рай, я, вероятно, сделал неверный выбор. Не уверен, что смогу вот так провести целую вечность.

Но когда я представляю сапфировые глаза Фрэнни, я больше не дрейфую. Я парю. Я слышу смех Фрэнни, запах гвоздики и смородины ее души, чувствую ее прикосновения… так отчетливо, как будто она здесь, со мной. И тогда моя сущность смешивается с ее.

Вот это Рай.

Фрэнни

В моем сне мы с Люком танцуем под звездами и смеемся, словно одно целое… с одним телом на двоих Я чувствую его повсюду, внутри и снаружи, его прикосновения похожи на Рай, и я слышу свои стоны. Я хочу быть с ним так близко навсегда, умереть прямо здесь, в его руках.

— Фрэнни, — шепчет мне в ухо мягкий голос Гейба. Когда я открываю глаза, я с трудом привыкаю к яркому освещению, мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Мы все еще в комнате ожидания в больнице, а я уснула на груди Гейба. — Эй, Фрэнни, проснись, — говорит он, гладя меня по опаленным волосам. Боль в моем плече и ужасный запах от волос подтверждают, что все, что было, было на самом деле, это не просто плохой сон. — Фрэнни? — повторяет он.

— Да. Я проснулась. Можем мы просто поехать домой? Пожалуйста? — говорю я ему в грудь, чувствуя, как слезы вновь обжигают мои опухшие глаза.

— Эй, — шепчет Гейб, и я чувствую, как он пальцем поднимает мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Когда я смотрю на него, я вижу, что он улыбается, и в его голубых глазах больше нет боли.

— Что? — спрашиваю я. — Что сучилось?

Я смотрю на улыбающегося врача в зеленой больничной форме.

— Я делал операцию вашему другу, — говорит доктор. — Я действительно не могу это объяснить, можете считать это чудом. Когда его привезли сюда, он был в ужасном состоянии. Мы потеряли его на достаточно длительное время на операционном столе, но смогли вернуть. Он на самом деле не должен был выжить…

— Так… что вы имеете в виду? — Отчаяние в моем голосе слышно совершенно ясно.

— Похоже, с ним все будет в порядке. Мы не сможем сказать точнее в ближайшие несколько часов, так что, просто продолжайте молиться.

Мое сердце разлетается на миллионы кусков. Слезы струятся по щекам, а я боюсь даже вздохнуть, роняя лицо в ладони.

— О, Боже мой! Люк…