ФРЭННИ

При виде Гейба, прислонившегося к стене школьного здания с небрежным видом, засунув руки в карманы, у меня останавливается сердце. Боже, он великолепен!

Наша машина медленно двигается в плотном потоке, потом папа высаживает меня на обочине перед школой. Когда я вылезаю из машины, Гейб отстраняется от стены и неторопливо идет ко мне.

Папа смотрит мимо меня, на Гейба.

— Рад вас видеть, юноша.

Гейб наклоняется и заглядывает в машину, держа руки по-прежнему в карманах.

— Взаимно, сэр. Еще раз спасибо за ужин.

— Не за что. — Отец машет рукой и отъезжает, продолжая улыбаться.

— Как дела? — Гейб обнимает меня.

— Отлично.

Только вот не могу ни дышать, ни есть, ни думать.

Наши пальцы соединяются, и мы молча идем в здание школы. Он ждет, пока я роюсь в шкафчике. Когда я поднимаю глаза, он улыбается, лишая меня последнего дыхания. Он так красив. Словно мой личный ангел.

А я такое ничтожество.

— Порядок? — говорит он, указывая на книгу в моей руке.

Нет.

— Ага.

Он кладет руку мне на спину, чтобы пройтись со мной по коридору. Но вместо этого я поворачиваюсь и прячу лицо у него на груди, прижимая его к шкафчикам. Ведь я хочу именно этого. Правда? К черту Люка. Но, подняв голову и заглянув в глаза Гейба, я прихожу в ужас. Он искренен и доверчив — а я не заслуживаю чьего-либо доверия.

Я игнорирую ухмылку Анжелики, пока иду рядом с Гейбом по коридору на урок английского. Когда он уходит, я опускаю голову на парту, упираясь в холодную жесткую поверхность.

Гейб и Люк. Они совершенно разные. Тогда как я могу желать их обоих? Но это так. И желаю я их по-разному. А после прошлой ночи Гейб пугает меня еще больше, чем Люк. Я не верю в любовь, но чувствовала именно это. Чувствовала, как он излучает ее, и испытывала это сама.

Я отрываю голову от парты, внимательно смотрю на дрожащие руки — и вздрагиваю, видя рядом с собой Люка. Гейб — это спокойствие и любовь, Люк же с точностью до наоборот: похоть, страсть, обольщение, заставляющее меня желать запретного. И очевидно, я не единственная, на кого он так действует. Я поднимаю глаза и вижу крутящуюся около двери Анжелику, которая старается выглядеть непринужденно, словно просто прохаживается мимо.

На губах Люка появляется лукавая улыбка, когда он опирается на локти, придвигаясь ко мне. На долю секунды мною овладевает ярость, и мне хочется кулаком стереть эту улыбочку с его лица.

— Извини, не хотел испугать тебя. — Он смотрит на меня в упор.

Но ты и вправду пугаешь меня. Вы оба. Вы чертовски пугаете меня.

— Просто устала, — говорю я, действительно имея это в виду. Ночью я не могла заснуть, потому что, как только закрывала глаза, видела либо Гейба, либо Люка. А я не хотела смотреть, куда приведут эти сны. Я тру глаза, чтобы он не мог так пристально заглядывать в них.

Весь оставшийся урок английского я стараюсь игнорировать растущее между нами напряжение, пока мы работаем над анализом отрывка. Но мне очень трудно сосредоточиться. К концу урока мы с Люком так и не успеваем закончить работу. А сдавать анализ уже завтра. Раздается звонок.

Люк откидывается назад и заводит руки за голову.

— Встретимся после уроков или получим ноль баллов?

— А ты как думаешь? — говорю я удрученно. Напрягшись всем телом, я поднимаюсь и иду к двери.

— У тебя или у меня? — спрашивает он, следуя за мной.

Дело в том, что мама и папа просто влюбились в Гейба и расспрашивали о нем все утро. В их глазах он чуть ли не ходит по воде. А вот с Люком все иначе.

— Думаю, у тебя.

— Отлично, — говорит он, выходя в коридор. Выглядит он очень довольным собой.

Внезапно я прихожу в бешенство.

Черная дыра, где заперты мои эмоции, взрывается. Губы начинают двигаться, опережая мысли. Я изо всех сил стараюсь сдержаться, но слова вырываются наружу.

— В этой школе есть хоть кто-нибудь, с кем ты не встречаешься? Кроме меня, конечно? — Я сжимаюсь, поняв смысл своих слов. И очевидно, я произношу их достаточно громко, потому что все в радиусе десяти футов смотрят на нас.

— Ух ты… я и не в курсе, что с кем-то встречаюсь.

Лжец. В висках начинает пульсировать кровь, а крышка на моей черной дыре сорвана, я больше не способна контролировать эмоции.

— Правда? Может, расскажешь об этом Анжелике, или Кэссиди, или Тейлор, или Райли?

Он с безмятежным видом опирается на дверной косяк, приводя меня в еще большее бешенство.

— Насколько мне известно, я не ходил на свидание ни с кем из них. С Тейлор и Райли мы были в кино, а потом съели пиццу. Помню, что тебя тоже звали. Но к сожалению, ты не смогла пойти. А с Кэссиди или Анжеликой я и вовсе никуда не ходил. Получается, что на свидании я был только с тобой.

— Мы не были на свидании, — фыркаю я. Но затем снова сжимаюсь, вспомнив, как мы пили кофе после вечеринки у Галлагеров. Именно я назвала это «жарким свиданием».

Пока я пытаюсь собраться с мыслями, он отвечает.

— Но я, видимо, ошибся. Думал, что наше свидание в кофейне считается.

Я опускаю глаза на сколотый черный лак на большом пальце ноги и сандалией поддеваю кусок серого линолеума. Моя ярость уходит так же быстро, как и появилась, а ее место занимает досада.

— Так значит, не было домика на пляже?

Голос Люка снижается до шепота, но я все равно слышу его поверх галдежа переполненного коридора.

— Не было.

Я смотрю в его глаза, и внезапно у меня голова идет кругом. Мысли затуманиваются, мне хочется лишь кинуться в омут этих черных глаз. Я хочу знать, о чем он сейчас думает. Хочу знать о нем все. Я понимаю, что не дышу, и отворачиваюсь, делая прерывистый вдох.

— Так между нами все в порядке? — спрашивает он тихонько, почти нежно.

Я лишь киваю, не понимая, что сейчас произошло, и молчу, не доверяя своему рту.

Все оставшееся утро я чувствую себя полной дурой и даже не рискую смотреть в сторону Люка. Но когда прихожу на обед и вижу на лице Тейлор одновременно смущение и восторг, мое сердце сжимается. Следовало бы догадаться, между ней и Люком что-то произошло, ведь она избегала меня все утро. Мы занимаем наши обычные места, и я смотрю на Райли, пожимающую плечами. Люк и Гейб сердито пялятся друг на друга. Все по-старому. Лишь с Тейлор что-то не так.

— Пойдем за обедом, — толкаю я ее под столом ногой.

Она переводит взгляд с Люка на меня и обратно.

— Хорошо, — говорит она. Но не похоже, что у нее вдруг проснулся аппетит. Лицо у нее бледное, даже с зеленоватым оттенком, и резко контрастирует с розовыми волосами.

Я за руку тащу ее к раздаточной ленте, а Райли следует за ней с другой стороны. Я замечаю, как Райли украдкой смотрит на Тревора, сидящего со своей бандой рядом с автоматом. Джексон Харрис шевелит бровью, глядя на меня, и складывает руки на груди, демонстрируя бицепсы в духе заигрывающего неандертальца. Я закатываю глаза. Тейлор слишком растеряна, чтобы заметить хоть что-то из этого.

— Тэй, так что, черт побери, происходит?

— Не знаю. Все как в тумане.

— Что именно как в тумане? — говорю я чуть громче, оборачиваясь и наблюдая, как мимо Люка и Гейба шествует парад эстрогена.

— Мне кажется, я приставала к Люку, но помню это очень смутно.

— Как же ты не помнишь, если все-таки приставала к нему?

— Ну, приставания я помню… Наверное, мой мозг блокирует воспоминания. — В совершенно несвойственном ей жесте Тейлор склоняет голову и кладет на лоб указательный и большой пальцы, закрывая лицо рукой. — Я слегка запуталась.

— Так когда ты приставала к нему… он отвечал взаимностью?

Она злобно смотрит на меня сквозь щелочку между пальцами, когда я пытаюсь передать ей поднос.

— Как я и сказала, все как в тумане. Но я почти уверена, что потерпела поражение.

— Ох… — говорю я, пытаясь изобразить сочувствие.

Я через плечо смотрю на Люка и вся трепещу, обнаружив на себе его пристальный взгляд. Отворачиваюсь и беру из корзины рядом с кассой побитое яблоко.

— Девчонки, говорила же я вам, что он морочит нам голову. Тебе повезло, что он отшил тебя. Скажи спасибо своему ангелу-хранителю.

Она опускает руки и хмуро смотрит на меня.

— Не нужны мне никакие чертовы ангелы-хранители. И какое тебе, собственно, дело? Прошлым вечером ты, кажется, заполучила Гейба. Это я должна допрашивать тебя с пристрастием.

— У нас с Гейбом ничего не было. И ничего не будет, — говорю я, действительно придя в бешенство из-за того, что им удалось пробиться сквозь мою защитную броню. Но это ложь. Что-то и впрямь произошло — по крайней мере, со мной. Теперь мне нужно придумать, как остановить это.

Мы направляемся обратно к столу. Я с громыханием опускаю поднос, преисполненная решимости поставить точку.

— Мы решили, что хотим вернуть себе столик. Только девчонки. А вам придется поискать себе другое место.

Люк выглядит веселым, а Гейб — слегка удивленным.

Тейлор же багровеет от ярости.

Она сверкает на меня злобным взглядом.

— С каких пор ты распоряжаешься этим столиком?

Я возвращаю ей сердитый взгляд.

— Кажется, я не одна обсуждала это минуту назад.

— Если не хочешь сидеть с ними, так, может, тебе и стоит отсесть?

— Отлично, — фыркаю я.

— Отлично.

Я бросаю поднос с обедом и мчусь подальше от столика, за которым обедала с двумя лучшими подругами каждый школьный день два с половиной года. Сидящая черед два столика Анжелика Престон ухмыляется, глядя, как я спотыкаюсь, а потом решаю, что вариантов нет, и вообще ухожу из столовой. Я наблюдаю за столиком сквозь отверстие в двери и вижу, как Райли хочет пойти следом за мной. Но Тейлор садится на мое место и останавливает ее за руку. Замешкавшись, Райли все же опускается за стол.

Я уверена, что готова убить Тейлор.

Не может быть, что она поступает так со мной из-за парней, какими бы классными они ни были. В желудке все переворачивается. Я стираю с лица слезы злости и направляюсь во двор. Сажусь на траву, подставляя лицо прохладному весеннему солнцу, опираюсь спиной о стену здания и закрываю глаза.

Дыши.

— Привет.

Подскочив при звуке голоса Рифера, я открываю глаза и вижу, что он сидит рядом и смотрит на меня своими землистого цвета глазами. Остальная группа зависает в нише рядом со спортивным залом.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Ага.

Он мне, конечно же, не верит. Я вижу сомнение в его нежных глазах, но он не давит на меня. Пускай это эгоистично, но прямо сейчас я нуждаюсь в чем-то простом и знакомом. Я прижимаюсь к нему, а он кладет руку мне на плечо. Мы некоторое время сидим так, пока он рассказывает о брате и о своей собаке и как научился играть на гитаре новый отрывок.

Вдруг я понимаю, что он не сказал ни слова о нас. А его рука по-прежнему на моем плече, и это я прижимаюсь к нему, а не наоборот.

Я отстраняюсь и вглядываюсь в его лицо. Что-то в нем изменилось.

— Как дела у группы? — спрашиваю я.

Рифер набирает побольше воздуха в легкие.

— Отлично. Правда. Дилэни умница. Спасибо, что познакомила нас.

Тон его голоса застает меня врасплох. Теперь мой черед вопросительно смотреть.

Рифер улыбается и опускает взгляд на руки.

Так значит, Дилэни и Райан пишут свою мелодию.

— Это же здорово, Риф. Я действительно рада, что все получилось.

И я не вру. Я и впрямь рада, что Райан двигается дальше. Но все равно чувствую нотку грусти — и, может, даже сожаления.

Он пожимает мне плечо и поднимается.

— Уверена, что ты в порядке?

— Да, все хорошо, — улыбаюсь я.

Он пару секунд удерживает мой взгляд, а затем идет через двор.

Несколько минут я слушаю Райана и импровизацию группы, затем достаю из сумки свежую пачку писем из Пакистана и провожу по ним большим пальцем. Когда я поднимаю взгляд, надо мной стоит Люк.

— Не против моей компании?

Опускаю взгляд на письма.

— Я занята.

Я надеюсь, что он уйдет, но вместо этого он садится рядом, сползая спиной по кирпичной стене.

— Что это?

— Письма, — говорю я, находя письмо моего друга по переписке, Халиба, и кладу его поверх стопки.

Но как только я начинаю просматривать его, торопясь дойти до перевода, мой мозг словно пронзает молния, и меня начинает тошнить.

О боже!

Мне знакомо это чувство, предвещающее мало хорошего. Благо я ничего не съела на обед, потому что желудок скрутило. Я перекатываюсь на четвереньки и давлюсь.

— Фрэнни! — Люк падает на колени рядом со мной. — С тобой все в порядке?

Я прогоняю из мыслей образ Халиба, лежащего в луже крови на грязной дороге, и смотрю на письмо. Халиб мертв. Я вот-вот задохнусь.

— Нет, — отвечаю я слабым голосом.

— Что такое? Что случилось? Тебя тошнит?

Как я могу объяснить ему это, не сойдя за сумасшедшую? Но когда я смотрю на Люка, подсознание шепчет: он поймет. Он единственный не подумает, что я спятила.

— Я думаю, что Халиб… — Но я не могу произнести это. — Ничего. Все будет в порядке, — говорю я, стараясь сдержать слезы, рвущиеся изнутри.

Люк поднимает письмо и осматривает его. Хмурится.

— Фрэнни, у него все хорошо. Он едет в Афганистан навестить родных и поискать работу. Ничего не случилось.

У меня нет сил спрашивать, как Люк прочитал письмо без перевода.

— Он мертв.

— Ты откуда знаешь?

— Я видела его.

Он на долю секунды кажется потрясенным, и я понимаю, что ошиблась насчет него. Наверное, считает меня чокнутой. Он опускается рядом и обнимает меня за талию.

— Давай я отведу тебя к медсестре.

— Нет! — кричу я, отталкивая его. — Дай мне минутку. — Я ложусь спиной на траву, все еще испытывая тошноту. Видения о Халибе — и о других — не покинут меня. Все началось с Мэтта, но после него были еще многие. Я всегда первой узнавала, если друг семьи или пожилой учитель — те, кого я знала, — умирали. Их лица появляются в моей голове после вспышки молнии. И всегда они мертвы.

Несколько минут спустя я заставляю себя подняться, и Люк провожает меня до кабинета мистера Снайдера, где я пишу письмо Халибу. Если бы я знала, как дозвониться до него, то так бы и сделала, но понимаю, что это бесполезно. Письмо Халиба датировано прошлой неделей. Мистер Снайдер выглядит взволнованным, но обещает перевести письмо и отправить его сегодня вечером.

Весь оставшийся день в школе Люк не отходит от меня ни на шаг. Обычно я бы не стала мириться с такой опекой, но, кажется, его пребывание рядом со мной помогает. Когда мы после школы забираемся в машину, мне немного лучше.