Я от расстройства ударила кулаком в стену.

“Что ты имеешь в виду, говоря, как сложно найти их? Ты же сказал сам, что атака закончена.

Как это может быть трудно? Они уже должны были бы вернуться из укрытий.”

Я ненавидела чувство, будто он что-то укрывает, будто что-то осталось несказанным.

“Они проверили наш дом? А ресторан?”

Ксандр кивнул, сложив руки так небрежно, что у меня с трудом хватило сил не кинуться на него и не встряхнуть его, не накричать ему в лицо, что они ужасно ошиблись.

Что они были в неправильных местах.

Только я знала, что это не так.

Брук отвечала за операцию, и она точно знала, где искать моих родителей, где они должны были быть.

— Мы будем искать, Чарли.

Клянусь, мы их найдем.

А пока тебе надо отдохнуть.

Ты вообще спала?”

Я не ответила, я не была в настроении обсуждать свой сон.

“Как, ты ожидаешь, это все закончится?”

Я взмахнула руками в раздражении.

“Даже если ты свергнешь королеву, что тогда?”

Ксандр усмехнулся, и у меня сложилось впечатление, что он не был против такой смены темы.

“Что ты конкретно спрашиваешь, Чарли?”

“Куда денется королева? Кто, как ты думаешь, поведет людей, когда твоя революция свергнет трон?” Я пристально смотрела на него.

“Ты? Ты не сможешь управлять без силы королевы.

Уже пробовали.”

Голос Ксандра был спокоен. Он, казалось, не разделял моих сомнений.

“Я не уверен в том, куда денется королева.”

Он пожал плечами.

“Предполагаю, это ее дело.

Если она хочет все усложнить, представляю, что она должна умереть…”

“Быть убитой, ты имеешь в виду?” — бросила я ему вызов.

Он кивнул, приподняв брови.

— Это именно то. что я имел в виду.

Почему я почувствовала облегчение оттого, что он не пытался лгать мне? Почему это простое ощущение повышало мое доверие к нему, хоть и совсем немного? Позади послышались шаги, я повернулась и увидела, что к нам присоединилась Брук.

“По поводу нового правителя, ты права: у нас должна быть королева, которая бы заняла ее место.”

Я посмеялась над его ответом.

“Ты сумасшедший! Где, ты считаешь, ты найдешь другую наследницу, способную придти в нашу страну и занять ее место?”

“Нам не нужно искать в других родословных.”

У нас есть наследница тут, в этой стране.

Потомки первой линии, которые пережили свержение более двухсот лет тому назад.”

“А где они тогда были? Почему никто о них не знает?”

Но Ксандр даже не моргнул, он быстро отвечал на все мои вопросы.

— Они прятались.

Как же иначе? Ведь само их существование — это вызов монархии.

Естественно, если бы кто-нибудь узнал, кто они, их бы схватили и казнили.”

“И что изменилось?”

“Время уходит.

Сабара стареет и нуждается в наследнице.

Она ищет, надеясь найти этих потомков раньше нас, чтобы посеять свое зерно зла в них до того, как мы сумеем убедить их, что наш путь лучше, что классовая система больше не нужна.

Если она найдет их раньше, я беспокоюсь о том, какое заклинание она на них наложит.”

Я смутилась, он нес чепуху.

И я продолжила спрашивать: “Если они настоящие наследники, тогда должны быть люди, их поддерживающие? Почему они не попытались возвратить трон раньше? Почему никто не пытался вернуть им власть?”

“Это просто.

Прежде не было девочки.

Нужна принцесса, чтобы унаследовать государство.”

Я окинула его взглядом, полным сомнения.

“И теперь она есть?”

Бруклин переместилась позади меня, но тишину не нарушила.

“Мы в это верим.”

Я заколебалась, задаваясь вопросом, почему вдруг в воздухе повисло обвинение, отчего волосы на моих руках внезапно встали дыбом.

“Откуда вы знаете?”

Бруклинн прочистила горло, и я повернулась к ней, она, не Ксандр, ответила на мой вопрос.”

“Потому что, Чарли, мы думаем, что нашли ее.”

Они ошибались.

Все это было ошибкой.

Не было ничего королевского в моей семье или во мне.

Я родилась в класс Торговцев, легко и просто.

Мы были торговцами, которые работали, обслуживая корону.

Я изучала Анжелину, пока она спала, пучки ее золотистых волос, создающих светлый ореол вокруг ее головы даже в темноте.

Я стралась представить ее кем-нибудь другим, не той, кем она была, но это казалось абсурдным.

Она была не более принцессой, чем я.

“Проснись.”

Я сказала так спокойно, как могла, наклонившись ближе к ее уху.

Мягко потрясла ее.

Я чувствовала себя нехорошо, пытаясь разбудить ее после такого непродолжительного сна, но нам нужно уходить.

Я должна отправиться на поиски родителей, и после всего, что Ксандр мне доверил — его подозрений по поводу того, кто кем был — уверена, он бы попытался меня остановить, если бы узнал о моих планах.

Ее глазки сонно смотрели на меня.

“Ты должна проснуться.

Мы уходим,” — объяснила я, накидывая куртку ей на плечи и засовывая Маффина во внутренний карман.

Она без колебаний взяла меня за руку, и мы почти ползком отправились из комнаты, осторожно, чтобы не побеспокоить Сидни, которая теперь спала крепче.

Слава Богу, женщины, которую день назад ставили у нашей двери для охраны, сегодня не было.

Было легко смешаться с непрерывной деятельностью на улицах этого города, никто не обращал на нас внимания.

Анжелина шла в ногу со мной, несмотря на усталость, которую было видно по кругам под глазами.

Ее бледная кожа ничего не скрывала от меня.

Я снова осматривала стены — как делала это по пути в нашу комнату на ночь — в поисках возможного выхода.

В голове я планировала несколько многообещающих вариантов.

Люди, которые здесь жили, казалось, свободно приходили и уходили, но я не видела ни туннелей, ни дверей, ведущих наружу.

И я не была уверена, что мы не привлечем лишнего внимания, используя какой-нибудь особый маршрут.

Внимание было тем, что Анжелина и я должны были сейчас избегать.

Я отпрянула с дороги так, что наши с Анжелиной спины оказались прижаты к стене, когда увидела трех пьяных мужчин, топчущихся у одного из темных туннелей.

Они вели себя шумно и буйно, хватаясь друг за друга, запутываясь в собственных ногах и смеясь над собой.

Я опустила глаза, с облегчением понимая, что мы не заслужили и второго взгляда каждого из них.

Уверена, они только что вернулись сверху.

Я потянула сестру в направлении, откуда они пришли.

Как только мы были вдали от вездесущих газовых ламп главной пещеры, тоннели стали темнее и уже.

Откуда-то спереди постоянно слышались звуки капающей воды.

Захлестнувшее нас зловоние заставило задуматься, не пересекаем ли мы канализационный канал.

Анжелина крепче сжала мои пальцы, и я не была уверена, чего она испугалась, темноты или запаха.

“Я здесь,” — уверила я ее, осторожно делая шаг вперед и проверяя путь пальцами ног.

Свободной рукой я ощупывала стену, которая в некоторых местах была гладкой, что заставляло живот отскочить, даже если пальцы не могли.

Каждый шаг был опасен и сомнителен.

Мы шли так больше семидесяти шагов, прислушиваясь ко всем звукам в округе, пока, наконец, луч света не прорвал почти сплошную черноту.

Но этого было достаточно, чтобы я увидела, что в нескольких шагах от нас начиналась трещина в потолке.

Непонятно, куда она вела, но сейчас она казалась лучшим путем к спасению.

Я понимала, что должна пойти первой, но знала, что Анжелина ни за что не позволит мне оставить ее одну в канализационном коллекторе, поэтому я толкнула ее вперед.

“Я прямо позади тебя,” — пообещала я.

Она взобралась туда ловко, быстрее, чем я могла бы справиться, и исчезла в проходе прежде, чем я успела предупредить, чтобы она подождала меня.

Я была менее расторопна и уверена в действиях и облегченно выдохнула, когда, наконец, оказалась на другой стороне.

Анжелина уже тянулась ко мне.

“Я не уверена, где мы.”

Осмотрелась вокруг.

“Я ничего не узнаю.”

Местность, где мы оказались, была больше промышленной, чем жилой, с большими темными складами и местами для хранения.

Никаких разрушений от бомб заметно не было, и я решила, что здесь нет военных.

Щели, из которой мы вылезли, была просто трещиной в земле, но, к счастью, никого не было вокруг, чтобы заметить наше появление.

У меня не было ощущения времени, кроме разве что того, что было поздно, и это подтверждало покрывало ночи, окружающее нас.

Я не знала, сейчас время до или после комендантского часа, поэтому надо быть осторожными.

Я должна предполагать худшее, что сирены уже звучали, что мы нарушили закон, будучи здесь.

Первое, что я осознала, это что электричество восстановили, и уличные фонари ярко горели в ночи.

Кажется, лучший вариант — просто выбрать направление.

.

.

В конце концов что-нибудь должно быть знакомо.

Анжелина устала, и мне надо позаботиться о ней, но я боюсь, что она уснет у меня на руках, а тогда я не смогу снова ее поставить на землю.

А сейчас лучше, чтобы она шла.

Спустя какое-то время мы замечаем оптовые рынки и розничные магазины, места, которые при дневном свете были бы открыты для торговли.

Когда мы увидели людей напротив маленького кафе, я знала, что безопаснее быть снаружи.

В кафе было шумно и активно.

Я слышала знакомые интонации Парсона и поняла, что мы, должно быть, возле западной части города.

Здесь были мои люди.

Не важно, что сказал Ксандр.

Когда мы повернули за угол, я мельком увидела первые картины разрушений, вызванных бомбами Ксандра: почти весь квартал был уничтожен.

Резкий запах дыма выползал далеко за периметр разрушений, а черные головешки все еще тлели, поднимаясь к ночному небу.

Я тихо молилась, чтобы никто не оказался ранен — или хуже — при этих взрывах.

Солдаты и охранники, их синяя и зеленая униформа теперь была покрыта сажей, убирали щебень.

Мы могли бы пройти через развалины, но вместо этого я тянула руку Анжелины, чтобы она шла в ногу со мной.

Я не желала дать военным ни шанса заметить нас, поэтому мы направились левее, длинным путем вокруг развалин.

Когда мы добрались до другой стороны подкошенной стены, на меня снизошло первое озарение.

Мы были возле ресторана — нашего ресторана — в аллеях, которые находились за рынком.

После неверного поворота, мы, наконец, обнаружили себя, стоящими на центральной площади.

Я почти никогда не приходила сюда, но узнала это место моментально, и я притянула Анжелину к себе, закрыв ей глаза рукой.

Не хотелось, чтобы она видела место, где регулярно казнили мужчин, женщин и детей, а сама я не могла отвести взгляда от простого сооружения виселицы.

Петля палача свисала мягко, безжизненно.

“Еще немножко,” — пообещала я, как только мы прошли площадь, видя, что ее шаги становятся вялыми.

“Мы почти там.”

Анжелина ничего не сказала в ответ.

За зеркальными окнами ресторана наших родителей мы видели только темноту, никакой вспышки света, чтобы зажечь надежду, что они могут быть внутри.

Не было смысла останавливаться.

Я изо всех сил пыталась сдержать эмоции, чтобы Анжелина не увидела моего разочарования.

Чего я ожидала? Я не верила, что Брук солгала о поиске ресторана.

Но все еще не могла просто сдаться.

Теперь мы двигались быстрее, поощренные тем, что были так близко к дому.

Когда я почувствовала, что Анжелина пошатывается рядом, я присела и обернула ее своими руками, наконец, позволяя ей уснуть.

Были и другие разрушенные здания, повреждения, которые портили городской пейзаж, но было непозволительно тратить время на размышления об этом.

Когда мы достигли нашей улицы, мое сердце екнуло.

Мой темп замедлился.

Я вбирала каждую крошечную деталь.

Все казалось нормальным, практически неповрежденным насилием, охватившим город только прошлой ночью.

Было такое чувство, будто целая жизнь прошла с тем пор, как родители выставили сестру и меня на атакованные улицы.

Впереди стоял наш дом в тишине и полной темноте.

Вокруг меня ползло отчаяние, сжимая, пока я думала, что легкие могут разрушиться.

На пороге я поставила Анжелину на землю еще раз и толкнула дверь.

Открыто.

Родители никогда не оставляли дверь открытой раньше.

Я открыла ее внутрь, скрип петлей объявил о нашем прибытии.

Я держала Анжелину за своими ногами, защищая ее, пока мое горло сжималось.

Как Торговцы мы были лишены электрических фонарей в доме, они были роскошью не по доходам нашей семьи. Так что я возилась внутри двери в поисках лампы, которая всегда была там.

Но в этот раз не было, так же, как на столе.

Удушье от страха стало чем-то реальным.

“Останься тут,” — попросила я мягко. Но Анжелина сжала руку сильнее, ступая за мной, отказываясь отставать от меня.

Я с трудом моргнула, пытаясь приспособиться к отсутствию света в стенах собственного дома.

Когда я снова сделала шаг, стекло хрустнуло под ногами, и хватка Анжелины стала отчаянной.

Каждый шаг был громкий, и внутри я содрогалась от шума, который создавала.

Я бесцельно пыталась что-то нащупать в темноте руками.

Я подпрыгнула, когда наткнулась на большой обеденный стол, за которым мы кушали, но, по крайней мере, теперь у меня был ориентир.

Пальцы прошлись по его поцарапанной поверхности, чувствуя знакомые трещинки, которые всегда там были, и затем на меня нахлынуло облегчение, когда пальцы задели свечу точно там, где она и должна была быть, в центре стола.

Я прошла вокруг стола, взяв свечу, к буфету и порылась в ящике в поисках спичек, которые, знала, что найду.

Это бледное пламя было прекраснее всякого рассвета, что я когда-либо видела.

Я тяжело вздохнула, глядя на него.

Свет дал мне смелости попробовать необходимый мне голос впервые с момента, как переступила порог.

Это только выглядело органичным, позвать родителей на языке, который они предпочитали.

Я повернулась вокруг себя, Анжелина все цеплялась за меня, пока я исследовала дом.

“Мам! Пап!”

Слова едва достигли языка, как я сглотнула их.

Мой дом — наш дом — не мог быть более разрушен, будто бомбы нашли путь внутрь.

Но знала, дело не в этом.

Стены все еще стояли, все еще крепкие.

Пальцы Анжелины сжали мою руку.

“Я не знаю.”

.

.

Ответила я с тихим дыханием.

Я просканировала глазами каждый угол, каждое место, которого достигал свет, надеясь, что мы были одни, что, кто бы это ни сделал, он уже покинул наш дом.

Теперь я знала, без сомнений, родителей здесь не было.

Что-то заставило их уйти.

Разбитая лампа у двери была только началом, дом был разграблен.

Мебель перевернута.

Подушки разодраны, и то, чем они были набиты, словно кровь, заполняло пол.

Книги и фотографии выглядели так, будто их случайно сдул сильный ветер, а в некоторых местах даже половицы были оторваны от балок.

Я не имела никакой идеи, для чего.

Первым инстинктом было бежать, забрать Анжелину отсюда, на тот случай, если те, кто за это ответственнен, вернутся.

Но это был наш дом, и нам некуда больше идти.

По крайней мере, до тех пор, пока я не получила некоторые ответы.

И я отчаянно хотела узнать, что случилось с родителями.

Анжелина спала на диване, я собрала и набила, как смогла, подушки.

Я не хотела, чтобы она спала в своей кровати, это слишком далеко от того места, где я работала над восстановлением некоего подобия порядка, исправляя повреждения, нанесенные нашему дому.

И она не возражала, она просто свернулась клубочком, громко зевнула и позволила мне укрыть ее одеялом, чтобы ей было теплее.

Сомневаюсь, что она хотела быть далеко от меня также.

Я сделала все возможное, чтобы вернуть мебель на места, а затем смела осколки разбитой лампы от входа и собрала бумаги, книги и фотографии с пола.

Большинство из вещей, которые мне попадались, были знакомые, каждая как часть нашего домашнего очага: написанные рецепты, детские книжки, которые отец читал вслух сначала мне, а потом и Анжелине, маленькая стопка фотографий, что родители могли себе позволить на наш скромный бюджет.

Но попадались и менее узнаваемые вещицы.

Поломанная резная коробочка лежала среди всего прочего у дыры в полу, и я знала, что никогда не видела ее прежде.

Внутри были документы, большинство из которых выглядело старыми, старше, чем поколение моих родителей. Бумага, на которой они были напечатаны, была хрупкой и сворачивалась по краям, чернила исчезли от времени.

Я пролистала их, но не нашла ничего примечательного в их содержании.

Устаревшие сделки с землей, судебные решения и личная переписка, в основном со времен Суверенной Революции.

Но среди них были выцветшие портреты, которые я не узнала.

Старые, но красивые.

И странно призрачные.

Я сидела на коленях, перебирая их и очерчивая пальцами уставившиеся на меня лица.

Я знала этих людей, этих незнакомцев.

Мужчин, женщин, детей.

Я узнавала их позы, выражения их лиц, их черты.

Я изучала фото мужчины, и улыбка коснулась моих губ и моих глаз, как бы перейдя с его губ, его глаз, паутины его светлых волос.

Его лицо было лицом моего отца.

И отца моей сестры, думала я, глядя на спящую на диване Анжелину.

Я протянула руку и пробежалась пальцами по моим щекам, моему носу и моему подбородку.

По мне.

Но кто были эти люди? Почему я никогда не видела этих портретов раньше?

Я вгляделась, пытаясь найти подсказку.

На нескольких фотографиях на мужчинах были своего рода шарфы с одинаковыми эмблемами на каждом.

Я нагнулась и поднесла фотографии ближе к лампе на полу рядом со мной, пытаясь расшифровать надписи на эмблеме.

Но изображение было слишком нечетким, слишком размытым.

Нахлынуло разочарование, и я зажмурилась, пытаясь понять, что же так грызло меня по поводу этих фотографий.

Я взглянула на разрушенную коробочку.

Из кусочков я смогла найти части того же символа, что носили мужчины с фотографий, только теперь он был раздроблен.

Я осторожно начала собирать их вместе, как пазл, используя фотографии как руководство.

Снаружи, с улицы, послышались голоса.

Они казались далекими, из другой жизни.

Когда я, наконец, закончила, то, удивляясь, принялась изучать эмблему.

Она была красива, мастерски вырезана.

Но не говорила ничего.

Просто узор.

Блестяще запутанный узор.

Я вздохнула, пробегая пальцами по его красивой витиеватой поверхности.

.

.

И тут мир вокруг меня задрожал.

Перед глазами все поплыло, и на мгновение я не осознавала ничего, кроме ощущений под моими прикосновениями.

Время, казалось, остановилось.

Я провела пальцами еще раз, поглаживая детали резьбы, чувствуя каждую борозду, и поняла, что это был не обычный узор.

Это был язык.

Осязаемый язык.

И он говорил мне.

Я ахнула и одернула руку, прижимая ее к сердцу, которое прерывисто билось в груди.

Мне вдруг захотелось забрать назад то простое действие, когда свет прошел по моей коже от поверхности собранной коробочки.

Я хотела забыть то, что только что обнаружила.

Потому что это не было просто эмблемой, которую носили на фотографии эти люди, так похожие на моего отца и на меня.

Это была печать.

Герб.

Принадлежащий давно изгнанной королевской семье.