Развалившись на солнышке, младший ратник по прозвищу Колобок блаженствовал. Колобком его прозвали в отряде за маленький рост и склонность к полноте. "Своим видом ты позоришь доблестное звание дружинника!" — частенько говаривал сотник Кочерга, заставляя Колобка бегать в полном доспехе вокруг заставы. Колобок бегал, но продолжал упрямо оставаться все таким же пухлым и рыхлым, чем вызывал откровенное недоумение Кочерги. Сегодняшний день был для Колобка счастливым: отец-командир нонче подался в Киев, а десятник Сологуб третьего дня проигрался Колобку в кости, поэтому с приказами к нему предпочитал не лезть, а то чего доброго ратник потребует вернуть долг — с монетой у десятника было туго. Да и в разъезд сегодня никто не выехал. Сотник, конечно, если узнает, будет зверски ругаться, но так это если узнает. Но ведь не скажет ему никто, а то выволочку получат все без исключения. Колобок сладко потянулся, положил под голову свернутую рулоном кольчугу, нарытую плащом, и закрыл глаза.
— Баньку что ли истопить? — размышлял он. — Не, — подумав, решил Колобок — шевелиться не хотелось, — истоплю вечером. К тому же вечером должен появиться Кочерга с обозом. Провиянт привезет, а может и бочечку пивка прихватить догадается, — размечтался Колобок. — А с пивком в баньке париться намного приятсвенней!
Колобок лежал, наслаждаясь тишиной. Ничто и никто не сможет сдвинуть его сегодня с этого райского места. Он вяло взмахнул рукой, отгоняя надоедливую муху. Какой-то неясный гул не давал Колобку полностью отключиться от окружающей действительности. Колобок приподнялся на локтях, прислушиваясь к гулу. Тот постепенно нарастал, уже и земля ощутимо подрагивала.
— Словно большой табун лошадей несется! — мелькнула в голове Колобка шальная мысль. — Табун лошадей?!
Колобок подскочил, словно ошпаренный, и опрометью кинулся к деревянной лестнице ведущей на смотровую площадку. Вид, открывшийся сверху, на секунду лишил ратника дара речи — неисчислимая орда степняков галопом приближалась к заставе!
— Как же это? — прошептал пораженный ратник. — Ведь если б кто в разъезд пошел… — Печенеги!!! — визгливо заорал он, надрывая глотку.
Из единственного, кроме баньки, домика на территории заставы, служившим дружинникам казармой, выскочил десятник Сологуб.
— Чего орешь, словно тебя режут? — прикрикнул он на Колобка. — Делать нечего? Так я тебе работенку найду! — развязно предупредил Сологуб подчиненного.
— Печенеги! — сипло повторил Колобок, указывая дрожащей рукой в степь. — Много! Тьма-тьмущая!
Десятник сразу подобрался, и куда только исчезла его нарочитая расхлябанность? Не долго думая, он ударил в тревожный колокол. Из казармы во двор выскочило все невеликое население заставы — два десятка дружинников. Хоть заставой и командовал сотник, однако под его рукой ходило всего лишь три десятка дружинников. Как назло десять человек Кочерга забрал в сопровождение продуктового обоза, оставив на заставе два десятка ратников. Сологуб взбежал по лестнице и изумленно присвистнул: не было конца и края многочисленному печенежскому воинству.
— Зажигайте сигнальный костер! — распорядился десятник. — Наша первая задача предупредить! А уж все стальное потом! Давайте шевелитесь, сукины дети! — гаркнул Сологуб.
Через мгновение сигнальный костер пылал, столб дыма должны были заметить на соседних заставах и передать дальше по цепочке до самого Киева.
— Быстрюк, седлай коня! — крикнул воевода, вычленив из толпы щуплого дружинника. — Докажи, что не зря тебя так прозвали! Седлай Каурого и Зубастика. Гони, коней не жалей — Владимир должен узнать обо всем, что здесь твориться как можно быстрее! Лис и Корень — помогите ему!
К счастью для дружинников застава была выстроена грамотно — встроена в древнюю полосу укреплений, прозванную в народе Змиевыми валами. Кощунники баяли, что эти валы пропахал на запряженном в золотое ярмо Ящере сам Сварог, чтобы навсегда оградить неистовую степь от пахарей. Конечно, за долгие годы валы обветшали, и уже не выглядели столь же внушительно, как в древности. Но и они, согласно приказу сотника Кочерги, в районе вверенной ему заставы были поправлены. То есть по обе стороны заставы валы, насколько хватало глаз, были внушительным препятствием, которое печенеги не могли преодолеть с ходу.
— Эти собаки о нас зубки-то поломают! — довольно произнес сотник. Коней так просто через валы не провести! А обходить, — сотник хохотнул, — далековато будет! А если на заставу Дробыша наткнутся — у него народу поболе нашего будет! Слушай команду — продержаться как можно дольше! Там, глядишь, и Быстрюк до Киева доберется! Князь Владимир подмогу пришлет! А лучше бы пару-тройку богатырей, — мечтательно произнес Кочерга, — то-то они бы тут порядок навели! А сейчас на стены, засранцы! Заставу нужно удержать, во что бы это ни стало! И дай вам Род, струхнуть хоть на мгновение! Удавлю вот этими самыми руками!
* * *
— Итак, подведем итоги, — сказал воевода Волчий Хвост, выслушав доклады городских старшин, — с такими запасами продовольствия мы сможем продержаться в осаде хоть целый год! Это радует! Как обстоят дела с водой?
— Колодезной воды на всех хватит! — отрапортовал боярин Боброк, после появления Волчьего Хвоста без долгих разговоров передавший воеводе бразды правления. — Также починены и очищены заброшенные колодцы. Сам проверял! — похвалился он.
— Отлично! — обрадовался воевода. — Как настроение у городского ополчения?
— Боевое! — отозвался Боброк. — Все вооружены и расставлены по местам! Конечно, это не богатыри и даже не дружинники, но, я думаю, справятся!
— Младшая дружина поможет, там парни бравые… Горят желанием отомстить… Придется остудить некоторые горячие головы — сейчас главное продержаться!
— Да, — согласился Боброк, — но это будет нелегко, даже со всеми запасами и колодцами!
Воевода непонимающе посмотрел на боярина.
— Толпы поселян вливаются в город, — пояснил тот, — как увидели сигнальные дымы с застав, так в город и хлынули! Мы можем захлебнуться в собственном дерьме!
— Да это проблема, — помрачнел Волчий Хвост. — Ладно, чего-нибудь придумаем!
В приоткрытую дверь заглянул стражник:
— Воевода!
— Что там еще?
— Гонец с заставы Кочерги!
— Давай его сюда! — распорядился Волчий Хвост.
В комнату переговоров вбежал запыхавшийся Быстрюк. Он быстро вычленил из присутствующих воеводу, и выпалил скороговоркой:
— Дружинник Быстрюк, застава сотника Кочерги.
Воевода махнул рукой:
— К делу давай!
— Печенеги! — выдохнул Быстрюк.
— Это я уже знаю! Дым видел! — усмехнулся Волчий Хвост. — Точно Чупрак сказал, и пяти дней не прошло!
Быстрюк удивленно приподнял одну бровь — бормочущий сам с собой воевода показался ему странным.
— Помощь нужна! Наши долго не продержатся — печенегов тьма, сосчитать невозможно! — после секундного замешательства продолжил дружинник. — Воевода срочно докладай князю — пусть пару — тройку богатырей пришлет!
— Ты что, учить меня вздумал! — грозно шевельнул усами Волчий Хвост. — Что и кому докладать я и сам прекрасно знаю! Сколько человек на заставе?
— Двадцать! — гаркнул Быстрюк, вытягиваясь в струнку. — Нет, девятнадцать я то уехал…
— Почему так мало? — изумился воевода. — На заставе Кочерги должно быть три десятка дружинников!
— Сам кочерга второго дня за провизией уехал! До сих пор не воротился! В сопровождение обоза он забрал десять человек! — отрапортовал Быстрюк.
— Плохо! — выругался воевода. — На богатырей надежды нет… Чувствую скоро печенеги будут у нас под стенами! Вся наша первая линия обороны рухнет…
— Что мне сообщить на заставе? — спросил дружинник.
— Помощи не ждите, — решительно сказал воевода. — Стойте, сколько можете, а затем отступайте!
— Как же это? — опешил Быстрюк. — А богатыри? Если троих не можете, дайте хотя бы одного Илью из Карачарова. Вместе мы сдюжим…
— Не осталось больше в Киеве богатырей… И один Перун знает, когда еще соберется Золота Палата во всей красе! Да, — Волчий Хвост собрался с силами, негоже падать духом перед подчиненными, — приказ следующий — выжить! Заставу пусть бросят — она большой погоды сейчас не сделает, а нас каждый человек на счету! Так и передай сотнику Кочерге… или тому, кто его замещает! Отправляйся! Приготовьте ему свежих коней! — распорядился воевода. — И да поможет вам Перун!
* * *
Печенеги волнами накатывались из-за горизонта. Волны ударялись о первую линию укреплений — большой глубокий ров, в дно которого были вбиты заостренные колья, и откатывались назад, растягиваясь вдоль линии обороны. Десятник Сологуб кисло наблюдал за действиями противника с высокой стены. После того, как печенеги начали напротив ворот заставы бросать в ров мешки с землей, десятник понял, что их дела плохи. Все это поняли, но никто не подал вида.
— Лучники! Товсь! — выкрикнул Сологуб. — Постарайтесь, парни, чтобы побольше этих собак осталось лежать под нашими стенами!
Скрипнули тяжелые пластинчатые луки — десяток печенегов легло у края рва. В ответ печенеги осыпали заставу мириадами стрелами. Но легкие печенежские стрелы не долетали до цели — степные жиденькие луки не шли ни в какое сравнение с мощным оружием дружинников.
— Молодцы! — похвалил подчиненных Сологуб. — Ну-ка еще раз!
Но лучники не нуждались в понуканиях десятника, они выпускали стрелы одну за другой. Кочевники падали, оставшиеся в живых начали сбрасывать их тела в ров.
— От ядрена кочерыжка! — выругался десятник. — А ведь мы, братцы, им помогает! Так, глядишь, они ров трупами закидают и до нас доберутся! Эх, живем один только раз — поливай их, ребята!
Лучники разили без промаха, печенеги падали, ров постепенно заполнялся. Наконец степняки сумели перебраться на другую сторону рва. Тоненьким ручейком они перебирались по телам падших и с визгом кидались на стены заставы. Десятник поплевал на руки и достал из ременной петли внушительный топор.
— Эх, разомнемся, хлопцы! — крикнул Сологуб, истово махая тяжелым орудием. — Лучники продолжайте! Остальные на стену! Чтобы ни одна собака не пролезла!
Печенеги раскручивали арканы, стараясь зацепиться на стенах. Стоявшие на земле печенеги прикрывали стрелами ползущих на стены — теперь их слабенькие луки прекрасно справлялись с расстоянием. Дружинником приходилось туго — стрелы печенегов нет-нет да цепляли кого-нибудь из защитников заставы. Зазевавшийся Колобок получил стрелу в глаз, а кинувшийся ему на выручку Рябой был вмиг утыкан стрелами словно еж. Скинув очередного противника, Сологуб огляделся: полегли уже шестеро, а остальные продолжают с остервенением защищаться. Бой плавно перетек за стены крепости. Лучники давно перестали стрелять и взялись за мечи и топоры. Печенегов на стенах становиться все больше и больше. Один за другим падают защитники. Последним, что увидел десятник, перед тем как мир для него перевернулся и померк, была ликующая рожей печенега, держащего на вытянутой руке отрубленную голову дружинника Картана. Через мгновение отрубленной головой Сологуба потрясал другой удачливый сын степей.
* * *
— Мой Хан, твои воины преодолели презренные заставы землепашцев! — доложил Толману советник.
Хан радостно приподнялся с мягких подушек, на которых возлежал после плотной трапезы.
— Как все прошло? — поинтересовался он.
Карачун замялся, хан резким жестом приказал ему говорить.
— Слишком большие потери, для такой маленькой заставы, — потупившись, сказал правду Карачун.
— Сколько? Десять против одного это нормально, — лениво процедил Толман, вновь опускаясь на подушки.
— Больше! Много больше! — скорбно произнес верный слуга. — В захваченной заставе мы насчитали не больше двух десятков… Тогда как у нас полегло боле полутысячи батыров!
Выслушав доклад Карачуна, каган в ярости скрипнул зубами.
— Как только мы возьмем Киев, я прикажу сравнять с землей все их жалкие заставы, селища и города! Только тогда Степь вздохнет спокойно!
— Да будет так! — согласился Карачун. — Мой Хан, — советник вновь обратился к повелителю, — из Византии прибыли посланники архимандрита Василия! Это он согласился помочь нам, когда отказал базилевс, — напомнил он кагану.
— Что им нужно?
— Они привезли с собой людей, которые помогут нам быстрее захватить Киев!
— Колдуны? — деловито поинтересовался Толман.
— Среди них есть колдуны, повелитель, — ответил Карачун, — но анхимандрит делает ставку на мастеров… — советник замялся подбирая слова. — Они привезли с собой такие штуки разрушающие стены…
— Я слышал о них! — Хан возбужденно вскочил на ноги. — С их помощью нам будет легче сокрушить руссов! Прикажи охране седлать коней — я должен быть под стенами Киева вместе с моими батырами!
* * *
С утра все население города было на стенах, глазело на заполонивших все подступы к городу печенегов. Воевода сначала ругался, призывая людей к благоразумию, но это было бесполезно. Да и степняки вели себя на удивление мирно — лишь небольшое количество отчаянных сорвиголов с визгами и улюлюканьем носились на разгоряченных лошадях в пределах досягаемости. В конце-концов Волчий Хвост махнул на все рукой и приказал Боброку раздать оружие всем, кто сможет его держать. В воздухе приятно пахло кипящей смолой, что булькала в больших закопченных чанах, стоящих на костре возле городской стены. Волчий Хвост довольно встопорщил усы, сверкнув не по возрасту крепкими зубами: печенегам приготовлен радушный прием, чего-чего, а подарков в виде чанов с кипящей смолой на всех хватит! По всему Киеву в кузнях не переставали ковать оружие даже ночью. Оружейники доставляли ополчению подводы полные стрел — помимо огненного душа ворога встретит еще и стена железного дождя. Хотя воевода и понимал, что взять приступом такой укрепленный город, как Киев совсем непросто, но на душе у него скребли кошки — тактика печенегов ему была известна. Тактика была простой — взять измором. Степняки могли блокировать город неделями и месяцами, пока изголодавшиеся жители сами не открывали ворота. Примерно так они рассчитывали захватить Киев еще при Ольге, когда Святослав с дружиной был далеко. И вышло бы у них все, если бы не хитрый лис Претич, сумевший обмануть печенегов. А сейчас Волчьему Хвосту не на кого надеяться и ждать помощи — рассудительный Владимир, Хитрый Претич, все они там, в Золотой Палате. Спят вечным сном.
— Может Илья успеет вернуться, — с надеждой подумал воевода, — гонца за ним отправили. Да и за другими, кого князь успел на кордоны дальние послать… Хоть бы успел! Хоть бы… Долго не продержаться, — понимал воевода, — пусть воды и питья вдосталь! Это так — отсрочка! Может Новгородцы успеют? Посаднику весточку отослал… Эх, — вздохнул он, — может быть… если бы… Пока помощь не пришла, будем рассчитывать на свои силы.
— Воевода! Воевода!
Волчий хвост обернулся, через двор к нему бежал дружинник.
— Чего орешь? — отрывисто спросил воевода.
— Печенеги там…
— Печенеги везде, — философски заметил Волчий Хвост, — и незачем так орать!
— Так они князя хотят видеть! Посланца послали! Под стенами глотку рвет!
— Посланца, говоришь? Князя хотят? — переспросил воевода. — Ну, пойдем, глянем на ихнего засранца!
Картина открывшая с высоты городской стены вогнала воеводу в уныние — прорваться сквозь такой заслон попросту невозможно. Только богатыри могли бы…
— Эх, — махнул рукой Волчий Хвост, — где наша не пропадала! Эй, — заорал он всаднику, чей конь рыхлил копытами землю возле ворот, — чего тебе, собака, надо?
— Кыняза зови! — гортанно ответил степняк.
— Так может я — князь!
— Нет, — возразил печенег, — кыняз другой, молодой! А ты — старик! Кыняза зови!
— Князя тебе? — деланно удивился воевода. — А ты хто таков будешь, чтобы князь к тебя разговором почтил?
— Я — посол кагана Толмана! Его волю кынязу передам!
— Шел бы ты отсюда, — благодушно улыбнулся Волчий Хвост, — ты рылом не вышел с князьями разговоры разговаривать! Отдыхает великий князь, не велел по пустякам от такого важного дела отрывать! Так что пшел отседова!
Толман наблюдал за перепалкой воеводы и посла с довольной улыбкой. Князь на стене так и не появился, значит, Горчак справился с заданием. Князь и богатыри мертвы, а те, кто остался жив — далеко. Осталось дождаться, когда подтянуться ромейские умельцы со своими разрушительными машинами, и Киев рухнет к его ногам, а вместе с ним и вся Русь!
* * *
Белоян неспешно прохаживался по Золотой Палате. Он каждый день приходил сюда, проверяя состояние спящих богатырей и князя. Белоян остановился напротив тучного Фарлафа, весельчака и балагура, теперь же неподвижно лежащего на полу. Привычным движением волхв оттянул веко богатыря, бросил взгляд на мутное глазное яблоко — никаких изменений. Медвежьи ноздри Белояна раздраженно раздулись, волхв несдержанно рыкнул:
— Ох, силен был пришлый шаман! Силен и хитер!
До сих пор Белоян не мог простить себе, что не почуял чужую волшбу — приготовился печенег отменно. Он не открылся даже тогда, когда его соплеменников убивал смоловар, что лежит сейчас тут же, у входа в Золотую палату. Шаман сдержался — не пустил в ход волшбу, хотя мог бы скрутить смоловара каким-нибудь простеньким заклинанием. Но тогда он неминуемо засветился бы, проявил свою сущность и он, Белоян, был бы тогда настороже. Но… Волхв горестно обвел взглядом спящих, чьи лица уже потихоньку начало припорашивать пылью. Чего он только не перепробовал, чтобы разбудить их, не дожидаясь гонцов с артефактами. Ничего у него не вышло, лишь силы по мелочам растратил. Остается только надеяться и ждать… Ждать и надеяться. Белоян тяжело опустился в княжеское кресло, вздохнул по-медвежьи гулко. У ног волхва мирно посапывал князь Владимир, положив голову на грудь верного Претича. Помимо воли Белоян довольно оскалися:
— От ведь, и здесь успел князю угодить!
Волхв наклонился к Владимиру, взял его за запястье, нащупал слабую ниточку пульса. Сердце князя билось ровно, но редко.
— Все, — решил Белоян, — хватит баловаться, безуспешно подбирать новые заклинания! Пора на стены, на помощь Волчаре! Против печенежских шаманов не устоит ни Медведко, ни Стойград с Велетичем! Будем держаться, пока не вернуться…
Внезапно волхв замер, боясь спугнуть смутно различимую волшбу. Волшбу мощную, но как показалось Белояну, дремлющую. Волхв сосредоточился, стараясь уловить потоки силы. К собственному удивлению ему это легко удалось. Если бы не волшба убитого шамана, Белоян бы уже давно почувствовал бы магические эманации. Источник силы мирно стоял за княжеским креслом, им оказалась древняя каменная чаша. Волхв запоздало вспомнил, что Владимир говорил о привезенной из похода Добрыней волшебной штуковине, и просил Белояна посмотреть. Но затем свадьба князя, смерть Дуная и Настасьи выбили волхва из колеи. Он и думать забыл о просьбе князя. А эта штуковина не простая. Волхв осторожно прикоснулся к чаше — пальцы покалывало. Ощущения не из приятных, но, в общем, ничего страшного. Белоян скинул с плеч волчовку и аккуратно завернул в нее чашу.
— Разберусь дома, — решил он, — без лишней суеты.
* * *
Вечером Волчий Хвост лично проверял все посты. Печенеги расположились под городом станом, и нападать не собирались.
— Выжидают, гады, как обычно! — решил воевода, но посты все равно проверил.
С чистой совестью воевода отправился к Белояну. Волхв был дома. Мельком взглянув на вошедшего воеводу, Белоян буркнул приветствие и вновь вперился в грубую каменную чашу, стоящую перед ним на столе. Волчий Хвост по-хозяйски плюхнулся на скамью и ехидно спросил волхва:
— Ты чего, Белоян, на эту посудину вылупился? Думаешь, оттого, что ты на нее смотришь там пива прибавиться или меду хмельного? Если так — вместе выпьем!
Волхв отмахнулся от воеводы, словно от назойливой мухи:
— Уймись, Волчара! Может быть, в этой чаше наше спасение!
— Ага, нажремся хмельного и на всех положим, и на печенегов, и на…
— Цыть! — волхв обнажил клыки. — Я понимаю — мандраж перед битвой, но всему же есть предел!
Волчий Хвост неожиданно сник.
— Ты прав, зубастый, мандраж еще тот! Ить никто не поможет, ни делом, ни советом… Знаешь, чего я больше всего сейчас желаю — отсрочки! Может Новгородцы подойдут, может Круторог прорвется! Месячишко другой продержаться…
— Эко раскатал губу, — остудил воеводу волхв, — смотри не запутайся!
— И то правда, — вздохнул Волчий Хвост. — Так чего с этой чашей? Как она нам помочь сможет?
— Не знаю пока, — признался волхв. — Но сила в ней великая! Жаль никто рассказать мне не может, откуда она взялась… Добрыня в Царьгороде, а Дунай и вовсе…
— Так это та штуковина, что Добрыня привез? — оживился Волчий Хвост. — Он мне про нее рассказывал. Правда я всего понять так и не успел, не в духе бал, — пояснил воевода, — в голове обрывки одни…
— Не в духе он был, — язвительно заметил волхв, — небось медовухи перебрал?
— Было дело, — замялся старый воин.
— Ну, — повелительно рявкнул Белоян, — давай, выкладывай свои обрывки!
— Ну, — потупился Волчий Хвост, — что-то он плел о граде Сетоносном, о князе Таргане пропавшем черти знает когда, о…
— Вот оно что! — пораженно выдохнул Белоян, не дослушав воеводу. — Теперь все встало на свои места! Вот, значит, какая чаша Прометея!
— Какого — такого Прометея? Добрыня о нем ничего не говорил!
— Когда-то давным-давно велет Прометей украл у богов огонь творения и отдал его людям… Теперь в каждом очаге горит дар Прометея. Конечно, свою былую силу он потерял, теперь он просто огонь. Но представь, что было бы с нами, если бы люди не имели огня? То-то, даже простой огонь — бесценен, а уж божественный… Боги страшно рассердились — велета приковали цепями к скале, и каждый день к нему прилетал орел и клевал его печень… Так продолжалось много-много лет, пока не нашелся богатырь, освободивший Дарителя вопреки воле богов. А в этой чаше и хранился тот, первый огонь творения. Чаша впитала часть его силы. Разобраться бы, как ей воспользоваться, — задумчиво произнес Белоян, нашептывая заклинание Просветления.
— Так быстрей разбирайся! — закричал воевода, хватая чашу потными отволненгия руками. — Киев в опасности! Все отдам, чтобы…
Договорить он не успел, чаша задрожала в его руках и полыхнула неземным светом, ослепив находящихся в комнате людей. От неожиданности Волчий Хвост выронил чашу. Она, ударившись об пол, откатилась к самым дверям. Когда зрение восстановилось, Белоян охнул от удивления, а Волчий Хвост потянулся к мечу — возле перевернутой чаши в безмолвном карауле стояло трое неизвестных.
— Мать перемать! — выругался воевода. — Это еще кто?
Белоян лишь неопределенно пожал массивными плечами.
— Мы — хранители чаши! — бесстрастно ответил воеводе витязь в полном доспехе, что стоял чуть впереди. Оставшиеся хранители были не воинами, а волхвами — об этом свидетельствовали резные посохи и традиционные белые одежды. — Ты молил о помощи, и желание твое было велико! — пафосно продолжил витязь. — Мы приняли решение — мы поможем тебе, твое дело правое! Киев, — его глаза, источающие чародейный свет на миг затуманились, — должен жить! Мы задолжали этому городу…
— Так ты пропавший князь Тарган! — понял Белоян, собрав воедино все недостающие детали головоломки. — А твои спутники — волхвы: Словомудр и Стоймир!
— Да, — бесстрастно отозвался витязь, — когда-то мы носили эти имена, но сейчас это уже не важно!
— Как вы сможете нам помочь? — нетерпеливо спросил воевода. — На что нам можно рассчитывать?
— Мы придем тогда, когда станет ясно, что без нашей помощи город падет!
— Но… — попытался возразить Волчий Хвост.
— Не раньше и не позже! — отрубил хранитель.
Чаша еще раз полыхнула, и незваные гости исчезли в ослепительном пламени.
— Обнадежили, нечего сказать! — буркнул воевода, однако глаза его светились весельем.
— Они помогут, — не сомневаясь, сказал Белоян, — если после стольких лет проведенных в таком состоянии не забыли Родину!
* * *
Осадные машины ромеев прибыли к полудню. К следующему вечеру они были собраны и готовы к действию.
— У-у-у, — удивленно присвистнул Волчий Хвост, разглядывая замысловатые конструкции стенобитных орудий, — а вот этого я от них не ожидал! Теперь понятно, откуда ветер дует! Сами они до такого не додумаются!
— Из Царьграда ветерок! — согласился с воеводой Белоян. — А ну-кась, посмотрим, как эти деревяшки горят, — задумчиво сказал волхв, складывая пальцы в знак Огня, — заодно и защиту шаманскую на крепость попробуем!
Белоян прикрыл глаза и зашептал заклинания. Затем сложил руки лодочкой и дунул в них. Из под сведенных ладоней Белояна начали выползать наружу маленькие огненные ящерки. Они, оставляя тоненькие выжженные дорожки, быстро спустились по отвесной деревянной стене вниз и исчезли в траве. Проводив задумчивым взглядом последнюю, семенящую ножками огненную ящерицу, воевода вопросительно посмотрел на волхва.
— Туда смотри, — сказал Белоян, указывая рукой на стан врага. — Сейчас начнется!
Сначала ничего интересного не происходило, а затем… Ближайшая к городу осадная башня накренилась, словно кто-то подрубил у нее одну опору. Светлое дерево потемнело на глазах и рассыпалось мириадами ярких огоньков. Следом за первой башней покосилась вторая, третья… В стане печенегов начался переполох. В безоблачном вечернем небе вдруг, откуда ни возьмись, появилась большая грозовая туча, готовая разразиться проливным дождем.
— Ага! Вот вы как! — пролаял Белоян, неуловимым движением выуживая из-под полы простую деревянную свирель, какую в состоянии вырезать любой деревенский пастух. Волхв поднес дудочку ко рту, легонько подул в нее, перебирая толстыми пальцами маленькие дырочки. Налетевший ветерок начал оттягивать тучу в сторону Подола. Дождь, что так усиленно пытались аколдовать печенежские шаманы, проливался рядом с горевшими конструкциями ромеев. Вражеские колдуны предприняли попытку вернуть тучу на место, но вместо этого разорвали её на кучу мелких тучек, которые проливались, где угодно, но только не там, где нужно. Из восьми собранных ромеями осадных башен, уцелело только три, да и те были изрядно подпорчены огненными ящерками Белояна.
Воевода радостно кинулся на шею волхву:
— Ну, медвежья харя, ну молодца… Как потрепали уродов твои бестии!
— Просто не ожидали они нападения, — польщено проворчал Белоян, — подготовиться не успели! Есть среди них сильные маги либо шаманы — тучку-то они вона как быстро сообразили! Теперь начеку будут!
— Ничего, — сияя, возразил Волчий Хвост, — главное — победа сегодня за нами! Теперь поостерегутся нахрапом лезть!
— Ох, — вдохнул волхв, — уж не знаю, не знаю…
— Не дрейфь, прорвемся! — утешил Белояна воевода. — У нас еще и чашка волшебная на худой конец припасена!
До самой темноты ликовали киевляне, наблюдая с высоких стен за бесплодными попытками врага восстановить разрушенные огнем башни. Волчий Хвост решил закрепить вечерний успех, устроив ночную вылазку в стан печенегов.
— Итак, сынки, — говаривал он, прохаживаясь перед строем младшей дружины, — разбить мы их конечно не разобьем — уж больно силы не равны, но покусаем знатно! Еще хорошо бы оставшиеся штурмовые башни порубить… Так, что не оплошайте, хлопцы! Себя берегите — у нас сейчас каждый боец на счету! Ну, что ребятки — на Перуна надейтесь, но и сами не плошайте! Боброк, ставь свое ополчение на ворота! Дождитесь всех, удерживайте ворота до последнего! Ну, хлопцы — за мной!
А ты это куда собрался? — переполошился боярин, хватая воеводу за рукав. — И не вздумай! Совсем умом тронулся? Тебе еще город оборонять! Не делай глупостей, Волчий Хвост!
— Ты, Боброк, доблесть с глупостью не путай! — оскорбился воевода. — Как я ребят одних в бой отпущу, на растерзание супостатам? Они ж еще юнцы безусые, пропадут без меня! А я уж постараюсь, шею свою под саблю кривую печенежскую подставлять не собираюсь!
Боброк отступил, понимая, что спорить с воеводой бесполезно. Городские ополченцы откинули с ворот мощный запорный брус, и дружина Волчьего хвоста канула в ночной темноте.
* * *
— Как мы этих засранцев, а Белоян? — баюкая раненую руки, хвалился воевода. — Башни осадные под корень извели, печенегов порубили в капусту без счету! Жаль только наших два десятка положили… Ну, ничего город отстоим справим по всем павшим тризну знатную!
— Прав был Боброк, — беззлобно ворчал волхв, — глупость это — самому в схватку идти!
— Глупость не глупость, — возразил воевода, — но мальчишки бы одни не справились! Положили бы их печенеги! Это ж не старшая дружина, а младшая… желторотые, не обстрелянные, сырые! Но ведь хорошо все закончилось, зубастый! Теперь они точно несколько дней не сунуться — пока свои башни поганые не отстроят! А что отстроят — это к бабке не ходи! А нам отсрочечка небольшая — дух перевести, покумекать…
— Так-то оно так, — согласился Белоян, — время сейчас работает на нас! Продержаться бы подольше…
— Продержимся! — уверенно ответил воевода. — Только на это и надежда!
Как и предполагал Волчий хвост осадные башни ромеи отстроили из подручных материалов только к исходу десятого дня. За это время и Белоян, и шаманы печенегов несколько раз пробовали силы. Дело ограничилось мелкими разрушениями с обеих сторон, никто не смог превозмочь силы соперника. Элемент неожиданности как в первый раз с огненными саламандрами был потерян, обе стороны все время были начеку. Утром одиннадцатого дня стан печенегов всколыхнулся, словно разбуженный муравейник.
— Началось! — выдохнул Волчий Хвост, наблюдавший со стены эту картину. — К оружию! — мощно проревел он.
— К оружию! К оружию! — пронесся по городу словно эхо, подхваченный разными голосами приказ воеводы.
Наверх в срочном порядке поднимались чаны с кипящей смолой, что не остывали вот уже вторую седмицу. Лучники натягивали тетивы, простые горожане пополняли запас булыжников, коих на стенах и так запасли уже изрядное количество.
Боевые башни выдвинулись вперед и медленно поползли в сторону Киева. За ними лавиной тронулись степняки.
— Не торопиться! — приказал Волчий Хвост, притормозив самых нетерпеливых. — Подпустить на расстояние выстрела! Боеприпас попусту не тратить!
— Мать честная! — охнул стоящий рядом с воеводой боярин Боброк. — Как же их много!
— Словно саранчи, — согласился с ним Белоян, — а вреда поболе будет!
— Не паниковать! — прикрикнул на главу городского ополчения воевода. — Каждый наш стоит их десяти! От, смотри, чего гады делают…
Печенеги приближались под прикрытием толстых деревянных щитов прибитых к осадным машинам.
— Цельтись, ребятки точнее, — попросил лучников Волчий Хвост, — чтобы не одна стрела даром не пропала.
Лучники приняли слова воеводы как команду к действию, и в воздух взвилась окованная металлом смерть. Первые ряды печенегов полегли под градом стрел защитников. Степняки не заставили себя ждать, приблизившись на расстояние выстрела, они ответили плотным потоком стрел. Воздух засвистел, на стене города раздались первые крики боли.
— Не высовываться! — надрывался Волчий Хвост. — Стрелять только из-под прикрытия!
Дружинники, привыкшие к приказам, подчинились, чего нельзя было сказать о городском ополчении. В бешеной горячке боя многие из них забывали о защите и сраженными падали на землю. Печенеги перли, втаптывая падших в грязь копытами коней. Одна из осадных башен с глухим стуком, наконец, ударилась о стену. К ней тут же подскочили дружинники и с остервенением принялись рубить в щепки её верхушку.
— Не надо! — махнул им рукой воевода. — Это не поможет! А вот как лезть начнут — тут уж постарайтесь! Готовьте смолу и камни!
Первая волна печенегов достигла города и расплескалась вдоль стены. В воздух взвились волосяные арканы и веревки с железными крючьями на конце. Печенеги во что бы то ни стало, стремились добраться до защитников города.
— Не зевай! Руби веревки! — командовал Волчий Хвост. — Мыть вашу! — вдруг выругался он, бросив беглый взгляд на стан врага. — Это еще откуда взялось?
Из-за густых кустов, скрываемое до поры, выползло еще одно чудо ромейских мастеров. В отличие от высоких осадных башен эта конструкция была длинной, но приземистой. На массивной раме, поставленной на четыре деревянных колеса, покоилась большая ложка. Двое взмокших от натуги печенега крутили тугой ворот, а еще четверо пытались взгромоздить в ложку тяжелый валун.
— Катапульта! — гневно закричал Волчий Хвост. — Боброк, готов пожарную команду! Сейчас они пристреляются и начнут город греческим огнем поливать!
Боброк бабочкой спорхнул со стены и побежал собирать народ. Вернуся он быстро.
У жидовских ворот тоже катапульта и Ляшских, — задыхаясь, сообщил он воеводе, — еще три башни и два тарана.
— У-у-у, собаки! — заревел воевода, подзывая к себе десятника Соловья, исполняющего у Волчьего Хвоста обязанности посыльного. — К Ляшским воротам дуй, — распорядился воевода, — затем к Жидовским! Пускай готовятся — пожар тушить! Только водой его не взять — песок нужен! Так и передай!
Отдавая приказы, воевода понимал, что если печенеги применят греческий огонь, то потушить его будет почти невозможно. Воевода проводил взглядом убегающего Соловья и вновь окунулся в битву. Печенеги настырно лезли на стену. Пока дружина совместно с городским ополчением успешно отбивали атаки врага на своем участке. В ход уже давно пошли и смола и камни. Гора стрел, приготовленная оружейниками, стремительно таяла. Благо босоногие мальчишки, которых мамки так и не смогли удержать дома, собирали печенежские стрелы, коими враг усиленно обстреливал защитников. Так что со стрелами проблем не было, чего не скажешь о смоле и камнях.
Печенеги под руководством ромеев наконец-то сумели зарядить катапульту. И в сторону города понесся большой валун. Камень не долетел до городской стены пару-тройку саженей и придавил десяток печенегов, размазав их в кашу по земле.
— Недолет! — радостно заревели на стенах.
Не обращая внимания на потери среди своих, печенеги зарядили катапульту повторно. Второй выстрел был удачнее первого — каменная глыба с маху впечаталась в стену. Во Все стороны брызнули деревянные щепки, стена возмущенно вздрогнула, но выдержала. Третий валун легко перемахнул стену и врезался в конюшню во дворе купца Ракалея. Бедное строение не перенесло такого удара — раскатилось по бревнышку. Степняки выстрелили камнями еще пару раз, и принялись укладывать в катапульту большой закрытый горшок. Поджигают. Миг и снаряд, оставляя за собой дымный шлейф, несется в сторону города. Горшок с греческим огнем попал все в ту же многострадальную конюшню купца Ракалея. Горшок разбился, его содержимое выплеснулось на сухие бревна. Горючая смесь жутко полыхнула, охватывая близлежащие строения. Пожар перекинулся на двухповерховый терем. Во дворе засуетилась многочисленная челядь в бесплодных попытках погасить греческий огонь. Его не брали ни вода, ни песок. Вскоре за теремом занялись огнем и амбары. Челядь бросилась выносить пожитки из терема. Мужики из пожарной команды, наспех собранной Боброком, бросили костровище, и лишь следили, чтобы пожар не распространялся на другие дворы.
— Воевода!!! — услышал Волчий Хвост заполошный крик Соловья. — Ляшские ворота пали!!! Печенеги в городе!!!
— Боброк! Командуй здесь! — распорядился воевода. — А я с парнями к Ляшским, может, удастся поганых обратно выдавить!
* * *
Раздробленные тараном в щепу толстые дубовые ворота валялись на земле. Дружинников сдерживающих напор врага, было мало. И с каждым мгновением их становилось все меньше и меньше. Печенеги брали не силой, не удалью, а числом. И оттого на душе киевских витязей было гадко. Поэтому и бились они зло и яро, не жалея себя, стараясь принести врагу перед собственной смертью как можно больший урон. Они гибли, забирая с собой десятки жизней противников, но их не становилось меньше. И помощи тоже не было. Они не отступили ни на шаг. Они все остались у ворот, похороненные под грудами мертвых тел врагов и друзей. И когда пал последний защитник, орда печенегов ни сдерживаемая больше никем и ничем хлынула в город.
Мысль о том, что Киев вот-вот падет, пришла в голову Волчьего Хвоста, когда он повстречался с первой группой печенегов, орудующих в Горшечной слободе. Парни быстро порубили поганых в капусту, но время было все равно было потеряно. По мере приближения к Ляшским воротам количество врагов увеличивалось. Немногочисленная дружина воеводы вязла в них словно в болоте. — До ворот им не суждено дойти, — понял в этот момент воевода. — Скоро вся эта бешенная орда окажется в городе… Сначала пограбят вволю, а затем не оставят камня на камне!
Краем глаза Волчий Хвост видел огненные сполохи — вовсю пылает урочище Кожема.
— Может оно и к лучшему, если город сгорит, — подумал воевода, — тогда ничего не останется проклятому супостату!
Воевода не переставал отмахиваться от наседавших печенегов, надеясь только на чудо. И чудо случилось, хоть и заставило себя подождать. Неизвестно откуда на помощь воеводе пришел отряд незнакомых витязей — не безусых юнцов, а прожженных войной ветеранов. Они словно нож в масле прошли сквозь большое скопище печенегов, не потеряв при этом ни единого бойца. Кривые сабли степняков отскакивали от их доспехов, не причиняя вреда богатырям. В мгновение они заткнули своими телами брешь в ляшских воротах. Получив секундную передышку, Волчий Хвост с изумлением рассматривал своих нежданных спасителей.
— Ребят, вы откуда? — слетело с языка воеводу.
— Оттуда! — раздался за спиной Волчьего Хвоста безжизненный голос.
Воевода обернулся, словно ужаленный, и увидел говорившего.
— Мы пришли на помощь! — бесстрастно, как и при первой встрече произнес хранитель чаши — князь Тарган.
— Слава богам! — воскликнул Волчий Хвост. — Вы успели вовремя!