Неудивительно, что после этого разговора Хейзл не смогла заснуть. Она долго ворочалась в кровати, потом встала и подошла к окну.

Интересно, видны ли отсюда звезды? — подумала она, отодвинула занавеску и посмотрела в небо.

Огромная круглая луна висела низко над горизонтом — молочно-белая, окруженная серебристым ореолом. Деревья казались почти черными в этом призрачном сиянии. Вокруг было пусто и тихо. Хейзл прислонилась лбом к холодному стеклу, гадая о том, что делает сейчас Барт.

А он тоже не мог заснуть. К тому же его мучила жажда — по крайней мере, он пытался убедить себя в этом.

Барт тихо вышел из комнаты, стараясь не разбудить мать и сестер. Он решил спуститься вниз на кухню и налить себе чего-нибудь выпить, но потом свернул в коридор, который вел в противоположном направлении. Послышался какой-то шум, словно чья-то рука осторожно отодвигает занавеску. Этот звук доносился из комнаты Хейзл, и Барт сказал себе, что просто обязан проверить, что там происходит!

Но когда он, крадучись, подошел к чуть приоткрытой двери ее спальни, то вдруг почувствовал, что его сердце бешено колотится уже даже не в груди, а где-то в горле.

Так всегда происходит в старинных романах, мысленно усмехнулся Барт. Герой неожиданно забывает обо всем, кроме женщины, к которой устремлены все его помыслы и желания.

Хейзл была одета в длинную полупрозрачную ночную рубашку со стоячим воротничком и длинными рукавами. Казалось, — если распахнуть окно, внезапный порыв ветра может унести это легкое одеяние, как облако, и она останется полностью обнаженной, словно деревянная статуя, украшающая нос корабля.

Но особенно поразили воображение Барта ее волосы — длинные, струящиеся вдоль спины золотым водопадом. Дыхание его стало прерывистым.

Почувствовав его присутствие, Хейзл обернулась. Она была слишком потрясена этим неожиданным появлением, чтобы возмутиться, — и в то же время понимала, что втайне ждала его. Сердце ее бешено колотилось, но голос прозвучал на удивление спокойно.

— А, это вы, — сказала она.

Барт тряхнул головой, безуспешно пытаясь развеять исходящее от нее волшебное очарование.

— Вы не удивлены? — полюбопытствовал он.

Хейзл слегка прикрыла глаза.

— Нет.

Он невольно улыбнулся: ее спокойствие было явно наигранным.

— Не спится?

— Нет.

— Мне тоже. — Он помолчал и заметил: — Я оказался прав насчет вашей ночной рубашки.

Хейзл оглядела свой наряд.

— Да, — согласилась она.

Они по-прежнему стояли в противоположных концах комнаты, глядя друг на друга, как два человека, увидевшие друг друга впервые.

И тут Барт почувствовал, как кровь бросилась ему в голову.

— Хейзл…

А она никак не могла сбросить охватившее ее странное оцепенение.

— Что?

Он собирался сказать: «Вы так прекрасны!», но вместо этого неожиданно для себя произнес:

— Я хочу поцеловать вас.

Это прозвучало настолько ошеломляюще просто и откровенно, что Хейзл вздрогнула. У нее на языке вертелись слова: «Это не самая лучшая идея», но, точно так же, как и Барт, она сказала совсем другое:

— Я ничего не имею против.

Барт улыбнулся — и это была радостная, а не торжествующе-победная улыбка. Он осторожно прикрыл за собой дверь и, подойдя к Хейзл, обхватил ее лицо ладонями.

— Вы даже не спросили меня, зачем я пришел, — заговорщически прошептал он.

— Чтобы поцеловать меня, — в тон ему ответила Хейзл.

— Да, разумеется. И за этим тоже.

Даже в полутьме комнаты было видно, как ее щеки вспыхнули.

— Вы хотели меня шокировать?

— Нет. Можете выпроводить меня.

— А если я этого не сделаю?

— Тогда я проведу остаток ночи, занимаясь с вами любовью.

Глаза Хейзл расширились.

— А как же остальные? — спросила она.

Барт невольно отстранился и, нахмурившись, посмотрел на нее. Он решил, что она имеет в виду россказни, которые слышала от Лили и других «невинных жертв».

— Кто «остальные»?

— Ваша мать и сестры, — ответила Хейзл, ощущая его теплое дыхание на своих губах.

— Я не собираюсь поднимать шум, — прошептал он. — А вы?

— Нет. О! — тут же вскрикнула Хейзл, еще сильнее смутившись.

Это было нелегко. Совсем нелегко, особенно когда он целовал ее вот так и проводил руками вдоль тела, сминая ткань рубашки. Ей хотелось стонать от удовольствия под этими ласкающими прикосновениями, особенно когда Барт, не отрывая губ от ее рта, обхватил руками полные груди.

— Тебе хорошо? — выдохнул он.

— Не спрашивай о том, что и сам прекрасно знаешь!

Руки Барта скользнули к ее талии, и он с силой прижал Хейзл к себе. Как же ей все это время не хватало мужских объятий!

Он нежно поцеловал ее в кончик носа и обе щеки.

— Еще немного, и я прижал бы тебя к стене и сделал это прямо здесь, — прошептал он.

Хейзл едва нашла в себе силы выговорить:

— В самом деле?

Барт отрицательно покачал головой.

— В первый раз — ни в коем случае! Только постель!

— Постель, — эхом откликнулась Хейзл, дрожа, словно в лихорадке.

При всей своей внешней браваде она ощущала странную скованность, пока Барт нес ее к узкой кровати.

— Боюсь, ваше узкое ложе на это не рассчитано, — вполголоса пробормотал он. — Почему бы нам не подняться наверх и не подыскать что-нибудь более подходящее?

— Например?

— Ну, поскольку все спальни заняты… — Он немного помедлил и продолжал: — Остается моя.

Хейзл нервно вздрогнула. Она никогда не переступала порога его спальни и сейчас подумала о женщинах, которые разделяли с ним постель. Должно быть, и Лили…

— Нет, — тряхнула головой она, отгоняя эти мысли. — Так мы всех перебудим.

Барт почувствовал, как тело Хейзл напряглось, и тут же догадался, о чем она думает. Он развернул ее к себе и положил руки на плечи.

— Послушай меня, Хейзл, — мягко сказал он. — Поверь, в моем доме нет призраков прошлого. Ни одного. Ты понимаешь? Это мое убежище.

Она недоверчиво посмотрела на него. Поведал ли он ей всю правду или продолжает что-то скрывать?

— Ты хочешь сказать… — начала она и запнулась, — что я первая женщина, которую ты туда приведешь?

— Нет, не первая — единственная, — уточнил он.

Это был комплимент и одновременно признание, но Хейзл все же не удержалась от того, чтобы спросить:

— За исключением Клеменс, конечно?

Барт покачал головой.

— Нет. Я купил этот дом уже после того, как она… — Он помолчал и потом твердо произнес: — Умерла.

Последовала долгая пауза. Несмотря на то, что его воспоминания были полны боли, Хейзл не считала возможным их просто отбросить.

— Давно это случилось? — мягко спросила она.

— Около пяти лет назад.

— О, Барт! — Хейзл нерешительно протянула руку и слегка погладила его по щеке. — Бедный!

Это нежное прикосновение настолько потрясло его, что неистовое стремление к обладанию уступило место другому чувству.

— Хейзл… — произнес он, заставляя себя выговорить те слова, которые могли привести к тому, что он навсегда потерял бы ее. — Если другие женщины всегда будут стоять нерушимой преградой между нами, то мне лучше уйти сейчас. Это безумие — надеяться на что-то в будущем, не преодолев прошлого.

И она поняла, что если он оставит ее сейчас, то никогда не вернется.

Несмотря на рассказы Лили, Хейзл давно подозревала, что Барт крайне разборчив во всем, что касалось секса. И чем больше она узнавала этого мужчину, тем сильнее убеждалась в его глубокой порядочности. Неужели все рухнет лишь из-за того, что у него был короткий роман с ее подругой?

— Нет, — твердо сказала она, — не уходи.

Он пытливо заглянул в ее глаза.

— Значит, никакие призраки прошлого не помешают нам?

— Нет, — решительно ответила Хейзл, обнимая его.

Он осторожно уложил ее на кровать и приподнял край ночной рубашки.

— Может быть, это лучше снять? — спросил он.

— Да, — почти неслышно произнесла Хейзл.

Охваченный желанием, Барт едва мог удержаться от того, чтобы грубо взять ее. Он говорил себе, что в этот раз должно произойти нечто особенное, чего никогда не было раньше.

Расстегнув джинсы, он поймал взгляд Хейзл, в котором смешались страх и возбуждение.

— Я хочу тебя, — прошептал он и лег рядом с ней.

Время не остановилось, но стало совсем другим, — каждое движение ласкающих рук и губ совершалось упоительно медленно, словно некий священный ритуал.

Хейзл больше не испытывала прежней скованности и застенчивости, — настолько естественным казалось ей все, что происходило между ними. Прикосновения Барта доставляли ей ни с чем несравнимое удовольствие, и она боялась, что не сможет отплатить ему тем же. Она с готовностью подчинялась его желаниям, непонятным образом предугадывая их…

Его рука скользнула вниз по ее животу, и бедра Хейзл сами собой раздвинулись от этого магического прикосновения. Потайные складки ее плоти, набухающие страстью, стремились раскрыться, словно лепестки распускающегося цветка, покрытые влажной росой.

То, что она прежде всегда ощущала, как некое чужеродное вторжение, в этот раз принесло облегчение и радость. Нарастающий восторг охватил все ее существо, и на мгновение она испугалась, вдруг подумав, что не вынесет этого. Но почти сразу вслед за этим все мысли оставили ее, унесенные взрывом наслаждения… и она смогла лишь произнести имя человека, который сейчас испытывал тот же восторг, — единственного, кто остался вместе с ней среди разлетающихся осколков привычного мира…

Наступившее затем умиротворение незаметно перешло в сон.

Когда Хейзл проснулась, Барта уже не было рядом. Она лежала обнаженная, и все ее тело ныло от сладкой боли. События прошедшей ночи замелькали перед ней, словно кадры кинопленки.

Это казалось ей чудом. Она довольно долго была замужем, но весь ее интимный опыт не мог сравниться с одной этой ночью.

Хейзл взглянула на ночную рубашку, лежавшую на ковре возле кровати, перевела взгляд на часы и вскочила, словно подброшенная пружиной.

Десять часов!

А ведь она должна была приготовить завтрак для матери и сестер Барта и успеть к утреннему поезду. Утешало только то, что они по достоинству оценили ее прежние старания.

Хейзл мельком взглянула в зеркало и ужаснулась. Розовые щеки и блестящие глаза не оставляли никакого сомнения в том, чем она занималась этой ночью. Нужно скорее причесаться и одеться, решила она, а потом постараться вести себя как обычно.

В ее комнате была раковина, и Хейзл, наскоро умывшись, плеснула на тело немного холодной воды и растерлась полотенцем. Дрожь сменилась приятным теплом. Затем она быстро натянула кремовые брюки и бежевый свитер и босиком отправилась на кухню, чтобы выяснить, нужна ли ее помощь.

Барт стоял у плиты и поджаривал бекон. Дотти намазывала маслом хлеб, время от времени заглядывая в газету, а Бетти разрезала дыню, укладывая ломтики на большое стеклянное блюдо, где уже высилась разноцветная горка других фруктов.

Когда Хейзл вошла, все четверо одновременно обернулись к ней, и она почувствовала, что готова провалиться сквозь землю. Ей казалось, что сестры и мать Барта сразу догадаются о том, что произошло между ними ночью.

— Доброе утро, Хейзл! — сказал Барт с обычной приветливой улыбкой. — Вы хорошо спали?

— Я… никак не могла заснуть. — Хейзл постаралась произнести эти слова нейтральным тоном.

— И, наверное, поэтому встали так поздно, — заметила Бетти, наклоняясь к блюду с фруктами, чтобы скрыть понимающую усмешку. — Между прочим, вам гораздо больше к лицу такая прическа, как сейчас, когда волосы распущены и лежат свободно. Барт говорит, что вы всегда собираете их на затылке.

Ну, теперь он вряд ли это скажет, подумала Хейзл. Кстати, а почему это его сестру так интересует этот вопрос?

— Кофе? — предложил Барт, улыбаясь, и Хейзл ясно прочитала в его глазах желание остаться с ней наедине.

— Да, пожалуйста, — смущенно пробормотала она.

Ей казалось, что она не имеет права находиться здесь вместе с остальными. Они занимались приготовлением завтрака, что, вообще-то, входило в ее обязанности, а она вместо этого явилась едва ли не позже всех, словно избалованная хозяйка.

— Не волнуйтесь, Барт, я сама все сделаю, — сказала Хейзл, забирая у него кофейник. — А где миссис Арден?

— Она вот-вот спустится, — с улыбкой ответил он.

— Мама проспала, — добавила Бетти. — Как и вы.

Хейзл молча проглотила эту колкость. Она испытывала странное чувство вины, словно ее уличили в какой-то непорядочности.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила она.

— Что вы имеете в виду? — Барт весело взглянул на нее, делая вид, что не замечает ее смущения.

— Приготовление завтрака, — сухо ответила Хейзл. — Ведь это входит в мои обязанности.

Дотти подняла глаза, оторвавшись от газеты.

— Займись лучше беконом, — мягко сказала она брату. — Он уже начал подгорать. Должно быть, твои мысли заняты чем-то другим?

Барт чертыхнулся и быстро снял сковородку с плиты.

Хейзл поставила на поднос вазочки с джемом и мармеладом и понесла его в столовую, радуясь возможности уйти с кухни.

Вскоре завтрак был готов, и все уселись за стол. Хейзл обратила внимание, что миссис Арден почти ничего не ест.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил ее Барт.

— Все прекрасно, не беспокойся! Я просто не привыкла много есть и пить на ночь, вот и все. — Она пристально взглянула на него и добавила: — Между прочим, похоже, ты тоже не выспался.

— Почему бы это? — ехидно подхватила Бетти.

— Отстань! — снисходительно бросил Барт, но при этом у него был столь самодовольный вид, что Хейзл послала ему предостерегающий взгляд, испугавшись, что он напрямую объявит матери и сестрам, почему не выспался. — Какие у вас планы? — спросил он у них.

— Сегодня я ужинаю в Бирмингеме с Бетти и ее новым знакомым, — ответила миссис Арден.

— Опять новый знакомый? Не слишком ли ты легкомысленна, Элизабет? — с притворной строгостью спросил Барт. — По крайней мере, это серьезно?

Бетти вздохнула и отодвинула тарелку.

— Да, — ответила она. — Боюсь, что да.

— О, я мог бы и не спрашивать, — заметил он с шутливой фамильярностью. — Снова актер? Потрясающая внешность, но нет денег? Бездна таланта, но нет работы?

— Нет, в том-то и дело! — отозвалась Бетти. — Он… — Она сделала эффектную паузу и торжественно объявила: — Он банкир.

— Банкир?!

В голосе Барта звучало такое удивление, словно он только что узнал, что у Бетти роман с марсианином.

Миссис Арден рассмеялась.

— Ирония судьбы, — заметила она. — Моя свободолюбивая дочь, всю жизнь ненавидевшая социальное неравенство, влюбилась в банкира, который, как я слышала, мог бы погасить половину государственного долга!

— Значит, вы… скоро уезжаете? — спросил Барт.

— Да, конечно, дорогой, прямо сейчас, — притворно засуетилась Бетти. — Но тебе не мешало бы проявить хоть немного дипломатичности, не показывая, насколько ты рад выпроводить нас отсюда!

— Может быть, еще чаю? — предложила Хейзл.

— Да, пожалуйста, — улыбнулась миссис Арден.

Хейзл почта бегом выбежала из комнаты. Когда она поставила чайник на плиту, Барт вошел в кухню. Довольное выражение не покидало его лица. Он обнял Хейзл за талию и, склонив голову, поцеловал в губы.

— Ты потрясающе выглядишь! — улыбаясь, прошептал Барт. — Я с самого утра хотел сказать тебе об этом. — И он снова поцеловал ее.

Хейзл позволила себе еще минуту насладиться прикосновением губ Барта, но потом мягко отстранила его.

— Не сейчас, — прошептала она. — Кто-нибудь может войти и увидеть нас.

— Мы оба совершеннолетние, — возразил он. Это прозвучало отнюдь не романтично, так что Хейзл даже почувствовала легкое разочарование.

— Я просто не хочу дать повод для подозрений… — начала она.

— Боюсь, ты опоздала, дорогая, — перебил ее Барт.

— Как, ты уже сказал им?! — в ужасе воскликнула Хейзл.

— Нет.

— Так откуда же…

Барт потер подбородок и взглянул на нее уже без всякой насмешки.

— О наших чувствах друг к другу можно догадаться с первого, взгляда.

— Значит, твоим сестрам и матери известно, что мы провели эту ночь вместе?

— Но в том, что мы делали, нет ничего постыдного, не так ли?

— И все же миссис Арден могла подумать…

— Она большую часть своей жизни была актрисой, поэтому ее трудно удивить. К тому же мне уже тридцать два года, а тебе…

— Почти двадцать семь, — машинально ответила Хейзл.

— Ну вот. Думаю, ни один здравомыслящий человек не будет удивлен или шокирован тем, что мы…

— Барт! — воскликнула Хейзл, неприятно пораженная небрежным тоном, которым он говорил о самой прекрасной ночи в ее жизни. — Пожалуйста, замолчи!

Барт нахмурился. Обычно он находил нужные слова в любых ситуациях — умел успокоить капризных авторов, убедить издателей внести в договор дополнительные условия, на которых настаивали его клиенты… Почему же сейчас он говорит нечто такое, что даже влюбленная в него женщина не в силах слушать? Прошлой ночью они занимались любовью, а сегодня только перебросились несколькими фразами. И он решил отложить откровенный разговор с Хейзл. Когда мать и сестры уедут, можно будет обсудить все без помех.

— Я отвезу гостей на станцию, — мягко сказал он, — а потом у нас будет время поговорить. Как тебе такая мысль?

Хейзл кивнула.

— Послушай… — Барт уже протянул руку, чтобы погладить ее по щеке, но в это время до них донесся стук каблучков, и Хейзл резко отстранилась.

— Чайник уже кипит, — сказала она.

После завтрака Хейзл занялась мытьем посуды. Она была рада чем-то отвлечься, пока миссис Арден с дочерьми готовились к отъезду. Что бы там ни говорил Барт, ситуация складывалась довольно щекотливая. Даже если его мать самая невозмутимая, терпимая и снисходительная женщина в мире, все же нет необходимости афишировать их связь.

Барт вошел в кухню как раз в тот момент, когда Хейзл закончила уборку. С трудом подавив желание обнять ее и прижать к себе, он объявил:

— Мы уезжаем.

— Я сейчас выйду попрощаться.

Миссис Арден расцеловала ее в обе щеки и сказала:

— Надеюсь, мы еще увидимся.

Бетти бросила на Хейзл одновременно вопросительный и лукавый взгляд.

— А я в этом уверена, — сказала она.

— Что ж, если вы будете снова устраивать какое-нибудь семейное торжество, буду рада помочь, — ответила Хейзл. — Например, свадьбу или помолвку.

— Посмотрим, — небрежно бросила Бетти.

— До свидания, — попрощалась Дотти, крепко обнимая Хейзл. — Присматривайте хорошенько за моим братом.

— Я думаю, он без этого обойдется, — ответила Хейзл.

— Ни в коем случае, — возразила миссис Арден. — Все мужчины нуждаются в том, чтобы за ними присматривали.

— Хочешь, чтобы я это подтвердил? — весело спросил Барт. — Что ж, без тебя мне уж точно не обойтись! — Он взял со столика, стоявшего в холле, ключи от машины и добавил: — До скорого, Хейзл.

— Счастливого пути, — сказала она, обращаясь ко всем сразу.

Хейзл стояла у порога, глядя вслед отъезжающему автомобилю.

Что будет, когда Барт вернется?

Она почувствовала, что, по мере того, как в мыслях рождаются эротические фантазии, ее все больше охватывает возбуждение.

Но что потом? Ей было ясно, что Барт не распутник, но это само по себе еще ничего не значило. И из того, что они провели ночь вместе, еще не следует, что это чувство серьезно…

Барту потребуется около часа, чтобы добраться до станции, а потом он, вероятно, дождется отхода поезда, прикидывала она. Значит, у меня есть время принять ванну.

Вдруг раздался звонок в дверь.

Хейзл удивленно посмотрела на часы.

Не может быть, чтобы Барт вернулся так быстро. И потом, у него есть ключ.

Она открыла дверь и удивленно уставилась на высокого широкоплечего мужчину.

— Вы даже не спросили, кто это, — с укором сказал он. — Или вы не одна?

Тут Хейзл узнала нежданного гостя.

— Брустер! — радостно воскликнула она. — К нам пожаловал мистер Карпентер, знаменитый сценарист! Каким ветром вас сюда занесло?

Он выглядел озабоченным — или ей это только показалось? В последний раз они виделись на крестинах его сына, и тогда Брустер казался самым счастливым и беззаботным человеком на свете.

— Можно войти? — спросил он.

— Конечно, можно! Могу предложить вам чашку кофе или завтрак. Вы проголодались?

Но Брустер покачал головой.

— Не сейчас. Мне нужно сначала поговорить с Бартом. Он дома?

— Нет, но скоро вернется. Он повез на станцию мать и сестер и появится где-то через полчаса.

Лицо Брустера слегка прояснилось.

— Грейс с дочерьми приезжала сюда? И сколько они тут пробыли?

— Всего один день и одну ночь.

Брустер снова помрачнел.

— А сами вы давно здесь, Хейзл?

Теперь пришла ее очередь нахмуриться.

— На один день больше. Брустер, что случилось?

Хейзл знала его, как человека решительного и прямого, но сейчас на его лице отражалась неуверенность.

— Надеюсь, что ничего, — ответил он.

Внезапно Хейзл догадалась, что речь идет о какой-то заранее спланированной игре, в которую она, не ведая того, оказалась втянутой.

— Так зачем вы приехали? — настойчиво спросила она. — Только не говорите, что оказались здесь проездом, — это слишком уединенное место.

— Я собираюсь писать роман, — ответил Брустер. — Барт давно меня уговаривал взяться за него, и я решил больше не отлынивать. Вот и приехал, чтобы обсудить с ним кое-какие детали.

Это звучало более или менее убедительно, но Хейзл заметила, что гость избегает смотреть ей в глаза. Было очевидно, что он чувствует себя неуютно.

Должно быть, он скрывает какую-то малоприятную информацию, касающуюся Барта, решила она.

— Может, вы и собирались написать роман, но сегодня приехали сюда вовсе не по этой причине, ведь так? — спросила Хейзл.

Их глаза встретились.

— Вы правы, — наконец ответил Брустер.

— Думаю, нам лучше сесть и все спокойно обсудить.

Он прошел за Хейзл в гостиную с видом человека, несущего на плечах тяжелый груз.

— Айрис не советовала мне приезжать, — пробормотал он.

— А вы, конечно, ее не послушались, — ехидно заметила Хейзл. — Но раз уж вы здесь, почему бы вам не объяснить мне, в чем дело?

Брустер пристально взглянул на нее, словно надеясь прочитать мысли, и, помолчав, спросил:

— Какое впечатление на вас произвел Барт?

Если бы не события прошлой ночи, Хейзл могла бы ответить на этот вопрос, не покраснев, но сейчас ее щеки вспыхнули.

— О, черт! — прорычал Брустер, не дожидаясь, пока она произнесет хоть слово.

Хейзл во все глаза смотрела на него.

— Брустер! Что происходит?

— Уже произошло, — хмуро ответил он. — Я приехал слишком поздно. Вы уже…

— Уже что? — спросила Хейзл.

— Не имеет значения, — отмахнулся Брустер.

— А я думаю, имеет. Особенно для меня. Так что же вы хотели мне сказать?

— Вы уже… спали с Бартом?

Казалось, каждое слово дается ему с трудом. Хейзл была настолько изумлена, что даже не возмутилась.

— Сначала объясните мне, в чем дело.

Брустер покачал головой.

— Считайте, что я ничего не спрашивал.

Но что-то в линии его поникших плеч заставило Хейзл не на шутку встревожиться. Она чувствовала, что должна, во что бы то ни стало выяснить, что скрывается за этим бестактным вопросом.

— Я не могу ничего объяснить, — с усилием произнес он. — Не сейчас. Все зашло слишком далеко… Лучше нам подождать Барта.

— Нет, говорите, — потребовала Хейзл.

— Что ж… — Брустер пожал плечами. — Я всего лишь немного беспокоился о вас…

— И только поэтому прилетели сюда?

— Нет, конечно. У меня были кое-какие дела в Бирмингеме.

— Может быть, вы все же назовете причину вашего беспокойства?

— Послушайте, Хейзл. — Брустер слегка поморщился. — Мне нравится Барт, и…

— Не темните! — резко оборвала его Хейзл. — Я хочу знать правду, а комплименты в адрес вашего друга можете оставить при себе.

— Хорошо. — Он взъерошил рукой свои волосы и беспомощно посмотрел на нее. — Барт говорил мне, что очень сердит на вас после того бала. Он сказал, что вы испортили ему вечер.

Хейзл кивнула, ожидая продолжения. Эта информация не была для нее новостью.

— Я знаю, — осторожно сказала она. — Он действительно немного злился на меня, но потом мы обо всем поговорили и решили больше не вспоминать об этом инциденте.

Брустер пристально взглянул на нее проницательными глазами и спросил:

— Но это ведь не все, что вы сделали, правда, Хейзл?

Она снова насторожилась.

— Вас интересует, занимались ли мы с Бартом любовью?

Он замялся.

— Мм… Ну, да.

— Почему это вас так волнует?

Брустер покачал головой.

— Не имеет значения.

Хейзл недоверчиво взглянула на него.

— Скажите же мне, в чем дело, пожалуйста! О ком из нас — обо мне или о Барте — вы беспокоитесь сильнее?

Он еще мгновение колебался, а потом ответил:

— Барт сказал мне, что собирается отомстить вам за тот вечер.

— И каким образом он собирался это сделать?

Брустер вздохнул.

— По-моему, он решил выбрать такую месть, которая одновременно станет для него приятным развлечением… — Его голос беспомощно дрогнул.

Хейзл в ужасе взглянула на него.

— Вы действительно имеете в виду то, о чем я подумала? Или это всего лишь ваша догадка?

— Я думаю, он решил заняться с вами любовью, а потом навсегда распрощаться.

Так, значит, все было подстроено, догадалась Хейзл. Все то, что я считала проявлениями искреннего чувства, нежные слова, ласки — все это не более чем искусно разыгранный спектакль!

Она отвернулась, чтобы скрыть, насколько потрясена предательством Барта. Брустер уже видел, как она страдала после развода. Но Харли был ее мужем, а сейчас речь шла всего лишь о постороннем человеке, которого она даже толком не знала, и, казалось бы, причин убиваться нет.

Хейзл еще немного подождала, чтобы быть твердо уверенной, что не расплачется, а потом с легкой дрожью в голосе попросила:

— Вы не довезете меня до станции? Только не говорите, что мне лучше сначала увидеться с Бартом.

— Хейзл…

— В любом случае сейчас я должна уехать. Если вы откажетесь, я позвоню и вызову такси. Но это займет больше времени, поэтому я предпочла бы уехать с вами.

Несколько минут Брустер раздумывал.

— Я отвезу вас, — наконец сказал он. — Хотя бы для того, чтобы убедиться, что вы благополучно сели в поезд. Но оставьте Барту записку, Хейзл. Пожалуйста.

Она собиралась сказать, что не хочет оставлять этому человеку никаких шансов на примирение, но вместо этого спросила:

— Зачем?

— Потому что иначе он будет волноваться и, скорее всего, помчится за вами на станцию. Вы ведь этого не хотите? — Брустер помедлил. — Или я ошибаюсь?

— Меньше всего на свете, — твердо солгала Хейзл и схватила ручку так, словно это была шпага. Руки ее дрожали так сильно, что она едва могла писать. — Не беспокойтесь, — заявила она. — Мою записку он не скоро забудет!