Кэтрин открыла глаза и не сразу поняла, где она и что происходит. Под щекой неподвижно лежала рука Оливера… Она сразу вспомнила, что произошло накануне, подняла голову и долго вглядывалась в него. Черты его сурового лица смягчились, исчезли недобрая насмешливость, жесткость, высокомерие. Порезы от стекол и темные синяки вокруг глаз сделали его еще более привлекательным для нее. Такой беззащитный, словно ребенок, он волновал ее гораздо больше. Ей всегда нравилось смотреть на спящего Оливера, когда сквозь маску взрослого мужчины проступали черты обиженного мальчика. Кэтрин никогда не расспрашивала его о детстве, интуитивно чувствуя, что это тема запретная. Возможно, несчастья и унижения, пережитые им в детстве, определили жесткость его характера. У нас много общего, вдруг подумала Кэтрин. Как и Оливер, она с раннего детства не знала материнской любви и заботы и ей пришлось пережить унизительное чувство стыда за поведение матери. Но стоит ли говорить об этом ему?

В бокс вошла красивая медсестра, сменившая ту, что дежурила ночью. Кэтрин улыбнулась ей и вышла из бокса, чтобы не мешать. Через стекло она видела, как та ловко управляется с туалетом Оливера, быстро перестилает белье, меняет капельницу. В какой-то момент ужас и отчаяние перед происходящим завладели ею и она тихо заплакала, отвернувшись. После слез ей стало легче. Пройдя в туалетную комнату, Кэтрин умылась. Не имеет права она сдаваться, ведь сказал врач, что сейчас многое зависит от нее. Значит, она должна достучаться до сознания Оливера, вернуть его к жизни. Но как это сделать?

– Хотите отдохнуть? – спросила медсестра, когда Кэтрин вернулась к постели Оливера. – У нас есть специальная комната для отдыха родственников, которые дежурят возле больных.

– Спасибо, я не устала, – отказалась Кэтрин.

– Тогда через час я принесу вам завтрак, – пообещала женщина, сочувственно улыбнулась и ушла.

– Оливер, – нежно произнесла Кэтрин, глядя в лицо любимого, – проснись, дорогой! Скажи мне: «С добрым утром, Кей!». – Голос ее дрогнул. – Мне плохо без тебя. Кто еще меня так поцелует, как умеешь целовать только ты?

Воспоминания снова обступили ее…

Оливер Уинстон возвышался словно башня над ее письменным столом, длинные ноги не помещались под ним и торчали снаружи.

– Я принесла кофе, будете? – спросила Кэтрин в пять часов вечера, входя в кабинет с подносом, на котором стояли две дымящиеся паром кружки и вазочка с печеньем. – Джанин уже закончила работу, пришлось самой варить кофе.

– Да, спасибо, – холодно отозвался Оливер. – Кажется, на сегодня я сделал все, что было можно. – Он стал собирать разбросанные по столу бумаги и складывать их, сортируя в отдельные стопки. – Можете на досуге ознакомиться с последними сообщениями из Канады. Думаю, к четвергу ситуация окончательно прояснится.

Оливер сложил часть документов в свой портфель, застегнул его и подошел к журнальному столику, на который Кэтрин поставила поднос. Не присаживаясь, он взял одну из кружек, сделал глоток, потом потянулся за печеньем.

По отсутствующему выражению лица Оливера Кэтрин видела, что мозг его продолжает работать. Словно робот, которого забыли выключить, подумала она.

– Да, пока не забыл! Вам звонили, мужской голос, но, поскольку вас не было на месте, просили позвонить вот по этому телефону завтра. – Глаза его подозрительно блестели, когда он передавал ей листок с телефоном. Кэтрин машинально положила листок в карман клетчатой юбки, даже не взглянув на него. Лицо Оливера вновь приняло отсутствующее выражение. Он посмотрел на часы. – Извините, Кэтрин, но мне пора.

– Разве вы не останетесь поужинать с нами?

– Увы, нет времени. Через три часа у меня самолет. Срочно вызывают в Лондон.

Кэтрин завороженно смотрела, как он надевает пиджак, как поправляет галстук, приглаживает волосы. Она чувствовала себя кроликом, загипнотизированным взглядом удава.

Оливер повернулся к ней и вполне дружелюбно улыбнулся.

– Увидимся во вторник, Кэтрин.

После отъезда Оливера Уинстона из поместья она вернулась в свой кабинет, села за освободившийся письменный стол и стала внимательно Изучать стопки документов, аккуратно подобранные Оливером. Поразительная дотошность, бормотала себе под нос Кэтрин. Документы восстанавливали в деталях всю финансовую картину за то время, когда управлять фирмой стала она, и за предыдущий год, когда во главе фирмы стоял ее отец. Странно, оказывается, с момента ее избрания президентом и начались утечки денег со счетов фирмы. Теперь стало понятно, почему Уинстон задавал оскорбительные для ее самолюбия вопросы. Для этого у него были все основания, с досадой пришлось признать Кэтрин. И тут ее подпись, и тут… Она пригляделась к подписи на платежном документе. Сумма была большая, поэтому она стала внимательно просматривать именно этот документ. Внешне все выглядит безупречно, вот только дата – пятое марта – вызывала сомнение. Кэтрин хорошо помнила, что две недели, с конца февраля по десятое марта, она провела с отцом в бостонской клинике, где он находился на обследовании. Надо сказать об этом Оливеру и заказать графологическую экспертизу. Возможно, ее вина не так уж и велика, если Гудвин подделывал ее подпись на всех ложных платежках и таким образом переводил деньги фирмы на свои счета.

Размышляя над этим, Кэтрин заметила лежавшие в стороне две телеграммы, поступившие, очевидно, во второй половине дня. Обе были от ее дальней родственницы, Лилиан Уорнер. Эксцентричная пожилая дама приходилась родной теткой кузине Пруденс. В первой телеграмме Лилиан Уорнер выражала возмущение растратой денег в «ее» фирме. В свое время она получила в наследство от отца акции фирмы, сама же за эти годы не вложила в «свою» фирму ни цента. Забавно, ее любимая племянница заварила всю эту кашу, а камни летят в нее, Кэтрин Норман, хотя именно ей теперь приходится исправлять то, что произошло из-за легкомыслия Пруденс! А если это было не просто легкомыслие? Ну вот, теперь я, кажется, тоже заразилась подозрительностью, вздохнула Кэтрин и стала читать вторую телеграмму.

Вторая телеграмма носила совсем другой характер. «Узнала, что за дело согласился взяться Оливер Уинстон. Большая удача, что удалось нанять специалиста с высокой международной репутацией».

Интересно, как отреагировал Оливер, прочитав эту телеграмму, на слово «наняли»? Кэтрин усмехнулась, вспомнив его высокомерное поведение, и стала читать дальше.

«Считаю необходимым организовать мне встречу с ним. Пригласите Оливера Уинстона от моего имени на один из приемов, которые я обычно устраиваю в последнюю субботу каждого четного месяца. Полагаю, твоя дочь могла бы сделать мне такое одолжение».

Наверняка узнала, что Оливер Уинстон не женат, и теперь попытается свести его со своей племянницей Пруденс, которую никак не может выдать замуж, догадалась Кэтрин. Даже несчастье, постигшее фирму, хочет использовать с выгодой для себя. Ох уж эта Пруденс! Вспомнив красивую кузину, Кэтрин вдруг задумалась. Интересно, а какие женщины нравятся Оливеру? Пруденс, яркая блондинка с зелеными глазами и пышными формами, скорее всего, должна быть в его вкусе. Кэтрин стало и грустно, и досадно за свои мысли. Пусть Пруденс сама устраивает свои личные дела, помогать ей она не станет. И без нее дел хватает. Телеграммы были адресованы Льюису Норману, поэтому Кэтрин захватила их с собой.

Столовая в их особняке на памяти Кэтрин ни разу не меняла своего облика. Наверное, дубовые панели на стенах этой комнаты еще помнили ее прапрадеды. Свечи в позолоченных напольных канделябрах и огонь в большом мраморном камине тогда освещали веджвудский столовый сервиз, хрустальные бокалы и приборы из серебра на овальном дубовом столе. Теперь веджвудский фарфор хранился под стеклом, но на столе у них с отцом по-прежнему стояли хрустальные бокалы и лежали все те же серебряные столовые приборы. Кэтрин напомнила себе, что надо не забыть спросить о старинном сервизе у отца. Возможно, он согласится продать и его вместе с «Купидоном» Торвальдсена. Тогда проблема недостающих денег на счетах фирмы будет решена наверняка.

– Моя кузина Лилиан в своем репертуаре, – произнес Льюис Норман, читая телеграммы. – От всех чего-нибудь требовать, а самой оставаться в стороне.

Кэтрин впервые услышала от него критическое замечание в адрес своей кузины. Никогда прежде он не высказывался так, даже тогда, когда Лилиан Уорнер порвала с ним отношения, до крайности возмутившись флиртом его жены Ванессы с одним из ее гостей во время очередного приема.

Посмотрев на дочь, он добавил:

– Лилиан с детства такой была. Затеет с другими детьми какую-нибудь проказу, а потом бежит к взрослым ябедничать на них. Нас наказывают, а ей хоть бы что! – Льюис рассмеялся и отложил телеграммы в сторону.

– Оливер помог тебе разобраться, как могла произойти растрата?

Кэтрин кивнула.

– Правда, мне пока непонятно, как Гудвину удавалось вести двойную бухгалтерию. Если ты помнишь, именно Пруденс, племянница Лилиан, не только рекомендовала, а убедила членов правления взять на должность управляющего Билла Гудвина. У тебя нет на этот счет каких-нибудь предположений? – осторожно спросила Кэтрин.

– Предполагать можно что угодно, а нужно тщательно изучить всю документацию. Уверен, Оливер предусмотрел все варианты и сделал соответствующие запросы. Какое впечатление он произвел на тебя?

– По-моему, он страдает манией величия. Льюис поднял брови и скептически посмотрел на дочь.

– Странно, почему-то я не замечал за ним ничего похожего. У него репутация добросовестного и порядочного человека.

– Возможно, так оно и есть, – быстро согласилась Кэтрин, но не удержалась и выпалила: – Только от скромности он не умрет! Постоянно демонстрирует свое превосходство. От его высокомерия просто тошнит! – Кэтрин покраснела под внимательным взглядом отца.

– Успокойся, Кэтрин. Не стоит так болезненно переживать его превосходство в тех делах, в которых у тебя пока нет опыта. У Оливера есть чему поучиться. В своей области он считается в нашей стране, да и не только в нашей, чуть ли не лучшим специалистом.

– Если он такой первоклассный специалист, то почему тратит свое драгоценное время на нас? В журнале «Мир деловых людей» пишут, что он нарасхват. – Кэтрин понимала, что ведет себя неправильно, что ею движут эмоции, не имеющие отношения к делу. Но остановиться не могла.

– Я уже говорил тебе, что Оливер Уинстон согласился помочь нам, сделав мне личное одолжение, – медленно произнес Льюис.

По тону его голоса Кэтрин почувствовала: докапываться до причины, побудившей Оливера заняться их фирмой, не стоит. Здесь она вступала в мир чисто мужских отношений, в котором места ей не было по определению.

– Отнесись к его временному пребыванию в твоем кабинете спокойно, – мягко посоветовал ей отец, приступая к еде.

Легко давать советы, думала Кэтрин, последовав примеру отца, а вот как сохранить спокойствие, когда находишься в непосредственной близости от Оливера? Он из той категории людей, которых обычно или любят, или ненавидят, равнодушных вокруг таких, как он, не бывает. Когда они появляются в обществе, их замечают все; когда они уходят, их отсутствие тоже становится заметным. Вот и проблема: работать с ним бок о бок стало для Кэтрин мучением, а как пережить несколько дней его отсутствия? Мысль о том, что раньше вторника она не увидит Оливера, приводила Кэтрин в глубокое уныние. Странно, что с детских лет личность Оливера была в ее представлении окружена какой-то таинственностью. Она вспомнила, как закаменело его лицо, когда ему был задан вопрос, сохранился ли тот дом, в котором он родился и вырос. Почему Оливер так ревниво оберегает свое прошлое?

В конце ужина Кэтрин вспомнила, что хотела поговорить с отцом о сервизе из веджвудского фарфора.

– Папа, ты не будешь возражать, если я продам наш старинный английский сервиз и мраморного купидона, чтобы возместить растрату?

– «Купидон» принадлежит тебе. Ты вправе распорядиться им по своему усмотрению. Конечно, это память о твоей бабушке, моей матери… Впрочем, решай сама. Что касается сервиза, то после моей смерти он перейдет к тебе по наследству. – Льюис погрузился в задумчивость.

Слова отца о смерти так подействовали на Кэтрин, что ей пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать. Она пожалела, что заговорила о сервизе.

– Я не буду возражать при одном условии, – сказал Льюис.

– Каком?

– Видишь ли, наполовину сервиз принадлежит тебе. Я готов выкупить у тебя эту половину. – Льюис нежно улыбнулся дочери.

– Иными словами, ты хочешь вложить недостающую часть денег после продажи «Купидона»?

– Ты меня правильно поняла.

– Спасибо тебе. – Чувство нежности к отцу наполнило сердце Кэтрин. – Не знаю, что бы я без тебя делала! – На глазах Кэтрин блеснули слезы.

– Ну-ну, успокойся, Кей. Не собираюсь я умирать в ближайшее время.

Мысли об отце, об Оливере долго не давали ей заснуть, но наутро Кэтрин, к своему удивлению, была полна энергии. На рабочем столе она обнаружила несколько телеграмм, которые пришли не только из Канады. Очевидно, Оливер Уинстон рассылал запросы и в банки других стран. Просмотр их ничего не прибавил к тем сведениям, которыми она располагала. Кэтрин решила оставить их до возвращения Оливера. Он все ей объяснит, подумала она и принялась обзванивать фирмы, которые занимаются перепродажей антиквариата. Остановив свой выбор на той, которая предложила ей самые выгодные условия, Кэтрин вызвала оценщика. В конце недели она сумела вернуть на счета фирмы ту сумму, которую украл Билл Гудвин, и на душе у нее стало легче. Правда, по вечерам опустевший угол в ее спальне навевал грусть и сожаление о принесенной жертве. Она так привыкла к своему крылатому мальчику! С ним ей было не так одиноко. Возможно, ее выбор был продиктован не осознанным до конца желанием отомстить за беспокойное томление плоти, пробудившееся в ней с появлением Оливера Уинстона в их поместье.

Выходные дни тянулись долго, несмотря на кипучую деятельность, которую развернула Кэтрин в эти дни. Ею были проверены все плантации, теплицы и оранжереи, был составлен перспективный проект линии духов с лечебными ароматами, а также смета строительства новой лаборатории. В понедельник утром Кэтрин неторопливо вышла из дома, на ходу составляя рабочий план дня. Мыслями она была далеко за пределами поместья, там, где, по ее предположениям, находился сейчас Оливер, в Лондоне.

Джанин Хантер на месте не оказалось. В другое время отсутствие секретарши вызвало бы у Кэтрин недовольство, но сегодня она едва обратила на это внимание. Открыв дверь кабинета, она застыла на месте. За ее столом сидел Оливер Уинстон собственной персоной и диктовал Джанин текст письма.

– Доброе утро, – растерянно сказала Кэтрин. – Что вы тут делаете?

– Доброе утро, Кэтрин, – скороговоркой ответил ей Оливер. – Присаживайтесь, я сейчас закончу диктовку и мы с вами поговорим.

Кэтрин ничего не оставалось, как молча сесть в кресло и ждать с бьющимся сердцем, когда этот супермен соизволит поговорить с ней в ее же кабинете. Радость, вспыхнувшая в ней при виде Оливера, который вернулся раньше обещанного срока, была омрачена его возмутительным тоном. Почему он позволяет себе так разговаривать с ней, да еще в присутствии секретарши?! Когда Оливер закончил диктовать, отпустил Джанин и повернулся к Кэтрин, в ней уже кипел гнев.

– Почему вы позволяете говорить со мной таким тоном? – спросила Кэтрин, стараясь произнести это холодно и спокойно.

– Почему вы позволяете себе так поздно приходить на работу? – Оливер посмотрел на массивные золотые часы у себя на руке.

Оба вопроса прозвучали одновременно, в одинаковой тональности. Отвечать никому не пришлось, комический эффект разрядил обстановку.

– Каким образом вы очутились здесь так рано? – спросила Кэтрин своим обычным голосом, почти не скрывая радости, что снова видит его.

– Прилетел вчера вечером из Лондона. Между прочим, мой рабочий день всегда начинается в семь часов утра. А сейчас уже десять. Долго спите, мисс Норман. Вот поэтому в вашей фирме может происходить что угодно.

Кэтрин была потрясена тем, что, прилетев из Англии накануне вечером, Оливер уже в семь утра оказался за ее рабочим столом. Сколько же он спал, если до них из Бостона ехать на машине больше двух часов? Неудивительно, что он осунулся.

– Я скажу Джанин, чтобы она сварила кофе.

– Не надо кофе. Лучше садитесь к столу, – предложил Оливер.

– Вы сидите за моим столом на моем месте, – заявила Кэтрин с долей раздражения.

– А мне вы приготовили кабинет? – спросил Оливер строгим голосом, прикрыв глаза ресницами.

– Н-нет, – ответила Кэтрин, заикаясь, как ученица, не приготовившая домашнего задания.

– У вас было достаточно времени, чтобы создать нормальные условия для моей работы на вашу фирму, – сухо заметил Оливер.

Выговор был неприятным, но справедливым.

– Я займусь этим прямо сейчас.

Кэтрин порывисто встала и направилась к двери.

– Не надо никуда ходить. Садитесь рядом, я объясню вам, что мы имеем на данный момент.

Оливер поставил для нее стул, не понимая, какой мучительной пытке подвергает Кэтрин. От запаха его лосьона, который запомнился ей с первого дня его появления в их доме, у нее кружилась голова. А самое ужасное, что из-за этого она не понимала и половины того, о чем он ей толковал все утро до перерыва на ланч.

– Теперь вам все понятно? – спросил Оливер через три часа.

Глубоко в его синих глазах таилась, как ей показалось, насмешка.

– Да, в общих чертах все понятно, – солгала Кэтрин, отводя взгляд, чтобы не утонуть в обольстительной синеве. – Но есть еще некоторые вопросы.

– Хорошо. Вопросами займемся после перерыва, – пообещал Оливер. – Не забудьте отдать распоряжение, чтобы мне приготовили кабинет с телефоном. А в четверг утром соберите всех членов правления в моем офисе в Бостоне. Я сделаю сообщение о проделанной работе. Так захотел ваш отец.

В прошлый раз он говорил, что отчитываться будет только перед отцом, вспомнила Кэтрин. Интересно, что их связывает? Скорее всего, ответ на этот вопрос лежит в прошлом, о котором ей мало что известно. Отец никогда не упоминал имени Оливера. Впрочем, он никогда не вспоминал и о своей жене, вдруг сообразила Кэтрин. Нет ли здесь связи с тем эпизодом, свидетелем которого ей довелось стать в одиннадцать лет? Возможно, поэтому он явился по первому зову отца, словно рыцарь на белом коне.

– О чем вы так глубоко задумались, Кэтрин? – услышала она голос Оливера и посмотрела на него.

– Представила вас рыцарем в блестящих латах на белом коне, – честно призналась Кэтрин и улыбнулась.

Ей показалось, что в глазах Оливера на миг появилось выражение нежности.

– Ну и как я смотрелся в латах? – с нарочитым равнодушием спросил он и сразу стал похож на мальчишку, готового расхохотаться от удовольствия.

– Латы вам к лицу, – с усмешкой сказала Кэтрин.

Насмешливый тон Кэтрин вернул на его лицо привычное деловое выражение.

– Предлагаю ради экономии во времени ограничиться сегодня на ланч бутербродами и кофе. Возражений нет? – спросил Оливер.

Кэтрин пожала плечами.

– Тогда попросите Джанин принести нам все это сюда в кабинет.

Оливер вдруг закрыл глаза ладонями, и Кэтрин увидела, что он побледнел.

– Вам плохо? – взволнованно спросила она.

– Нет, все в порядке, – холодно отозвался он. – А что, если после кофе вы покажете мне свои цветочные плантации?

Предложение было неожиданным.

– С удовольствием выполню вашу просьбу. Быть вашим гидом для меня большая честь.

Кэтрин никак не удавалось найти нужного тона в разговоре с Оливером Уинстоном. Поэтому она то и дело сбивалась: начинала говорить с ним как подчиненная, потом насмешничала, а иногда переходила на такой же высокомерный, как у него, тон.

– Вот и хорошо, – просто сказал Оливер.

После кофе с бутербродами, которые Оливер поглощал с завидным аппетитом, его щеки обрели нормальный цвет. Он просто еще не ел сегодня, поняла Кэтрин, и не выспался. Сейчас он казался ей уже не закованным в латы рыцарем, а обычным мужчиной, поглощенным работой, которому не хватает женской заботы.

– А теперь на воздух! К вашим чудодейственным растениям! – воскликнул Оливер.

Выйдя с ним из административного здания, Кэтрин зажмурилась от яркого света полуденного солнца и остановилась. В этот момент Оливер взял ее за руку. Его прикосновение парализовало Кэтрин, она продолжала стоять с закрытыми глазами, не в силах сделать и шага.

– Кэтрин, вам плохо? – спросил Оливер с нескрываемым беспокойством.

– Нет-нет, – слабым голосом отозвалась Кэтрин. – Это солнце… Я забыла взять темные очки, – с ходу придумала она. – Сейчас все пройдет.

Сделав усилие над отяжелевшим от внезапного приступа желания телом, Кэтрин повела Оливера к плантациям лечебных растений. При первой возможности она мягко высвободила свою руку, после чего ей стало проще разговаривать с ним. С гордостью она рассказала Оливеру об основателе фирмы, своем прадеде Дориане Нормане, который построил первую оранжерею в глубине сада для экзотических растений.

– Он был неутомимым путешественником, побывал на всех континентах. Ботаника была его страстью. Уже позже он сконцентрировал свое внимание на лечебных свойствах растений.

– У вас здесь прямо райские кущи, – заметил Оливер, когда они вошли в главную оранжерею.

Кэтрин с удивлением посмотрела на него. Не мог же он все забыть! Ведь ему было восемнадцать лет, когда он работал в этой оранжерее. Внимательно посмотрев на Оливера, она не обнаружила на его лице и тени притворства.

– К сожалению, много растений погибло пять лет назад во время сильного града. Мы закупили новые образцы. Если приживутся, используем в будущем для производства духов с лечебными ароматами. Представляете? Вы, например, страдаете от головной боли, а врач прописывает вам не таблетки, а духи с ароматом, который избавит вас от боли.

– Фантастика? – с мягкой улыбкой спросил Оливер.

– Нет, не фантастика! – запальчиво возразила Кэтрин. – Это я как биохимик вам заявляю. Ароматерапия известна была еще в древние времена. Просто о ней забыли. Все новое, как известно, это хорошо забытое старое.

Оливер с интересом посмотрел на Кэтрин.

– У отца сохранились дневники его деда. В них я нашла выписки из древних трактатов о лечебных свойствах многих растений, включая их ароматы. Дориан Норман сам перевел их с латыни. Эти выписки и навели меня на мысль о создании новой лаборатории, в которой мы будем экспериментировать над созданием совершенно новых по назначению духов. К сожалению, это будет еще не скоро, – упавшим голосом добавила Кэтрин.

– А в чем проблема?

– Как всегда, в финансах.

– А медиков не пробовали заинтересовать? На что, на что, а на здоровье люди никогда не жалели денег.

– Я думала об этом. Но на первом этапе мы должны справиться своими силами. – Увидев вопрос в глазах Оливера, Кэтрин пояснила: – Прежде надо получить положительные результаты в лаборатории, а уже на стадии производства привлекать заинтересованные стороны.

Впервые за время их общения Кэтрин увидела на лице Оливера одобрительное, даже уважительное отношение. Она едва успела обрадоваться этой перемене, как его лицо снова обрело замкнутое, высокомерное выражение.