Глава 1

— Ну вот! — Миссис Ричмонд положила телефонную трубку на место и улыбнулась Мэгги. — На Рождество приезжает Люк!

Поначалу Мэгги решила, что этот звонок предназначается ей. Ее мать была в отъезде, ожидая рождения первого ребенка сестры Мэгги — Клэр. Вот она и подумала, что звонит мама. Ей даже в голову не могло прийти, что Люк надумает приехать домой.

Но разве не этого она желала, не на это ли втайне надеялась с той самой поры, как узнала о смерти Джоан? Что Люк вернется наконец домой и внесет успокоение в ее мятущуюся душу?

Люк! Ее сердце забилось чаще.

— Правда? — спросила она, затаив дыхание и с трудом сдерживаясь, чтобы не завопить от радости. — Но это же просто замечательно!

Миссис Ричмонд вновь улыбнулась:

— Мне тоже так кажется.

— И надолго?

— Он не сказал точно. Но, по всей видимости, прежде чем вернуться обратно в Штаты, Люк собирается несколько месяцев провести в Лондоне. Он хочет сам проследить за работой своего филиала.

— В Лондоне? — По спине Мэгги от возбуждения пробежал холодок. Если Люк останется работать в Лондоне, до него будет не больше пары часов на автомобиле, что, несомненно, поможет ей видеться с ним.

— Разумеется, он привезет с собой Лори, — продолжила его мать. Так что нам нужно достать детскую кроватку.

— Но у меня нет для них рождественских подарков! — с беспокойством воскликнула Мэгги. — Когда он прибывает?

— Завтра днем.

— Так скоро? — Однако чему она удивляется: Люк всегда был человеком действия.

— Гм, — кашлянула миссис Ричмонд. — Ты же знаешь Люка, если уж он что-нибудь задумал, то медлить не будет. Самолет из Нью-Йорка прилетает в Хитроу в полдень, а там его уже будет ждать машина. Он приедет прямо сюда.

— Люк не показался вам слишком… расстроенным? — осторожно спросила Мэгги.

— Нет. Как ни странно, не показался. Он разговаривал вполне нормально.

Значит, Люк не разыгрывает из себя убитого горем вдовца, по крайней мере внешне. Но разве не умел он и прежде превосходно прятать чувства? Никогда нельзя было догадаться, что на самом деле скрывается за этими умными серыми глазами и холодной загадочной улыбкой. Однажды Мэгги подслушала, как одна из бесчисленных его подружек с горечью выговаривала ему:

— Ты просто-напросто машина, Люк Ричмонд, — красивая, но бесчувственная машина! — В ответ на это охваченная ревностью Мэгги услышала его низкий, рокочущий смех, неразборчивые слова, и затем наступило молчание, во время которого — она была уверена — «бесчувственная машина» поцелуем привела жаждущую этого жертву в полное повиновение.

— Должно быть, Люк чувствует себя ужасно, — задумчиво произнесла Мэгги. — Но держится, как всегда, превосходно, правда? А ведь сколько ему пришлось пережить — смерть молодой жены… да еще маленький ребенок, оставшийся у него на руках.

Миссис Ричмонд прищурила все еще очень красивые серые глаза и слегка нахмурилась.

— Думаю, это нельзя выразить словами. Я очень надеялась, что он разделит свое горе с нами, а Люк предпочел остаться с Лори в Нью-Йорке. Но это не меняет того факта, что их брак всегда казался мне весьма необдуманным шагом, — ответила она с присущей ей прямотой.

Пораженная, Мэгги смотрела на нее открыв рот.

— Неужели вы действительно так считаете? Что кто-нибудь может не желать брака с такой женщиной, как Джоан Дарси? Со всемирно известной рок-звездой, которой в подметки не годятся все эти топ-модели?! — добавила она, не в состоянии скрыть уныния, прозвучавшего в ее голосе при воспоминании о поражавшей воображение жене Люка.

— Мы что, за это должны быть ей благодарны? — осведомилась миссис Ричмонд, все еще переживающая то, что единственный сын не пригласил ее на свадьбу.

И тут в голову Мэгги пришла ужасная мысль.

— Миссис Ричмонд, — медленно произнесла она. — Вы ведь не сказали ему, правда?

— О чем?

Мэгги покраснела.

— Вы прекрасно знаете.

— О том, что ты, дурочка, бросила школу, не сдав экзамены, и этим лишила себя всяких шансов продолжить столь многообещающую карьеру в математике? Ты не хочешь, чтобы я рассказывала ему именно об этом, детка?

Мэгги покраснела еще сильнее.

— Э-э… да, — ответила она после минутного замешательства. — Вы же знаете, каким он может быть?

— Еще бы мне не знать. Но, хорошо зная своего сына, я не сомневаюсь в том, что он все равно догадается обо всем, хочешь ты этого или нет.

Мэгги решительно подняла подбородок, откинув на спину волну золотисто-каштановых волос.

— Значит, мы должны позаботиться о том, чтобы он не догадался. А сейчас, может быть, мне пойти и приготовить для него комнату?

Миссис Ричмонд с признательностью улыбнулась ей.

— Приготовишь, дорогая? Думаю, мы поместим его в голубую комнату, ты согласна?

Опять эта ужасная голубая комната. Мэгги стиснула зубы, вспомнив, как утром, полтора года назад, она увидела полураздетую красавицу Джоан Дарси, выскользнувшую из голубой комнаты, в которой тогда спал Люк. Волосы несравненной рок-звезды были растрепаны, а на лице написано довольное выражение сытой кошки. Хотя Мэгги и была невинна, но для того, чтобы понять, чем они с Люком там занимались, не надо было быть семи пядей во лбу.

— А почему бы не поместить Люка в его старой комнате? — быстро предложила она. — Если он будет жить в своей прежней комнате, окруженный наградами, которые выиграл в школе и колледже, это может помочь ему легче переносить горе.

— Какая прекрасная идея! — с энтузиазмом воскликнула миссис Ричмонд, и они улыбнулись как люди, хорошо понимающие друг друга.

Миссис Ричмонд была для Мэгги кем-то вроде близкой родственницы. Ее мать и мать Люка вместе учились в школе, были лучшими подругами, потом подружками невесты друг у друга на свадьбах и, наконец, крестными матерями своих первенцев — Люка и Клэр. Поэтому, когда отец Клэр и Мэгги сбежал в Индию, как он выразился, «в поисках самого себя», оставив жену с двумя детьми без единого пенни, Барбара Ричмонд предложила лучшей подруге ту помощь, которую только могла оказать. Мать Мэгги стала считаться домоправительницей у богатых Ричмондов, а после смерти отца Люка обеих женщин связывали скорее приятельские отношения, чем отношения хозяйки и прислуги.

Поэтому Мэгги выросла вместе с Люком. Для девочки Люк, который был на десять лет старше ее, являлся непререкаемым авторитетом. Он научил ее всему. Именно Люк показывал ей, как надо запускать воздушных змеев; обучая ее шахматной игре, он первым обратил внимание на выдающиеся математические способности Мэгги. Люк в ее глазах был героем, и она обожала его с той поры, как помнила себя.

Часы, оставшиеся до возвращения молодого вдовца домой, пролетали незаметно. И Мэгги с миссис Ричмонд суетились, как хлопотливые наседки.

— Вам не кажется, что эта лавровая гирлянда висит немного высоко? — спрашивала Мэгги, перевешиваясь через дубовые перила лестницы с риском упасть, и поправляла благоухающие зеленые дуги.

— Ты права, — соглашалась миссис Барбара. — Но я думаю, что ему понравится. Он слишком долго не был здесь — дадим ему возможность вновь справить настоящее английское Рождество.

Неожиданно с улицы послышался визг шин автомобиля, тормозившего на покрытой гравием дорожке. И, быстро сбежав вниз по ступенькам, Мэгги выглянула в окно на лестничной площадке.

— Он приехал! — сказала она голосом громким от возбуждения. — Он дома!

Сверкающий темного цвета автомобиль замер перед крыльцом большого старинного особняка, и Мэгги, сердце которой билось как сумасшедшее, поняла: во всем, что касается Люка, она совершенно безнадежна. Некоторые вещи, с грустью подумала она, просто никогда не меняются.

— На чем он приехал? — спросила неравнодушная к автомобилям миссис Ричмонд, поправляя перед зеркалом прическу.

— Кажется, это «бентли», большой темно-зеленый «бентли». Очень солидный. — Раньше он всегда приезжал на элегантном черном «порше», так хорошо соответствующем его имиджу весьма преуспевающего финансиста. Но теперь ведь Люк стал семейным человеком… — Я открою ему, — предложила она.

В тот момент, когда Мэгги достигла тяжелой дубовой двери, раздался требовательный звук старомодного колокольчика. За ним последовал настойчивый громкий стук, и она поспешила открыть дверь перед высоким мужчиной, стоящим в вихре снежинок, словно грозный разбойник с большой дороги.

Нет, совсем не таким представлялось ей возвращение Люка домой. Мельком взглянув на нее, он прошел мимо, слишком занятый тем, чтобы защитить от густо валившего снега завернутого в толстое белое одеяло ребенка, которого он прижимал к обтянутому черным свитером плечу. В этот момент малышка негодующе запищала.

— Черт возьми! Из одной снежной бури прилетели прямо в другую! — воскликнул он, улыбаясь своей обычной, отстраненной и несколько загадочной улыбкой, несмотря на это, способной тронуть самое черствое сердце. — Здравствуй, мама.

— Здравствуй, дорогой. — Барбара Ричмонд подставила ему щеку для поцелуя.

И только тогда серые глаза Люка переключились на Мэгги.

— Привет, Мэгги, — медленно протянул он своим глубоким, таким знакомым ей голосом, однако девушке показалось, что сейчас он звучал жестче, циничнее, а улыбка стала сдержаннее.

— Здравствуй, Люк, — прошептала она. Разлука только усилила впечатление, которое он всегда на нее производил. Люк был высок, строен и атлетически сложен, с глазами цвета штормового моря и черными, как безлунное ночное небо, волосами. Угловатые, высоко поднятые скулы и выступающий квадратный подбородок делали его похожим на средневекового рыцаря, случайно угодившего не в то столетие.

Из свертка, который он по-прежнему прижимал к плечу, опять послышался писк, и на губах отца неожиданно для нее появилась обезоруживающая и самая нежная улыбка из всех, которые когда-либо видела Мэгги.

— А это Лори, — ласково сказал он, откидывая верх одеяла, из-под которого появилось пухлое личико восьмимесячного младенца. — Маленькая мисс Лори Ричмонд. Поздоровайся с бабушкой и Мэгги, дорогая.

— Здравствуй, Лори, — просияв, проворковала миссис Ричмонд, и два широко раскрытых серых глаза взглянули на нее с интересом.

Ребенок был абсолютной копией своего отца, отметила Мэгги, взглянув в дымчато-серые глаза, невероятно похожие на глаза Люка, и на копну темных волос, уже закручивающихся в непослушные завитки.

— О, она такая замечательная, — непроизвольно вырвалось у Мэгги, и Люк бросил на нее тот быстрый, одобрительный, предназначавшийся только ей взгляд, от которого, как и всегда в подобные моменты, у нее встрепенулось сердце.

— Правда? — тихо спросил Люк, глядя на полное любопытства личико младенца.

— Может быть, мы перенесем ее в гостиную, — предложила миссис Ричмонд. — Там гораздо теплей.

— А я приготовлю чай, — сказала Мэгги и, заметив удивленный взгляд Люка, пожала плечами. — Мамы нет — у Клэр вот-вот родится ребенок.

— А Мэгги заменила ее, — быстро вставила миссис Ричмонд. — Готовит и занимается домашним хозяйством до возвращения матери. Разве это не мило с ее стороны?

— Да, если, конечно, ее кулинарное мастерство выросло, — ответил он с нарочитым ужасом, — с той поры как она приготовила мне на день рождения торт…

Мэгги хорошо помнила это покрытое шоколадом изделие, больше всего походившее на коровью лепешку.

— Конечно, выросло! — с возмущением воскликнула она.

Люк вовсе не выглядел убежденным.

— Но мне все-таки не хочется рисковать рождественским ужином, — протянул он. — Как ты думаешь, удастся нам заказать столик в каком-нибудь ресторане, Мэгги?

— Могу попробовать.

— Отлично. И еще, Мэгги!

— Да, Люк?

— Вся эта работа по дому, надеюсь, не мешает твоим занятиям?

— Разумеется, нет! — быстро ответила Мэгги и заторопилась на кухню, не давая ему возможности по глазам догадаться о том, что она солгала.

Торопливо сервируя поднос, Мэгги думала о том, что Люк всегда был по отношению к ней тираном. Неужели он не понимает, что она уже не ребенок, которым можно командовать? В конце концов, ей восемнадцать! Она уже может голосовать. И выйти замуж…

Ставя на поднос молочник, Мэгги пыталась мысленно в который раз разобраться в причине, по которой она столь внезапно бросила школу. Частично это было вызвано тем, что все ее одноклассники были моложе ее — результат перелома ноги, заставившего Мэгги провести в больнице большую часть учебного года. Вернувшись в школу, она почувствовала себя неуютно. В довершение ко всему у нее долго оставалась легкая хромота, окончательно прошедшая только недавно. Ее походку даже передразнивали новые соученики.

Собственно говоря, хромота причиняла ей боль главным образом потому, что изменила к ней отношение окружающих. И только Люк не обращал внимания на этот физический недостаток…

Мэгги внесла поднос в комнату, по которой сразу распространился запах яблочного пирога. Барбара качала Лори на коленке возле сияющей разноцветными огнями рождественской елки. Люк тут же встал и помог ей с подносом. Он окинул Мэгги оценивающим взглядом, в его глазах зажегся непонятный огонек, и, как ни странно, она почувствовала, что краснеет.

— У тебя нет проблем с кровообращением, Мэгги? — тихо, чтобы не услышала мать, спросил он.

Этот тон был ей хорошо знаком, он всегда разговаривал с ней так, но взгляд его был каким-то необычным, неодобрительным, что ли? Мэгги непонимающе взглянула на Люка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что твои джинсы так тебе тесны, что я не удивлюсь, если они мешают доступу крови к ногам.

Мэгги разозлилась. Джинсы были совсем новые, и пришлось долго экономить, чтобы купить их. Ей нравилось, как они облегают ее маленькие, высоко поднятые ягодицы, как выгодно подчеркивают прямые линии стройных ног. Может быть, конечно, они и были немного тесны, но такова уж мода — носить джинсы так, чтобы казалось, что они вот-вот лопнут. А что касается темно-зеленого свитера, цвет которого так хорошо подчеркивал искорки в ее золотисто-карих глазах и который она заправляла в джинсы, — уж с ним-то было все в порядке.

Конечно, Люк не видел ее почти два года, а за это время тело девушки значительно развилось. Если раньше ее груди были почти плоскими, то теперь они превратились в два пышных и тяжелых холмика, отчего талия казалась гораздо тоньше, чем это было на самом деле.

К несчастью, сексапильные формы ее фигуры заставляли почти каждого парня в округе приветствовать Мэгги громким одобрительным свистом всякий раз, когда она проходила по улицам. Разумеется, ей это не нравилось, но что она могла поделать? Уйти в монастырь?

Кроме того, за то время, пока они с Люком не виделись, она отрастила волосы. Удобная короткая стрижка ушла в прошлое. Теперь волосы были ей почти по пояс — совершенно прямые и блестящие, глубокого каштанового с золотистым отливом цвета и густые. Шелковыми прядями они струились по ее груди.

Мэгги взглянула в насмешливые серые глаза.

— Значит, тебе не нравится, как я одета? — с вызовом спросила она.

— Этого я не говорил, — уклончиво ответил он.

— Сейчас все так одеваются, — высокомерно заметила она. — Ты вообще понимаешь хоть что-нибудь в моде, Люк?

— Достаточно для того, — сухо ответил он, — чтобы понимать, что женщины, которые так по-рабски следуют ей, рискуют потерять свою индивидуальность и, в конце концов, начинают чем-то напоминать стадо овец.

Миссис Ричмонд, которая до этого была полностью увлечена внучкой, услышав конец разговора, подняла голову и нахмурилась:

— Как ты сказал, Люк, овец? О чем ты говоришь? Мэгги совсем не похожа на овцу! Разлей лучше чай, дорогой.

— Разумеется, — с готовностью ответил Люк, но, когда он протягивал Мэгги чашку, она заметила в его глазах язвительный огонек и с трудом сдержалась, чтобы не показать своей обиды и недоумения — этот новый Люк казался ей совсем не таким, как прежде.

Но почему бы ему и не стать другим, с грустью подумала Мэгги, отхлебывая чай. Почему бы ему не стать холодным и агрессивным? Всего лишь за один год с небольшим Люк женился и потерял жену, оставшись с малолетней дочерью на руках. Похороны жены состоялись спустя всего месяц после рождения ребенка, а горе иногда делает с людьми странные вещи.

Откинувшись в кресле с чашкой в руках, высокий и темноволосый, Люк выглядел каким-то отстраненным и чужим — элегантным, хорошо одетым незнакомцем. Трудно было поверить в то, что это тот же самый Люк, который когда-то учил ее ездить верхом, советовал, какие книги читать, рассказывал о местах, которые ему довелось посетить. Люк, которого она обожала и боготворила сколько себя помнила.

Когда он отправился на учебу в Кембридж, Мэгги было всего восемь лет, но она прекрасно помнила, как горько плакала в первую ночь после его отъезда. Тогда ей казалось, что в его отсутствие вся жизнь пойдет по-другому. И оказалась совершенно права — прежнее уже никогда не вернулось.

Она никогда не могла подавить в себе чувство болезненной ревности, когда он приезжал домой на каникулы, потому что за него всегда цеплялась какая-нибудь жизнерадостная, улыбающаяся золотоволосая девушка. Правда, Мэгги прилагала все усилия к тому, чтобы Люк не замечал ее чувств. И сейчас, украдкой разглядывая его вытянутые длинные, стройные ноги, Мэгги дивилась, как только ей могло прийти в голову, что такой великолепный мужчина, как Люк Ричмонд, может проявить к ней хоть малейший интерес.

Он допил свой чай и, поставив чашку, легко встал на ноги.

— Может быть, я подержу Лори, пока ты выпьешь чай, мама? — спросил Люк.

Услышав его голос, ребенок обернулся, заагукал, бросил на ковер пушистого розового медвежонка и, выкарабкавшись из рук бабушки, переполз в любящие объятия отца, суровое лицо которого опять расплылось в счастливой улыбке.

Мэгги встала, чтобы подобрать игрушку, и, выпрямившись, опять наткнулась на устремленный на нее взгляд серых глаз Люка, в которых читалось с трудом заметное беспокойство. Миссис Ричмонд посмотрела на них — с выражением, очень похожим на удивление, и, слегка покачав головой, тоже поднялась на ноги.

— Мне нужно позвонить Гарри в деревню и убедиться, что он доставит шампанское к утру Рождества. Ты ведь не забыл, дорогой, что к нам нагрянет целая орда гостей? — спросила она сына.

Люк скорчил гримасу, а Лори заулыбалась.

— Мне будет позволено забыть об этом? — пробормотал он.

— Разумеется, нет, — твердо ответила Барбара Ричмонд, выплывая из комнаты. — Ведь это семейная традиция!

Люк поднял Лори повыше на руках, так что теперь она с веселым интересом могла смотреть через его плечо, и указал на привезенный им багаж.

— Тебе не трудно распаковать для меня вон ту сумку, Мэгги?

— Конечно нет! — Радуясь тому, что может заняться каким-нибудь делом, вместо того чтобы стараться избегать смотреть на его недовольное лицо, Мэгги встала на колени и, раскрыв сумку, начала вытаскивать из нее пакеты с ватой, лосьоны и прочие загадочные для нее предметы детского туалета. Она по-прежнему чувствовала на себе его взгляд и, как никогда раньше, ощущала плотно обтягивающую ягодицы ткань.

В комнате стояла какая-то странная тишина, которую не могло развеять даже периодическое агуканье Лори. Мэгги чувствовала, что от испытываемой неловкости краснеет все больше и больше, сердце билось все сильнее, по телу побежали мурашки. Она отчаянно старалась найти какую-нибудь нейтральную тему для разговора.

— Никак не могу представить тебя меняющим подгузники, Люк, — заметила Мэгги, но при виде его скривившихся губ поняла, что совершенно не преуспела в своем намерении разрядить обстановку.

— А почему бы и нет? — растягивая слова, язвительно спросил он. — В конце концов, сейчас вторая половина двадцатого века, и отцы тоже стали достаточно практичными. Или ты решила, что богатые и удачливые воротилы бизнеса не могут вести себя как все прочие отцы?

Его голос звучал так цинично, что Мэгги, сев от неожиданности на пятки, уставилась на него в молчаливом удивлении, не понимая, что должно было случиться, чтобы заставить эти серые глаза сиять таким холодным светом. Неужели столь тяжела была утрата?

— Я… не имела в виду ничего такого, — в растерянности произнесла она. — Во-первых, я незнакома ни с одним отцом твоего возраста. А во-вторых, ты совсем не «богатый и удачливый воротила бизнеса» — для меня ты просто Люк. Тот же Люк, которым был всегда. — Это прозвучало столь наивно, что она прикусила губу, кляня себя за то, что так и не научилась думать, прежде чем что-либо говорить. Но Люк вдруг в ответ улыбнулся, и это была его прежняя улыбка, а не та жалкая подделка, которую она чуть раньше видела на его лице.

— Конечно, ты не имела в виду ничего такого. Не обращай внимания на мои слова, Мэгги. Просто я устал, весь этот перелет, а у Лори еще режутся зубки…

— И ты по-прежнему переживаешь смерть Джоан? — осторожно спросила она, моля о том, чтобы он согласился довериться ей. Может быть, когда-то Мэгги и испытывала чувство ревности к женщине, завоевавшей сердце Люка, но теперь Джоан была мертва, и Мэгги согласилась бы на что угодно, только бы не видеть этого безжизненного, углубленного в себя взгляда. — О, Люк, должно быть, это было ужасно… Я все время думала о тебе. В письме мне не удалось выразить, что я тогда чувствовала.

Он покачал головой.

— Твое письмо много для меня значило.

— Я хотела прилететь на похороны и знаю, что твоя мать тоже хотела этого, но они состоялись в Нью-Йорке и нам казалось, что тебе не очень… — Голос ее затих, она заметила, как внезапно напряглось его тело.

Рот Люка сжался в прямую линию, как будто она сказала что-то неприличное. Мэгги была поражена до глубины души выражением, исказившим черты этого красивого худощавого лица.

— Мэгги… — Казалось, он с трудом подбирал слова. — Я знаю, что ты руководствуешься наилучшими соображениями, но должен сказать: я не желаю говорить с тобой о Джоан. Воспоминания о ней не помогут никому, тем более Лори. Я должен построить свою жизнь заново и забыть о прошлом. Тебе все понятно?

— Абсолютно, — ошеломленно ответила Мэгги и на мгновение почувствовала прилив сочувствия к его покойной жене. Кто бы мог подумать, что Люк окажется столь бессердечным — отзовется о женщине, на которой был женат, как о надоедливой помехе?

И что еще хуже, никогда прежде он не разговаривал с ней таким резким, безапелляционным, даже грубым тоном. Никогда… Невольно память Мэгги вернулась к последней встрече с Люком Ричмондом, случившейся восемнадцать месяцев назад, как раз в тот день, когда его жизнь так резко изменилась…

Тогда он собирался приехать из Штатов на короткий отдых, и его мать решила устроить в его честь летний бал. С тех пор как Люк после окончания университета уехал в Нью-Йорк, его визиты стали редкими и недолгими и им очень не хватало его. Мэгги в особенности.

Она была вне себя от возбуждения. Первый ее бал, и, что гораздо важнее, на нем будет он…

Мэгги очень волновалась, не зная, во что одеться, и мать переделала для нее свое старое бальное платье. Первое ее по-настоящему взрослое платье.

Она вертелась перед зеркалом, любуясь прозрачной бледно-голубой газовой тканью, спускающейся поверх накрахмаленных нижних юбок до стройных лодыжек. Лиф, такого же серебристо-голубоватого цвета, но атласный, без бретелек, подчеркивал небольшие выпуклости развивающейся груди. Платье нельзя было назвать модным, но ей оно тогда нравилось.

Серебристые туфли на тесемках были одолжены у школьной подруги, а блестящие, коротко стриженные волосы были схвачены двумя узкими, серебристого же цвета лентами, оставляя лицо открытым. Немного туши подчеркивало темные ресницы, обрамляющие карие глаза. Губы тоже были слегка подкрашены. Мэгги никогда еще не надевала вечернее платье и, с нетерпением ожидая прибытия Люка, чувствовала себя Золушкой на первом балу.

Но Люк опаздывал, он позвонил из аэропорта и сказал, что рейс задерживается. У Мэгги, вертевшейся возле двери в ожидании его и поэтому ответившей на звонок, от разочарования стало тяжело на сердце.

— Я постараюсь прибыть к десяти часам, — пообещал он.

Она взглянула на висевшие в холле старинные часы и даже прикусила губу. В десять! Но ведь это еще целых два часа!

Мэгги старалась тянуть время. Съела немного семги, а потом клубники со сливками, хотя ей вовсе этого не хотелось. Выпила бокал шампанского и потанцевала с несколькими молодыми людьми, которые ее совершенно не интересовали. Она не отрывала полного тревоги взгляда от двери, с нетерпением ожидая момента, когда он войдет, взглянет на нее и…

Собственно говоря, Мэгги не совсем четко представляла себе, что произойдет потом, — в своих невинных девичьих фантазиях она никогда не заходила дальше того момента, когда он увидит, насколько выросла его маленькая подружка, и в его глазах загорится огонек восхищенного удивления…

Но получилось так, что Мэгги прозевала момент появления Люка. В это время она была в другом конце зала, и, только уловив воцарившееся на мгновение молчание, а потом и гул удивленных голосов и повернувшись к двери, увидела высокую, элегантную фигуру в прекрасно сшитом вечернем костюме, выгодно подчеркивающем ширину его плеч. Волнистые черные волосы Люка блестели в свете канделябров.

Должно быть, он почувствовал на себе взгляд Мэгги, его сверкающие серые глаза устремились на нее, какое-то мгновение он, прищурившись, смотрел на нее хмурым и оценивающим взглядом, от которого у девушки даже мурашки по спине пробежали. Она чуть было не поддалась первому побуждению пробежать через весь зал и броситься в его объятия, но что-то остановило ее.

Люк был не один!

Рядом с ним стояла самая красивая женщина, которую она когда-либо видела. Она выглядит на удивление знакомой, с беспокойством подумала Мэгги, хмурясь от усилия вспомнить, где же она видела ее раньше.

У этой женщины была грива беспорядочно разметавшихся по спине вьющихся иссиня-черных волос и глаза зеленее плода авокадо. Она была облачена в длинное, облегающее изумрудно-зеленое платье с блестками, в котором напоминала только что срезанную гибкую тростинку. Спина женщины была совершенно открыта, по обоим сторонам платья шли доходящие до самых бедер разрезы, чтобы ни у кого в зале не оставалось сомнений в том, что она обладала самым совершенным телом, о котором только мог мечтать мужчина.

Позади себя Мэгги услышала сдавленный голос — один из гостей, чуть не подавившись шампанским, воскликнул:

— Боже мой! Этому Люку Ричмонду всегда чертовски везет! С ним же Джоан Дарси, разве не так?

Внимание всех находящихся в зале, как мотыльков — свет лампы, притягивала поразительная, экзотическая красота этой женщины. Неудивительно, что она выглядела такой знакомой, но неудивительно было и то, что Мэгги не смогла сразу узнать ее. Кто же мог ожидать появления рок-звезды с мировой славой на скромном провинциальном приеме.

Люк двинулся сквозь толпу, представляя держащую его под руку красавицу всем попадающимся на пути, Мэгги неуверенной походкой вышла на залитую лунным светом террасу, отлично осознавая, что переполнившее ее крайнее разочарование совершенно неразумно, но в то же время она не в силах была ничего с собой поделать.

В конце концов, ему уже двадцать семь лет, а ей только семнадцать. Он живет и работает в Нью-Йорке, а она учится в местной школе. Он человек светский, удачливый, искушенный в житейских делах; человек, внимания которого всегда добивалось множество женщин, а у нее еще не было ни одного дружка. Так чего же она ожидала? Что, как только Люк увидит ее в этом наряде, он тут же торжественно пообещает ждать ее столько времени, сколько понадобится?

— Привет, Мэгги, — услышала она знакомый глубокий голос и, быстро обернувшись, жадно впилась глазами в знакомое лицо.

— П-привет, Люк, — запинаясь пробормотала девушка.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — заметил он, медленно осмотрев ее с ног до головы. — Хотя, полагаю, сегодня тебе многие уже говорили об этом.

Только не те, кто ей нужен, подумала Мэгги.

— А где… твоя девушка? — выдавила она из себя, от всей души надеясь, что Люк, нахмурясь, ответит что-нибудь вроде: «Моя девушка? О, Джоан вовсе не моя девушка — она просто мой хороший друг…» Или: «Мы с ней вместе работаем…» Или: «Я познакомился с ней в самолете…»

Но, к ее разочарованию, он не сказал ничего подобного.

— Джоан? — Люк улыбнулся, но Мэгги уже достаточно понимала в жизни, чтобы распознать загоревшийся в его глазах специфический чувственный огонек. Он спит с ней, поняла она и ощутила такую боль, как будто получила сильный удар в живот. — Джоан понадобилось привести себя в порядок. Обычно это отнимает около получаса, и я решил пока потанцевать с тобой.

Он даже не дал ей возможности отказаться, хотя впоследствии Мэгги пожалела об этом. Потому что стоило ей попасть в его объятия, как она почувствовала себя словно в запретном для нее раю и поняла, что прежние их отношения не вернутся больше никогда.

Это всего лишь на один танец, подумала Мэгги и, закрыв глаза, отдалась ритму и музыке, руководствуясь скорее чувством, чем рассудком. Сомкнув пальцы на затылке Люка, как будто это было самой естественной вещью на свете, она просто таяла в его объятиях. Ощущение близости их тел почти не давало ей дышать.

Почувствовав, как он внезапно напрягся, Мэгги в экстазе еще крепче обхватила его за шею и получила в ответ недвусмысленный отпор.

— Полегче, Мэгги. Полегче, — повторил с удивлением и укором в голосе и, нахмурясь, разжал руки, сжимающие ее талию. Чары развеялись.

— Люк! — раздался протяжный, чувственный голос с американским акцентом и, отпрянув друг от друга, Люк и Мэгги обнаружили рядом с собой богиню в зеленом, пристально изучающую их своими чудесными глазами цвета плода авокадо. — Ну и ну, Люк, — продолжила она с ядовитой насмешкой в голосе. — Что это такое — похищение младенца? Тебе не кажется, что она несколько молода для тебя, дорогой?

Люк непринужденно рассмеялся и, отойдя от Мэгги, взял сильную, прекрасной формы руку американки и на мгновение поднес ее к своим губам. Этот жест как стилетом пронзил бедное сердце Мэгги.

— Это Мэгги, — с улыбкой сказал Люк, — которую я знал еще совсем девочкой — она моя названная сестра. Правда ведь, Мэгги?

Мэгги покорно кивнула, с трудом удерживаясь от того, чтобы не заскрипеть зубами в бессильной ярости.

— Я хочу, чтобы ты познакомилась с Джоан Дарси, — продолжил Люк.

— 3-здравствуйте, — запинаясь, пробормотала Мэгги, чувствуя себя ужасно глупой.

— Привет, — ответила Джоан, и ее губы скривились в еле заметной насмешке в адрес платья Мэгги, явно пошитого дома. — Дорогой, — промурлыкала она на ухо Люку, — я страшно голодна. Что-то, а может быть и кто-то, развивает во мне невероятный аппетит. — Она непристойно подмигнула Мэгги. — Можем мы что-нибудь поесть?

— Разумеется, можем, — ответил он, и Мэгги увидела, как рука американки по-хозяйски скользнула под пиджак Люка чувственным жестом, просто кричавшим об их сексуальной близости. Мэгги чуть не завопила во весь голос.

— Увидимся позднее, Мэгги, — бросил ей Люк.

Но им так и не удалось больше поговорить, хотя время от времени Мэгги замечала, что Люк наблюдает за ней с другого конца зала с тем же непонятным выражением напряженного любопытства на лице. Зато она увидела, как Джоан украдкой выскользнула на рассвете из его спальни, а рано утром они уехали в большой спешке.

Через несколько недель пришло известие о том, что Люк и Джоан поженились и что у них будет ребенок…

Медленно и неохотно Мэгги вернулась в настоящее и увидела пристально смотрящего на нее с недоуменно поднятыми бровями Люка.

— Что за грустные мысли, Мэгги? — сочувственно, с мягким укором спросил он. — Не поделишься со мной?

Неужели он догадался? Неужели смог по выражению лица понять, что она думает о нем? Неужели она настолько «прозрачна» — или просто он особенно чувствителен ко всему, что касается ее?

Откинув со лба непослушную прядь волос. Мэгги поднялась на ноги. Ей было необходимо уйти отсюда. Слишком много противоречивых чувств будило в ней его присутствие.

— Извини меня, пожалуйста, — вежливо сказала она. — Мне надо пойти вымыть волосы.

— Ты так считаешь? — спросил он. — По мне, так они выглядят прекрасно.

— Недостаточно прекрасно, — холодно возразила Мэгги и, как бы доказывая ему, что она уже не ребенок, добавила: — Сегодня вечером я иду на танцы.

— На танцы? — По выражению его лица можно было подумать, что она собралась лететь в космос.

— Да, на танцы, — подчеркнула она. — Чему ты так удивился, Люк? Здесь, конечно, не Нью-Йорк, но даже тут, в деревне, мы ведем довольно активный образ жизни.

— Что ты говоришь? — пробормотал он, и у Мэгги возникло смутное, но досадное чувство, что он над ней просто насмехается.

 

Глава 2

В спальне Мэгги собрала только что вымытые волосы в пучок на макушке и критически посмотрела на свое отражение в зеркале. Может, так она будет выглядеть более взрослой и искушенной? Нет, вряд ли. Разочарованно вздохнув, девушка нехотя вытащила заколки, и водопад шелковистых прядей упал на обнаженную грудь.

Значит, для того чтобы дать понять Люку Ричмонду, что она уже не та неразумная маленькая школьница, которой он мог командовать как хотел, а взрослая женщина из плоти и крови, надо надеть что-нибудь особенное.

В ее не слишком богатом гардеробе было, однако, все необходимое на большинство случаев жизни, а одно платье, несомненно, должно было произвести фурор на сегодняшней вечеринке. Мэгги влезла в него и оглядела себя в зеркало. Превосходно! Лучше не придумаешь!

Пошитое из черной, с блестками, ткани, плате облегало тело как вторая кожа, доходя примерно до середины бедер. Она натянула полупрозрачные черные колготки, открытые черные лодочки и увлеченно занялась боевой раскраской. Закончив, Мэгги была полностью удовлетворена результатом своего труда. Зеленые с блестками тени хорошо подчеркивали золотистые искорки в глубине ее карих глаз, а розовая губная помада — полноту губ. Подвязывать волосы она не стала, и они струились по спине золотисто-каштановым занавесом.

Единственными украшениями в ее небогатой коллекции были блестящие побрякушки, правда, вышедшие из моды еще в прошлом году. Мэгги нацепила на себя огромные, позвякивающие на ходу серьги и соответствующий им браслет и, вылетев из двери спальни, чуть не столкнулась с выходящим из своей комнаты Люком.

По всей видимости, он только что уложил Лори в постель, потому что был без своего черного кашемирового свитера, а спереди, на серой рубашке, были заметны темные пятна влаги. Вероятно, девочка шалила в ванной, подумала Мэгги, испытав внезапное сожаление, что Люк не попросил ее о помощи.

Он окинул ее неторопливым, изучающим взглядом сержанта, проверяющего экипировку новобранцев, и скривился в полупрезрительной усмешке.

— Да-а, просто нет слов, — язвительно протянул он. — Вот вам и еще один пример представления Мэгги об элегантности в одежде. На сей раз ты напоминаешь куклу, свалившуюся с рождественской елки.

Мэгги с трудом выдавила из себя улыбку.

— Если ты думаешь, что тебе удастся вывести меня из себя, — как можно более непринужденным тоном сказала она, — то, боюсь, напрасно. Люк. Желаю удачи в следующий раз!

Он не обратил внимания на ее слова.

— Так куда ты все-таки собралась, Мэгги? В какую-нибудь дешевую забегаловку со стриптизом, где исполняешь главный номер?

— Можешь оставить свои грязные шуточки при себе! — взвилась она, разъярившись как кошка, которую окатили водой. — Ты абсолютно ничего не понимаешь в женщинах и в том, что им нравится носить.

Он холодно улыбнулся, и в его глазах зажегся огонек вызова.

— Ты так думаешь? — пробормотал он. — Что ж, тогда мне предстоит вывести тебя из этого заблуждения, дорогая Мэгги. Я разбираюсь в женщинах вполне достаточно для того, чтобы дать тебе совет: если даже ты и обладаешь кое-какими достоинствами, лучше всего не выставлять их в такой степени напоказ. Если, конечно, ты не хочешь выглядеть как шлюха.

В ответ весь накопившийся гнев и обида на то, что он уехал из дома и женился на Джоан, прорвались наружу.

— Но Джоан ведь выставляла себя напоказ, разве не так? — выпалила она, вспомнив то платье с совершенно открытой спиной и разрезами по бокам, позволяющими видеть восхитительное тело. И тут же остановилась, сама испугавшись того, что слетело с ее губ. — О, Люк, — виновато начала она. — Извини, я не хотела этого сказать…

Крепко сжав губы, он придвинулся вплотную к ней.

— Нет, ты хотела сказать именно это, — возразил он мягким голосом, в котором, однако, чувствовалась угроза. — Не отпирайся.

Внезапно Мэгги почувствовала, что перед ней стоит не тот Люк, которого она так хорошо шала и помнила — не прежний защитник и герой девичьих грез. И этот новый Люк пугал ее — темный, нависающий над ней как грозовая туча, от него исходило нечто неопределенно-тревожащее, отчего по ее спине пробежал неприятный холодок. Мэгги прокусила губу, чувствуя, что теряет почву под ногами.

— Я не должна была плохо говорить о…

— …О покойнице? — продолжил он.

— Да, — прошептала Мэгги. — Прости меня.

Люк покачал головой.

— Но ведь это правда, Мэгги, а нас учили всегда говорить правду. Джоан действительно выставляла себя напоказ. Она была красива и знала это. Вся ее карьера певицы подразумевала выставление себя напоказ. Но ты ведь не рок-звезда, — закончил он, и его взгляд посуровел. — И полагаю, что твоя одежда не очень подходит для деревенских танцулек. Тебе не кажется, что местные жители не слишком готовы к этому?

На его губах появилась прежняя, хорошо знакомая ей улыбка, но нет, она уже не девочка, нечего ее учить! Мэгги возмущенно поджала губы.

— А по какому праву ты заявился сюда и начинаешь диктовать мне, во что я должна одеваться, а во что нет?

— По какому праву? — Он выглядел непритворно озадаченным, вся жесткость моментально слетела с его лица. — По праву друга, конечно. Я считаю, что мы с тобой друзья, а друзья ведь должны заботиться друг о друге, разве не так?

Мэгги смотрела на него и чувствовала, как ее наполняет грусть. Друзья? Только друзья.

Нет. Они с Люком больше не друзья. С их дружбой что-то случилось, она переросла в нечто иное, гораздо менее невинное… В какой-то момент после крушения ее девичьих грез в ней со зрело другое чувство — непреодолимое желание

Невинные доселе фантазии сменила вполне плотская страсть. Потому что сейчас она смотрела на Люка совсем другими глазами — с полным осознанием его мужской привлекательности, окружающей его ауры ничем не прикрытой сексуальности Мэгги внезапно поймала себя на мысли, что мечтает не просто о том, чтобы поцеловать его, ей хочется лежать рядом с ним обнаженной… чувствовать себя в его крепких объятиях… утонуть в них…

Она вздрогнула и, встретив пристальный взгляд мужчины, постаралась поскорее избавиться от этих смущающе эротических видений.

— А теперь, если твоя маленькая лекция окончена, может быть, ты позволишь мне уйти?

— Не смею тебя задерживать. — Он грустно улыбнулся. — И как ты собираешься добираться до этих… танцев?

— Меня просто-напросто подвезут.

— Подвезут? — Его вопрос звучал так, будто она сказала, что вот-вот на лужайке перед домом должен приземлиться космический корабль.

— Да, подвезут. Ты-то должен помнить, как это делается. Машина подъезжает к дому. Водитель вылезает, открывает перед тобой дверцу. Мэгги залезает внутрь. Машина вж-ж-ик и срывается с места на полной скорости!

— Прекрати нести эту чертову чушь! — рявкнул он.

— А ты не будь столь чертовски самоуверен! — ядовито возразила она, тряхнув головой так резко, что волосы разлетелись во все стороны, но, как это ни было смехотворно, почувствовала себя польщенной его невольным вниманием к этому жесту.

— И кто это собирается тебя подвезти? — вкрадчиво спросил Люк.

Мэгги открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент прозвучал дверной колокольчик.

— Посмотри сам, — с милой улыбкой ответила она и побежала вниз.

— Не премину, — услышала она, когда Люк обогнал ее на лестнице.

Когда Гик Теннер пригласил на деревенскую танцульку не кого-нибудь, а именно ее, Мэгги была, несомненно, польщена — он был гвоздем сезона. И не удивительно. В свои двадцать лет, высокий, с густой белокурой шевелюрой и плечами, на которых могли бы уместиться по меньшей мере две такие, как Мэгги, Гик считался местным красавцем. И Мэгги тоже была согласна с этим. Но ведь приглашение поступило до того, как она узнала о приезде Люка…

Возможно, поэтому, когда хмурый Люк открыл дверь перед ее поклонником, тот внезапно показался ей бледным и незначительным на фоне высокого темноволосого мужчины, фигура которого, казалось, заполняла весь дверной проем. Это было все равно, что сравнить пламя свечи с сиянием маяка.

Каким еще мальчишкой выглядит Гик рядом с Люком, подумала Мэгги. Какое гладкое у него лицо по сравнению с уже покрытым проступившей щетиной подбородком Люка. Гик чувствовал себя явно неуверенно в лучшем своем костюме, а галстук на его шее смотрелся как-то неуместно. Одетый по-домашнему, в джинсы и серую рубаху, Люк выглядел элегантнее, чем Гик при полном параде. Мэгги внезапно остро пожалела о том, что приняла это приглашение на танцы.

— Полагаю, что вы приехали за Мэгги? — спросил Люк.

— Это точно… сэр.

От досады Мэгги даже закрыла глаза. Сэр? О Господи, Гик вел себя с подобострастием средневекового вассала!

— Надеюсь, вы не собираетесь пить? — А это прозвучало скорее как приказ, чем как вопрос, с возмущением отметила про себя Мэгги. Разумеется, он будет пить!

— Н-нет, сэр.

— А к какому времени вы собираетесь доставить ее домой?

Тут Мэгги показалось, что она вот-вот лопнет от злости. Боже милостивый, а теперь он просто тюремный надзиратель!

— Иди садись в машину, Гик, — приказала она. — Я сейчас выйду.

— Но…

— Давай! — твердо сказала Мэгги и, подтолкнув его к двери, с возмущением повернулась к Люку. — Ты действительно считаешь, что, заявившись сюда нежданно-негаданно, имеешь право строить из себя наставника? — яростно спросила она. — Или просто тебе доставило удовольствие, что Гик лебезил перед тобой, как перед важным господином?

Серые глаза Люка сверкнули.

— Ей-богу не понимаю, почему ты поднимаешь из-за этого такой шум, Мэгги? Разве не вполне естественно с моей стороны поинтересоваться, в какое время ты собираешься вернуться домой? Точно такой же вопрос я задал бы, если бы он вез мою мать. Ты ведь знаешь, что в это время года дороги особенно опасны?

О, какая честь для нее — быть приравненной к его матери!

— Гик Теннер — превосходный водитель! — возразила Мэгги, которая никогда раньше не садилась с ним в машину.

— Рад слышать это, — ответил Люк подчеркнуто любезным тоном, в то же время окидывая суровым и многозначительным взглядом почти полностью открытые обозрению ноги Мэгги. — Надеюсь, это не единственное его достоинство?

От прозвучавшего в его голосе намека и от возбуждения, вызванного вниманием Люка к ее ногам, Мэгги покраснела.

— Что за грязный намек!

Он пожал плечами.

— Только для того, кто предпочитает трактовать его именно так. Я мог иметь в виду его умение обращаться… ну, к примеру, с трактором.

— О, разумеется!

— Но ты так и не ответила мне, к какому времени собираешься вернуться домой.

— Танцы кончаются в одиннадцать, — нехотя пояснила Мэгги.

— Прекрасно. Значит, ты должна вернуться где-то к половине двенадцатого. Я тебя дождусь, — добавил он; при виде ее недовольно поджавшегося рта на его лице появилось выражение легкой насмешки. От такой самоуверенности и самодовольства она вся вскипела.

— Тебя не было здесь целую вечность! — возмущенно воскликнула девушка, которая могла бы назвать время его отсутствия с точностью до секунды. — Интересно, каким это образом я умудрилась выжить до сегодняшнего дня без твоей защиты?

Ей показалось, что взгляд Люка немного потеплел.

— Этого я не знаю, Мэгги, — негромко произнес он. — Но собираюсь узнать. Ты совсем не походишь на ту девочку, которую я когда-то знал.

— Разумеется, не похожа! Мне уже восемнадцать!

— Весьма преклонный возраст, — с насмешкой сказал он.

— И я уже не девочка… я… — Мэгги покраснела, но по-прежнему не отрывала от него вызывающего взгляда — пусть только попробует делать из нее посмешище. — Я женщина, — добавила она уже не так уверенно.

Люк тоже пристально смотрел на нее, и сейчас в этих серых глазах не было ни следа насмешки.

— Да, ты права, — тихо ответил он и совсем другим, непонятным, тоном, от которого у Мэгги сжалось сердце, добавил: — Я просто не готов к этому. А теперь мне пора идти к Лори. Желаю приятно провести время, Мэгги. — Но, прежде чем повернуться к лестнице, Люк окинул ее долгим, суровым взглядом, вновь напомнившим Мэгги, сколь грозным он может быть. — И не опаздывай.

Глядя на удаляющегося вверх по лестнице мужчину, Мэгги невольно задержалась взглядом на обтянутых черной джинсовой тканью длинных, стройных ногах, на широких плечах, покрытых мягкой серой тканью рубашки. Подумаешь, «не опаздывай»! Захочет и опоздает! Она не боится его.

Не боится?

Ну, может быть, только немножко. Совсем немножко. Не лучше ли было как-то приноровиться к нему? Не хватало только, чтобы он узнал о том, что она отказалась сдавать экзамены и понятия не имеет о том, чем собирается заняться дальше. Мэгги вздрогнула, представив себе реакцию Люка на подобное известие. Не дай Бог. Ей вовсе не хочется видеть его в ярости — да еще на Рождество.

Но каким образом он сможет об этом узнать? — успокоила она сама себя, надевая теплое пальто и застегиваясь на все пуговицы. Миссис Ричмонд торжественно обещала ей ничего не говорить сыну, а она свои обещания держит. Кроме того, Люк приехал сюда на короткое время, он будет занят ребенком и своими друзьями.

И особенно друзьями женского пола, мрачно подумала Мэгги. Несомненно, что, как только распространится известие о его возвращении, все женщины за много миль вокруг слетятся в дом, как пчелы на мед. В мужчине, самостоятельно заботящемся о своем маленьком ребенке, всегда будет что-то притягательное и романтическое. А если к тому же этот мужчина шести футов ростом, обладает неотразимой внешностью, острым, как бритва, умом и лично нажитым состоянием, сравнимым с состоянием Рокфеллера, — ему, пожалуй, придется приобрести кнут, чтобы управиться с ними.

Поэтому, залезая в старый, побитый автомобиль Гика, Мэгги находилась в прескверном настроении. И оно ничуть не улучшилось при виде появившегося на обычно, гладком, загорелом лице Гика недовольного выражения.

— Почему ты не сказала мне, что он дома? — мрачно пробормотал он, пытаясь завести машину. С третьего раза ему это удалось, и автомобиль двинулся по извилистой дороге.

Мэгги с удивлением повернулась к нему.

— А почему я должна была делать это?

— Сама знаешь, — проворчал Гик.

— Нет, не знаю. Какая мне разница, дома Люк или нет? Он мне не опекун. Он просто сын женщины, у которой работает моя мать.

Гик пожал плечами.

— Теперь мне наверняка придется доставить тебя домой вовремя.

Мэгги нахмурилась.

— Ну и что. Разве ты не собирался сделать это?

Его ровные белые зубы сверкнули в темноте.

— На обратном пути я собирался поехать по старой дороге. Говорят, там прекрасные виды. — Он многозначительно ухмыльнулся. — Может быть, в другой раз. Долго он здесь пробудет?

— Целую вечность, — мгновенно солгала Мэгги, в то же время злясь на себя за огромное облегчение, испытываемое от того, что вмешательство Люка явно охладило воспаленное воображение ее поклонника.

Так ей, по крайней мере, показалось. Но Мэгги никак не могла предположить, что у Гика окажется такая короткая память и он совершенно забудет о том, что ему не рекомендовано пить, и о своем обязательстве вовремя доставить ее домой. Когда она сняла пальто и он увидел ее наряд, глаза Гика чуть не вылезли из орбит. Он немедленно подвел ее к своим друзьям, которых Мэгги никогда раньше не видела. Некоторые из них выглядели вообще подозрительно, и ей не понравилось, как они смотрели на нее: глаза их слишком часто останавливались на ее высокой груди и длинных, стройных ногах. Теперь Мэгги жалела о том, что надела это платье. Почему только она не послушала Люка?

С тревогой следила девушка, как Гик одну за другой проглотил три пинты пива. Когда он пригласил ее на танец, она немедленно согласилась: в конце концов, во время танца он хотя бы не сможет пить. Это оказалось довольно глупо с ее стороны. Если бы она подумала хорошенько, то могла бы догадаться о том, что, оказавшись на площадке, он поведет себя не лучше голодного осьминога.

Чем дольше длился танец, тем более росло беспокойство Мэгги. С той стороны, где сидели его друзья, раздался похабный хохоток, громкие свистки, и рука Гика, скользнув по ее спине, по-хозяйски легла на выпуклость ягодиц.

— Убери руки, — прошипела Мэгги.

Расправив пальцы, он ухватил ее покрепче.

— Да ладно, крошка, на самом деле тебе ведь это нравится.

Испытывая отвращение и не на шутку испуганная, Мэгги попыталась вывернуться из его рук. Но Гик работал на ферме, вздутые узлы мышц свидетельствовали о том, что ему ежедневно приходилось заниматься тяжелой физической работой, поэтому объятия его были слишком крепки, чтобы она могла освободиться без посторонней помощи.

— Просто замечательно. — Он ухмыльнулся. — Попробуй еще раз. Потрись об меня своим прекрасным телом, крошка.

Стараясь не поддаваться панике, Мэгги с омерзением почувствовала: эта борьба возбудила ее партнера, и он прекрасно понимает, что и она догадалась об этом.

— Отпусти меня сейчас же! — потребовала она с ледяной властностью в голосе.

— Слушай, перестань… — Его голос звучал невнятно. — Такая аппетитная штучка, как ты…

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Или я закричу…

— Давай кричи, — пробормотал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Небольшое сопротивление делает это гораздо приятнее. Позднее я все равно заставлю тебя кричать. Просить еще…

Мэгги изо всех сил наступила ему на ногу, но весила она не слишком много, да и туфли были без каблуков, поэтому это не привело к желаемому результату. Тогда она приблизила свои губы к самому его уху и очень медленно, с расстановкой произнесла:

— Если ты не отпустишь меня сию же минуту, я ударю коленом в такое место, что у тебя от боли глаза на лоб вылезут…

К крайнему удивлению Мэгги, Гик тут же отпустил ее. Лихорадочно пошарив вокруг себя взглядом, она схватила свои пальто, сумочку и не чуя под собой ног выскочила из зала на холод декабрьского вечера, инстинктивно стремясь убежать как можно дальше.

Сердце билось как сумасшедшее, прерывистое дыхание вырывалось короткими белыми клубами. С трудом ориентируясь в темноте и пытаясь уверить себя в том, что, должно быть, она повела себя неадекватно ситуации, что Гик просто немного перебрал, увлекся своим ухаживанием, и что, в конце концов, у него на уме не было ничего плохого.

Но в том, как он прижимал ее к себе, было, несомненно, что-то предосудительное, поэтому все эти рассуждения нисколько не успокаивали Мэгги. Впервые в жизни кто-то покусился на ее честь, и она почувствовала себя беззащитной, слабой, впервые столкнулась с грубой, превосходящей, жестокой, угрожающей ей мужской силой, и это девушке совсем не понравилось.

Торопливо двигаясь вдоль улицы, она с трудом удерживалась на покрытом тонким слоем льда тротуаре. Чуть было не столкнувшись с телефонной будкой, Мэгги начала лихорадочно рыться в сумочке в поисках мелочи. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем удалось отыскать нужную монету. Дрожащими пальцами Мэгги набрала номер, на мгновение ей показалось, что аппарат не работает, но тут же, к ее огромному облегчению, в трубке раздалось по-деловому короткое: «Да?»

— Люк… — Мэгги неожиданно разразилась слезами.

— Мэгги!

Она всхлипнула, ожидая от него чего-то вроде короткого допроса, но его не последовало. Вместо этого он только спросил напряженным, но спокойным голосом:

— Где ты?

— Я в… — Она снова всхлипнула.

— Мэгги, ради всего святого, возьми себя в руки и скажи мне, откуда ты звонишь.

— Из… телефонной будки у «Красного Льва».

— Иди в паб…

— Но…

— Немедленно, — приказал он. — И жди меня там.

Мэгги услышала звук положенной трубки и повесила свою, почему-то вдруг показавшуюся ей очень тяжелой. Она взглянула через дорогу, где светились огни украшенного к Рождеству паба «Красный Лев». Умом Мэгги осознавала здравый смысл предложения Люка — гораздо лучше ожидать в теплом помещении, полном людей, чем одной в стоящей на отшибе телефонной будке но в теперешнем состоянии ей меньше всего на свете хотелось встречаться с местными гуляками. Однако не успела она закрыть за собой дверь заведения, как жена хозяина выскочила из-за стойки и обняла ее за плечи пухлой, уютной рукой.

— Пойдемте со мной, дорогая, — решительно сказала она и, пропустив Мэгги за стойку бара, провела ее в дверь, ведущую в жилые помещения хозяев.

Плохо понимая происходящее, Мэгги позволила усадить себя на мягкую софу и послушно отхлебнула глоток до приторности сладкого чая из оказавшейся в руках чашки.

— С вами все в порядке, дорогая? — услышала девушка заботливый женский голос.

Мэгги, молча, кивнула.

— Только что звонил мистер Ричмонд. Сказал, что вы неудачно упали по пути сюда. И что вы должны подождать, пока он не приедет и не заберет вас. — Хозяйка вздохнула. — Вообще-то он говорил недолго. Должно быть, торопился. В нем есть что-то особенное, в мистере Ричмонде, не правда ли? — Что ж, можно сказать и так, подумала Мэгги. — И он дьявольски красив.

— Да, — машинально согласилась Мэгги.

— И всегда был красив. Помню его еще маленьким мальчиком. Как взглянет на вас своими огромными серыми глазами из-под упавшего на лоб чуба… Этот взгляд мог бы лед растопить. — Она взяла из безвольных пальцев девушки пустую чашку и поставила ее на полку буфета. — Ужасно жаль его жену, правда? Была настоящая красавица, верно?

— Да. — Мэгги отвечала как автомат.

— И оставила на его попечение бэби. Можно себе представить, каково ему сейчас. Вряд ли он долго проживет в одиночестве… Ага! — Она склонила голову набок и прислушалась. — Вот, кажется, и он.

Как в тумане, Мэгги услышала приближающийся рев мощного двигателя, без всякого сомнения работающего на пределе своих возможностей, потом снаружи раздался страшный скрип тормозов. Хлопнула входная дверь, раздался звук торопливых шагов, и наконец на пороге комнаты появился Люк — высокий, сильный, властный, с нахмуренными бровями — и оглядел ее с головы до ног, как полицейский — место преступления. Потом, присев перед ней на корточки, он взял ее ледяные ладони в свои теплые, успокаивающие руки.

— С тобой все в порядке? — спросил Люк тихим, но настойчивым голосом.

Мэгги кивнула.

— Точно?

Зубы Мэгги непроизвольно начали выбивать дробь. Тогда он взял ее пальто, накинул его ей на плечи и, застегнув на все пуговицы, помог подняться на ноги.

— Пойдем. — Сейчас голос его прозвучал почти нежно. — Я отвезу тебя домой.

Домой. Это прозвучало чудесно, как будто исполнилась ее давнишняя мечта. Домой с Люком. Мэгги почувствовала, его рука поддерживала ее за плечи, и испытала непреодолимое желание прижаться к нему еще теснее. Люк поблагодарил хозяйку. Запинаясь, Мэгги последовала его Примеру. Затем он вывел ее из паба с таким угрожающим выражением лица, что все встретившие их любопытными взглядами как по команде занялись изучением содержимого своих кружек. Очутившись снаружи, он запихнул ее в большой темно-зеленый «бентли» и сел рядом.

Как только автомобиль тронулся с места, Люк требовательно рявкнул:

— Что произошло? Говори правду, Мэгги.

Девушка проглотила комок в горле.

— Гик слишком много выпил. Ему захотелось покрасоваться перед своими друзьями. Он пригласил меня на танец и… и…

— И что? — Его голос звучал все требовательнее. — Что он сделал?

— Ну позволил себе крепче, чем следовало, обнять меня во время танца. — На словах это прозвучало совсем банально. — Ничего страшного, честное слово.

— Ничего страшного? — недоверчиво переспросил он. — Ничего страшного, говоришь? — Руки, лежащие на руле, сжались в кулаки, он тихо и очень длинно выругался себе под нос. Мэгги была до крайности поражена, никогда раньше она не слышала, чтобы Люк ругался.

За всю дорогу до дома он не произнес больше ни слова, и когда Мэгги рискнула бросить на него взгляд, Люк показался ей суровым, почти жестоким и до невозможности сердитым. Таким сердитым она его тоже никогда не видела.

Мэгги чувствовала себя как последняя дура. Ведь он предупреждал ее, но она не послушала и вышла из дома в наряде, совершенно не подходящем для деревенских танцулек. Платье явно провоцировало, но его действие было направлено на одного, и только одного, человека, только сейчас поняла она. И этот человек сидел сейчас рядом с ней.

— Люк, — рискнула прошептать она, но он многозначительно покачал головой.

— Не сейчас, Мэгги.

Она прикусила губу, мечтая только об одном — поскорее добраться до дома и залезть в постель, как побитая собака в свою конуру.

Они уже подъезжали к Ричмонд-Холлу, когда Мэгги все-таки решилась еще на один вопрос:

— А где Лори?

Его голос немного потеплел.

— Спит. Мать обещала присмотреть за ней. — Машина плавно остановилась, и он вылез, чтобы помочь ей. — Пройдем через задний ход, — тихо сказал он. — Если мать заметит, что ты плакала, то от беспокойства не заснет всю ночь. — Он горько улыбнулся. — Я никогда еще не видел тебя плачущей. Для тебя это не совсем обычно, так ведь, девочка?

Мэгги задумчиво покачала головой. Даже в совсем юном возрасте она выказывала поразительную храбрость и выдержку, — как в тот раз, когда сломала ногу…

Тогда она неудачно упала с дерева во время очередных летних каникул Люка. Она пряталась там от него, на свой детский манер пытаясь отвлечь его от очередной пышной блондинки, которую он пригласил остаться у них на уик-энд. Дерево было высоким, и рентген обнаружил, что перелом очень серьезный. Тогда Мэгги прокусила себе губу до крови, лишь бы Люк не увидел ее плачущей.

До сих пор Мэгги помнила странную улыбку, которую он подарил ей в машине «скорой помощи», когда сопровождал в больницу, его взгляд и слова: «А ты упрямица, верно?»

Люк отпер заднюю дверь дома и снова запер ее за ними.

— Иди ложись в постель, — сказал он. — Я скажу матери, что мы дома, и взгляну на Лори, а потом принесу тебе что-нибудь горячего…

— Не хочу причинять тебе лишних беспокойств. — Мэгги покачала головой.

— Мэгги, — проговорил Люк устало, — неужели ты не понимаешь, что причиняешь мне беспокойство с того самого дня, когда я в первый раз тебя увидел? — И ушел.

Чтобы раздеться, Мэгги понадобилась целая вечность. Ей по-прежнему было холодно, ужасно холодно, поэтому она напялила на себя самую толстую пижаму, которую только смогла отыскать в гардеробе, и как раз залезала в постель, когда в комнату вошел Люк с подносом в руках. Успев разглядеть ее прежде, чем ей удалось скрыться под одеялом, он невольно улыбнулся.

— Сейчас ты не выглядишь такой уж роковой женщиной, — съязвил он, но при виде выражения ее лица мгновенно принял серьезный вид. — Черт побери, — пробормотал Люк, поставил поднос и, присев на край кровати, взял ее руки в свои подобно врачу, успокаивающему пациента. — Извини меня, Мэгги, — тихо сказал он. — После того что случилось сегодня, это было грубой и необдуманной шуткой с моей стороны.

— Нет, это не так! — Мэгги замотала головой так энергично, что ее золотисто-каштановые волосы разлетелись во все стороны. — Это всего лишь правда, чистейшая правда! За то, что произошло сегодня, мне надо винить только себя.

— Винить? — Он недоверчиво прищурился. — О чем, черт побери, ты толкуешь?

— Только о том, что ты был прав, — я была одета неподобающим образом. Вызывающе. И это действительно было глупой попыткой сыграть роль роковой женщины. Платье совсем не подходило к случаю, а наш поселок совершенно не то место, где можно носить такие вещи…

— Нет, нет. — Люк покачал головой. — Выслушай, меня, Мэгги, и выслушай внимательно. Как раз наоборот, неадекватной была именно моя реакция на это платье, и если бы оно было ни ком-то другом, а не на тебе, я только полюбовался бы, ты в нем выглядела просто замечательно. Но тобой мне всегда хочется командовать, и я ничего не могу с этим поделать, так уж ты на меня действуешь.

Он улыбнулся, и сердце ее наполнилось сладкой болью неутоленного желания.

— Платье просто замечательное, — продолжал он. — Ты была права. И видит Бог, тот факт, что ты красива и на тебе надета мини-юбка, отнюдь не дает всякой безмозглой деревенщине права набрасываться на тебя. Подобные аргументы выдвигают иногда на процессах по изнасилованию некоторые ненормальные судьи, утверждающие, что женщина, которая не носит власяницу и не посыпает голову пеплом, «сама напрашивается на это».

Люк внимательно взглянул на ее лицо, все еще в размазанной по нему туши, и внезапно, как будто только что поняв, что держит ее руки, выпустил их.

— Поэтому, ради Бога, не вини себя.

Ты поняла?

— Думаю, что да.

— Мне нужно нечто большее, чем твое «думаю, что да»! — с жаром воскликнул он. — Я хочу, чтобы ты обещала мне, что больше не будешь думать об этом.

Мэгги кивнула. Более настойчивого человека, чем он, найти было трудно!

— Обещаю, — сказала она и, не в силах противиться мягкому сиянию этих серых глаз, улыбнулась.

Он встал, чтобы налить ей питья, которое принес на подносе, и только сейчас Мэгги осознала тот факт, что в ее маленькой девичьей спальне находится мужчина. И мало того, не просто мужчина — Люк!

Вероятно, то, что случилось с ней сегодня, могло бы надолго отвратить ее от мужчин, но этого не произошло. Наблюдая за тем, с какой элегантной грацией Люк расхаживает по комнате, Мэгги чувствовала, как мурашки пробегают от возбуждения по ее телу. До этого она просто осознавала, что чисто внешне Люк исключительно привлекателен, но теперь это ощущение приняло совершенно другой оттенок. В первый раз в жизни она так ясно увидела его физические достоинства.

Мэгги видела крепкие ягодицы, энергичные движения сильных бедер. Люк был олицетворением силы и энергии. Сухощавые, гладкие мышцы, отточенность движений. Представив себе, как она касается его обнаженной кожи, Мэгги задрожала всем телом, инстинктивно понимая, какое это было бы изощренное ощущение — крепкие как камень мышцы под гладкой, шелковистой поверхностью.

Люк протянул ей чашку на блюдце.

— Ты все еще дрожишь, — хмурясь заметил он, и Мэгги поспешила уделить внимание кофе. Ей вовсе не хотелось, чтобы Люк догадался, почему именно она дрожит. Дымящаяся жидкость пахла как-то непривычно; наморщив нос, она взглянула на него вопросительно.

— Там немного бренди, — объяснил он.

— Но я не пью…

— Спиртные напитки? — сухо докончил за нее Люк. — Очень рад слышать это, дорогая. Но сейчас бренди поможет тебе расслабиться и уснуть. Ты до сих пор выглядишь взвинченной.

— Правда? — Взгляд Мэгги метнулся к стоящему на туалетном столике зеркалу, и девушка была неприятно поражена собственным взъерошенным видом. Даже с такого расстояния было видно, что лицо ее бледно, как мел, а размазавшаяся вокруг глаз тушь делала их похожими на два покрытых копотью блюдца.

Она сделала глоток кофе, оно было горьковатым и едким на вкус, но значительно улучшило ее самочувствие, и Мэгги отхлебнула из чашки еще раз.

Люк наблюдал за ней до тех пор, пока чашка не опустела, и только тогда забрал ее.

— Теперь ложись, — сказал он и закутал ее в одеяло с такой заботой, как если бы на ее месте лежала Лори, и Мэгги неожиданно ощутила чувство острой обиды. Ей хотелось, чтобы Люк относился к ней не как к ребенку, а видел в ней то, чем она действительно являлась, — живую, дышащую, теплую женщину из плоти и крови.

Она приоткрыла губы, собираясь поблагодарить Люка, и неожиданно увидела, что его взгляд остановился на них, глаза потемнели, на лице появилось задумчивое выражение, и он тряхнул головой, как будто отгоняя непрошеные мысли.

— Закрой глаза, — тихо сказал Люк, и она послушно опустила ресницы.

Если бы действие происходило в книге или в кино, то мужчина сейчас поцеловал бы ее. Сначала нежно, может быть, даже в лоб. А потом издал бы негромкий нетерпеливый стон, и его губы нашли бы ее шею, потом двинулись бы наверх… неумолимо приближаясь к ее рту…

Его голос прозвучал издалека, а сам он превратился всего лишь в темную тень, смутно вырисовывающуюся в дверном проеме.

— Спокойной ночи, Мэгги, — сказал Люк с какой-то странной интонацией и, выключив верхний свет, выскользнул из комнаты.

 

Глава 3

Когда Мэгги проснулась, было ясное солнечное утро. Голова у нее раскалывалась, в комнате пахло кофе, а одетый с восхитительной небрежностью в самые выцветшие джинсы, которые она могла вообразить, Люк отдергивал оконные занавески. Она закрыла глаза, не зная, что причиняло ей большее беспокойство, — свет или обтянутые материей великолепные ягодицы мужчины.

Вот уж ему-то действительно не следует одевать такие тесные джинсы, подумала девушка.

Шторы раздвинулись еще шире, и проникающий под ресницы слепящий свет заставил ее простонать:

— Ох! Задерни их, Люк, пожалуйста.

— Нет, — безжалостно ответил он.

Мэгги залезла было с головой под пуховое одеяло, но его бесцеремонно сдернули с нее, и она встретилась взглядом с парой насмешливых серых глаз.

— Я чувствую себя ужасно, — пожаловалась Мэгги, расстроившись, что на ней надета эта ужасная пижама, а не что-либо более соблазнительное.

— Ты и выглядишь ужасно.

— Спасибо за комплимент, Люк.

— Не стоит благодарности. — На его губах появилась тень улыбки.

— При твоей вежливости тебе надо было стать дипломатом, — недовольно заметила она.

На этот раз Люк улыбнулся уже по-настоящему.

— Пей свой кофе, — не допускающим возражений тоном приказал он, указав на чашку, стоящую на тумбочке возле постели, подошел к окну и, устроившись на подоконнике, начал разглядывать открывающийся перед ним вид.

Сев на кровати, Мэгги откинула назад лезшие в глаза волосы и отхлебнула глоток кофе.

— Скажи мне, — с любопытством спросила она, — ты всегда всем приказываешь?

— Боюсь, что только тебе одной. — Он повернулся, глаза его сверкнули. — Я командовал тобой, когда ты была еще совсем маленькая, и, кажется, это вошло в привычку. А в чем дело? Тебе это не нравится?

Вся беда как раз была в том, что ей это нравилось.

— Не очень, — солгала она.

— Упрямица, — с шутливым упреком сказал он и, прикрыв глаза, лениво, как кот, потянулся, Мэгги поймала себя на том, что исподтишка наблюдает за ним, завороженная игрой мышц, вызванной этим несложным движением. Его живот был совершенно плоским, узкие бедра опоясывал кожаный ремень, и все же они казались такими длинными, такими мощными!

Если представить их…

Нет. Она не собирается представить себе ничего подобного. Даже без всяких эротических фантазий Мэгги чувствовала сухость во рту, сердце стучало как отбойный молоток. И как она была не права, когда пожалела о том, что ее ночная одежда недостаточно сексуальна. Теперь она возблагодарила Бога за слишком большие по размеру и непривлекательные на вид пижамы, которые носила. Они многое скрывали.

По крайней мере, он остается в полном неведении, что сейчас девушка ощущала медленное, но неуклонное пробуждение сексуального чувства. Ее груди набухли и стали тяжелыми, твердые соски, казалось, распирали толстый материал пижамы. Она испытывала тянущую тупую и одновременно сладкую боль внизу живота.

Щеки Мэгги вспыхнули. Она понимала, что ее мысли вырвались из-под контроля, но не могла не думать о том, что будет, если сильные пальцы Люка начнут ласкать и гладить ее там, в месте сосредоточения этой боли, чтобы та сменилась на… на…

Окончательно смутившись, она отхлебнула слишком большой глоток кофе, обожгла себе рот и только тогда заметила сузившиеся глаза, взгляд которых был устремлен на пышную полноту ее груди. Затем он резко поднялся, и Мэгги внезапно поняла, что не должна сейчас позволять ему уйти. Поэтому она улыбнулась как можно лучезарнее и с облегчением заметила, как непроизвольно расслабились его до этого напряженные плечи.

— Чем ты собираешься сегодня заняться? — Мэгги постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно более непринужденно и по-деловому.

Люк медлил с ответом. Странно, подумала Мэгги. Раньше она никогда не видела его неуверенным. Наконец его решение созрело.

— Мы кое-куда поедем.

— Ты и Лори?

Он покачал головой.

— Нет. Я и ты.

— Я и ты? Поедем? — Фантазия Мэгги грозила разыграться до невообразимых пределов. — Куда?

Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, и девушке показалось, что в душе ее заиграл целый скрипичный оркестр.

— Разве ты забыла, какой завтра день? — поддразнил ее Люк.

— Конечно, не забыла. Только и жду, что мне подарит Санта-Клаус!

— Поэтому мне надо съездить за рождественскими подарками, и я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— А как же Лори?

— Оставлю ее с матерью. Я еще ничего не купил ей и хочу, чтобы это стало сюрпризом. — Он печально улыбнулся. — В довершение ко всему Лори просто нельзя брать в отделы игрушек, она ведет себя там невозможно!

— Но она ведь еще совсем маленькая, Люк!

— И потом, мне нужен твой совет, что купить матери. Ты знаешь, что ей может понравиться. — Он пристально посмотрел на нее. — И если ты будешь вести себя очень хорошо, я даже пообедаю с тобой.

Сердце Мэгги подпрыгнуло, как лосось, идущий на нерест вверх по перекату.

— А если ты тоже будешь вести себя очень хорошо, я, так и быть, соглашусь разделить с тобой обед!

— Ты сможешь собраться за полчаса?

— Конечно, смогу. — Она помолчала, потом вздохнула. Некоторые вещи бывает трудно высказать, но делать это все же приходится… — Люк…

— Не надо, Мэгги. — Он покачал головой. — Если ты насчет вчерашнего…

— Да. Я только хотела сказать тебе, что…

— В этом нет никакой необходимости, — перебил он. — Забудем об этом. — На его лице появилось хмурое выражение. — Не думаю, что твоему дружку придет в голову повторить попытку.

— Он мне не дружок. — Девушка помолчала и добавила: — Во всяком случае, больше не дружок.

— Рад слышать, — ответил Люк, и зажегшийся в его глазах опасный огонек заставил Мэгги продолжить:

— Люк!

— Что еще?

— Люк, ты не собираешься… — Ее глаза округлились. — Не собираешься…

Он нахмурился.

— Не собираюсь что?

— Надавать ему или чего-нибудь в этом роде, — хрипло прошептала она.

— Надавать ему? — Люк закинул голову и громко рассмеялся. — Ей-богу, Мэгги, у тебя необыкновенно живое воображение. Разумеется, я не буду его бить! Если я его ударю, от него мокрое место останется. — Внезапно он помрачнел. — Нет, на первый раз я просто позвонил ему и дал несколько советов на будущее.

Мэгги поежилась. Судя по прозвучавшей в его голосе враждебной нотке, ей ни за что на свете не хотелось бы в это утро побывать на месте Гика Теннера.

Люк открыл дверь.

— Оставляю тебя, чтобы ты смогла переодеться. Поспеши.

Она спустилась в столовую ровно через двадцать минут и обнаружила сидящую на высоком детском стульчике Лори, весь нагрудник которой был заляпан чем-то напоминающим земляничный йогурт. Перед ней сидел Люк, который макал вырезанных из поджаренного хлеба солдатиков в сваренное всмятку яйцо и передавал их дочери. Некоторые солдатики, вероятно, все же попадали ей в рот, но большинство из них валялось на полу.

— Лори, Лори, — с шутливым недовольством выговаривал ей Люк. — Когда же ты научишься вести себя за столом! — Он поднял голову, заметил Мэгги и одобрительно кивнул.

Надо признаться, она весьма тщательно продумала свой наряд, памятуя его вчерашние резкие мечтания, — хотя впоследствии он и взял свои слова обратно, — и решила: будет лучше, если не покажет ему, что вовсе не слоняется целыми днями, стараясь изобразить из себя роковую женщину — Остановившись на черных джинсах и просторном темно-оранжевом свитере, Мэгги заплела волосы в косу на французский манер, с подходящей по цвету оранжевой лентой и, употребив минимум косметики, выглядела теперь совсем юной и невинной.

Жаль только, что я и на самом деле юная и невинная, подумала Мэгги, беря кусок поджаренного хлеба и намазывая его сливовым джемом. Будь я немного старше и опытнее, тогда, может быть, он смотрел бы на меня по-другому, взглядом соблазнителя, а не этим снисходительно-отеческим. Она откусила большой кусок и повернулась, чтобы снова посмотреть, как ест свой завтрак Лори.

Девочка выпучила на нее глаза и что-то проворковала. Мэгги мгновенно умилилась.

— Какая хорошенькая, — сказала она со вздохом.

— Так-то оно так. — Люк поднял голову. — Но будь готова вовремя увернуться, — спокойно предупредил он. — Во всех книгах по воспитанию детей говорится о том, что они должны научиться есть сами, это якобы развивает в них независимость, координацию движений и так далее и тому подобное. Только в этих трактатах не предупреждают, что маленький ребенок способен забросать кусками еды всю комнату! Лори, дорогая, пожалуйста! — протестующе увертывался он, когда маленькая пухлая ручка стала засовывать смоченный яйцом кусок хлеба прямо ему в рот. — Это же твое!

— Па-па! — Лори победно просияла, и смягчившийся Люк послушно съел то, что было ему предложено.

От этой сцены сердце Мэгги дрогнуло. Люк являл собой воплощение женских мечтаний — темноволосый, сильный, могущественный. Однако, по словам его матери, в деловом мире он имел репутацию хладнокровного и не знающего жалости дельца. В нем ощущалась спокойная уверенность человека, хорошо знающего себе цену. Множество женщин почитали за счастье встречаться с ним. И все же… сидящий здесь и играющий со своим ребенком Люк казался ей бесконечно далеким от этого образа крутого, начальственного, пользующегося успехом у женщин бизнесмена. В нем чувствовался неиспользованный запас нежности, что добавляло к его многогранной личности что-то новое.

Счастлива Лори, что у нее есть такой любящий отец, как Люк, с тоской подумала Мэгги. Своего отца она помнила с трудом. После его отъезда в Индию изредка приходили письма, в основном описывающие достоинства очередного найденного им гуру, потом перестали приходить и они. И лишь несколькими годами позднее стало известно, что он умер в каком-то маленьком горном селении — потеряв здоровье и силы, но сохранив свои высокие помыслы.

Люк посадил Лори к себе на колени и старательно вытирал с ее личика остатки еды, которыми она себя разукрасила, а девочка вертелась как угорь, пытаясь ускользнуть от салфетки.

Сиди спокойно, Лори, — повторял он, его голосе не ощущалось ни малейшей надежды на то, что дочь послушается его хотя бы на секунду.

Присев на корточки, Мэгги принялась подбирать с ковра кусочки хлеба.

— Спасибо, — сказал Люк. — Я как раз собирался заняться этим. — Он внимательно наблюл за тем, как она, взяв тряпку, начала вытирать оставшееся на ковре пятнышко яичного желтка, и подняв голову, Мэгги спросила:

— Что-нибудь не так?

— Нет, — медленно ответил он. — Просто большинство женщин — вернее тех женщин, с которыми я был знаком, скорее умерли бы, чем стали подтирать с пола яичный желток в столь ранний час. Они позвали бы прислугу.

Мэгги посмотрела на него сквозь упавшие на глаза волосы.

— Моей матери сейчас нет, так что звать некого, — напомнила она. — Ты это имел в виду?

— Конечно нет. — Глаза Люка сердито сверкнули. — Не говори глупости, Мэгги, — предупредил он. — Не будешь же ты утверждать, что я или моя мать когда-либо относились к твоей матери как к прислуге. Ты отлично знаешь, что вы всегда были для нас членами семьи.

Она виновато взглянула на него.

— Я это знаю. Не понимаю, почему это вырвалось у меня. — Но она понимала — из-за упоминания о других женщинах. — Прости меня, Люк.

— Ничего страшного. — Но взгляд его продолжал оставаться недовольным.

— Может быть, я не возражаю против того, чтобы заниматься физическим трудом в столь ранний час просто потому, что у меня мальчишеские ухватки, — извиняющимся тоном сказала она.

— Мальчишеские ухватки? — переспросил он. — У тебя?

— Ты же всегда так говорил, — ответила девушка, поднимаясь с пола. — Когда я была помладше.

Задумчивый взгляд Люка остановился на ее необычных, золотисто-карих глазах, на пухлых влажных губах, на густых, блестящих волосах, спускающихся ниже роскошных округлостей грудей. И мужчина покачал головой.

— Это было очень давно, девочка, — тихо произнес он. — Сейчас ты совсем не похожа на прежнего сорванца.

Мэгги давно жаждала услышать от него хоть какой-нибудь комплимент, но сейчас он застал ее врасплох. Она отчаянно покраснела, проклиная свою способность краснеть буквально от любого слова, и поспешно бросила поднятые с пола остатки пищи на поднос.

— Мама в маленькой столовой, — сказал Люк, поднимаясь, и Мэгги поняла, что он заметил ее смущение. — Пытается что-нибудь сделать с моей старой игрушечной железной дорогой. Погнала меня на чердак ни свет ни заря и заставила притащить эту рухлядь. Она считает, что игрушки для мальчиков гораздо интереснее, чем игрушки для девочек, и что я должен их купить для Лори. Собственно говоря, когда я сказал ей, что у Лори есть только куклы и ни одной машины, она обвинила меня в том, что я женоненавистник. Женоненавистник! Это я-то!

— А разве это не так, Люк? — спросила она с милой улыбкой.

Он бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Разумеется, нет. Запихивай этот бутерброд к себе в рот, я буду ждать тебя внизу.

— Я не имею привычки запихивать в рот бутерброды!

— А я не женоненавистник!

Их глаза встретились. Последовало короткое, но напряженное молчание, во время которого Мэгги заметила, что Лори с интересом наблюдает за этой сценой и что полные любопытства серые глаза ребенка устремлены на нее.

— Бай-бай, Лори, — смутившись, сказала она, помахав ей рукой, и была очень рада, когда девочка ответила ей неуклюжим жестом.

— Ба-ба! — повторила она, и Люк довольно улыбнулся.

Сердце Мэгги билось как сумасшедшее, но тут, к ее счастью, Люк понес Лори к бабушке. Как прекрасно они смотрятся вместе, не могла не отметить девушка.

Интересно, насколько сильно поразила его смерть жены? Он ясно дал понять, что не желает обсуждать эту тему, но, может быть, это потому, что рана еще слишком свежа и он не хочет бередить ее?

Правда, если не принимать во внимание этот благоприобретенный цинизм, Люк кажется таким же, как и прежде. Возможно, он считает, что не время предаваться горю, когда на руках у тебя малолетняя дочь. Но кто знает, какие муки он испытывает ночью, оказываясь в одиночестве своей спальни?

Ведь более великолепной женщины, чем Джоан Дарси, представить себе просто нельзя. И соревноваться с ней не то чтобы трудно, а просто невозможно, убеждала себя Мэгги. А особенно восемнадцатилетней девушке без всякой специальности, понятия не имеющей, чего она хочет от жизни. Тем более той, к которой он относится «по-братски». Так что пора выкинуть глупые романтические мечты о Люке из головы.

Легче сказать, чем сделать, с грустью подумала она.

Люк поджидая ее в холле, одетый в коричневую кожаную куртку с воротником из овчины, что делало его похожим на киноактера в роли пилота истребителя.

— Ты на изумление пунктуальна, — заметил он, подавая ей пальто.

Опять комплимент. Еще немного — и у нее закружится голова! По крайней мере, на этот раз она умудрилась не покраснеть. Отлично, Мэгги!

— Неужели?

— Угу.

Руки Люка слегка коснулись ее плеч, но даже такого мимолетного прикосновения было достаточно, чтобы она задрожала от возбуждения, а тело ее словно расцвело. Ей нужно быть очень осторожной, сказала себе Мэгги. Никак нельзя допустить, чтобы он догадался о ее чувствах. Ведь Лори сегодня между ними уже не будет. А Люк не из тех мужчин, которым могли бы польстить восторженные чувства малолетней приятельницы, они скорее вызовут у него раздражение.

Мало того. Она должна вести себя вдвойне осторожно, чтобы Люк не заподозрил, что она бросила занятия математикой. В противном случае он действительно взбесится!

Началось все хорошо.

Мэгги не могла отрицать, что ей было приятно проехаться до ближайшего города в самом шикарном автомобиле из всех, в которых она когда-либо сидела. Теперь она знает, как чувствует себя принцесса! Прохожие с любопытством заглядывали в окна. Особенно женщины, с неудовольствием отметила Мэгги, когда потрясающего вида блондинка, мельком заметив властный профиль Люка, обернулась снова и призывно выпятила грудь.

Они припарковались и, купив матери Люка изящные золотые серьги, направились в магазин игрушек.

— Что ж, давай приступим, — сказал он с кривой усмешкой, разглядывая монументальную пирамиду из плюшевых медведей, приветствующую их у входа. — Лори быстро навела бы здесь порядок!

Одетая в плотно облегающий фигуру халат продавщица, заметив Люка, чуть не поставила рекорд мира в беге и, запыхавшись, уставилась на него темно-карими глазами, делавшими ее очень похожими на щенка. Совершенно игнорируя Мэгги, Щенячьи Глаза вперились в Люка как автомобильные фары.

— Доброе утро, — сказала продавщица наигранно любезным тоном. — Может быть, вам нужна помощь… сэр? — проворковала она, яростно хлопая ресницами, совсем как оса, попавшая в банку с джемом крыльями.

Люк казался немного даже раздраженным столь услужливым поведением.

— Нет, спасибо, — ответил он довольно сухо. — У меня уже есть помощница. — И улыбнулся Мэгги.

Мэгги бросила на соперницу победоносный взгляд, казалось, говоривший «Руки прочь!» И когда продавщица, вихляя бедрами, отошла, они со всей ответственностью приступили к покупкам игрушек.

Люк сам немного напоминал мальчишку, получившего полную свободу в кондитерском магазине, подумала она, когда он начал наваливать на тележку одну игрушку за другой.

— Как ты думаешь, ей понравится? — спросил он, держа в руках огромную куклу, которая, казалось, могла не только ходить, пить, мочить пеленки и петь песенки, но и вести светскую беседу!

— Эту куклу следовало бы выбрать в парламент, — съязвила Мэгги. — Она умеет не меньше, чем некоторые политики!

— А как насчет этого. — Люк показал на сверкающую металлическими частями детскую коляску весьма замысловатой конструкции. Взглянув на ценник, Мэгги даже присвистнула. Сама она выбрала три ярко-окрашенных пластмассовых ведерка.

— А может быть, вот это? Она сможет играть с ними и в ванной и в песочнице. Взгляни — одно с носиком, другое — с маленькими дырочками на дне, а третье — самое обыкновенное. И страшно дешево.

— Мэгги, — мягко сказал он. — Мне не нужно беспокоиться о том, сколько что стоит.

— Я это знаю, — сердито ответила она. — Но ты должен подумать, так ли уж это хорошо для Лори.

— Так ли хорошо? — набычась, повторил Люк. — А чем это может быть плохо?

Мэгги решила не обращать внимания на загоревшийся в его глазах огонек. Он ведь сам попросил ее о помощи, так пусть, черт возьми, получает!

— Плохо, когда дети имеют слишком многое. Они становятся избалованными, перестают ценить игрушки, и, в конце концов, те им надоедают.

— А ты стала большой специалисткой по детям, не так ли? — язвительно заметил он.

— Никакая я не специалистка, это зовется простым здравым смыслом. Ты не должен пытаться ничего компенсировать, понимаешь?

— Компенсировать? — переспросил он. — Скажи, будь добра, что именно я пытаюсь компенсировать?

— Отсутствие у Лори матери, — быстро ответила она. — У тебя появляется желание сделать для нее как можно больше. Но это совсем не нужно. Она и так очень любит тебя, разве не понятно? И я просто поразилась, какой из тебя получился прекрасный отец.

На минуту воцарилось напряженное молчание, потом Люк привычным жестом закинул голову и рассмеялся.

— Что ж, спасибо за столь эмоциональное признание, — наконец произнес он и, сверкнув глазами, продолжил: — Знаешь, Мэгги, я только сейчас начинаю понимать, как мне недоставало тебя все это время. Мне еще не встречался человек, который столько противоречил бы мне, как ты.

— Твое самолюбие достаточно сильно, чтобы выдержать немного критики, — простодушно заметила она. — Ну, так что мы будем делать с этими игрушками?

От его улыбки у нее замерло сердце.

— Что ж, если уж ты взялась руководить покупками, так тебе и решать.

— Коляску обязательно оставим, — уверенно начала она. — Кукла тоже подойдет, но не эта говорящая, которой нужно десять тонн батареек. Купи ей простую старомодную куклу, которая ничего сама не умеет делать, это будет развивать у ребенка воображение. И ведерки. И еще вон ту хорошенькую пожарную машину — это докажет твоей матери, что ты не такой уж женоненавистник, каким она тебя считает! Пока будешь платить, я отнесу назад все остальное.

В его глазах, вне всякого сомнения, промелькнул веселый огонек.

— Из тебя получится прекрасный организатор, Мэгги. За обедом ты непременно должна рассказать о том, что собираешься делать после окончания колледжа. Меня в дрожь бросает при мысли, что будет с капитанами нашей индустрии, когда ты окажешься среди них! Мне их просто жаль!

Он пошел расплачиваться, а Мэгги бросило в дрожь от ужаса. Капитаны индустрии, как же! Да они на нее даже не посмотрят. И как повел бы себя Люк, узнай он о том, что ее квалификация не позволит ей получить работу выше служанки, официантки или барменши?

Что ж, значит, он не узнает этого, поклялась она сама себе по дороге к кассе, где Щенячьи Глаза разглядывали кредитную карточку Люка с таким видом, будто это были ключи от рая. Узнать он сможет только в том случае, ели она сама скажет ему, а Мэгги не собиралась делать этого ни под каким видом.

Не нужно было ей пить вино. Ни в коем случае. Потому что после двух бокалов прекрасного шабли Мэгги почувствовала себя на седьмом небе.

Она заказала креветки в чесночном соусе, а потом бифштекс с перцем.

— Оригинальное сочетание, — заметил Люк язвительно, делая свой заказ, — два блюда с экзотическими названиями и с огромным количеством кориандра и корицы.

— А мне все равно, — не смутившись ответила Мэгги. — Вряд ли я когда-нибудь еще получу приглашение на такой обед, поэтому заказала то, что мне действительно нравится.

— Ну, — сухо возразил он, — скоро все пойдет совсем по-другому.

Она замерла, не прожевав куска.

— Что ты хочешь этим сказать.

— Ручаюсь, что, как только ты начнешь учиться в университете или поступишь на работу, тебе придется отбиваться от приглашений на обед.

Это предположение вызывало у Мэгги досаду. Ей не понравилось, что Люк с таким равнодушием говорил о ее возможных будущих знакомствах с другими мужчинами. Вот если бы он ревновал ее, считал, что имеет на нее особые права?!

— Почему ты перестала писать мне? — неожиданно спросил Люк.

Мэгги машинально отхлебнула глоток вина.

— Мне показалось, что этого делать не стоит после твоей женитьбы. Я была не очень уверена, — осторожно добавила она, — понравится ли это Джоан. — Собственно говоря, Мэгги была почти уверена в том, что Джоан это не понравилось бы. Да и не могла же она сказать ему, что сходила с ума от ревности — ведь ее Люк, ее любимый Люк, принадлежал другой женщине.

Он немного помолчал, а потом в первый раз за все это время дал девушке понять, что являла собой его семейная жизнь.

— Может быть, ты поступила правильно, — медленно произнес он, крутя между пальцами ножку своего бокала. — Джоан была собственницей. — Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Но не ревнивой, понимаешь?

Разумеется, Джоан не ревновала его — во всяком случае к ней. Мэгги не могла даже представить себе, чтобы такая блистательная и знаменитая женщина, как Джоан, могла ревновать вообще к кому-либо. Ей не очень хотелось слушать дальше, но женское любопытство превозмогло: хотелось узнать что-либо еще о его семейной жизни.

— Так что из того? — поинтересовалась Мэгги. — Если она не была ревнивой?

Он пожал плечами.

— Просто ей все время необходимо было находиться в центре всеобщего внимания. Она любила чувствовать себя пупом земли, даже в домашней обстановке. Я обнаружил, что таковы почти все артистические натуры, каждый из них полагает, что является самой важной персоной в мире. Без этого обойтись они не могут, и им необходимо, чтобы все остальные были согласны с ними.

Мэгги промолчала, не решаясь высказать свое мнение. Ей не хотелось плохо говорить о покойной, но Джоан производила впечатление женщины эгоистичной, неспособной на самоотречение.

И совершенно не подходящей Люку. Но ее мнение ни в коем случае нельзя было назвать беспристрастным!

В остальном же обед проходил превосходно. Они уже доедали десерт, когда Люк, сам того не желая, все испортил. Мэгги с улыбкой слушала Люка, подшучивающего над ее якобы тощими ногами, когда он неожиданно вытащил из кармана и протянул ей сверток.

Недоуменно моргая, Мэгги отложила ложку и спросила:

— Что там такое?

— Это тебе.

Совершенно сбитая с толку, девушка даже не шевельнулась. Он улыбнулся:

— Мэгги, самый приятный момент при получении подарка — это когда открываешь его.

Она чувствовала себя как ребенок, которому только что сказали, будто Санта-Клауса на самом деле не существует.

— Но Рождество наступит только ночью, — разочарованно протянула она. — Если ты не возражаешь, я подожду.

— Это вовсе не рождественский подарок, глупышка, — спокойно ответил он. — Это подарок на день рождения:

— Но мой день рождения был…

— Знаю, знаю, — прервал он, на этот раз уже несколько раздраженно. — Несколько месяцев назад. Но тогда я не мог преподнести тебе его, мне было совсем не до этого.

— О Боже, Люк… конечно, не до этого. Я совсем не…

— Кроме того, — снова перебил он, — я хотел отдать его тебе лично. Посмотреть на твою реакцию.

Она смотрела на него с бьющимся сердцем.

— Ну, давай же, — настаивал Люк. — Открой его.

Трясущимися руками Мэгги развернула бумагу, под которой обнаружила небольшую черную коробочку. Она открыла крышку.

Внутри был самый замечательный калькулятор из всех, которые она когда-либо видела. Мэгги смотрела на него, не веря своим глазам.

— Это, наверное, самое современное устройство из всех, имеющихся сейчас в продаже, — сказал он, наблюдая за ее реакцией. — Когда ты немного подучишься, то подивишься, как могла обходиться без него.

Но Мэгги по-прежнему сидела как вкопанная, не отрывая глаз от калькулятора. Перед ней лежал подарок, о котором только можно было мечтать, но она не заслуживала его.

Люк нахмурился.

— Я, конечно, знаю, что по традиции девушкам на восемнадцатилетние дарят жемчуг, но ты не обычная девушка, а самый способный математик из всех, которых я встречал, и прибор очень пригодится тебе в будущем.

Мэгги почувствовала себя как невеста, которую неожиданно стошнило прямо перед алтарем. Она подвела всех. Свою мать, мать Люка, его самого. Но больше всего себя.

— О, Люк, — прошептала Мэгги. — Нет.

Люк нахмурился еще сильнее, ничего не понимая.

— Что нет?

Она отчаянно затрясла головой.

— Я не могу принять это.

Люк наконец потерял всякое терпение, недоуменное выражение на его лице сменилось гневным.

— Разумеется, можешь, черт тебя побери. Если тебя беспокоит цена…

— Дело не в цене.

— Тогда в чем же?

— Я просто не имею права принять его.

— Может быть, ты скажешь мне почему? — холодно спросил он.

— Какая разница.

Он сделал знак официанту.

— Я не в настроении решать загадки, Мэгги. И если ты не собираешься отвечать мне, то лучше пойдем отсюда.

На глаза Мэгги навернулись слезы. Ее репутация никогда не плачущей девушки в последнее время терпела крах.

— Потому что я не заслуживаю этого! — в отчаянии выкрикнула она. — Мне совершенно не нужно брать его, он мне не пригодится!

Он взглянул на нее с плохо скрываемым бешенством.

— О чем, черт побери, ты говоришь?

И тут ее как будто прорвало:

— Потому что я бросила школу!

Наступило напряженное молчание.

— Что ты сделала? — переспросил Люк, недоверчиво прищурив глаза, и посуровел лицом, когда она только, молча, кивнула. — И как давно?

— Чуть больше двух месяцев назад. Специальности у меня никакой нет, так что подрабатываю, где могу. Твоя мать платит мне за то, что я замещаю маму, пока сестра не родит ребенка. Мы же не ожидали тебя к Рождеству. Ты не должен был этого знать.

— Ну еще бы. — Люк вновь замолчал, переваривая услышанное, потом поднялся. — Вставай, — холодно скомандовал он. — Мы уходим.

 

Глава 4

Никогда еще Мэгги не видела Люка в такой ярости… Вчерашний его гнев по поводу поведения пьяного Гика не шел ни в какое сравнение с теперешним угрюмо-разъяренным состоянием. С окаменевшим лицом, одной рукой крепко ухватив Мэгги под локоть, а другой держа несостоявшийся подарок, он провел ее по холодным декабрьским улицам городка к автомобильной стоянке.

Люк не произнес ни слова, пока они не уселись на мягкие кожаные сиденья «бентли», и только тогда повернулся к Мэгги. Глаза его сверкали холодным огнем.

— Ну, — произнес он сдавленным от сдерживаемого гнева голосом. — Пора бы тебе объясниться.

В душе Мэгги вспыхнул последний очаг сопротивления.

— Я не обязана ничего объяснять тебе, Люк Ричмонд, ты мне не господин!

— Я хочу знать, — сказал он, подчеркнуто игнорируя ее протест, — почему ты, с твоими-то способностями, оказалась в столь незавидном положении.

Мэгги чуть не задохнулась от возмущения, потому что его обвинение в ее адрес невольно задевало и ее мать тоже.

— Знаешь ли, нет ничего плохого в том, что человек следит за домом или готовит пищу, — упрямо возразила она. — Моя мать столько лет занимается этим.

— Это я и без тебя знаю! — взорвался он, — и его тщательно сдерживаемый гнев выплеснулся наружу. — Но она оказалась совсем в другой жизненной ситуации. Рано вышла замуж. И когда твой отец покинул вас, она, имея двоих детей на руках, оказалась просто вынужденной принять эту работу, у нее не было альтернативы. Твоя мать вполне счастлива, но ты ведь не так наивна и не можешь не понимать, что, доведись ей в полной мере использовать свои возможности, она получила бы от жизни гораздо большее удовлетворение. И ты и я знаем, как высоки умственные способности. Что, впрочем, я раньше предполагал и в тебе. Боже мой, и что же она сказала, когда ты преподнесла ей этот сюрприз, Мэгги? Неужели не пыталась отговорить тебя?

— Еще как пыталась, — призналась Мэгги и добавила с вызовом: — И твоя мать тоже. Но я не поддалась ни на какие уговоры.

— А почему не сообщили мне, — спросил он так мрачно, что Мэгги даже поежилась.

Да потому что сама не рискнула и не позволила миссис Ричмонд сделать это, ибо знала: Люк — единственный человек, способный ее отговорить.

— Ты знаешь почему, — тихо ответила Мэгги.

— Знаю, — с суровым видом согласился он. — Потому что я выбил бы из твоей головы эту дурь.

— Ты не смог бы заставить меня остаться там, — возразила она.

— Ты так думаешь? — Люк бросил на нее уничтожающий взгляд и задумчиво забарабанил пальцами по рулевому колесу. После долгой паузы он вновь поднял на нее холодный взгляд. — А что именно толкнуло тебя на этот самоубийственный поступок? В чем дело, Мэгги? Понадобились деньги на одежду, чтобы можно было ходить на дискотеки с типами вроде этого Теннера, так что ли? Неужели ты пожертвовала карьерой ради легких денег?

— Разумеется, нет! — гневно воскликнула она. — Неужели тебе неизвестно, что подобная работа — отнюдь не самая высокооплачиваемая в мире. Да нет, откуда тебе это знать, Люк Ричмонд! Реальная жизнь тебя просто-напросто не касается, ведь так? Живешь в своей башне из слоновой кости…

— У меня в Нью-Йорке пентхаус, — хладнокровно заметил Люк.

— Какая разница.

— Не умничай! — отрезал он.

— Но я ведь не умна, так ведь? — резко возразила она. — Если бы я была умна, то тогда ни в коем случае не совершила этот, цитирую: «самоубийственный поступок», конец цитаты. И не оказалась бы, цитирую: «в столь незавидном положении», конец цитаты.

Люк оставался невозмутим.

— Мне все же хотелось бы услышать причину, — настаивал он.

— Она придется тебе не по вкусу.

— Позволь мне судить самому.

— Ну что ж, скажу! Я ушла потому, что… мне… это не нравилось, — произнесла она медленно и неохотно.

— Не нравилось что? Школа?

Мэгги покачала головой.

— Собственно говоря, и школа тоже, но это было не главной причиной.

— Тогда что же? Твои занятия математикой?

Мэгги тяжело вздохнула.

— О, Люк, неужели ты не понимаешь?

— Хочу понять, — ответил он, глядя на нее холодными, как осколки льда, глазами. — Но ты не даешь мне возможности.

Мэгги постаралась выразить свои чувства словами.

— С детских лет, — начала она, — у меня были способности к математике.

Он покачал головой.

— Нет, не просто способности, Мэгги, — поправил он ее. — Талант. Несомненный талант. Тут, знаешь ли, есть кое-какая разница.

— Разумеется, знаю, но это только ухудшает положение.

Люк нахмурился, никогда еще она не видела его таким озадаченным.

— Ухудшает положение?

Она опять вздохнула.

— Это давит на человека, Люк. Когда ты обнаруживаешь в себе какой-нибудь дар — все равно какой, — это действует на других возбуждающе. Помнишь, как это действовало на тебя самого?

— Конечно, помню, — ответил он.

Мэгги тоже хорошо помнила, как он предлагал ей задачи, радуясь и в то же время немного раздражаясь от того, с какой легкостью она их решала, а порой, используя врожденное логическое мышление, и превосходила даже его!

— Мой учитель математики прямо из кожи вон лез, — продолжила она. — Каждый раз, когда я возвращалась с очередной наградой или с предложением стипендии, он радовался больше, чем я сама! Иногда мне даже казалось, что он ждет от меня того, что не удалось ему самому.

— Но это вполне в порядке вещей, Мэгги, — сказал он несколько смягчившимся тоном. — Само собой разумеется, что талантливый ученик возбуждает в учителях энтузиазм. Им хочется опекать, направлять их.

Мэгги тяжело вздохнула, ей очень хотелось, чтобы он понял ее чувства, осознал, что не просто глупая выходка с ее стороны.

— Знаю. Энтузиазм я еще могла бы пережить, даже синдром вундеркинда. Но дело в том, что я возненавидела саму математику. Если у тебя что-то получается лучше других, это еще не означает, что ты обязательно должен любить это, неужели тебе не понятно? Будущее представилось мне в самом мрачном свете. Всю жизнь заниматься тем, к чему питаешь отвращение! А он уже обсуждал с директором школы мое стипендиатство в Оксфорде. Им даже в голову не приходило, что я могу не получить его.

— Разумеется, не приходило. — Пальцы Люка перестали выбивать дробь на рулевом колесе машины. — Всем было совершенно очевидно, что ты туда попадешь.

— Но я не хотела попадать туда! Мысль о том, что придется целых три года изучать предмет, ставший для меня ненавистным, просто ужасала. Но я знала, как сильно разочарую всех остальных. Груз ответственности давил на меня, заставлял чувствовать себя несчастной, и вскоре я обнаружила, что с трудом справляюсь с заданиями, — такого со мной не было никогда. Эти переживания не давали мне спать ночами. В конце концов, ощущение возможной неудачи, боязнь действительно разочаровать других людей стали слишком сильными, чтобы их можно было терпеть дальше. И мне показалось, что легче будет убежать от всего этого.

Люк машинально запустил руку в свою густую шевелюру, основательно растрепав волосы, и Мэгги до боли в сердце захотелось пригладить их.

— И как долго это у тебя длилось? — спросил он.

Девушка пожала плечами.

— Год. Может быть, чуть больше.

— Тогда почему же, черт побери, ты не поговорила об этом с кем-нибудь, кто мог бы понять твои чувства?

— Мне не с кем было говорить.

— Но ведь был же я!

Мэгги покачала головой.

— Нет, Люк, тебя не было. Ты был далеко. И что мне, по-твоему, следовало сделать? Позвонить тебе, попросить денег на билет и заявиться в Нью-Йорк? Могу себе представить реакцию Джоан. — Она помолчала, но потом, взглянув ему прямо в глаза, уверенно заявила: — Я ей не понравилась.

— Да. — Люк кивнул головой. — Я это знаю, — добавил он тихо, и Мэгги показалось, что в его голосе прозвучало смущение. Интересно, рассмеялся бы он, если бы у нее хватило смелости сказать, что их близость друг к другу вызывала у его жены ревность. — Но с другой стороны, — продолжил он, — ставка была так высока, что она поняла бы твое желание поговорить со мной.

— Нет, не поняла бы, — горячо возразила Мэгги. — Разве ты не знаешь, Люк, что семья — это самостоятельная ячейка общества? Что когда люди женятся, между ними и остальным миром появляется нечто вроде стеклянной стены. Ты можешь видеть их, но войти к ним нельзя. Они отделяются от всего мира.

Он бросил на Мэгги взгляд, приведший ее в смущение.

— Ты действительно так думаешь? Тогда твои представления о замужестве весьма идеалистичны, Мэгги, — грустно промолвил он. — А если это действительно так, то советую тебе никогда не выходить замуж — иначе ты рискуешь разочароваться.

Горечь, прозвучавшая в его голосе, поразила девушку.

— Так кто же из нас легкомысленный?

Люк словно не слышал ее вопроса.

— И все же ты должна была прилететь и поговорить со мной. Я все уладил бы! — с жаром воскликнул он. — Ты для меня как…

— Нет! — поспешно перебила Мэгги. — Только не говори мне, что я для тебя как сестра, Люк. Я не сестра твоя и никогда ею не была, — тихо добавила она.

— Я знаю это, — сказал он внезапно охрипшим голосом. — Я собирался сказать, что ты всегда была моим лучшим другом.

Это самое обыкновенное заявление значило для нее больше, чем все слова в мире.

— О, Люк, — неуверенно прошептала Мэгги тоном, слишком похожим на мольбу, но не продолжила — просто не смогла этого сделать, потому что еще немного — и она призналась бы, как сильно любит его…

Он молча глядел на ее дрожащие губы, во взгляде серых глаз появилось какое-то непонятное выражение. Мэгги почувствовала, что краснеет, на какое-то мгновение ей показалось, что сейчас он наклонит свою темноволосую голову и поцелует ее. Тело сразу расслабилось, губы девушки раскрылись, соски мгновенно напряглись от чувственного возбуждения.

Люк взглянул на ее вспыхнувшие щеки, сияющие глаза, на мягкие, полуоткрытые губы и, кажется, пришел наконец к какому-то решению.

Еле заметно покачав головой, Люк отвернулся и резким, сердитым движением вставил ключ в замок зажигания.

— Пристегни ремень, — раздался короткий приказ, машина с ревом рванула вперед и с необычной скоростью помчалась по узким деревенским улочкам, но Мэгги не могла не заметить, что костяшки его пальцев по-прежнему оставались белыми, он ухватился за руль, как утопающий цепляется за брошенную ему веревку.

Подъехали к дому. Люк даже не побеспокоился о том, чтобы открыть перед ней дверцу машины, а, выскочив из «бентли», быстро зашагал по покрытой гравием дорожке ко входу в особняк.

Закрывая за собой входную дверь, Мэгги услышала доносящиеся из гостиной звуки сердитых голосов, и ей не надо было слышать свое имя, чтобы понять, о чем они там говорят. Удрученная, она сняла пальто, повесила его на вешалку и, чувствуя себя усталой и больной, решила подняться в свою комнату. Лучше бы не встречаться с Люком, пока он немного не остынет.

Раздался звук шагов, и из гостиной, драматически воздев глаза к небу, появилась миссис Ричмонд.

— Ты все-таки сказала ему, — осуждающе промолвила она приблизившись.

— Я не могла удержаться, — ответила Мэгги, беспомощно пожав плечами. — Он купил мне замечательный калькулятор.

— Понятно, — вздохнула миссис Ричмонд. — Я же говорила тебе, дорогая, — рано или поздно ему все станет известно. И мы с тобой достаточно хорошо знаем, что он очень не любит, когда от него что-то скрывают.

— Вы хотите сказать, что Люк любит руководить, — ядовито заметила Мэгги. — Он просто должен быть во главе всего, не так ли?

— Что ж, и это тоже, — ответила миссис Ричмонд, слегка улыбнувшись. — Боюсь, что эту привычку он унаследовал от отца. Правда, Люк всегда обладал сильной волей, даже когда был еще совсем ребенком.

— Так, значит, мы должны просто-напросто сидеть тихо и позволять ему командовать нами! — воскликнула Мэгги. — Почему, черт возьми, мы ведем себя так, будто боимся его?

— Не то чтобы боимся, — неуверенно возразила миссис Барбара. — Мне всегда казалось, что он прирожденный лидер. Ну, знаешь, как это бывает — ты можешь любить, уважать, даже обожать их, но они производят столь значительное впечатление, что иногда тебя просто бросает в дрожь.

— Не хочу ничего слышать о лидерах! — с чувством ответила Мэгги. — Я иду к себе наверх…

— Нет, не пойдешь! — последовало вкрадчивое, но непреклонное возражение, заставившее обернуться на донесшийся из гостиной глубокий, бархатистый голос Люка. В этот момент он сам появился в дверях, держа на руках играющую с ним Лори, но его глаза, смотрящие на Мэгги поверх головки девочки, были холодны как лед. По ее спине пробежали мурашки, как будто сейчас ее должны были вести на казнь.

— Ну ладно, я пошла! — сказала миссис Ричмонд, взглянув по очереди на каждого из них, и начала торопливо подниматься по лестнице. — Я уже слишком стара для фейерверков!

Люк бросил на Мэгги еще один ледяной взгляд.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — начал он.

— Что ты увольняешь меня? — с насмешкой спросила она. — Но не можешь же ты сделать это в рождественский вечер… Или…

— Не дерзи мне, черт побери! — отрезал он.

— А почему бы и нет? Тебе же можно!

— У меня есть на это все права! — взорвался Люк.

— …или я должна буду отдирать пол в подвале в качестве наказания? — не унималась девушка.

— Мэгги! — угрожающе произнес Люк.

Она посмотрела на него с вызовом.

— Что?

Его губы слегка скривились; если бы это был не он, Мэгги могла бы принять это за начало улыбки. Но Люк был слишком высокомерен, чтобы позволять чувству юмора мешать ему показывать свою власть.

— Ты абсолютно несносна, известно тебе это? — спросил он.

— Па-па! — пискнула Лори, вцепляясь в его черную шевелюру.

Люк молча смотрел на дочь, пока на его губах не появилась невольная улыбка, потом тяжело вздохнул и вновь перевел взгляд на Мэгги.

— Ради Бога, давай прекратим это препирательство, — нетерпеливо произнес он.

Их глаза задержались друг на друге.

— Не хочешь ли ты сказать, что милостиво прощаешь меня за мой самовольный поступок? — ехидно поинтересовалась она.

— Отнюдь нет, — ответил он ледяным тоном. — Но Лори это не нравится. — И мне тоже, внезапно подумала Мэгги. С тех пор как Люк вновь переступил порог дома, они беспрестанно ссорятся. — Ну так что — хватит? — переспросил он тоном, не допускающим возражений.

— Хватит, — согласилась Мэгги, сделав Лори гримасу, от которой та залилась смехом. — До тех пор, пока ты снова не вздумаешь пилить меня.

Его глаза сверкнули, как блик солнца на поверхности зимнего моря.

— Ладно.

Она посмотрела на него с подозрением.

— Ты хочешь сказать, что согласен? Точно?

Люк услышал прозвучавшее в ее голосе сомнение, и в его голосе появилась насмешливая нотка.

— Точно, — мягко подтвердил он. — Что сделано, то сделано. В конце концов, теперь нам нужно подумать о том, как исправить ситуацию.

— Я тебя не понимаю, — с беспокойством сказала девушка.

— Не стоит забивать этим свою маленькую головку, — сказал он таким безапелляционным тоном, как будто разговаривал с полной идиоткой. Возмущенная Мэгги уже было открыла рот, чтобы ответить, но вовремя поняла, что рискует попасть в очередную ловушку, поэтому только улыбнулась в ответ.

Люк заметил ее нерешительность и частичную капитуляцию, и в его глазах сверкнул довольный огонек.

— Отлично. Значит, договорились, — сказал он. — А теперь хочу попросить тебя об одолжении.

Она удивленно подняла брови.

— Неужели?

— Не сможешь ли ты сегодня отвести Лори на прогулку? — неожиданно спросил он. — Ей нужно подышать свежим воздухом, а мне необходимо сделать несколько деловых звонков. Не хочется опять просить мать — дети в таком возрасте могут быть очень утомительны.

— О, конечно. Я хочу сказать, с удовольствием, — запинаясь, сказала Мэгги, до смешного польщенная и странно пораженная тем, что он считает возможным доверить заботу о своей обожаемой дочери. — Но пойдет ли она со мной? — обеспокоенно продолжила она. — Она ведь почти не знает меня.

— Поверь мне, что одно только слово «прогулка» сотворит настоящее чудо. — Люк склонил голову и вопросительно посмотрел на дочь. — Лори хочет на прогулку? Пойдешь с Мэгги. — И он указал пальцем в ее направлении. — Посмотреть на му-му.

Малышка взглянула сперва на отца, потом на девушку.

— Мэг-ги… — серьезно повторила она.

Мэгги разразилась звонким смехом.

— Я с удовольствием возьму ее с собой, только мне мало что известно о детях. Собственно говоря, я о них почти ничего не знаю.

Он покачал головой.

— Это не так уж трудно, ты скоро научишься. Она поела и переодета в сухое. Только следи за тем, чтобы она не снимала варежки, сегодня очень холодный ветер.

Мэгги смотрела, как его ласковые руки одели Лори в яркий, отделанный красным комбинезончик, вельветовые башмачки и шерстяную шапочку с подходящими по цвету рукавичками. Затем отец посадил девочку в коляску.

— Пока, дорогая, — с нежностью сказал он. — Не хочешь поцеловать папу?

Лори надула губки и чмокнула его в губы. Поцелуй его за меня, Лори, подумала Мэгги и тут же испугалась — не отразилась ли эта мысль на ее лице, потому что, надевая свое слегка потрепанное пальто, поймала на себе внимательный взгляд Люка.

— Деревенский магазинчик открыт все Рождество, — сказала Мэгги. — Я могу повести ее туда и угостить чаем и булочкой с изюмом, ты не против?

Он кивнул.

— Прекрасно. Но ей понадобится нагрудник, подожди, я сейчас принесу его.

Мэгги не слышала, как он вернулся, она была слишком увлечена игрой с Лори. Девочка агукала и пускала пузыри, когда внезапно девушка уголком глаза заметила какое-то движение. Она выпрямилась и увидела Люка, смотрящего на нее с загадочным выражением на лице. В это мгновение ей показалось, что он смотрел… почти с тоской.

Нет. Мэгги немедленно отмела эту мысль. Тоска подразумевала душевную ранимость, а Люка можно было назвать каким угодно, только не ранимым.

— Спасибо, Мэгги, — сказал он, протягивая ей нагрудник.

Он опять обращался с ней ласково. За эту перемену ему можно было извинить все предыдущее поведение! Мэгги решила попытать счастья.

— Так, значит, все забыто и прощено, правда, Люк? Я имею в виду мой уход из школы. — И она испробовала на нем самую очаровательную из своих улыбок.

— Конечно, прощено, — решительно ответил он. — Но не забыто. Мы обсудим это позднее. — И он открыл перед ней входную дверь.

Он мне не хозяин, сердито думала Мэгги, осторожно спуская коляску по ступенькам и толкая ее по подмерзшей дорожке. И я не боюсь тебя, Люк Ричмонд! Может быть, если повторять достаточно часто, она действительно поверит в это…

 

Глава 5

Мэгги толкала перед собой коляску и с удовольствием слушала лепет Лори. Она рассказывала девочке обо всем, что они видели вокруг, чувствуя себя немного неловко, когда, следуя примеру Люка, приходилось говорить «гав-гав» вместо «собака» и «му-му» вместо «корова». Но, если судить по радостному хихиканью девочки, было очевидно — Лори все отлично понимала.

Они выпили чаю в деревенском магазинчике, вернее Лори выпила. Пока Мэгги ловила летящие в нее куски булочки с корицей, ее чай совершенно остыл. Потом она купила девочке книжку с яркими цветными изображениями домашних животных, и к тому времени, когда они вернулись в Ричмонд-Холл, лица обеих сияли и раскраснелись от мороза.

Держа на руках ребенка, крепко сжимавшего книжку и размахивающего ею как флагом, Мэгги вошла в дом и услышала доносящиеся из гостиной голоса. Но уловив звук ее шагов, Люк и его мать сразу прекратили разговор. Не надо было быть ясновидящим, чтобы понять, о ком они говорили.

Мэгги вопросительно посмотрела в глаза Люка, наблюдающего за тем, как она нянчится с его ребенком, и удивилась отразившейся на его лице гамме сильных и незнакомых ей эмоций, исчезнувших, впрочем, так же быстро, как и появившихся. Миссис Ричмонд, перед тем как встать, чтобы принять у Мэгги девочку, бросила на сына пристальный взгляд.

— Иди к бабушке, Лори, — сказала она. — А ты садись, Мэгги, — быстро добавила она, беря на руки сразу начавшую вырываться малышку. — Ты, должно быть, устала — вас долго не было. Мы с Люком только что обсуждали завтрашний прием. Правда, дорогой?

Лицо Люка было непроницаемым.

— Да, — коротко подтвердил он.

— Естественно, что после того, как прошел слух о возвращении Люка, число желающих получить приглашение выросло неимоверно, — сухо заметила миссис Ричмонд. — Телефон звонит весь день, не переставая.

Люк болезненно поморщился.

— Неужели этот несчастный прием так уж необходим?

— Но я всегда приглашаю гостей выпить в рождественское утро, — светским тоном ответила миссис Ричмонд. — Они к этому привыкли.

— Это вовсе не ответ на мой вопрос, — проворчал он и многозначительно посмотрел на мать.

— О! — непонятно почему воскликнула миссис Барбара, затем добавила: — Я отнесу Лори наверх и переодену ее, да Люк?

У Мэгги создалось странное впечатление отрепетированности разворачивающейся перед ней сцены.

— Это будет просто замечательно, если ты, конечно, не возражаешь, — вежливо улыбнувшись, ответил он.

В прекрасных серых глазах миссис Ричмонд появился оттенок грусти.

— Возражаю? Разумеется, я не возражаю, Люк. Она же моя внучка. Я и так ее почти не вижу, а когда вы уедете, у меня вообще не будет этой возможности, не так ли? — Она резко повернулась и вышла из комнаты, унеся с собой девочку.

— Уедете? — машинально повторила Мэгги, чувствуя, как у нее дрогнуло сердце. Люк пробыл дома только один день, а она уже не могла представить себе жизни без него. — В чем дело? Вы уезжаете?

Люк поднялся, чтобы предложить ей кресло, взгляд его при этом был совершенно бесстрастным.

— Да я уезжаю, — осторожно сказал он. — Но только в Лондон.

— В Лондон! — воскликнула Мэгги. — Когда?

— Примерно через неделю.

— Так скоро.

Его глаза сузились.

— Я и не собирался пробыть здесь больше недели. — Он замолчал, налил чашку чая и передал ей, но Мэгги даже не почувствовала его вкуса. — Единственное, чего я не решил, — продолжил он неторопливо и взглянул на нее так, что его глаза вдруг показались ей похожими на два кусочка льда, — так это, что мне делать с тобой, Мэгги?

Она чувствовала себя неразвернутым рождественским подарком, который никому не нужен.

— Я могу сама позаботиться о себе, — сказала она тихо. — И мне не нужно, чтобы ты изображал мою няньку.

— А мне кажется, что нужно, — отрезал он, и Мэгги удивила прозвучавшая в его голосе свирепость. — Кто-то же должен вбить в твою голову хоть немного здравого смысла.

— Но почему именно ты? — язвительно поинтересовалась она. — Потому что ты такой умный и умудренный опытом? И такой неотразимый, конечно?

— А кто же еще? — мягко парировал он. — Ведь теперь совершенно ясно, что и моя и твоя мать, равно как и твои наставники, оказались не способными повлиять на тебя.

Она посмотрела на него с недоумением.

— Но ты не можешь заставить меня делать то, что кажется правильным тебе, Люк!

— Разумеется, могу, Мэгги, — негромко, но твердо произнес он. — И более того — я сделаю это.

Услышав эти преисполненные неслыханного самомнения слова, Мэгги в ярости чуть не бросилась на него с кулаками. Она открыла было рот, собираясь возразить, но он, мотнув головой, остановил ее.

— Потому что если ты будешь и дальше продолжать в том же духе, боюсь, это окончится разочарованием в жизни…

— Не будь так чертовски напыщен! Кончай эту мелодраму!

— И я не собираюсь позволить, чтобы это случилось, — продолжил он, как будто она ничего не сказала.

Что-то в твердой уверенности, с которой он говорил, приводило ее в ярость, это было несомненно. Но не было ли в этой настырности, с которой он собрался вторгнуться в ее жизнь, чего-то уютно-надежного? Того, чего она подсознательно желала? Точнее кого-то, кто мог бы защитить ее, позаботиться о ней? И не просто кого-нибудь. А именно его, Люка.

Откинувшись на спинку кресла, Мэгги остолбенело смотрела на него.

— Ты что, собираешься взмахнуть своей волшебной палочкой, да? — спросила она. — Сделать так, чтобы я снова полюбила математику? Чтобы я вернулась в школу и сразу вышла на первое место по успеваемости? И получила кучу наград, чтобы осчастливить тебя и всех остальных?

— Ничего подобного. — Люк кинул на нее проницательный взгляд. — Если бы у меня действительно была волшебная палочка, то, уверяю тебя, Мэгги Десмонд, я употребил бы ее для того, чтобы вычеркнуть тебя из своей жизни.

— Ты не одинок в своем желании! — в бешенстве солгала она, чувствуя, как загорелись ее щеки от прозвучавшего в его голосе холода.

Он, казалось, пропустил ее слова мимо ушей.

— Но такой возможности, к несчастью, просто не существует, как и всех прочих перечисленных тобой. Прежде всего, я просто не могу представить, как ты возвращаешься в школу.

Что ж, и то хорошо.

— Почему же? — спросила она, любопытствуя, откуда берется его убежденность.

— Почему? — Он невольно рассмеялся и окинул ее откровенным взглядом. — Ты этого не знаешь, Мэгги? Действительно не знаешь? — Она отрицательно покачала головой. Люк тяжело вздохнул. — Чтобы получить ответ, тебе достаточно только посмотреть на себя в зеркало. Ты уже не школьница. Отнюдь не школьница, — добавил он.

Интересно, какой она ему представляется? Привлекательной? Ведь что-то должно было заставить так яростно биться маленькую жилку на его щеке. Она понимала, что ее волосы растрепаны после прогулки, а щеки горят, но Люк мог и не обратить на это внимания.

Его глаза как бы неохотно, словно что-то 'заставляло его сделать это, скользнули по ее телу, надолго задержавшись на округлостях высоких грудей, контрастирующих с плавными линиями стройных бедер и длинных ног.

От какого-то непонятного, внушающего некоторый страх возбуждения Мэгги бросило в дрожь. Она совсем не возражала против того, чтобы Люк смотрел на нее так, нисколько. Собственно говоря, это даже доставляло ей наслаждение. Потому что его оценивающий взгляд не оскорблял ее чувств. В нем не было ничего обидного, не в пример наглому интересу парней вчера вечером на танцах.

Мэгги грелась в его взгляде, как кот в лучах солнца. Она была не столь глупа, чтобы не заметить в его глазах искру несомненного интереса. Даже не просто искру. На какое-то мгновение в глубине этих удивительных глаз, сейчас потемневших как штормовое небо, с темными, как грозовая туча зрачками, загорелся огонь.

Он желает меня, возликовала она, пьянея от этого впервые обретенного чувства собственной власти. Он действительно желает меня!

Сегодня утром, в машине, Люку явно хотелось поцеловать ее, инстинкт говорил ей это совершенно определенно. Но сейчас его взгляд был необычно напряженным, губы плотно сжаты. Люк, наверное, не понимает этого, подсказал ей тот же инстинкт, но начинает желать большего, чем просто поцелуй. Ему хотелось заняться с ней любовью.

Она почувствовала комок в горле и мгновенно вернулась к реальности, изумленная и одновременно напуганная перспективой того, что ее годами вынашиваемые волшебные фантазии могут воплотиться в жизнь. И другой, запрятанный более глубоко, защитный инстинкт предупреждал: если она выдаст то, что догадывается о физическом влечении, которое испытывает к ней Люк, это заставит его убежать от нее как можно дальше…

Когда Мэгги наконец заговорила, ее голос, к собственному удивлению и восторгу, звучал совершенно спокойно.

— Так, значит, школа исключается, — сказала она, загибая палец. — Что же остается. Умираю от желания услышать, каким образом ты намереваешься уберечь меня от самой себя!

Ее легкомысленный тон принес ему видимое облегчение. Мэгги заметила, как посветлели глаза Люка, как он тряхнул головой, словно отгоняя от себя какие-то мысленные образы.

Тяжело вздохнув, Люк перевел взгляд на свои руки, а потом опять на девушку. Сейчас он походил на политика, собирающегося произнести свою первую публичную речь.

— Я признаю, что ты могла невзлюбить математику…

— Наконец-то! — язвительно пробормотала она.

Он бросил на нее угрюмый взгляд.

— И очевидно, что ты не сможешь сделать карьеру в области, которая тебя больше не интересует.

— А о чем я твердила тебе все это время! — вставила Мэгги, Но он жестом руки заставил ее замолчать.

— Все дело в том, что не следует вдаваться и в другую крайность. Ты слишком умна, чтобы всю свою жизнь заниматься неквалифицированным трудом. Можешь представить себя в тридцать лет официанткой?

И в тридцать лет, и в более зрелом возрасте она предпочитала бы счастливо жить с Люком, но шансов на то, что это произойдет, не было никаких.

— Масса вполне приличных людей занимается этим всю жизнь, — упрямо заявила она.

Он покачал головой.

— Но мало кто делает это по собственному желанию. Ты должна положить начало своей будущей карьере, Мэгги, или же изучать в университете предмет, который тебя действительно интересует. Должно же существовать что-то другое, что тебе нравится!

— Английский язык, — нехотя ответила Мэгги, думая о том, что Люк, вероятно, все же уговорит ее согласиться на что-нибудь, а она не совсем понимает, что это может быть. — Но тут мы попадаем в порочный круг, Люк: ни один университет и ни одна стоящая компания не примут меня без свидетельства о сданных экзаменах…

— Совершенно верно, — подтвердил он, и Мэгги почувствовала, что сейчас попадет в расставленную им ловушку. — Я об этом и твержу. Мы наймем тебе репетитора, и ты сможешь сдать экзамены по математике летом, как и было запланировано. Не умрешь же ты от того, что еще немного позанимаешься ненавистным предметом — в конце концов, это ведь будет только средство, а не цель. Ты уже приложила столько усилий — жалко, если все это пропадет зря. Пропущено только два месяца. С твоими-то способностями ты легко ликвидируешь отставание.

А после этого можешь заняться чем хочешь, — выбрать любую специальность в университете или найти себе работу по нраву. И обещаю тебе… — Тут на его лице появилась та неотразимая, лукавая улыбка, которую, как она хорошо знала, он употреблял, когда у него возникла необходимость убедить кого-либо, — что тебя никто не будет заставлять брать в руки логарифмическую линейку или калькулятор!

Последовала длинная пауза. Наконец Мэгги вздохнула.

— А этот репетитор, — конечно, если я соглашусь на него, — будет приходить сюда?

Внезапно выражение его лица совершенно изменилось и стало каким-то отсутствующим.

— Нет.

Девушка недоуменно захлопала ресницами.

— Нет? — беспомощно повторила она. — А, понимаю. Мне придется ходить к нему или к ней, так ведь?

— Тебя здесь не будет, — решительно заявил он.

Мэгги почувствовала себя совершенно сбитой с толку.

— Ничего не понимаю.

— Ты будешь учиться в Лондоне, — сказал Люк твердо.

— В Лондоне.

— Да. Ты поедешь в Лондон. Со мной.

Мэгги уставилась на него с таким видом, будто у него внезапно выросла вторая голова.

— Я не ослышалась? — спросила она еле слышно.

Самонадеянная уверенность, на время покинувшая Люка, теперь, казалось, вновь вернулась к нему.

— Разумеется, нет. Тебе необходим кто-то, кто приглядывал бы за тобой, следил бы за тем, чтобы ты проделала всю необходимую работу.

Кто-то, кто смог бы держать твою несколько импульсивную натуру под контролем.

— Ты хочешь сказать — кто-то вроде тебя?

— Да. Именно кто-то вроде меня.

— Чтобы дрессировать меня?

На его губах появилась тень улыбки.

— Да, если это будет необходимо.

К ее удивлению, мысль о том, что Люк будет контролировать ее жизнь, скорее понравилась Мэгги, хотя вряд ли методы, которые он будет для этого применять, совпадут с ее мечтами.

— А какая тебе от этого выгода?

— Ага. Я все время ждал, когда ты задашь этот вопрос. — Он улыбнулся. — Большая, если уж на то пошло. Мне на время нужна няня. По сути дела, это устроит всех заинтересованных лиц. Следующие несколько месяцев мне необходимо пробыть в Лондоне — я ищу возможности расширить свое дело и нуждаюсь в ком-то, кого знаю и кому доверяю, чтобы присмотреть за Лори, пока не найду подходящую замену — женщину, которая согласится поехать потом в Штаты.

При мысли о том, что он рано или поздно собирается заменить ее кем-то, сердце Мэгги сжалось, а уголки губ уныло опустились.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Разумеется, мне придется соответствующим образом платить тебе. — Люк в шутливом ужасе покачивал головой. — Потому что ты не только импульсивна, но и сохранила свое печально знаменитое упрямство и, как сказала мне мать, наотрез отказалась принять от нее финансовую поддержку.

— Разумеется, я не могла взять деньги у твоей матери! — сердито заявила она.

Он бросил на нее ледяной взгляд.

— Я хочу сказать, что ты будешь иметь возможность пользоваться всеми благами цивилизации, которые только может предоставить Лондон, при условии, что это не будет отвлекать тебя от занятий. — Его глаза сузились, и Мэгги поняла, что он вспомнил об инциденте с Гиком Теннером.

— Это уже начинает походить на тюрьму, — возразила она.

— Ничего подобного. Если твои занятия будут идти успешно, тебе будет предоставлена полная свобода. В конце концов, — сказал он с кривой улыбкой, — ты взрослый человек. Во всяком случае, по твоим собственным словам. — В его голосе слышалась явная насмешка, и у Мэгги, пусть всего на одно мгновение, появилось жуткое желание сесть к нему на колени и прильнуть к его губам страстным поцелуем. Пусть тогда увидит, насколько она взрослая;

При мысли о поцелуе Мэгги покраснела, но смело взглянула ему прямо в глаза.

— А ты не забыл об одной вещи? Гораздо более важной?

— Какой именно?

— Я не няня, Люк, и ничего не понимаю в детях. Особенно в маленьких.

Люк покачал головой.

— Вот здесь ты ошибаешься, — сказал он неожиданно мягким, задевшим душевные струны девушки голосом. — Ты знаешь о детях все, что нужно. — Сейчас его голос звучал еще нежнее. — Знаешь, как любить их.

У нее дрогнуло сердце.

— Люк…

Он покачал головой.

— Выслушай меня. Со времени… гибели Джоан, все свое свободное время я посвящал Лори. Только я и она, не было даже няни. Я не привозил ее сюда, в Англию, потому что чувствовал: мы должны узнать друг друга в отсутствии всякого постороннего вмешательства, каким бы доброжелательным оно не было. Только двое нас, и мне кажется, Лори в этом нуждалась, а уж я так точно. Сейчас я уверен — или, по крайней мере, надеюсь на это, — что с ней все в полном порядке. Поэтому настало время мне вновь заняться делами — пора потихоньку снова брать бразды правления компанией в свои руки, а не полагаться больше на помощников.

Я предполагаю поначалу работать понемногу, всего несколько часов, — продолжил он, — чтобы перемена не слишком подействовала на Лори. Это время у тебя будет заполнено занятиями и ею. — Люк улыбнулся. — А она, кажется, уже привязалась к тебе.

— Лори — замечательный ребенок, — немедленно ответила Мэгги.

— Значит, она тебе тоже понравилась, — прибавил он. — Разве это не лучшая рекомендация для тебя. Так что, по сути дела, это ты оказываешь мне услугу. — Его глаза сверкнули. — Что ты на это скажешь, Мэгги? Разве выгода не обоюдна?

— А разве мне будет позволено отказаться?

— Надеюсь, что до этого не дойдет, — ласково сказал он, — ты поймешь разумность моего предложения и примешь его.

Разумность? — с горечью подумала она. Если бы она руководствовалась разумом, то убежала бы подальше от Люка с его неотразимым обаянием, а не питала бы романтические чувства к человеку, который был женат на одной из самых желанных женщин в мире.

Но он был прав. Черт бы его побрал, но он, как всегда, был прав! Какая жизнь ожидает ее здесь? Пустое времяпрепровождение, единственным соблазном в котором будет традиционный рисовый пудинг?

Люк же предлагал ей возможность блестящего будущего, возможность переменить свою жизнь.

Да, разумная девушка постаралась бы доказать ему, что может остаться здесь и сделать это без него.

Но она не могла.

Или, если быть до конца честной, она не хотела этого, потому что предпочитала провести несколько месяцев возле Люка, и будь что будет.

Его глубокий голос оторвал ее от раздумий.

— Так что ты скажешь, Мэгги?

— Еще один вопрос, прежде чем я решусь.

— В чем дело?

— Тебя полностью удовлетворяет этот уговор?

— Это же была моя идея, — напомнил он.

— Я спрашиваю не о том, Люк.

Понять выражение его глаз было невозможно.

— Скажем так: у меня есть несколько оговорок. — Он заметил ее вопросительный взгляд и отрицательно покачал головой. — Но не думаю, чтобы из-за них возникли какие-либо осложнения, и решительно отказываюсь обсуждать их сейчас с тобой.

Но Мэгги не собиралась позволять ему отделаться от нее загадками.

— Почему нет?

Он вздохнул.

— Боже мой, какая же ты настырная, Мэгги! Потому что какими бы ни были эти оговорки, они не настолько, важны, чтобы разрушить то, что в данной ситуации кажется мне наилучшим выходом для нас всех.

Может, он просто боится, что она будет стеснять его, подумала Мэгги.

— А теперь, — Люк с некоторым беспокойством поглядел на часы, — не хочешь ли ты поучиться, как надо ухаживать за ребенком?

Мэгги кивнула.

— Да, пожалуйста.

Он снова улыбнулся, и все вокруг как будто осветилось солнечным светом.

— Тогда пойдем, поможешь мне накормить и выкупать Лори, увидишь, как это делается. Но ты так и не дала мне ответ.

Пришла пора сдаваться. В конце концов, он действительно предоставляет ей прекрасную возможность.

— А в какой части Лондона мы будем жить?

Люк улыбнулся:

— Найтсбридж тебя устроит?

Жить в Найтсбридже вместе с Люком, подумала Мэгги и почувствовала, как поднимается ее настроение.

— Кажется, это действительно предложение, от которого не может отказаться ни один разумный человек, правда? — спросила она, широко улыбаясь в ответ. — Поэтому, да. Моим ответом будет «да», Люк.

— Я на это надеялся, — сказал он с уверенностью человека, чье предложение не отвергали еще ни разу в жизни. — Пойдем скажем маме. — Он подвинулся, чтобы дать ей дорогу, и у Мэгги вдруг возникло сильное желание быть одной из героинь викторианских романов, вечно падающих в обморок прямо в объятия мужчины. Интересно, поцеловал бы он ее тогда? — промелькнуло в голове девушки. Увы, вопрос имел лишь теоретическое значение. У нее было железное здоровье, и ни разу в жизни она не падала в обморок!

 

Глава 6

Мэгги проснулась в чудесное рождественское утро. Наконец-то после многочисленных пустых обещаний синоптиков выпало достаточно снега, чтобы он лег на землю, не растаяв. Она поняла это, как только открыла глаза, — по непривычно яркому свету за окном. И когда, подбежав к окну, открыла шторы, то увидела сказочный пейзаж. Вся округа была покрыта толстым белым покрывалом. Стояла неестественная, волшебная тишина, только усиливающая ощущение нереальности.

Настало Рождество, и в довершение ко всему Люк был дома…

Принимая душ и одеваясь, Мэгги обнаружила, что никак не может снять возбуждение. Она подкрасилась и оставила волосы распущенными, они спускались блестящей золотисто-каштановой волной на спину. Затем влезла в шерстяное платье абрикосового цвета, который так хорошо гармонировал с цветом ее глаз. С длинными рукавами закрытым воротником и весьма скромного покроя, оно обтягивало ее тело как вторая кожа. Мэгги беспристрастным взглядом оглядела себя в зеркале. Она, несомненно, выглядела как девушка, видавшая виды! Но будет ли Люк того же мнения?

Проходя мимо его комнаты, Мэгги увидела, что дверь открыта, и заглянула внутрь. Люк стоял на коленях на полу примыкающей к спальне гардеробной и играл с дочкой. Услышав шаги, он обернулся, и его глаза очутились на уровне ее бедер. Лори брыкала ножками и хихикала, но Люк выглядел необычайно скованным.

— Счастливого Рождества, Мэгги, — наконец сказал он.

— Счастливого Рождества, — ответила она, внезапно почувствовав, что ей стало трудно дышать. — Помочь тебе с девочкой?

— Если хочешь. — Люк взглянул на ее обтягивающее платье. — Хотя я не уверен, что ты одета подходящим для этого образом.

К несчастью, он оказался абсолютно прав. Мэгги с трудом присела на корточки, стараясь, чтобы это выглядело как можно более пристойно, но чувствовала, что ее юбка лезет все выше по бедрам. Выражение лица Люка стало еще более недовольным.

— В следующий раз надену джинсы, — пообещала она.

— Отлично. — Ей показалось, что ему стоило некоторого усилия вновь обратить внимание на Лори. — Когда-нибудь меняла подгузники? — спросил он, расстегивая махровый комбинезончик Лори, которая взбрыкнула ножками и залилась счастливым смехом.

Мэгги покачала головой и, нагнувшись, пощекотала пальцем голый животик девочки, за что была немедленно вознаграждена сияющей улыбкой.

— Нет, никогда. Нелегкое занятие?

Он покачал головой.

— Да нет, не очень. Я же научился.

Лори схватила ее за палец и потянула его в рот. Мэгги рассмеялась.

— Наверное, ты был хорошим учеником, она не выражает никакого недовольства.

Лори, пухлые ручки и ножки которой мелькали в воздухе, теперь, видимо, решила, что пора получить свободу.

— Господи, да она извивается прямо как уж! — воскликнула Мэгги, наблюдая за Люком, который наконец-то ухитрился заставить ее полежать спокойно минуту.

В этот момент маленькая ножка пнула его в живот, и на губах Люка появилась легкая улыбка.

— Это потому, что Лори любит свободу. Она только недавно научилась ползать, и самое большое удовольствие для нее — делать это голышом. Пускай полягается немного. — Он сел на пятки, любуясь дочерью.

На Люке был строгий костюм, предназначенный, вероятно, для посещения церкви — ведь сегодня было Рождество. Никогда раньше Мэгги не видела его в костюме. Официальный стиль шел ему, покрой подчеркивал достоинства его великолепной фигуры, а строгая белоснежная рубашка оттеняла черноту его волос.

В таком костюме он, должно быть, ходит в офис, решила Мэгги, внезапно осознав, что никогда раньше не думала о Люке как об удачливом промышленнике и воротиле бизнеса. Но сейчас стоящий на коленях среди разбросанных детских вещей Люк смотрелся вполне естественно. Хотя вряд ли переход от роли крупного дельца к роли отца-одиночки достался ему так уж безболезненно.

— Это было… очень трудно? — запнувшись спросила она.

Он бросил на нее насмешливый взгляд.

— Что? Научиться менять пеленки?

Мэгги покраснела.

— Нет, я имела в виду…

— Я знаю, что ты имела в виду, — мягко сказал он. — Извини, я не должен был поддразнивать тебя, но отучиться от многолетней привычки нелегко. А что до твоего вопроса — да, разумеется, было очень трудно. Поначалу. — Он пальцем пощекотал пупок Лори, но лицо его посуровело. — Основная сложность заключалась не в том, чтобы приобрести навыки по уходу за ребенком — это оказалось сравнительно просто. Но, как ни смешно, труднее всего было заниматься только этим и ничем другим.

— Почему?

Прежде чем ответить, он помолчал, погрузившись в какие-то свои мысли.

— Мне кажется, главная сложность заключалась в том, что пришлось снизить темп жизни. Для меня главным всегда была работа, именно она определяла стиль моего поведения. А тут внезапно пришлось учиться жить, полностью сосредоточившись на ком-то другом — и этот кто-то целиком и полностью зависел от меня. И поверь мне, это было совсем нелегко.

— Да, этот переход достался тебе тяжело, — протянула Мэгги, вся под впечатлением его откровения.

Доверие, которое он ей оказал, заставляло девушку почувствовать себя ближе к нему, чем когда-либо еще. Правда, и раньше, приезжая на каникулы, он всегда беседовал с ней, но сейчас все было совсем по-другому. На этот раз они разговаривали не как взрослый с ребенком, а как равные.

— Тяжело? — Он взглянул на нее, и Мэгги впервые заметила морщинки вокруг его ясных глаз и несколько седых волосков на висках.

— Любые перемены в жизни означают своего рода рождение заново, — сказал он. — И они никогда не проходят совершенно безболезненно. Так что ты совершенно пращ — переход достался мне тяжело.

— Но зато в процессе перехода ты должен был многое узнать о себе, — заметила она.

— Возможно. Но не кажется ли тебе, что мы учимся этому всю свою жизнь, а? — спросил он, ясно показывая, что разговор окончен.

— Я соберу все это! — быстро сказала Мэгги, сгребая в кучу пластиковые бутылочки, и, встав на ноги, подошла к полке, чтобы поставить на место тальковую присыпку. Краем глаза, к своему крайнему удовольствию, она заметила, как его взгляд скользнул по ее длинным, стройным ногам.

— Тебя больше не беспокоит твоя нога? — неожиданно спросил он.

Мэгги замотала головой.

— Нисколько.

— Даже когда устаешь?

— Никогда. И хромота совершенно исчезла.

Он улыбнулся и кивнул.

— Это я заметил.

Мэгги смотрела, как он протер Лори детским лосьоном и опытной рукой надел на нее подгузник и чистый комбинезончик.

— Ну вот! — Люк наклонился и поцеловал дочь. — А теперь спустимся вниз и посмотрим, положил ли Санта-Клаус что-нибудь в твой чулок, Лори?

Когда они все втроем вошли в гостиную, где их уже ожидала миссис Ричмонд, Мэгги не смогла сдержать улыбки. Санта-Клаус не просто наполнил их чулки. Если судить по количеству подарков, громоздящихся возле камина, он явно перестарался. Вскоре уже весь пол был завален оберточной бумагой. После того как все подарки были развернуты, Люк с грустью посмотрел на дочь.

— Кое в чем ты, кажется, была права, Мэгги? — заметил он с кривой усмешкой. — Лори гораздо больше нравится играть оберточной бумагой, чем купленными мной игрушками.

Мэгги отчаянно затрясла головой.

— Чепуха! Они ей понравятся, подожди хотя бы до завтра, — сказала она, застенчиво протягивая ему свой подарок, который до этого лежал спрятанным за рождественской елкой.

Он с удивлением посмотрел на красиво упакованный подарок.

— Что это такое?

Мэгги почувствовала, что краснеет, — черта характера, от которой ей так хотелось избавиться!

— Что за вопрос, Люк! Ты что, не знаешь? — раздраженно ответила она.

Люк покачал головой с шутливой укоризной, в глазах загорелся веселый огонек.

— Ну, ну, — протянул он. — У нас с тобой перемирие, разве ты не помнишь? — Люк улыбнулся и снял обертку, под которой оказалась новенькая книга в жесткой обложке. Их глаза встретились. — Замечательный подарок, — тихо произнес он. — Большое спасибо.

— Он по-прежнему твой любимый автор?

— Без всякого сомнения. Я тронут тем, что ты помнишь об этом.

Если бы он только знал! Мэгги помнила все, что когда-либо узнала о нем, вплоть до размера воротничка, и если бы знала размер его ботинок, то, несомненно, запомнила на всю жизнь.

— А у тебя нет такой, точно? — с тревогой спросила девушка?

— Этой нет, — ответил Люк. — Обычно я жду, когда появится издание в мягкой обложке.

Кажется, ему действительно понравилось. Слава Богу. Она чуть с ума не сошла, пока не надумала, что ему купить. Не так просто сделать подарок миллионеру — особенно с ее средствами.

— Пойду приготовлю чай. — Миссис Ричмонд улыбнулась.

Какое у нее странное выражение лица, подумала Мэгги. Почти самодовольное.

Как только мать вышла из комнаты, Люк вытащил из кармана тонкий футляр и протянул его Мэгги.

— А это для тебя, — сказал Люк ей. — Поскольку калькулятор, по-видимому, не слишком пришелся тебе по душе.

Мэгги закусила губу.

— Послушай, Люк… — начала она.

— Замолчи, — прервал он решительно, — и открой.

Внутри лежало жемчужное ожерелье. Нежного кремового оттенка, полупрозрачное, изысканное — необыкновенно красивое. У девушки перехватило дыхание, она взглянула ему в лицо и тотчас же в уголках ее глаз показались непроизвольные жгучие слезы.

— Послушай, Мэгги, — строго предупредил он. — Если ты будешь реветь даже над этим, то, клянусь, больше я никогда ничего тебе не куплю. И если оно тебе не нравится…

— Конечно, оно мне нравится! Оно… оно просто великолепно! — запинаясь ответила Мэгги. — Никогда не видела ничего более прекрасного! Просто я не… не…

— Постой. — Прервав ее бессвязную речь, взял ожерелье своей прохладной, твердой рукой и приложил его к шее девушки. Потом застегнул сзади миниатюрный замочек, для чего ему пришлось приподнять тяжелую копну ее волос.

Мэгги подняла голову, и в висящем на стене зеркале увидела всю сцену. Жемчуг, молочно мерцающий на ее белоснежной коже, был моментально забыт, настолько она была заворожена представшей ее взору картиной.

Мужчина застегивает ожерелье на женской шее. Драгоценность, которую он купил для нее. В жесте, которым Люк поддерживал шелковые пряди ее волос, было что-то щемяще интимное, от чего у Мэгги задрожали губы.

Их глаза встретились. Словно прочитав невысказанные мысли Мэгги, Люк сразу выпустил ее волосы и безжалостной рукой отстранил ее от себя.

— Не пора ли тебе позаботиться о завтраке? — предложил он голосом, в котором не было и следа теплоты, и Мэгги с ужасом поняла, что Люк поступил так намеренно.

Она что, забыла, что занимает сейчас место своей матери? А это означало приготовление пищи для Люка и его матери.

— Конечно, — отозвалась Мэгги безжизненным голосом и, выйдя в коридор, пошла на кухню, где миссис Ричмонд как раз заваривала чай. Увидев, что девушка надевает передник, она недоуменно подняла брови.

— Оставь это, попей сначала чая.

— Нет, благодарю вас, — ответила Мэгги. — Люк потребовал завтрак.

— Люк? Потребовал завтрак? Ты уверена в этом?

— Как в том, что яйца есть яйца, — саркастически заметила Мэгги, разбивая яйцо в чашку.

Но когда миссис Ричмонд ушла, ее рука сама потянулась к шее, так ей захотелось ощутить холодные, гладкие округлости жемчужин.

За завтрак в столовой сели все вчетвером. Высокий стульчик Лори стоял между Люком и его матерью. Мэгги изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но ей трудно было разговаривать в обычной, непринужденной манере, когда она знала, что он намеревается соблюдать между ними дистанцию. Тяжело вздохнув, она отодвинула нетронутую тарелку. Если дела пойдут так и дальше, то можно себе представить, каково будет ей жить с ним в Лондоне, угрюмо подумала она.

— Ты не голодна? — удивился Люк.

— Нет, не голодна! И нечего делать вид, будто обычно я набрасываюсь на еду! — неожиданно резко ответила Мэгги.

— Я и не делаю. Но вчера за ужином ты тоже почти ничего не съела.

Так, значит, он и это заметил.

— Должно быть, на меня так действует Рождество, — не слишком удачно пояснила она.

— Хм. — Он нахмурился и смял свою салфетку.

После завтрака Мэгги позвонила матери. Ребенок сестры упорно не желал появляться на белый свет. Затем они все вместе поехали в «бентли» Люка послушать рождественскую мессу в местной церкви.

Гости должны были собраться к двенадцати часам, и после прибытия домой Мэгги направилась прямо на кухню. Она только начала готовить бутерброды, как услышала какой-то шум у двери и, подняв, голову, к своему удивлению, увидела в проеме высокую, элегантную фигуру Люка.

— Привет, — сказал он с едва заметной усмешкой.

— Привет, — холодно ответила она. — Где Лори?

— Спит.

Он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук. При виде маленького треугольника обнаженной загорелой кожи у Мэгги по спине невольно пробежали мурашки. Перестань мучить себя, сказала она самой себе. Лучше всего совсем не смотреть на него. Со злости она плюхнула на булочку слишком большой кусок масла.

— Перестань дуться, Мэгги, — насмешливо сказал он.

— Я не дуюсь.

— Тогда почему ты избегаешь меня?

— Вот почему, — ответила Мэгги, показывая на лежащую перед ней гору булочек. — Я занята.

— Я тебе помогу. Что мне делать? — миролюбиво сказал он и начал закатывать рукава белой рубашки. У него были самые сильные руки из всех, которые она когда-либо видела — мощные, рельефные, твердые мышцы, покрытые черными волосками. И еще более загорелые, чем грудь. Мэгги с трудом проглотила комок в горле.

— Но ты же не можешь работать в таком виде! — запротестовала она. — Боже мой, на тебе же шелковая рубашка!

— Ну и что?

— Ты ее испортишь!

— Ерунда, — спокойно возразил он. — Кроме того, на тебе тоже лучшее твое платье…

— Это не лучшее мое платье…

— А зря. Оно идет тебе гораздо больше, чем тот кусочек ткани, который ты нацепила на себя позавчера, — безжалостно заметил он.

— Мне кажется, мы договорились забыть про это? — спросила она.

— Договорились. — В его глазах зажегся огонек. — Но ты так и не сказала мне, что надо делать.

Больше всего ей хотелось, чтобы Люк ушел из кухни и не дразнил ее воображение.

— Спасибо, но я не нуждаюсь в помощи, — ответила она голосом, холодным как лед. — Я вполне в состоянии справиться сама.

Он нахмурился.

— Тогда откуда этот ханжеский высокомерный тон?

Она грохнула об стол терку для сыра.

— Он вовсе не ханжеский.

— Ханжеский.

— А если даже и так, что из того? Спасибо тебе, но мне не нужна помощь. Я свое место знаю! — Мэгги бросила на него свирепый взгляд.

— Твое место? — переспросил он.

— Я на работе, Люк, — сказала она многозначительно. — Сегодня утром ты совершенно ясно указал, где мне следует быть, не так ли? На кухне. Вот я и нахожусь на кухне. И предпочитаю делать свою работу так, как это нравится мне.

Не обращая внимания на ее слова, он взял большую креветку и начал ловко чистить ее.

— Я вовсе не хотел тебя обидеть, — сказал он как будто невзначай. — Просто мне показалось, что неплохо было бы прервать нашу беседу. — Его взгляд был прям и ясен. — Начали возникать кое-какие… — он помолчал с минуту, — осложнения… если можно так сказать. А осложнения мне совсем ни к чему. — Ну ладно, — прервал он себя неожиданно деловым тоном. — Что мне делать с этими креветками?

— Не искушай меня! — резко ответила Мэгги.

Воцарилось гробовое молчание. Чувствовалось, что в Люке происходила какая-то внутренняя борьба.

— Но в этом и заключается одно из осложнений, правда ведь? — наконец произнес он как бы нехотя, но голос его прозвучал мягко и чувственно. — Именно ты искушаешь меня.

— Я? — Сердце Мэгги забилось как сумасшедшее. Она и сама понимала это, но когда Люк признал…

— Ты прекрасно знаешь, — едко сказал он и замолчал, глядя на раскрывающиеся ему навстречу губы девушки, на огромные, потемневшие глаза и бешено пульсирующую жилку на виске. — Может, ты и невинна, Мэгги, но тебя никак нельзя назвать глупой, — с расстановкой продолжил он. — Надо быть полным идиотом, чтобы не видеть, что между нами существует некое… влечение.

Ее сердце разочарованно упало. В его устах сказанное прозвучало почти как оскорбление.

— И ты видишь в этом проблему?

— Пока нет. — Он бросил на нее пристальный, оценивающий взгляд. — Хотя они вполне могут возникнуть. Не могу же я — допустить, чтобы дошло до этого, не так ли? — безжалостно прибавил он. — Ради нас обоих. Хватит. — Нетерпеливым жестом он указал на стол. — Так как же креветки, Мэгги?

— Креветки? — повторила она с замешательством, раздираемая болью мысли о том, что Люк, признавший, хотя и неохотно, что находит ее привлекательной, считает, что должен противиться своему чувству любой ценой.

— Что ты собираешься делать с креветками? — спросил он с нарочитым спокойствием, как человек, терпение которого подходит к концу.

Она стиснула зубы, хорошо зная, что ей хотелось бы сделать с этими креветками. Швырнуть их в эту ненавистную наглую рожу!

Вместо этого, махнув рукой, она указала на поднос, полный треугольничков, тщательно вырезанных из ломтиков поджаренного хлеба.

— Клади на них. Сперва намажешь мягким сыром, потом положишь по креветке на каждый и посыплешь сверху кориандром.

Они работали в полном молчании, прерываемом только вопросами Люка на кулинарные темы и сухими, краткими ответами Мэгги, поэтому, когда он наконец отложил нож в сторону, она вздохнула с облегчением.

— Ладно, с этим покончено, — сказал он. — Теперь, пока Лори еще не проснулась, пойду разберусь с выпивкой.

— Спасибо за помощь, — нехотя сказала Мэгги.

— Не стоит благодарности. — В серых глазах зажегся привычный огонек. — Как я вижу, моя компания доставила тебе массу удовольствия.

Сделав вид, что полностью увлечена процессом нарезания лука, Мэгги из-под полуопущенных ресниц наблюдала за уходящим Люком, и только когда его стройная фигура скрылась за дверью, со вздохом отложила нож.

О том, что он считает ее привлекательной, Люк говорил с таким видом, будто для него это было неприятностью, от которой необходимо избавиться! Он считал, что из-за этого могут возникнуть проблемы. Никогда в жизни она не слышала ничего более нелепого и обидного…

Помня о том, что он усомнился в ее способностях в приготовлении пищи, и желая поразить Люка своим кулинарным искусством, Мэгги потратила на изготовление бутербродов столько времени, что едва успела вымыть руки, причесаться и подкрасить губы, как раздался звонок, возвещающий о прибытии первого гостя.

Оказывается, миссис Ричмонд нисколько не преувеличивала, когда говорила о количестве принятых приглашений, невольно улыбнувшись, думала Мэгги, наблюдая, как в холл вплывали все новые и новые посетительницы. Было очевидно, что слух о возвращении Люка действительно распространился по поселку, потому что каждая появляющаяся в дверях женщина моложе тридцати лет была в туфлях на высоких каблуках, совершенно неподходящих для нынешней погоды.

— Неплохо бы предупредить хирургическую клинику, чтобы там были наготове, — шепнула Мэгги миссис Барбаре, помогая ей принимать от гостей верхнюю одежду.

— Не будь такой злюкой! — ответила миссис Ричмонд, но когда она повернулась, чтобы проводить очередную партию прибывших в гостиную, где им будет предложено шампанское, в глазах хозяйки горел озорной огонек.

Мэгги окинула взором гостиную. Люка можно было разглядеть с большим трудом — его окружал плотный заслон беспрестанно щебечущих женщин, встряхивающих гривами своих волос как взбесившиеся лошади, выпячивающих зады и смеющихся надо всем, что бы он ни сказал, неважно, было ли это на самом деле смешно или нет. Руководствуясь каким-то мазохистским чувством, Мэгги подошла поближе, туда, откуда она могла слышать звенящий хохоток и кокетливые замечания:

— О, Люк, какие ужасные вещи ты говоришь!

— Люк, неужели у тебя появились седые волосы?

— Люк, мы даем обед специально в твою честь, и я просто не приму от тебя отказа!

Как только его не стошнит от такого жеманства? Мэгги сделала огромный глоток шампанского, чуть не подавившись при этом.

— Вижу, он по-прежнему пользуется большой популярностью у женщин, — сухо заметила миссис Ричмонд, похлопав Мэгги по спине.

— Они похожи на обитателей зоопарка, — быстро проговорила та. — Или на стаю пираний, рвущих человеческое тело.

Барбара Ричмонд кинула на Мэгги проницательный взгляд и покачала головой.

— Насчет этих я бы на твоем месте, Мэгги, не беспокоилась, — с пониманием сказала она.

— Я вовсе…

Но миссис Ричмонд уже отвернулась, чтобы поприветствовать очередного гостя.

Мэгги посмотрела в свой пустой стакан. На что намекала миссис Барбара? На то, что она знает о чувствах Мэгги к ее сыну? И если она не должна беспокоиться из-за собравшегося в углу женского клуба, тогда кто же должен вызывать у нее тревогу. А может, она хотела сказать, что Люк до сих пор верен памяти покойной жены?

Мэгги вспомнила Джоан — гибкая зеленая тростинка в платье с блестками, смеющийся широкий и очень красный рот и вьющиеся по спине черные волосы, делающие ее похожей на экзотическую белокожую цыганку.

Конечно, Люк до сих пор верен ее памяти. Ведь он любил ее настолько, что даже женился. И у них родился ребенок. Ее постигла внезапная и жестокая смерть. И хотя некоторые из женщин, толпящиеся сейчас вокруг Люка, были тоже красивы, Джоан Дарси они просто в подметки не годились.

С приклеенной улыбкой на губах Мэгги ходила по гостиной, обнося гостей шампанским и бутербродами. Самая красивая и стервозная из девушек, Келли Уорден, смотрела сквозь нее, по-видимому совсем не желая узнавать, хотя они несколько лет учились в одном классе. Она стоит так близко к Люку, что кажется просто приклеенной к нему, с возмущением заметила Мэгги.

Келли взяла с предложенного ей подноса бутерброд и сунула его в рот.

— Благодарю, — процедила она, и взглядом, полным чувства собственного превосходства, окинула облегающее платье Мэгги, затем обернулась, к Люку, театрально хлопая ресницами. — Какая у тебя прекрасная помощница. В наше время трудно подыскать хорошую прислугу, правда? Должна сказать, что бутерброды просто великолепны.

По глазам Люка Мэгги заметила, что это замечание вызвало у него крайнее раздражение, но торопливо предупредила попытку с его стороны выступить в ее защиту. Она сама могла постоять за себя!

— Тогда ты должна сказать спасибо Люку, — пропела она сладким, как сахарный сироп, голосом.

Келли удивилась так, словно с ней заговорил стоящей рядом стул.

— Что вы сказали? — надменно спросила она.

— А то, что бутерброд, который ты только что съела, — охотно объяснила Мэгги, — приготовил Люк. Он так любит готовить! — воскликнула она, превосходно подражая тону Келли.

Люк бросил на нее поверх головы Келли веселый, но слегка укоризненный взгляд. Мэгги же, одарив его приветливой, однако полностью лишенной какого-либо раскаяния улыбкой, упорхнула, оставив Келли стоять с раскрытым от недоумения ртом, что делало ее похожей на рыбу.

Вскоре Мэгги принялся обхаживать второй сын местного баронета. Это, по крайней мере, позволило ей скоротать время, тянувшееся страшно медленно. Он дышал на нее винным перегаром и был очарован ее золотистыми глазками — или, во всяком случае, не уставал повторять это. Мэгги терпеливо выслушала историю о том, как он в прошлом году, к своему несчастью, обручился с неподходящей девушкой.

— Мне надо было выбрать кого-нибудь вроде тебя, Мэгги, — заявил он, оглядывая ее с головы до ног с некоторой тоской во взоре.

— Но мне только восемнадцать, Гарри! — торопливо возразила она. — Я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве. — Ведь твое имя не Люк Ричмонд, добавила она про себя.

Взгляды, посылаемые Люком в ее направлении и с каждой минутой становившиеся все угрюмее и угрюмее, только увеличивали решимость девушки не выказывать перед нудным собеседником обуревающую ее скуку и с понимающим видом кивать при каждой паузе в разговоре. Она тоже может играть в игру. Ведь Люк определенно не делал никаких попыток к тому, чтобы каким-либо образом отделаться от сгрудившихся вокруг него красавиц, со злостью отметила она, и Келли продолжала стойко удерживать завоеванную ею позицию.

После ухода гостей Мэгги решила, что перед тем, как Люк повезет их с матерью обедать, ей необходимо подкраситься, но не успела уединиться, как он внезапно ворвался к ней в комнату. Дверь ее спальни была тяжелой и надежной, но в этот момент ей стало страшно за петли.

— Ты когда-нибудь слышал о том, что надо стучать перед тем, как войдешь? — ядовито спросила она.

Его реакция была весьма бурной.

— А ты когда-нибудь слышала о том, как отвратительно кокетство? — бросил он в ответ с гримасой негодования на лице.

Мэгги вскочила на ноги как ужаленная.

— Что ты сказал?

— Что слышала, — мрачно произнес он и закрыл за собой дверь с решительностью директора школы, намеревающегося обрушить громы и молнии на голову непутевого ученика.

Девушка выпрямилась во весь рост и бросила на Люка гневный взгляд.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Я говорю о твоем умении напускать на себя этакий вид — смесь невинности с безудержной чувственностью. О том, что стоит тебе посмотреть на мужчину своими колдовскими золотистыми глазками, похлопать ресницами и приоткрыть губки, которые, кажется, только и ждут, чтобы их поцеловали, как он теряет голову!

Сердце девушки наполнилось радостью.

— Ты имеешь в виду… себя?

— Нет, я имею в виду не себя! — взорвался он. — Я говорю о молодом идиоте, у которого в голове всего одна извилина, но зато есть титул. Тебе нужно именно это, Мэгги? Титул?

— Не будь смешным, Люк! — усмехнулась Мэгги. — Кроме того, я вовсе не хлопала перед ним ресницами.

— Нет, хлопала, черт бы тебя побрал! Ты забыла, что я находился в той же комнате? Я наблюдал за тобой!

— Кстати, — не удержалась она, — а как насчет Келли Уорден?

— А при чем тут она?

— Судя по ее взгляду, у нее на уме было нечто гораздо большее, чем простые поцелуи!

— Не говори глупостей! — отрезал он.

— В это время я как раз разговаривала с Гарри. Он изливал мне все, что было у него на сердце…

— Могу себе представить, что он… — оборвал ее Люк.

— А вот это… — она бросила на него вызывающий взгляд, — это, мне кажется, совершенно тебя не касается, Люк Ричмонд!

— Нет, касается, — возразил он, — поскольку ты будешь жить в моем доме и присматривать за моей дочерью…

— И ты считаешь, что я могу сбить ее с пути истинного?

— Я хочу знать, не будут ли возле моего порога толпиться обожатели с разбитыми сердцами?

— Весьма вероятно, — любезно согласилась она. — Но при нынешнем положении вещей все они, скорее всего, окажутся женского пола, и если уж кто и будет разбивать сердца, то именно ты!

Но ее ироничное замечание отнюдь не разрядило обстановку.

— Не будь так чертовски беспечна!

— А ты не будь так чертовски напыщен!

— Боже мой, Мэгги, — сказал он безнадежным тоном. — Неужели ты не понимаешь, какое впечатление производишь на мужчин в платье, которое так выгодно подчеркивает золотистый оттенок твоих глаз и мягкую, как персик, кожу? И что оно так плотно обтягивает тело, будто на тебе вовсе ничего нет? — закончил он хриплым голосом.

— Прекрати, Люк! — протестующе воскликнула Мэгги, чувствуя, как от появившейся в его голосе нотки чувственности у нее начинает сильнее пульсировать кровь в жилах.

— Но в этом-то и вся беда, — пробормотал Люк. — Боюсь, что просто не в состоянии этого сделать. — Глаза его были полузакрыты, темны… опасны. — А может быть, мне нужно сделать то, что я должен был сделать гораздо раньше, а Мэгги?

Сердце девушки билось оглушительно.

— Что, — с трудом прошептала она прерывающимся от волнения голосом.

Он взял ее руки в свои, посмотрел сначала на них, потом ей в глаза. Сейчас он совсем не похож на хорошо ей знакомого Люка, подумала Мэгги. В его глазах стояло что-то, чего она не видела ни разу за все годы знакомства с ним. А она так мечтала увидеть, но не смела даже надеяться. Обнаженная и хищная страсть.

Люк прочел вопрос в ее глазах и кивнул.

— Да, я собираюсь поцеловать тебя, — сказал он хрипло, и Мэгги замерла в ожидании. — Ты хочешь знать почему?

Нет, она этого не хотела. Она хотела, чтобы он заключил ее в объятия и зацеловал до полусмерти. Но Люк был собран и хорошо владел собой, несмотря на бешено дергающийся мускул на загорелой щеке. И явно ожидал получить от нее ответ.

— Потому что тебе этого хочется, — пролепетала она, еле шевеля пересохшими губами.

— Да, частично потому, что хочется, — угрюмо согласился он. — Но и для того, чтобы утолить эту чертову потребность.

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Н-не понимаю.

— Разве? — Он невесело рассмеялся. — Что ж, тогда, значит, нас уже двое. Никогда еще я не попадал настолько во власть к своим гормонам — во всяком случае, насколько мне это помнится.

Мэгги задрожала и отвернулась.

— Какую уродливую форму ты выбрал, чтобы выразить свои чувства ко мне.

Но он резко повернул ее лицом к себе.

— Ты имеешь в виду правду? Голую, неприкрытую правду? Тебя это беспокоит?

— Но если дело только в гормонах, — запинаясь, пробормотала она готовым вот-вот сорваться голосом, — то почему бы тебе не пойти к Келли? Уверена, она будет только рада угодить тебе.

Он снова кивнул, и на его лице появилось знакомое ей угрожающее выражение, делающее его похожим на дьявола во плоти.

— Да, — тихо произнес он. — Насчет этого ты права. Сегодня ночью я мог бы оказаться в постели Келли. А возможно, и раньше, если бы очень этого захотел.

— Так в чем же дело, ты, самонадеянный, надменный… — Мэгги попыталась освободиться, ей было нехорошо, она живо представила себе обнаженных Люка и Келли на смятых простынях его постели. В ней боролись два чувства — жаждущая крови ярость и неимоверной силы желание, желание того, чтобы в постели с ним лежала она, она, а не Келли. И больше никто и никогда.

Только она одна.

— Но я не хочу этого, — продолжил он. — Но и не хочу желать тебя так, как я тебя сейчас желаю, Мэгги.

— Почему же?

— Потому что мои помыслы нечисты.

Она испытала чувство полного триумфа, но промолчала. Люк же внимательно посмотрел на нее.

— И потому что это просто невозможно.

— Но почему?

Он устало вздохнул.

— Черт бы побрал… твою проклятую настойчивость, — сказал он больше себе самому, чем ей. — Не говоря уже о твоем возрасте и о том, что ты будешь жить в моем доме и присматривать за моей дочерью…

— Но мне не обязательно это делать, — быстро вставила Мэгги.

Люк неохотно покачал головой.

— Если бы я нашел какой-нибудь другой способ помочь тебе сдать экзамены! Но даже если откинуть все это, на кону стоит нечто гораздо более важное. — Он замолчал, очевидно затрудняясь говорить дальше.

— Пожалуйста, не останавливайся, Люк, — вырвалось у Мэгги. — Я уже взрослая, ты же знаешь.

— Да, ты все время говоришь мне об этом.

— Скажи, что тебя тревожит, — настаивала она.

Он нахмурился и тяжело вздохнул.

— Я боюсь причинить тебе боль, Мэгги, — сказал он с мягким нажимом. — Это ты понимаешь?

Значит, все-таки ее чувство было неразделенным. Вздернув подбородок, она с вызовом посмотрела прямо ему в глаза.

— Тогда, если твои чувства действительно таковы, то тебе лучше уйти.

— Да, я уйду. Но только после того, как поцелую тебя.

Она отвела глаза, и Люк тихо рассмеялся.

— Но ты только что сказал…

— Ты ничего не знаешь о человеческой природе? — пробормотал он. — Не знаешь, что запретный плод всегда сладок? Это околдовывает, заставляет желать несбыточного. И иногда наилучший способ навсегда избавиться от искушения — поддаться ему всего… один раз… — С последними словами он медленно склонил голову, намереваясь поцеловать.

В каком-то дурмане Мэгги встретила его губы. Сначала поцелуи были легкими, мучительно короткими — поцелуи, которые заставили ее прильнуть к нему и приоткрыть рот, приглашая его язык внутрь, чтобы она могла почувствовать вкус Люка, сладость Люка.

Он изучал рот Мэгги с томительной обстоятельностью, пока наконец у нее не возникло ощущение, что больше ему изучать нечего, что поцелуи вот-вот прекратятся. Но нет, поцелуи продолжались, становились все требовательнее, все интимнее. И вскоре уже ему захотелось большего, и Мэгги почувствовала, как ее страстно жаждущие ласки соски коснулись груди Люка. Он глухо застонал, оторвал губы от ее рта, наклонил голову ниже и, взяв гордо поднявшийся сосок губами, начал ласкать его сквозь мягкий материал платья.

Голова Мэгги откинулась назад, от переполнивших ее блаженных ощущений, пронзивших, казалось, все тело, она громко всхлипнула. Руки как будто сами скользнули под пиджак, ногти яростно впились в спину мужчины. Мэгги испытывала страстное желание разорвать ткань, ощутить вместо нее шелк его кожи.

— Тигрица. — Она услышала его смех и, не уверенная в том, действительно ли он произнес это слово, продолжала впиваться ногтями в спину Люка, чувствуя, что ему это нравится. Черт побери, ей это тоже нравилось!

Рот Люка оторвался от ее груди, и у Мэгги вырвался негромкий протестующий возглас, но вскоре она уже ощутила его прерывистое дыхание на своей шее — он покрывал ее нежными поцелуями. Потом, властно схватив девушку за талию, крепко притянул ее к своему крепкому, мускулистому телу, спустив руки ей на ягодицы. Судорожно вздохнув, Мэгги была готова отдаться его воле, его объятиям, дрожа от нетерпения, ощущая во всем теле какие-то примитивные, пульсирующие, расходящиеся по жилам импульсы.

Люк вновь потянулся к ее губам, и, жадно приняв его, она искушающе проникла языком в его рот. Два языка вызвали друг друга на эротическую дуэль. — О-о…

Восхитительное противоборство продолжалось, тела содрогались от неконтролируемой дрожи. Закинув руки ему за голову, Мэгги отчаянно пыталась прижаться к Люку еще теснее. Но это было невозможно, по крайней мере до тех пор, пока их разделяла одежда…

Люк начал задирать ее платье, нетерпеливыми пальцами собирая его складками у бедер, и вскоре уже его ладонь коснулась ее обнаженной кожи, быстрыми, ласковыми движениями обежала контуры таза, прошлась по плоскому животу. Мэгги знала, чего он хочет, даже до того, как пальцы Люка скользнули под ее кружевные трусики и начали спускать их по стройным бедрам.

Она выгнулась навстречу ему, приглашающе, умоляюще, а он продолжал нежными круговыми движениями ласкать округлости обнаженных бедер, до тех пор пока она не почувствовала, что не в состоянии больше терпеть этой муки.

— Пожалуйста, — взмолилась она, как в бреду, почти не осознавая, что говорит. — Пожалуйста, Люк…

С потемневшим от страсти лицом Люк поднял ее, донес до кровати и положил на нее.

— Я хочу тебя, Мэгги, — прерывисто произнес он. — Да простит меня Бог, но я хочу тебя. Как тебе удалось настолько околдовать меня, дорогая? Я полностью в твоей власти, знаешь ли ты это? Ты так красива, так желанна, что я не могу противиться тебе. Поэтому останови меня, дорогая… скажи, чтобы я ушел…

— Нет, — прошептала Мэгги в ответ, не в силах сдержать радостной улыбки от страсти, прозвучавшей в его словах. — Я не хочу, чтобы ты останавливался. — Как будто откуда-то со стороны услышала она свой голос, звучавший непривычно невнятно — так распухли ее губы от поцелуев. — Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Люк. Хочу больше всего на свете.

При этом она ненароком коснулась рукой твердого бугра между его ног и услышала негромкое проклятие, видимо, долженствующее обозначать крайнее блаженство. Поэтому она опять, уже намеренно, коснулась его в том же месте и на этот раз почувствовала, как мужчина вздрогнул от удовольствия.

— Боже мой, не надо, — прошептал Люк.

— Но почему? Тебе не нравится?

— Ты знаешь, что нравится, — ответил он и жестом собственника провел ладонями по ее бедрам. — Ты отлично знаешь это.

Руки Люка продолжали блуждать по телу девушки, а она начала лихорадочно рвать его брючный ремень… Неожиданно раздавшийся громкий плач превратил их в неподвижные статуи.

Лори!

На какой-то момент время как будто остановилось. Они лежали, замерев в недвусмысленной позе, ладонь Люка по-хозяйски расположилась между ее ног, а Мэгги сжимала в руках пряжку его ремня.

Внезапно он отдернул руки — так резко, как будто коснулся раскаленного металла, — и на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, ей показалось, что он постарел лет на пять. Лицо его исказила гримаса отвращения. Сейчас он походил на человека, которому позволили заглянуть в ад и предупредили, что он, может, останется там — и навсегда.

Серые глаза Люка горели осуждением, он грубо схватил ее за плечи и приподнял.

— Бога ради, Мэгги! — яростно воскликнул он. — Сколько мужчин проделывали с тобой то же самое? Скольким ты позволяла себя раздеть и ласкать. Целовать твою грудь, как это только что делал я?

— Люк! — изумленно воскликнула Мэгги, но он, яростно замотав головой, продолжал как одержимый:

— Если бы не Лори, я сейчас занимался бы с тобой любовью, разве нет? Так сколько же их было, Мэгги? Ради Бога, скажи мне!

Мэгги прерывисто вздохнула, испытывая почти физическую боль; она попыталась оттолкнуть его, но безуспешно.

— Как ты смеешь?! — дрожащим голосом воскликнула она. — После того как ты только что со мной поступил, у тебя нет права ни на какие вопросы. Как ты можешь говорить обо мне, словно я нечто вроде… шлюхи…

Он с шумом выдохнул, встал и отошел от кровати. Мэгги упала обратно на мягкие подушки. Люк постоял, молча глядя на нее, на его лице была написана смесь сожаления и презрения к самому себе. И разочарования.

— Ты права, — наконец сказал Люк лишенным эмоций тоном. Но она скорее предпочла бы страстную, гневную отповедь, а не это ледяное безразличие. Он продолжил тоном судьи, выносящего приговор: — Мое поведение было непростительным, Мэгги. Во-первых, потому что я почти что изнасиловал тебя, а во-вторых, абсолютно несправедливо морализировал на твой счет, не имея на то никакого права.

— Да, не имея! — согласилась Мэгги, со злостью откидывая назад растрепавшиеся волосы.

— Ведь что бы ты ни делала, — продолжил он, — и с кем — это абсолютно не мое дело.

Несправедливые слова Люка заставили ее сесть и вызывающе вскинуть голову.

— Не говори ерунды, Люк. Ты прекрасно знаешь, что у меня не было ни одного мужчины!

Их взгляды встретились, воцарилось напряженное молчание, по-видимому, Люк обдумывал ее слова. Наконец он тяжело вздохнул и в его глазах зажегся какой-то непонятный огонек.

— Да, я это знаю, — признался он. — Но люди иногда говорят страшные глупости, особенно, когда находятся в состоянии… — Люк поморщился и не докончил фразу, но Мэгги и не нуждалась в этом, потому что сама испытывала столь же сильное потрясение, как и он. Однако последующие слова Люка ошеломили ее: — Все это не имеет значения — по крайней мере, в данный момент. Нам лучше забыть обо всем.

— Забыть? — недоуменно повторила Мэгги.

Неужели он способен забыть о том, что случилось?

— Да, забыть, — подтвердил он не допускающим возражения тоном.

Мэгги не знала, насколько приличным считается для женщины бороться за то, чего она желает, однако собиралась это сделать!

— Но я хотела, чтобы ты изнасиловал меня! — воскликнула она с горящими от смущения щеками. — Хотела, чтобы ты занялся со мной любовью, да и ты хотел того же, Люк! Разве это так уж плохо?

Он нетерпеливо покачал головой.

— Не то чтобы плохо. Более подходящим словом будет «неуместно». — Губы Люка скривились в полупрезрительной усмешке. — Боже мой, — как бы не веря самому себе, прошептал он. — Боже мой, я чуть было не сделал этого. Я поступил как какой-нибудь… какой-нибудь…

— Бога ради, прекрати причитать! — воскликнула Мэгги, холодея от одного взгляда на его лицо. — И перестань смотреть на меня так! Это не грех и не преступление. Это…

— Этого больше никогда не должно случиться, Мэгги, — угрюмо ответил Люк. — Ты понимаешь?

Несмотря на то что ее губы тряслись, она посмотрела на него с вызовом.

— Понимаешь? — повторил он с угрозой в голосе.

Но Мэгги опять не ответила, боясь сказать или сделать что-нибудь, что вызовет его гнев.

— Я отнюдь не горжусь тем, что сейчас произошло, — сказал Люк голосом, в котором вновь появились судейские нотки, только на сей раз его слова звучали как смертный приговор. — Но ты можешь быть спокойна — больше этого не повторится.

Она же не желала быть спокойной! Ей хотелось именно повторения. Хотелось, чтобы он дошел до конца — может быть, не сейчас, но хотя бы когда-нибудь в будущем! Ведь она любила этого человека, любила с тех пор, как помнит себя!

— Но, Люк…

Отрицательно покачав головой, он молча наклонился над кроватью и одним движением, со знанием дела натянул на нее трусики, всколыхнув этим угасшее было чувство ревности.

— А теперь вставай, Мэгги, — негромко приказал он. — У нас заказан столик. Мне еще надо взглянуть на Лори, да и мать наверняка недоумевает, что тут с нами случилось.

Мэгги виновато покраснела и уставилась на него в безмолвном ужасе. Боже мой! Ведь дверь была не заперта, и миссис Ричмонд могла войти в комнату в любую минуту!

— Да, — устало подтвердил ее мысли Люк, его неприступный вид обезоружил ее. — И молю Бога, чтобы она не начала подозревать. Давай вставай, — снова, на этот раз с большей настойчивостью, потребовал он, и, подчинившись, Мэгги поднялась на дрожащих ногах.

Люк окинул ее холодным оценивающим взглядом, задержался на темном круге на груди, оставленном его страстным поцелуем, и недовольно поджал губы.

— Лучше бы тебе переодеть платье, — резко сказал он. — Не можешь же ты выходить на люди в таком виде.

Как только за ним закрылась дверь, Мэгги опять рухнула на постель, ноги не держали ее. Все тело болело, она чувствовала себя разбитой и страшно злой.

 

Глава 7

Сидя в гостиной лондонских апартаментов Люка, Мэгги поджидала, пока он уложит Лори в постель.

Ничего великолепнее она не видела никогда в жизни, решила девушка, задумчиво обводя глазами комнату. А какой вид из окна! Это была одна из немногих оставшихся старомодных квартир, с высокими, просторными комнатами, прекрасной планировкой и по существу не тронутой временем обстановкой.

По дороге сюда она спросила Люка, зачем ему нужна лондонская квартира, если сам он живет в Нью-Йорке.

— Вложение капитала, я владею собственностью по всему миру, — кратко пояснил он. — Эта квартира куплена совсем недавно.

— Прямо с обстановкой? — полюбопытствовала Мэгги.

Он покачал головой.

— Я попросил одного из своих секретарей прилететь сюда и обставить ее для меня. Она прекрасно знает мои вкусы.

Она? Мэгги насторожилась.

— О, — с расстановкой сказала она. — Должно быть, это очень приятно — иметь кого-то, кто так хорошо знает твои вкусы.

— Разумеется, — бросил он. — Маргарет — воплощенная эффективность. — И сдержанно спросил: — Мэгги, ты не обидишься, если я попрошу тебя помолчать. Мне надо следить за дорогой.

…В комнату вошел Люк, и Мэгги встретила его улыбкой, но наткнулась на ставший уже привычным отчужденный взгляд.

Она вздохнула. Давно пора было заключить хотя бы перемирие. Потому что всю неделю после столь неудачного эпизода в спальне их отношения были близки к точке замерзания. Мэгги забилась в угол обитой темно-синим шелком кушетки и деликатно прокашлялась.

— Эти… э-э… апартаменты просто замечательны, Люк. Чудо. Особенно мне нравится та скульптура в углу. — Не слишком ли хорошо знает его вкусы эта Маргарет, если решилась купить столь откровенную вещь? — гадала она.

— Спасибо за комплимент. Квартира вполне подходящая. И одним из ее преимуществ является величина… — В его взгляде мелькнуло предупреждение. — Так что мы можем жить здесь, не натыкаясь постоянно друг на друга.

— Ты хочешь сказать, что так и будешь продолжать избегать меня после того, как…

— После того как я чуть было не переспал с тобой? — грубо спросил он. — Да. Скажи, тебе доставляет удовольствие все время напоминать мне об этом?

— Не смеши меня! — Мэгги стукнула кулаком по бедру, которое, с тех пор как он прошелся насчет соблазняющего действия абрикосового цвета платья в обтяжку, было скромно упрятано под джинсами, — она вовсе не желала быть обвиненной в попытках соблазнить его. Как бы велико ни было искушение, ей совсем не хотелось наткнуться на оскорбительный отказ. Хватит одного раза! — Нет, мне это вовсе не доставляет удовольствия! Почему ты переворачиваешь все с ног на голову? Просто мне кажется, что глупо продолжать вести себя в подобном духе…

— Я хочу вообще забыть о том, что тогда произошло. Дойдет это когда-нибудь до тебя? — раздраженно прервал ее Люк.

— Но как мы можем забыть о том, что произошло, если ты шарахаешься от меня как от зачумленной? — возразила Мэгги. — Как только я вхожу в комнату, ты тотчас же оттуда выходишь. Я начинаю уже подумывать, не сменить ли мне дезодорант.

— Не преувеличивай, — буркнул он, но Мэгги заметила, что ему стоит немалых трудов удержаться от смеха.

Почувствовав его частичную капитуляцию, она решила ковать железо пока горячо.

— Может быть, это немного и преувеличено, но ты понимаешь, что я хотела сказать, Люк. Разве мы не можем вернуться к прежним отношениям?

— Не знаю, — подумав, честно признался он. — Я не уверен в этом.

Мэгги почувствовала, будто кто-то выдернул ковер из-под ее ног.

— Ты хочешь сказать, что долгие годы нашей дружбы уже ничего не значат? И что она не выдержала…

— …Испытания похотью, — грубо докончил он.

— Люк…

— И не обращайся ко мне так! — раздраженно воскликнул он; эта внезапная вспышка, приоткрывшая старого, знакомого ей, Люка, всю эту неделю прячущегося под маской незнакомца, придала ей новые силы.

— Как? — спросила она с надеждой.

— Так, как обращалась, когда была еще ребенком.

— А как я обращалась тогда? — быстро спросила она, используя даже малейшую возможность достигнуть перемирия.

— Широко раскрыв глаза. Так, как будто я всевидящее и всемогущее существо, не способное ошибаться и которое может сделать для тебя все что угодно.

— Неужели. — Она с насмешкой заглянула в его горящие глаза. — Может быть, я не такая уж и взрослая, Люк, но далеко не так наивна, чтобы до сих пор в это верить.

Он чуть было не улыбнулся ей в ответ.

— Твое замечание, насколько я понимаю, должно поставить меня на место?

— А может быть, и нужно, чтобы тебя кто-нибудь поставил на место? — мягко спросила она.

— Может быть, и нужно. — Некоторое время он, молча, смотрел на нее, потом подошел к стоящему у стены буфету, налил себе виски с содовой и сделал большой глоток.

— А мне ты не собираешься предложить выпить?

— Извини. Тебе что, чаю или, может быть, кофе?

— А как насчет чашки молока? — язвительно спросила она. — Я не Лори и буду то же, что и ты.

— Я предпочел бы, чтобы ты этого не делала, — настаивал он. — Не хочу, чтобы ты привыкла к крепким напиткам…

— Так же как и к сексу?

— Ну, хватит. Неужели для тебя нет ничего святого? — Люк поставил свой стакан на буфетную стойку с такой злостью, что Мэгги очень удивилась, что он при этом не разбился. — Знаешь, — с сердцем сказал он, — ты действительно самая невозможная особа из всех, которых я когда-либо встречал!

— Чушь! Просто к своей оценке тебя я добавлю непомерное высокомерие и тщеславное…

— Почему ты все время огрызаешься?! — взорвался Люк. — Ты на все находишь соответствующий ответ. Или, по крайней мере, тебе кажется, что находишь!

— Чушь! — повторила она.

Встретив ее воинственный взгляд, он тяжело вздохнул.

— Знаешь, так дальше не пойдет.

— Что именно.

— Тебе нельзя оставаться здесь. — Люк вновь взял свой стакан, взглянул на нее и поставил его назад, даже не пригубив. — Подожди! — последовал сердитый приказ.

Спустя несколько минут он появился вновь, неся в руках поднос, налил две чашки чая и протянул одну из них Мэгги.

— И можешь убрать с лица это самодовольное выражение, — строго сказал Люк.

— Хорошо, Люк, — с притворной скромностью ответила Мэгги и отхлебнула чай.

Некоторое время они пили молча.

— Может быть, будет лучше, — наконец сказал он, — если я найду для тебя репетитора, но жить ты будешь где-нибудь в другом месте.

— Но мне казалось, что ты не настолько доверяешь мне, чтобы позволить жить без твоего отеческого наблюдения, — с издевкой заметила Мэгги.

— Я поразмыслил немного и решил, что мне следует доверять тебе несколько больше. И учитывая это беспокоящее меня… — Он замолчал.

— Ну? — безжалостно настаивала она.

— Влечение… — с неимоверным трудом выдавил из себя Люк. Так, значит, это еще не конец, обрадованно подумала Мэгги. — Мне кажется, что для тебя лучше было бы жить в каком-либо другом месте.

— А как же Лори, — возразила Мэгги. — Частью нашей договоренности было то, что я буду присматривать за ней.

Он покачал головой.

— Для этого я найду кого-нибудь другого. Не беспокойся.

— И у меня нет никаких средств к существованию, — напомнила она, но Люк опять нетерпеливо мотнул головой.

— Это не имеет никакого значения, — пренебрежительно сказал он, и при виде такого высокомерия Мэгги вспыхнула от негодования. Боже милостивый, да он готов двигать людьми, как шахматными фигурами!

Она поставила чашку на стол.

— Что ж, может быть, для тебя это и не имеет значения, но я не собираюсь позволять тебе снимать для меня квартиру — все равно как для любовницы, только без некоторых очевидных прерогатив! Предпочитаю зарабатывать на свое содержание уходом за Лори. — Она помолчала и продолжила, подчеркивая каждое слово: — Я ни от кого не намерена принимать милостыни.

Но это не было правдой. Причина, по которой она не хотела уходить отсюда и жить где-нибудь в другом месте, не имела никакого отношения к ее нежеланию принимать помощь от Люка. Все было гораздо проще.

Мэгги предпочитала остаться потому, что любила его и думала, что так у нее будут шансы завоевать сердце Люка.

— Значит, это твое последнее слово, Мэгги?

— Да.

— Что ж, в таком случае давай с самого начала кое о чем договоримся.

— О чем же?

— Во-первых, я не желаю видеть, как ты ходишь по квартире полураздетая.

— Неужели, Люк? — ласково спросила Мэгги, но он бросил на нее такой взгляд, что ей пришлось прикусить язык.

— Никаких провокаций с твоей стороны, понятно?

— Хорошо, Люк.

— И если я увижу, что ты не прилагаешь максимума усилий к тому, чтобы получить высший балл на экзаменах, я вышвырну тебя отсюда, и живи как знаешь. Это твой последний шанс обеспечить свое будущее. Понятно?

— Хорошо, Люк, — повторила она. — Чем еще ты хочешь меня приободрить?

Серые глаза зловеще блеснули.

— Нам надо обговорить часы, в которые мне понадобятся твои услуги. — Он смотрел на девушку в упор. — Я буду проводить в офисе только полдня. По утрам, когда ты будешь уходить на занятия, дома остаюсь я. Кстати, с тобой будет заниматься мой старинный друг.

А как же иначе, подумала Мэгги.

— Я хотел бы, чтобы к полудню, — продолжил он, — ты сменяла меня и приглядывала за Лори.

Это означало, что все вечера она будет проводить с ним!

— Звучит неплохо, — поспешно вставила она. Более того, просто божественно!

— Время от времени, конечно, я буду просить тебя исполнять обязанности приходящей няни.

Она вдруг почувствовала себя так, будто ей на голову упал кирпич.

— Приходящей н-няни?

— Совершенно верно.

— По… вечерам?

Он удивленно поднял брови.

— Разумеется, по вечерам, но, конечно, не каждый день. Я не собираюсь делать из тебя рабыню. Ты ведь не против?

— Нет. Конечно нет. Деловые ужины, вероятно? Так?

Наконец поняв, в чем дело, Люк посмотрел на нее с насмешкой.

— Когда как. Я не собираюсь спрашивать твоего разрешения каждый раз, когда надумаю встретиться с женщиной.

С женщиной?!

На одно краткое, но пугающее мгновение Мэгги почувствовала, что ей хочется ударить его по физиономии. Но разве его проймешь! Каким-то образом ей удалось сохранить на лице улыбку.

— Конечно нет, Люк. При условии, что те же права будут и у меня.

В глазах Люка промелькнуло явное раздражение.

— Разумеется, — ответил он. — Хотя надеюсь, что у тебя достанет осторожности и здравого смысла, чтобы не водить сюда кого попало.

— Ты собираешься подвергать моих знакомых медицинскому осмотру, я полагаю?

— Возможно, — твердо сказал Люк. — До тех пор, пока ты находишься здесь, я несу за тебя ответственность.

— И что же ты под этим подразумеваешь?

— Ты все прекрасно понимаешь, Мэгги, — вкрадчиво сказал он. — Но чтобы у тебя не было никаких сомнений, объясню. Здесь не должно быть никаких мужчин. Если хочешь лишиться девственности, делай это где угодно, но только не в моем доме.

Мэгги смотрела на Люка вне себя от негодования на его непроходимую тупость. Неужели он действительно верит в то, что она способна обратить внимание на другого мужчину?

— А как насчет тебя? Распространяются эти правила и на тебя? Или ты собираешься водить домой женщин с тем, чтобы спать с ними?

Он пристально посмотрел на нее.

— Нет. Я должен думать о своей дочери. — Люк взглянул на часы. — А теперь последний вопрос: тебе все еще нравится китайская кухня?

— Да, — ответила Мэгги, удивляясь, почему будущее вечно предстает перед ней в виде очереди на казнь. — А что?

— Я заказал кое-что на ужин. А потом мне надо будет поработать.

Пока Мэгги распаковывала вещи, принесли ужин. Никогда еще она не ела ничего вкуснее, но сегодня еда не лезла ей в рот и, нехотя ковыряя быстро остывающую лапшу, она никак не могла избавиться от переполняющего ее чувства разочарования.

Потому что в ней крепло подозрение, что жизнь под одной крышей с Люком не будет похожей на ее буйные фантазии. Ни в малейшей степени.

 

Глава 8

Мэгги была права, жизнь с Люком оказалась совсем не такой, какой она ее себе представляла. После перерыва в учебе ей пришлось очень упорно заниматься, чтобы нагнать упущенное, но Кенн, репетитор, которого нанял Люк, оказался энтузиастом. И очень строгим учителем.

— Чего будет стоить моя работа, если вы не получите наивысшие оценки, — пошутил он однажды. — В конце концов, Люк платит мне кучу денег.

Он называл Люка по имени.

— Вы его хорошо знаете? — полюбопытствовала Мэгги.

— Люка? — Кенн кивнул. — Разумеется. Мы познакомились в Кембридже — собственно говоря, я учил его. Лучшего студента у меня никогда не было.

Все как обычно. Иначе и быть не могло, мрачно подумала Мэгги.

— А почему вы решили оставить Кембридж?

Кенн пожал плечами.

— Я всегда ненавидел академическую карьеру — скучнее ничего не придумаешь, — и когда Люк предложил мне работу, я с радостью согласился.

Мэгги сделала большие глаза.

— Так, значит, на самом деле вы работаете на Люка?

— Конечно, работаю! Я его финансовый советник — довольно странное название для человека, занимающегося почти что бухгалтерией. Но сейчас я освобожден от работы и должен подготовить вас к экзамену, так что хватит болтать, Мэгги, и отвечайте на вопрос, который я вам задал.

В результате ежедневного общения с Лори Мэгги очень привязалась к дочке Люка и нашла девочку еще более очаровательной, чем это представлялось ей раньше. Мэгги не могла точно сказать, когда это произошло, но однажды вдруг поняла, что начинает любить Лори, и это чувство росло в ней.

А ее отец? Тут никаких перемен не было.

Компания Люка никогда не наскучивала и не утомляла ее. Более того, Мэгги поняла, что никогда не полюбит никого так, как его.

И не то чтобы он поощрял контакты между ними, Мэгги нисколько не преувеличивала, когда обвиняла Люка, что он покидает комнату, когда она туда входит. Казалось, что вдали от нее Люк чувствует себя лучше, но она была не глупа и отлично понимала, почему он избегает ее.

Он по-прежнему желал ее.

Мэгги видела это по взглядам украдкой, которые он кидал на нее, когда ему казалось, что она этого не видит; по тому, как невольно загорались его глаза, задерживаясь на ее фигуре. Это чувствовалось и по напряжению, повисающему в воздухе, когда Лори укладывали в постель, а они оставались вдвоем в гостиной. Она не сомневалась, что именно поэтому он и старался избегать ее, насколько это было возможно.

Но им неизбежно приходилось проводить какое-то время вместе, особенно с ребенком, и для Мэгги это были лучшие мгновения, потому что в присутствии Лори все барьеры, которые он устанавливал между ними, рушились. Люк вел себя гораздо деликатнее и раскованней. И снова и снова Мэгги ловила себя на том, что, с тоской смотря на его элегантную фигуру, мечтает, чтобы он вновь принял бы ее в свои объятия и зацеловал до потери сознания.

Мечты, только мечты, грустно думала она в тот субботний вечер, когда он вез их обратно в Лондон из Ричмонд-Холла, где они проводили уик-энд. Сестра Мэгги тоже приехала туда со своим новорожденным ребенком, и по сравнению с ней Мэгги почувствовала себя опытным специалистом. Она прямо купалась в изумленных взглядах Люка, когда Клэр советовалась с ней как нужно обращаться с младенцем.

И вдруг на следующий день она узнала об истинном характере отношений Люка со своей секретаршей…

Мэгги ела на кухне тушеные бобы прямо из банки, когда туда вошел Люк, вдевая запонку в манжету. Именно такие мелочи вносили ложное ощущение интимности в их конфликтное сосуществование. Увидев, как она ест, он слегка поморщился.

— Тебе кажется, что это хорошая идея? — пробормотал он.

Мэгги без тени смущения отправила в рот еще одну полную ложку.

— Замечательная идея: напоминает мне те времена, когда я отдыхала в летнем скаутском лагере для девочек. — Мэгги оглядела его. — Смотри, а не то испачкаю твой костюм кетчупом! — шутливо сказала она, размахивая банкой перед самым его носом.

Люк был одет в безукоризненный черный смокинг и белоснежную сорочку с аккуратно завязанной шелковой бабочкой, его волосы были еще влажными от только что принятого душа. Внезапно тушеные бобы потеряли для нее всякую привлекательность, и Мэгги поставила банку на кухонный стол.

— Ты куда-нибудь уходишь? — спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал обыденно.

Люк с насмешкой посмотрел на нее.

— Нет, Мэгги, я оделся так просто для того, чтобы посмотреть телевизор! — Но увидев выражение ее лица, смягчился. — Да, я ухожу. Мне предстоит ужин, а потом я иду в оперу.

— Звучит заманчиво.

— Уверен, что так оно и будет, — мягко ответил он. — А как насчет тебя? Как ты думаешь провести этот вечер?

Мэгги энергично поперчила половинку помидора.

— О, у меня в Лондоне сотни знакомых, с которыми я могла бы встретиться! — язвительно ответила она.

— Не строй из себя бедную сиротку, Кенн обещал позаботиться о том, чтобы ты познакомилась с другими студентами, — осторожно сказал он.

— Он и познакомил, но им всем нет еще и двадцати. Что у меня может быть с ними общего! Они все такие зеленые!

— Мэгги! Но тебе самой ведь только восемнадцать! — возразил Люк.

— Я девушка, рано созревшая. — И которая, кстати, была бы не против, если бы и ее сводили в оперу, добавила она про себя.

— Знаю, знаю, — сказал он несколько угрюмо.

— Кстати, — сказала она капризно, — если бы даже у меня и нашлось с ними что-нибудь общее, я все равно не смогла бы никуда пойти. Вспомни о Лори. Кроме того, у меня в жизни никогда еще не было столько работы. Кенну надо было бы быть рабовладельцем.

— Прекрасно, — сказал Люк безразличным тоном, но в глазах его промелькнуло довольное выражение. — Я рад тому, что ты в первую очередь думаешь о Лори, а что касается Кенна, то его для того и пригласили. — Он вдел вторую запонку и слегка улыбнулся ей. — Ну что ж, спокойной ночи, Мэгги. Вероятно, к тому времени, как я вернусь, ты будешь уже спать.

Он повернулся, чтобы идти, и при виде его великолепных широких плеч ее сердце сжалось, она живо вспомнила, как обнимала их и как это было чудесно — попасть в горячие объятия этих сильных рук.

— Ас кем ты идешь? — неожиданно спросила Мэгги.

Люк остановился.

— С другом, — ответил он каким-то странным голосом.

Но она ведь не спросила у него ничего особенного.

— Я его знаю? — упорно продолжала она, хотя за все время ее пребывания здесь он не приводил сюда ни одного друга.

Он покачал головой.

— Нет.

— Это женщина?

Люк кинул на нее долгий, холодный взгляд.

— Да, — спокойно ответил он.

— Твоя девушка?

Люк вздохнул.

— Маргарет двадцать шесть лет.

Маргарет. Теперь у соперницы появилось имя, и имя это говорило о многом. Женщина, которая обставляла его квартиру. Та, которая «знает его вкусы». Маргарет, его помощница.

— Ты хочешь сказать, что она не твоя девушка?

— Я хочу сказать, что, принимая во внимание возраст, ее вряд ли можно назвать девушкой. — Он вопросительно поднял брови. — Но если ты спрашиваешь, есть ли у меня с ней что-нибудь…

— Да, спрашиваю, — нахально заявила Мэгги, с замиранием сердца ожидая, когда упадет нож гильотины. — Есть?

— А ты как думаешь? — холодно нанес он жесткий удар и взглянул на часы. Мэгги на мгновение охватил приступ смертельной ярости. — А теперь мне пора идти. Спокойной ночи, Мэгги.

— Спокойной ночи, Люк, — машинально ответила она.

Проводив его глазами, Мэгги в сердцах швырнула банку с бобами в мусоропровод.

Лежа без сна в своей постели, она ожидала возвращения Люка и, услышав наконец его осторожные шаги, посмотрела на светящийся циферблат. Почти половина пятого. Какие бы надежды ни питала Мэгги и как бы ни была неопытна, но все же поняла, что Люк с Маргарет вовсе не кофе пили всю ночь до утра.

Во время занятий на следующий день Мэгги могла думать только о Люке с Маргарет, о Маргарет с Люком, и Кенну пришлось несколько раз устраивать ей головомойку. Она была настолько поглощена размышлениями о наружности Маргарет, о том, как она должна быть красива, что задержалась в пути и опоздала сменить Люка.

Когда Мэгги, еле переводя дыхание, влетела в квартиру, то увидела одетого для работы Люка, сидящего на полу детской и строящего из деталей конструктора небоскреб для Лори, которая подняла голову и завопила:

— Мэг-ги!

— Привет, милая. — Девушка улыбнулась своей маленькой подопечной и взглянула на Люка, стараясь по его виду определить, занимался ли он накануне ночью бурной любовью, но так и не смогла этого сделать.

— Извини, что опоздала.

Он покачал головой.

— Ничего страшного. Для меня не так уж трудно поиграть с Лори лишние полчаса.

— Но теперь ты опоздаешь на работу.

Он улыбнулся, поцеловал на прощание дочь и направился к двери.

— Ну я все-таки босс. В этом одно из моих преимуществ.

— И ты поздно лег спать, — коварно заметила она.

Не обратив на ее замечание никакого внимания, он спросил:

— Какие у тебя планы на сегодняшний день?

Мэгги взглянула в огромное окно детской; в голубом весеннем небе плыли похожие на клочки ваты облака.

— Сегодня прекрасный день, пожалуй, пойду с Лори на прогулку в парк. Кормить уток.

— Звучит неплохо.

Ей показалось, что он завидует им.

— А почему бы тебе не пойти с нами? Лори будет в восторге.

Люк улыбнулся:

— Что? Пробездельничать целый день?

— Но ты же все-таки босс, сам только что сказал.

— Да, но должен же кто-то руководить компанией. Пока. — Он взмахнул на прощание рукой и вышел.

Мэгги протащила коляску через весь парк со скоростью ракеты, но даже это физическое упражнение не помогло ей избавиться от внезапно охватившего ее ощущения безнадежности своего положения.

Почему я отказываюсь поверить в то, что он просто не интересуется мной? — в отчаянии спрашивала она себя, останавливаясь, чтобы опустить коляску в «лежачее положение», потому что девочка заснула. В то, что «влечение», о котором он говорил, оказалось недолговечным, что он нашел себе новую привязанность?

А может быть, эта привязанность давняя…

Она замедлила шаги, поняв, что почти дошла до улицы, на которой находился центральный офис Люка. Какое у меня поразительное чувство направления, иронически подумала Мэгги, особенно если учесть, что я была здесь всего раз.

Это случилось вскоре после переезда в Лондон. Люк попросил ее принести ему кое-какие документы, и она, с радостью исполнив его поручение, была совершенно поражена зримыми свидетельствами его жизненного успеха. Тогда, по словам Люка, Маргарет была в отпуске.

Может быть, мне надо просто увидеть ее. Только один раз. Если я встречусь и поговорю с ней, возможно, даже вместе с Люком, это поможет мне понять, что Маргарет — не просто имя, которое он мне называл, а женщина, разделяющая с ним жизнь. И, скорее всего, постель тоже.

Окончательно решившись, Мэгги покатила коляску по направлению к офису.

Это были три красивых коттеджа, стоящих вплотную друг к другу и связанных между собой внутренними переходами. Как-то раз он сказал ей, что ненавидит современные небоскребы из стекла и бетона, уродующие ландшафт, и любит старинные особняки.

Она позвонила в дверь и сказала, что хочет видеть его, но бестелесный голос из динамика сообщил, что мистера Ричмонда на месте нет.

Это была удача, на которую она даже не надеялась.

— Тогда могу я повидаться с Маргарет, его помощницей?

— Простите, кто говорит?

— Мэгги. Мэгги Десмонд.

Несколькими минутами спустя Мэгги вкатила коляску в светлую, просторную комнату центрального коттеджа, и сидящая за столом женщина грациозно поднялась, чтобы приветствовать ее.

Стоило Мэгги открыть дверь, как сердце ее замерло. Она понимала, что ее длинные волосы растрепались после прогулки, что джинсы все в пятнах зелени после ползания на коленях по траве и что на лице ее нет ни следа косметики. Стоявшая же перед ней женщина являла собой полную противоположность. Маргарет была в элегантно сшитом сером льняном платье. Она обладала холодной красотой нордического типа, натуральными светлыми волосами, собранными сзади в пучок, и необычным, светло-оливковым цветом кожи. Редко встречающееся сочетание.

— Здравствуйте, Мэгги, — приветливо сказала она со слабым, но явным американским акцентом. — Я Маргарет Джинкинс. Мы с вами не встречались, но Люк столько говорит о вас, что мне кажется, будто мы давно знакомы! Боюсь, что вы выбрали неудачное время, потому что его нет на месте и он приедет не раньше, чем через час. — Она слегка нахмурилась. — Но он не упоминал о том, что ожидает вас…

— А он и не ждал, — торопливо объяснила Мэгги. — Я просто проходила мимо и решила зайти.

На удачу, добавила она.

— Что ж, если уж вы здесь, а Лори, кажется, находится в царстве сновидений… — она кивнула в сторону малышки, громко сосущей во сне палец, — может быть, вы выпьете кофе? — На столе в углу комнаты искушающе булькал чайник, да и Мэгги хотелось побольше узнать об этой женщине.

— С удовольствием.

— Тогда присаживайтесь.

Мэгги устроилась на стоящем напротив сверкающего чистотой стола кожаном диване. По всей комнате были расставлены вазы с красными розами, наполняющими божественным благоуханием помещение, на взгляд девушки, скорее похожее на элегантную гостиную, чем на офис транснациональной компании.

Маргарет Джинкинс налила две чашки, поставила их на стол и села напротив девушки.

— Благодарю вас, — очень вежливо сказала Мэгги и просто для того, чтобы поддержать разговор, спросила: — Вы американка?

Маргарет покачала великолепно уложенной головой.

— Собственно говоря, я не американка, но долго проработала с Люком в Штатах. Только я умудрилась приобрести акцент, а он нет!

— Понимаю, — протянула Мэгги, слегка хмурясь.

Сидящая перед ней женщина намекала на то, что их взаимоотношения сложились давно, но как это могло быть, если еще месяцев десять назад Люк был женат на Джоан? А вдруг их отношения перешли в интимные только после ее смерти?

Маргарет Джинкинс элегантным жестом скрестила затянутые в шелковые чулки прекрасной формы ноги.

— Люк рассказывает мне, что Лори просто обожает вас и что вы прекрасно умеете обращаться с детьми.

— Лори нетрудно полюбить и… О! — невольно воскликнула Мэгги, чье внимание вдруг привлекло поблескивающее на пальце миссис Джинкинс золотое кольцо. — Вы… я хочу спросить… вы замужем!

Маргарет покачала головой.

— Собственно говоря, нет. Уже не замужем. Овдовела несколько лет назад.

Пожалев, что вовремя не прикусила язык, Мэгги зажала рот ладонью.

— О Боже мой, я не хотела…

Женщина вновь покачала головой.

— Не извиняйтесь, пожалуйста. Ваша ошибка вполне естественна. Я ношу кольцо частично по привычке, частично для того, чтобы отпугивать мужчин, полагающих, что вдовы легкодоступны, а частично потому, что до сих пор храню память о муже. Конечно, надо было бы снять его, но я никак не могу решиться. А вы, моя дорогая, — неожиданно сказала она, бросив проницательный взгляд на порозовевшие щеки Мэгги, — влюблены в Люка.

Мэгги покраснела до корней волос.

— Неужели это так очевидно?

Маргарет Джинкинс понимающе улыбнулась.

— Для меня да, но я могу судить об этом лучше, чем другие. Мы знакомы с Люком с давних пор.

— Пожалуйста, не говорите ему ничего! — взмолилась Мэгги.

— А вы думаете, он этого не знает? — мягко спросила женщина. — Люк один из самых проницательных людей, которых я когда-либо знала. Кроме того, как вы наверняка знаете, ему не впервой видеть влюбленную в него женщину.

Подобное замечание отнюдь не улучшило настроения Мэгги — понимать то, что ты просто одна из тысячи…

— Не надо было мне сюда приходить…

— А зачем все-таки вы пришли.

Мэгги заглянула в добрые, сочувствующие глаза женщины и поняла, что не в состоянии солгать.

— Хотела посмотреть на вас.

— Я что-то не понимаю.

— Мне казалось, что, если я увижу вас, вы станете для меня более реальной и я смогу смириться с тем, что Люк любит вас, и перестать питать глупые надежды.

Маргарет нахмурилась:

— Но Люк вовсе не влюблен в меня.

Мэгги проглотила комок в горле:

— Но вы с ним встречаетесь?

— Иногда он приглашает меня куда-нибудь сходить, и я всегда получаю большое удовольствие — вы ведь знаете, как приятно бывать в его компании. Кроме того, у меня создалось впечатление, что с некоторых пор он пользуется любыми предлогами, чтобы почаще бывать вне дома. — Она вопросительно взглянула на Мэгги. — Не имеет ли это какого-либо отношения к вам?

Мэгги покачала головой:

— Не думаю.

— Так ли? — Маргарет Джинкинс задумчиво отхлебнула глоток кофе. — Люк был близким другом моего мужа, — внезапно сказала она. — Они познакомились в Штатах после того, как Люк окончил университет. Он был свидетелем на нашей свадьбе. Пока я была замужем, мне не приходилось работать; мы хотели иметь детей… но они так и не появились. А потом Джон внезапно умер. Люди никогда не страхуют себя на случай жизненных ударов. Пока молоды, мы просто не думаем о плохом. Поэтому я никогда не готовила себя к какой-либо деятельности. — Она помолчала, ее взгляд потеплел. — Так что я оказалась в тяжелом финансовом положении, и Люк дал мне работу, хотя я была совершенно к ней не подготовлена. Но он в меня верил — а он очень хороший друг для тех людей, в которых верит.

— Знаю, — сказала Мэгги, — сейчас он помогает мне.

— Основная проблема Люка, — продолжила Мэгги, — хотя, возможно, вы решите, что мне не стоит распространяться о личной жизни своего босса, но я все-таки скажу, — основная проблема Люка заключается в том, что после года, прожитого с Джоан, у него развилось циничное отношение к браку. В Нью-Йорке ни для кого не было секретом, что их взаимоотношения отнюдь не были счастливыми, но он никогда не — говорил об этом, а я никогда не спрашивала.

Глаза Мэгги широко раскрылись, она поставила чашку на стол. Интересно, почему же Люк и Джоан не были счастливы?

— Мне кажется, что он хочет оградить себя от эмоциональных переживаний, сконцентрировать все свое внимание на воспитании дочери, и я очень сожалею об этом. Уверена, что в Люке скрыта масса невостребованных свойств, которые ждут только того, чтобы их разбудили.

— И я хочу быть той женщиной, которая сделает это, — внезапно севшим голосом высказала вслух свои мысли Мэгги.

— Почему бы и нет?

— Во-первых, потому, что я женщина. А мы привыкли к тому, что инициатива исходит от мужчины…

Миссис Джинкинс откинула голову назад и разразилась громким смехом.

— Моя дорогая, испокон века женщины охотятся на мужчин, и всякий, кто возьмется это отрицать, — лжец. Весь секрет в том, чтобы заставить их поверить в то, что охотятся они! Мне кажется, Люк к вам очень привязан, но не хочет признаваться в этом даже самому себе.

Когда Мэгги вернулась домой, все в ней пело от того, что ей сказала Маргарет Джинкинс. Да благословит Бог эту женщину! Он не влюблен в свою секретаршу! И это открывало дорогу Мэгги.

Как там говорится: «риск — благородное дело»? Люк сказал, что в августе собирается возвращаться в Нью-Йорк. Значит, за оставшееся до его отъезда время она должна что-то предпринять. Потому что так или иначе, но она намеревалась соблазнить Люка, заставить его понять, что ему нужна только одна женщина, имя которой — Мэгги Десмонд.

 

Глава 9

— О, Люк, пожалуйста.

Люк рассмеялся:

— Мэгги, нельзя же праздновать сдачу экзаменов в тот же день. Результаты придется ждать еще два месяца. А что, если ты провалилась?

— Не провалилась, — самоуверенно заявила Мэгги. Билеты оказались легкими, а она выложилась до конца. — Могу поспорить на что угодно, что я получу наивысшие оценки.

Он покачал головой и шутливо выговорил:

— Я не игрок по натуре. Однако, как гласит пословица, гордыня до добра не доводит.

— О неудачи не может быть и речи, заверяю тебя, Люк, — стояла на своем девушка.

Он вздохнул, но глаза его смеялись.

— Хорошо, я свожу тебя пообедать. Твой энтузиазм слишком зажигателен, чтобы отказать. Но надо найти кого-нибудь, кто присмотрел бы за Лори.

Мэгги покачала головой.

— Не надо. Пойдем пораньше и возьмем ее с собой.

— И куда ты хочешь пойти?

— В соседнем квартале открылась новая пиццерия.

— Я, конечно, понимаю, что тебе не хочется пробивать слишком большую брешь в моем бюджете, — заметил он с кривой усмешкой. — Но ты можешь позволить себе быть расточительнее, мой карман это выдержит.

— Нет, — твердо сказала Мэгги. Она действительно хотела, чтобы Лори была с ними, и не желала сидеть в одном из этих роскошных ресторанов, где стоит только вам на минутку замолчать, как тотчас же к столу подскакивает официант. — Это самое подходящее место. У них даже есть клоуны для того, чтобы развлекать детей…

— Что ж, клоуны без сомнения, повеселят вас обеих, — сухо заметил он, но Мэгги никак не отреагировала на его слова. Позднее, ночью, она докажет ему, что является настоящей женщиной!

Вечер начался прекрасно. Они пришли в пиццерию к шести часам и сделали заказ.

— Что будем пить? — спросил Люк, глядя на нее поверх меню. Он был очень строг насчет употребления Мэгги спиртных напитков. Вплоть до полного запрета.

— Красное вино? — осторожно предложила она.

— А почему бы не шампанское? — спросил он с некоторой насмешкой. — Если уж ты так уверена, что у нас есть что праздновать?

— О, я страшно люблю шампанское.

— Тогда шампанское. — Протягивая меню, он улыбнулся официантке. Мэгги с некоторой ревностью следила за тем, как пышнотелая рыжеволосая женщина суетилась вокруг Люка.

Но посмотрев на него из-под полуопущенных ресниц, она только вздохнула. Винить официантку просто нельзя — так прекрасно выглядел Люк в превосходно сшитых брюках из льняного полотна и темно-синей шелковой рубашке. Просто великолепно.

Несколькими минутами спустя, откинувшись на спинку кресла, Люк уже наблюдал за тем, как Мэгги пьет шампанское. И когда газ ударил ей в нос и она подпрыгнула, как кошка, проколовшая когтями воздушный шарик, выражение его лица смягчилось.

— Теперь скажи мне, чем ты собираешься заняться, когда официально станут известны результаты экзаменов?

Разве она могла? Стоит Люку услышать о ее подлинных планах, как он кинется прочь из пиццерии! Мэгги пыталась сохранять хладнокровие, но от непривычки к шампанскому уже немного опьянела, а предвкушение того, что она собиралась сделать, горячило кровь. Девушка набрала полную грудь воздуха.

— Ты хочешь сказать, когда ты уедешь в Штаты? — непринужденным тоном спросила она.

— Совершенно верно.

Что бы он сказал, если бы только узнал, что Мэгги планирует уехать в Штаты вместе с ним?

— Чего я точно не хочу, так это учиться в колледже.

— Да? Почему же?

Она поморщилась:

— На это уйдет слишком много времени. Мне хочется сразу начать работать.

— Так сразу?

— Так сразу, — улыбнулась она.

— Полагаю, ты уже надумала, чем хочешь заняться? — насмешливо спросил он.

— Собственно говоря, да. — Мэгги серьезно кивнула. — Мне бы хотелось заняться рекламой. Точнее — сочинять рекламные объявления.

— Ты выбрала очень непростую область деятельности! — заметил он.

— Знаю.

Люк отпил глоток шампанского и взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц.

— А почему ты решила, что сможешь писать стоящую рекламу для компаний?

— Я неглупа, и у меня хороший слог, — весело сказала Мэгги.

— А также масса скромности, — пробормотал он.

— Современные женщины не зарывают свои таланты в землю, — уверенно сказала она.

— Это верно, — согласился Люк и словно против своего желания смерил ее внезапно потемневшим взглядом.

В обычно холодных глазах зажегся огонек желания, и сердце Мэгги переполнило ощущение триумфа. В простеньком платье по щиколотку и скромных черных туфлях она была далеко не безразлична Люку, об этом свидетельствовали красные пятна, выступившие на его высоко поднятых скулах.

— А что еще делают современные женщины? — спросил он хриплым голосом, прервав тем самым мечтания Мэгги.

Заподозрив насмешку, она пристально посмотрела на него, но лицо Люка было совершенно невозмутимым.

— Они самовыражаются, Люк. Определяют, чего им нужно от жизни, и добиваются этого. — И еще как добиваются, добавила Мэгги про себя.

— Ты так думаешь?

Наступило напряженное молчание, которое прервала Мэгги:

— Люк. Ты не позовешь официантку? Лори опрокинула солонку.

Вернувшись домой, Люк уложил Лори в постель и, входя в гостиную, обнаружил Мэгги, засовывающую в магнитофон кассету. Он нахмурился.

— Что ты там делаешь?

Она сбросила туфли и начала пританцовывать в такт музыке.

— Не будь таким глупым, Люк! Ты что, сам не видишь? Завожу музыку. Мне хочется танцевать!

Он нахмурился еще сильнее.

— Зачем?

Если бы только он знал?

— Зачем люди обычно танцуют? Чтобы повеселиться, вот зачем!

— У меня нет желания танцевать, — непреклонным тоном заявил он.

— Что ж, тогда давай выпьем с тобой на посошок.

Лицо Люка потемнело.

— У меня нет и такого желания, — с расстановкой сказал он напыщенным тоном, — пить на посошок. Да и тебе тоже не надо — ты и так выпила в пиццерии почти всю бутылку шампанского. Не надо, Мэгги! — продолжил Люк. — Не смотри на меня умоляющими глазами. Вечер был чудесный, но ему настал конец. Сейчас я собираюсь принять ванну и лечь в постель. До завтра.

Смотря ему вслед, Мэгги на мгновение растерялась. И освещение и музыка были такими подходящими! Никогда ничего не получается так, как задумываешь, мрачно заключила она. Но вскоре к ней вернулась решимость. Она должна добиться своего!

Прокравшись по коридору, Мэгги замерла под дверью Люка. Раздались звуки открываемой двери в прилегающую к его спальне ванную комнату и шипение пущенной струи воды.

С бьющимся сердцем Мэгги открыла дверь и вошла. Потом сняла с себя платье, бюстгальтер и трусики и спрятала их в ящик гардероба. Спальню освещала только настольная лампа. Мэгги откинула покрывало и залезла в его постель. Дрожа от возбуждения под прохладными простынями, она ждала, и это ожидание длилось, как ей показалось, бесконечно. Мэгги начала уже подумывать, не утонул ли он в ванной, когда шипение воды прекратилось. Внезапно испугавшись содеянного, она забилась под простыни.

Люк выключил свет в ванной и вошел в комнату, вытирая полотенцем мокрые волосы, второе полотенце было завязано у него на бедрах. При виде его прекрасного, мускулистого тела у Мэгги мгновенно пересохло во рту, она не в силах была оторвать от него глаз. С каким-то благоговением она смотрела на покрытый поблескивающими капельками воды загорелый торс, на мощные бицепсы. А если еще прибавить к этому длинные, мускулистые ноги, которым, казалось, не было конца… Более совершенного мужчину она не смогла бы вообразить даже в самых горячечных фантазиях.

Должно быть, Мэгги, открыв рот от удивления, машинально пробормотала что-то, потому что Люк вдруг замер, остолбенело уставившись на кровать, как будто не веря своим глазам. Но вот глаза его сузились, на скулах заходили желваки. На мгновение Люк, казалось, потерял дар речи, но только на мгновение. Когда он заговорил, то произнес именно то, что Мэгги боялась услышать от него. Или что-то весьма близкое к этому.

— Что за игру ты придумала? — спросил он с обманчивой мягкостью в голосе.

Обычно Мэгги не лезла в карман за словом, но тут слова были не нужны. Ей следовало воззвать не к разуму Люка, а к его чувствам. Она хотела затронуть его сердце, но для того, чтобы сделать это… Молча, Мэгги села в кровати; белоснежные простыни складками спали, обнажив ее стройный бюст. Она слегка тряхнула головой, и золотисто-каштановые пряди шелковистых волос упали на грудь. Приглушенный свет лампы освещал эту сцену.

Его глаза потемнели, слышно было, как из его легких неровными толчками с хрипом выходит воздух. Мэгги видела, с каким усилием, не отрываясь, он смотрел ей в лицо.

— Вон… отсюда, — запинаясь произнес он.

— Люк…

— Убирайся отсюда, Мэгги, — повторил он. — Или будет совсем не то, чего ты ожидаешь.

При этих словах она машинально улыбнулась и вдруг увидела, как в его глазах вспыхнул огонь ответного желания. Не отрывая взгляда от ее лица, он бросил полотенце на пол, рука его потянулась к узлу, которым было завязано второе полотенце.

Мэгги слышала, как стучит ее сердце.

— Хорошо, Мэгги. Если тебе захотелось поиграть, давай поиграем. Я считаю до пяти, если ты не уйдешь, когда я досчитаю, то я собираюсь влезть в постель и всю ночь заниматься с тобой любовью, потому что у меня давно не было женщины, а ты очень, очень красива. Но этим ты чертовски разозлишь меня. Тебе понятно?

Она молчала, смотря на него как загипнотизированная.

— Раз… Он начал развязывать узел.

Мэгги проглотила образовавшийся в горле комок.

— Два…

Она следила за проворными движениями его пальцев, сердце билось, как отбойный молоток.

— Три…

Груди Мэгги ожидающе отвердели, и по появившемуся на его лице выражению муки она поняла, что от его внимания это тоже не ускользнуло.

— Четыре… Я предупреждаю, тебя, Мэгги… — сказал он голосом, в котором звучало отчаяние.

Она почувствовала внизу живота что-то теплое и влажное.

— Это твой последний шанс… — Но слова прозвучали как хриплая мольба. Затем наступило оглушающее молчание. — Пять….

Дороги назад не было — узел был развязан, полотенце упало на пол. Он стоял перед ней обнаженный, и Мэгги покраснела, увидев то, что скрывалось под полотенцем.

— Да, да, — подтвердил он негромко, проследив направление ее удивленного и потрясенного взгляда. — Видишь, что ты со мной творишь? Это не пугает тебя, Мэгги?

— Нет, — ответила она еле слышно.

— А это? Это тебя не пугает? — С бьющимся сердцем наблюдала она за тем, как он вынул из ящика небольшой пакетик из фольги и начал медленно разворачивать его. Разумеется, она знала, что это такое — хотя никогда до этого не видела. Не отрывая от нее гипнотизирующего взгляда, он надел презерватив. — Не пугает? — тихо повторил он.

— Не-нет.

А должно пугать.

Самый серьезный шаг

Не в состоянии вымолвить ни слова, она следила за тем, как он подошел к кровати, сел на нее, с каким-то странным выражением в глазах почти нежно пригладил волосы Мэгги и сказал с покорившей ее сердце неуверенностью:

— Еще не поздно, Мэгги, не совсем поздно. Во мне еще осталась толика здравого смысла, но надолго меня не хватит, так что уходи, пожалуйста, дорогая, уходи сейчас же.

Вместо ответа она обняла Люка за шею и поцеловала, с наслаждением прижимаясь обнаженными грудями к его груди. И, издав стон, означающий полную капитуляцию, он запустил пальцы в густые волосы девушки и властно овладел ее губами, которые охотно раскрылись ему навстречу, отдаваясь доселе сдерживаемой страсти. Это был восхитительный поцелуй.

— Боже! — прохрипел он.

Руки Люка жадно блуждали по ее телу, слегка огрубелые пальцы исследовали каждый дюйм кожи, и скоро у Мэгги создалось впечатление, что больше для ласк не осталось ни кусочка.

Но она оказалась не права.

Когда его рука неожиданно коснулась самой интимной части ее тела, Мэгги содрогнулась в приступе томительного желания.

— Люк! — простонала она возле самых его губ.

— Тебе нравится? — пробормотал он.

— О боже, — прошептала Мэгги. — Да. Да! Люк! О, пожалуйста, Люк, — бормотала она как в бреду.

Его палец начал, совершать круговые движения, а она снова и снова повторяла его имя, как бы не веря тому, что находится сейчас в его объятиях. И вдруг Люк хриплым голосом попросил:

— А теперь ты прикоснись ко мне, Мэгги. Прикоснись ко мне тоже.

Она нисколько не испугалась и не устыдилась, когда ее ладонь сомкнулась на твердой, пульсирующей плоти, тщательно исследуя эту совершенно неизвестную ей часть его тела, касаясь ее кончиками пальцев и нежно проводя ладонью по упругой поверхности.

— Так?

— Да, — прохрипел он. — Так!

Повинуясь какому-то инстинкту, Мэгги начала двигать рукой вверх-вниз, но, к ее удивлению, Люк неожиданно прервал поцелуй и несколько грубо отвел ее руку.

— Довольно, — задыхаясь произнес он.

— Довольно? — На мгновение Мэгги пришла в ужас, ей показалось, что сейчас он остановится и выставит ее из своей спальни.

Люк, должно быть, прочел страх в ее глазах, потому что как-то странно рассмеялся.

— Нет, нет, девочка, — мягко сказал он. — Теперь я уже не остановлюсь. Неужели ты думаешь, что я откажусь от того, о чем мечтал так давно? — Голос его был напряженным, в нем слышалось отчаяние и что-то еще… Чувство вины? Палец его вновь двинулся по кругу, и тело ее наполнилось сладостным предвкушением неземного блаженства. — Немного полегче, — предупредил Люк, дразня ее грудь языком, и Мэгги вновь почувствовала, как твердеют от этих прикосновений ее соски. — Если ты будешь продолжать, все кончится слишком быстро… слишком быстро для тебя. А я хочу, чтобы это длилось всю ночь. О Боже, Мэгги, ты так прекрасна!..

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не останавливайся…

Ощутив, как она беспокойно задвигалась, он тихо рассмеялся.

— О, теперь вряд ли что в силах остановить меня, — одними губами произнес он, осторожно проникая в ее лоно.

Почувствовав, как она напряглась, Люк замер, но через мгновение тело Мэгги благодарно приняло напряженную мужскую плоть, и с его губ сорвался негромкий блаженный стон. Тогда она вся отдалась мучительно медленному и возбуждающе прекрасному ритму, в котором он начал входить в нее.

Мэгги догадывалась, что Люк преднамеренно сдерживает себя. Снова и снова он доводил ее до грани чего-то чудесного, чего-то такого, о чем ей даже не хотелось догадываться из боязни, что это окажется просто несбыточной иллюзией. И каждый раз неизвестное ощущение отступало.

Но вот наконец Мэгги каким-то образом поняла, что отступлений больше не будет, что она балансирует на краю магического обрыва, и Люк тоже почувствовал это.

— Да, сейчас, — лихорадочно повторял он. — Сейчас. Сейчас. Сейчас!

У Мэгги вырвался крик ликования, тело ее сотрясали спазмы наслаждения, с каждым разом все более и более сильные. Наконец они передались и Люку, все время бормочущему ей на ухо какие-то ласковые слова, хотя, в пылу страстей она едва ли понимала их смысл.

Мэгги знала, что ей хотелось бы от него услышать, но, может быть, время для этого еще не пришло. К тому же слова любви показались бы ей только пряной приправой к деликатесному блюду, которое она только что отведала…

Погруженная в глубокий сон, удовлетворенная, Мэгги была сбита с толку и слегка рассержена, когда Люк разбудил ее.

— Который сейчас час? — пробормотала она из-под смятых простынь.

— Пора вставать, — скомандовал он резким тоном, и, открыв глаза, Мэгги увидела Люка, одетого в одни только джинсы и изучающего ее с холодным осуждением во взгляде.

— В чем дело. Люк, — неуверенно спросила она и взглянула на часы. Вставать в такую рань не было никакой необходимости. — Но ведь сейчас еще только пять часов утра! — запротестовала она.

— Вполне достаточно.

— Но…

— Мэгги, вставай и убирайся отсюда, — грубо оборвал ее Люк. — Ты пришла сюда одетая или прибежала прямо голышом? — В его голосе звучало плохо скрываемое отвращение.

— Одежда там, — сказала она готовым вот-вот сорваться голосом и указала на гардероб.

Скривившись, Люк вытащил оттуда узенький кружевной бюстгальтер, такие же трусики и платье и резким жестом бросил их на кровать.

— Одевайся! — отрывисто приказал он и вылетел из комнаты, оставив ее в полном недоумении.

Одевшись, Мэгги поспешила в гостиную, где нашла его стоящим возле огромного окна и глядящим невидящими глазами на открывающуюся перед ним величественную панораму лондонского рассвета. Услышав звук ее шагов, Люк повернулся. При виде каменного выражения его лица у Мэгги сердце ушло в пятки. Значит, кошмар был реальностью.

— Люк, что случилось? — требовательно спросила она; голос ее звучал на удивление ровно.

Губы Люка скривились в насмешке.

— Ты хочешь спросить, что случилось? Этой ночью я лишил тебя девственности.

— Но я сама хотела этого!

— О да, — язвительно согласился он. — Ты дала это понять вполне ясно. Боже милостивый! Для девственницы ты показала удивительные способности к соблазнению. Скажи честно, ты брала у кого-нибудь уроки?

Мэгги в недоумении уставилась на него.

— Но… Мне показалось, что все было просто чудесно, — запинаясь, выговорила она. — А тебе?

— Не будь так чертовски наивна! — воскликнул Люк. — Конечно, это было чудесно! Секс вообще чудесная вещь — иначе зачем было бы людям творить ради него столько глупостей?

— В том числе и тебе, полагаю? — спросила она слабым голосом.

— Да, в том числе и мне, — резко ответил он.

Мэгги решила сделать последнюю попытку — поставить на карту все, прежде чем окончательно осознать, что она потеряла Люка.

— Но я люблю тебя, Люк, — нежно прошептала она. — Ты же знаешь это.

Люк поджал губы, никогда еще он не казался ей столь красивым. И столь далеким.

— Любишь? — недоверчиво переспросил он. — Что ж, если твои понятия о любви именно таковы, то это крайне удобный взгляд на вещи. Впредь я буду пользоваться словом «любовь» с осторожностью. Что до меня, то я бы назвал это игрой в Лолиту.

Обида Мэгги, начавшая закипать еще с того момента, как он вышвырнул ее из своей постели, наконец прорвалась наружу.

— Лолита? — горячо воскликнула она. — Я вовсе не Лолита! Как мне вбить в твою тупую голову, что я намного старше, чем была она? А как насчет тебя самого?

— Что насчет меня самого? — огрызнулся он.

— Тебе нравится разыгрывать передо мной роль Пигмалиона. «Мэгги, ты будешь делать это!», «Мэгги, ты будешь делать то!» Ты манипулируешь мной, как шахматной фигурой!

— Перестань умничать.

— Ничего не могу с собой поделать — я действительно умна.

— Не так уж ты умна, — угрюмо возразил Люк, — если решила, что, соблазнив меня, получишь в качестве награды предложение брака?

— В качестве награды? — воскликнула Мэгги, не веря своим ушам. — Ты что, рассматриваешь себя как своего рода спортивный приз? Что ж, я тоже, но только как утешительный.

Они смотрели друг на друга, в воцарившейся тишине было слышно лишь их прерывистое дыхание. И тут Люк выложил свой последний козырь.

— Все! — решительно сказал он. — Я уезжаю обратно в Штаты, Мэгги.

С большим трудом Мэгги удалось сохранить спокойный вид, хотя сердце ее сжалось от страха.

— Когда?

— Как можно скорее.

— И как скоро это будет?

— Надеюсь, что сегодня днем.

— А скорее нельзя? — язвительно спросила она. — Но как насчет Лори? Кто будет присматривать за ней?

— Что-нибудь придумаю, — отрезал он.

— А как насчет меня, — спросила она против собственного желания.

— Тут никаких сложностей. Эта квартира принадлежит мне, и ты, разумеется, вольна оставаться здесь столько, сколько захочешь…

— Я не останусь здесь, если…

— Прежде чем решаться на поступки, которые могут самым серьезным образом повлиять на твое будущее, — холодно сказал он, — советую выслушать меня. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Иначе тебе придется возвратиться к маме. Но поскольку ты решила посвятить себя рекламному бизнесу, то вряд ли будет разумно жить в сельской местности. — Несколько неуверенным жестом он указал на лежащий на столе листок бумаги. — Я оставляю тебе чек.

— В награду за услуги?

— Перестань! — Он скривился. — Прерывая нашу договоренность столь неожиданно, я должен выплатить тебе возмещение, по крайней мере, в размере месячной платы. Положи это на свой счет, там на твое имя положены еще деньги…

— Я не прикоснусь к твоим деньгам, потому…

— Ты не в театре, Мэгги! — прервал он ее. — Надо же тебе будет на что-то жить.

Она решила попытаться в последний раз.

— Так, значит, все кончено, Люк?

Он засунул руки в карманы джинсов, ткань которых при этом до неприличия обтянула его бедра, и кивнул.

— Боюсь, это единственно возможный выход, Мэгги.

— Понимаю. — Странно, подумала она, как всего лишь за несколько часов от состояния бурной радости можно перейти к полной безысходности.

— Желаю удачи на выбранном тобой поприще, — с явным трудом произнес он. — И думаю, что для всех заинтересованных сторон будет лучше, если ты уйдешь куда-нибудь на весь день, пока мы не уедем. Согласна?

— Прежде чем я уйду, — ответила она, не в состоянии сдержать дрожи в голосе, — мне хочется… по-попрощаться. С Лори.

В первый раз за все утро решимость Люка, казалось, поколебалась. Подумав, он кивнул.

— Разумеется. — Голос его звучал официально, как будто перед ним был служитель автостоянки. — Она проснется через час.

 

Глава 10

— Тут пришел один джентльмен, Мэгги. Хочет тебя видеть.

— Что? — С отсутствующим видом чертя каракули на лежащем перед ней листе бумаги, Мэгги Десмонд сосредоточенно размышляла над тем, каким образом можно заставить покупать новый сорт крема для обуви людей, давно, кажется, переставших чистить ее. Уставившись невидящим взглядом на стоящую в дверях секретаршу, она переспросила: — Что там?

Секретарша, вздохнув, повторила тем страдальческим тоном, на который переходила всякий раз, когда босс находилась в «рабочем настроении».

— К тебе пришел джентльмен. Себя не назвал.

— Ты же знаешь, что я никого не принимаю во время работы над заказом, — раздраженно бросила Мэгги. — Если он хочет мне что-нибудь продать, то передай — меня это не интересует.

— А по-моему, это может вас заинтересовать, — раздался из приемной ужасно знакомый голос, и Мэгги в ужасе уронила карандаш.

— Извините, сэр! — испуганно воскликнула секретарша, загораживая собой дверь. — Вы не имеете права!..

— А я уже здесь, — раздалось в ответ.

И, услышав глубокий, неотразимый голос Люка Ричмонда, Мэгги опустила голову на руки. Какого черта ему здесь надо? Чего он хочет? Предположим, она может сказать, что не хочет видеть его, но сработает ли это?

Ты ведущий составитель объявлений одного из самых известных лондонских рекламных агентств, напомнила себе Мэгги. Возьми себя в руки!

— Я не желаю тебя видеть, Люк! — крикнула она.

Не слишком-то хладнокровно! Последние два года она все время предвкушала, как холодно примет его при встрече — и вот визжит как поросенок!

— Так, значит, ты все-таки меня помнишь? — послышалось из приемной.

— Конечно, я помню тебя! — взорвалась Мэгги. — Разве можно забыть столь высокомерного, бесчувственного…

— Мэгги, Мэгги, — укорил ее желаннейший голос на свете, а ведь за последние два года ей приходилось беседовать с самыми шикарными мужчинами Лондона. — Твоя секретарша в полном шоке, а несколько твоих коллег с большим интересом прислушиваются к нашему разговору. Конечно, мы можем продолжать в том же духе и доставить им удовольствие, но мне кажется, что для твоей профессиональной репутации будет лучше, если я войду и мы поговорим наедине.

Если бы только его последние слова не вызвали в ее памяти столь умопомрачительно-эротические воспоминания, подумала Мэгги в панике.

— А если я скажу «нет»? — ледяным тоном поинтересовалась она. — Ты собираешься выломать дверь?

— Вообще-то я не собирался, но могу попробовать. — Теперь в его голосе явно слышался смех. — Понятия не имел, что тебе нравятся столь грубые методы, Мэгги.

В том-то и дело! Он действительно способен повредить ее репутации, если только она не будет действовать осторожно. А потом, разве она не твердила себе последние два года, что ей нет никакого дела до Люка? Что ж, вот прекрасная возможность доказать это!

— Можешь войти, — сказала она, смиряясь с действительностью.

Секретарша немедленно отступила, пропустив Люка в кабинет.

Стоило Мэгги увидеть его, одетого в белые, обтягивающие бедра джинсы и белую майку с короткими рукавами, подчеркивающую рельефные мышцы груди, как у нее сразу пересохло в горле. Он умудрялся производить впечатление беспечного плейбоя и в то же время богатого, светского человека. Как у него это получается? Она успела заметить раскрывшую в изумлении рот секретаршу, потом дверь захлопнулась, и вот уже Люк стоял перед ней.

— Здравствуй, Мэгги, — приветливо сказал он.

— Здравствуй, Люк, — ответила Мэгги, заметив, что ее ледяной тон только позабавил его, и разозлилась. Он по-прежнему вел себя так, будто ощущал некое превосходство перед ней.

Какой прекрасный загар. Черт бы его побрал! И где это он умудрился так загореть?

— Ты черный как негр, — машинально заметила Мэгги.

— Да. И так везде. — Он усмехнулся. — Хочешь посмотреть?

В этом-то и была вся беда. Она хотела. Ей хотелось сорвать с него одежду и… и… Мэгги не знала, каким образом ей удалось не покраснеть, но поблагодарила за это своего ангела-хранителя.

— Чем могу быть полезна, Люк? — холодно спросила она, но он был слишком занят осмотром ее кабинета, чтобы ответить.

— Я поражен, — наконец сказал он. — Просто поражен.

Его похвалы были абсолютно безразличны Мэгги, она в них не нуждалась, и так прекрасно зная, что преуспела в жизни и без его помощи.

— Весьма благодарна, — сухо ответила она, но вся ее ирония была потрачена зря, Люк только улыбнулся и, подойдя к столу, сел напротив нее.

— Значит, ты все-таки добилась своего, Мэгги, — сказал он. — Да еще как. Правда, я всегда знал, что у тебя все получится.

— Благодарю еще раз. Когда мне понадобятся рекомендации, я буду отсылать всех к тебе.

— Обязательно. — В его глазах сверкнул огонек, и только теперь до Мэгги окончательно дошло, что он действительно здесь, что он заигрывает с ней, а она начинает отвечать на это, хотя сколько раз давала себе клятву — если ей доведется увидеть когда-нибудь негодяя, она выскажет ему все, что о нем думает. В том числе и то, как ненавидит его.

Но сейчас Мэгги понимала, что просто-напросто обманывала себя. И что если она начнет сейчас притворяться, то будет выглядеть крайне неискренне и неестественно. Тогда Люк поймет, что она нисколько не отличается от безмозглой дурочки, бросившейся к нему в объятия, признавшейся в любви и вышвырнутой им из его постели.

Но Мэгги была уже не та. Совсем не та!

— Как Лори? — В ее голосе невольно прозвучала тоскливая нотка. Поначалу Мэгги очень недоставало Люка, было нестерпимо больно, как будто ей ампутировали руку или ногу. Но она никак не ожидала, что в равной степени будет скучать и по его дочери.

— Лори просто замечательная. — Он взглянул на часы. — Собственно говоря, через час мне надо забрать ее из яслей.

— Из яслей? — Мэгги никак не могла представить себе, что пухлый младенец, которого она когда-то знала, ходит уже в ясли.

— Конечно. Ведь ей уже три года.

Мэгги это знала. Она хранила у себя фотографии, которые давала ей миссис Ричмонд после частых поездок в Штаты, Люк же не показывался в Англии с того самого постыдного для нее дня. С того дня, когда велел ей убираться из его жизни. Горькое воспоминание вернуло ей присутствие духа.

Мэгги откинулась на спинку кресла, довольная тем, что сегодня на ней был очень изысканный дымчато-серый брючный костюм.

— Так чем я могу быть тебе полезна, Люк? — спросила она тоном, который употребляла в разговорах с важными клиентами. Он позволял держаться от людей на некотором расстоянии и вызвал явное раздражение Люка. Отлично!

— Ты можешь выйти за меня замуж? — тихо спросил он, и Мэгги чуть не упала со стула. — Прошу тебя.

Воцарилось напряженное молчание, во время которого Мэгги, любившая старые голливудские фильмы и испытывающая желание броситься к нему в объятия и закричать «Когда?», боролась с Мэгги, приобретшей опыт общения е мужчинами и имевшей в мире рекламы репутацию женщины, обладающей большим вкусом, но холодной той еще штучки.

Победила та еще штучка.

Она подозрительно посмотрела на него.

— Ты считаешь эту шутку смешной?

Он покачал головой.

— Нет. Никогда еще в жизни я не был более серьезен. Я люблю тебя, Мэгги. Любил и буду любить всегда.

— Надо сказать, ты выбрал весьма экстравагантный способ, чтобы показать мне это, — с горечью заметила она, бесцельно перебирая лежащие на столе бумаги и не желая, чтобы он заметил, как дрожат ее руки. — А теперь, если ты не возражаешь, мне надо поработать. — Мэгги постучала пальцем по стопке документов.

Люк встал. Сейчас он уйдет, подумала она, сама пугаясь подобной перспективы. Но Люк не ушел. Вместо этого он обошел вокруг огромного, как олимпийский стадион, стола и поднял ее со стула.

— Что ты себе позволяешь? — запротестовала она, зло, но безрезультатно колотя кулаками по его груди.

— Хочу выиграть для нас лишние три недели, — угрюмо ответил он.

— Понятия не имею, что ты этим хочешь сказать!

— Тогда позволь мне объяснить, — сказал он, и Мэгги узнала прежнего, уверенного в себе Люка. — Я знаю, что ты на меня зла и имеешь на это полное право…

— Как мило с твоей стороны!

— Но я не собираюсь тратить еще месяц на игру с тобой — ведь оба мы знаем, что ты все еще любишь меня.

— Ты самый самодовольный…

— А поскольку нам это известно, то зачем убивать время на напрасные ссоры, особенно, когда мы можем заняться… — И он поцеловал ее.

Он поцеловал ее так, как целовал в ее мечтах — без стеснения, без чувства вины или сожаления, и когда наконец оторвался, ее губы все еще дрожали от страсти.

— Зачем… зачем ты это сделал? — запинаясь, пробормотала Мэгги, радуясь тому, что Люк крепко держит ее за талию, потому что иначе она не удержалась бы на ногах.

Его взгляд был ясным и внимательным. И очень решительным.

— Потому что хочу доказать тебе свою любовь не на словах, а на деле.

Мэгги сделала попытку вырваться из его объятий, и он не стал удерживать ее. Она покачала головой.

— Я уже не прежняя Мэгги, которая любила тебя слепо и бездумно и верила в то, что ее могут полюбить только за то, что любит она. Теперь я повзрослела, Люк, и мне не нужен Пигмалион. Своей жизнью я распоряжаюсь сама.

— Прекрасно, — спокойно сказал он. — Мне это известно.

Мэгги в ярости тряхнула головой.

— Я не только повзрослела, но и очень изменилась. Разве можно любить женщину, которую даже не знаешь?

Но Люк только улыбнулся и, очень нежно коснувшись кончиком пальцев ее пухлых губ, медленно очертил их контур так, что они вновь предательски задрожали.

— У тебя золотое сердце, Мэгги, — ответил он просто. — И всегда будет таким. Именно поэтому я люблю и всегда любил тебя, именно поэтому я позволил тебе уйти.

Она вновь покачала головой, так болезненны были воспоминания.

— Как же ты тогда мог позволить мне уйти? — неровным голосом спросила Мэгги, не осознавая, что своим вопросом невольно признает его любовь, но Люк, по всей видимости, понял это, потому что на мгновение закрыл глаза.

— Я поступил так по многим причинам, — ответил он. — Но в основном потому, что понимал, как сильно ты любила меня.

Так, значит, Маргарет была права.

— Я знал это задолго до той ночи, когда ты оказалась в моей постели, задолго до того, как ты сама сказала мне о своих чувствах на следующее утро, — продолжил он. — Знал, что ты хочешь выйти за меня замуж, уехать со мной в Штаты и быть хорошей матерью Лори. Ты думаешь, я не хотел того же самого, Мэгги? — спросил Люк, на сей раз с волнением в голосе.

— По твоему поведению об этом нельзя было догадаться, — устало сказала она.

— Но понимаешь ли ты почему?

Она недоуменно покачала головой.

— Потому что ты была так чертовски молода! Только не говори мне, что в восемнадцать лет ты имела право голосовать и выйти замуж, лучше послушай. Дело было вовсе не в возрасте, а в отсутствии у тебя жизненного опыта. Ты обладала столькими талантами, могла добиться многого, но собиралась отказаться от всего ради меня.

— Но масса женщин находят удовлетворение в замужестве и материнстве, — возразила уязвленная Мэгги.

— Я это знал. Но знал также и то — да и ты наверняка тоже, — что институт замужества в наши дни сильно сдал свои позиции, браки долго не длятся. Особенно те, в которых одна из сторон еще слишком молода. Что, если через пять или десять лет ты начала бы жалеть о том, что так рано связала себя семейными узами, и обвинять меня, что твоя карьера не задалась? Или что я навязал тебе Лори?

— Я никогда бы не сделала этого.

Люк взял ее руки в свои.

— Я не мог рисковать. Тебе нужно было переменить обстановку, вырасти в собственных глазах. Тебе нужно было использовать свои способности и достичь успеха в жизни. Я очень хотел, чтобы наш брак продлился долго.

— А Джоан ты говорил то же самое? — с горечью спросила она, невольно озвучивая самые потаенные свои страхи, вызванные глубоко запрятанным чувством ревности.

Люк вздрогнул, но потом, видимо решившись на что-то, поднял голову и встретился с ней взглядом.

— Я никогда не был влюблен в Джоан, — скучным голосом сказал он.

Мэгги взглянула на него в изумлении.

— Но ведь ты женился на ней!

— А ты считаешь, что брак — это все? — цинично спросил он. — Наше так называемое замужество было просто сделкой, обманом.

— Зачем же ты согласился на него?

— Это долгая история.

Но ей необходимо было услышать ее.

— Я хочу знать все, Люк, — настаивала она.

После длительной паузы он начал рассказ с видом человека, сваливающего с себя тяжелую ношу, которую носил слишком долго.

— Как ты знаешь, я встречался с Джоан несколько месяцев. Это было приятное знакомство, но ничего серьезного. С ней было легко, да и мне льстило то, что ей, которая могла заполучить любого мужчину, нравился именно я.

— Не надо ложной скромности, Люк, — сухо вставила она. — Даже если речь идет об избранном круге, то все равно ты наверху списка.

— Польщен, что ты обо мне такого мнения. — Он слегка улыбнулся ей. — С самого начала я воспринимал нашу связь таковой, каковой она, собственно говоря, и была — весьма приятной, но недолговечной. Я никогда не любил Джоан и не собирался на ней жениться.

— Так, значит, это она хотела выйти за тебя замуж? — ревниво спросила Мэгги.

Он кивнул.

— Как только я узнал о серьезности ее намерений, то сразу собрался разорвать наши отношения. Но Джоан хотелось побывать у меня дома, и у меня не хватило духа отказать ей в приглашении на тот бал. Я решил объясниться с ней после него. — Он помолчал. — А когда вошел в гостиную и увидел тебя, с серебристыми лентами в волосах, в бледно-голубом платье…

— Оно было таким нелепым, — сказала Мэгги, поморщившись при одном воспоминании.

— Да, возможно, — согласился он. — Но это не имело никакого значения. Ты была лучше всех. Юная, прекрасная и невинная. Я не в состоянии был отвести от тебя глаз, хотя все время твердил себе — ради Бога, ведь это же Мэгги. Но все путалось — ты была одновременно и Мэгги, и кем-то другим. Джоан, конечно, догадалась. А меня мучило чувство вины.

— За что?

— Мне казалось непростительным желать девушку, которой не исполнилось еще и семнадцати лет. Особенно девушку, с которой вместе вырос. Я старался урезонить себя, приводил всевозможные причины, но ничего не помогало. А потом, ночью, ко мне в комнату пришла Джоан…

— Не надо…

— А потом ко мне в комнату пришла Джоан… — безжалостно повторил он, заметив, что она поморщилась. — Дорогая, для меня это тоже болезненное воспоминание, но я должен рассказать тебе. Это часть прошлого, которую нужно отбросить, но для того, чтобы поступить так, ты должна знать все или это вечно будет разделять нас.

Она молча кивнула и стиснула кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

— В эту ночь мне вовсе не хотелось заниматься любовью с Джоан — по причинам, слишком сложным и болезненным, чтобы я мог признаться в них даже самому себе. С другой стороны, я был эмоционально взбудоражен чувствами, которые испытывал и которые считал невозможными по отношению к столь юной девушке, как ты.

Люк прочитал в ее глазах вопрос и нехотя кивнул.

— Да, в ту ночь я все же занимался с Джоан любовью, — откровенно признался он. — Что такого, ведь мы были любовниками уже несколько месяцев. Но да простит меня Бог, Мэгги, я делал это мечтая о тебе, только о тебе одной.

— Но ведь ты сказал, что не… — вырвался у нее болезненный крик.

— Что не любил ее? — деликатно переспросил он и покачал головой. — Так оно и было. Но причин для занятия сексом гораздо больше, чем для любви, Мэгги. Иногда это делается для удобства, иногда — в ознаменование прощания, как в ту ночь. — Люк помолчал. — Так, во всяком случае я думал, — закончил он почти яростно.

Мэгги смотрела на него непонимающе.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она.

— То, что мне пришлось за это заплатить.

— Какую цену?

Он улыбнулся безжизненной улыбкой.

— Джоан не привыкла к тому, чтобы мужчины бросали ее, в ее намерения не входил разрыв наших отношений. Поэтому в ту ночь она не приняла свои таблетки.

— Ты хочешь сказать…

— Да, намеренно. Она забеременела и не стала прерывать беременность. Так ей хотелось выйти за меня замуж.

— А ты этого не хотел?

— Конечно, не хотел. Я не любил ее. Я любил тебя, хотя никак не мог признаваться себе в этом. Поэтому сказал Джоан, что останусь с ней и поддержу ее морально и материально, но никогда не женюсь на ней. Поняв, что эмоциональный шантаж не удался, Джоан заявила, что не хочет считаться матерью-одиночкой и что, если я соглашусь жениться на ней и позволю ее рекламному агентству объявить о нашем браке, тогда после рождения ребенка мы быстро разведемся и она позволит мне оставить младенца у себя… — На его скулах заиграли желваки. — Так мы стали жить вместе, точнее, каждый по-своему под одной крышей и ни разу больше не спали вместе. Я боялся, что после рождения ребенка Джоан изменит свое решение. Но, слава Богу, она этого не сделала.

После родов Джоан даже не захотела видеть малютку, просто передала ее мне и тут же записалась на занятия гимнастикой, чтобы восстановить фигуру к следующему турне. Вскоре она завела интрижку с тренером, а потом, месяцем позже, как ты знаешь, погибла в автокатастрофе.

— Бедная Джоан, — неожиданно вырвалось у Мэгги. Она так сильно хотела заполучить Люка, что ей пришлось намеренно забеременеть и даже родить нежеланного ребенка.

Мэгги подняла руку и с любопытством коснулась волос Люка, как будто увидела их в первый раз.

— Тогда, со мной, ты предохранялся именно потому? — неуверенно спросила она. — Потому что боялся, как бы я не заманила тебя в такую же ловушку, как и Джоан?

Он смотрел ей в глаза.

— Дорогая, — мягко сказал он, — для меня это был самый трудный поступок в жизни. Если говорить откровенно, мне очень не хотелось воздвигать между нами какие-либо барьеры и я был бы рад сделать тебя беременной, но не хотел, чтобы в ловушку попала ты. — И наклонив голову, он вновь поцеловал ее.

Спустя несколько минут Мэгги задумчиво произнесла:

— Но это было не очень умное решение. Я имею в виду поселить меня в своей квартире, чтобы следить за моими занятиями?

— Это было самой безумной затеей в мире, — согласился он. — Удивительно, до какой степени может обманываться влюбленный человек; я сумел уговорить самого себя, что поступаю наилучшим для всех образом. Ведь я прибыл в Англию только для того, чтобы убедиться — моя влюбленность в тебя всего лишь иллюзия. Но стоило побыть рядом с тобой пару секунд, как все стало ясно. И когда появилась возможность завлечь тебя в свою лондонскую квартиру, я сказал себе, что действую только в твоих интересах. Разумеется, это было чистым самообманом. Но я твердо решил, что, пока ты находишься под моим покровительством, наши отношения будут чисто платоническими. Фактически же я обрек себя на множество бессонных ночей и множество холодных душей. — Он помолчал, и его глаза потемнели. — Вплоть до ночи нашей любви. — Люк вздохнул и, наклонив голову, поцеловал ее в плечо. — Я честно придерживался договоренности с самим собой до той ночи, когда, несмотря на свою невинность, ты сумела показать себя в эротическом плане лучше, чем самая известная в мире куртизанка.

Ее глаза сверкнули.

— Ты хочешь сказать, что я оказалась хороша в постели?

Он рассмеялся.

— Ты была просто великолепна. Даже слишком, потому что тогда я понял, что если останусь возле тебя, то не пройдет и месяца, как мы поженимся. А я должен был быть уверен, что тебе это тоже нужно. Я хотел, чтобы у тебя было время расправить крылья, немного пожить своей жизнью, показать, на что ты способна. Муж и ребенок — нелегкая ноша. Ты, правда, хочешь этого, дорогая?

Мэгги довольно улыбнулась.

— Ты прекрасно знаешь, что да, — прошептала она.

Его рука скользнула ей на грудь, заставив вздрогнуть от наслаждения.

— Может быть, закроем дверь? — еле слышно произнес он. — Потому что есть вещи, которыми я занялся бы с гораздо большим удовольствием, чем разговорами.

— Нет, — ответила Мэгги, решительно отводя его руку. — Мы еще не договорились о будущем. А если я скажу тебе, что так люблю свою работу, что никогда не смогу отказаться от нее?

— Ну и прекрасно, — невозмутимо ответил он.

Мэгги задумалась, и неожиданно ей пришло в голову нечто, что, несомненно, шокировало бы его!

— Или что ненавижу ее и хочу, чтобы ты держал меня на кухне, простоволосую, босую и вечно беременную?

В его глазах загорелся ответный огонек.

— И это тоже прекрасно, дорогая. Ты будешь делать то, что захочешь…

При этих словах взгляд его затуманился, и он начал расстегивать жакет Мэгги, пока не добрался до узенького кружевного бюстгальтера, еле прикрывающего ее соблазнительные груди.

— Так что, — хрипло спросил он, — будем мы заниматься любовью?

— Не торопись, Люк Ричмонд. Разве так обращаются с порядочными женщинами?

Люк скорчил гримасу:

— О Боже, — простонал он в притворном отчаянии. — Неужели мне придется ждать до нашей свадьбы?

Губы Мэгги тронула легкая улыбка.

— Ну если ты в это поверишь, то будешь еще большим дураком, чем я думала!

— Но в том-то вся и беда, — горестно признался он. — Я действительно дурак во всем, что касается тебя. Ты делаешь со мной все, что захочешь, — так, во всяком случае, заявили наши с тобой матери, когда вчера вечером узнали, что я собираюсь жениться на тебе.

— Ты им сказал? — возмущенно воскликнула Мэгги. — Даже не спросив сначала меня? Откуда ты мог знать, что я не дала обещания кому-нибудь другому?

Он хитро улыбнулся:

— Я пристально следил за каждым твоим шагом — в твоей жизни нет другого мужчины.

— А если бы был?

— Я прилетел бы первым же рейсом и предъявил на тебя права, — сказал он властным тоном и вновь поцеловал Мэгги.

— И наши матери рады этому? — спросила она немного погодя.

— Просто в восторге. Но нисколько не удивлены.

— А что, если бы я за это время разлюбила тебя?

Люк покачал головой:

— Я знал, что этого не может быть. Потому что если уж ты полюбишь, Мэгги, то навсегда. Так же, как и я. — Он приподнял аккуратно заплетенную на французский манер косу Мэгги и покрутил ее между пальцами. — Ты больше не носишь волосы распущенными?

— Только в постели.

Глаза Люка сверкнули.

— Вот бы скорее посмотреть на них.

— Это можно устроить, — пробормотала Мэгги и, неожиданно вырвавшись из его рук, направилась к двери. — Не соединяйте меня ни с кем, пожалуйста! — скомандовала она, приоткрыв дверь. Затем повернула ключ в замке и решительным шагом подошла к столу.

— Люк!

— Что?

— Ты хорошо владеешь теми грубыми методами, которые недавно грозился применить?

— Надеюсь, неплохо.

— Что ж, — сказала она слегка задыхаясь от того, что сердце ее билось как сумасшедшее. — Может быть, я немного старомодна…

— Ну?

— Мне кажется, что они могут мне понравиться. Поэтому, если ты намереваешься испробовать их на мне… — Мэгги глубоко вздохнула, — то вряд ли я смогу помешать тебе… Люк! Люк! — Но она уже лежала на мягком ковре кабинета с очень возбужденным мужчиной на ней. — Что ты собираешься делать?

Он ловко расстегнул бюстгальтер и, изобразив на лице звериный оскал, склонился к ее груди.

— Я собираюсь изнасиловать вас, мисс Десмонд, поэтому лучше не сопротивляйтесь и получайте наслаждение.

Заниматься с Люком сумасшедшей, чувственной любовью на полу собственного офиса гораздо приятней, чем заставлять его признаваться в прошлых ошибках — такова была последняя разумная мысль Мэгги…

— Принц надел на ногу Золушки хрустальную туфельку, и та оказалась ей впору. Тогда он понял, что именно в эту девушку он как сумасшедший влюбился на балу. — Мэгги нежно поцеловала макушку Лори.

— А что было потом? — пропищала девочка, слушающая эту сказку, по крайней мере, в сотый раз.

— Принц попросил Золушку выйти за него замуж, и они жили долго и счастливо! — победоносно закончила Мэгги.

— Как ты с папой?

Поверх головы дочери Мэгги встретилась взглядом с парой серых веселых глаз и кивнула.

— Точно как мы с папой, — быстро согласилась она, почувствовав, как к горлу ее подступает комок.

Лори без зазрения совести уставилась на любящего ее, до безумия отца.

— А теперь пусть папа расскажет! — потребовала она.

Мэгги видела, что Люк заколебался. В руках дочери он как глина, Лори лепит из него все что угодно. Да и из меня тоже, подумала она.

— Не сегодня, дорогая, — сказала Мэгги.

— Но мама!

— Мы ведь собрались завтра на побережье, — мягко напомнила она. — И тебе нужно как следует выспаться, а то не будет сил строить замки из песка.

— Угу, — согласилась Лори и, засунув в рот большой палец, свернулась в клубок. — Поцелуйте меня!

Люк нагнулся, чтобы поцеловать дочь, Мэгги сделала то же самое.

— Спокойной ночи! — сонным голосом пробормотала Лори.

— Спокойной ночи, — ответили они хором, потом Мэгги выключила свет.

Рука об руку супруги прошли в гостиную. За окном перед ними разворачивалась панорама вечернего Лондона. Когда Люк взял ее за руку и нежно заглянул в глаза, Мэгги умиротворенно вздохнула.

— Ты не голодна? — спросил он.

— Не особенно.

— Может быть, устала?

Она покачала головой.

— Нисколько.

Он вздохнул с шутливым сожалением.

— Жаль.

— Неужели? — спросила она с невинным видом. — А в чем собственно дело?

— Я хотел предложить тебе лечь пораньше…

— Ты же знаешь, я всегда внимательно отношусь к твоим предложениям, — прошептала она, и Люк заключил ее в свои объятия…

Открыв глаза, Мэгги увидела, что Люк, приподнявшись на локте, внимательно разглядывает ее лицо. Его мускулистая грудь была обнажена и блестела от пота, нагое тело слегка прикрывала измятая простыня, и она тотчас же почувствовала прилив такого знакомого ей возбуждения. Опять? И так скоро!

Люк лениво улыбнулся. Конечно, он заметил. От его внимания не ускользало ничего. Но сейчас он не торопился заключить ее в свои объятия. Вместо того поднял руку жены, поцеловал в ладонь и начал зачем-то поворачивать на ее пальце золотое кольцо.

— А ты веришь в волшебные сказки? — неожиданно спросил он. — Как Лори.

Мэгги улыбнулась.

— Ты же знаешь, что верю, — прошептала она. — А ты?

— Не слишком ли я стар для этого? — поддразнил ее Люк.

— Перестань, Люк!

Прочитав в ее глазах вопрос, он улыбнулся.

— Год жизни с тобой показался мне раем. И малышке тоже. — Люк нахмурился. — Однако в последнее время ты явно чего-то недоговариваешь.

Сердце Мэгги дрогнуло.

— Что ты имеешь в виду?

Люк слегка пожал плечами:

— Да так, мелочи. Ты стала меньше заигрывать со мной. Появилось что-то новое во взгляде, в улыбке…

— Ты догадался? — отважилась спросить она.

— Ты беременна, ведь правда, дорогая?

Прозвучавшая в его голосе неподдельная радость заставила ее молча кивнуть и, когда он заключил ее в свои теплые объятия, щеки Мэгги были мокры от слез. На некоторое время они замерли в таком положении, потом Люк улыбнулся.

— Знаешь что, дорогая? — пробормотал он, начиная нежно ласкать ее грудь. — Мне кажется, что я тоже готов поверить в чудеса.