В ожидании ее возвращения он плохо спал. Она отправилась пешком — все четверо согласились, что так она привлечет меньше внимания, — и предупредила Бадена, что может вернуться очень поздно, чуть ли не на рассвете. Она хорошо знала его и слегка поддразнивала, прося не беспокоиться, если не появится до первых солнечных лучей.

— Ты же знаешь, что мне будет невмоготу, и не только из-за Джарида и Элайны.

Она подняла бровь, уловив намек.

— Может, успею к ночи.

Она хитро улыбнулась, и, наблюдая за ней, усмехнулись Транн и Оррис.

Тогда и он улыбался, но ночь все длилась, а она не приходила, и его беспокойство росло. Потом он провалился в тяжелый сон, полный видений ужасных событий в Излучине.

Он проснулся; первые солнечные лучи уже пробивались сквозь занавеску, и его охватила паника. Ну где же она? Он скинул одеяло, натянул штаны и, забыв о рубашке и плаще, вылетел в коридор, где сразу же наткнулся на незнакомого служителя в голубой одежде, такого же рослого, как вчерашний здоровяк.

— Да, Магистр? — вежливо сказал он. Ньялль, покрайней мере, проследил, чтобы с узниками обращались уважительно.

— Я жду посетителя, — сказал Баден, не в силах скрыть беспокойство. Никто не приходил, пока я спал?

— Никто, Магистр. После того, как трактирщик принес тебе ужин, никто. Передать сообщение?

— Нет, спасибо.

Открылась соседняя дверь, и в коридор вышел Транн — полностью одетый, но с еще мокрыми после мытья волосами. Чуть позже из другой двери высунул голову заспанный Оррис. Он тоже был без рубашки и рассеянно проводил пятерней по спадающей на плечи копне волос.

— Что стряслось, Баден? — обеспокоенно спросил Транн.

— Ты ничего не слышал о Сонель?

Транн отрицательно покачал головой.

— А ты, Оррис?..

— Нет. — Маг вышел в коридор. — Но разве она не говорила, что вернется лишь утром?

— Она сказала — на рассвете, — поправил Магистр, — и я ожидал, что она придет раньше.

— Думаешь, что-то случилось?

— Сам не знаю, что я думаю. Пусть принесут завтрак в комнату мага Транна. Да, Транн, мы с Оррисом сейчас умоемся, оденемся и придем к тебе.

Баден вернулся в комнату и помылся над тазиком с водой. Все мысли его были о Сонель. Он никак не мог убедить себя, что ничего не случилось: Сонель никогда не опаздывала. Она была до странности пунктуальна — всегда. Его это немного раздражало, особенно в последние годы. Но если все идет по плану, почему она до сих пор не явилась?

Он поделился своим беспокойством с друзьями, пока все трое рассеянно пощипывали виноград, хлеб и сыр, принесенные трактирщиком.

— Вопреки всему, — заметил Магистр, — мы очень мало знаем о том, что у Сартола на уме и каков расклад сил. У него могли быть в Ордене сторонники которые поймали Сонель еще на пути к поляне или проследили за ней и узнали, что молодые люди живы.

— Или, — сказал Оррис, — несмотря на обещание Ньялля, люди Сартола никого не пускают в таверну.

— Мне это тоже представляется более вероятным, — согласился Транн. — Я знаю, что ты беспокоишься, но не думаю, что это необходимо.

— Возможно, он взял под контроль Созывающий Камень, — продолжил Оррис. — И он вообразил, что теперь ни в ком и ни в чем не нуждается.

Баден пожал плечами:

— Может быть, ты и прав. Но с учетом того, что я наблюдал, он более осторожен. Он долго вынашивал план и не пустит все на самотек. Простите, друзья, но мне страшно. Очень страшно.

Оррис и Транн промолчали — а что можно было сказать? — и все трое продолжили завтракать, погруженные в свои мысли. Светало, ветерок стал теплее, но от Сонель по-прежнему не было вестей. Чуть позже неожиданно громко зазвонили колокола Великого Зала. Баден забыл, как это близко. Вскоре должен был начаться суд, а он не знал, слышат ли их молодые маги. О Арик, где же Сонель?

Видя, как его товарищи встают и как мрачны их лица, он пожалел, что не может их приободрить. Не далее чем вчера он чувствовал себя вполне уверенно и даже позволил себе продемонстрировать это в присутствии Сартола, но что-то задержало Сонель в пути, и он мог лишь надеяться, что Джарид и Элайна живы. Если нет, то он, Транн и Оррис обречены, а вместе с ними весь Тобин-Сер.

Тревожный стук в дверь заставил его подскочить. Необходимо успокоиться. Не хватало еще, чтобы Сар-тол застал его в таком виде!

Транн прошел к двери и распахнул ее. В коридоре стоял Ньялль, необычно бледный.

— Пора, — тяжко вымолвил он, чуть посторонившись и приглашая троих магов выйти. Он не мог смотреть им в глаза.

Баден вышел вслед за Оррисом и Транном, слыша за спиной шаги старика. Служители ушли, но мрачное молчание Ньялля давило на плечи. Они прошли по коридору, спустились по лестнице и вышли из таверны. На улице собрались тысячи жителей города — даже еще больше, чем вчера. Оррис оглянулся, его темные глаза, полные ужаса, были широко раскрыты. Публичное унижение, через которое они прошли вчера, оказалось для него особенно мучительным, но сегодня было не легче. Стремясь как-то успокоить и отвлечь друга, Баден собрался спросить у Ньялля, много ли магов уже прибыло в Амарид. Но что-то остановило его; Ньялль выглядел так, словно не ответил бы, даже если бы Баден спросил. И Магистр отвернулся.и тотчас заметил, как Транн что-то шепнул Оррису, после чего на лице коренастого мага появилось некоторое подобие покоя.

Толпа выказывала к обвиняемым меньше враждебности, чем вчера. Кто-то выкрикивал проклятия и угрозы, но на лицах большинства было написано любопытство.

Тем не менее поведение Ньялля тревожило Бадена. Вчерашняя его уверенность в своей правоте казалась более естественной. Магистр был глубоко порядочным человеком, и, несмотря на частые разногласия, Баден верил в его честность и скорбел вместе с ним после смерти Вардис. Он отказывался верить, что Ньялль вместе с Сартолом предал Тобин-Сер — это было совсем не в его натуре. Но старик вел себя так странно, неужели это как-то связано с исчезновением Сонель?

Снова его охватила паника, словно ледяная рука, сжимающая сердце. Он обернулся и посмотрел Ньяллю в глаза.

— Что ты с ней сделал? — яростно зашептал Баден. — Где Сонель?

Ньялль до странности спокойно посмотрел на него и ничего не ответил. Наконец он заговорил:

— Я не знаю, о чем ты. Пожалуйста, иди, Баден, все ждут тебя.

— Никуда я не пойду, пока ты не скажешь правду!

Оррис и Транн остановились и подошли поближе к Магистрам.

— В чем дело, Баден? — Оррис подозрительно посмотрел на Ньялля.

— Ньялль в ответе за то, что случилось с Сонель.

Транн не без восхищения посмотрел на старшего друга:

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, и все. — Баден сгреб Ньялля за плащ, и бледная сова сдавленно зашипела. — Что ты сделал с Сонель? — Он четко выговаривал каждый слог.

Темные глаза Ньялля, пугающе спокойные, еще несколько секунд сверлили взглядом Бадена. Потом он взял Бадена за руку и освободился от его хватки.

— С ней все в порядке. Не знаю, где она находится в данный момент, но, когда я в последний раз видел ее, она была невредима.

— Так ты следил за ними. — В глазах Орриса явственно читалось обвинение. — Ты шпионил для Сартола.

Эти слова вывели Ньялля из себя.

— Не тебе меня судить! И я никому ничего не должен объяснять! Придет время — и я отвечу перед богами, а пока что буду вести себя так, как сочту нужным! — Он окинул арестантов повелительным взором. — А теперь нам пора на суд.

Не говоря больше ни слова, он стремительно направился к Великому Залу, заставив их следовать за собой, словно ветер, сметающий листья.

Через несколько минут они поднялись по ступеням и вошли в огромные дубовые двери. Палата Собраний выглядела примерно так же, как вчера. Три стула для Бадена, Транна и Орриса стояли ближе к выходу. Прибыли еще несколько магов, преимущественно из патрульных отрядов. Была здесь и Урсель — загорелая, с выцветшими на солнце короткими каштановыми волосами. Но занято было менее половины стульев; присутствовали в основном Магистры. Окинув взглядом комнату, Баден с тревогой осознал, что Сонель отсутствует.

— О боги! — прошептал Оррис.

И Баден немедленно обратил внимание на Созывающий Камень, хотя уже заранее знал, что там увидит. Желтый свет. Такой слабый, что если специально не смотреть, то и не заметишь. Ничего не подозревающему наблюдателю это показалось бы лишь обманом зрения, созданным солнечными лучами и прозрачными окнами Зала. Но Баден уже видел это вчера и знал: ни о какой иллюзии не может быть и речи.

— Он не сможет долго скрывать это, — тихо сказал Баден и увидел, как Оррис осторожно кивнул. — У него уже почти получилось.

— Встаньте рядом со стульями! — приказал Ньялль, и они умолкли.

Обвиняемые подчинились приказу, и, как и вчера, Ньялль кивнул Одинану, давая знак, что все готово к приходу Сартола. Одинан с трудом поднялся и важно пригладил редкие седые волосы. Остальные члены Ордена тоже встали, и дряхлый Магистр ударил посохом об пол, так что эхо разнеслось под сводами, а все разговоры прекратились.

Прошло мгновение. Потом другое. Все замерли, и наконец открылась дверь и вошел Сартол.

Еще одна длинная ночь. Слишком длинная, подумал Сартол, расхаживая перед камином с чашкой чая в руках. Он был измучен до предела и непрестанно думал о том, что же случится в этот день. Дважды он отдавал служителям чашку, жалуясь, что чай недостаточно крепок, и хотя они настаивали эту порцию добрых полчаса, она не облегчила его усталости. Магистр хотел было еще раз позвонить в хрустальный колокольчик, но передумал. Возможности трав были не беспредельны, и ему нужен сон, а не крепкий чай. Кроме того, он не хотел выдавать своего состояния даже невозмутимым служителям.

Он хотел часть этой ночи отдать сну, но ведь и вчера, и позавчера было то же самое. Каждый раз он прилагал такие усилия, чтобы связаться с Созывающим Камнем, что терял чувство времени. Первые две ночи это его не беспокоило... во всяком случае не очень сильно. Но сейчас он испытал настоящее отчаяние, заметив первые солнечные лучи. Не желая прерывать работу, ругая себя за невнимание, он торопливо вернулся в свою комнату как раз за минуту до того, как пришли служители и стали готовить Зал к предстоящему суду.

Чуть позже служанка Джессамин — кажется, ее звали Бейса — постучала и вошла, подняв бровь от неподобающего изумления: Сартол был уже на ногах и полностью одет.

— Принести завтрак, Магистр Сартол? — спросила она.

— Только чай. — Он не смог преодолеть сквозящего в голосе раздражения.

Она кивнула и удалилась, оставив Сартола проклинать собственную глупость и быстротечность ночи. Было слишком рано собирать Орден на суд над Баденом. Сначала надо было увидеться с Ньяллем. И потом, спать было уже поздно. И Магистр попытался успокоиться, думая, как хорошо у него получилось с Камнем. К несчастью, весь этот час тревожные предчувствия так и не оставили его ни на миг.

И снова, как это было уже несколько раз за прошедшую неделю, Сартол заставил себя перестать расхаживать и рухнул в кресло, забрызгав плащ чаем. Дурная привычка — ходить туда-сюда, слишком уж выдает беспокойство. Надо же — так волноваться перед самым триумфом!

Это Баден во всем виноват. Даже под стражей, лишенный церилла, публично обвиненный в предательстве, Магистр не давал ему покоя. Проклятье, если бы он вчера не выглядел настолько уверенным в себе! Оррис был дерзок, но бледен и испытывал унижение — да и должен был испытывать. Настроение Транна, как всегда, невозможно было определить. Но Баден... Да, он выглядел усталым, но не более, чем сам Сартол. Магистр, похоже, его не боялся, но другого и ожидать было нельзя. Баден, как и любой, кто облечен властью, отлично умел скрывать эмоции. Другое беспокоило Сартола: по лицу Бадена можно было определить его чувства, но вовсе не те, что он предполагал. Требуя немедленного суда, Магистр улыбался. И всего на мгновение, достаточное, однако, чтобы Баден заметил: Сартол утратил контроль над собой. А что еще он мог сделать? Он всего-навсего человек. А тот... улыбался. Его обвиняли в предательстве и убийстве, у него не было убедительных доказательств собственной невиновности (конечно же, он знал, что Сартол уничтожил улики, оставшиеся от людей Калбира), и все-таки он был спокоен. Это уж слишком.

Несколько позже, думая об этом у себя в комнате, Сартол уверял себя, что улыбка Бадена была элементарной бравадой. Но это выглядело так убедительно, что Сартол начал подумывать, а нет ли в самом деле у Бадена каких-то улик. С чего бы еще ему требовать немедленного суда? Оррис и Транн, как младшие члены Ордена, лишь выиграли бы, дождавшись возвращения всех магов, и все же они этого не захотели. Он с досадой подумал о том, что они, возможно, заметили желтое мерцание Созывающего Камня и поняли, в чем дело. Но с этим на данный момент ничего нельзя было поделать, а через несколько дней ситуация должна была коренным образом измениться. И все же уверенность обвиняемых не давала ему покоя. Они, очевидно, надеялись, что смогут убедить Орден в своей невиновности. А если не так, то в чем дело? Надо было выяснить, что они задумали.

Вот тут и явился Ньялль. Должность временно исполняющего обязанности главы Ордена давала много преимуществ, не последним из которых был почти неограниченный доступ к Камню. Но она же и привязала его к Великому Залу и вынуждала к определенным формам поведения. Он не мог присматривать за Баденом и компанией лично, не привлекая к себе нежелательного внимания, а позволить себе минутной неосторожностью погубить многолетний труд было нельзя. И он обратился к седому Магистру.

Он буквально взрастил в Ньялле дружбу и доверие и потратил на это не один год. К тому моменту когда эта история началась, прошло несколько лет с тех пор, как Орден унизил его осуждением, а Феаргус еще был жив. Тогда основной замысел уже сложился, и Сартол любовно питал его, еще не зная о Калбире и чужеземцах, но уже понимая, что надо наладить отношения с другими Магистрами: как бы дальше ни сложились обстоятельства, их поддержка будет необходима, чтобы контролировать Орден.

К тому времени жена Ньялля уже умерла, и он погрузился в полное безразличие. Когда-то это был потенциальный соперник, теперь же — человек, лишенный амбиций, не желающий или неспособный принимать активное участие в жизни Ордена. И Сартол понял, что может поладить с Ньяллем, как уже поладил с Одинаном, Баденом и некоторыми другими. Но поддержка старика не казалась чем-то важным для его успеха. Тогда Ньялль не представлял ни малейшей угрозы.

Но потом Ньялль удивил его — и всех удивил, когда произнес страстную речь в последний день летнего Собрания, на протяжении которого просидел не говоря ни слова. Сартол не помнил, что именно вывело Ньялля из скорбного оцепенения, хоть и знал, что речь шла всего лишь о какой-то ритуальной тонкости. Он помнил, однако, что Ньялль говорил сразу после него и отстаивал диаметрально противоположную точку зрения. Потом, когда маги выстраивались для участия в Шествии Света, Магистр подошел к Сартолу:

— Сартол, я бы хотел извиниться за тон, в котором высказал сегодня свои замечания. Я не хотел проявить неуважения, не хотел обидеть тебя.

Сартол улыбнулся и положил руку на плечо старика:

— Ничего, Ньялль. Честно, я был только рад видеть, что ты... такой, каким я тебя когда-то знал. Мне очень этого не хватало.

Ньялль отвернулся почти смущенно, и на губах его промелькнула тень улыбки. В глазах его читалась боль, и на мгновение Сартолу показалось, что Магистр готов заплакать.

— Мне тоже этого не хватало.

— Надеюсь, ты станешь прежним.

— Хотелось бы. Спасибо, Сартол.

В словах Ньялля было столько тепла и благодарности, что Сартол понял: он приобрел в высшей степени ценного союзника. Это был не просто Магистр, который однажды за него проголосует, но тот, которому можно было доверить поручения особой важности.

Такие как это. На следующих собраниях Сартол подпитывал дружбу Ньялля комплиментами и доверительными признаниями. Он также заметил в Магистре жажду возвращения в элиту Ордена, облеченную властью. Многим магам было, в сущности, не до влияния, но Ньялля им когда-то пользовался. Сартол видел, с каким выражением его собеседник говорит о наиболее могущественных магах, с каким чувством голосует за нового Премудрого после смерти Феаргуса, с каким пылом включается в споры на Собраниях. Он сомневался, что другие это тоже заметили, и понимал, что даже сам Ньялль не вполне осознает, что с ним происходит. Но он-то видел и знал, как можно использовать Ньялля в своих целях. В общем, они были похожи. Разница состояла лишь в том, что, однажды обретя власть, Сартол ни за что бы не выпустил ее из своих рук.

Так что его вовсе не удивило, с какой легкостью Ньялль согласился шпионить: не только потому, что его уже не один год обрабатывали, — у старика появился шанс стать лидером и вернуть себе былое высокое положение.

Сартол, однако, не учел какой-то чрезмерной порядочности Ньялля. Магистру очень не хотелось следить за Баденом, и он побледнел, когда ему предложили по собственному усмотрению обойтись с союзниками Бадена. Когда разговор окончился, Сартол испугался, что Ньялль передоверит это одному из великанов-служителей. Нельзя было, чтобы щепетильность старика поставила исполнение замысла под угрозу. К счастью, неожиданное прибытие Транна позволило испытать решительность Ньялля. Сартол не собирался позволить темноволосому магу свободно бродить по улицам столицы. Он был не дурак. Но ему надо было узнать, что станет делать Ньялль, и реакция Магистра была просто идеальной. Понадобилась вся сила воли Сартола, чтобы сохранить мрачное выражение лица, когда Ньялль объявил, что Транна надо арестовать. Сартолу хотелось смеяться.

Напомнив себе испытанное в тот момент удовольствие, Сартол попытался расслабиться. Что бы там ни выдумал Баден, Ньялль узнает об этом и немедленно ему сообщит. Сюрпризов на этот день не намечалось, по крайней мере для Сартола. Другие, конечно, будут потрясены, если поднапрягутся и внимательно рассмотрят Созывающий Камень. Именно поэтому не стоило переживать: даже если, вопреки ожиданиям, маги окажутся наблюдательны, он сможет их подчинить.

Он так давно к этому готовился. Иногда он даже не мог поверить, возможно ли это. Он знал, что до сих пор ни один маг не был связан с двумя церилла-ми. Но союз с Калбиром заставил его попробовать. Надо было как-то общаться с чужеземцем, и Сартол перелил свою силу в один из запасных цериллов, привезенных с Цериллона, — так, как когда-то перелил ее в лесное озеро. И скоро этот второй засиял так же ярко, как первый. Но на этом он не остановился. Используя свою огромную силу, он изменил второй Камень так, как Амарид когда-то изменил Созывающий Камень, то есть так, что тот мог принимать сигналы.

Теперь он знал, что Созывающий Камень будет принадлежать ему. Да, Камень был огромен, но и сила его — тоже. Вопрос времени и доступа, не более, а их он в конце концов получил. Прошлой ночью сила проходила по его телу подобно океанскому приливу; Камень превратился в огромную линзу для силы, которую Сартол получал от Хувана. Сделав это, Сартол испытал такую радость, какой не знал прежде. Он был силен. Бесконечно силен. И он станет еще сильнее и однажды обратится в самого могущественного мага за все времена.

Он уже жаждал использовать эту силу, показать другим, каких высот он достиг. Они предпочли ему Джессамин и обвинили его в нарушении Закона Ама-рида. Но скоро, очень скоро они поймут, что он превзошел их обожаемого Амарида, превзошел ненавистного им Терона, стал сильнее их всех, вместе взятых. Они не смогут остановить его, и он будет править Тобин-Сером. Даже Калбир, его люди и эти их странные смертоносные птицы падут перед ним. Это будет скоро, так скоро.

Сартол покачал головой, борясь с искушением встать и снова начать расхаживать туда-сюда. Он просто не мог понять своего волнения. План готов, Ньялль покорен, Созывающий Камень скоро ему подчинится — почему же так трудно успокоиться?

Он соскочил с кресла и нетерпеливо приблизился к дубовому столу.

— Это от ожидания, — сказал он вслух, чтобы успокоить нервы.

Хуван, устроившийся на камине, открыл глаза, повернулся и безразлично посмотрел на него.

Сартол снова принялся ходить. "Это от ожидания, — повторил он про себя. — Суд начнется, и мне полегчает". Он глубоко вздохнул. Где же этот Ньялль?

Всего через несколько минут в дверь тихо постучали; ему уже казалось, что прошла вечность.

— Входите! — позвал он более нетерпеливо, чем хотелось бы. — Входи же, Ньялль, — сказал он не сколько мягче и улыбнулся. — Есть новости?

Магистр был бледен. Очевидно, он что-то узнал. Сартол старался успокоить пульс.

Ньялль опустился в одно из кресел. Он с минуту посидел молча, собираясь с мыслями, потом поднял глаза:

— Ты был прав: в заговоре участвуют не только эти трое. Вчера поздно вечером Сонель ненадолго зашла к ним, а потом направилась в лес. Я пошел за ней, и она привела меня к поляне, где встретилась с двумя магами, а я спрятался за деревьями и подслушал разговор. Они говорили о том, как помешать тебе стать Премудрым, и даже поклялись в случае необходимости обратить против нас народ Тобин-Сера.

Сартол сел, и глаза его расширились от непритворного изумления. Это было даже больше, чем он смел надеяться. Какие бы там ни были доказательства у Бадена, у него, Сартола, появился еще один свидетель, Магистр, который подтвердит наличие заговора против Ордена. Только нечеловеческим усилием воли он смог подавить приступ смеха.

— Говоришь, это была Сонель? — Он пытался придать своему голосу мрачное звучание.

— Да, Сонель. — В голосе Ньялля слышались боль и отчаяние. — И еще двое.

— Их ты тоже узнал?

Ньялль только головой покачал, избегая смотреть в глаза собеседнику. Он явно чего-то недоговаривал. Старик побледнел и тер дрожащие руки одну о другую.

— Я подвел тебя, Сартол, я сделал нечто ужасное.

Это было уже неважно!

— Расскажи мне, — мягко попросил Сартол, прикрывая руку Ньялля своей. — Все хорошо, я уверен. Просто расскажи.

Ньялль восстановил дыхание.

— Я слушал, и гнев переполнял меня, пока я не решил, что пора... что-то делать. — Ньялль замялся, прикрыл глаза и снова вздохнул. — Другие двое убежали. Я крикнул им вслед, но они не остановились. Я снова крикнул так рассердился... Даже не успев понять, что происходит, я метнул в них волшебным огнем. Все произошло так быстро: сработал инстинкт. — Он сглотнул. — Они мертвы, Сартол. Я убил их обоих. Мне не хотелось, но так уж вышло. Я настолько расстроился, что упустил Сонель. Я погнался за ней, но потерял ее в лесу. — Он остановился и посмотрел в глаза Магистра: — Я подвел тебя. Мне... мне очень жаль.

— Подвел меня? — хотел сказать Сартол, снова борясь с приступом смеха. Подвел? Да ты сделал больше, чем я мог себе представить. Ты лишил Бадена двоих союзников. Ты дал мне дополнительные улики и имя еще одного участника. Короче, ты предал Орден в мои руки, Ньялль. Вместо этого он, однако, лишь позвонил в хрустальный колокольчик. Тут же в дверях появилась Бейса.

— Принеси Магистру Ньяллю воды, пожалуйста.

Девушка кивнула и удалилась, а Сартол подвинул свое кресло ближе к креслу Ньялля и положил тому руку на плечо.

— Я знаю, что ты винишь себя в происшедшем; сам бы я чувствовал себя точно так же. Но эти маги предали Орден; мы знаем, что они приложили руку к погромам в Тайме и Каэре, и не только там. Никто не станет упрекать тебя. Это не в твоей натуре — знаю, тебе будет больно, но я благодарен за жертву, которую ты принес, чтобы защитить Тобин-Сер, и это я должен извиняться за то, что поставил тебя в такое положение.

Стук в дверь заставил его умолкнуть. Появилась Бейса с высоким стаканом, наполненным холодной прозрачной водой.

— Спасибо, Бейса, — сказал Сартол. Она поклонилась и молча выскользнула из комнаты.

Ньялль потягивал воду, и оба они некоторое время сидели молча. Наконец старик встал и поставил полупустой стакан на стол.

— Мне пора идти, — резко сказал он. — Скоро суд, а я и так отнял у тебя столько времени.

Сартол тоже встал.

— Ничего. Но нам пора за работу. Справишься?

Маг кивнул, безуспешно пытаясь улыбнуться.

Сартол проводил его к выходу, на пороге остановился и сжал плечо Ньялля.

— Скоро увидимся в Палате Собраний, друг. Спасибо за все, что ты сделал. Весь народ обязан тебе.

Ньялль посмотрел на него с каким-то непонятным выражением на лице, а потом, не говоря ни слова, повернулся и вышел.

Сартол закрыл дверь в свою комнату и наконец-то смог широко улыбнуться. Ньялль оказался куда полезнее, чем можно было себе представить. Возможно, он сдержит обещание и сделает Магистра своим помощником, по крайней мере пока не завершит работу над Созывающим Камнем. Отчего бы не порадовать старика?

Но сначала надо избавиться от Бадена. Он оглянулся на сову, сонно нахохлившуюся на каминной полке.

— Да, — сказал он птице, — пора звонить в колокола.

Он снова взял хрустальный колокольчик и негромко позвонил. Через несколько секунд появилась Бейса.

— Пора начинать судебный процесс, — сказал он. — Вели звонарю собрать магов.

Она ушла, и вскоре послышался гулкий колокольный звон. Он знал, что для сбора магов понадобится некоторое время, и присел у камина. Расхаживать больше не хотелось, его охватила дрожь нетерпения. Вот она наконец кульминация его плана!

Скоро из Палаты Собраний донеслись голоса. Он встал, застегнул плащ и пригладил темные волосы. Шум нарастал, но тон его несколько переменился, когда вошли Ньялль и обвиняемые. Все, теперь уже скоро. Он закрыл глаза, вздохнул. Слова будущей речи снова и снова повторялись в сознании, словно молитва. Все было очень убедительно: он сам почти что поверил.

Одинан стукнул посохом, и маги притихли. Но Сартол не двигался. Он закрыл глаза и прислушивался к биению сердца. Чуть потяни время — и насколько возрастает эффект! Наконец он медленно открыл глаза и подозвал Хувана, потом шагнул к двери, распахнул ее и вошел в зал.

Тотчас же каждая пара глаз устремилась к нему. Пусть смотрят на нас, сказал он сове, пусть видят тех, кто возьмет власть над Орденом в свои руки еще до захода солнца.

Когда Сартол вошел, Ньялль направился к своему месту за столом. Одинан еще не сел; тяжело опираясь на посох, он объявил о начале судебного заседания высоким дрожащим голосом.

— Вчера мы слышали обвинения в предательстве и убийстве, предъявленные Бадену, Транну и Оррису. Сегодня, в соответствии с Четвертым Законом Амарида, Орден проверит законность этих обвинений. В соответствии с порядком судебной процедуры установленным Терралем, вторым Премудрым Ордена, Сартол, выдвинувший эти обвинения, говорит первым. За ним наступит очередь Бадена. Сартол?

— Спасибо, Одинан. — Сартол благодарно улыбнулся, и дряхлый Магистр опустился в кресло. — Сегодня передо мной стоит самая сложная задача, с которой я когда-либо сталкивался. Я не желаю этим людям зла и не имею намерения ранить вас ужасом тех событий, вследствие которых мы здесь собрались. Но я не могу молчать о том, что видел. Против Ордена и всего Тобин-Сера были совершены преступления. У нас отняли четверых наших товарищей, среди них — мудрую и смелую главу Ордена и молодую женщину, которую я считал своим ближайшим другом. И многие в нашей стране понесли подобные потери по злой воле трех магов, которые сегодня предстали перед вами. — Все, не сговариваясь, посмотрели на Бадена и его товарищей. — Вы все помните, что восемь человек — четверо погибших, трое обвиняемых и я уехали отсюда около пяти недель назад в Рощу Терона. Там, согласно плану, предложенному Баденом и Транном, мы должны были противостоять Неприкаянному Магистру, который, как они утверждали, виновен в недавних нападениях на Тобин-Сер.

Примерно через две недели мы прибыли в Рощу. Путешествие прошло спокойно, что лишь подчеркивает ужас событий первой ночи по прибытии туда. — Он сделал паузу. — На закате поднялась буря. Баден и Транн занялись лошадьми. По просьбе Джессамин Элайна и Джарид принялись укрывать наши припасы, а я спустился к реке наполнить мехи водой. Джессамин и Передур нашли маленькую рощицу и решили собрать там сучья для факелов.

— Для факелов? — перебил Меред. — Зачем?

— По настоянию Бадена и Транна собрались идти к Терону без цериллов, чтобы отвезшг повлиять на нас через кристаллы.

— На Собрании о чем-то таком говорили. Продолжай, — сказал Меред.

— С этого момента события стали развиваться очень быстро. У реки я услышал крик Джессмин и, естественно, помчался обратно в лагерь, но там никого не оказалось. Я огляделся, пытаясь понять, что же произошло, и увидел в рощице волшебный огонь. Я кинулся туда, и тут закричала Элайна, и снова показался огонь. Увидев, что Джессамин и Передур мертвы, я поспешил, надеясь, что Элайну и Джарида еще можно спасти. За ними гнался Оррис. Я вступил с ним в схватку.

— Сартол, ты видел, как Оррис убивает Джессамин и Передура? — спросил Одинан.

— Нет. Но, очевидно, это видели молодые маги, — поэтому Оррис и гнался за ними.

— Почему ты так думаешь? Магистр пожал плечами:

— У меня нет основания думать, что это сделали Элайна и Джарид. Баден и Транн отсутствовали. Следовательно, это был Оррис.

— Или ты, — вставил Оррис.

Все оглянулись на бородатого мага. Сартол растянул лицо в холодной усмешке, зная, что едва ли это поможет скрыть гнев.

— Да, Оррис, или я. — (Тот и не думал отворачиваться.) Сартол обвел Собрание взглядом и усмехнулся еще явственней. — Но, как я постараюсь показать, я не был участником заговора, я сам едва не пал от рук обвиняемых.

— Что ты сделал, когда увидел, что Оррис преследует молодых магов? спросил Одинан.

— Ну, — Сартол попытался изобразить смесь скорби и гнева, — как я уже сказал, я выпустил в Орриса волшебный луч света, пытаясь остановить его, но было уже поздно. Элайна и Джарид добежали до рощи, а я был слишком занят, отбиваясь от Орриса, чтобы остановить их. — Он закрыл глаза. Пока что все идет хорошо.

Несмотря на возражения Орриса, было видно, что он, Сартол, завладел всеобщим вниманием — даже тех, кто, казалось, скорее готов поверить Бадену. Честно говоря, кто-то все же ему не поверил, но таких было меньшинство. Тех, кого можно было убедить, оказалось вполне достаточно. А все еще только начиналось. Он не торопил события, берег главное на потом, намереваясь сначала заинтересовать слушателей, а уж после ошеломить их картинами зверств Бадена, Орриса и Транна.

— Не думаю, что мой поединок с Оррисом длился долго, но казалось, что прошла вечность. Оррис был на удивление силен — такого сильного мага я еще не встречал. И поэтому то, что я выжил, можно назвать счастливой случайностью. Хуван смог убить его птицу, но я был ранен, а Оррис скрылся прежде, чем я воспользовался своим преимуществом.

— А где в это время были Баден и Транн? — спросил один из Магистров.

— Не знаю. Я нашел их позже. Они прикинулись, что ни о чем не знают, и в тот момент у меня не было повода в этом усомниться.

— Не забудь упомянуть, что мы вылечили твои раны, — крикнул Транн со своего места.

Сартол гневно оглянулся. На таких мероприятиях обвиняемые могли лишь задавать вопросы, и Сартола возмутило нарушение церемониала. Баден же, хоть и промолчал, едва заметно улыбнулся.

— Я не забыл, — сердито проворчал Сартол. — Они действительно вылечили меня, и это лишь подтверждает, что раны нанес Оррис. Если бы он меня не покалечил, что бы они лечили? — Сартол снова выдержал паузу, чтобы сказанное дошло до всех. — И я не забыл, что Баден и Транн складывали вместе со мной погребальные костры для Джессамин и Передура. Они старались соблюсти все приличия и ничем не выдать себя. Они даже убедили меня, что Транну надо остаться у Рощи и присмотреть за Элайной и Джаридом, если на них опять нападет Оррис. Я лишь потом понял их истинную цель: проследить, чтобы молодые маги не вышли из Рощи живыми.

— Хорошо, — смело сказала Урсель, и в тоне ее послышалось сомнение, с Оррисом понятно, а когда ты начал подозревать Бадена и Транна?

Сартол проигнорировал намек и прямо ответил на поставленный вопрос:

— Мы с Баденом отправились обратно в Амарид, и я заметил по пути, что он странно себя ведет. Он был крайне необщителен, словно что-то скрывал. Сначала я думал, что он скорбит по Джариду, но подобное поведение продолжалось, и мои подозрения росли. Я сопоставил обстоятельства, вспомнил, как формировался наш отряд и как ратовали за эту поездку Баден и Транн, и решил, что ими, возможно, двигала не только забота о безопасности страны.

И еще я вспомнил о внезапном решении Орриса отправиться с нами. Все стало ясно: эта компания решила избавиться от конкурентов. Они получили возможность убить Джессамин и Передура и свалить все на дух Терона, прекратить нападения на Тобин-Сер и гордо заявить о подтверждении своей гипотезы, обеспечив себе тем самым высокое положение в Ордене.

По залу пронесся ропот. Почти все они — со мной, решил Сартол. Но он еще не закончил.

— Баден тем временем стал вести себя еще более подозрительно. Он почти не ел, что-то кричал во сне. Я еще больше забеспокоился о молодых магах: даже если они убегут от Терона, их прикончат Транн и Оррис. Даже перед лицом этих опасений я продол жал надеяться, что ошибся в Бадене и Транне и что виновен лишь Оррис. Но всякая надежда исчезла, когда мы прибыли в Излучину. — Сартол закрыл глаза и медленно покачал головой. — Разрушения... — Он сглотнул. — Повсюду лежали убитые; в северной части деревни не выжил никто. А те, кто это сделал, еще шагали по улицам, когда прибыли мы с Баденом. Завязалась схватка. Я попытался убить обоих, но Баден напал на меня. Я отбился и уничтожил нападающих. Местные жители принялись благодарить меня, но Баден впал в ярость и заорал, обвиняя в том, что я не пощадил тех двоих.

— Отлично, Сартол, — с издевкой в голосе сказал Баден. — Из твоих слов выходит, будто я ничего не сделал.

— Верно. Извини. Помнится, во время битвы Баден убил их птиц.

Баден кивнул.

— Покорно благодарен! — не без ехидства вымолвил он.

— Но тем яростнее Баден обрушился на меня. Он не соображал, что мелет, обвиняя меня, словно я убил его ближайших друзей.

— Кажется, Сартол, — вставил Одинан, — у тебя есть свидетели, способные это подтвердить.

— Именно так. Но Баден потребовал начать суд до их прибытия. К счастью, он согласился, чтобы я говорил от их имени.

— Урсель, — продолжил Одинан, повернувшись к молодой женщине, — я также знаю, что один из твоих патрульных отрядов прибыл в Излучину через день или два после случившегося и кое-кто из магов говорил со свидетелями. Это действительно так?

Урсель снова встала, с беспокойством поглядывая то на Бадена, то на Орриса, то на дряхлого Магистра. Сартол снова подавил ухмылку.

— Да, это правда, — сказала Урсель. — Нейса сообщила мне об этом. Ее отряд еще не вернулся, и подробности мне пока неизвестны.

— Спасибо. Можешь продолжать, Сартол, — сказал Одинан.

— А больше особо нечего и рассказывать. Я приказал арестовать Бадена и занялся пострадавшими, а потом заночевал в гостинице. Но скоро мня разбудили и сказали, что маг крепкого телосложения, с длинными светлыми волосами, запугал стражей в тюрьме и помог Бадену бежать. Я понял, что речь идет об Оррисе, и, опасаясь за свою жизнь, покинул деревню. Раз Оррис нагнал нас, Транн вполне мог сделать то же самое, а биться сразу с тремя я не решился бы.

— И тогда ты отправился в Амарид?

— Да.

— И до прибытия сюда ты не видел обвиняемых?

— Верно.

— А почему бы тебе не рассказать о тех, кого ты убил, и об их оружии? — потребовал Баден, и Сартол обрадовался, что его оппонент уже не выглядит столь уверенно.

— Боюсь, я не понимаю, чего ему надо, — ответил он.

— Оружие! — настаивал Баден. — Как они смогли причинить подобный ущерб? Расскажи.

— Ах да. Это было и вправду странно. Они были в плащах, таких как у нас, с птицами и цериллами, но я видел их лица и могу сказать, что это не члены Ордена. Очевидно, те, кто их нанял, научили их магии, но в Орден не ввели. Так они смогли убедить жителей Тобин-Сера...

— Довольно, Сартол! — заорал Баден. — А механические птицы и оружие? Те люди — чужеземцы, и ты это знаешь!

И снова за столом начали возбужденно перешептываться. Сартол бросил на Бадена быстрый взгляд, словно через пропасть, и улыбнулся, мстя за вчерашнюю улыбку Магистра. Он знал о своем преимуществе: доводы Бадена казались бредом, и сам Баден, похоже, это понимал. Он побледнел, только на скулах выступили красные пятна. Чуть позже Сартол умоляюще посмотрел на Одинана, и тот снова ударил посохом.

— Тихо! — пронзительно закричал дряхлый Магистр, и в зале воцарилась неловкая тишина. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Баден, я вынужден попросить тебя воздержаться от замечаний. Скоро будет твоя очередь высказаться, но пока что, согласно законам, ты как обвиняемый можешь лишь задавать вопросы. — (Баден уничтожающе посмотрел на Сартола, затем неохотно кивнул.) — Можешь продолжать, Сартол. Ты имеешь что-нибудь добавить?

— Только то, что вам сейчас предстоит выслушать удивительную историю, полную интриг, намеков и потрясающих откровений. Но мы к этому готовы. Оррис уже пытался обвинить меня в убийстве Премудрой и ее помощника. Баден уже заявил, что в Излучине похозяйничали какие-то загадочные чужеземцы. И несомненно, речь Бадена будет не менее интересна. Слушайте, думайте и наслаждайтесь этим произведением искусства, но, пожалуйста, не обманывайтесь. Не позволяйте играть на ваших страхах и подменять суровую реальность недостойными выдумками.

Я привез вам посохи Джессамин и Передура. Транн признал, что они с Баденом вылечили мои раны, полученные в бою с Оррисом. У меня есть свидетели попытки Бадена спасти убийц и опорочить меня. Урсель подтвердила это. Все это доказанные факты. Баден вам ничего подобного не предложит. Не потому, что свидетельств не осталось, но потому, что они подтверждают мою правоту.

Сартол помолчал, покачал головой.

— Чужеземцы, — он тихонько усмехнулся, — механические птицы. Почти что забавно. — Улыбка исчезла, и он заговорил приглушенным ледяным тоном. Почти. За исключением того, что речь идет о попытке оправдаться в убийстве Джессамин к Передура, Элайны и Джарида, в предательстве Ордена и страны. Эти люди в ответе за Серн, Тайму, Каэру, Излучину и еще по меньшей мере десять поселений, где имели место погромы и убийства. На их совести тысячи трупов и бесчисленное множество потерявших семьи и кров. — Он указал на обвиняемых пальцем: — Эти три человека — Баден, Транн и Оррис пользовались нашим доверием. Они были нашими друзьями. Более того, они были Сынами Амарида. Они поклялись защищать страну. Но они надругались над этой клятвой. И любая ложь, любые сказки и ложные обвинения не смогут этого изменить. Он снова остановился, оглядывая магов. "Мои", — подумал он. Это читалось в их взглядах, в полной тишине, которая последовала за его словами. — Всем нам хотелось бы, чтоб случившегося не было вовсе. Вот чем в первую очередь опасны слова Бадена: всем нам хотелось бы свалить происшедшее на иноземцев и тем самым очистить себя, снять с себя вину. Но это невозможно.

Надо мужественно принять то, что случилось, признать ужасную вину Бадена, Транна и Орриса и исправить ее последствия. Они подорвали веру народа в Волшебную Силу. Надо восстановить ее. Они принесли в страну страх. Надо его искоренить. Они презрели Законы Амарида. — Он ткнул пальцем в воздух. — Надо вернуть законам силу. — Он отдышался. — Наказание им смерть. Они ее заслужили.

Сартол постоял еще немного, наслаждаясь произведенным впечатлением. Маги явно прониклись его словами.

Тем не менее, когда он сел, тишину нарушили насмешливые аплодисменты одного человека.

— Какое дивное представление, — сказал Баден. Все впечатление от речи Сартола разбилось, как стекло. — Сам Кеарбхолл умер бы от зависти. Но как нам это назвать? Слишком много пафоса для комедии и слишком смешно, чтобы быть трагедией. Следовательно, это фарс. Разве нет?

Взгляды Магистров встретились, и Сартол почувствовал, как кровь прихлынула к лицу. Он едва сдерживался.

— Баден, я никогда не был силен в этом жанре. Я предпочитаю факты фантазиям.

— Забавно. А я думал — наоборот.

— У тебя есть доказательства? Или вся твоя защита держится на оскорбительной болтовне?

Баден невесело усмехнулся:

— Терпение, Сартол. Капризы тебе не идут.

Сартол открыл было рот, но промолчал и уселся в кресло, слегка улыбаясь. Баденовская бравада не шла ни в какое сравнение со вчерашней основательностью и уверенностью. Она казалась пустой и хрупкой. Баден явно изворачивается, догадался Сартол. Да, Магистр не только провоцировал оппонента, но и тянул время, и это было как-то связано с тем, что прошлой ночью делал Ньялль. Но те двое, которых убил старик, — другое дело. Почему Сонель встречалась с ними за городом? Значит, они прятались. А зачем Бадену прятать двоих союзников, если...

Баден что-то там говорил о роще и утверждал, что убийца — Сартол, а не Оррис. Сартол знал, что надо было слушать внимательно, но не мог совладать с обрушившимся на него потоком информации. Два дня назад, когда Ньялль сказал ему, что Транна видели с Баденом и Оррисом, Сартол без лишних вопросов решил, что маг покинул Рощу Терона, убедившись, что Джарид и Элайна мертвы. Но если он уехал вместе с ними? Что если молодежь каким-то чудом избежала смерти от рук Терона и обрела смерть от рук Ньялля? А если Баден об этом не знает и ждет, что они покажутся на суде? Это объясняет перемену в настроении Магистра и то, почему обвиняемые требовали немедленного суда. Короче, это объясняет все, что беспокоило Сартола со времени прибытия Бадена в Амарид. Чувствуя, как он близок к успеху, наслаждаясь этим, как прохладным питьем в жаркий день, Сартол посмотрел на Ньялля — и встретился с ним взглядом. "Ах, друг мой, — подумал Сартол, если бы ты только знал, что ты сделал для меня!"

— Я решил спросить Сартола, что же произошло, лишь три дня спустя, говорил Баден. Сартол окинул взглядом комнату и понял, что лишь горстка магов верит Магистру. — Мы остановились на ночлег после дня пути по Равнине Тобина и заговорили о недавних нападениях. Сартол каким-то образом уже узнал о Каэре. Я не упоминал этот случай при нем, и Транн тоже, а если бы ему передал кто-то другой, то он сам сообщил бы нам. Но он ничего такого не говорил и все-таки — знал. Вот тогда я и заподозрил, что он связан с чужеземцами. Подозрение мое подтвердилось на следующую ночь в Излучине. Люди, которых мы там нашли, узнали Сартола, и один из них пытался с ним заговорить. Вот почему я не хотел, чтобы Сартол убил их, и рассердился, когда он это сделал. Я хотел расспросить их, выяснить, кто они и откуда. Но — спасибо Сартолу! — это было невозможно. Когда Сартол ушел лечить пострадавших, а меня отвели в тюрьму, Оррис пробрался на площадь и нашел смертоносных механических птиц, о которых я уже говорил, и странные посохи, извергающие пламя при нажатии кнопки.

— Да, да, — презрительно сказал Сартол, — мы это уже слышали, Баден. Но где доказательства? — Он невольно улыбнулся, наслаждаясь ситуацией. Нельзя нести такой бред и ожидать, что мы поверим, не имея надежных доказательств.

Баден гневно посмотрел на него. Он уже, возможно, решил, что Сартол догадался о его замысле. Сартол как-то не рассматривал этой возможности. И тут огромная деревянная дверь распахнулась и в зал вошла Сонель. Само по себе это еще ни о чем не говорило. Ньялль сказал, что ей удалось бежать, и Сартол ожидал, что она может появиться. Но тут она переглянулась с Баденом, улыбнулась и кивнула ему. Сартол быстро взглянул на Ньялля. Тот усмехался, глядя на него с вызовом в темных глазах.

— Тебе хочется доказательств, Сартол? — с торжеством спросил Баден. Ты их получишь!

И, словно вдруг оказавшись на краю пропасти, Сартол увидел, как в зал входят Элайна и Джарид со своими великолепными ястребами и несут что-то такое, что он не сразу разглядел.