— Похоже, весна в этом году будет поздней, — заметила Дрина, отбрасывая с лица прядь тронутых сединой волос и глядя, как дождь капает с крыши за окном кухни. — Уж и не помню, когда последний раз в это время шли такие сильные дожди.

— Один торговец сказал мне, что на юге все уже цветет, — ответил ее муж Бернел, накладывая себе вторую порцию горячей каши. — Южный Рог — это же так близко! Тем не менее у нас все еще зима.

Дрина снова поправила волосы.

— Праздник Арика был больше месяца назад, а ненастью нет конца. Похоже, так будет и в день рождения Джарида.

Джарид улыбнулся и покачал головой:

— Надеюсь, вы понимаете, что этот ваш разговор повторяется каждый год.

Родители обернулись к нему в притворном недоумении.

— Но это же правда. Что вы так на меня смотрите? Вы это говорите с тех пор, как я был совсем ребенком. В мой день рождения всегда идет дождь. Не думал, что за столько времени этого нельзя было понять.

Отец фыркнул с шутливым пренебрежением; мать повернулась к старшему сыну:

— Ройден, рассуди нас: кто прав — твой брат или мы?

Ройден встал из-за стола и положил пустую тарелку в таз с мыльной водой. Глядя на него, Джарид в очередной раз обратил внимание на удивительное сходство брата с отцом. Он сам был худ и жилист, как мать, с такими же прямыми темными волосами и серо-голубыми глазами, а Ройден и Бернел — приземистые мускулистые рыжеватые блондины, только у отца волосы уже успели поредеть и засеребриться проседью. У обоих были такие же широко поставленные карие глаза и широкая открытая улыбка. Именно так Ройден сейчас улыбался матери.

— Не хочу ввязываться, — сказал он.

— Мудро, — усмехнулся Бернел.

Ройден надел куртку и шапку и направился к двери.

— Я в кузницу, папа. Надо закончить тележные колеса для Адриана. А что потом?

Бернел задумался на мгновение:

— Наверное, инструменты Джоррина. Но я скоро приду, и мы все уточним.

Ройден кивнул и повернулся к Джариду:

— Даешь сегодня уроки или поработаешь со мной в мастерской?

— Даю уроки с утра, — отозвался Джарид, — но вернусь к полудню и займусь настоящей работой. — Он покосился на отца, который снова фыркнул.

Ройден рассмеялся и открыл дверь.

— Куда это ты собрался? — проворчала Дрина.

Ройден робко переглянулся с Джаридом и отцом и поцеловал мать в щеку.

— Извини, мам, — сказал он. — У меня дела.

Дверь закрылась, и Джарид встал из-за стола.

— Похоже, мне тоже пора. Не хочу заставлять детишек ждать. — Он положил тарелку в таз с водой и повернулся к Дрине. — Знаешь, я сказал Ройдену, что приду в кузницу, но, если тебе надо помочь в поле, я могу зайти после школы, если папа не против.

Дрина махнула рукой:

— Спасибо, Джарид, но я и сама справлюсь. И потом, — она невесело усмехнулась, — эта странная погода...

Джарид рассмеялся и поцеловал мать. Несмотря на серебристую проседь в волосах, она выглядела молодо, а руки у нее были крепкими и загорелыми от постоянных полевых работ. Ей редко бывала нужна помощь. Джарид ушел в их с Ройденом спальню и вернулся в куртке и шапке, со стопкой старых книг в руках.

— Увидимся, — сказал он через плечо и вышел под холодный дождь.

Он торопился в школу, прижимая к груди книги в отчаянной попытке уберечь их от воды. И, как всегда, люди, мимо которых он проходил, останавливались и глядели ему вслед.

Это началось примерно год назад, когда по поселку впервые разнеслась молва о его снах. Первый сон он увидел ветреной ночью в конце прошлой зимы. Ему снилась вода — холодная, бурлящая вода, захлестывающая его и уносящая во тьму. Он проснулся, прерывисто дыша и дрожа всем телом. В другом конце комнаты брат спросил, все ли в порядке. Джарид, думая, что это было не какое-то вещее видение, а всего лишь дурной сон, успокоил Ройдена. Однако на следующий день пропавшего мальчика, сына столяра, нашли утонувшим в реке, на берегу которой стоял поселок.

Джарид попробовал убедить себя, что это просто несчастное совпадение, и ни с кем не говорил о своем видении. Но месяц спустя он увидел другой кошмар, еще более отчетливый и пугающий. Ему снилось бушующее пламя, взвивающееся в ночное небо, обдающее жаром лицо и руки и наполняющее легкие при попытке кричать. На этот раз Джарид проснулся и увидел, что горит одна из рубашек Ройдена, а брат отчаянно пытается затоптать пламя.

Потушив огонь, Ройден зажег свечу и сел в ногах Джарида. Он был бледен и пристально смотрел на брата. Он долго молчал, прежде чем решился заговорить.

— Во имя Арика, что происходит, Джарид? В прошлом месяце тебе приснился дурной сон, и ты метался в постели, как безумный. Теперь вот это. Что происходит?

Джарид и сам был испуган не меньше брата.

— Расскажи мне, что случилось сегодня ночью, — потребовал он дрожащим голосом.

— То есть как это "что случилось"? Ты поджег мою руба...

— Как это случилось? Что я говорил, что я делал?

— Ты долго вертелся в постели, — медленно начал он, — словно не мог устроиться поудобнее. А потом ты заговорил...

— Что я сказал?

Ройден покачал головой:

— Я не понял. Я разобрал только слово "огонь", но все остальное было просто бормотанием. А потом ты вскрикнул, и моя рубашка загорелась. — Он помолчал, потом снова спросил: — В чем дело?

Джарид глубоко вдохнул:

— Значит, тот сон про воду действительно был вещим.

— Не понимаю.

— Мне снилось, что я тону, — начал объяснять Джарид голосом, показавшимся ему самому странно высоким. — А на следующий день они нашли Арли.

— Ну, это просто совпадение, — сказал Ройден, стараясь говорить убедительно.

— Хорошо, — продолжил Джарид. — Думаю, мы сумеем разобраться. Сегодня мне снился огонь.

Ройден помолчал.

— А при чем здесь моя рубашка? — наконец спросил он.

— Извини, — с сожалением сказал Джарид. — Мама тебе сошьет новую.

— Нет, — Ройден покачал головой и усмехнулся. — Я не об этом спрашиваю. Мне интересно, почему она загорелась. Ведь и тебе самому кажется, что это ты ее поджег.

— Именно так, — с неожиданной уверенностью сказал Джарид.

— Но как это может быть?!

— Не знаю.

— Тогда откуда ты знаешь, что это сделал ты?

— В этом я тоже не уверен. Я просто знаю. Но я не хочу, по крайней мере сейчас не хочу, никому об этом рассказывать. Даже маме с папой.

Ройден не ответил, и Джарид перевел дыхание. Ему не хотелось объясняться. Он даже не был уверен, что сможет это сделать. Он знал, что его видения напугают мать, и этого тоже не хотелось. Представить реакцию отца было трудно, Бернел всегда был ближе к Ройдену, и Джарид боялся, что своим рассказом может только усугубить положение. Но ему хотелось, чтобы Ройден молчал не только поэтому. Он боялся самого себя. Он казался себе каким-то калекой или уродом. И пока не нашлось объяснения случившемуся, следовало хранить свои сны в тайне. Наконец Ройден сказал:

— Ладно, чтобы избежать ненужных расспросов, давай спрячем то, что осталось от рубашки, и проветрим комнату.

Джарид улыбнулся с нескрываемым облегчением:

— Спасибо, Ройден.

В ту ночь они больше не говорили о случившемся, не упоминали об этом и на следующий день. В комнате все еще пахло дымом, и Ройдену пришлось соврать родителям, что они с братом забыли перед сном погасить свечу, вот рубашка и загорелась. Пока мать суетилась на кухне и бранила парней за беспечность, Ройден сверлил Джарида пристальным взглядом.

Вечером дело приняло более серьезный оборот. Джарид весь день места себе не находил, снова и снова переживая свой сон и ожидая, не окажется ли он пророческим. Ответ пришел, как только стемнело. Когда семья сидела за ужином, с площади донесся тревожный колокольный звон.

— Должно быть, пожар, — сказал отец, вскакивая на ноги. — Пошли!

Сыновья не двигались с места. Они смотрели друг на друга через стол, бледные как мел.

— Ну же, мальчики! — нетерпеливо сказала мать.

Бернел схватил куртки, кинул их сыновьям и выбежал на улицу. Ройден и Джарид вышли вслед за ним. Вдалеке за деревьями бушевал огонь. Небо над деревней почернело от клубящегося дыма и мигало оранжевыми всполохами.

— Похоже, большой, — мрачно заметил Бернел, запустив пятерню в редеющие волосы. — Лучше бы поторопиться.

Они с Дриной побежали на площадь, оставив Ройдена и Джарида у дома.

— Тебе придется сказать им! — В голосе Ройдена слышался вызов. Нельзя хранить это в тайне, особенно сейчас.

— Я скажу им, когда буду готов, — упрямо ответил Джарид. — Сначала надо понять, что это такое.

— Джарид, это серьезно, это...

— Ройден! — воскликнул Джарид. — Уж кому, как не мне, знать, насколько это серьезно! Ты дал мне слово, что будешь молчать!

Ройден мгновение смотрел в глаза разгневанного Джарида, потом отвернулся.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал он бесстрастно, — ради всех нас.

Не сказав больше ни слова, он направился к месту пожара. Джарид последовал за ним, все еще дрожа от возбуждения и пугающей неизвестности.

На площади они увидели народ, выстроившийся в цепочку с ведрами между рекой и пожарищем. Братья вместе со всей деревней до утра боролись с огнем, и все же ущерб, причиненный огнем, был велик. Сгорело четыре лавки, и погиб один человек — аптекарь Ирам: он пытался спасти ценные лекарства, когда крыша обрушилась и погребла его под собой.

После пожара сны Джарида на некоторое время прекратились. Однако ждать, когда возникнет следующее видение, оказалось намного хуже. Он привык к кошмарам, но страстно желал узнать, откуда они приходят. Хотелось понять их причину и объяснить Ройдену и родителям. После сердитого объяснения в ночь пожара братья отдалились друг от друга. Впервые в жизни Джарид почувствовал, что не может обратиться к Ройдену за помощью. Было слишком ясно, что в создавшейся ситуации это не принесет облегчения.

И он ждал. Зима ослабила ледяную хватку, наступил период дождей. Видения больше не возникали. Но как только дожди закончились, Джарид снова увидел сон — еще более реальный и пугающий, чем предыдущие. Джарид увидел, что его деревня захвачена конными разбойниками, с черными от сажи, иссеченными шрамами лицами, в кожаных куртках без рукавов, с большими изогнутыми саблями, копьями и дубинками. Они громили дома и сараи Аккалии, убивали мужчин, насиловали и убивали женщин. На глазах Джарида его отцу отрубили голову саблей, в широкую грудь Ройдена вонзилась стрела, брат рухнул, и кровь хлынула из раны. Мать и еще нескольких женщин преследовали двое всадников. А он сам неподвижно стоял и смотрел на все это, а потом с искаженным яростью лицом раскрыл рот в отчаянном крике и поднял странный посох, с конца которого сорвалось смертоносное сапфировое пламя, которое окутало и поглотило людей, преследующих его мать. Затем он испепелил и других разбойников и спас то, что осталось от деревни.

Джарид проснулся в поту, тяжело дыша. Горела свеча, и мрачный Ройден сидел рядом с ним: брат был явно встревожен.

Джарид немного полежал, глядя, как отсветы пламени свечи пляшут на стене, и потихоньку восстанавливая дыхание, потом повернулся к Ройдену и устало улыбнулся:

— Я тебя разбудил?

Брат кивнул.

— Извини.

— Опять видел сон?

Джарид сел и выпил немного воды из чашки, стоящей на тумбочке.

— Теперь я готов рассказать всем о том, что мне приснилось, — сказал он, отбрасывая со лба прядь мокрых от пота волос. — Надо: разбойники идут.

— Скоро? — спросил Ройден.

— Скоро. Думаю, ближе к вечеру. По крайней мере так мне показалось.

Джарид описал свой сон, не упомянув лишь о том, что видел в нем себя. Это нужно было обдумать в одиночестве.

Пока он рассказывал, рассветные лучи пробились в окно спальни. Братья оделись и пошли в комнату родителей, разбудили Бернела и Дрину и рассказали им об этом видении Джарида и о тех, что являлись ему раньше. Кузнец и его жена слушали молча и, когда братья закончили рассказ, долго ничего не говорили. Дрина неподвижно сидела на кровати, разглядывая свои темные от загара руки, то и дело отбрасывая характерным жестом пряди волос со лба. Бернел отошел к окну и стоял неподвижно, лицо его, лишенное какого бы то ни было выражения, четко вырисовывалось на фоне утреннего неба.

— Так оно и случилось, как он предсказывал, — тихо сказала Дрина, обращаясь к мужу.

— Кто предсказывал? — спросил Джарид, переводя взгляд с матери на отца.

Бернел повернулся к Дрине, закрыв свет широкими плечами.

— Я не хочу обсуждать это сейчас, — решительно сказал он.

— Но, папа...

— Не сейчас, Джарид! Есть и поважнее дела. Нам надо оповестить соседей на случай, если и этот твой сон окажется вещим.

— Бернел, — сказала мать, по щекам ее текли слезы, — мы же оба знаем, что сон — правдивый. Мы знали...

— Хватит, Дрина! — крикнул Бернел. Он закрыл глаза и вздохнул, потом продолжил несколько мягче: — Мы обсудим это позже, обещаю. А сейчас не время.

Ройден и Дрина провели остаток дня дома, баррикадируя окна и собирая все, что могло пригодиться в качестве оружия. Бернел и Джарид пошли предупредить старейшин Аккалии. С помощью Леуэля, Хранителя Храма Арика в Аккалии, они собрали почти весь совет поселка и стражей. Сначала главы общины отнеслись к их рассказу скептически, но Бернел предоставил некие таинственные доказательства в пользу того, что сны его сына сбываются, и смог убедить старейшин организовать и вооружить людей перед возможным нападением.

По дороге домой Джарид разрывался между желанием расспросить отца и страхом вызвать его гнев — Бернел, похоже, все еще не хотел углубляться в суть происходящего. Наконец, не в силах более сдерживать любопытство, он начал как можно осторожнее:

— Папа, почему вы с мамой поверили в то, что я видел пророческий сон?

— Ты наш сын, — просто ответил Бернел. — Если ты говоришь нам, что видел все то, что видел, — мы тебе верим.

Джарид покачал головой:

— Я не это хочу сказать. Почему вы так верите в то, что мои сны могут сбыться?

Бернел немного помолчал, и Джарид пожалел, что затеял этот разговор. Они с отцом редко заговаривали без особой необходимости — Джарид даже и вспомнить не мог, когда это происходило в последний раз. В тех редких случаях, когда Джарид заговаривал с отцом, он чувствовал себя так, словно нарушил безмолвное соглашение выдерживать некую дистанцию. Но на этот раз отец удивил его. Он отвечал мягко, даже доброжелательно, хоть и осторожно.

— В моем роду проявлялись похожие... качества.

— Качества?

Бернел вздохнул. Казалось, он жалеет, что согласился ответить.

— Способность видеть вещие сны, предсказывать будущее.

— И ты на это способен? — изумленно спросил Джарид.

— Нет, но моя мать и бабка видели вещие сны. И другие — тоже.

— А ты пробовал?

Бернел печально улыбнулся:

— Да, было как-то раз, но больше я и не пытался. Ты либо способен на это, либо нет.

Джарид задумался.

— Кого имела в виду мама, когда сказала, мол, он предрек мое будущее?

Этот вопрос был явно лишним.

— Хватит, Джарид! — оборвал его отец привычно суровым тоном. — Я же сказал, что сейчас не время углубляться во все эти вещи.

— Извини, папа.

В ответ Бернел обнял сына за плечи; они вернулись домой в молчании.

В тот вечер, когда напали разбойники, их встретили разъяренные жители поселка, вооруженные факелами, кольями, молотками и кухонными ножами. Нападающие были убийцами, они явились верхом и во всеоружии, но те, с кем они столкнулись в ту ночь, защищали свои дома и семьи. Битва длилась менее часа. Разбойники не смогли причинить большого ущерба поселку и были изгнаны. Когда все закончилось, оказалось, что двое из них мертвы. Из местных жителей только семеро были ранены.

После успешного отражения набега разбойников Джарид стал знаменитостью. Все слышали о его пророческом сне и признавали, что дар предвидения ставил его в особое положение в общине. Кое-кто, поддавшись древним суевериям, начал бояться его, но большинство считало, что он обладает даром, достойным восхищения. Что не мешало многим жителям держаться от него подальше. Друзья стали обращаться с ним иначе — с уважением, конечно, но без былой доброжелательности и свободы. Еще больше его беспокоили переменившиеся отношения с матерью и отцом.

Дрина всегда чересчур опекала его, намного больше, чем Ройдена, а после того случая это стало еще заметней. Временами она даже испытывала к Джариду что-то вроде благоговения, что печалило его и вызывало неловкость. А отец, несмотря на тот теплый разговор, еще более отдалился. Но и это было еще не все. Джарид мог сколько угодно твердить себе, что ему это только кажется, однако он не мог не заметить, что отец завидует его теперешней славе.

Даже работу в школе он получил в результате своего сбывшегося пророчества. Правда, он всегда был первым учеником. Но в семнадцать лет он стал самым молодым из учителей, о которых здесь когда-либо слышали, и прекрасно понимал, почему его выбрали на эту должность. Вот такой и была жизнь Джарида с тех пор, как он начал видеть вещие сны: сплошные почет, уважение, но почти никаких друзей. Вообще-то, был человек, который обращался с ним совершенно нормально — без страха, зависти и благоговения, — Ройден. Была какая-то странная ирония в том, что, обособившись от всей Аккалии, он вернул любовь и доверие брата. Они проводили вместе почти все свободное время, и в поселке многие верили в то, что таинственным даром хранить покой Аккалии обладают они оба.

Джарид знал, что люди судачат о каждом его поступке, что нарушало его душевный покой. Ройден уговаривал его не обращать внимания на сплетни и тех, кто их распространяет. Но Джарид часто ловил себя на том, что пытается расслышать чужие пересуды у себя за спиной. Так он впервые узнал, что люди считают его одним из Сынов Амарида. Само упоминание об этом заставило сердце Джарида забиться от волнения. Сыны Амарида, с их эффектными птицами и сияющими кристаллами, служили Тобин-Серу более тысячи лет, защищая его границы и помогая его народу. Джарид за всю свою жизнь видел только двух странствующих магов. Первым из них был, конечно, маг Радомил, служивший северо-западному Тобин-Серу больше двадцати лет и известный всем мужчинам, женщинам и детям Аккалии. Дородный лысый волшебник был неизменно ко всем расположен и щедр, и Джарид полюбил его как второго отца. Он с нетерпением ждал регулярных визитов мага и его красивого светлого ястреба — ждал не меньше, чем ежегодных праздников в честь богов.

И все же воспоминания о другом маге, которого Джарид видел единственный раз, воплощали для него все то чудесное, что он связывал с жизнью члена Орденов. Этот маг приходил много лет назад, когда Джарид был еще ребенком. Однако он помнил волшебника совершенно отчетливо. Тот был высок и строен, с волосами такого же цвета, как у Бернела, и с ясными голубыми глазами. На нем был зеленый орденский плащ, в руке — длинный посох, покрытый искусной резьбой и увенчанный сияющим оранжевым кристаллом. На плече мага сидел великолепный серый сокол с умными темными глазами. Насколько Джарид помнил, маг был доброжелателен, тепло улыбался и долго говорил с ним, но вот что удивительно — содержание этого разговора в памяти не сохранилось. Джарид запомнил, однако, что его мать и отец, похоже, были знакомы с магом и отец о чем-то спорил с ним, а потом человек в плаще ушел. И с того дня он, Джарид, мечтал носить такой же зеленый плащ, обозначающий принадлежность к Ордену магов и Магистров.

На эту картину накладывалась другая, еще более явственная: он видел себя самого поражающим разбойников голубым огнем, бьющим из посоха. Если его сны и вправду предсказывали будущее, то не следовало ли из этого, что однажды Джарид и сам будет носить такой посох и владеть искусством магии?

Впрочем, как это часто случается, в особом положении Джарида обнаружились и свои зловещие стороны. Вскоре бродячие торговцы и музыканты донесли до Аккалии весть о предательстве некоторых магов и растлении Ордена. По слухам с далекого юга, на местах разрушительных пожаров, разоренных полей и даже рядом с изуродованными трупами находили перья ужасное извращение традиции Ордена, согласно которой маги оставляли перья в знак дара или помощи. Джарид относился к этим слухам скептически, но они разрастались, а преступления, приписываемые магам, становились все более страшными, так что юноша день ото дня мрачнел и боялся не только за себя, но и за весь Тобин-Сер.

Когда он добрался до школы в то дождливое утро, промокший насквозь, с охапкой отсыревших книг, почти все ученики уже были на месте. Учитель Фирт доверил ему самых младших детей, четырех-пяти лет, тех, кто еще только начал учиться. Стоя в прихожей и встряхивая промокшую куртку, он услышал их крики и смех, но, войдя в класс, увидел, что дети притихли и быстро расселись по местам. "Одно из преимуществ того, что тебя боятся", — не без иронии подумал он.

Он уже научил их грамоте и счету и на прошлой неделе начал рассказывать им историю Тобин-Сера, сосредоточившись на времени, когда Амарид раскрыл тайну Волшебной Силы и основал Орден. Сегодняшний урок начался с завоеваний аббориджей и успешной борьбы Ордена с северными захватчиками. Джарид рассказал ученикам о Форделе, Декле и Гленисе — трех Орлиных Мудрецах, которые в разные времена с промежутком в двести пятьдесят лет водили армии магов и просто смелых людей против наемников из Аббориджа и изгоняли их обратно за пролив, пока последний из мудрецов, Гленис, не заключил мир с правителями Аббориджа, длившийся уже более четырех столетий. Рассказывая, Джарид с трудом скрывал улыбку, видя, как завороженно слушают ребятишки. Утро прошло, и в полдень он отпустил учеников, с улыбкой глядя, как они с криками и смехом бегут прочь из класса.

Дождь уже едва моросил, когда Джарид покинул школу и отправился в кузницу. Даже издалека, сквозь шум реки и капающей с крыш и деревьев воды, он различал знакомые звонкие удары отцовского молота и более глухие и тяжелые — кувалды Ройдена. Он догадался, что они куют инструменты для Джоррина, и прибавил шагу, зная, что пригодится им — раздувать мехи. Джариду не терпелось попасть в кузницу, особенно после нескольких часов школьных занятий. Тяжелая физическая работа всегда приятна после сидячей. Часто он сам вызывался делать в кузнице то, что не требовало особенной подготовки, — поддерживать огонь и раздувать мехи.

Однако, идя через деревню на звуки молотов Бернела и Ройдена, он заметил собравшуюся на площади у дома собраний толпу. Некоторые показывали пальцами вниз, на тропинку, ведущую к мосту через реку. Джарид посмотрел туда, куда они показывали, и увидел на дальнем берегу человека, приближающегося к мосту. Сердце забилось у него в груди: незнакомец был одет в темно-зеленый плащ с капюшоном; на плече его сидела большая птица.

Глядя, как маг медленно идет по мосту, Джарид понял, что это не Радомил: слишком высок и строен. У него в голове мелькнула мысль: а что, если Орден послал второго мага служить в лесу Леоры и на Верхнем Роге? И тут юноша заметил, что, как и у того мага из далекого детства, у этого посох увенчан сияющим оранжевым камнем. Вместо серого сокола на плече у него сидела коричневая сова со светлым крапчатым брюшком и ярко-желтыми глазами. Стало быть, это Магистр — более опытный и авторитетный, чем тот маг с ястребом на плече, которого Джарид видел в детстве. Он никогда прежде не видел Магистра.

Когда маг сошел с моста, толпа затихла в напряженном ожидании. В Аккалии помнили мрачные истории, связанные с Орденом. Народ расступился, позволяя незнакомцу, все еще не снявшему капюшон, пройти, но внимательно следил за каждым движением мага. Незнакомец остановился перед домом собраний и осмотрел народ и окрестности. Когда его взгляд упал на Джарида, маг застыл на мгновение, а потом скинул капюшон и направился к юноше. Джарид стоял неподвижно, оробевший и пораженный, и смотрел на мага во все глаза. Когда тот подошел ближе, оказалось, что именно его Джарид видел в детстве. Светлые рыжеватые волосы Магистра поредели и местами начали седеть, но ясные глаза и теплая улыбка были все те же.

— Ты Джарид, — сказал маг, остановившись перед молодым человеком и положив руку ему на плечо. — Я бы узнал тебя где угодно. У тебя глаза как у матери.

— Да, Сын Амарида, — ответил Джарид, используя официальный титул, но будучи не в силах сдержать дрожь в голосе.

— Помнишь нашу первую встречу?

— Я помню тебя, но не эту птицу.

— Верно, — согласился маг, — птица не та. Ты видел Скала, моего сокола. Это Анла. — Он пристально посмотрел на Джарида, улыбка исчезла с его лица. — Ты знаешь, кто я?

Джарид знал его официальный титул — Магистр, но имя юноше не было известно. Впрочем, казалось, что пришелец спрашивает не об этом. Тогда Джарид вспомнил разговор, который был у них с отцом около года назад.

— Мы с тобой родственники, да? По отцу?

Маг прищурил свои сияющие глаза:

— Он тебе сказал?

Джарид усмехнулся:

— Нет, мы никогда не говорили о тебе. Он, правда, обмолвился однажды, что в его роду встречаются люди, наделенные даром предвидения. Прости, то есть в вашем роду. Да вы и похожи.

— Немудрено, — улыбнулся Магистр. — Меня зовут Баден. Я твой дядя; Бернел — мой брат.

Должно быть, Джарид невольно состроил весьма комическую гримасу Баден расхохотался, хотя юноше показалось, что перед этим в глазах мага мелькнуло другое выражение, далекое от веселья.

— Ну, — еще не отсмеявшись, сказал Магистр, — судя по всему, ты не знал, что у тебя есть дядя Баден. — Он опустил глаза. В углах его рта еще играла улыбка, но в голос прокрались нотки печали. — Похоже, есть вещи, не подверженные изменениям. Даже по прошествии стольких лет, даже между братьями.

Еще мгновение казалось, что туча опустилась на лоб Бадена. Через мгновение она растаяла, взгляд снова заискрился весельем, а голос был по-прежнему бодр.

— Но я, похоже, тебя задерживаю. Ты ведь шел куда-то?

— Да, — сказал Джарид и снова услышал удары молота и увидел, что толпа замерла и смотрит, как он разговаривает с Магистром. — Я шел в кузницу помочь папе и Ройдену.

— Понимаю. — Баден глубоко вздохнул и несколько неуверенно огляделся. Казалось, он принимает какое-то решение. — Ладно, если ты не против, я провожу тебя. Пора наконец семье воссоединиться.

— Вы правы, — ответил Джарид, смущенно потупясь. И они направились в кузницу. Юноша чувствовал, как ему в спину впиваются взгляды жителей поселка, и думал: "Интересно, чувствует ли это Баден?"

— Надеюсь, домашние здоровы, — осведомился маг.

— Спасибо, никто не болеет.

— Это хорошо.

Некоторое время они шли молча, и тут Баден высказал нечто удивительное.

— Ты скоро привыкнешь к этим взглядам, Джарид, — сказал он с улыбкой. — Вслед за властью и положением приходит всеобщее внимание. Со временем ты привыкнешь. Придется.

Джарид пристально посмотрел на мага:

— А вы с папой любите друг друга? — и тут же вздрогнул от осознания того, насколько глупым мог показаться его вопрос.

Но даже если Баден и счел вопрос неуместным, виду он не подал.

— Наверное, что-то вроде взаимной привязанности у нас все же было, задумчиво начал Магистр. — Хотя мы всегда были очень разными и почти не играли вместе. Он был очень дружен с нашим отцом, а я был больше привязан к матери.

— Папа говорил, что у вашей матери тоже был Дар.

— О да, у твоей бабушки был Дар, и какой! В свое время она была могущественным Магистром.

Джарид остановился, лицо его выражало недоверие.

— Бабушка Линвен была членом Ордена?

Баден улыбнулся:

— Да, и ее мать Лирис тоже.

Джарид медленно покачал головой и пошел дальше. Баден продолжал:

— Твой отец никогда не проявлял Дара или еще каких-либо магических способностей, — по крайней мере, он никогда не упоминал об этом. А когда это началось со мной, мы... отдалились друг от друга.

Баден, конечно, особенно не распространялся, но было понятно, что он имеет в виду.

— Папа завидовал?

Баден долго смотрел на Джарида, и трудно было понять, какую мысль выражает его худое лицо. Наконец он пожал плечами:

— Возможно.

Они подошли к кузнице; Джарид замешкался на пороге.

— Зачем ты пришел? — спросил он дядю.

— Это долгая история, — таинственно сказал Баден. — А пока что будем считать, что я здесь по поводу твоего дня рождения.

— Предлог не очень-то веский.

— Возможно. Но сейчас не время обсуждать эту тему.

Джарид усмехнулся и отбросил волосы со лба.

— Однако вы с отцом похожи гораздо больше, чем вам самим кажется.

Баден помолчал, размышляя. Потом он кивнул, улыбаясь краешком рта:

— Возможно, очень возможно.

И Магистр переступил порог кузницы. Юноша последовал за ним.

Как только они вошли, их обдало жаром. Воздух казался тяжелым от запаха горелой кожи, расплавленного металла, дыма и пота. В кузнице было темно, ее освещал лишь открытый проем дверей да раскаленные угли. Недавно выкованные инструменты и грубые заготовки грудами лежали на каменном полу. Бернел стоял у огня, обратив свою широкую мускулистую спину к выходу. Он держал на огне закопченные щипцы и выкрикивал указания Ройдену, которого не было видно: тот раздувал мехи за очагом. Вынув щипцы из огня и положив зажатый в них добела раскаленный кусок железа на наковальню, Бернел несколько раз ударил по нему молотом. Во все стороны полетели красные искры, некоторые обожгли его кожаный передник, другие упали на пол. Кузнец бросил железо в кадку с водой, и в воздух поднялись клубы пара. Потом он снова поместил железо в огонь.

— Сейчас приду, — крикнул он через плечо, не оборачиваясь. — Джарид, если это ты, помоги Ройдену с мехами.

— Привет, Бернел, — спокойно сказал Баден, перекрывая голосом шум мехов.

Услышав его, Бернел выпрямился. Все еще не оборачиваясь, он сунул железо обратно в воду и положил щипцы у очага. Только тогда он повернулся, чтобы поприветствовать брата, — краснолицый, весь мокрый от пота.

— Баден, — безо всякого выражения сказал он. — Следовало ожидать, что ты придешь.

— А как же. Прошло столько времени.

— Неплохо выглядишь. — Бернел покосился на птицу, сидящую на плече высокого волшебника. — И потом, тебя можно поздравить, теперь ты Магистр.

Они не приближались друг к другу и разговаривали без особой теплоты, хотя Джарид и не заметил иронии или враждебности в голосе отца.

Баден позволил себе улыбнуться:

— Спасибо, уже шесть лет без малого. — Маг огляделся и кивнул на Джарида и Ройдена, показавшегося из-за очага. — Похоже, у вас с Дриной дела тоже идут неплохо.

— Да, мы вполне счастливы. — Кузнец и маг немного постояли в неловкой тишине, которую прервало выразительное покашливание Ройдена. — Ну, с Джаридом ты уже знаком, а это Ройден, наш старший. Ройден, это... это твой дядя Баден.

Ройден вышел вперед и, по обычаю, обнял Бадена, счастливо улыбаясь.

— Я помню тебя, — сказал он, — еще с детства. Тогда я не знал, кем ты нам приходишься, но никогда не забывал о том, как ты приходил. Не каждый день в наш поселок заходит кто-нибудь из магов, кроме Радомила.

— Спасибо. Я тоже помню нашу встречу. Ты и тогда был славным и добрым мальчиком.

Снова все смущенно умолкли, переглядываясь. Тишину нарушали лишь шипящие в очаге угли и сова Бадена, чистящая перышки. Наконец Бернел повернулся к сыновьям:

— Нам с Баденом надо о многом поговорить. Ройден, как думаешь, вы с Джаридом сможете закончить заказ Джоррина?

— Конечно! Там уже немного осталось.

— Увидимся за обедом.

Бернел снял фартук, надел куртку и взмахом руки позвал Бадена за собой. Магистр тепло улыбнулся племянникам и ушел вслед за братом.

Когда они вышли, Ройден повернулся к Джариду и задал тот же вопрос:

— Ты знал?

Джарид усмехнулся:

— Хочешь спросить, знал ли я, что наш дядя маг или что у нашего отца есть брат?

Ройден рассмеялся в ответ:

— И то и другое. Интересно, почему отец никогда не говорил нам. И мама, если уж на то пошло.

— Они не только это скрыли от нас.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с Баденом говорили по дороге сюда. Ты знал, что наша бабушка Линвен и ее мать были Магистрами?

— Серьезно?

Джарид рассеянно кивнул, но мысли его были заняты совершенно другим.

— Ты сказал Бадену, что помнишь, как он приходил. Что именно ты вспоминаешь?

Ройден на минуту задумался.

— Я очень волновался, когда увидел мага. Помнится, у него была огромная птица, красивее которой я в жизни не видел. А еще Баден был очень дружелюбен и долго со мной разговаривал.

— О чем? — нетерпеливо спросил Джарид.

Глаза Ройдена сузились.

— Не помню.

— Вот как? И я могу вспомнить все, кроме нашего разговора.

— Как думаешь, что это может значить?

Джарид пожал плечами и откинул прядь волос со лба.

— Не знаю.

Они долго молчали, потом Ройден спросил, повязывая отцовский фартук:

— Он сказал тебе, зачем пришел?

— Ну вроде. Сказал, в честь моего дня рождения.

Ройден поднял брови:

— Это, наверное, только предлог?

— Понятия не имею.

Ройден взялся за щипцы.

— Похоже, мы так ничего не поймем. Чем скорее закончим работу для Джоррина, тем раньше мы сможем что-нибудь разузнать.

Джарид кивнул:

— Я займусь мехами.

Работа двигалась медленней, чем хотелось, и, когда они, усталые и голодные, наконец покинули кузницу, уже стемнело. Придя домой, они обнаружили Бадена, Бернела и Дрину за обеденным столом. Сова волшебника примостилась на буфете, закрыв глаза; перья ее пребывали в легком беспорядке. Бернел и Баден с мрачным видом восседали за противоположными концами стола и молчали. Дрина с заплаканными глазами сидела между ними. На столе стояли пустые тарелки, знакомый аромат тушеной говядины наполнял дом.

— Вы все закончили? — спросил Бернел, пошевелившись.

— Да, наконец-то, — ответил Ройден. Они с Джаридом сняли куртки и сели за стол. — Мне еще далеко до тебя.

Бернел натянуто усмехнулся:

— Ну ничего, лет через двадцать пять все изменится.

Дрина поднялась со своего места.

— Мы уже отобедали, — с притворной бодростью в голосе сказала она, утирая слезы передником, — но и о вас не забыли.

Она отошла к очагу и наложила мяса в две тарелки, потом вернулась к столу.

Джарид и Ройден молча принялись за еду; спустя некоторое время Ройден оглядел стол с мрачным видом и жестко спросил:

— Кто-нибудь скажет, что здесь происходит, или нам придется догадываться?

Джарид не отрывал взгляда от тарелки, боясь отцовского приговора. Впрочем, он не меньше, чем брат, хотел узнать, что произошло между Баденом и родителями. Он понимал, что сам не отважился бы на прямой вопрос родители не потерпели бы этого. Но Ройден — другое дело. Возможно, потому, что он был старшим сыном и больше ладил с отцом, он мог отважиться на прямой вопрос, не опасаясь того, что его осадят. С самого детства Ройден пользовался своим положением в семье ради брата, воспользовался и сейчас.

Однако на сей раз Джарид испугался, что Ройден зашел слишком далеко. Бернел несколько мгновений молча глядел на старшего сына, а потом, к великому удивлению Джарида, улыбнулся, хоть и печально, и взглянул темными глазами на наблюдающего за ним с интересом мага.

— Баден, — сказал он непривычно мягко, — думаю, лучше, если ты выскажешься.

Баден пристально посмотрел в глаза брата, потом его худое лицо озарила улыбка, и волшебник кивнул в знак согласия. Джарид заметил, что со времени встречи в кузнице его отец и дядя стали лучше понимать друг друга.

Магистр посмотрел на Ройдена, потом на Джарида. Он заговорил, и голос его был более звучен и глубок, чем показалось Джариду днем.

— Род магии, — сказал он, — известный мне и всем членам Ордена, именуется Волшебной Силой. Но прежде чем она проявится, она пребывает внутри человека. Мы не знаем, почему некоторые наделены ею, а другие нет. Это дар богини Леоры нашей земле, — говорят, она любила Тобин более Лона и хотела оставить здесь знак своего благоволения. Как все дары Леоры, этот странен и непредсказуем. Но иногда он передается из поколения в поколение. Джарид, наверное, рассказал тебе, Ройден, что он узнал сегодня, — ваша бабушка и ее мать были в свое время могущественными Магистрами. Когда вы оба были маленькими, я приходил сюда и пытался найти признаки Силы в вас обоих. — Рассказывая, он переводил взгляд с одного своего племянника на другого, но теперь пристально смотрел на Джарида, и тот заметил, как оранжевое пламя мелькнуло в голубых глазах мага. — Я нашел то, что искал, в тебе, Джарид. И притом, это больше чем просто Знак. Ты можешь стать могущественным и искусным магом, как Лирис и Линвен.

Джарид почувствовал какую-то особую силу в словах мага и, сам не зная почему, поверил в них. В его сознании снова всплыл сон, в котором он испепелял разбойников волшебным пламенем.

Воцарилась напряженная тишина. Ее прервал Ройден.

— Полагаю, это означает, что я должен остаться работать в кузнице, сказал он с явной иронией. Никто не ожидал шутки, все рассмеялись, и напряжение спало.

Баден снова серьезно посмотрел на Джарида:

— В прошлый раз, много лет назад, я договорился с твоими родителями, что ты узнаешь обо всем, когда станешь старше. Приближается твой восемнадцатый день рождения, Джарид. Ты уже способен стать учеником мага. Пора тебе выбрать свой путь.

Джарид перевел взгляд с Бадена на отца, потом на мать. Все трое пристально смотрели на него, хотя и с разными чувствами. Магистр ждал, и глаза его блестели, как у ястреба, готового к охоте. Отец был мрачен, но моложавое лицо матери, мокрое от слез, светилось гордостью и тихой печалью. Когда Джарид наконец заговорил, его голос от волнения срывался на высокие ноты.

— Я не уверен, что достаточно хорошо понял, в чем суть этого выбора.

— Ну, — объяснил Баден, — ты выбираешь между жизнью, которую я вел как маг и член Ордена, служа стране и ее народу, и жизнью, которую ты знал здесь, в Аккалии, как школьный учитель и сын кузнеца.

— И как объект всеобщего любопытства, — с горечью вставил Ройден, которому приходится выносить косые взгляды и сплетни недоумков. Похоже, твой выбор ясен, Джарид. Иди с Баденом. У тебя есть сила, дар Богини. Ее надо использовать.

Джарид с печальной улыбкой повернулся к брату:

— Конечно. Но не так-то просто покинуть тебя и отца с матерью.

— Джарид прав. Решение вовсе не такое простое, как говорят Ройден и Баден.

Все повернулись к Бернелу, и Джарид отметил, что, хотя голос отца не такой глубокий и звучный, как у Бадена, кузнец точно выразил общее мнение.

— Скажи мне, Баден, — жестко спросил он брата, — разве это не правда, что, даже если мальчик решит остаться, он скоро обнаружит, что связан с ястребом?

Баден глубоко вздохнул:

— Да, вполне возможно. Но...

— И когда эти узы станут явными, — продолжил Бернел несколько мягче, глядя на Джарида, — не понадобится ли ему руководство тех, кто познал Дар Леоры, его силу и тяжесть?

Джарид видел печаль в глазах своего отца. С особой остротой он осознал, что тот хочет сказать о цене Дара, не оставляющего выбора, — юноше предстоял лишь единственный путь сквозь годы, помеченный вехами событий, над которыми ни он, ни его отец не властны. Дрина взяла большую руку Бернела в свои и приложила к губам. Он осторожно смахнул слезу с ее лица.

Казалось, прошло много времени, прежде чем Баден тихо ответил:

— Да, руководство познавших Дар ему явно понадобится.

Не сводя взгляда с матери и отца и ощущая невольный трепет перед грядущим, Джарид дал единственный возможный ответ.

— Тогда, Баден, — спокойно сказал он, — я отправлюсь с тобой.

— Великолепно! — воскликнул Баден, широко улыбаясь и окончательно утратив торжественно-суровый вид. — Тебе понадобится день, чтобы собраться и покончить с делами, а послезавтра — твой день рождения. Так что уходим на третий день. — Магистр встал и направился к двери, за которой была отведенная ему комната. Сова взлетела и опустилась ему на плечо. — Пожалуй, отдохну немного, и вам тоже советую. Нам предстоит много дел.

— Баден, подожди! — крикнул Джарид вслед магу, вскакивая на ноги. Куда мы пойдем?

Баден помедлил и оглянулся, глаза его засияли.

— В Амарид, куда же еще? На летнее Собрание Ордена.