Глава 14

Сенна все сильнее беспокоилась об императоре.

Естественно, ведь от него так много зависело для нее лично. За те два года, что она провела во дворце, Сенна привыкла к роскоши и удобству. Но она жила там лишь по милости Лондо, поэтому ее пребывание там зависело от его крепкого здоровья.

Но дело было не только в этом. У Сены возникло странное предчувствие: ей почему-то казалось, что он возвысится до подлинного величия. Он так много хотел сделать для своего народа. Он любил Приму Центавра так страстно, как никто другой во всем дворце.

Хотя, честно говоря, ей было почти не с кем сравнивать, ибо Сенна мало кого знала во дворце. Казалось, Дурла был вездесущ. Холодный взгляд его внушающих жуть глаз вечно преследовал ее. Дурла был похож на крупного хищника, выслеживающего беззаботную жертву. Его правая рука, Кастиг Лион, стоил своего шефа. Еще был Куто, новый министр информации, назначенный Дурлой. Правда, Сенна могла бы сказать, что в основном деятельность Куто заключалась в утаивании правдивой информации… или, по крайней мере, в том, чтобы максимально воспрепятствовать свободному распространению различных идей.

Нынешнее положение Сены на социальной лестнице давало ей возможность ясно видеть, что все те, кто открыто выражал мнение, противоречащее навязываемым народу правительственным директивам, постепенно исчезали.

Народ. Великий Создатель, помоги своему народу.

За все время пребывания во дворце Сенна лишь несколько раз выходила в город. Она оставляла во дворце богато отделанные, искусно скроенные платья и переодевалась в свою любимую простую и относительно неброскую одежду. Она бродила по таким местам, что, узнай об этом Лондо, это, к ее сожалению, почти наверняка сильно не понравилось бы ему. А то, что ей доводилось там услышать, несказанно тревожило ее.

Казалось, ни одного разговора не обходилось без гневных реплик в адрес.

Межзвездного Альянса, что говорило о незаживающих ранах в душах центавриан.

Она вспомнила ребенка, у которого не было одной ноги ниже колена. Ногу раздавило упавшим обломком, и ее пришлось ампутировать. У его родителей не было денег на протез. Она вспомнила женщину, которая больше не могла заснуть, потому что просыпалась от малейшего шума, раздававшегося в ночи, думая, что это падают бомбы. По затравленному виду этой женщины Сенна видела, что та не преувеличивала свое бедственное положение. Сердца Сенны просто разрывались от боли при виде этих страданий. Как бы ей хотелось иметь возможность хоть как-то им помочь.

Хотя их истории, пережитый ужас и степень не прекращающихся душевных мук отличались друг от друга, нынешнее настроение было очень похожим у всех. Обида на Межзвездный Альянс до сих пор пылала в их сердцах, несмотря на то, что.

Прима Центавра постепенно восстанавливалась. Теперь Сенна видела, для чего проводилось восстановление. Подготовка к ответному удару по Альянсу. Как именно это произойдет, никто не представлял. Просто все центаврианское общество, от верхушки и до самых низов было пропитано ненавистью, она, будто исполинское облако, витала в атмосфере Примы Центавра.

Честно говоря, Сенна тоже не питала к Альянсу особой симпатии. Но полученное образование, и то, чему она научилась за то недолгое время, что ей довелось провести в обществе Телиса Элариса (а о нем она вспоминала не реже раза в день), не отступавшие горе и боль утраты заставили ее понять: судя по всему, Республика Центавр избрала и вступила на неверный путь. Он мог привести лишь к еще большим бедствиям. Хотя Приму Центавра сровняли с землей, но, по крайней мере, большинство граждан республики остались в живых. Им позволили восстановить свой мир, и теперь экономика подавала признаки — пусть слабые, но верные, — что возрождение началось.

Но, если в один прекрасный день набравшаяся сил республика снова возьмется за старое и вступит конфликт с Межзвездным Альянсом, то последствия будут гораздо серьезнее. Например, разве не было бы уместно, если бы незаконное центаврианское оружие массового уничтожения — масс-драйверы, оружие устрашающей силы, где в качестве снарядов для бомбардировки поверхности планет использовались громадные обломки астероидов, — было бы обращено против Примы.

Центавра, так же, как некогда сами центавриане применили его против нарнов?

Воспользуйся Альянс этим оружием, и на Приме Центавра не останется в живых никого. Вместо того чтобы восстанавливать свое былое величие, центавриане оказались бы на пути к вымиранию. Все, что было у Примы Центавра, все достижения, как великие, так и отвратительные, обратились бы в прах, и были бы преданы забвению.

Сенне не хотелось, чтобы это произошло, но она понятия не имела, что нужно сделать, дабы предотвратить подобное развитие событий. Одна-единственная женщина не может удержать Центаврианскую Республику от массового самоубийства.

А именно это и произойдет, если Прима Центавра будет следовать нынешним курсом.

Оставалось лишь одна надежда — надежда на императора. Но он с каждым днем, казалось, все сильнее отдалялся от нее.

О, иногда выпадали на редкость хорошие деньки. В такие дни Лондо подшучивал над ней, смеялся, нежно щипал за щеку, правда, в чисто родительской манере. Иногда он рассказывал ей истории о прежних временах республики или знакомил с образцами из собственной необычайно богатой коллекции слегка пошлых шуток. Короче, иногда император был тем, с кем ей искренне хотелось быть рядом.

Но в остальное время…, в общем, он смотрел на нее словно со дна очень глубокого колодца. Его взгляд был таким странным, будто он мог видеть собственное будущее. Очевидно, это было весьма неприятное и нежеланное будущее.

Сейчас, приближаясь к кабинету императора, Сенна надеялась, что ей удастся застать Лондо в более-менее хорошем настроении. Тогда она смогла бы поделиться с ним своими опасениями относительно будущего Примы Центавра. Во всем дворце больше не было никого, с кем бы она могла поговорить сколько-нибудь откровенно. Остальные, к сожалению, либо относились к ней лишь как к куколке, в соответствии с традициями центаврианских мужчин, либо были прожженными политическими интриганами, которые, не задумываясь, использовали бы то, что она им сказала, против нее самой. Она не собиралась давать своим потенциальным врагам оружие против себя. Но император…

Императора, по некоторым причинам, она не боялась. Напротив, она боялась за него.

Она заглянула в кабинет и увидела, что он лежит, навалившись на стол. На короткое мгновение она подумала, что он умер. А потом Сенна услышала храп и поняла, что Лондо все еще пребывает в мире живых…. хотя, кажется, держится здесь еле-еле.

Затем ей в голову пришла ужасная мысль: «Жаль, что он не умер. Тогда бы он хоть недолго, но оставался бы в покое». Она тут же одернула себя за такую мысль. Что за глупости приходят в ее голову, особенно сейчас, когда императору так тяжело на душе.

Она задумчиво рассматривала его. Было бы здорово, если бы она могла прочитать, что у него на уме. Она бы почувствовала, что он думает, сумела бы унять его боль. Сделать все, что в ее силах, чтобы помочь этому, в сущности, хорошему центаврианину. Или, по крайней мере, понять, что же его гложет.

Затем она заметила, что он над чем-то работал.

Его рука на чем-то лежала. Она не осмелилась дотронуться до него, отодвинуть руку, чтобы лучше разглядеть, что там было, но вдруг он, будто почувствовав ее взгляд, пошевелился. Рука соскользнула со стола и повисла плетью.

Сенна присмотрелась и увидела, что это была книга. Книга, которую он, по-видимому, писал от руки. Как это старомодно. Как ей казалось, большинство предпочитало инфокристаллы и тому подобное. Ей оставалось только гадать, зачем он решил работать в такой архаичной манере. Возможно, он чувствовал, что таким образом вкладывает в эту работу что-то личное. Или, возможно, его вдохновили известные исторические книги: большинство из них были написаны прежними императорами от руки. Вон они — стоят рядами на полках в его личной библиотеке. Тогда, продолжая эту традицию, он устанавливал, в некотором роде, живую связь с прошлым.

С чисто практической точки зрения идея собрать все свои записи в одной книге, которую можно всегда носить с собой, тоже имела смысл. Тогда все мысли и наблюдения всегда останутся достоянием хозяина. И только его. Если записи хранятся в компьютере, пусть даже в защищенном личном файле, всегда существует вероятность того, что кто-то сумеет проникнуть в систему и получить доступ к этому файлу.

Ей очень захотелось взять эту книгу и посмотреть, что там написано. Что может ей сейчас помешать сделать это? Разве что совесть. Было ясно, что книга еще не закончена, и вряд ли Лондо придется по душе то, что кто-то увидит его труд до того, как он сочтет его готовым.

Но, даже если так…

Ну… а если не трогать книгу руками, это же не будет столь явным вмешательством? Она просто посмотрит на уже открытую страницу. И потом… кто ее обвинит в этом? Она же не специально пробралась сюда. К тому же, Лондо, наверняка рано или поздно, опубликует свой труд. Зачем писать исторические хроники, если их никто не будет читать? В том, это были исторические хроники, она не сомневалась. Потому что она…, в общем…, так вышло — она слегка приподняла титульный лист и увидела слово, осторожно выведенное почерком.

Лондо. Затем, еще более осторожно, она положила книгу обратно, чтобы взглянуть на то место, над которым Лондо работал сейчас. Похоже, книга уже была наполовину дописана. Очевидно, Лондо упорно трудился.

Она принялась читать, не дотрагиваясь до книги. Но, прочитав всего пару фраз, она удивленно расширила глаза.

Минбар! Император был на Минбаре! Она вспомнила, что он таинственно ненадолго исчез с Примы Центавра месяцев пять тому назад. Его поездка не афишировалась и была весьма неожиданной. Дурла пытался делать вид, будто он об этом знал заранее, но даже его поступок Лондо, кажется, застал врасплох.

Лондо отсутствовал около трех недель, и это вызвало некоторое смятение и пересуды при дворе, хотя Дурла великолепно справлялся со всеми то и дело возникавшими проблемами. А потом, спустя некоторое время, император вернулся.

Сенна поняла, что именно тогда она заметила, насколько он изменился. Лондо, казалось…, стал ниже ростом. Он будто съежился. Она не смогла бы указать на что-то определенное, но была уверена в том, что все это ей не почудилось.

Произошло что-то очень скверное, и теперь она знала, что, какая бы гадость не приключилась с императором, а похоже, это было что-то ужасное, раз он так пал духом, это наверняка случилось именно на Минбаре.

Забыв про свое прежнее намерение, Сенна отбросила осторожность и принялась взахлеб читать. Она по-прежнему не прикасалась к книге. Если не трогать страниц, может, это не будет считаться вмешательством в личную жизнь и предательством доверия Лондо к ней? Поэтому она оперлась локтями о стол и погрузилась в чтение.

Похоже, Лондо летал на Минбар для того, чтобы встретиться с Деленн и.

Шериданом. Деленн ждала ребенка, и на этой странице, в самом ее начале, Лондо описывал встречу с президентом Межзвездного Альянса и его, по определению.

Лондо, «милой женой».

Сенна продолжила чтение:

Было ясно, что в моем присутствии они вели себя настороженно. Я видел это по глазам Шеридана, чувствовал даже тогда, когда он не смотрел на меня. Он был подозрителен и недоверчив. Полагаю, мне не стоит винить его за это. Они не ожидали, что я вот так запросто приеду на Минбар. Но я был здесь, и они не знали, чего можно от меня ждать. Особенно трудно было Шеридану. Он считал себя отличным стратегом, а мое появление на Минбаре не вписывалось ни в одну из предполагаемых им схем развития событий.

Что же до меня… у меня были собственные трудности, мне следовало заботиться о сохранении собственных «секретов». Не то, чтобы я был взволнован больше обычного, но я, определенно, был более оживлен, чем диктовалось моментом. Это, конечно же, только усилило их подозрения.

Мы сидели в гостиной, которая, должен заметить, не отличалась особой роскошью. Во дворце на Приме Центавра я ощущал себя, скорее, как в тюрьме, нежели дома. Но, по крайней мере, это была роскошная тюрьма. Еда здесь, как я и подозревал, оказалась совершенно несъедобной. Даже самые изысканные минбарские деликатесы были, в лучшем случае, бледным подобием наших. Но я с улыбкой все это ел, пока мы снова разговаривали — уже в который раз — о том, насколько Деленн и Шеридан удивлены моим визитом. Удивлены… и даже несколько смущены. Когда я отметил это, они, конечно же, стали все отрицать. Они старались быть вежливыми. Учитывая цель моего пребывания здесь, в этом их беспокойстве было даже что-то очаровательное.

Мы завели разговор о том, что вообще удивляет людей.

— Одно из преимуществ положения императора… — я словно размышлял вслух, а потом добавил — …или президента, в вашем случае… это то, что на свете есть не так уж много людей, которые рады видеть вас на этом месте. Они приходят в ярость от того лишь, что вы еще живы и в одиночку удерживаете власть. Знание, что они немного умирают каждый день, который приносит вам успех…. делает наслаждение успехом еще более острым.

Шеридан бросил смущенный взгляд на Деленн, а потом с трудом изобразил на лице вежливую улыбку.

— Я как-то не оценивал свое положение с такой точки зрения, — произнес он.

Я вспомнил взгляды, которыми меня награждали мои министры, их хитрые глаза, сверлившие мне спину, когда мне доводилось пройти мимо них. Я просто читал их мысли о том, как элегантно будет смотреться кинжал, торчащий из нее.

— О, у вас еще все впереди, — заверил я его.

Повисло неловкое молчание — не первое и не последнее в тот вечер — а потом в разговор вступила Деленн:

— Поймите меня правильно, император Моллари…

Я укоризненно покачал пальцем.

— Пожалуйста, зовите меня Лондо.

— Вы же сами сказали мне, что к вам следует обращаться — император.

Моллари, — заметил Шеридан.

Указав на наряд Деленн, я ответил:

— Вы не так хороши в этом, как Деленн, — эти слова вызвали первую искреннюю улыбку за весь вечер. — Продолжайте, Деленн.

— Просто я хотела сказать, что за последнее время ваше отношение к нам… — она запнулась, подыскивая нужное слово, — …стало значительно лучше.

Когда все мы были на Приме Центавра, вы говорили совсем иное…

Я пренебрежительно отмахнулся.

— Игра на публику, Деленн, ничего больше. Мне было нужно заставить мой народ собраться с духом, чтобы начать долгий и трудный процесс возрождения.

Есть политика, — и потом я многозначительно посмотрел на них, — и есть дружба.

А когда я услышал о том, что вы ждете ребенка и возвращаетесь на Минбар, чтобы поселиться здесь…. как же я мог не прилететь и не выразить свои наилучшие пожелания?

Когда Сенна прочитала это, ее сердца учащенно забились. В последнее время.

Лондо был таким мрачным, таким угрюмым. Неужели он мог держаться перед своим народом и советникам совершенно иначе, нежели перед теми, кого он считал своими настоящими друзьями? Сенне очень захотелось больше узнать об истинном лице Лондо. О том, которое искренне желало примирения. Она уже видела, что это возможно, но не была полностью уверена в том, что ей нравится путь, выбранный для достижения этой цели. Но она понимала причины выбора такой тактики.

Говорить народу то, что нужно для того, чтобы его взбодрить. Да. В этом был резон. После всех сражений и бомбардировок… дух народа сильно упал. В первую очередь, он должен был позаботиться о том, чтобы поднять его. Тогда это было главным. И, если первоначальным результатом стал всплеск отрицательных эмоций… что ж, по крайней мере, это были хоть какие-то эмоции. Потом он сможет повернуть их туда, куда ему вздумается.

Она снова уставилась в книгу и продолжила чтение…

Деленн и Шеридан переглянулись, и я мог бы точно сказать, о чем они подумали. Они надеялись, что я сказал им правду…, но не были в этом уверены.

Полагаю, что не должен корить их за это. Я так долго живу во лжи, что уже не уверен в том, где правда.

Лицо Сенны вытянулось, когда она прочитала эти слова. Она совершенно не ожидала этого.

«…я так долго живу во лжи». Что он имел в виду?

Пока Шеридан и Деленн пытались разобраться в своих мыслях, я лихорадочно размышлял о том, как бы нам поговорить… более откровенно. Все-таки, мне нужно было кое-что сделать.

— Хотелось бы произнести тост за вас, но здесь нечего выпить. У вас не найдется немножко бревари, господин президент? Быть может, вы припрятали где-нибудь бутылочку этого прекрасного земного виски?

— Нет, — ответил Шеридан. — Так как алкоголь опасен для минбарцев, я решил оставить все свои запасы на Вавилоне 5.

Тут и я вспомнил об этом и укорил себя за забывчивость. Ленньер как-то говорил мне о том, что алкоголь вызывает у минбарцев приступы необузданной ярости. Глупо. Как глупо забыть такое. Теперь у меня не будет возможности достаточно… расслабиться для того, чтобы приступить к более откровенному разговору. Огонек надежды еще теплился во мне, и я спросил:

— Уверен, что у вас здесь есть хоть немножко?…

— Ни капли, — твердо ответил Шеридан. — Удивлен, что вы не захватили с собой собственное вино…

Я бросил взгляд на свое плечо и почувствовал приступ легкой тревоги.

— Мои союзники больше не позволяют мне подобного удовольствия. Полагаю, они считают, что я и трезвый достаточно опасен. Не хотят усугублять положение.

Мы молча продолжили есть, а потом я почувствовал легкую дурноту в голове, исходившую от этой проклятой связи. Но сейчас причина тревоги была не внутри, а снаружи. Я поднял глаза и тотчас понял, в чем дело. На меня смотрела Деленн, она странно сощурилась, будто смогла разглядеть то, что не могла… конечно же, не должна была… то, что ей не должно быть позволено видеть. И пока что я…

Сенна, смутившись, прекратила чтение. О чем это Лондо? Что такое «разглядела» Деленн, чего не должна была видеть? Сенна могла только предположить, что Деленн интуитивно догадалась, о чем именно думает Лондо. Он хотел сохранить тайну, оставить при себе свои цели и мысли. Ведь он сам говорил о том, что «так долго живет во лжи», и это замечание очень обеспокоило.

Сенну. Видимо, Лондо не хотел, чтобы кто-либо стал ему близок. Но его фраза про «проклятую связь» озадачила ее.

И пока меня просто подмывало ничего не предпринимать. Возможно… возможно, если она это разглядела, если она знала и понимала…, тогда они смогут предпринять верные шаги, будут действовать с надлежащей осторожностью.

Но тут в моей голове зазвучал тихий голос, приказывающий мне сейчас же прекратить увиливать. Это не было выражено словами, просто у меня возникло ощущение, что мне надо это сделать… какими бы ужасными ни были последствия.

И я знал, что у меня нет выбора. Совершенно нет выбора…

Его совесть. Он сражался с голосом своей совести за какое-то решение.

Возможно, за то, стоит ли ему доверять Шеридану и Делен. Сенна была целиком захвачена драматизмом происходящего.

— Итак, Деленн, — торопливо произнес я, нарушив ее сосредоточение, и она пробормотала извинение. — Вы даже не спросили меня о подарке.

— Подарке? — ответила Деленн. Она, казалось, была слегка не в себе после того, как столько времени вглядывалась в темные уголки моей жизни, и повернулась к Шеридану.

Шеридан, как всегда, дипломатичный, и, несомненно, старающийся максимально дистанцироваться как от великой Центаврианской Республики, так и от не уступающего ей по части величия императора, произнес:

— Мы действительно не можем…

— О, этот подарок предназначен не вам, — быстро заверил их я. Потом я хлопнул в ладоши, и вошел один из моих слуг с урной в руках. Она была закрыта белой тканью, что вызвало определенное любопытство, особенно у Деленн. Есть несколько общих черт у представительниц всех рас, и любопытство является одной из них. Шеридан казался просто подозрительным. Конечно, у него было достаточно времени, чтобы подозрительность стала его привычкой.

Слуга поставил урну и вышел, и я легким взмахом руки снял с нее ткань.

Должен признать, что выглядела она весьма представительно, по крайней мере, снаружи.

Шеридан взял урну, и все, что я мог поделать — это подавить дрожь.

Поэтому я постарался произнести как можно бодрее:

— Существует центаврианская традиция — дарить эту урну наследнику престола в день его совершеннолетия. Это очень древняя традиция.

— Прекрасно, — сказала Делен. — Но мы не можем это принять.

Как бы мне хотелось согласился с ними. Но вместо этого я произнес:

— Я настаиваю.

— А разве ее не хватятся на родине? — спросил Шеридан.

Они задавали так много вопросов, так много проклятых вопросов. Это было их удручающей привычкой. Они никогда ничего не принимали просто так, никогда не верили другим на слово. Они в любой ситуации спрашивали и проверяли все до тех пор, пока сами не убеждались.

— Эта традиция мало известна за пределами дворца, — сказал я. — Так как у меня нет наследников, то после моей смерти, подозреваю, Центарум сделает все возможное для того, чтобы упразднить титул императора. Раз я являюсь пережитком прошлого, и традиция тоже устарела, то пусть эта урна окажется в руках у тех, кто оценит ее.

Ложь вперемешку с правдой. Я в этом изрядно поднаторел. На самом деле, я не думаю, что императорский титул будет когда-либо упразднен. Уж слишком много было желающих занять это место и единолично править. Те, кто в силах убрать императора, сами настойчиво стремились облачиться в белое. Возможно, это мало что им дает.

Но, с другой стороны… Я помнил пророчество. Я знал, что после меня воцарится еще один император…. по крайней мере, один…

Это откровение на мгновение потрясло Сенну. Пророчество? Она читала книги центаврианских пророчиц. Существовали женщины, официально признанные провидицами. Их предсказания были широко известны. Но она не могла вспомнить ни одного известного пророчества, в котором бы упоминалось конкретно о Лондо или о том, что титул императора когда-либо будет упразднен. Или это было какое-то личное толкование, сделанное специально для него?

Она надеялась, что следующие его слова прольют свет на то, что же это было за пророчество. Или на то, где он его получил. Но, когда она нетерпеливо прочитала их, то испытала легкое разочарование.

Вошел минбарец и что-то прошептал на ухо Деленн. Подозреваю, что он принадлежал к той же «касте», что и Ленньер, потому что у него были такие же спокойные манеры, как и у бродящего ныне среди звезд рейнджера. Деленн кивнула и поднялась из-за стола.

— Случилось кое-что, — сказала она. — Если вы позволите…

В тот миг мне показалось, что, возможно, каким-то чудесным образом она догадалась. Что она все поняла. Но когда она вышла из комнаты, даже не оглянувшись, я понял, что Делен по-прежнему остается в счастливом неведении.

Шеридан повернулся ко мне, и я начал было надеяться, что он продолжит попытки убедить меня не вручать подарок. Но он выбрал этот ужасный момент для того, чтобы дать мне возможность выглядеть великодушным.

— Ну, раз я не могу вас отговорить от этого, — произнес он, — …что ж, спасибо. Когда я должен?..

Мне казалось, что я не произношу слова, а плююсь ядом.

— Подарок должен быть вручен, когда вашему ребенку, мальчику или девочке, исполнится шестнадцать лет.

— Ее дно запечатано.

Великий Создатель, от этого человека ничего не ускользнет. Я сумел сохранить на лице нейтральное выражение, одновременно придумывая подходящее объяснение.

— Да. Как мне сказали, урна заполнена водой, что была взята из реки, протекавшей вблизи первого дворца две тысячи лет тому назад.

Шеридан осторожно поставил урну. Он выглядел по-настоящему заинтригованным.

Мы поболтали еще немного, но с каждым мгновением мое желание продолжать разговор уменьшалось, я мечтал только о том, чтобы поскорее убраться отсюда. Я чувствовал, будто стены сжимаются вокруг меня. Мне стало трудно дышать. Я пытался убедить себя в том, что в этом повинен воздух Минбара, слегка отличающийся по составу от атмосферы Примы Центавра, но я не мог проигнорировать тот факт, что, скорее всего, причиной приступа стала явственно ощущаемая мной волна беспокойства. Внезапно я понял, что если не уберусь подальше от этой гостиной, прочь от этой урны, то сойду с ума прямо сейчас, на этом самом месте. Тогда в пол вмонтируют мемориальную табличку: на этом месте великий император Лондо Моллари лишился рассудка, не выдержав угрызений совести.

Я начал извиняться перед Шериданом, ссылаться на важные дела, ждущие меня на Приме Центавра, на то, что дома не могут обойтись без меня. Я попытался создать впечатление, будто я жутко занят. Даже подшучивал над таким положением дел, поделился с ним впечатлением, насколько унылой может оказаться столь чудовищная ответственность, что лежит на плечах императора. Но в течение всего этого времени мне хотелось лишь одного — поскорей убраться отсюда. Меня останавливало лишь то, что такой поступок мог вызвать ненужные подозрения, и тогда он мог начать копать в том направлении, куда ему лучше бы не лезть.

К счастью, Деленн вернулась быстро. Она выглядела расстроенной и огорченной. Улыбка выглядела вымученной, приподнятое настроение исчезло, будто по мановению волшебной палочки, но она изо всех сил сталась заставить себя вести прежнюю непринужденную беседу. Потом, когда мы уже шли по коридору по направлению к выходу, а я произносил слова прощания, случилось вот что:

— Вы уверены, что не можете задержаться еще ненадолго? — спросил Шеридан.

Я так до конца не понял, говорил ли он серьезно или в шутку. Думаю, хотя это и было сказано с иронией, но на самом деле он не шутил. И причиной тому был мой великодушный «дар».

— Нет, государственные дела отнимают у меня не меньше времени и сил, чем у вас, — произнес я. — Кроме того, полагаю, вам ведь не терпится как следует устроиться на новом месте, чтобы приступить к созданию величайшей империи за всю историю, не так ли?

Это было хорошее заключительное слово. Милое, неопределенное, оно даже подразумевало признание неизбежности величия Межзвездного Альянса. Я мог покинуть их с улыбкой, зная о том, что, ура, останусь в их памяти тем обаятельным и забавным Лондо, каким я был в ранние дни на Вавилоне 5, а не той темной и закрытой личностью, какой я стал теперь.

Я хотел повернуться и уйти, не сказав больше ни слова…, но не мог заставить себя так поступить. Нужно еще столько сказать, и, если не сейчас, то никогда больше я не смогу сказать то, что должен. Я почувствовал слабое шевеление, мягкое предупреждение, упрек, как будто кто-то говорил: «Держи дистанцию. Ты сделал свое дело, искупил свою вину, а теперь уходи. Просто… уйди».

Это возымело обратный эффект, окончательно побудив меня с ужасающей торжественностью произнести:

— Я так хочу, чтобы вы знали одно… и держали это в памяти в грядущие годы… Я хочу, чтобы вы знали: вы — мои друзья и всегда ими останетесь, что бы ни случилось. И я… я хочу, чтобы вы знали, что этот день, проведенный с вами, значит для меня больше, чем вы когда-либо поймете.

Потом я ощутил их присутствие. Гвардейцы Дурлы, двое его самых верных последователей. Очевидно, Дурла чувствовал, сколько времени я могу провести с.

Шериданом и Деленн, полагаю, эта идея появилась у него по причинам, которых он сам до конца не понимал. Он явно приказал охранникам явиться за мной спустя какой-то определенный срок, и их появление стало вежливым, но твердым напоминанием о том, кто здесь начальник.

В моем разуме будто вспыхнула команда «Иди», и мне больше не нужно искать взглядом моих «охранников», я и так знал, где они.

— Кажется, мне пора.

— Понимаю, — ответил Шеридан. Конечно же, на самом деле он ничего не понимал. Ему самому казалось, что он все понял, но он ничего не понял. Ничего.

Держу пари, что ему никогда не понять.

Его последние слова, которые он произнес, прощаясь со мной на поверхности.

Минбара, только подчеркнули это непонимание. Ибо я знал, что если нам доведется в будущем встретиться, то, скорее всего, встретимся мы на поле боя, и будем рычать в горящие на экране лица друг друга. Или, если удача отвернется от Шеридана, то мы встретимся на Приме Центавра, как узник и тюремщик.

Конечно, учитывая мое положение, непонятно, кто, собственно, является тюремщиком, а кто пленником. Я постоянно ощущал, что являюсь одновременно и тем, и другим. Я был тем, кто вершит судьбы миллионов, и, тем не менее, моя судьба находится в руках других.

И я знаю, что эта ситуация никогда не будет обратной вышеописанной. Мне никогда не встретиться с Шериданом в качестве пленника, ибо я умру раньше, чем это произойдет.

Так что, когда Шеридан произнес свои последние слова, а он не осознавал, насколько они сардонические, это была наша последняя беседа в мирной обстановке, как равных партнеров.

— Вы всегда будете здесь желанным гостем, Лондо.

— Очень желанным, — эхом отозвалась Деленн.

Знаю, это были хорошие люди. Они заслуживали гораздо лучшего, чем то, что им предстоит, лучшего, чем судьба, которую уготовил им я. И все же… я это сделал. Я сам себя обрек на жизнь в аду, в их будущей жизни в аду…. тоже был виноват я. Разве есть на свете более черная и запятнанная душа, нежели моя?

Я не мог говорить. Мне с трудом удалось выдавить из себя пару слов.

— Благодарю вас…, прощайте.

А потом я ушел, и мои гвардейцы следовали за мной с двух сторон до самого корабля. Я думал о том, что, кажется, когда я уходил, Деленн и Шеридан говорили что-то о Ленньере. Я почти ничего не услышал, потому что отошел уже далеко, а мне бы хотелось узнать больше. Он был славный малый, этот Ленньер.

Мне довелось общаться с ним некоторое время. Кажется, он был единственным, кто, после общения со мной в течение довольно долгого времени, не испортился в некотором роде. У него была чистая и добрая душа. И я завидовал ему.

Глядя в иллюминатор крейсера, я смотрел на уменьшающийся и исчезающий вдали Минбар, а потом услышал голос, которого ждал.

— Ты…

— Ты! Ты! Что ты здесь делаешь?

Сенна, вздрогнув, отпрянула назад, ее рука дрогнула и сбросила книгу со стола. Лондо проснулся и с болью смотрел на нее налитыми кровью глазами. В его взгляде пылала ярость.

— Что ты делаешь? Сколько ты уже прочла? Что ты читала?!

Сенна открыла рот, но ничего не могла сказать. Лондо так резко вскочил на ноги, что задел и опрокинул на пол стол.

Он был не просто разгневан.

Он был в бешенстве.

— Я… я… — наконец, выдавила из себя Сенна.

Лондо схватил книгу и захлопнул ее.

— Это личное! Ты не имела права… не имела права!

— Я… я думала…

— Ты вообще не думаешь! Ни секундочки! Что ты там вычитала? Я пойму, что ты лжешь, так что говори правду!

Она подумала о том, что еще совсем недавно считала, что нисколечко не боится Лондо. Теперь все изменилось. Ей никогда еще не было так страшно. Никто и ничто никогда так сильно не пугали ее.

— Я читала о… вас, о Шеридане и Деленн. Вы подарили им урну…

— Дальше? — он вцепился в ее плечи и тряхнул, в его глазах читалось такое смятение чувств… Она вспомнила, как, совсем маленькой, глядела в небеса, где бушевал страшный ураган, а отец, лорд Рифа, крепко держал ее. Жуткие грозовые тучи, увиденные в тот день, казались ей самой страшной вещью, что ей когда-либо доводилось видеть… до тех пор, пока она не заглянула в глаза.

Лондо Моллари.

— Что было дальше?!

— Потом вы ушли, чтобы больше никогда не вернуться. И я тоже уйду, хорошо?! Хорошо?! — и Сенна разрыдалась. Потом она отпрянула от него, задыхаясь от слез. Она почувствовала дурноту. Сенна бросилась бежать. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, прочь из этой комнаты, и едва не сбила с ног.

Дурлу. Он выпучил глаза, увидев, в каком она состоянии, перевернутую мебель и взбешенного императора.

— Это все из-за вас! Это все ваша вина! — выпалила она ему в лицо.

— Юная леди… — начал было Дурла, но не успел договорить, ибо она отвесила ему пощечину, от которой на его щеке остался красный след. Дурла пошатнулся от боли и силы удара, но Сенна и не думала задерживаться, чтобы взглянуть на результат своих действий. Она, тяжело дыша, неслась по коридору, размахивая руками.

Ворвавшись в свою комнату, она сорвала с себя красивое платье.

Прекрасная, с золотой отделкой одежда с треском порвалась. Обнаженная, она вытащила груду различной одежды. Кое-как переоделась и накинула на плечи плащ.

С улицы раздался раскат грома. Небо потемнело, начинался ливень. Плевать.

Она больше не могла оставаться во дворце. После того, что она узнала, она не останется здесь ни одной лишней секунды. Но, выбежав под дождь, она осознала, больше всего ее расстроило то, что, в сущности…, она ничего не знает. И это пугало ее больше всего.

 

Глава 15

Прошла неделя, а Сенна так и не вернулась. И тогда Лондо вызвал Лиона. Он ничуть не удивился тому, что тот явился вместе с Дурлой.

— Мне необходимо обсудить с вами одно дело, Ваше Величество, — произнес.

Дурла, — а тут, как раз, советник Лион сказал, что вы желаете…

Лондо стоял у окна и смотрел на город. Даже не подумав оборачиваться, он обратился к Лиону:

— У меня есть небольшое задание для ваших Первых Кандидатов, советник.

— Мы к вашим услугам, Ваше Величество, — ответил Лион, слегка поклонившись.

— Сенна находится где-то там, в городе. Я хочу, чтобы вы ее разыскали и сообщили мне, где она. Все остальное предоставьте мне.

Лион с Дурлой переглянулись, а потом Дурла откашлялся и шагнул вперед.

— Ваше Величество, — вежливо произнес он, — вы уверены?

— Это всего лишь девушка, Дурла. Если я не могу спасти одну девушку, то, — и он указал на город, — как же я могу спасти всех их?

— Я не об этом, Ваше Величество. Просто я думаю, что, быть может, ее не стоит искать?

— Неужели? — спокойно произнес Лондо, по-прежнему, не поворачиваясь.

— По-видимому, эта девушка… как бы это сказать… неблагодарная, Ваше.

Величество. Вы столько сделали для нее, она провела здесь столько времени… и как она отплатила за ваше гостеприимство?

Лондо некоторое время молчал.

— Ваше Величество? — осторожно сказал Дурла.

Теперь Лондо повернулся к ним лицом. Брови нахмурены, на лице выражение явного удивления.

— Советник… вы все еще здесь?

— Вы же не отпустили меня, Ваше Величество, — смущенно ответил Лион.

— Не думал, что в этом есть необходимость. Я отдал вам приказ… или… — его голос изменился, слова рассекали воздух, будто взмахи клинка, — вы подумали, будто я стану просить вас, а вы — решать, исполнять мою просьбу, или нет?

— Нет, Ваше Величество, я просто…

— Я уже дал вам задание. Вам следовало просто поклониться и сказать:

«Будет тотчас исполнено, Ваше Величество!», после чего повернуться и уйти.

Очевидно, вы этого не поняли. Ну что ж… попробуем еще раз. Я отдам вам приказ. Вы ответите так, как положено. И, если вы этого не сделаете…. мне придется казнить вас в течение часа. — Он улыбнулся и развел руки, будто приветствуя старого друга. — Все законно, не так ли?

Лион побледнел, сдавленно вздохнул. Дурла смущенно переводил взгляд с.

Лондо на Лиона и обратно.

— Советник, у меня есть небольшое задание для ваших Первых Кандидатов, — произнес Лондо, не дожидаясь ответа Лиона. — Сенна находится где-то там, в городе. Я хочу, чтобы вы ее разыскали, и сообщили мне, где она. Все остальное предоставьте мне.

— Д-да, Ваше Величество.

Убийственный взгляд Лондо был ему ответом.

— Вы должны были сказать: «Будет тотчас исполнено, Ваше Величество!»

Лион так резко выпрямился, что его позвоночник хрустнул.

Затем Лондо грустно улыбнулся и произнес:

— Ладно, сойдет и так. Приступайте же, ну?

Советник Лион выбежал из комнаты, и Лондо, повернувшись к Дурле, смерил его взглядом. Глаза Лондо, казалось, были подернуты дымкой.

— Итак…. что за дело привело вас сюда, Дурла?

— Ваше Величество, возможно, историю с Сенной стоит проверить более…

— Что. Вам. Нужно?

Лондо было ясно, что Дурле отчаянно хотелось продолжить спор…. но он благоразумно передумал. Вместо этого он сказал:

— Вы интересовались археологическими раскопками на К0643.

— Да.

Лондо почувствовал, как на плече что-то зашевелилось. И он знал, почему.

Несколько месяцев тому назад, проверяя статьи бюджетных расходов, он обнаружил, что Дурла вложил неимоверную сумму в освоение какого-то отдаленного мира. Смысл этого предприятия оказался выше понимания Лондо. Он начал было диктовать компьютеру заметку — напоминание, чтобы не забыть позднее обсудить этот вопрос с Дурлой. Но закончить не успел, потому что из тени бесшумно возник Шив'кала. Лондо не подозревал о том, что тот был здесь, значит, оставалось всего два варианта: либо дракх был вездесущ, либо его позвал Страж, и он сумел практически мгновенно появиться там, где был нужен.

— Это стоящий проект, — сказал ему Шив'кала. — Я бы не советовал вам ставить под сомнение его необходимость.

— Можно спросить, почему?

— Да.

Возникла пауза, а потом Лондо спросил:

— Хорошо. Почему?

И Шив'кала, естественно, не ответил. Если только не считать ответом его исчезновение в тени. Лондо, чувствуя изнеможение и усталость, просто подписал расходные ведомости, рассудив, что любой проект, который сможет заинтересовать и вовлечь в какую-либо деятельность народ Примы Центавра, имеет право на существование.

Но теперь… теперь все ощущалось иначе. Само положение дел реально не изменилось, но вот чувства его изменились. С тех пор, как он оставил урну у.

Шеридана и Деленн и этим обрек на вечное проклятие не только их не родившееся дитя, но и себя самого, он чувствовал себя так, будто достиг каменного дна пропасти и с размаху врезался в него.

После бурного конфликта с Сенной, что-то внутри него просто… оборвалось. Как будто какая-то мысленная связь порвалась, а сейчас начала восстанавливаться, причем стала прочнее и жестче, чем раньше. Для Лондо это было весьма неожиданно, ибо он так привык к отчаянию, что почти забыл, как выглядит проблеск надежды.

Он по-прежнему понимал, что бесполезно пытаться спорить с Шив'калой. Но начал потихоньку собираться с духом. Он еще не был готов к серьезным актам саботажа, не говоря уже об открытом столкновении. Но вот создавать мелкие неудобства, вредить потихоньку…. как это говорится у людей? Быть заклеванным насмерть кошками? Да… что-то в этом духе. Какие изумительные словесные обороты есть у этих землян!

— Ваше Величество, — произнес Дурла, — что именно вы хотели узнать об этом проекте?

— Я не могу понять, зачем он нужен, — сказал Лондо. Он почувствовал, что.

Страж встревожился, но не стал обращать на это внимания. — Мне бы хотелось услышать ваши объяснения.

— Все это есть в изначальном плане, который вы одобр…

— Здесь нет бумаг, Дурла. Но здесь есть вы. И я. Ведь мы можем поговорить друг с другом, не так ли?

— Ну… конечно, да, Ваше Величество, но я…

— Да? Так объясняйте.

О-о-х, Страж был явно не в восторге от этого разговора. Но сейчас реакция.

Стража доставляла Лондо какое-то болезненное удовольствие, потому что ему было интересно, знает ли Дурла о существовании дракхов. Его действия, манера держаться наталкивали Лондо на подобную мысль, но он не был до конца уверен.

Так что, надавив на Дурлу, не очень сильно, но и не позволяя ему сорваться с крючка, Лондо пытался получить ответ на этот вопрос. Если сейчас здесь появится Шив'кала или кто-то из его союзников, то сомнения разрешатся, не так ли?

— Ну… очевидно, что безработица стала для нас серьезной проблемой, Ваше.

Величество. Большая часть важнейших предприятий была разрушена во время бомбардировок, — Дурла неловко переминался с ноги на ногу, — поэтому в моем ведомстве решили, что исследовательские и землеустроительные проекты могли бы способствовать восстановлению чувства гордости и ощущения успехов от работы.

Оклады, выплачиваемые на раскопках на К0643 минимальны, но рабочие обеспечены жильем и питанием… плюс…

— Эта планета, — внезапно произнес Лондо, решив дать понять, что ему кое-что известно, — многие считают, что она, в каком-то роде, проклята, да?

Дурла пренебрежительно засмеялся.

— Проклята, Ваше Величество?

— Обиталище пропащих душ. Мир тьмы, пораженный злом. Вы слышали об этом?

— Да, Ваше Величество, — произнес Дурла, и его губы растянулись в презрительной ухмылке. — Еще я слышал сказки о Рокбале, злобном похитителе душ, чудовище, которое прячется под кроватью и похищает души непослушных детей. Мой старший брат рассказывал мне о нем, когда мне было три года. Это не давало мне спокойно спать по ночам. Но теперь я сплю крепко.

Лондо чуть заметно кивнул, понимая намек на то, что все это — детские сказочки, но потом продолжил:

— Тем не менее…. у нас и здесь есть достаточно работ, к выполнению которых могли бы приложить руки добровольцы из числа наших граждан. К0643 же находится у Предела, как и все остальные, намеченные для исследований, планеты.

— Ваше Величество, — медленно ответил Дурла, — нам нужно искать то, о чем никто больше не знает. Есть другие миры, которыми не интересуется Межзвездный.

Альянс. Очень отдаленные планеты, такие, как эта. Мы должны финансировать археологические исследования. Мы должны вести раскопки. Искать и находить.

Пока мы будем этим заниматься, в Межзвездном Альянсе будут смеяться над нами, говорить: «Смотрите на некогда великую Республику Центавр, которая копается в грязи, на мертвых планетах, подобно примитивному животному», — голос Дурлы стал жестче. — Пусть болтают. Пусть убаюкивают себя ложным ощущением безопасности. Скоро они поймут, как ошибались…. но будет слишком поздно. Нам надо обратить наш взор вовне, Ваше Величество. Там, и только там, мы обретем наше истинное величие.

Лондо медленно кивнул.

— Какая страстная речь, министр.

— Благодарю вас, Ваше Величество. Я искренне верю в то, что делаю.

— О, я в этом уверен, — ответил ему Лондо. — Но мне было бы интересно узнать… откуда вы взяли эту идею?

— Откуда? Ваше Величество… — он пожал плечами, — это просто пришло мне в голову.

— Просто…пришло вам в голову?

— Да, Ваше Величество.

Лондо почувствовал, как тварь на плече зашевелилась активнее, и это ему все объяснило.

— Ну что ж, Дурла. Раз вы так увлечены своей работой… то кто я такой, чтобы вам мешать, а?

— Благодарю вас, Ваше Величество. А теперь, если вы не против, у меня есть еще…

Но Лондо дотронулся рукой до виска и тяжело вздохнул.

— Сейчас… я немного устал. Мы обсудим это позже, если это вас устроит, Дурла.

— Я всегда готов служить вам и Приме Центавра, — церемонно произнес он, а потом быстро вышел за дверь. Лондо сильно подозревал, что Дурла просто мечтал покинуть эту комнату.

Он уселся в кресло и принялся ждать.

Это не заняло много времени. Лондо почувствовал присутствие Шив'калы и повернулся к нему лицом. Дракх долго рассматривал его, а потом очень мягко произнес:

— Что за игру ты затеял, центаврианин?

Лондо улыбнулся и произнес всего два слова:

— Кря, кря.

Шив'кала чуть склонил голову, впервые за все время их знакомства недоуменно поглядев на Лондо. Потом, к радости Лондо, он просто скользнул назад и исчез во тьме, не сказав ни слова.

— Кря, кря, — снова с удовольствием повторил Лондо.

 

Глава 16

Сена не сказала бы, что эта неделя была самой лучшей в ее жизни.

Хотя отдельные районы города были восстановлены, многие кварталы все еще отчаянно нуждались в ремонте и обновлении. Но средства поступали медленно, так как правительству приходилось делить финансы между множеством разных проектов.

По удивительному совпадению — хотя, скорее всего, это вовсе не было совпадением, — меньше всего внимания власти уделяли кварталам бедняков.

А район, называвшийся Гехана, похоже, стоял последним в списке.

Гехана давно имела репутацию места, где согласились бы жить только самые отчаявшиеся бедняки. Но, если вам нужно просто выжить, любой ценой, то вы легко сможете обрести там убежище.

Еще давно, когда Сенна была предоставлена сама себе, она слышала множество ужасных историй об этом месте. Приличные граждане туда не захаживали, но, все же, в том районе исчезало бесследно достаточно много народу. Сенна никогда бы не подумала, что ей придется искать там убежища.

Но в Гехане она могла скрыться. Она пыталась оставаться в центре города, но там жили лишь хорошо обеспеченные граждане или те, у кого, по крайней мере, имелись деньги и место, где жить. Ей не хотелось опускаться до попрошайничества на улицах, но вышло так, что подобная возможность ей даже не представилась. Солдатам, приписанным к Министерству Развития, было приказано следить за тем, чтобы никто не шатался по улицам без дела, потому что бездомные или просто безработные граждане, по мнению властей, подрывали моральный дух тех, на кого могла рассчитывать Прима Центавра.

Этот город, мир, раса стремились ввысь. Блестящие перспективы.

Безработица сокращается. Будущее предначертано. Все знали, что рано или поздно великой Республике Центавр придется свести счеты с невероятно высокомерными расами, входящими в Межзвездный Альянс. Ничтожные, отсталые расы, они не стоили даже некогда потраченного Республикой на их завоевание и колонизацию времени… О, да… когда-нибудь, несомненно, настанет день расплаты. Но для этого необходима ежедневная работа и упорство, лозунгами текущего дня стали неотступное продвижение вперед и патриотизм в сердце.

Но бездомные попрошайки портили все впечатление. Поэтому их все время гоняли. Не имело значения, куда они денутся, лишь бы исчезли с глаз долой.

Пару раз солдаты прогоняли Сенну от дверей, возле которых она присаживалась отдохнуть, или с улиц, где она, на их взгляд, торчала без дела слишком долго. Солдаты смотрели на нее с любопытством, как будто она им кого-то смутно напоминала. Но Сенна быстро ускользала, стремясь, как можно скорее, исчезнуть из поля их зрения.

Вот так она и попала в Гехану.

Этот квартал ее пугал. Даже спустя два года после бомбардировок здания здесь еще лежали в руинах. Более того, там и жили люди, вырыв себе в обломках подобия убежищ. Улицы убирались очень редко и были засыпаны толстым слоем грязи. Редкие огоньки светились в тех местах, где жители собирались кучками, чтобы согреться.

Сенне удалось раздобыть немного денег на жизнь, продав те немногие украшения, которые принадлежали ей, и которые она в последний момент захватила из дворца. Она тратила деньги очень экономно, стараясь покупать на них только еду, но они, тем не менее, таяли слишком быстро, и однажды урчание в желудке дало ей понять, что пора снова где-то раздобыть денег.

К тому же, она устала спать на улицах, сгорбившись в дверных проемах, или лежа на газонах. Ее одежда была покрыта грязью, ей отчаянно хотелось вымыться, а под ногтями накопилось столько грязи, что ей казалось, что она никогда их больше не вычистит, даже если ей представится такая возможность.

Она прижалась к углу здания, пытаясь решить, чем ей заняться дальше в этом мире. А потом услышала чей-то громкий кашель. Обернувшись, увидела худощавого мужчину среднего роста, с коротко подстриженными волосами. На ее взгляд, он выглядел распутником. Мужчина осклабился, уставившись на нее, и она заметила, как с правой стороны в его челюсти сверкнул золотой зуб.

— Сколько? — спросил он.

— Что? — она непонимающе уставилась на него.

— Сколько ты берешь за свои услуги? — и он снова кашлянул. Из его груди вырвался отвратительный хрип.

Она все еще не понимала…. но потом до нее дошло.

— О. Нет-нет, я не… Я этим не занимаюсь.

— О, а я думаю, что занимаешься. Или займешься.

Ей показалось, что он смотрит сквозь нее, прямо таки пожирает глазами.

Этот взгляд, казалось, пачкал саму ее душу. Она плотнее запахнула свои оборванные одежды, но он подошел ближе и грубо распахнул их.

— Если тебя отмыть, то ты будешь выглядеть вполне сносно, — продолжал он. — Ты молода. Насколько ты опытная? Сколько ты использовала одновременно?

Три? Четыре?

— Убирайся прочь! — яростно ответила она, оттолкнув его. Он слегка пошатнулся, а потом внезапно сделал еще шаг вперед и толкнул ее. Сенна потеряла равновесие и упала, сильно ударившись о землю. Прохожие, спешившие по своим делам, скорее всего, незаконным, даже не думали обращать внимание на происходящее.

— Не стой здесь, дорогуша, если не собираешься сделать кое-что, — сказал ей мужчина.

А потом кто-то возник позади него и произнес спокойным, сдержанным голосом:

— Полагаю, юная леди попросила тебя исчезнуть с ее глаз. Лучше тебе сделать так, как она сказала, и убраться подобру-поздорову.

Сенна изумленно сглотнула, разглядев вновь прибывшего. Но ее обидчик даже не оглянулся.

— Да ну? А что, кто-то умер, оставив тебя за главного?

— Картажье. А потом — регент.

Что-то в этом голосе заставило мужчину медленно обернуться и взглянуть на того, кто к нему обращался. Он уставился на очень знакомое лицо, и его спина окоченела, а ноги слегка задрожали.

Лондо Моллари, облаченный в простую, не привлекающую здесь внимания, одежду, продолжал:

— Если хочешь быть следующим, могу это устроить.

Он щелкнул пальцами, и с обеих сторон от него выросли двое мужчин. Хотя на них тоже была неприметная одежда, взгляды и поведение однозначно выдавали в них телохранителей. Они одновременно слегка распахнули плащи, чуть обнажив спрятанные под ними пистолеты. Более того, у каждого висел на поясе довольно опасного вида кинжал.

Мужчина, приставший к Сенне, немедленно отступил, теперь его ноги тряслись так сильно, что он с трудом держался на них.

— Ве… ве… ва…

— Ваше Величество, полагаю, именно это ты хотел сказать? — холодно произнес Лондо. — Полагаю, тебе лучше вернуться к своим делам, а?

— Да. Да…. несомненно, — сказал мужчина, а потом бросился бежать с такой скоростью, что пыль заклубилась в воздухе, отмечая пройденный им путь.

Лондо сначала наблюдал за ним с выражением странного удовлетворения на лице, а потом повернулся к Сенне.

Сенна никак не могла поверить в происходящее. Лондо протянул ей руку, и лишь теперь она осознала, что все еще лежит на земле.

— Ну? — спросил он. — Ты позволишь мне помочь? Или опять собираешься запустить мне в голову камнем?

Она вцепилась в его руку и встала на ноги, отряхиваясь от пыли.

— Как… как вы узнали о том, где я?

Он пожал плечами, будто это было обычным делом.

— У императора свои способы, моя дорогая. Пойдем, — он поманил ее. — Давай немного прогуляемся.

— Ваше Величество, — тихо произнес один из телохранителей, подозрительно озираясь, — пожалуй, здесь не стоит задерживаться. С точки зрения безопасности…

— Неужели самая могущественная персона на планете является одновременно и самой беспомощной? — спросил Лондо. — Любой центаврианин, от знати до нищих, обладает свободой передвижения. Разве я исключение? Это мой народ. И я намерен общаться с ними. Пойдем, Сенна, — и он зашагал вперед.

Она замешкалась, и Лондо снова повернулся к ней, поманил взмахом руки. На сей раз она повиновалась и последовала за ним, держась на шаг позади. Пока они шли по улице, прохожие то и дело узнавали его и, в большей или меньшей степени, выражали свое удивление. Некоторые кланялись. Другие казались явно смущенными неожиданной встречей. На паре-другой лиц читалось откровенное презрение. Но Лондо просто не обращал ни на кого внимания, как будто он, хотя и был одним из них, но, в то же время, существовал отдельно от них.

— Я… не думала, что снова увижу вас, Ваше Величество, — обратилась к нему Сенна. — После… после…

— После того, как нарушила мое уединение?

— Я… не хотела…

Он погрозил пальцем.

— Не говори так. Не думай, что тебе удастся меня обмануть. Я достаточно долго общался со своими женами, и разобрался в образе мыслей женщин. Ты сделала именно то, что намеревалась.

— Но я думала, что вы пишете историческую книгу. Что вы все равно потом опубликуете ее. Мне в голову не могло прийти, что вы пишете столь личное, столь сокровенное…

— Это, тем не менее, история. Но, полагаю, эти записи будут опубликованы только после моей смерти. Когда меня не станет, — он пожал плечами, — мне будет все равно, что за люди узнают мои самые сокровенные чувства и мысли.

— Если люди узнают их, Ваше Величество, то они… — ее голос сорвался.

Он с интересом посмотрел на нее.

— Что они?

— Они станут лучше думать о будущем Примы Центавра, — ответила она. — Возможно, что и о себе. Я… Ваше Величество, в последнее время я чувствовала, будто совсем вас не знаю. Но, если я, прожив довольно долго во дворце, так и не узнала вас… то, кто же вас знает?

— Тимов, — грустно ответил Лондо. — Если кто и знает меня, так это она.

Она — моя первая жена. Моя самая маленькая жена. Самая шумная жена. Не самая опасная, нет… ею была Мэриел. Но Тимов, она была…

— Она умерла?

— Нет. Она поклялась пережить меня. Она не даст мне повода для радости, представ перед Великим Создателем раньше меня, — он махнул рукой. — Не стоит о ней говорить. Почему ты сбежала?

— Потому что испугалась вас, Ваше Величество.

Он взял ее под локоть, повернул лицом к себе.

— Я был зол на тебя. Я на тебя наорал. Всего лишь… и что, это тебя так напугало? Дитя мое, если бы за все время, проведенное во дворце, ты смогла научиться только чему-то одному, то эим должно было стать умение не бояться. В галактике живут ужасные существа, Сенна. Настолько чудовищные, злые, темные, что нужно обладать огромным мужеством даже для того, чтобы просто взглянуть им в глаз… в глаза, — быстро поправился он, хотя она не поняла, почему. — Если ты хочешь быть хозяйкой своей судьбы, то не должна терять присутствие духа из-за такого пустяка, как вопли старика.

— Вы вовсе не старик, Ваше Величество.

— Ну, старший по возрасту, если это звучит для тебя более вежливо. Когда на тебя кричит старший, — он запнулся, а потом задал вопрос, глядя на нее так, будто ее ответ был очень важен для него: — И как долго…. сколько тебе удалось прочитать? Откуда ты начала, с какого места?

— Я прочитала про ужин и прощание с Деленн и Шериданом.

— Дальше не читала?

Она так убедительно помотала головой, что никто не усомнился бы в ее искренности.

— Нет, Ваше Величество. Больше ничего. Но в чем дело? Разве там было что-то такое, чего мне нельзя было читать?

— Ты вообще не должна была читать ничего из этого, — спокойно ответил он, но ей показалось, что он заметно расслабился. Видимо, с облегчением. — Это… мои первые наброски. Они пока не предназначены для чьих-либо глаз. На этих страницах я записал мои личные мысли. Но, когда я буду готовить эту рукопись к публикации, то превращу эти наброски во что-либо, более… подобающее для императора. Менее политизированное, если ты понимаешь, о чем я.

— Я… думаю, что да, Ваше Величество. Это просто…

— Что?

— Ничего.

— Нет, — жестко произнес он. — Ты не должна так поступать со мной, Сенна.

Никогда. Так не пойдет. Раз начала высказывать свою мысль, то не пытайся потом изобразить, будто ничего не говорила вовсе. Давай, закончи свою мысль.

— Я… просто не хотела уязвить ваши чувства, император.

Лондо презрительно хмыкнул.

— Ты не в силах уязвить мои чувства, Сенна. Поверь мне. Так что… — и он выжидающе посмотрел на нее.

— Ну, просто… когда вы выхватили у меня эту книгу, вы показались мне не только рассерженным, но и… испуганным. По крайней мере, мне так показалось.

Будто вы испугались, что я прочитала то, что не должна была читать.

— Просто неприятное совпадение, — беспечно ответил он. — Я, мне…. как бы это сказать, приснился… «неприятный» сон. И когда я проснулся, испуганный и дезориентированный, то увидел тебя. В моих глазах ты увидела страх?

Возможно. В моей голове все перемешалось. Но ты не должна была много прочесть к тому моменту, как я увидел тебя.

Само объяснение и тон, которым он его произнес, казались очень убедительными. И ей хотелось в это поверить. Она хотела вернуться во дворец, потому что, если честно, там ей было комфортно. Она начала считать это место домом. Да, там встречались личности, казавшиеся ей неприятными и даже, в какой-то мере, пугающими. Но так будет везде, где бы она ни поселилась. Не так ли? И еще Сенна чувствовала, что, почему-то…. нужна Лондо. Нет, дело было не в некоем романтическом увлечении. Она ни секунды не думала, что это входило в его планы. Сенна была совершенно уверена в том, что он никогда не попытается воспользоваться ее положением, потому что, во-первых, она была слишком молода, и, во-вторых, из уважения к ее покойному отцу. Она была уверена в том, что.

Лондо считает подобные вещи абсолютно для себя неприемлемыми.

— Было ли там еще что-нибудь, — медленно произнес Лондо, — что показалось тебе подозрительным или непонятным? Сейчас самое время рассказать об этом, Сенна.

— Ну, — призналась она, — из того, что мне удалось прочитать в этой книге…. мне показалось, будто у вас есть какая-то великая тайна, которую вы прячете глубоко в себе. Там были такие странные фразы, мне показалось, будто вы чувствуете, что за вами все время следят.

Он кивнул.

— Верно подмечено. Не удивлен. Это оттого, что ты читала не с начала.

Секрет…

В этот момент в них врезался мужчина. На нем была серая мантия с капюшоном, и, казалось, что он очень торопился. Поэтому он буквально налетел на Лондо. Встревоженные охранники немедленно шагнули вперед, и Сенна их понимала — так можно незаметно ударить ножом. Мужчина стрельнул глазами в сторону Сенны и улыбнулся. Она успела заметить, что он был весьма красив. А потом он растворился в толпе… толпе, которая постепенно становилась все плотнее, потому что весть о присутствии здесь императора уже разлетелась по всей Гехане. Охранники немного расслабились, но по-прежнему не спускали подозрительных глаз с толпы.

— Секреты, — продолжил Лондо, — ты должна уже знать некоторые из них.

Рано или поздно Приме Центавра суждено снова вступить в бой и вернуть свое место в структуре власти галактики. Если мне доведется снова встретиться с.

Шериданом, то мы встретимся, как враги… А было время… Я не чувствовал подобного с тех пор…

Его голос сорвался.

— С тех пор, как, Ваше Величество?

— С тех пор, как я организовал нападение на Нарн, — ответил Лондо. — Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что это был первый удар, нанесенный Примой Центавра по Нарну. Когда атака уже началась, но еще никто об этом не знал… посол Нарна на Вавилоне 5, некий Г'Кар, угостил меня выпивкой, пожал мне руку в знак дружбы и произнес тост за наше лучшее будущее. Он не знал о том, что вот-вот случится, а я знал. Из-за этого я тогда чувствовал себя отвратительно. И ощущаю это до сих пор. Иногда, Сенна, ты смотришь на врага и думаешь о том, на что бы это было похоже, если бы все сложилось иначе и вы с ним были бы друзьями.

На самом деле, я действительно с ними дружил. Я оглядываюсь назад, вспоминаю те дни, и мне кажется, будто это было не со мной, будто наблюдаю за чьей-то еще жизнью. Я не понимал тогда…. каким был везунчиком. Я в то время испытывал одну лишь досаду. Ощущение недовольства росло во мне, пока не превратилось в нечто иное. Тогда я гневно говорил о том, какой раньше была.

Прима Центавра, я весь пылал. И вот что интересно, Сенна: если ты изрыгаешь изо рта пламя, после этого там остается привкус пепла.

— Но тогда… зачем снова идти той же дорогой? Если это не принесло вам ничего, кроме несчастий…

— Потому что это нужно народу. Сенна. Народу нужно во что-то верить.

Прежнему поколению это вряд ли было бы необходимо, ибо они уже не помнили о прежнем величии республики, о том, как приятно наводить страх на галактику. Но нынешнее поколение центавриан успело познать, что это такое — быть захватчиками. Они познали вкус крови, Сенна. Они попробовали мяса. И не думали, что им придется снова стать вегетарианцами. К тому же… в следующий раз все будет иначе.

— Почему? Как все это изменится?

— Потому что, — убежденно произнес он, — те, кто раньше правил Примой.

Центавра, были или могущественными безумцами или сумасбродами, или тем и другим одновременно. Они забывали об очень важном: о народе. Народ всегда должен быть превыше всего, Сенна. Всегда, без исключения, не так ли?

— Да, конечно же.

— Я никогда не забуду об этом. Моя цель — относиться к центаврианскому народу с тем уважением, которого он заслуживает. И мы больше не станем бездумно уничтожать, не будем превращать в пустыню все, куда дотянется наша рука. Раньше мы себя переоценивали, стали жадными и излишне самоуверенными. И нам пришлось заплатить за это…. заплатить ужасную цену, — сказал он, бросив взгляд на разрушенные здания. — Но мы извлекли из случившегося урок, и теперь пойдем такой дорогой, чтобы добыть величие и славу для Примы Центавра, не превратив ее снова в руины.

— Это… кажется разумным, — медленно произнесла Сенна. — Вы… могли бы сказать все это президенту Шеридану…

— Нет, — последовал твердый ответ. — Ему нельзя доверять, Сенна. Сейчас мы никому не можем доверять. Кроме самих себя. Нам надо действовать осторожно.

Кто знает, вдруг Шеридан все поймет неправильно или неверно передаст в разговоре с кем-либо мои слова? Поэтому я просто завел разговор в общих понятиях о дружбе. Сейчас нужно вести себя именно так при подобных встречах.

Ты понимаешь?

— Я… думаю, что да. Просто я хочу, чтобы вы не чувствовали себя… столь одиноким.

— Одиноким? — на его губах заиграла улыбка. — Неужели я показался тебе одиноким?

— Да. В ваших записях, а иногда и при встрече, да. Очень одиноким.

— Поверь мне, Сенна… иногда мне кажется, что я никогда не буду один.

— Я точно знаю, что вы имеете в виду.

— Да? — он с любопытством приподнял бровь. — «Точно» знаешь?

— Вы все время в окружении гвардейцев, и еще этот Дурла, эти Лион, Куто… и многие другие… все они вьются вокруг вас…

— Ты очень проницательная девушка, — сказал он. Сене снова показалось, будто он облегченно вздохнул.

— Но это нельзя назвать товариществом. Это совсем другое…

— Полагаю, ты права.

— Я…. по крайней мере, я могла бы… быть вашим товарищем, Ваше.

Величество. Если… вы сочтете меня достойной.

— Сенна… все, что ты можешь сделать для меня, это вернуться во дворец и жить там спокойно и счастливо. К счастью, это все, что мне от тебя нужно. Ты ведь это сделаешь? Ради меня?

— Если… если это сделает вас счастливым, Ваше Величество. Иногда мне кажется, что для этого нужно совсем немного. Если мое присутствие вам поможет…

— Да, — уверенно произнес Лондо.

— Хорошо. Но мне хотелось, чтобы вы знали: если понадобится, я могу выжить здесь сама. Просто мне хочется, чтобы мы оба это знали.

— Понимаю, — ответил Лондо. — Рад, что ты призналась мне в этом.

Один из телохранителей приблизился почти вплотную и настойчиво произнес:

— Ваше Величество, мне действительно кажется, что нам пора уходить.

Сенна огляделась вокруг и увидела, что толпа с каждой минутой становится все больше. Казалось, народ вылезал отовсюду. Скоро выбраться отсюда станет просто невозможно.

Лондо мгновение обдумывал ситуацию, а потом мягко сказал охраннику:

— Пожалуйста, отойдите.

Охранник подчинился, но на его лице были написаны удивление и беспокойство. А Лондо повернулся лицом к толпе. Он ничего не сказал, ни слова.

Просто вытянул руки вперед, подержал их некоторое время в таком положении… А потом широко развел в стороны, одним простым жестом показывая, чего именно хочет.

К крайнему изумлению Сенны, толпа расступилась, образовав перед ними живой коридор, по которому вполне можно было пройти.

Он именно так и поступил, пошел вперед, кивая выстроившимся по сторонам гражданам. Одному кивал, другому пожимал руку, третьему говорил слова одобрения. Ничего подобного Сенне еще не доводилось видеть на своем веку.

Лондо без видимых усилий, вот так запросто, экспромтом организовал целый парад с собой, Сенной и охраной в главных ролях.

Когда они шли по Гехане, кто-то выкрикнул имя Лондо.

— Моллари!

Потом кто-то подхватил эти слова, а потом еще один, и еще. В конце концов, вся толпа начала в унисон скандировать:

— Моллари! Моллари! Моллари!

Лондо купался в их внимании, улыбался и кивал. И Сенна поняла, насколько правдивыми были его предыдущие слова. Народу нужен кто-то, в кого можно верить, кто-то, кто сможет поднять их к новым высотам. Пока что это был Лондо.

Моллари. Лондо — император, Лондо — Обновитель, Лондо — любимец народа, который вел Приму Центавра к процветанию, который преобразовал Республику в нечто такое, чем может гордиться каждый центаврианин.

Но он, по-прежнему, казался одиноким.

И Сенна решила, что должна что-то предпринять, чтобы все это изменить…

 

Центаврианский рабочий мечтал оказаться где угодно, только не здесь.

Он брел от основного места раскопок, испытывая сильную жажду и усталость.

Ему откровенно надоели его товарищи. Все они, казалось, были ужасно рады тому, что у них была работа, даже такая незначительная, и пребывали в странном заблуждении, считая, что работают во благо Примы Центавра. Но что могут принести Приме Центавра бессмысленные археологические раскопки на проклятой богом, затерянной у черта на рогах планете, да еще и с доисторическим оборудованием, если, к тому же, никто не имел представления о том, что они, собственно, ищут?

— Идиоты, — уже в который раз произнес он. Вот почему он решил, что с него довольно. Он схватил свой отбойный молоток, направил его прямо себе под ноги и включил. По всем правилам и инструкциям, он не должен был этого делать.

Он хотел выпустить всю свою ярость, спалив к чертям этот молоток, и решил включить его на полную мощность, и держать в этом режиме дольше, чем позволяли инструкции.

Молоток пробил землю примерно на десяток шагов в глубину, а потом оттуда вырвалось нечто.

Рабочий так и не понял, что это было. Он знал только, что секунду назад радостно врубил свой молоток на максимум, а потом какая-то черная энергия окружила его, и он услышал крик. Сначала он решил, что это его собственный крик, но потом понял, что странный вопль звучит в его мозгу, и что ничего подобного он раньше никогда не слышал.

Этот крик оказался последним звуком, который ему вообще довелось услышать, ибо его тело разорвало в клочья, а останки разбросало в радиусе тридцати метров. Фрагменты тела были так малы и разлетелись столь широко, что никто из тех, кто впоследствии натыкался на его останки, так и не понял, что это такое.

Когда он не явился на вечернюю перекличку, его отметили, как сбежавшего, а жалование распределили в соответствии с правилами.

Тем временем нечто, скрывавшееся на глубине двадцати пяти метров, вернулось в режим готовности и принялось ждать менее оскорбительного призыва.

 

Глава 17

Вир заметался в постели, когда гигантская женщина-вампир приблизилась к нему.

В ее глазах светилось само зло, она тянула к нему руки, перебирая пальцами, на конце каждого, — Великий Создатель, спаси и сохрани! — отчетливо виднелись присоски. Каждый палец чмокал «губами», вожделея его, был готов жадно присосаться к нему и высосать всю жизнь, до последней капли. Где-то рядом раздался крик Лондо: «Беги, Вир! Беги! Не дай ей схватить тебя!» Но Вир застыл на месте, ноги отказывались повиноваться командам разума. Ему хотелось убежать, но он просто не мог сдвинуться с места.

Она подходила все ближе. Ее выбритая голова светилась каким-то пульсирующим темным светом. Она еще и смеялась. Такой страшный звук когда-то давно раздавался в лесах в те времена, когда дикие предки его народа сидели около своих костров и с ужасом вглядывались во тьму. Когда ее губы растянулись в подобии улыбки, во рту блеснули обагренные кровью клыки. Присоски тянулись все ближе и ближе, и не было от них спасения.

Когда Вир, наконец-то, смог закричать, то его вопль оказался настолько сильным, что он проснулся и вскинулся на кровати. Он сидел, жадно хватая ртом воздух, и дико озирался, пытаясь понять, что происходит.

Потом он понял, что в дверь настойчиво звонят. Он с трудом сфокусировал взгляд на часах, находившихся около кровати. Полночь. Кому взбрело в голову заявиться к нему в такое идиотское время?

— Убирайтесь! — простонал Вир, падая обратно в кровать.

Из-за двери не раздалось ни слова, лишь звонок снова зазвонил.

Вир начал беспокоиться. Что, если это убийца, который надеялся, что в столь поздний час жертва будет плохо соображать, и, следовательно, окажется уязвимой? Но сейчас Вир абсолютно этого не боялся. Мысль о том, что кто-то разнесет ему голову одним выстрелом, была гораздо приятнее, чем возвращение в тот сон, где поджидала свою жертву та жуткая женщина, которая, возможно, явилась из глубин его подсознания. Стоит ему слегка расслабиться, как она снова бросится на него.

— Свет. Неярко, — раздраженно рявкнул он, и светильники послушно включились на половину мощности. Даже столь скромного освещения с лихвой хватило для того, чтобы он почувствовал в глазах жжение. Вир поднялся с постели, натянул халат, сунув правую руку в левый рукав, повертелся на месте, пытаясь поймать ускользающий второй рукав, запутался в нем и лишь тогда осознал свою ошибку. Сбросил халат, и надел снова, уже правильно. Все это время в дверь настойчиво звонили, поэтому Вир не стал искать свои туфли, а побежал к двери босиком, крича на ходу:

— Иду, иду! Уже иду!

Добрался до двери, открыл, гадая, не уткнется ли, как только дверь скользнет в сторону, прямо в дуло страшного оружия, но потом решил, что было бы из-за чего переживать.

Дверь широко распахнулась, и он взвизгнул.

— Кажется, я не вовремя? — осведомилась Мэриел.

Вир не мог поверить своим глазам. Что она здесь делает?

Она ждала от него ответа, и он выдавил из себя:

— У… нет. Нет… все в порядке. Я не занят. Правда…. я спал… но, знаете, мне это не особенно нужно. На самом деле, это напрасная трата времени.

Есть множество более важных дел, которыми я бы мог заняться. Знаете, мне кажется, что я как раз собирался вставать. Жизнь можно проводить гораздо более эффективно, нежели тратить время на сон. Я хочу сказать, что обычно сплю по девять, десять, двенадцать часов, но полагаю, что могу спать меньше.

Например…. час. Одного часа вполне достаточно. Или… три, как, например, сегодня, — сказал он, дважды взглянув в сторону часов, чтобы убедиться в том, что не ошибся. — Да, три часа — это неплохо. Три — это много. Не могу поверить в то, несколько хорошо я себя чувствую…

— Посол… можно мне войти?

И снова Вир подавил в себе желание обернуться.

— Да, да, конечно. Входите. Входите же.

Она так и сделала, оглядела жилище Вира.

— Ух ты. А мне нравится, как вы все здесь обустроили, Вир. Во времена.

Лондо это помещение больше походило на музей. Музей Лондо Моллари, если учесть развешенные повсюду его портреты. О, как давно это было, Вир?

Не так уж и давно.

— Да… пожалуй, леди Мэриел, — ответил Вир. — Четыре, пять, шесть лет назад. Когда дела идут хорошо, время быстро летит. Или, когда у тебя… ну, есть то, что было у меня.

— Я хорошо помню свой последнее появление здесь.

— Да? И когда же это было? — Вир надеялся, что сумеет справиться со своим волнением.

— Когда Лондо устроил здесь небольшую оргию со мной и Даггер. С обеими одновременно. Нас могло быть и трое, но Тимов оказалась…

Это было явно чересчур для Вира. Он отшатнулся, мечтая заткнуть руками уши, но вряд ли это было бы профессионально. Он также отогнал мысль о том, не закричать ли ему «ля-ля-ля» во всю мощь своих легких.

— Я… не ожидал увидеть вас здесь, миледи.

— Пожалуйста, зовите меня Мэриел. Нам не нужны все эти формальности, — мягко сказала она. — Ведь, все-таки, вы — посол. А я — всего лишь бывшая жена нынешнего императора. Не вижу между нами каких-то барьеров.

Вир произнес, неловко глядя на нее:

— А я вижу… парочку — он громко кашлянул, пытаясь прочистить горло. — Могу я вам что-нибудь предложить? Что-нибудь выпить или… еще что-нибудь?

— Это было бы замечательно. Вы уверены, что я вам не помешаю?

— О, что за глупости! — сказал он, доставая бутылку вина из своих личных запасов. Он пил только когда сильно нервничал и всегда держал для таких случаев бутылочку. Обычно одной бутылки хватало примерно на день.

— Просто вы застали меня врасплох, вот и все. Я не ждал вашего появления.

— Я и сама не думала, что окажусь здесь, — сказала Мэриел, взяв бокал и с наслаждением пригубив вино. — Я хотела связаться с вами с борта шаттла, но при посадке произошел несчастный случай.

— Надеюсь, что никто не пострадал, — произнес он.

— Нет, не пострадал. Просто погиб. Мне сказали, что взрыв был потрясающий. Но зрелище, к сожалению, было весьма непродолжительным, ибо все произошло в космосе.

Вир почувствовал, что у него пересохло в горле. Он схватил полный бокал вина и выпил его одним глотком, налил еще.

— Как бы там ни было…. раз уж я застряла здесь, на Вавилоне 5, до тех пор, пока не прибудет новый корабль, я решила, что, попутно, могу возобновить знакомство с вами. Посмотреть, как вы поживаете. Я с такой нежностью вспоминала о вас, Вир.

— Вы… вспоминали?

— Ну да, — она посмотрела на свой бокал и улыбнулась, очевидно, вспомнив что-то приятное. — А знаете, Вир, что тогда мне понравились в вас? Сказать вам об этом?

— Не обязательно.

— Вы заставляли меня смеяться. А мужчинам не всегда удается рассмешить женщину. Но вы легко с этим справлялись. Вы скрывали свое очарование, но я все равно заметила, даже под маской.

— И под какой маской я его скрывал?

— Под маской с трудом контролируемой паники.

— А… ну… — и он неловко засмеялся, — тогда у вас очень острое зрение.

Вы очень умны.

— Да, несомненно. Итак…. рассказывайте, Вир. Я была так далеко от всего этого, — она щелкнула пальчиками и наклонилась вперед. — Расскажите мне обо всем, что здесь происходило.

— О, ну… ладно, хорошо, — и он рассказал ей о самых значительных событиях последних пяти-шести лет, которые мог вспомнить, включая Войну с.

Тенями, инаугурацию и войну с телепатами. Мэриел слушала, часто задавая вопросы, но, по большей части, молча кивала. Когда он закончил свой рассказ, она выглядела почти измотанной.

— Надо же, — сказала она. — Так много всего случилось. Наверное, все это действовало на вас весьма возбуждающе.

— Не знаю, можно ли употребить здесь слово «возбуждающе», — заметил.

Вир. — Сложилось бы впечатление, будто я получал от всего этого удовольствие.

Нет, это больше походило на то, как будто моя жизнь на безумной скорости неслась куда-то, как бешеная лошадь, а я делал все, что было в моих силах, чтобы не свалиться.

Она засмеялась. Ее смех был очарователен. Вир задумался над тем, почему он раньше этого не замечал.

— А вы, — сказал он. — Должно быть, вы тоже были очень заняты. Уверен в этом.

Она промолчала.

Вир смотрел на нее, ожидая продолжения разговора. Но ответа не последовало.

— Мэриел? — спросил он.

— Простите, — холодно ответила она. — Я просто подумала, что вы решили пошутить над тем, какой образ жизни я вела.

— Что? Нет! Нет, я никогда… Пошутить? Что вы имеете в виду?

— Лондо выгнал меня, Вир, — сказала она. — Я теперь для него никто, и он сделал так, чтобы об этом узнал весь мир.

До этого она стояла, но теперь присела на край стула. И Вир увидел, что на самом деле она не так уж весела, как ему сначала показалось. Сейчас она еле сдерживала слезы.

— Вы и представить себе не можете, Вир, каково это — оказаться униженной в глазах общества. Быть отвергнутой. Какие ощущения ты испытываешь, когда все глядят на тебя и смеются за твоей спиной, потому что считают ходячим недоразумением.

Виру это было вовсе не трудно, достаточно было лишь вспомнить собственную жизнь. Особенно тот факт, что он сам когда-то был семейным дурачком, а потом его отправили на Вавилон 5, в качестве атташе нелепого Лондо Моллари, лишь бы не путался под ногами и не создавал дурного впечатления о семье в глазах окружающих.

— Думаю, что могу это представить, — произнес Вир. — Но вы посмотрите на себя! — добавил он, столь неистово взмахнув своим бокалом, что чуть не расплескал вино. — Разве может кто-то смеяться над вами! Ведь вы такая… такая…

— Красивая, — глухо сказала она. — Да, Вир, я знаю. Но я также знаю, что мужчины добивались моего расположения лишь потому, что я стала бы символом их положения. Но, теперь, при упоминании моего имени, помимо красоты, всплывает другое определение. Я — отверженная. Отвергнутая Лондо Моллари. Это определение преследует меня, властвует надо мной. Никто не хочет видеть меня, потому что… — ее голос был готов сорваться, и Вир почувствовал, что его сердца замерли. Затем, с явным усилием, она справилась с собой и закончила фразу.

— Я… простите меня, Вир, — мягко произнесла она. — Я просто скучаю по прежней жизни. Скучаю по приемам, по обществу. Скучаю по ухажерам, которые мечтали о том, чтобы их заметили в моей компании…

— Завтра будет прием! Здесь, на Вавилоне 5, - поспешно сказал Вир. — Дипломатический прием, его организует капитан Локли. Ничего особенного, она устраивает их раз в месяц. Она считает, что это поднимает настроение. В последнее время я их не посещал, потому что подумал….. не важно что, не берите в голову. Но я могу пойти туда завтра с вами. Можно сказать, что мы пойдем туда. Вы и я.

Она подняла на него глаза. Они просто сияли.

— Это было бы очень мило с вашей стороны, Вир. Но я не думаю, что вам на самом деле хочется засветиться в моей компании…

— Не смешите меня! На самом деле, я не уверен, захотите ли вы засветиться в моей компании.

— Вы серьезно? — спросила она. — Быть замеченной в обществе посла.

Центавра на Вавилоне 5? Да любая женщина почла бы это за честь. Но вы можете быть скомпрометированы, если вас увидят в моем обществе…

— Вы шутите? Здесь почти все ненавидят Лондо, — усмехнулся он, а потом резко оборвал смех. — Полагаю… что это, в действительности, вовсе не смешно.

Но, с другой стороны… кто знает? — и он быстро добавил, присаживаясь рядом с ней. — Послушайте…. когда вы смотрите на дрази…. вы можете отличить одного от другого?

— Не… не уверена, — ответила она.

— Вот и я тоже не могу. И, клянусь вам, для дрази все центавриане, возможно, тоже на одно лицо. Для дрази и всех остальных. Так что, скорей всего, они вас просто не узнают. Ведь на вас нет надписи: «Бывшая жена Лондо.

Моллари».

— Была, но, кажется, я ее дома забыла.

Он засмеялся в ответ, и она тоже засмеялась. Все еще смеясь, он взял ее за руку, а она, в ответ, положила свободную руку поверх его руки. На Вира прикосновение ее руки подействовало, как удар тока. Он чуть не подпрыгнул.

— Вы в этом уверены, Вир? — спросила она.

— Абсолютно. Послушайте, вы можете пойти…

— Мы пойдем, — поправила его она.

— Мы пойдем туда, и вы сможете почувствовать себя так, как прежде. Вы отлично развлечетесь.

— Мы отлично развлечемся.

— Верно. Мы. Простите, просто… ну, — он вздохнул, — просто я не привык думать о себе, как о части некоей компании. Уже долгое время.

А потом, к его потрясению, она приподняла пальчиками его подбородок и нежно поцеловала в губы. Поцелуй был очень нежным, как прикосновение крыльев бабочки. Но этого хватило, чтобы его волосы встали дыбом, будто от электроразряда.

Она поинтересовалась, когда должен состояться прием. Он ответил. Она рассказала, где остановилась на Вавилоне 5, туда за ней и следовало зайти.

Затем она снова поцеловала его, на сей раз крепче, и Вир внезапно почувствовал, что все его тело горит.

Когда их губы с чмоканием разъединились, Мэриел произнесла:

— Вы такой милый. Я уже забыла, что такое — быть рядом с приятным мужчиной. Пожалуй, не буду мешать вам спать, — она извинилась и ушла.

Спустя некоторое время боль в коленях заставила Вира сообразить, что он до сих пор сидит на корточках, хотя думал, что встал. Он рухнул в кресло и, ошеломленный, застыл там.

Когда Мэриел возникла в дверях, он всерьез запаниковал. Он вспомнил ужасные истории, которые о ней рассказывал Лондо, вспомнил хаос, который она всюду сеяла вокруг себя. Вспомнил, как Лондо чуть не умер из-за подарка, который она ему вручила, хотя она и клялась, что понятия не имела о том, что этот предмет опасен. Вспомнил темную ауру, которая, казалось, окружала ее, и, на взгляд Вира, отпугивала от нее.

Но все эти соображения испарились, когда она, сидя в его каюте, показалась такой уязвимой. Он чувствовал, как все его сомнения и подозрения таяли одно за другим, пока в его ошеломленной голове не осталась лишь одна не совсем оформившаяся, мысль:

И ее отверг Лондо? Должно быть, он выжил из ума.

Этот дипломатический прием стал одним из поворотных моментов в карьере.

Вира… если не во всей его жизни.

Ему казалось, будто все это происходило не с ним. Обычно, если Вир присутствовал на таких мероприятиях, а такое случалось пару раз за время его пребывания здесь, то он стоял без дела, подпирая стенку, кивал кому-то, изредка обменивался парой слов с окружающими. Бывало, он держал выпивку Лондо, пока у того были заняты руки, а такое довольно часто случалось. Иными словами, когда Вир там присутствовал, все, что он делал…. это просто присутствовал.

В последнее время приемы превратилось для него в сущий кошмар. Он жил на.

Вавилоне 5 достаточно долго, чтобы чувствовать себя здесь среди друзей. Но за последний год большинство его друзей один за другим исчезли: Лондо, Ленньер, Деленн, Иванова, Шеридан, Гарибальди. Даже Г'Кар, рядом с которым Вир всегда чувствовал себя не в своей тарелке, а про ту встречу в лифте, когда нарн до крови разрезал свою руку, Вир мог бы сказать, что никогда в жизни не чувствовал себя более погано, чем тогда. Все они оставили его.

О, здесь была капитан Локли, и она даже была с ним достаточно вежлива. Но она держала его на расстоянии, впрочем, как и всех остальных. И еще здесь был.

Зак, но Вир всегда чувствовал, что Зак относится к нему с подозрением, будто ожидая, что Вир выхватит оружие, или натворит что-нибудь. Возможно, все это было лишь плодом воображения Вира, но, тем не менее, он это чувствовал.

Что же до остальных членов Альянса, то… они не отличались по отношению к нему особым терпением. Дело было не в личной неприязни: они боялись и ненавидели всех центавриан. Но легче от этого не становилось. Неудивительно, что Вир перестал появляться на приемах.

Но в этот вечер… в этот вечер все было иначе.

Этой ночью там появилась Мэриел. Во всеоружии.

Когда Вир зашел за ней, то был поражен, увидев, в какой крошечной каюте она остановилась. Там едва можно было развернуться, и находилась она не в самом дорогом секторе станции. Тем не менее, Мэриел умудрялась выглядеть великолепно. На ней было простое, без украшений платье, но именно в этом и была его прелесть, ибо ничто не отвлекало от ее совершенной красоты.

А уж красоты ей было не занимать, хотя, казалось, она себя недооценивала.

Когда дверь в ее каюту распахнулась, Вир увидел, что она просто стоит в центре комнаты, будто на подиуме, соблазнительно сложив на груди руки.

Вир изо всех сил пытался напомнить своему телу, что дыхание — это автономный рефлекс, и что его легкие не должны забывать, как расширяться и сдуваться. Но они, казалось, отказывались повиноваться. Несколько секунд он не мог вздохнуть.

Когда же, наконец, он смог снова нормально дышать, Мэриел едва ли не шепотом спросила:

— Как… я выгляжу, Вир? Вам не будет стыдно показаться рядом со мной?

Вир просто онемел. Когда же он обрел дар речи, то смог лишь пробормотать что-то невнятное. К счастью, ему удалось довольно понятно выдавить, что ему, по крайней мере, стыдно точно не будет.

Она подошла к нему ближе и тихо произнесла:

— Полагаю… при нашей первой встрече… я показалась вам немного высокомерной.

— Нет! Вовсе нет!

— Похоже, вы слишком вежливы, чтобы в этом признаться. Но, если это и было так…. то теперь я прошу за это прощения. Надеюсь, что вы меня простите, — и она снова его поцеловала. У Вира закружилась голова.

По крайней мере, так ему показалось. Он тупо застыл на месте, а потом почувствовал, будто его голова, полетав, снова приземлилась на плечи. И тут.

Мэриел произнесла:

— Может, нам пора идти?

И они отправились на прием.

Вир не мог поверить в реальность того вечера. Все происходившее было похоже на сон… за исключением того, что, к счастью, в этом сне не было женщины-вампирши с длинными пальцами.

Мэриел была восхитительна. Когда дело касалось центавриан, всех собравшихся послов можно было легко представить в виде айсбергов, но Мэриел была для них, как весенняя оттепель, теплое солнце.

— Все, что можно пожелать, плюс пакет чипсов, — заметил Зак Аллен, дружески толкнув Вира локтем. Это выражение чувств застало Вира врасплох.

— Простите? — произнес Вир.

— Ваша ягодка? — спросил Зак, указывая на Мэриел, которая в этот момент владела вниманием, как минимум, полудюжины послов. Они громко смеялись над ее словами, большинство широко улыбались, за исключением одного, который сердито хмурился. Но это никого не беспокоило, ибо его раса таким образом выражала свое веселье. К счастью, посла Дивлода, который выражал радость бурным мочеиспусканием, не было на приеме, так что его поведение не могло никого смутить.

— Она — это все, что можно пожелать, плюс пакет чипсов.

— Это хорошо? — спросил Вир.

— А вы как думаете?

Они наблюдали за тем, как Мэриел ведет себя в зале. Вир заметил, что послы-женщины награждали ее холодными и презрительными взглядами, демонстрировали крайнее недоверие. Но послы-мужчины любой расы слетались к ней, как бабочки к лампе. Мэриел просто везло, что ей удавалось не поскальзываться на слюне, которую они пускали на пол.

И Вир засмеялся. Он уже забыл, что такое смех.

— Думаю, что это очень хорошо.

Зак хлопнул его по плечу.

— Вы счастливчик. И где вам удалось ее откопать?

— Она… — тут Вир сдержался. — Давняя знакомая Лондо.

— А теперь она ваша новая знакомая. Смотрите, не упустите ее, Вир.

— Постараюсь.

В своих комментариях Зак Ален не был одинок. Другие послы, по одному и даже парами подходили к Виру на протяжении всего вечера и расспрашивали о.

Мэриел. Трудность заключалась в том, что Вир не был искусным лжецом. Он никогда не блистал в этой области. Пока он работал с Лондо, проблем не было, потому что его способностей вполне хватало на двоих. Но теперь Вир остался один, и отступать было некуда.

Так что сейчас, вместо того, чтобы выпалить длинную неправдоподобную историю, он, решив, что, чем меньше говорить, тем лучше, выдавал крайне расплывчатые ответы. На все вопросы он лишь многозначительно улыбался, приподнимал брови и изредка подмигивал.

— Скажите мне откровенно, Вир, — спросил один посол. — Она знатного происхождения?

Вир с таинственным видом пожал плечами, а потом закатил глаза, как бы показывая, что можно предположить самое высокое происхождение.

— Герцогиня? Э… принцесса?

Вир неторопливо, даже слегка лениво, мигнул, а послы подталкивали друг друга и понимающе улыбались, как будто им удалось выведать у Вира какую-то важную тайну.

Мэриел часто подходила к Виру, как будто возвращалась домой. Брала под руку, заставляла своих собеседников вести разговор и с Виром. Он начал понимать смысл ее поведения. Люди обычно судят о ком-то по его окружению.

Прежде Вир был спутником Лондо Моллари, и это сильно и надолго испортило ему жизнь. В Лондо таилось слишком много тьмы, и он отбрасывал очень длинную тень.

Эта тень накрывала и Вира. Даже после того, как Лондо уехал, мрак еще долго окутывал его. Но теперь все изменилось, сияние Мэриел, разогнало эту тень, и.

Вир вышел на свет.

На мгновение Вир почувствовал, будто летит. Это Мэриел в очередной раз подошла и взяла под руку.

— А теперь пора уходить, — мягко произнесла она.

Вир сжимал в руке бокал с вином, несколько таких он уже успел опрокинуть в себя.

— Но ведь прием еще не закончен! — возразил он.

— Да. Но не стоит оставаться до конца. Пойми, если ты уйдешь раньше, то у них останется время в красках обсудить твое появление…

— О-о-о, — протянул Вир, не совсем поняв ее.

— Вдобавок, это покажет им, что у тебя есть много более важных дел. Это придаст тебе значимости в их глазах, и с тобой будут больше стремиться поговорить.

— О… Это мудро. Мне это по душе. Просто хочется, чтобы все было так на самом деле.

И Мэриел обняла руками его лицо, заглянула прямо в глаза, а потом многозначительно произнесла:

— Все так и есть. У тебя есть более важные дела.

И тут до Вира дошло. Он торопливо попрощался со всеми и, к его изумлению, послы не только выглядели огорченными от того, что их покидают, но некоторые даже заметили, что не прочь снова повидаться с Виром. Им надо чаще видеться, за ленчем, за обедом. Стоит ему обмолвиться о встрече, их помощники тут же передадут его пожелания. Это был замечательный вечер, необходимо снова его повторить. Посыпались замечания, традиционные шуточки, стандартные фразы, принятые в обществе, и которых так не хватало Виру в последнее время.

Когда они ушли с приема и шагнули в пневмолифт, Вир, все еще не совсем уверенный, мягко сказал Мэриел:

— Надо ли мне… провожать вас до вашей каюты?

Она улыбнулась, и эта улыбка, могла бы расплавить сталь.

— Я бы предпочла, чтобы вы проводили меня до своей.

Отважно, как никогда за всю свою жизнь, Вир взял ее за плечи и поцеловал.

Это был очень неуклюжий поцелуй, и он просто врезался в ее зубы своими.

— Ох, простите! Я… ох, простите! — запинаясь, начал извиняться он.

— Все в порядке, — заверила его она, а потом ответила ему таким искусным поцелуем, что Вир почувствовал, как его тело вспыхнуло.

Когда их губы разъединились, Вир прошептал:

— Вы — все, что можно пожелать и… э… коробка попкорна.

Она нахмурилась.

— Это хорошо?

— Думаю, что это просто здорово, — ответил он. А позднее, когда их тела переплелись. Вир прошептал ей:

— Не уходи.

— Если ты хочешь, чтобы я осталась, то я останусь, — ответила она.

— Да… Пожалуйста, останься.

И она осталась.

 

Глава 18

Месяцы пролетели, будто дни.

Вир был счастлив, как никогда. Хотя Мэриел вовсе не жила с ним постоянно.

Все обстояло с точностью до наоборот. Она то появлялась, то улетала со станции, ссылаясь на то, что ей нужно навестить друзей или компаньонов. Но, судя по всему, Вавилон 5 стал для нее домом, и Виру часто доводилось испытывать несказанную радость, услышав о ее возвращении. Когда они были вместе, он находился на седьмом небе от счастья. Но, даже когда они были порознь, Вир чувствовал себя совсем другой личностью, нежели раньше. Даже походка его изменилась — стала более упругой и уверенной.

Более того, встречая знакомых, он теперь отважно здоровался с ними или махал рукой в знак приветствия. Он мог подойти прямо к ним, обратиться по имени, спросить, как дела. Иными словами, стал вести себя так, будто имел полное право жить здесь, как все. И окружающие начали относиться к нему иначе, обращаться с подобающим уважением. Когда рядом с ним не было Мэриел, они неизменно спрашивали о ней. Если она была с ним, то они смотрели на Вира с откровенной завистью.

Вир просто упивался каждым подобным моментом. Он чувствовал себя так, будто, наконец, встал на ноги. Но потом, в одночасье, все рухнуло.

Мэриел только что в очередной раз улетела с Вавилона 5, и Вир, проводив ее, возвращался в свою каюту. Он шагал широко и энергично, несмотря на то, что было уже поздно. Как обычно, он на мгновение остановился посреди комнаты, уже начиная скучать по Мэриел. Ее всюду сопровождал особенный запах, запах ее духов. Он никогда не спрашивал, как они называются. Для него это не имело значения. Главное, это был прелестный запах. Все в ней было прекрасно, удивительно…

Он взял ее фотографию, которая теперь постоянно украшала полку в его каюте, и улыбнулся, разглядывая ее.

И вдруг картинка произнесла:

— Приветствую вас, советник. Все идет хорошо.

Вир вскрикнул и выронил фото. Она упала на пол, и Вир в немом удивлении уставился на нее.

Фотография начала двигаться, будто это было не фото, а видеоизображение.

И снова раздался голос Мэриел:

— Завтра, в соответствии с вашими инструкциями, я улетаю на планету.

Нимуе. Заместитель министра обороны предложил мне остаться там на длительный срок — он решил продлить мне визу в прошлом месяце за завтраком, и я не могла ему отказать. Полагаю, что он поделится со мной некоей интересной информацией о военном ведомстве Нимуе, — она замолчала, улыбнулась и кивнула, будто слушала чьи-то слова, которые Вир не мог слышать. — Нет, советник. Сомневаюсь, что он знает о том, что собирается поделиться со мной этой информацией. Но у меня есть дар убеждения…. как вам хорошо известно.

Вир вспомнил тот завтрак. Он там присутствовал. Теперь он вспомнил, что заместитель министра обороны Нимуе был весьма увлечен Мэриел. Но он тогда не обратил на это внимания. Мэриел притягивала к себе многих, но всегда возвращалась к нему…

Но… самое интересное заключалось в том, что портрет, к удивлению Вира, продолжал разговаривать. Как это могло быть? Должно быть, это какое-то мошенничество. Мэриел улетела вовсе не на Нимуе…. она же вернулась на Приму.

Центавра, чтобы навестить кого-то. Так она ему сказала…

— Нет, советник, сомневаюсь, что Вир что-либо заподозрит. Он, как и прежде, дурачок. Но полезный дурачок. Он служит нашим целям, хотя и не подозревает об этом.

— Прекрати! — закричал Вир, глядя на фото, но картинка никак не отреагировала на его слова. — Прекрати это! Хватит!

И вдруг фото, на самом деле, замолчало. Изображение Мэриел стало прежним.

Вир смотрел на нее, его грудь вздымалась, но он не сразу заметил, что тяжело дышит.

— Правда горька, — произнес чей-то голос.

Вир резко обернулся. Изумленно вгляделся, но изумление быстро сменилось гневом.

— Ну, конечно же. Кейн. Я должен был об этом догадаться.

Начинающий техномаг слегка поклонился, будто актер на сцене. Его рука крепко сжимала посох. Он стоял прямо напротив двери, которая уже закрылась за его спиной.

— Он самый, — согласился Кейн.

Вир не видел его после того случая с Ремом Ланасом. Вспоминая произошедшее, Вир чувствовал, что все это больше походило на странный сон.

Кейн появился в критический момент его жизни, а потом исчез, будто его никогда не было. Хотя Вир был уверен, что тот вскоре обязательно даст о себе знать.

Поэтому, не получив никакого сигнала от техномага за столь долгое время, он уже начал думать, не померещилось ли ему все это.

И вот иллюзия вернулась. Но теперь Вир ни капельки не боялся. Он ткнул дрожащим от гнева пальцем в упавшую фотографию.

— Это… это была жестокая шутка. Зачем…

— Это вовсе не шутка, Вир, — ответил Кейн. — Это подлинная запись. Мы наблюдали за ней с тех пор, как она появилась на станции. Когда стало ясно, что она собирается здесь остаться…

— Мы? — переспросил Вир. — Вас что, здесь много?

— Нет, — быстро ответил Кейн. Кажется, он был слегка раздосадован. — Я хотел сказать «я».

— Мне плевать на то, что вы хотели сказать! — заявил ему Вир, даже не пытаясь скрыть гнев. — Сделать такое с Мэриел, превратить ее портрет в…

— Вир, послушайте меня. Я ничего не делал. Все это было на самом деле.

Даже начинающий техномаг знает способ.

— Тогда найдите способ убраться!

Вир шагнул к Кейну, будто желая схватить его, но Кейн вытянул посох и ткнул его концом в подбородок Вира.

— На вашем месте, — угрожающе произнес он, — я бы не стал этого делать.

Эти слова заставили Вира остановиться и прийти в себя.

— Просто мне хочется, чтобы вы ушли, — упрямо повторил Вир. — И мне хочется, чтобы вы отстали от Мэриел. Этот фокус, что вы сотворили… да, это фокус! Не больше!

— Вы не понимаете, — сказал ему Кейн, медленно опуская посох. — Путь техномага — это путь истины. На этом основана вся наша «магия», она прочно привязана к действительности. И мы никогда не сворачиваем с этого пути… никогда. Если кто-либо из нас использует свою силу ради обмана, он нарушит наш самый священный принцип.

— А если я куплюсь на слова, которые вы вложили в уста Мэриел, то оскверню мой самый священный принцип! — отрезал Вир.

— Вы не должны винить себя, Вир Котто. Мэриел совсем не такая, какой кажется. Даже она сама не подозревает обо всех своих способностях…. так что вы должны испытывать хоть какое-то облегчение. Потому что, если она… — он чуть вздрогнул.

Вир снова указал на дверь.

— Вам не удастся убедить меня том, что Мэриел — это ничто иное как…

— Возможно, ее собственные слова окажутся более убедительными, — ответил.

Кейн.

Прежде чем Вир успел возразить, изображение Мэриел вновь заговорило с неизвестным «советником».

— Бедняга Вир… Если честно, мне почти что жаль его, — промурлыкала.

Мэриел. — Другие послы определенно недолюбливают центавриан… и испытывают особое удовольствие, общаясь с центаврианкой, которая довольно нелицеприятно отзывается о своем «любовнике». И, конечно же, совместные развлечения делали их более податливыми в разговорах со мной. Так что, кто, в конце концов, остался в дураках, а?

— Это зло, — сказал Вир. — Я вижу воплощенное зло, я уже сталкивался с тем, как оно действует, а это — одна из самых низких проделок, которые мне довелось видеть на своем веку, Кейн, — его голос становился все сильнее, как и ярость. — Или вы сейчас это вырубите, или я…

— Он поднялся всего лишь до третьего, представляете? А обычно и того ниже, — продолжала Мэриел.

Вир, глядевший до сих пор на Кейна, обернулся к портрету. Его лицо стало белым, как полотно.

— Что она имела в виду? — спросил Кейн. Кажется, он был заинтригован. — Признаюсь, что я не совсем понял, о чем она говорила. Это…

— Заткнитесь, — глухо буркнул Вир.

Изображение Мэриел засмеялась.

— Знаю, советник, знаю. Делаю все, что могу, чтобы изображать страсть.

Возможно, мне стоит брать с собой что-нибудь почитать, пока Вир забавляется…

— Заткнись! — заорал Вир, но, на сей раз, он обращался не к Кейну. Он схватил фотографию и с размаху швырнул в стену. Рамка сломалась, а Вир застыл, опираясь рукой о стол. Он старался держаться прямо, хотя чувствовал, что ноги дрожат от слабости. Кейн открыл было рот, но Вир поднял палец и сказал:

— Помолчите. Мне нужно кое-что проверить.

Мгновением позже на экране внутренней связи станции появилось лицо Зака.

Аллена. Начальник службы безопасности не выглядел ни чуточки усталым, но, учитывая поздний час, Вир решил, что обязан сказать:

— Надеюсь, что я вас не разбудил?

— Меня? Не-а. Я сплю только на дежурстве, — ответил Зак, сохраняя на лице обычное невозмутимое выражение. Затем он чуть наклонил голову и спросил: — Вир, с вами все в порядке? Вы выглядите…

— Мне нужно, чтобы вы кое-что проверили для меня. Мэриел… когда она улетала со станции несколько часов назад…. у вас есть данные о том, куда она направилась?

— Не могу сказать об этом наверняка, потому что она могла с легкостью пересесть где-нибудь. Но мы проверим ее билет. Обычная процедура.

— Где это? Я имею в виду, где она?

— А что, какие-то проблемы?

— Сам пока не понял. Пожалуйста, вы можете просто это выяснить?

— Если возникли какие-то затруднения, я…

— Вы не могли бы это выяснить?

Явно пораженный яростью, прозвучавшей в голосе Вира, Зак кивнул, добавив:

— Оставайтесь на связи.

На экране загорелась надпись «Пожалуйста, подождите», а потом, спустя пару секунд, на нем снова появилось лицо Зака.

— Нимуе. Она отправилась на Нимуе. Вам это что-нибудь говорит?

— Да. Да, говорит. Благодарю… вас.

— С Мэриел все в порядке? — спросил Зак. — Надеюсь, что ничего плохого не случилось, а если случилось, дайте мне знать, вдруг я смогу помочь. Потому что она…

— Да, знаю. Она — это все, плюс коробка с загадками. Благодарю вас, мистер Аллен, — и Вир прервал связь, прежде чем Зак успел, из лучших побуждений, сказать еще что-либо такое, что резануло бы как ножом его душу.

На некоторое время в каюте воцарилось неловкое молчание, но Вира это, кажется, вовсе не смущало. Он просто сел и утомленно задумался о том, в каком мире живет. Подумал об иллюзорной жизни, которую принимал за настоящую. О том, что с того самого дня, когда он увидел голову Мордена на пике и до тех пор, пока Мэриел не вошла в его жизнь, ему не доводилось по-настоящему радоваться.

Он знал. В глубине души он понимал, что Мэриел что-то затевает. Что она использует его, что ничего хорошего она ему не принесет. Но ему не хотелось в это верить. Вместо этого он вовсю демонстрировал невероятную способность к самообману. Доказательством этому являлось то, что он не переговорил о Мэриел с Лондо. Он не сказал ни слова бывшему наставнику о своей связи с Мэриел, ибо точно знал, как тот на это отреагирует. Лондо сказал бы, что он совсем спятил.

Что ему не стоит связываться с такими женщинами, как Мэриел, потому что она будет его использовать, и тому подобное. Понимание этого должно было послужить для Вира своего рода предупреждением, показать, с чем он на самом деле столкнулся. Но он с простодушной решимостью снова проигнорировал все тревожные признаки.

— Если мои слова что-либо стоят, — мягко произнес Кейн, выглядевший сокрушенным, — то мне жаль.

— Ни черта они не стоят, — ответил Вир.

— Тогда, возможно, более важными будут следующие слова: проблема не в.

Мэриел. Она просто пешка. И даже те, кто, как ей кажется, командуют ею, тоже являются марионетками. Приму Центавра заволокла великая тьма.

— Великая тьма, — повторил Вир бездумно, как автомат. — Да ну?

— Именно так.

— И вы полагаете, что, зная это, я почувствую себя лучше? Не таким идиотом, которого используют? Не последним кретином?

— Нет, — Кейн подошел к нему настолько близко, что Виру стало не по себе.

Он инстинктивно хотел сделать шаг назад, но, собрав в кулак всю недавно обретенную решимость, заставил себя остаться на месте. Кейн, кажется, не заметил его колебаний.

— Это должно заставить вашу душу переполниться жгучей яростью. Заставить вас понять, что на кону стоит нечто более важное, нежели вы лично или ваше уязвленное самолюбие. Заставить понять, что ваша судьба, Вир Котто, предопределена. И что вы должны — должны, — значительно вырасти, стать тем, кем вы можете стать, чтобы исполнить то, что вам предначертано.

— Угу. И вы должны помочь мне исполнить это предназначение? Помочь мне вырасти, полностью раскрыть все таящиеся во мне способности? — саркастически спросил Вир.

— Ну… не совсем так, — признал Кейн. — Я должен был держаться от всего этого в стороне. Я просто должен был передавать информацию другим, ни в коем случае не высовываясь. К сожалению, я обнаружил, что не могу так поступить. Я не могу просто стоять и ждать, позволив дракхам…

— Кому?

— Дракхам, — от сказанного Кейном повеяло чем-то зловещим. — Прислужникам.

Теней.

— Тени ушли.

— Но их прислужники остались, — возразил Кейн. — Их темное влияние насквозь пропитало Приму Центавра. В конце концов, Мэриел дергают за ниточки именно они. И они же контролируют Лондо Моллари.

— Вы в этом уверены?

— Некоторое время я лишь подозревал это, и поэтому предпринял некие шаги, чтобы проверить свои подозрения. Признаюсь, на это ушло время. Я держался вблизи дворца, ожидая, когда Лондо выйдет, ибо мне вовсе не улыбалось заходить внутрь самому.

— Вы боялись? — вызывающе спросил Вир.

— Еще как, — без колебаний признал Кейн.

Это признание встревожило Вира больше всего. Если нечто страшило даже начинающего техномага, то у него были все основания для того, чтобы начать паниковать. Он сглотнул и постарался выглядеть бесстрашным.

— Мое терпение было вознаграждено. Однажды Лондо, наконец-то, вышел из дворца, причем одетый вовсе не как император, и направился в район, называемый, кажется, Гехана.

— В Гехану? Зачем он туда пошел?

— Похоже, он разыскивал молодую женщину, которая жила во дворце. Там мне удалось подобраться к Лондо вплотную и посадить на него жучок. Как я и опасался, дракхи быстро его обнаружили. Это должно насторожить их еще больше, но зато мне удалось подтвердить сам факт их присутствия.

Прежде чем Вир успел открыть рот, Кейн вытянул руку, на его ладони появилось голографическое изображение.

— Жучок записывал все происходящее в комнате, — сказал Кейн, — всего несколько секунд, пока его не обнаружили. Полагаю, вам захочется на это взглянуть.

На ладони Кейна появилось мерцающее изображение Лондо. Он разговаривал с…

Вир судорожно вздохнул. С тех пор, как он в последний раз видел Мордена, у него ни разу не возникало ощущения, будто он смотрит в лицо воплощенному злу. До сего момента. Существо, с которым разговаривал Лондо…. и безо всяких предупреждений со стороны Кейна, одним своим видом повергло бы Вира в трепет.

Дракх о чем-то говорил Лондо… Вир уловил слово «раскопки» и название…

«К0643», но он не представлял, что все это означает…. а потом дракх, кажется, отреагировал. Он вытянул руку, и изображение исчезло.

— Он оказался более догадливым, чем я предполагал, — с некоторым сожалением признал Кейн. — Я из кожи лез, а получил так мало. Но… по крайней мере, этого должно хватить для того, чтобы убедить вас.

— Убедить в чем?

— Это, — загадочно произнес Кейн, — вы должны сами для себя определить.

— Нет, нет, нет, — Вир будто отмахивался от каждого слова. — Хватит морочить мне голову загадками. Вечер для меня и без того выдался нелегким.

Что, по-вашему, мне делать с этой… информацией, которую вы мне сбросили? И как я могу быть уверен в том, что все это не розыгрыш?

— Если это вас интересует, то я посоветовал бы вам встретиться с Лондо и как следует его напоить. Когда он опьянеет, скажите ему слово «Шив'кала», а потом внимательно понаблюдайте за его реакцией. Но скажите это только тогда, когда он будет в стельку пьян, ибо, подозреваю, что, если вы произнесете это слово, когда он будет хотя бы относительно трезв, то вы умрете на месте.

А что касается того, что мне нужно от вас лично, Вир, то я прошу от вас лишь то, на что вы способны. Ни больше, ни меньше.

Он слегка поклонился, и направился к двери.

— Подождите! — окликнул его Вир, но дверь уже захлопнулась за начинающим техномагом. Вир бросился за ним: дверь открылась спустя всего лишь пару секунд после того, как Кейн вышел…. но Вир почему-то не удивился, не обнаружив за дверями никого.

В эту минуту Вир не был уверен в том, кого он больше ненавидит: Кейна, Мэриел, дракха или себя самого.

Он вернулся в каюту и плюхнулся на кровать. Подумал о прикосновении ее жаркого тела. Наслаждалась ли она хоть немного? Или просто притворялась все это время? Сожалела ли она когда-нибудь хоть чуть-чуть из-за того, почему ей приходилось все это делать? И что он скажет ей, когда она вернется? Она придет, ожидая, что все будет как прежде, не подозревая о том, что все изменилось. Если он заведет об этом речь, то она, наверняка, будет все отрицать. Возможно, она начнет оправдываться потому, что все это неправда.

Возможно…

Нет. Нет, все это чистая правда. Потому что чем больше Вир думал об этом, тем крепло его убеждение, что в словах Кейна гораздо больше смысла, нежели в том, что такая женщина, как Мэриел, потеряла голову от такого, как он.

Вир абсолютно не представлял, что ему делать дальше. Он чувствовал, что ему отчаянно необходимо с кем-нибудь об этом поговорить, но с кем? Не с кем.

Все, кому он мог хоть немного доверять, были сейчас далеко.

В эту ночь он так и не смог заснуть, что неудивительно. На следующее утро он встал и оделся автоматически, все вокруг было, как в тумане. Выйдя в коридор, столкнулся с двумя послами, которые, улыбаясь ему, учтиво спросили про Мэриел. Раньше он принял бы их улыбки за вполне искренние. Но теперь он видел не улыбки, а усмешки. Он развернулся и вернулся в свою каюту.

Уселся на диванчик, дрожа от ярости и негодования, а потом разрыдался.

Это было не по-мужски, это было совершенно недостойно, но сейчас он был один, и ему было наплевать. Вир обхватил руками подушку и рыдал, уткнувшись в нее, чувствуя, будто в эту подушку изливается его душа. Выплескивая свое горе и одиночество, он совершенно обессилел. Но, стоило ему подумать, что он больше не может, как новый приступ рыданий охватывал его. Когда же он, наконец, излил все свое горе и жалость к себе, то обнаружил, что день подошел к концу.

У него осталось не осталось никаких эмоций, кроме холодной и жгучей жажды мести. Ему захотелось отомстить тем темным силам, которые перевернули его жизнь, заставили вернуться в то свое воплощение, которое, как он думал, осталось в далеком прошлом. Он был не в силах предотвратить появление кораблей.

Теней над Примой Центавра. Он видел, как Лондо постепенно скатывается во тьму, из которой не было пути назад, и был бессилен остановить этот процесс. И ему пришлось оказаться в аду, когда он обагрил руки кровью императора.

Вир снова подумал о Мэриел. Одной мысли хватило, чтобы прийти в бешенство. Обычно он быстро успокаивался. Жизнь, как ему всегда казалось, была слишком короткой, чтобы тратить ее на размышления о мести. Но теперь все обстояло иначе. Сейчас это было личное, к тому же, рана была слишком глубока.

Теперь кто-то или что-то поплатятся за то, что они сделали с ним.

Возможно, впервые в жизни Вир не думал о себе. Хотя ему, по-прежнему, было жаль себя, теперь это чувство преобразовалось в нечто иное. Он не был подавлен. Наоборот, он взял свою обычную неуверенность в себе и натянул, как маску, выработав ту манеру поведения, которая, как он подозревал, послужит ему многие месяцы, а возможно, и годы. Он не стремился к смерти, но и не цеплялся больше за жизнь. Жажда мести начала перевешивать голос инстинкта самосохранения.

Вир поднялся, подошел к компьютерному терминалу. Проверив расписание, увидел, что утром следующего дня на Приму Центавра улетает транспортник. Он сказал себе, что такое совпадение — явный признак того, что он на верном пути.

Вир улегся в постель, твердо уверенный в том, что никогда больше не сможет заснуть. К своему удивлению, он заснул немедленно.

На следующее утро он отправился прямо в доки, шагая, как слепой, не глядя по сторонам, почти не узнавая тех, мимо кого он проходил, даже если с ним здоровались. Купил билет в один конец до Примы Центавра, размышляя о том, суждено ли ему вернуться на Вавилон 5. И пришел к выводу, что это ему совершенно безразлично.

Улетая с Вавилона 5, Вир не заметил, что за ним следил Кейн. Он также не заметил еще двоих, стоявших рядом с Кейном: одинаково одетых мужчину и женщину.

— Ты затеял опасную игру, — произнесла женщина. — И втянул в нее Вира. Он даже не понимает, с чем столкнулся.

— Так же, как и мы, — ответил Кейн.

— Но у нас, по крайней мере, есть хоть слабое представление об этом. А у него нет ничего, кроме тех жалких крох информации, которые ты ему дал.

— Это необходимо сделать.

— Мне это не по нраву, — решительно заявила женщина.

Стоявший рядом с ней мужчина усмехнулся.

— Тебе все не по нраву, Гвинн. Но Кейн, по крайней мере, бросил камень в стоячее болото.

— Может быть и так. Нам остается только уповать на лучшее, — ответила женщина, которую звали Гвинн, — и надеяться на то, что мы не поджаримся на огне, который сами раздуем.

Космические перелеты, по ощущениям Вира, всегда тянулись бесконечно. Он недолюбливал подобные путешествия и, обычно, всю дорогу сидел на краешке сиденья, ожидая, что что-нибудь обязательно пойдет не так: треснут переборки, или начнется утечка воздуха, или заглохнут двигатели, или произойдет еще какая-нибудь катастрофа. Вир всегда отчетливо ощущал, что их окружает безжалостный вакуум, и от ужасной смерти его заслоняет лишь тонкая корабельная обшивка. Но на этот раз он даже ни вспомнил об этом.

Он был поглощен мыслями о том, что творится на Приме Центавра, и чем он сам займется по прибытию.

К сожалению, он этого не знал. Он не знал, как ему подступиться к Лондо, что делать с дракхом, и способен ли он вообще хоть что-нибудь сделать. Эти, и многие другие мысли вертелись в его голове.

В космопорте Примы Центавра его никто не встретил, и это было здорово. Он никому не сообщил о своем прибытии. Вир хотел, чтобы его появление во дворце стало сюрпризом. Потому что чувствовал, что удача возможна лишь в том случае, если он поставит противника в тупик. Он хотел сделать свои поступки и передвижения как можно менее предсказуемыми.

Дело было в том, что теперь он мог доверять лишь самому себе. Виру очень хотелось довериться Лондо, но после всего, что он увидел, уверенность в императоре у него испарилась.

И он не доверял начинающему техномагу. Во время его первой встречи с техномагами, произошедшей на Вавилоне 5 во время их великого исхода, у него сложилось впечатление о них, как об обманщиках. Ужасные иллюзии, созданные ими, чудовища, от вида которых стыла кровь в жилах, до сих пор снились ему в кошмарах.

Общество техномагов преследовало свои цели и действовало, исходя из этого. К тому же, оставалась вероятность того, что Кейн все это сфабриковал.

Взять, к примеру, «дракха». Виру видел очень краткое время смутную фигуру, так что ему было очень трудно судить, насколько откровенен был Кейн. Он мог все подделать, вырвать какой-то кусок из некоей целой сцены, чтобы оставить Вира без поддержки с Примы Центавра, по причинам, о которых можно было только гадать. Но тогда и все, что касалось Мэриел, тоже было ложью…

Нет. Нет. Это был явно не тот случай. Чем больше он удалялся от Вавилона 5, места их совместного проживания, тем больше в этом убеждался.

По прибытии во дворец Вир столкнулся с вежливым удивлением личной охраны.

Лондо. Его проводили в приемную, он сел и принялся ждать, когда Лондо сможет улучить время и принять его.

— Если бы нас предупредили о вашем скором прибытии, то вас бы приняли быстрее, — объяснили Виру. Он лишь пожал плечами. Ему было все равно.

Сидя в приемной, он не мог не думать о Мэриел. Ее образ все время стоял перед его мысленным взором, и он никак не мог от него отделаться. Потом понял, как ему поступить. Он представил, как с презрением намылил ее лицо и начал стирать: черточку за черточкой. Стер глаза, потом нос, зубы, язык — все, пока вместо женщины, так долго приковывавшей к себе все его внимание, не образовалась пустота.

И, когда она исчезла, — или, по крайней мере, когда он поверил в ее исчезновение, — Вир кое-что окончательно решил. Он понял, что когда бы впредь он не встретил жену Лондо Моллари, это случится слишком скоро.

Дверь в приемную распахнулась, Вир автоматически начал вставать. Он уже поднялся наполовину, и так и застыл в этой позе.

В дверях стоял вовсе не Лондо, а миниатюрная круглолицая центаврианка, показавшаяся ему весьма строгой. Она холодно и насмешливо глядела на него, неодобрительно поджав губки.

— А вы похудели, Вир. У вас истощенный вид. Вам нужно что-нибудь съесть, — произнесла Тимов, дочь Алгула, жена Лондо Моллари.

В этот миг Вир всерьез был готов отгрызть онемевшие ноги по самые колени, лишь бы только удрать.

 

Среди рабочих на раскопках постепенно начали распространяться слухи.

Конечно, о славе этого места было известно. Все знали эти истории. Но никто не воспринимал всякие басни всерьез, по-настоящему всерьез. Об этом спорили каждый вечер, но в первое время споры напоминали вечернюю травлю анекдотов детьми, ночующими на свежем воздухе.

Но шли месяцы, и появилось ощущение, что они к чему-то приближаются.

Никто не знал, что это было, но все чувствовали приближение беды. Нечто витало в самом воздухе, и это ощущали даже самые трезвомыслящие рабочие, которые никогда раньше не верили в истории о проклятии этого места.

Потом начали загадочно исчезать рабочие.

Когда пропал один, никто ничего не заподозрил. Но в течение последующих месяцев исчезло еще несколько рабочих. Первого просто объявили дезертиром, но у тех, кто пропал после, явно не было никаких причин для побега. Один из них, парень по имени Нол, как раз перед самым исчезновением говорил всем о том, что эти раскопки — лучшее время в его жизни. Он получил возможность удрать от жены, которую больше не мог терпеть, от детей, которых не понимал, и от постылой жизни. Поэтому его исчезновение вызвало всеобщее недоумение и пересуды.

В общем, никто не знал, что происходит. Пару раз речь заходила о том, не стоит ли свалить отсюда всем разом, но эти разговоры дошли до ушей представителей Министерства Внутренней Безопасности, и они быстро прекратили подобные беседы среди рабочих. И все-таки, напуганные рабочие начали передвигаться группами по трое и более, больше никуда не ходили в одиночку и не выходили за периметр раскопок.

Также они стали проводить больше времени в городе. Забавно, но раньше здесь не было никаких городов. Но для нужд рабочих возник небольшой торговый поселок. Время от времени там появлялись странные путешественники, но большинство из них были нормальными местными работягами-голодранцами. По крайней мере, их поведение можно было считать нормальным в данных условиях — в условиях овладевшего всеми предчувствия беды.

Тем временем, раскопки все приближались к тому, что было спрятано здесь тысячу лет назад и забыто…

 

Глава 19

Это случилось за два года до встречи Вира Котто с Тимов. В один прекрасный день камердинер Лондо Моллари, Дансени, буквально ворвался в тронный зал. Лондо едва взглянул на выражение его лица, как тотчас обо всем догадался.

— Она здесь, так? — вот все, что произнес Лондо.

Дансени просто кивнул, и этого было достаточно. Он долгое время служил.

Лондо, и ни одно, даже самое сложное и опасное поручение, кажется, никогда его не пугало. Но теперь он выглядел совершенно сбитым с толку, чуть ли не испуганным, и это однозначно дало Лондо понять, что прибыл маленький кошмар в лице Тимов.

Лондо тяжело вздохнул. Он знал, что это, рано или поздно, случится. Не знал только, когда именно.

Чем-то она напоминала ему смерть. Хотя, нет: на самом деле он имел ясное представление о том, какой она будет и когда это случится. Это привело его к мысли о том, что Тимов гораздо более непредсказуема и страшна, чем сама смерть. «Возможно, ее бы заинтересовала эта идея», подумал Лондо.

— Пусть войдет, — вот и все, что мог сказать Лондо. Камердинер благодарно кивнул. Лондо отлично понял, чему тот радуется. Видимо, последнее, чего хотел бедный малый — это вернуться к Тимов и сообщить о том, что у императора нет времени для того, чтобы ее принять.

Спустя мгновение внутрь ворвалась Тимов и оглядела тронный зал. На ее лице застыло неопределенно-недовольное выражение, будто она пыталась сообразить, что бы здесь переделать.

Затем она взглянула прямо на Лондо.

— Зачем здесь эти ужасные гардины? Тебе нужно больше света.

— Я так и знал, — пробормотал Лондо.

— Что?

— «Что» — определенно, этот вопрос стоит перед нами, Тимов. Допустим, в варианте: «Что ты здесь делаешь?»

— И это все, что я слышу от тебя, Лондо? Грубый допрос? Враждебность? А ведь я, все-таки, твоя жена.

— Да. Ты моя жена. Но я, — Лондо поднялся с трона, — твой император. И ты выражать должное уважение, как подобает приличной женщине в присутствии высшего правителя Республики Центавр.

— Ох, подумаешь, — презрительно ответила Тимов.

Тогда Лондо спустился с тронного возвышения и медленно приблизился к ней.

— Преклони колено, женщина. Если бы ты ответила так на прямой приказ императора Картажье, он бы немедленно отрубил тебе голову. Ты должна преклонять колени в моем присутствии и открывать рот лишь тогда, когда я позволю тебе говорить, и повиноваться моим приказам, иначе, клянусь Великим.

Создателем…. я прикажу выгнать тебя и немедленно казнить, а твою голову насадить на кол в качестве предупреждения другим непослушным женам! Ты поняла меня?!

Но Тимов даже не шелохнулась. Ее лицо сейчас было всего в нескольких сантиметрах от его лица. Потом она вынула из рукава носовой платок и вытерла правый уголок рта.

— Что ты делаешь? — спросил Лондо.

— Ты плюнул мне прямо сюда. Вот, еще осталось.

Лондо просто не мог в это поверить. Он чувствовал, что оказался в каком-то кошмарном сне и не может проснуться.

— Ты что, совсем спятила? Ты разве не слышала, что я сказал?

— Да. Если ты о том, чтобы приказать гвардейцам вывести меня отсюда, и сделать из моей головы украшение для твоего дворца, тогда тебе, чтобы отдать такой приказ, вовсе не обязательно выглядеть бешеным зверем. Став женой императора, я хотя бы понимаю, что должна следить за своей репутацией. А тебе пора подумать о своей. Вот так, — она убрала платок, а потом спокойно сложила перед собой руки. — Ладно, я готова, — она вздернула подбородок, — зови гвардейцев. Прогони меня, ибо я вела себя недостаточно раболепно. Знаю, что ты всегда мечтал об этом.

Некоторое время он внимательно разглядывал ее, разинув от изумления рот.

А потом, медленно качая головой, вернулся к трону.

— Мне интересно, — продолжала Тимов, как будто ей не было понятно, что разговор на эту тему окончен, — какой вид казни ты предпочтешь? Ты отрубишь мне голову, или меня убьют каким-нибудь другим образом, и лишь потом обезглавят? Мне нужно знать, что надеть на казнь. Например, при отсечении головы обязательно прольется уйма крови, поэтому стоит надеть что-нибудь цвета артериальной крови, чтобы не так бросалось в глаза. Но если казнь будет менее кровавой, например, отравление, тогда я, пожалуй, надену одно из моих голубых платьев, возможно, то самое, с большим вырезом. Знаю, оно выглядит весьма дерзко по сравнению с моими обычными нарядами, но, раз это будет мое последнее появление на публике, почему бы и нет? Конечно, то платье из золотой парчи могло бы…

— О, заткнись же, наконец, — вздохнул Лондо.

Она действительно на мгновение замолчала, а потом произнесла необычайно заботливым тоном:

— Кажется, ты устал, Лондо? Может, мне самой вызвать гвардейцев?

— Великий Создатель… Не могу в это поверить. Это невероятно.

Она скрестила руки.

— Что невероятно?

— То, что я действительно скучал по тебе, — как бы не веря собственным словам, произнес он.

— Да. Я знаю это.

— Никогда бы не подумал, что дойду до этого.

— Хочешь знать, почему ты скучал по мне? — спросила она.

— Ты можешь помолчать?

Тимов медленно обошла вокруг трона, не обращая внимания на его слова, а потом холодно произнесла:

— Потому что для твоего окружения ты — только император. Но ты не всегда был императором. Ты привык быть просто Лондо Моллари. Это лицо является естественным для тебя, и я уверена, что тебе, в некоторой степени, хочется вернуться к прежним дням. Вот почему ты так одинок…

Он бросил на нее косой взгляд.

— Кто сказал, что я одинок?

— Никто, — ответила она, пожав плечами. — Я просто догадалась, что…

— Не-е-ет, — он покачал пальцем, глядя на нее. — Теперь все ясно. Ты разговаривала с Сенной, ведь так?

— Сенна, — Тимов сосредоточенно нахмурилась. — Не могу припомнить никого с таким именем…

— Не пытайся меня обмануть, Тимов. Я настолько привык к таким попыткам, что могу заметить ложь в устах даже самого искусного лжеца на свете. Но ты — далеко не самая искусная лгунья, потому что имеешь дурную привычку всегда говорить то, что у тебя на уме. Полагаю, что если бы ты попыталась солгать, у тебя бы свело судорогой челюсти.

— Буду считать это комплиментом, — вздохнула она. — Да. Сенна разговаривала со мной.

— Я так и знал.

— Она беспокоится о тебе, Лондо. Одному небу известно, как мало вокруг тебя подобных людей. Другие беспокоит лишь то, как использовать тебя ради своих корыстных целей.

— Как ты об этом догадалась?

— Просто я знаю, как люди мыслят, Лондо. Знаю, что твое положение притягивает к тебе определенный тип людей, которые играют в определенные игры.

— А во что играешь ты, Тимов? — спросил он, ткнув в нее пальцем. — Разве я могу поверить в то, что ты пришла сюда лишь потому, что искренне беспокоилась за меня? Я верю в это так же, как и в твои заявления о том, что ты впервые услышала о Сенне.

— Мне плевать на то, что ты думаешь, Лондо. Я устала оттого, что ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки. Как жене императора, мне полагается определенный общественный статус, власть, деньги. Но ты даже не пытался связаться со мной, пригласить сюда, присоединиться к твоему окружению, как положено жене императора.

— Тебе же это не нужно.

— Верно. Титула и земель рода Моллари мне вполне достаточно, да и положение у меня гораздо более высокое, нежели у бедняжки Даггер или у.

Мэриел…

— «Бедняжки» Даггер или Мэриел? — он засопел. — Ты хочешь сказать, что тебе, на самом деле, в чем-то, жаль их?

— Нет, я не стану оскорблять твой разум подобными заявлениями. Но я слышала, что они оказались в ужасном положении…

— И ты ничего не предприняла, чтобы помочь им, используя собственные средства?

— Нет, конечно, — фыркнула Тимов. — Я поступаю с ними так же, как они поступили бы со мной.

— На тебя, Тимов, как всегда, можно рассчитывать.

— Понимаю, ты хотел, чтобы это прозвучало саркастически, но ведь ты сам прекрасно знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать. Держу пари, что даже теперь, когда ты, по твоим же собственным словам, окружен всеми этими подпевалами, блюдолизами… и прочими подонками, тебе нужен кто-то, кто был бы откровенен с тобой, честно высказывал бы, что у нее на уме…

— Что «у нее» на уме, — грустно повторил Лондо.

— …и никогда бы тебя не предал. Ты сам сказал это, Лондо. Рядом со мной ты всегда знаешь, кто ты есть на самом деле.

— Но мое нынешнее положение в корне отличается от прошлого, Тимов. Теперь я — император. Ставки поднялись.

— Но не для меня. У Дурлы, Лиона и прочих твоих придворных есть резон попытаться убрать тебя, потому что они тогда могут попробовать сами захватить власть. Но, я, с другой стороны, обладаю лишь той властью, которую ты лично мне даешь. Если ты исчезнешь, исчезну и я. Поэтому для меня на кону стоит еще больше.

— Так ты здесь не ради денег. Что еще тебе нужно?

Тимов медленно подошла к окну и посмотрела на Приму Центавра. Лондо заметил, что она провела рукой в белой перчатке по стеклу, а потом посмотрела на свои пальцы. Видимо, ей не понравилось увиденное, потому что она неодобрительно покачала головой. Лондо постарался запомнить, что надо будет поговорить с прислугой, ответственной за уборку.

— Если бы мне были нужны лишь деньги, Лондо, — произнесла она после некоторого раздумья, — то я бы не согласилась на переливание крови для того, чтобы спасти твою жизнь там, на Вавилоне 5, несколько лет назад, когда ты лежал в коме. Мне нужно было просто не вмешиваться, чтобы дать тебе умереть — как поступили две остальные жены — препоручив тебя вечности.

— Я думал, что ты никогда мне об этом не расскажешь.

— Нет. Но я почувствовала, что… — она внезапно остановилась, повернулась и взглянула на него. — Подожди. Как ты… узнал? Ты знал?

— Ну, конечно же, я об этом знал. Ты что, думаешь, я — полный идиот?

— Но… но как?

— Один из врачей Франклина проболтался, что мне сделали переливание крови. Я знал, что у меня редкая группа крови, и я также знал, что у тебя такая же, потому что мы проходили медицинское обследование перед вступлением в брак. Поэтому я спросил у врача, не ты ли, случайно, была моим донором. Он подтвердил, что это была ты, но попросил меня сохранить все в тайне.

— Так вот почему ты решил оставить меня своей женой, — она уселась на небольшой диванчик, стоявший около окна, в изумлении покачивая головой.

— Он просил, чтобы я сохранил его слова в тайне, потому что не хотел, чтобы Франклин узнал о том, что он тогда… как там говорят земляне? Стал бы метать горох… Но зачем ты сказала мне об этом сейчас, после стольких лет?

— Потому что, — сказала она, чуть растерянная оттого, что ее тайна оказалась раскрытой, — я хочу, чтобы ты знал, что можешь доверять мне.

— Если ты имеешь в виду, что я могу быть уверен в том, что ты не предашь меня… ну, конечно же, я в этом не уверен. Просто, — быстро добавил он, увидев, что она подавлена его словами, — я никому не могу доверять. Печально, но это факт.

— Я останусь здесь на некоторое время, Лондо, — заявила Тимов. — Я обязательно найду, чем занять свои дни и ночи здесь. Вообще-то, Сенна вполне могла бы взять здесь позитивную женскую роль на себя.

— И ты считаешь, что можешь подыскать ей такую? — спросил Лондо.

Тимов поджала губки, показывая, что «нам вовсе не смешно». Это было ее обычное выражение лица, и строила она такую физиономию просто великолепно.

— Если ты действительно так одинок, как кажется Сенне…. то ты снова позовешь меня. Что же до меня, я сумею воспользоваться теми привилегиями, которые положены твоей жене.

— Конечно, если я не разведусь с тобой, — спокойно произнес Лондо.

Она пристально смотрела на него.

— А ты намерен это сделать?

— Не знаю. Я просто обдумываю все варианты.

— Хорошо. Можешь разводиться, — чопорно ответила она. — А пока ты этого не сделал, будь добр, попроси кого-нибудь перенести мои вещи в мою комнату.

Уверена, что где-нибудь в этом разукрашенном мавзолее ты сможешь отыскать для меня обычную комнату. Полагаю, что так будет гораздо лучше, нежели делить с тобой ложе, — она передернула плечами. — Я до сих пор помню, что за ужас ты устроил с Даггер и Мэриел. Сущее бесстыдство.

— О, да, — с ностальгией произнес он. — Как ты тогда это обозвала? А, «моя сексуальная олимпиада».

Она громко цокнула языком.

— Это же нелепо, Тимов, и ты это знаешь. Чтобы я позволил тебе жить здесь, слоняться по всему дворцу, высказывая недовольство мной? Чтобы ты унижала меня перед…

— Разве я об этом говорила, Лондо? Будь так любезен, не приписывай мне те слова, которых я не произносила, и не приписывай поступки, которых я не собиралась совершать. Мне бы в голову не пришло говорить в присутствии твоих подчиненных что-либо, хоть отчасти, унизительное, или, каким-либо образом, подрывать твой авторитет.

Он уставился на нее, чувствуя себя так, будто его огрели обухом по голове.

— Ты это серьезно?

— Конечно, серьезно. Уважение к личности — это одно. Но уважение к должности — это нечто иное. Личное есть личное, а общественное есть общественное, Лондо. Для меня нет ничего более подлого и лицемерного, чем пользоваться привилегиями жены императора, одновременно унижая этого самого императора на глазах у его подчиненных. Я пришла сюда для того, чтобы помочь тебе править, Лондо. Править мудро и справедливо. Но ты не можешь править, если тебя не уважают, а женщина, которая унижает своего правящего мужа в присутствии других, одновременно унижает всю Приму Центавра. Ибо, пока ты являешься императором, ты являешься самой Примой Центавра, и да помогут нам небеса.

— Ясно.

Он помолчал пару секунд, а потом протянул руку и нажал на маленькую кнопку около трона. Раздался звонок, и тут же вошел Дансени. Камердинер с явной опаской посмотрел на Тимов.

— Будь добр, немедленно проводи мою жену в Покои Императрицы, и доставь туда ее вещи.

— Будет сделано, Ваше Величество, — ответил камердинер, послушно кивнув.

Затем он запнулся и спросил. — Куда… куда именно ее проводить, Ваше.

Величество?

— Куда моя жена пожелает, — ответил Лондо.

— Благодарю вас, Лондо, — произнесла Тимов. — Я оставлю вас сейчас, чтобы принять ванну, смыть с себя дорожную пыль.

А потом, к величайшему изумлению Лондо, Тимов, склонив голову, сделала реверанс и преклонила колено с такой элегантностью, будто проделывала это всю свою жизнь. Потом она вытянула руку, предлагая ему.

Удивленный Лондо шагнул с трона, взял ее, а потом нежно поцеловал ее пальцы.

Тимов подняла на него глаза, и в них промелькнула веселая искорка.

— Если мы будем все делать правильно, Лондо, — тихо произнесла она, — то мы будем получать от этого некоторое удовольствие.

С этими словами она встала, повернулась и вышла из тронного зала.

Он сидел некоторое время в молчании, а потом тихо начал считать вслух:

— Три… два… один…

— Почему вы считаете? — услышал он голос Шив'калы.

— Да так, просто развлекаюсь, — ответил Лондо, даже не утруждаясь повернуться к нему. — Ведь вы позволите мне такие незначительные слабости, надеюсь? У меня бывает так мало подобных дней.

— Эта женщина.

— Что, женщина? — спросил Лондо.

— Мы… не знаем, чего от нее ожидать.

— Женщинам это свойственно.

— Если она будет здесь…. могут возникнуть проблемы. Ее лучше отослать.

— Просто так, без видимого повода? — возразил Лондо.

— Вы — император. Вы не обязаны никому ничего объяснять.

Тогда Лондо встал, спустился с тронного возвышения и прошел прямо к тому, вечно остававшемуся в тени, углу комнаты, откуда всегда появлялся Шив'кала, будто материализовывался из другого измерения.

— Даже император не может сделать что-либо, не имея на это достаточно веских причин, — произнес Лондо. — Императоры, поступавшие подобным образом, теряли популярность. А следом, зачастую, и жизнь или, по крайней мере, некоторые части тела, к которым я слишком привык. Нет уж, благодарю покорно. Я в состоянии контролировать Тимов.

— Мы с этим не согласны, — на мгновение Шив'кала замолчал, а потом вышел на пол шага из тени. На его лице, как всегда, застыла изумленно-презрительная гримаса.

— Вам ведь нравится эта женщина, не так ли? Невзирая на ваше хвастовство и на ее резкость… она до сих пор нравится вам.

— Вряд ли здесь уместно слово «нравится».

— Тогда что это?

— Вы, — заявил Лондо, ткнув в дракха пальцем, — даже представить себе не можете, что я чувствую. Эта женщина вместе с остальными моими женами все время доставала меня, ныла и требовала, чтобы я добивался высокого положения в обществе. Они хотели, чтобы я добивался власти для того, чтобы у них, в свою очередь, появились значительные привилегии и удобства. Они никогда не прекращали требовать. А Тимов орала громче всех, что мне никогда ничего не добиться. Когда мне предложили должность на Вавилоне 5, я знал, что это была шутка. Но я все равно согласился, лишь бы убраться от них подальше. А теперь я достиг самого высокого положения, о котором может только мечтать центаврианин.

И я готов согласиться с вами: я буду рад, если она будет рядом со мной, чтобы собственными глазами увидеть, что ее муж, ничтожество, по ее мнению, смог достичь вершины. Что теперь я — гордость и могущество Центаврианской.

Республики. Я стал частью истории, ныне здравствующей частью, императорской линии Примы Центавра. Что я…

— Наш слуга.

Это были жесткие, но верные слова. Лондо нечего было ответить.

— Пусть останется, раз это так вас радует, — тихо произнес Шив'кала. — Но не подпускайте ее к себе слишком близко.

— Этого не случится, — заверил его Лондо. — Она сама не испытывает особого восторга от близости со мной. Сейчас ей хочется вкусить сладость власти и престижа, но я знаю ее. Скоро ей это надоест. И она устанет наблюдать за тем, как уважительно относятся ко мне окружающие. Она скоро поймет, что не может больше сдерживать свой едкий язычок, это для нее слишком тяжелое испытание. Она выйдет из себя, и тогда я избавлюсь от нее без особых проблем.

— Вот и хорошо. Но помните, Лондо… если все пойдет не так, как вы сказали…. то последствия падут на вашу голову, — с этими словами Шив'кала скрылся во тьме.

— Последствия падут на мою голову, — повторил Лондо, передразнивая дракха. — Как будто этого уже не случилось!

— Вы похудели, Вир. У вас истощенный вид. Вам нужно хоть что-нибудь есть, — произнесла Тимов, дочь Алгула, жена Лондо Моллари.

Вир немедленно вскочил на ноги, хлопнул рукой по животу.

— Я… на самом деле слышал много комплиментов по этому поводу.

— Ну, дай-ка я на тебя взгляну — сказала Тимов. Подошла к нему, схватила его за плечи и повертела в разные стороны, как будто оценивала кусок мяса. Он попытался что-то сказать, но она шикнула на него, не прерывая своего занятия.

Наконец, она развернула его обратно лицом к себе и грубовато сказала:

— Пожалуй, так лучше для вашего здоровья… хотя… теперь вы стали не таким необъятным, как раньше.

— Я не… Что?

И Вир был просто ошарашен, когда Тимов крепко обняла его.

— Рада видеть тебя, Вир, — сказала она. Потом отступила на шаг. В ее глазах плясали веселые искорки. — Бедный, вечно мучавшийся из-за жестокого обращения, мальчик на побегушках. Когда я впервые увидела тебя, то подумала, что ты не выдержишь и года. Но теперь ты — посол на Вавилоне 5, - она всмотрелась в его лицо. — Ты стал таким бледным. И морщин прибавилось. А твои глаза… — она взяла его за подбородок и заглянула ему прямо в глаза. Ее взгляд, однако, был добродушным. — Эти глаза видели ужасные вещи. Не так ли?

Ты охотнее закрыл бы глаза, чем смотреть в упор на то, что тебе довелось увидеть.

— Ну… да… но, если бы я так поступил, то все время бы натыкался на мебель.

Она засмеялась, а потом жестом пригласила его сесть. Он так и сделал, а она уселась рядом.

— Не сочтите за дерзость, леди Тим… императрица Тимов…

— Просто Тимов. Ведь мы же давно знакомы.

— Да? А мне казалось… ну, да, конечно, — Вир почувствовал, что окружающий мир завертелся. Ему потребовалось некоторое время для того, чтобы вновь обрести почву под ногами. — Тимов…. а что вы здесь делаете? И давно вы здесь?

— Почти два года, — ответила Тимов. — Сильно сомневаюсь, что Лондо предполагал, что я задержусь здесь так надолго. На самом деле, я и сама этого от себя не ожидала. Просто так… получилось.

— Получилось… как? Вы и он… — Вир не знал, как ему закончить предложение.

— Секрет успеха нашего брака всегда заключался в раздельном существовании, — сказала Тимов. — Я бы не сказала, что мы и сейчас часто виделись. Но, когда это случалось, встречи доставляли нам обоим… удовольствие. Нам пришлось через многое пройти за последнее время, Вир… особенно ему. И это изменило его. Что-то в нем появилось, но, кое-что… исчезло. Думаю, что он сейчас пытается восстановить былое равновесие.

— И вы помогаете ему в этом?

— Немножко, в некотором роде — призналась она. — Есть очень много дел, требующих…

И тут дверь распахнулась. Быстрым шагом в комнату вошел Дурла… и застыл на месте, увидев Тимов с Виром. Он изобразил на лице улыбочку, но было ясно, чего это ему стоило.

— Посол Вир, — произнес он приветливо, но скривившись при этом, словно от горькой пилюли. — Слышал, что вы вернулись. Вам следовало предупредить нас о вашем визите. Ваше Высочество… — и он поклонился Тимов, — могу я обсудить с послом некоторые вопросы? Уверен, что у вас есть другие, более важные дела, которые…

— Что может быть важнее разговора со старым другом? — усмехнувшись, ответила она. — Нет, в данный момент, нет. Конечно, я обязана, в какой-то мере, уважить министра. Министр, — она повернулась к Виру, — из кожи вон лезет, дабы избавить меня от лишних хлопот. Или это не так, министр?

— Со всем уважением, Ваше Высочество, я не думал, что вы так к этому отнесетесь.

— Уверена, что не думали, — ровным голосом ответила Тимов. Этот тон всегда повергал Вира в трепет. — Теперь, если это вас не обидит, министр, мы с.

Виром сейчас заняты. Уверена, что вы не собираетесь мешать нам, не так ли?

— Конечно же, нет, — ответил Дурла с низким поклоном и, попятившись, вышел.

Встревоженная Тимов повернулась к Виру и сказала:

— Этот тип здесь в каждой бочке затычка. Он ужасно меня раздражает. Не могу понять, почему Лондо держит его, но он меня даже слегка пугает. Окружил себя прихлебателями, рассадил их на все важные посты. Его прихвостни больше преданы ему, нежели Лондо. Я найду способ выгнать из дворца его самого и его свору. На данный момент, это моя главная забота. Ну, и Лондо…

— И я о нем беспокоюсь.

— Можешь сказать поконкретнее, зачем ты здесь? — спросила она.

Внутренний голос подсказывал Виру, что надо быть крайне осторожным. Он не знал, как именно, но почувствовал, что не стоит говорить Тимов о Кейне. Скорей всего, она решила бы, что его используют, или что он свихнулся, связавшись с техномагом, пусть и начинающим.

— До меня дошли кое-какие слухи, — осторожно произнес он.

— Какие слухи? — она наклонилась к нему, и стало ясно, что ему не отделаться туманными намеками.

Но, так как Вир совершенно не умел обманывать, он знал, что если он попытается солгать, то его жалкие потуги сразу станут заметны. Поэтому он постарался припомнить разговор с Кейном, и ему в голову пришла мысль:

— К0643.

Она удивленно посмотрела на него.

— Что это такое?

— Это… связано с раскопками, — ответил он.

— Раскопками? — Тимов откровенно смутилась.

Неудивительно. Вир и сам был этим ошеломлен.

— Да я просто услышал…. в общем…. что-то странное, касающееся их.

Надеюсь, что Лондо об этом знает…

— Давай-ка сперва посмотрим, сумею ли я что-нибудь об этом разузнать, — задумчиво произнесла Тимов. — Пойду, проверю, что Лондо знает о твоем прибытии. Может быть, ему захочется встретиться с тобой сегодня вечером. А я пока сделаю запрос об этой… К0643, ведь так ты сказал?

Он кивнул.

Она встала и сказала:

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

— Благодарю вас. И… если вы позволите мне это сказать, Тимов… мне действительно приятно было общаться с вами. Особенно после моих недавних приключений…

— Приключений? — она с любопытством взглянула на него. — Каких?

— Ох, ну… не о чем беспокоиться. Это мои проблемы… ну… и ничьи больше…

— Вир, — нетерпеливо сказала она, — просто скажи мне, что ты имел в виду.

— Ну…. просто, когда я увидел вас, то я… мне так стыдно об этом говорить…

— Тебя это не должно беспокоить, Вир. Просто скажи то, что думаешь.

— Ладно. Я увидел вас и подумал: «О, Великий Создатель, только не еще одна жена Лондо! Только не это, особенно после моего общения с Мэриел». Но теперь я понял, что совершенно…

Она схватила его за руку и усадила так резко, что диван под ним задрожал.

Она села напротив него и очень медленно произнесла:

— Что еще… за «общение»… с Мэриел?

Он все ей рассказал и, по ходу рассказа Тимов постепенно бледнела. Он опустил лишь подробности разговора Мэриел с невидимым «советником». Но в общих словах дал понять, что его лично сильно уязвили. Когда он закончил свой рассказ, она прошептала:

— Ты — невероятный счастливчик…

— Счастливчик? — он не был уверен в том, что не ослышался. — Тимов, при всем моим уважении к вам, но как все это можно назвать «везением»?

— Тебе повезло, — ответила она, — что ты до сих пор жив.

 

Пройдет всего несколько дней, и то, что было спрятано тысячу лет назад, будет найдено.

Потери росли.

А во тьме, выжидая, стояли дракхи. Мысленно переговаривались между собой.

Сколько еще погибнет? Сколько еще рабочих нужно принести в жертву, чтобы получить то, что было спрятано так давно, что было забыто всеми, кроме самых преданных?

Ответ был дан: пятьдесят процентов. Возможно, шестьдесят процентов рабочих погибнут во время первого выброса энергии. Разумеется, Тени могли активировать это устройство так, что обошлось бы вообще без жертв. Но дракхи шли путем проб и ошибок. И не собирались жертвовать соплеменниками. Поэтому они, естественно, использовали своих пешек. Судьба пешек мало их волновала.

Их волновала Тайная База, добраться до которой можно было лишь с К0643.

Тайная База, известная дракхам под названием Кса'Дам. Кса'Дам, место, которое может помочь им снова обрушить на галактику силу Теней. И, если они все сделают верно, возможно… Тени смогут заметить величие их поступка и вернутся. Вернутся, чтобы вознаградить дракхов и возвысить их среди всех обитателей галактики, или, по крайней мере, среди тех, кто останется в живых.

Сообщество Дракхов постепенно теряло терпение. Быть так близко… так близко… и сохранять осторожность. Это сводило с ума.

Но они держали себя в руках, ибо время было на их стороне. У остальной галактики, напротив, времени почти не осталось…

 

Глава 20

Куто вошел в кабинет Дурлы, как всегда, широко шагая и покачиваясь на ходу. Дурла уставился на него, размышляя о том, можно ли найти кого-нибудь толще, чем Куто. В любом случае, его размеры были столь внушительными, что для него являлось проблемой, как сесть в кресло, так и потом — встать.

При всем этом неизменное добродушие Куто, делавшее его весьма приятным в общении, и громогласный характер весьма подходили к должности министра информации.

— На минуточку, министр, — выпалил он и скользнул в кресло, не дав Дурле шанса попросить его зайти чуть позже. Кресло жалобно скрипнуло под весом Куто, но Дурла уже привык к этому. — Поверьте, это не займет много времени.

— В чем дело, Куто? — спросил Дурла, оторвавшись от работы.

— В общем… в последнее время стала поступать интересная информация, касающаяся К0643. Раз уж я курирую этот проект, с вопросами о нем обычно приходят ко мне. Я рассматриваю их, особенно, когда необходимо сделать публичное заявление. А если вопросы поступают с самого верха…

Дурла поднял руки, надеясь привлечь внимание Куто. Министр информации мог долго ходить вокруг да около, прежде чем сказать то, что собирался.

— Не могли бы вы выражаться конкретнее, Куто? Что еще за запросы? С каких верхов? И откуда взялась необходимость в публичных заявлениях? К0643 — это всего лишь один из многих проектов, надзор за которыми осуществляет наше министерство. Не вижу причин для повышенного к нему интереса.

— Ну, я тоже так думал, министр, — произнес Куто, почесывая двойной подбородок. — Интерес рос постепенно. Сначала… мы получали запросы от семей тех рабочих, которые… ну, пропали без вести.

— Если эти рабочие устали или соскучились, или просто дезертировали, то мы не несем ответственности за их поступки, — нетерпеливо произнес Дурла. — Мы изначально ожидали того, что часть рабочих не выдержит и сбежит.

— Не выдержать трудностей — это одно, министр. Но исчезнуть средь бела дня?

— Мы не можем нести ответственности и в том случае, если кто-то решил начать новую жизнь в другом месте. Что-нибудь еще?

— Боюсь, что да. Понимаете, жена императора тоже интересовалась…

— Тимов? — Дурла испустил долгий раздраженный вздох. — Но почему?

— Не могу сказать. Но она послала запрос и получила некоторую информацию…

— Зачем вы вообще сообщили ей что-либо?! — гаркнул Дурла.

— Запрошенная ею информация не засекречена, — возразил Куто. — А что, мне надо было скрыть от нее что-то конкретное?

— Нет. Полагаю, что нет, — Дурла откинулся в кресле, потирая переносицу.

Он вдруг почувствовал страшную усталость.

Думая об этом проекте, он неожиданно вспомнил о Мэриел. Ведь это ее появление во сне подтолкнуло его начать проект. Ответ надо искать там, он был в этом совершенно уверен.

Но он благоразумно дистанцировался от деятельности Мэриел, в особенности той, что направлялась из кабинета советника Лиона. Он подозревал, что Лион начал догадываться о его чувствах к Мэриел, и мог неверно их истолковать.

Дурла не хотел, чтобы это было принято за слабость.

Хотя…

— Куто, — произнес Дурла, подавшись вперед, будто хотел сообщить ему какую-то великую тайну. Куто попытался последовать его примеру, но наклониться ему оказалось физически невозможно, и он остался сидеть, как сидел. — Меня несколько… беспокоят некоторые личности. Часть из них играет важную роль… в некоторых проектах. Раз уж вы зашли, то я подумал, что, быть может, стоит сообщить вам их имена с тем, чтобы вы проверили, где они сейчас находятся.

Но… было бы неплохо, если бы вы обстряпали все так, чтобы никто не заподозрил, что это делается по моему указанию. И будет еще лучше, если вы не станете ни о чем сообщать советнику Лиону.

— Советнику Лиону? — Куто приподнял бровь. — А что, у вас есть причины сомневаться…

— Нет. Нет. Но… предпочитаю сделать так. Могу ли я на вас положиться?

— Конечно.

Дурла произнес около полудюжины имен, большую часть которых он взял из головы наугад, но среди них он упомянул имя Мэриел. На Куто ее имя, кажется, не произвело особого впечатления.

— А когда я найду их, что именно вы хотите знать?

— Просто перешлите мне результаты.

Куто кивнул.

— А что насчет Тимов?

— Она начинает меня утомлять, — признал Дурла. — Но, до тех пор, пока император не захочет избавиться от нее, мы должны с уважением относиться к его желаниям, ведь так? Или не так?

— А если его желания изменятся?

— Вот тогда, — спокойно ответил Дурла, — изменится и ее… местонахождение.

Куто с улыбкой кивнул, вышел из кабинета Дурлы и… направился прямо к.

Кастигу Лиону, чтобы сообщить о том, что его догадка оказалась верной. Дурлу очень интересует леди Мэриел.

Хитросплетенье интересов. И призраком витая в умах всех и каждого участника, за ним следил Шив'кала. Он с улыбкой на устах из тьмы наблюдал за интригами и укреплялся во мнении, что дракхи только выиграют от всего этого…

 

Глава 21

Очнувшись, Вир сразу почувствовал пульсирующую боль в основании черепа, но, попытавшись дотронуться до головы, обнаружил, что его руки прикованы цепью к стене камеры.

Подергав оковы, он понял, что освободиться от них ему совершенно не по силам. Тут до Вира стало доходить, что именно означает заключение в камеру, и он с возрастающей яростью принялся дергать цепи, но единственным результатом его усилий стал лишь громкий звон. Чем сильнее его разум захлестывала паника, тем яростнее Вир дергал цепи, однако все было тщетно.

Тогда он закричал, но это тоже оказалось грубой ошибкой, ибо от крика голова заболела еще сильнее. Это навело его на мысль о том, что он страдает от ужасного похмелья.

Дальше, по цепочке, Вир вспомнил прошлую ночь, одну из самых веселых за всю его жизнь. Он никак не мог понять, каким образом то, что начиналось так хорошо, вдруг завершилось так скверно…

Четырнадцать часов тому назад Вир кружил по своей комнате, размышляя, когда же Лондо соизволит встретиться с ним, и соизволит ли вообще. Конечно, наряду с этой проблемой, его мучило множество других вопросов, включая и тот, не было ли появление на Приме Центавра большой ошибкой с его стороны.

Тогда он в который раз вспомнил, что привело его сюда. Слова о великой тьме, опустившейся на Приму Центавра, о странной расе, которая контролировала.

Лондо. Но ярче всего он помнил ужасное чувство унижения, которое испытал, узнав о действиях Мэриел. Все это, более чем когда-либо, укрепило его решимость совершить задуманное.

В дверь позвонили, и он поспешно открыл. Это была Тимов, причем она выглядела явно обеспокоенной.

— Мне удалось кое-что разузнать о К0643, - с места в карьер начала она. — Это планета.

В нескольких словах она описала все, что ей удалось выяснить об этом мире. Что там, по инициативе министра Дурлы, были начаты археологические раскопки. Что ходили слухи о проклятии, довлеющем над этим местом, как обычно, слухи расплывчатые и совершенно неправдоподобные. Что там пропадают люди.

— Я подумала, не могут ли раскопки быть своего рода прикрытием, — высказала подозрение Тимов.

— Но что они скрывают? Есть какие-нибудь конкретные доказательства того, что там творится неладное?

— Нет, но я…

— Ага! — прогремел знакомый голос. — Так, так, так! Это еще что такое, а?

Мой бывший помощник любезничает с женой императора, а?

Вир был поражен, увидев, как изменился Лондо. Ему показалось, будто перед ним стоит прежний Лондо. Пребывающий в хорошем настроении, веселый, радующийся жизни и возможности пообщаться с другими. Он не просто вошел в комнату, он буквально в нее ввалился и, сделав несколько широких шагов, мгновенно оказался рядом с Виром. Обнял его, как старого друга, а потом, к еще большему удивлению.

Вира, обнял и Тимов.

Все это почти убедило Вира в том, что Кейн ошибался. Так не мог вести себя центаврианин, находящийся под контролем каких-то ужасных тварей, за чьей жизнью пристально наблюдают прячущиеся во тьме существа. Нет, этого не может быть. Лондо не было смысла скрывать что-то от Вира, ведь он и так слишком много знал.

Но…

Лондо было известно о готовящемся покушении на Шеридана. Откуда-то он узнал об этом, а его поведение во время их последней встречи наводило на мысль о том, что он находится под постоянным наблюдением. Возможно ли, что тогда он действительно находился под наблюдением, но теперь ситуация изменилась? Или он настолько к этому привык, что научился вести себя так, будто ничего не происходит?

Вир решил, что нельзя расслабляться. Но все-таки обнял Лондо.

— Ты должен провести вечер в моей личной гостиной… оправляйся немедленно! — объявил Лондо. — Вспомним старые добрые времена…. посмеемся, как раньше… Будем есть, пить и веселиться, а? Мы должны отметить твое возвращение на родину, Вир, неважно, в силу каких причин ты решил осчастливить нас своим появлением… Кстати, зачем ты сюда прилетел, а?

— Просто мне стало так одиноко, Лондо, — быстро ответил Вир. — Захотелось снова почувствовать землю Примы Центавра под ногами, подышать прекрасным воздухом родины вместо рециркулированного воздуха Вавилона 5. Ты должен меня понять.

— О-о-о, мне это хорошо знакомо. Очень хорошо. А ты, Тимов, сегодня выглядишь великолепно, — и он нежно поцеловал ее пальчики. — Ты проводишь знаменитого Вира в мою гостиную и присоединишься к нам, а? Мы проведем вечер там. Это напомнит нам прежние времена, когда мы были вместе.

— Да мы раньше особенно не пересекались, — здраво заметил Вир, — если не считать того момента, когда вы вошли в комнату, где я пытался удержать Тимов и.

Даггер от того, чтобы они не убили друг друга.

— А, но ведь Даггер сегодня с нами не будет, так что можешь быть спокоен: этот вечер пройдет вполне мило, Вир. Тимов, я могу доверить тебе роль провожатого Вира, дабы он не заблудился в этом хаосе, называемом нашим домом?

— Можешь на меня положиться, Лондо.

— Знаешь, Тимов, теперь мне все больше и больше кажется, что это была любовь с первого взгляда… Ну, что ж! — он хлопнул в ладоши, а потом потер руки. — Мне нужно заглянуть еще в парочку мест. Жду вас, скажем, через час?

— Отлично! — бодро ответил Вир. Впервые за долгие годы он проведет вечер в обществе Лондо.

— Вот и хорошо! — Лондо заложил руки за спину и вышел из комнаты.

— Надо же! Он так оживлен, — заметил Вир.

— Он был таким тогда, когда мы поженились, — сказала Тимов. — И, знаешь, Вир, что в те дни бесило меня больше всего, прямо-таки ужасно раздражало? Его открытость и пылкость. Более того…. они ставили меня в затруднительное положение. Но теперь, спустя столько лет, я смотрю на него и, наконец, понимаю… какой он милый.

— А я всегда считал его таким, — вежливо ответил Вир. Конечно, столь явных перемен в поведении Лондо было достаточно для того, чтобы в душе Вира зародилась надежда. Но слова Кейна не шли у него из головы, и он на всякий случай захватил с собой несколько бутылок вина…

Когда он присоединился к Лондо за ужином, Тимов уже была там, и, Лондо, после минутной задумчивости, явно обрадовался принесенному Виром вину. Вскоре он полностью погрузился в атмосферу их милого праздника.

Вира удивила растущая симпатия между Тимов и Лондо. Он не мог в это поверить. Когда он впервые увидел эту парочку на Вавилоне 5, между ними не было ничего, кроме неприязни. Казалось, они на дух друг друга не переносили.

Но теперь они веселились, явно получая удовольствие от общения.

По мере того, как Лондо напивался, его поведение стало выходить за рамки обычного пьяного веселья. Он будто освободился от чего-то, казался просто отвязным. Он так громко смеялся, что в комнату заглядывали гвардейцы, дабы убедиться, что все в порядке.

— Вир, где же ты все это время пропадал? — вскричал Лондо, хлопнув Вира по спине, а потом съехал с кресла. — Я уже и забыл, какой из тебя собутыльник!

— Возможно, это из-за того, что я на самом деле мало пью, — ответил Вир.

Его слова вызвали у Лондо, наливавшего себе очередной бокал, бурную радость. Решив, что разливать вино — пустая трата времени, он сделал глоток прямо из бутылки. Тимов пила намного меньше него, но уже заметно набралась.

Вир был поражен, увидев, что эта женщина начала хихикать, как девушка-подросток, сейчас она вовсе не походила на ту строгую и суровую даму, какой она обычно была.

— За Приму Центавра! — провозгласил Лондо, поднимая бокал, который все еще был полон. Он сделал глоток из бутылки, а потом бросил бокал в сторону.

Тот ударился о стену, заляпав ее красной жидкостью. Лондо посмотрел на это мутным взором, а потом заметил:

— Мне показалось, что он был пустой.

— Да, он должен был быть пустым! — со смехом сказала Тимов. Потом она неуверенно поднялась на ноги. — Лондо… мне пора отправляться спать.

Лондо посмотрел в окно на темное небо.

— Я тоже так думаю, — согласился он.

— Спокойной ночи, дорогой, — сказала она, а потом поцеловала его. Это было совершенно не в ее духе, и Лондо явно удивился. Когда их губы разделились, она коснулась щеки Лондо и мягко сказала:

— Возможно, мы увидимся позже.

С этими словами она вышла из гостиной.

— Как ты думаешь, что она имела в виду? — спросил Лондо, глотнув еще вина.

— Я… думаю, что она, возможно, хотела бы увидеть тебя позже.

— Знаешь, мне тоже так показалось, — и Лондо задумчиво посмотрел ей вслед.

Тут Вир сделал глубокий вздох и произнес:

— А теперь… расскажи мне о Шив'кале.

Сначала Лондо ничего не ответил. Будто его мозгу, затуманенному алкоголем, требовалось дополнительное время, чтобы осмыслить эту фразу. Потом он медленно поднял глаза на Вира. Его взгляд был настолько мутным, что Вир не мог понять, какая мысль в них прячется.

— Что… ты сказал? — спросил он.

— Я сказал…. расскажи мне о Шив'кале.

Лондо поманил Вира пальцем. И произнес с грустной улыбкой:

— Я бы… на твоем месте… не стал повторять это имя…

— Но… почему ты не хочешь говорить о Шив'кале?

Это было все, что Виру удалось вспомнить.

Теперь до Вира дошло, что в тот момент Лондо схватил винную бутылку и оглушил его. Вот почему у него раскалывается голова. Но понимание ситуации не принесло ему облегчения и не изменило его положения.

— Помогите! — крикнул он, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, но на крик никто не отозвался. Он снова закричал, призывая на помощь, но, как и в первый раз, безрезультатно.

Вечер закончился, мягко говоря, ужасно…

Никогда в жизни Лондо не трезвел так резко. Стоило Виру произнести это имя, весь хмель будто ветром выдуло из головы.

Отчасти это было из-за Стража, который, получив ту же ударную дозу алкоголя, что и его хозяин, находился в полной отключке. Но стоило Виру произнести имя дракха, Страж моментально проснулся. Отчасти оттого, что Лондо мгновенно понял, что надо что-то делать, причем, немедленно. К несчастью, он понятия не имел, что именно следует делать, поэтому воспользовался самым простым и действенным способом решения подобных проблем, особенно, если речь шла о том, чтобы не слышать то, чего не хотелось слушать. Он заставил источник информации замолчать.

В данном случае этот источник можно было заткнуть, лишь оглушив его, что не составило для Лондо проблем.

Он стоял над Виром, растянувшимся на полу. Конечно же, вскоре, как он и подозревал, появился Шив'кала. Дракх был мрачнее некуда.

— Он должен умереть, — сказал Шив'кала.

— Нет, — ответил Лондо.

— Просить не имеет смысла.

— Это и не просьба. Это утверждение.

Шив'кала угрожающе посмотрел на него.

— Не противься мне.

Не говоря ни слова, Лондо пересек комнату и схватил меч, висевший на стене — богато украшенное, но, тем не менее, смертоносное оружие. Лондо вытащил его из ножен и развернулся лицом к дракху. Правой рукой он крепко сжимал рукоять меча. Его намерения были очевидны.

— Я бросаю вам вызов, — заявил Лондо. — Я убью вас, если придется.

— Вы сошли с ума, — ответил дракх. — Да вы знаете, что я с вами сделаю…

Боль…

— Да. Боль. Но ведь вы передаете ее через Стража, ведь так? Но Страж сейчас не работает… в полную силу. Впрочем, как и я. Но пьяный безумец с мечом может натворить много дел.

В качестве иллюстрации своим словам, он сделал два неверных шага по направлению к дракху. Он с трудом держался на ногах. Но от этого клинок, со свистом рассекавший воздух, не сделался менее опасным.

— Конечно, — сказал Лондо, — вы можете попытаться меня остановить… болью…. но вопрос в том… успею ли я разрубить вас надвое до того, как вам удастся вывести меня из строя?

— Если ты меня убьешь, — спокойно ответил Шив'кала, — то мое место займет другой из Сообщества. И мой преемник вряд ли будет таким снисходительным, как я.

— Возможно. Но вы-то будете мертвы. Однако если собственная жизнь ничего не значит для вас, то ваша смерть тоже окажется… бесцельной.

И он сделал еще несколько шагов, размахивая мечом, как косой.

Было ясно, что он не блефует.

Шив'кала не отступил, не испугался, он даже не собирался пугаться. Вместо этого он холодно произнес:

— Отлично. Тогда посадите его под замок. Мы потом обсудим его судьбу. Даю вам слово, что не буду требовать его смерти…. если вы не будете покушаться на мою жизнь.

Лондо поразмыслил над этими словами, насколько это было возможно в его состоянии. Потом он отбросил меч, подошел к двери и позвал гвардейцев. Они увидели пьяного императора и валяющегося на полу неподвижного Вира. Они не заметили дракха, который, чему Лондо совершенно не удивился, уже исчез.

— Арестуйте его, — приказал Лондо.

— По какому обвинению, Ваше Величество? — спросил один из гвардейцев.

Лондо уставился на него затуманенным взглядом.

— Он задавал слишком много вопросов. Молись, чтобы ты не оказался его соседом по камере, — и он, пошатываясь, вышел в коридор. Его мысли путались.

Он обманывал себя, думая, что можно вернуть прежние времена. Что он может обрести счастье и дружбу. Жить с теми, кого любит. Он просто дурачил себя.

Приближая к себе людей, он лишь подвергал их опасности. По крайней мере, так случилось с Сенной, и, ради того, чтобы она осталась во дворце, ему пришлось назначить Дурлу министром.

Но о дракхах можно было сказать одно: по крайней мере, заключив сделку, они держали слово.

Но Вир… бедный глупенький Вир, обманутый Вир, который каким-то образом откопал имя Шив'калы, и, произнеся его, подверг себя величайшей опасности. Что же с ним делать? Лондо надо вытащить его из ужасной ситуации, в которую он так безрассудно угодил.

Друзья, любимые. Теперь ему стало ясно, что он был за них в ответе. Они стали роскошью, которой он не мог себе позволить. До тех пор, пока они будут рядом, он будет продолжать себя обманывать, думая, что может жить, как все.

Он вошел в свою комнату и замер, как вкопанный.

В его постели лежала Тимов.

На ней была соблазнительная ночная рубашка, а на лице играла милая улыбка. Даже во время их медового месяца, за всю их супружескую жизнь, она никогда не была так рада его видеть.

— Привет, Лондо, — произнесла она. — Я думала, что ты никогда сюда не дойдешь.

— Ты шутишь? — сказал он ей.

— Не беспокойся, — заверила она его. — Знаю, что ты немного выпил, так что нет необходимости быть твоей лучшей…

— Но… сейчас? Сейчас? После всех тех лет? Ты не можешь…

— Лондо, — произнесла она с такой нежностью, на которую она, как ему казалось, не была способна, — проблема и заключается во «всех тех годах». Мы столько упустили из-за пререканий и ссор. Мы выплескивали друг на друга гнев на наши семьи, устроившие, против нашей воли, этот брак. Мне понадобилось много времени для того, чтобы осознать, что незачем продолжать вести себя в том же духе. Мне нужно, чтобы и ты это понял.

Он понял. Ему хотелось поднять ее на руки, любить ее, наверстать все то время, что они потеряли. Но, как бы ему не хотелось этого, он понимал, что это невозможно. Все, кто был близок Лондо, все, кого он любил, имели мерзкую привычку умирать. Надо избавиться от Тимов, ради ее же блага. Чем дальше она будет от него, тем лучше для нее.

К тому же, на его плече сидело это чудовище. А что, если во время любовных игр она его обнаружит? Вдобавок ко всему, из-за этого стража он никогда не чувствовал себя в уединении. Все, что он или она почувствуют, будет передано Сообществу Дракхов. Одна мысль об этом была ему отвратительна. Чтобы что-то, столь личное, интимное стало достоянием коллективного разума этих тварей? Это все равно, что изнасилование, только Тимов не будет об этом знать.

И он, Лондо, станет их орудием.

Он кашлянул и попытался изобразить радость оттого, что, наконец-то, должно произойти. Тимов же — помоги ему Великий Создатель, — хихикнула, как девчонка.

— Что такое, Лондо? Ты, никак, нервничаешь? Я не видела тебя в таком состоянии с нашей первой брачной ночи.

— Я вовсе не нервничал в нашу первую брачную ночь, — лукаво ответил он, стараясь протянуть время. Его мысли неслись бешеным галопом.

— О, конечно же, нет. Так почему же ты дрожал всю ночь?

— Ты открыла окно, и там было слишком свежо.

— А что сейчас здесь тоже… свежо? — спросила она.

Лондо сглотнул. Он с трудом узнавал эту женщину. Она никогда не была особо пылкой любовницей, даже в молодости, и он приписывал это тому, что она потеряла к этому интерес. Но он подозревал, что она скорее потеряла интерес к нему, нежели к любовным утехам.

На мгновение он задумался об этом. А потом он почувствовал, что на его плече пошевелился Страж. Как будто его потревожили. И Лондо тут же отбросил эту мысль. Но убедить Тимов передумать оказалось не столь легко.

Но это было необходимо. Выбора не было. Он просто не мог рисковать — происшествия, подобные сегодняшнему, не должны повториться.

Лондо неловко потеребил свою рубашку и произнес:

— Если ты не против… мне нужно выйти на несколько минут…

— Ненадолго?

— Да, — кивнул он, а потом попятился из комнаты, не отводя от нее глаз.

Отдышался, успокоив бешено стучащее сердце.

А потом послал за Дурлой. Он прямо и быстро объяснил Дурле его задачу.

Глаза министра вылезли на лоб. Конечно, его приказания должны были прийтись.

Дурле по нраву, возможно, он даже обрадовался подобному поручению, ведь Лондо хорошо знал, как Дурла с Тимов относились друг к другу. Лондо счел несправедливостью то, что в эту ночь из всех троих только один был доволен происходящим — Дурла. Который меньше всех заслуживал этого. Воистину, у.

Великого Создателя было извращенное чувство юмора.

Тимов уже начала сомневаться в том, вернется ли Лондо вообще. Это была одна из тех ситуаций, когда ожидающий начинает задумываться о том, сколько еще ему оставаться здесь, и думает так до тех пор, пока не понимает, что тот, кого он ждет, уже не придет.

Затем она услышала скрип двери и подняла глаза. Лондо стоял и с улыбкой глядел на нее. На нем была свободная рубашка. Он выглядел моложе, привлекательнее и живее, чем когда бы то ни было раньше. Или, возможно, дело было не в нем, а ней самой: быть может, он просто казался ей таким. Как будто все годы ссор и обид были стерты, смыты, подобно моллюскам с корпуса судна.

Она ничего не сказала. Слова им были не нужны. Он подошел к ней, лег рядом и поцеловал ее так страстно, как еще ни разу не целовал. Ее поразила его пылкость. Ей показалось, что он вложил в этот поцелуй всю страсть, накопившуюся за эти годы, будто он просил прощения за свою язвительность в прошлом… …или… …или будто они в последний раз вместе.

Она тут же отбросила эту мысль, как нелепую и излишне подозрительную, сочла ее остатком антипатии, которую они испытывали по отношению друг к другу все те годы. Сейчас настало их время, и ничто не сможет испортить этот мо…

Дверь в спальню распахнулась. Лондо мгновенно сел в постели, оглядываясь, и Тимов увидела, что в дверях стоят несколько гвардейцев с Дурлой в центре.

— Если вы не хотите смотреть на город с высоты вашей головы, посаженной на пику, — прорычал Лондо, — то вам надлежит придумать очень веское объяснение своему появлению в этой комнате.

Дурла сделал два шага вперед и произнес ровно и жестко:

— Ваше Высочество… с сожалением должен сообщить вам, что мы получили доказательства того, что леди Тимов замышляет заговор против императора.

— Это же чушь! — тут же ответила Тимов. — Вы что, шутите?

— Неужели вы думаете, миледи, что я стал бы выдвигать обвинение, не имея на то достаточных оснований? — не скрывая презрения, спросил Дурла. — Я лучше всех понимаю тяжесть обвинения и уровень ставок в этом деле. Так что уверяю вас, что не делал бы подобных заявлений, не обладай я неопровержимыми фактами.

У нее есть сообщники, Ваше Величество. Сообщники, которые только и мечтают о том, как свергнуть вас с трона и нанизать вашу голову на ту самую пику, о которой вы только что упоминали. Она выискивает ваши слабые места и, когда обнаружит их, то, вместе с сообщниками нанесет удар.

— Лондо, прогони его! — ярость Тимов росла с огромной скоростью. — Не слушай эту клевету! Они… он…

Лондо посмотрел на нее с таким выражением на лице, которого она не могла понять. Казалось, на его лице смешались гнев, ужас и боль великой потери.

— Я должен был это предвидеть, — спокойно произнес он.

Она оторопела от того, сколько уверенности было в его голосе.

— Ты… ты же не хочешь сказать, что поверил в эту ложь? Ты…

— Почему нет? — резко переспросил он. — Зачем еще ты устроила все это обольщение? Как ты хотела это провернуть, а? Может, при помощи яда? Или просто воткнуть кинжал промеж ребер? Или ты хотела усыпить мою бдительность настолько, чтобы я выболтал тебе что-то, что ты могла бы потом использовать против меня?

— Лондо! — она не знала, плакать ей, или смеяться и рассердилась еще больше. — Неужели ты действительно так думаешь обо мне? Обо мне?

— Убирайся вон, — прошептал он.

— Лондо?..

— Вон отсюда! — взорвался он. — Взять ее! В камеру! Немедленно!

— Ты сошел с ума! — вскрикнула она, вскочив на ноги, а потом гвардейцы схватили ее и выволокли вон.

Лондо следил за тем, как ее уводили. Ему показалось, будто вместе с ней вырвали его сердца. Ее голос эхом отдавался в коридоре: она протестовала, крича от ярости, но он ничего не мог поделать. Ничего не смел поделать. Он все еще внутренне содрогался от омерзения, думая о том, что дракх наблюдал за его любовным порывом, как исследователь, изучающий поведение подопытной мыши.

Дурла подошел к Лондо. Он был осторожен, как никогда прежде.

— Довольны ли вы, Ваше Величество? — тихо спросил он.

Лондо даже не посмотрел на него.

— Убирайся! — произнес он совершенно замогильным голосом.

Впервые за всю жизнь Дурле хватило ума без возражений принять его приказ и удалиться.

 

Глава 22

На следующее утро Тимов привели к нему. Лондо не мог даже смотреть на нее без боли, но сумел натянуть на лицо маску безразличия и невозмутимости…. сходную с той, что была на лице Тимов. Гвардейцы, стоявшие по бокам, не спускали с нее настороженных глаз. Лондо эта настороженность показалась весьма забавной. Они держались так, будто всерьез боялись, что эта маленькая, хрупкая женщина сумеет разделаться с ними.

Он сидел на троне, а рядом стоял Дурла, который, прищурившись, наблюдал за всем происходящим.

— Тимов, дочь Алгула, — произнес Лондо, — есть доказательства, указывающие на ваше участие в заговоре против правительства.

— Да. Уверена, что есть, — тут же ответила она.

— Если вы замешаны в этом…. то понесете наказание.

Это заявление просто поразило Дурлу. Он повернулся, поднял глаза на Лондо и произнес:

— Если она в этом замешана, Ваше Величество? Но убедительные…

— Мы приняли решение, — продолжал Лондо, не обращая на него внимания, — что правительство не станет больше проявлять снисхождения к подобным действиям. Как мы всегда это делали, мы стараемся залечить раны и заложить фундамент для будущего величия Республики Центавр. Но осуждение и казнь жены императора никак не пойдет на пользу Республике. Если нас вынудят принять такое решение…. тогда нам придется пойти по этому пути. Но сейчас мы предоставляем вам возможность удалиться от нас, раз и навсегда. Вам сохранят титул и положение, но вы отныне не должны приближаться к этому месту ближе, чем на сто миль. Если же вы продолжите вести подрывную деятельность, то это решение будет пересмотрено. Вот вам мое предложение, моя леди, — он на мгновение умолк, а потом добавил, — полагаю, вы примете его.

Она долго рассматривала его.

— Что случилось, Лондо? Я что, слишком сильно напоминала тебе о том, каким ты был… или каким мог бы стать? Или не давала забыть, кто ты есть на самом деле? Ты что, всерьез поверил сфабрикованным обвинениям…

— Ваше решение, миледи? — холодно спросил он.

— Ладно, дай подумать, — ответила она, не скрывая сарказма. — Выбрать ли мне смерть… или избрать изгнание, чтобы больше никогда не приближаться к этому месту и воздерживаться от действий, которых я никогда не предпринимала и не собиралась предпринимать… Весьма затруднительный выбор. Пожалуй, я выберу последнее.

— Очень хорошо. Твои вещи уже собраны. Слуги проводят тебя, куда пожелаешь.

— Как бы мне хотелось проводить тебя туда, куда я хочу, — отрезала.

Тимов. — Или подобные слова тоже являются подрывной деятельностью?

— Нет, это просто грубость. Прощай, Тимов! — на мгновение его голос сорвался, а потом, справившись с собой, он хрипло произнес: — Радуйся… жизни.

— Прощай, Лондо. Катись ко всем чертям! — беззлобно ответила Тимов.

Когда она ушла, Дурла снова повернулся к Лондо:

— Ваше Величество… вряд ли это было благоразумно. Кое-кто может принять вашу снисходительность за слабость…

— Дурла, — очень мягко произнес Лондо, — если ты скажешь еще хотя бы одно слово…. хоть одно… то я продемонстрирую силу своего духа, свернув тебе шею голыми руками. Ты меня понял?

Дурла благоразумно промолчал.

Лондо прошел мимо него и вышел в коридор. Но лишь для того, чтобы обнаружить, что к нему со всех ног несется ошеломленная Сенна. Нетрудно было догадаться о причинах ее поведения и состояния. Лондо попробовал пройти мимо, но она преградила ему путь и произнесла:

— Ваше Величество! Тимов, она… я думала, что все шло так… — и она взволнованно развела руками. — Я не понимаю!

— Если тебе повезет, Сенна, — ответил Лондо, — ты никогда этого не поймешь.

И пошел прочь по коридору.

Когда дверь камеры распахнулась, Вир поднял глаза и изумленно охнул, увидев Лондо собственной персоной.

— Что я здесь делаю, Лондо? — потребовал он ответа.

Лондо бросил взгляд на цепи и позвал гвардейцев.

— Освободите его.

— Освободите… вы хотите сказать, что все позади? Я могу идти? Я…

К нему подошел гвардеец и ключом отпер замок на оковах. Они, щелкнув, раскрылись, и Вир потер запястья, смущенно глядя на Лондо.

— Это было недоразумение, — сказал Лондо.

— Что? Лондо, вы ударили меня по голове бутылкой! Просто потому, что я произнес имя!

— Имя, — ответил Лондо, — которое ты, если у тебя хватит ума, никогда и никому больше не назовешь. Никогда!

— Лондо, послушайте…

— Нет, Вир. Я теперь император. Я не обязан слушать. Это одна из моих привилегий. Слушать будешь ты. А я буду говорить. А потом ты уедешь, — он глубоко вздохнул, взглянул на свое плечо, а затем продолжил. — У нас теперь разные дороги, Вир. И мы должны держаться друг от друга подальше. Ты понял меня? Подальше. Дело в том, что… нам нельзя причинить вред. Нет, не совсем так. Смерть нам не грозит.

— Не грозит?

— Нет. Мы находимся под защитой. Мы оба. Под защитой провидения, под защитой пророчества. Ты знаешь, о чем я говорю.

Вир действительно это знал. Он знал о пророческом сне Лондо, в котором тот видел себя стариком, умирающим от руки Г'Кара.

И Вир также присутствовал тогда, когда леди Морелла предсказала, что им обоим суждено стать императорами. Один из них займет трон после смерти другого. Но она не сказала, кто именно первым облачится в белое. Очевидно, это был Лондо. Значит, Вир займет трон после него. И тут до Вира, наконец, дошло, что это значит. Ему действительно ничего не угрожает, пока он не взойдет на трон. По крайней мере, ему не грозит смерть.

— Мы можем искушать судьбу, — продолжал Лондо, — но, в конце концов, она окажется на нашей стороне. Каждый из нас, по-своему…. непобедим. Но о судьбе болтают забавные вещи. Вряд ли стоит слишком полагаться на пророчества, ибо они имеют склонность изменяться. Так что… полагаю, нам стоит идти своим путем поодиночке. Чтобы наши судьбы не пересекались, иначе результат не понравится нам обоим. Итак…. обещай мне, что никогда, ни с кем не заговоришь на эту тему. Ты вернешься на Вавилон 5 и будешь держаться подальше от неприятностей. Ты дашь мне слово, Вир?

Вир надолго задумался.

— Нет. Мне очень жаль, Лондо…. но я не могу, — наконец, сказал он. — Я не перестану надеяться на то, что вы свернете с пути, по которому идете. Я не перестану искать… возможности отвратить вас от него. И я никогда не перестану быть… вашим другом… даже если однажды обнаружу, что стал вашим врагом.

Заявив это, Вир бы уверен, что сейчас его снова закуют в кандалы и оставят здесь, где все о нем забудут.

Но вместо этого Лондо улыбнулся. Потом потрепал Вира по плечу и произнес:

— Пойдет, — взмахом руки приказал гвардейцам следовать за собой, и, мгновением позже Вир остался один. Дверь в камеру была распахнута.

— Лондо? — осторожно окликнул он.

После всего произошедшего Вир стал таким параноиком, что был практически уверен в том, что, стоит ему высунуть нос из двери, как его застрелят, будто при попытке к бегству. Но, когда выглянул в коридор, приготовившись услышать выстрел, то обнаружил, что там никого нет.

Вир осторожно прошел по коридору, а потом увидел в самом конце открытую дверь. Вышел на свет и подумал, что это, вероятно, самый солнечный день за всю жизнь на Приме Центавра.

Солнечный…. но также и самый зябкий. Но он не вполне понимал, что вызывает дрожь: ветер или нервы.

Он отошел на пару шагов, и дверь захлопнулась. Вир огляделся и понял, что находится за пределами дворца. Пути назад не было. Все ясно — ему, действительно, больше не место здесь. По крайней мере, не сейчас.

Дурла чувствовал, что это, несомненно, был отличный день. Конечно, это было не совсем то, на что он надеялся… но, все же, не так уж плохо. Он сидел за столом, намереваясь весьма продуктивно провести остаток дня.

И тут вошел преисполненный веселья и почтительности Куто. Он рассказал о каждом, кого спокойно и методично проверил по запросу Дурлы. Дурла, кивая, слушал его доклад, стараясь внешне одинаково интересоваться каждым, но, на самом деле, его интересовало лишь одно имя.

Наконец, Куто дошел до деятельности Мэриел: где она была, что делала, и, что наиболее важно, с кем она была.

Дурла попытался не показывать свою реакцию, просто кивнул, как делал при упоминании всех остальных имен. Ему удавалось сдерживаться тех пор, пока Куто не отошел подальше от его кабинета, а потом Дурла испустил сдавленный, полный муки крик.

Теперь он не знал, кого ему больше хотелось убить: Вира Котто, которого он не собирался до недавнего времени убивать, или Лондо Моллари, план убийства которого он уже давно готовил. Однако он будет весьма рад, увидев труп любого из них.

Лондо Моллари из своих личных покоев наблюдал за медленно уменьшающейся фигуркой Тимов. Она, гордо подняв голову, с достоинством шла по главной улице.

Ему вдруг показалось, что он слышит далекий плач, но потом он решил, что это плачет его душа.

Вир обогнул дворец и тоже вышел на главную улицу. Увидел неподалеку от себя Тимов. Она шла в другом направлении в сопровождении гвардейцев. На мгновение ему показалось, что она его заметила, когда бросила быстрый косой взгляд в его сторону. Потом, вздернув подбородок, она демонстративно повернулась к нему спиной и пошла в другую сторону.

— Привет. Вы заняты?

Он был поражен, услышав этот голос. Он доносился откуда-то справа. Вир повернулся и увидел стоявшую посреди улицы уже хорошо знакомую фигуру в мантии. Рядом стояли еще двое, кого он раньше не видел: мужчина и женщина.

— На самом деле, Мерлин, я совсем не занят. Кто ваши союзники?

— Эти? — он кивнул в сторону мужчины и женщины и произнес: — Гвинн…

Финиан… это Вир. Вир здесь потому, что решил помочь нам спасти галактику…. хотя на данный момент он еще не совершил ничего важного.

— Нет, — сказал Вир, оглянувшись на дворец, который показался ему таким далеким, — я вряд ли совершу что-либо особо важное…. по крайней мере, в течение следующего десятилетия…

Гвинн скептически оглядела его с головы до пят.

— А вы уверены, что он будет полезен нам?

— О, абсолютно уверен, — ответил Вир, как будто она обращалась к нему. — Понимаете…. я непобедим.

— Вы очень удачливы, — сказал Финиан.

И тут Виру показалось, что он заметил в самом дальнем верхнем окне дворца смутный силуэт Лондо Моллари. Тот разглядывал город, а потом отвернулся от окна.

— Удачливее, чем некоторые, — произнес Вир. — Гораздо удачливее…