Заехав в горы, Билли с мамой оставили арендованный внедорожник на ухабистой лесной просеке, загнав его поглубже в лес. Это была пешеходная тропа, обыкновенно закрытая для проезда транспорта, но на время спасательной операции лесник открыл шлагбаум для поисковых машин. Наконец, когда дорога сузилась до нескольких футов, они вышли, прихватив с собой карту и компас, и припустили следом за фыркающим носом чемпионской гончей.

Билли жалел, что у них нет вертолета, чтобы подняться над густыми лесами и скалистыми обрывами, но в ответ на его ничтожные мольбы лишь холодный ветер свистел в горах, норовя пронзить его сквозь одежду до костей. Билли больше жалел собаку, чем себя. Он был одет в толстую куртку с двойной подкладкой, а у Хэмбона была только собственная шкура и голые лапы.

Поблуждав пару часов, они выбрались в более знакомое место. Билли указал на плоскую прогалину вдалеке:

— Вон там садился вертолет. Теперь уже недалеко.

А несколько минут спустя они были уже на месте крушения. Увидев его, Билли резко остановился и едва не выронил поводок.

— Здесь все убрали!

Его мать подошла ближе и пнула ботинком по фюзеляжу.

— Не убрали, а сожгли. — Она повела рукой вокруг. — Металл обуглился, все кусты сгорели или почернели и даже кровь на земле и та выгорела! — Подобрав прокопченную банку из-под содовой с нечитаемыми надписями она швырнула ее обратно. — Что теперь замышляет Девин? Зачем ему понадобилось сжигать все свидетельства своего преступления, когда мы все равно знаем, кто преступник?

Билли бросился туда, где оставалась стопка экземпляров Библии.

— Их нет! — Он поднял с земли обгоревший кусок брезента. — Только вот что осталось!

Мама гневно уперлась кулаками в бедра:

— Получается, что Девин принес нам Библию? А остальные зачем украл?

— Я не уверен, что это Девин. Идем, мам. Давай пустим Хэмбона.

Она взглянула на него исподлобья:

— А ты умеешь вести собаку по следу?

— Я думаю, что он достаточно смышлен, чтобы самому меня вести. — Билли почувствовал рывок. — Я же говорю! — И он бросился вперед, с трудом удерживая тугой поводок.

Мать Билли бежала позади. Они оба старались не отставать от ветерана-поисковика. Пес явно знал, куда он идет, потому что уже бывал здесь раньше, и он тянул поводок, так как ему не терпелось поскорее закончить и уйти с холода.

Хэмбон протащил их поперек склона хребта, поросшего редкими деревьями, потом вниз, примерно с милю, пока они не спустились в лощину. Перед ними раскинулся луг шириной в перелет камня и длиной в два футбольных поля. Собака, не отрывая носа от земли, добежала до ручья, протекавшего в середине луга, и подняла голову, глядя на противоположный горный склон.

Журчащий ручей извивался среди зарослей высокого бурого камыша и рогоза, тронутых снегом. Лопнувшие шишки на длинных стеблях были похожи на раздавленные колосья пшеницы, облитые сахарной глазурью. На другой стороне лощины росли зеленые елки, будто охраняя покой этого уединенного уголка.

Билли подтянул поводок и погладил собаку по голове.

— Здесь нет никакой пещеры, дружок. Что случилось?

Подбежала мама, переводя дыхание:

— Должно быть, он что-то учуял.

Они молча огляделись, прислушались. Билли слышал лишь журчание воды в ручье и ветер, свистевший в голых деревьях по краям луга. Его нос уловил затхлый аромат гниющих листьев, которых ветром нанесло в заросли густой травы. И вдруг он почувствовал что-то еще — не звук, не запах, а нечто иное.

— Мама, у тебя нет никакого странного чувства?

Его мать насторожилась, глядя прямо перед собой:

— Нет.

— А у меня есть. Может быть, я чувствую то же, что и Хэмбон. — Билли пристально вглядывался в дальние деревья, потирая большим пальцем кожаный поводок. В открытом поле он был как голый. Если что — они не успеют даже добежать до леса, чтобы спрятаться. — Помнишь, что папа говорил о драконах? — шепотом спросил он. — Он сказал, что мы умеем чувствовать опасность.

— Но ты же не… — начала она, но осеклась. — Хотя ты… вроде того.

Прогремел выстрел. Билли с мамой разом подскочили и припали к земле. Хэмбон бешено залаял и стал рвать поводок. Билли вглядывался в деревья, пытаясь уловить какое-нибудь движение.

Ничего.

Нет. Подождите-ка. Что-то промелькнуло позади толстого ствола.

— Кто там? — выкрикнул он.

Его мать, сидя рядом на корточках, тоже смотрела туда. Хэмбон хрипел и задыхался в ошейнике.

Из-за дерева вышел мужчина с винтовкой у плеча, держа их на мушке. Билли толкнул маму в камыши и прикрыл ее своим телом. Хэмбон вырвался и бросился на мужчину, но винтовка страшно и сухо треснула, пес отлетел назад, упал на землю и замер.

— Не-е-е-ет! — завопил Билли, посылая убийце огненный вихрь.

Пламя пролетело над камышами и едва не достигло леса, но остановилось далеко от цели, выжигая полоску травы и листьев на поле. Билли не шевелился. Он лежал раскинув руки и ноги и прикрывая маму.

— Билли, — зашептала она снизу. — Что это? Кто это?

— Какой-то тип с винтовкой, — ответил он дрожащим голосом. В горле опять началось жжение, но гораздо слабее прежнего. — Первый раз его вижу. Он уже застрелил Хэмбона. Не двигайся. Он не посмеет подойти ближе.

Мужчина закричал, стоя у дерева:

— Мне не нужна твоя мать, драконье отродье. Мне нужен ты. Встань, прими свое лекарство, и я ее не трону.

— А ты иди сюда и дай его мне, — огрызнулся Билли.

— Я не такой дурак. Я не стану к тебе подходить, чтобы ты меня спалил. — Он снова поднял винтовку к плечу. — Что ж, придется стрелять отсюда. Я не очень меткий стрелок, так что, если я задену твою мамочку, выйдет не очень хорошо. Считаю до пяти.

Билли тяжело дышал, его глаза метались по сторонам.

— Один…

Что же делать? Встать и пусть стреляет? Позволить ему застрелить маму?

— Два…

Он хотел было спросить совета у мамы, но тут заметил у себя на пальце кольцо, рубеллит его отца.

— Три…

Кольцо вызвало в его памяти поток воспоминаний о силе отца, о его храбрости. Он знал, что надо делать.

— Четыре…

— Стой! — закричал Билли, поднимая вверх руку. — Подожди! — Он медленно поднялся, сначала на колени, потом выпрямился во весь рост. Ноги дрожали. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и стал ждать.

Мама тянула его вниз и кричала:

— Билли! Нет!

Стрелок загоготал и язвительно заметил:

— Скоро я доложу Девину, что убил одного из драконьих щенков!

Билли напрягал все мускулы, сопротивляясь бешеным маминым толчкам. Она пыталась встать, но он одной ногой стоял у нее на спине, не давая ей вывернуться.

Давай же быстрее! Билли ожидал удара пули. Не думаю, что она убьет меня, но наверняка будет очень больно.

Но пуля так и не вылетела.

— Ай-й-й-й!

Билли открыл глаза и увидел, что стрелок носится кругами, охваченный пламенем. Потом он упал и стал кататься по земле. Билли прикрыл рот рукой.

Но это не я на него дыхнул, ведь правда?

Он помог маме подняться на ноги, и они побежали к стрелку. По пути Билли остановился, чтобы поискать в траве винтовку, и мама обогнала его. Он быстро отыскал ее, а когда повернулся, то увидел, что мама стоит на коленях возле стрелка. Тонкий дымок курился над ним, но мама загораживала от него лицо мужчины. Он вскочил и бросился к ней, но споткнулся и упал на одно колено.

Слух резанул ее пронзительный вопль:

— Не подходи!

Когда Билли встал, она сказала уже более спокойным, но дрожащим голосом, чьи сдавленные всхлипы растворялись в воздухе вместе с серым дымом.

— Он… он мертвый.

— Мертвый?

Она кивнула.

— То есть… я его убил, что ли?

Она снова кивнула:

— Я не хочу, чтобы ты это видел. Отвернись и пошли дальше.

Билли послушно стоял, дожидаясь, пока она сама подойдет. Его трясло от холода и от мысли, что он только что сотворил нечто ужасное. Потом ее ладонь нежно легла ему на шею и ободряюще сжала ее.

— Мама, я не хотел… То есть я пытался, но даже ничего не почувствовал…

Ее ладонь крепче сжала его шею.

— Я знаю. Ты меня защищал.

Билли судорожно сглотнул, отдаляясь от запаха смерти:

— Да, защищал, но не только это. Первый раз я почувствовал, как во мне закипает гнев, и он взорвался, точно вулкан. Я не мог его удержать. Но после того как я промазал, я больше ничего не чувствовал.

Она похлопала его по спине и толкнула в плечо, торопя уходить прочь. Они шли, перемешивая прелые листья со снегом и травой.

— Я знаю, но мы поговорим об этом позже. Сейчас нужно посмотреть, что с собакой.

Билли шлепнул себя ладонями по лицу:

— Хэмбон!

Они помчались туда, где упал пес, но громкие хлопки в небе заставили Билли поднять голову.

Глазам его предстало самое прекрасное и одновременно устрашающее зрелище из всех тех, что ему когда-либо доводилось видеть. По небу летело огромное крылатое существо. Его длинный хвост извивался в воздухе, а чешуя сверкала в лучах яркого солнца, точно кольчуга.

Билли запрыгал вверх-вниз и закричал:

— Папа! Папа!

Мама подняла голову, посмотрела на своего сына и удивилась:

— Какой папа? О чем ты говоришь?

Билли показал на небо:

— Значит, это не я его убил! — Он снова допрыгал и замахал руками. — Папа! Возвращайся!

Его мать встала, и ее глаза замерли на огромном летающем драконе. Она схватилась за куртку у себя на груди и пораженно выдохнула:

— Боже милосердый!

Потом она упала на колени, не отводя глаз от потрясающего явления, будто зачарованная ритмичными взмахами его крыльев. Билли поспешил помочь ей встать, но тоже все смотрел на величественное существо в воздухе. Оно не улетало, оно скорее кружило на одном месте.

— Хэмбон умер? — спросил Билли, глядя вверх.

Мама встряхнулась, освобождаясь от чар:

— Что?.. Ах… Нет. Но он серьезно ранен в плечо. Я думаю, у него шок.

Билли бросил винтовку, сорвал с себя куртку и укутал в нее раненого пса.

— Пошли за папой!

— То есть за драконом?

— Ну да!

Он сгреб Хэмбона обеими руками и побежал за драконом, предоставив маме нести винтовку. Надо было проявлять осторожность. Приходилось глядеть вверх, бежать по ухабам да еще тащить тяжелую собаку. Но теперь ничто не могло его остановить.

Как только Билли нагонял тень дракона, тот, взмахнув массивными крыльями, перелетал в другое место. Его тень служила для Билли и его матери проводником. Билли с трудом удавалось разглядеть тень, когда она падала на вершины деревьев и едва пробивалась до земли. Но дракон кружил на месте, и его тень кружила вместе с ним, как бы вальсируя по сцене, пока Билли не замечал ее. Наконец, они очутились в густом лесу.

— Ты видишь ее где-нибудь? — спросил Билли, крепко прижимая к себе Хэмбона.

— Нет. Давай просто продолжать идти в том же направлении, и… — Она вдруг умолкла.

— Что? Что такое?

Она указала винтовкой на темное пятно на склоне горы, которое почему-то не освещалось солнцем.

— Это пещера!

Билли уложил Хэмбона внутри, неподалеку от входа, укрыв его от ветра, и взял маму за руку. Она спрятала винтовку под кустом, и они рука об руку медленно двинулись вперед. Вход был довольно высокий, и они прошли его не нагибаясь, но он был завален стволами деревьев, так что неудивительно, что спасатели ничего не заметили, пока Хэмбон его не вынюхал.

Чем глубже они заходили, тем слабее становился дневной свет, но глубинное мерцание манило их к себе. Хотя стены и потолок были невидимы в темноте, они чувствовали, что пещера расширяется во все стороны. Легкий ветерок обдувал их лица, под ногами хрустел песок. Они шли на свет, держась за руки и выставив вперед по свободной руке.

Пещера дышала. Сначала плотный воздух подгонял их в спины, а затем, через несколько секунд абсолютного покоя, их холодные обветренные лица начинала ласкать теплая волна, отдающая затхлостью — выхлопной газ гигантской дыры.

Мать Билли прошептала:

— Это что там впереди? Свет?

Билли еще крепче стиснул ее ладонь.

— Я думаю, что мы сейчас это поймем — раз и навсегда. — Он дернул ее за руку. — Давай побежим! Если папа там — то он расчистил для нас путь.

Мать Билли устремилась вперед, чуть не падая, потому что ее ноги едва поспевали за телом.

— А если мы ошибаемся?

— Тогда мне все равно, что со мной будет!

Билли выпустил ее руку и рванул к свету. Через несколько секунд он уже был там. Он влетел в грот, где дрожащее пламя факела, прикрепленного к стене металлической скобой, освещало все вокруг тускло-оранжевым сиянием. Мама догнала его и встала рядом. Глаза Билли метались из стороны в сторону, пока он не заметил огромный мерцающий силуэт в самом центре — величественного дракона.

Это, наверное…

— Папа? — шепнул он. Его слабый зов, покружив по гроту, несколько раз эхом отдался в ушах. Услышав свой собственный возглас надежды. Билли задрожал. Он схватил маму за талию и вцепился ей в куртку.

Затем раздался глубокий, зычный ответ:

— Да, сын. Это я… Явился и готов к исполнению приказаний…

Этот звук скорее походил на гром, чем на голос. Ударная волна эха, отраженная от угольных стен, несколько раз поразила барабанные перепонки Билли, пока последний его отзвук, умирая, не прозвучал как подобие знакомого голоса Джареда Баннистера.

Гулкий рокот проник в самую душу Билли, наполнив ее трепетом и не оставив следа от его былой самоуверенности. Хотя он и помнил пророчество, но сейчас, видя и слыша, как оно сбывается, он снова испытывал страх и грызущие сомнения, которые порождает лишь горечь предательства.

Билли попятился от закованного в кольчугу зверя. Как бы страстно ему ни хотелось обнять его чешуйчатую шею, ощутить под своими истосковавшимися руками сильные мускулы отца, но ужасное чувство не позволяло ему сделать этого, словно цепями сковав его по рукам и ногам. Как это существо может быть его отцом, которому он доверял всю жизнь? Долго скрываемая от него тайна больше и больше напоминала жгучую ложь, и боль от нее с каждой секундой нарастала.

Он протянул руку, но не двигался с места. Его рука не доставала до цели, хватая в горсть один темный воздух.

Мать Билли опасливо шагнула вперед и обхватила руками гигантское тело, сияющие бока, потянулась к шее. Потом она оглянулась.

— Билли! Это же твой отец! Подойди! — радостно закричала она, протягивая ему руку.

Билли сделал один шаг. Но все еще был далеко.

— Билли, неужели ты не видишь? Это папа! Ты знал его и верил ему!

Билли попытался ответить, но его дрожащие губы отказывались выговаривать слова. Наконец он изрек свои мучительные мысли:

— Я… я сказал, что верил, но… — Он неподвижно стоял, сдерживая слезы.

Мама шагнула к нему, схватила за руку и потащила за собой. Билли накренился вперед, не двигаясь с места, но под конец и ноги его должны были подчиниться ее тяге. Он стал падать и вытянул руки вперед, но не упал, а неуклюже шлепнул ладонями о чешуйчатую броню, и его руки разъехались по огромной туше. Дракон был удивительно гладкий и излучал тепло, которое проникало сквозь ладони до плеч, прогоняя озноб. Но сомнения не покидали его холодного ожесточенного сердца.

Мать Билли, обнимая дракона, обеими руками гладила его сильную спину.

— Джаред, Джаред, это правда ты!

Гром снова зарокотал внутри вздымающейся груди:

— Да, любовь моя.

— Джаред, пожалуйста, прости меня. Билли сразу обо всем догадался. Я, наверное, понимала, о чем он думает, но не хотела себе в этом признаться. У меня было слишком много сомнений.

Накрыв спину Мэрилин крылом, дракон подтянул ее ближе к себе и мягко заурчал:

— А где сейчас твои сомнения?

— Они исчезли! — ответила она, плача и гладя его по чешуе. — Вот я, а вот ты. В этом нет никаких сомнений.

— Все остальное не имеет значения. Пророчество исполнилось, и я снова Клефспир. Ты вознаграждена за свою веру, хотя вначале сомневалась.

Она подняла голову. По ее щекам бежали слезы.

— Билли все убеждал меня. Я сказала, что верю ему, но это он достал собаку и пошел по твоим следам, хотя все уже потеряли надежду.

— Тогда он тем более вознагражден, ибо верил не видя. — Дракон взглянул на дрожащего Билли, который скорчился где-то у него под боком. — Но куда же подевалась его вера?

Билли схватил мать за руку.

— Я… я верю, отчего же, — ответил он дрогнувшим голосом. — Я верю, что ты дракон. Я знал, что нельзя оставлять поиски.

Другим крылом дракон обнял Билли.

— А я бы не оставлял попыток вызвать вас к себе.

Билли захотел увидеть драконий лик, но чем ближе к голове, тем чешуя становилась мельче, и над шеей сияние гасло, и только две горящие точки плавали в темноте.

— Ты имеешь в виду перстень и Библию? — спросил Билли.

— Да. Я использовал их, чтобы вызвать тебя сюда.

— Вызвать меня? Но как ты мог пробраться на крыльцо дома незамеченным?

— У нас, драконов, свои секреты.

Билли не удовлетворился таким объяснением. Он представил себе огромного дракона, который грациозно пикирует во двор к Уолтеру и затем неуклюже громыхает по ступенькам крыльца, чтобы оставить там пару пустяков. Однако он знал, что ничего более ему не скажут.

— А как ты узнал, что эта Библия была у меня в руках?

Дракон набрал воздуха и выдохнул, посылая в темноту тучи искр.

— Я почувствовал твой запах, — просто сказал он.

— Ах да. Меня же вырвало на книгу.

— На самом деле, — продолжил дракон, — я обнаружил в себе способность чувствовать твое приближение. Опасность я тоже чувствую, но это немного не то. Это какое-то приятное ощущение.

— Только мое приближение? А мамино?

— Нет, только твое. Я думаю, это потому, что в тебе течет кровь дракона, а в ней — нет.

Билли на мгновение задумался. Кровь дракона, кровь этого огромного чудовища, текла в его венах. Он одновременно ощутил гордость и отвращение перед такой смесью благородства и животной грубости.

Клефспир немного сдвинулся, и Билли смог увидеть его голову, темное очертание в смутном сумраке.

— Поведайте мне, пожалуйста, — пророкотал дракон, — о судьбе дочери Хартанны.

— Мы спасли ее, — ответил Билли, радуясь, что можно перевести разговор на другую тему. — Она уцелела, но повредила колено и крыло. Теперь она выздоравливает и скоро будет ходить и летать, как прежде.

— Прекрасно! А собака? Я видел, что случилось. Она умерла?

— Нет. Он не умер. По крайней мере, недавно был еще жив. Мама сказала, что у него шок, — ответил Билли, отстраняясь от дракона.

— Я помню эту гончую. Они приходили сюда вместе с хозяином. Я успел выбраться из пещеры перед самым их приходом. Возьми факел и принеси сюда пса.

Билли потянулся к прогоревшему факелу на стене, но, прежде чем он до него дотронулся, Клефспир с фырканьем изрыгнул огненный шар, который, клубясь, достиг просмоленной тряпки. Факел воспрянул к жизни, прогоняя тьму.

Пещера озарилась новым светом, и Билли с мамой не могли побороть искушение рассмотреть величественное существо перед ними. Клефспир лежал на брюхе, подняв голову на тонкой длинной шее. Его черты все еще виднелись довольно смутно, но красота глаз была очевидной. Идеально круглой формы, с искристыми ярко-красными зрачками, они были окружены темной дымчатой радужкой под цвет угольных стен пещеры.

Билли подбежал к стене и выхватил факел из его прокоптелого крепления — знакомой железной скобы — и поспешил к выходу. Там, держа факел одной рукой, он сгреб Хэмбона вместе с курткой и побежал обратно. Хэмбон был еще теплый, но висел у него на руках точно мертвый. На подходе к гроту Билли чуть его не выронил и остановился, чтобы взять пса поудобнее. Он встал на колени и бережно опустил Хэмбона на пол. Издалека доносились голоса. Мамин был тихий и печальный. Он замер и прислушался, зачарованный призрачными звуками.

Его ушей достиг нежный рокот Клефспира:

— Мэрилин, ты всегда знала о моем прошлом и о пророчествах. Я ничего от тебя не скрывал. Мне было послано испытание, я его выдержал и заслужил воскрешение. Твой муж умер, а Клефспир снова жив. — Дракон издал глубокий вздох. — Хотя я не могу жить с вами, я никогда вас не оставлю. Не могу сказать, как часто драгоценные камни станут появляться у вас на пороге, но я всегда буду о вас заботиться, чтобы вы ни в чем не нуждались. — В его рокоте послышались жесткие интонации. — Защищать вас от охотника будет труднее. Пока я был человеком, я разучился чувствовать опасность. Но теперь могу почуять тьму растущего заговора, далекого зла, пославшего армию теней в этот мир. Это странное, внеземное предчувствие, которое трудно описать, — что-то зловещее, предательское. Будучи драконом в наше время, никогда не знавшее нашего племени, я вынужден скрываться в темноте и не смогу надежно защитить моих близких. Но у меня есть чувство, что они все равно будут под защитой, где бы я ни находился.

Разговор умолк, и Билли спохватился, что слишком медлит. Он встал и пошел дальше, спотыкаясь, с факелом и Хэмбоном в руках. Увидев его, мама бросилась на помощь. Она взяла у него фонарь и проводила Билли в центр грота. Огонь уже едва теплился; промасленная тряпка почти прогорела.

Билли положил Хэмбона на пол и поправил куртку на его неподвижном теле.

— Раскрой его, — велел Клефспир.

Билли развернул куртку, осторожно переложил Хэмбона на пол пещеры и надел куртку на себя, прежде вывернув ее наизнанку, чтобы не испачкаться собачьей кровью. Голова Клефспира, покачиваясь на длинной шее, опустилась к собаке. Он понюхал Хэмбона и слегка подтолкнул его носом.

— Он жив, но еле-еле. Я промою ему рану и согрею его. Билли, сбегай и принеси побольше снега и льда.

Билли помчался исполнять приказание и через минуту вернулся, запыхавшись, с огромным комом мерзлого снега.

— Там снаружи в тени полно снега, — объяснил он. — Я слепил из него ком.

— Молодец. — Клефспир взял снежный ком в зубы и захрустел им, так что только льдинки посыпались на пол. Потом он сунул нос в плечо Хэмбона и легонько фыркнул. В воздух поднялась тоненькая струйка дыма, потянуло горелой плотью. Тогда Клефспир отодвинул голову на пару футов назад и пустил в Хэмбона струю пара. Горячий белый пар рассеялся, не тронув Хэмбона, но волна теплой влаги окатила тело собаки.

Клефспир проводил лечение не меньше минуты. За это время поверхностное и беспорядочное дыхание пса сменилось глубоким и ритмичным. Хвост задрожал, кончик забился вверх-вниз, и, наконец, он поднял голову.

Клефспир, окончив гнать пар, дыхнул на факел, снова зажигая светильник.

Мама Билли, державшая факел в руке, отшатнулась от жаркого пламени и вытянула руку.

— Есть что-нибудь, чего ты не умеешь?

— Я не могу сделать факел из ничего. Если кончится масло и тряпки, не будет и факела.

Билли гладил Хэмбона, положив его к себе на колени, и давал ему полизать льдинки с пола. Пес слабо повизгивал, но его широко открытые глаза говорили им гораздо больше. Они говорили, что Хэмбон должен выздороветь.

— Я забрал все масло и ветошь из Мерлина, — объяснял Клефспир, — и отодрал табличку с названием самолета с приборной доски. Я приспособил ее под держатель для факела. Я забрал все, что смог, а затем сжег обломки. Мне не хотелось, чтобы кто-то приходил, копался, таща оттуда куски нашей жизни. Самое важное уцелело. Библии я поместил в другой отсек пещеры, а также Fama Regis и коробку с нашими документами.

— Fama Regis, — повторил Билли. — А что это означает?

— Название дано по-латыни. Это хроники короля Артура, написанные, как я уже говорил тебе дома, оруженосцем сэра Девина. Хотя большая часть текста написана на древнеанглийском, заглавия и молитвы он иногда писал по-латыни. Книга очень ценная, и наверняка Девин хотел бы вернуть ее себе. Его воинство шныряет по горам, так что чаще всего мне приходится отсиживаться здесь. Я чувствую, если кто-то из них приближается, также я почувствовал твое приближение. Вот как я успел спасти вас от стрелка.

— Я тоже умею чувствовать опасность. А в тот раз я спас Бонни от Девина. Я оставил ее в горах, чтобы позвать на помощь, но почувствовал, что что-то не так, и побежал обратно. Ну и конечно Девин уже собирался ее убить. Я пришел как раз вовремя.

— Получается, что огненное дыхание — не единственная твоя драконья черта.

— А что еще я умею? — со смехом спросил Билли. — Прибежать в последнюю минуту, когда кто-то уже испугался до полусмерти?

Дракон рассмеялся, и что это был за смех! Веселый грохот прокатился по пещере, земля затряслась у них под ногами, дрожь передалась вверх по коленям и бедрам, и от этой щекотки они хохотали все вместе, пока слезы не покатились у них по щекам.

С минуту Билли чувствовал себя беззаботным, как в старые добрые времена. Но это не могло продолжаться долго; темная тень снова проникла в его сознание. Он вспомнил, что старые добрые времена безвозвратно прошли.

Он положил Хэмбона на пол и встал во весь рост против дракона.

— И что теперь? Охотник соберет войско, чтобы племя истребить? Пророчество исполнилось? И воинство выйдет на битву с тобой?

Клефспир нагнул голову, чтобы взглянуть сыну в глаза:

— Значит, ты пришел разобраться. Тогда ответь мне: где в пророчестве идет речь о тебе?

Билли посмотрел на маму, отчасти желая увидеть ее выражение, отчасти потому, что дракон, кажется, видел его насквозь. Как бы неприятно это ни было, он заставлял себя смотреть ему в глаза.

— Наверное, я — дитя сомнений, — тихо ответил он.

— А почему ты дитя сомнений?

— Потому что я сомневался в вас с мамой. Ты никогда не говорил мне, что был драконом, и я не знал, могу ли я верить тебе снова. У меня было чувство, что я вообще не смогу никому доверять.

— А теперь доверяешь?

Билли зашаркал ногами, потупившись в черный угольный пол.

— Я… я не знаю.

— Тогда почему ты меня так упорно искал?

— Из-за того, что сказал профессор Гамильтон. Он сказал, что нельзя понять Новый Завет, не поняв Ветхого, и тогда я подумал о тебе. Я не мог тебя узнать, пока не понимал, кем ты был раньше.

Дракон пристально изучал лицо Билли, проникая своим драконьим взглядом в каждую его мысль. Затем он низко зарокотал:

— Теперь, когда я не живу с вами, ты остаешься у мамы единственным защитником. Так почему ты полез под пули?

Билли едва не поперхнулся воздухом, но заставил себя ответить:

— Н-ну как ты сказал. Чтобы защитить маму, как ты защитил нас в самолете. — Он снова судорожно сглотнул и попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Это был благородный поступок. Так должен поступать бесстрашный и достойный доверия мужчина.

Дракон сунул свой нос к носу Билли, дыша ему в шею горячим сухим паром, и спросил, не грохоча, но мягко мурлыкая:

— Но это ведь не все, верно?

От его теплого и ласкового дыхания Билли перестал дрожать.

— Верно. Но когда мы с отцом… с тобой… летели в самолете, ты знал, что пророчество должно исполниться, и не боялся, что тебя застрелят.

Дракон отодвинул голову, но лишь слегка.

— А ты не боялся?

Билли снова сделал глубокий вдох:

— Я тогда здорово струхнул, но я думал, то есть догадывался, что я ведь тоже часть пророчества. А если так, то все будет хорошо. А если нет, если все это неправда, что ж… тогда мне было бы все рано, что со мною будет.

— А что там о тебе говорится?

Билли снова зашаркал ногами по полу.

— Мне кажется, я знаю, но… — Он осекся.

Клефспир высоко поднял голову.

— Мне тоже кажется, что ты знаешь. — Дракон помолчал, но затем его кроваво-красные глаза вспыхнули пламенем, голос снова зарокотал: — Охотник вернется, и я должен сразиться с ним. Я не знаю, когда это произойдет.

Билли съежился от внезапного грохота, а от вида горящих глаз у него подогнулись колени. Слова Клефспира вызвали у него новые вопросы, но он не сразу решился их задать. Он сел и тихо проговорил, словно надеясь, что никто не услышит:

— А ты победишь?

Клефспир снова нагнул голову:

— Пророчество гласит, что победит вера. Это все, что мне известно.

Билли только сейчас заметил, что его ладонь лежит на чешуе дракона. Через кожу передавались его чувства — смесь тепла и холода.

Он посмотрел на Хэмбона, который удобно устроился и не собирался никуда уходить.

— Наверное, нужно вернуть Хэмбона мистеру Хэтфилду. Ну и разозлится же он, когда увидит, что его чемпион ранен.

Дракон снова осмотрел собаку, будто приценивался:

— А вы предложите купить у него собаку.

— Купить? — Билли подошел, шаркая, к Хэмбону и почесал его за ухом. — Он, наверное, стоит кучу денег, а мама сказала, что с деньгами у нас будет туго. Да он наверняка не захочет расставаться со своей лучшей гончей.

Клефспир мотнул головой по направлению к задней стене пещеры:

— Пойдем посмотрим, что у меня там есть.

Билли последовал за драконом. По краям грота было темно, и он шел почти на ощупь. Дойдя до стены, он опустился на колени, чтобы посмотреть, что там на полу.

— Я вижу две кучи камней.

— Это драгоценные камни. Некоторые я отполирую, чтобы сделать себе регенерационный купол, а другие отдам тебе. А сейчас выбери самый большой камень из меньшей кучи и предложи его за собаку. Если он откажется продать вам пса, то хотя бы сможет оплатить счета ветеринара. Я видел мистера Хэтфилда, и он гораздо умнее, чем можно подумать. Он большой проныра; мне приходится прятаться от него. Он знает эти горы наизусть и узнает рубин, даже необработанный.

Билли, разобрав всю кучу, выбрал большой камень снизу.

— Мистер Гамильтон говорит, что рубины редки в Западной Вирджинии. — Он оглянулся на дракона. — Как тебе удалось собрать так много?

— Я же дракон. У меня на них чутье. — Клефспир крылом сгреб разбросанную кучу. — Я уже летал к югу, где их больше. Просто скажи мистеру Хэтфилду, что камень — рубин. Он тебе поверит.

Вдруг Билли резко повернул голову. Его голос и ноги задрожали.

— Я что-то… чувствую.

Клефспир поднял голову и навострил уши.

— Да, сынок. Опасность. Я тоже ее чувствую. Не очень близко, но вам нельзя оставаться. Берите рубин, собаку и идите домой. Я покараулю вас, пока вы не спуститесь с горы. — Он подмигнул Билли и добавил: — Будь уверен!

Билли молчал, глядя в странно знакомые глаза дракона. Когда дракон подмигнул, он внутренне содрогнулся, а услышав их с папой сигнальную фразу, он весь похолодел, и ему стало горько, будто явился какой-то чужак и занял место его погибшего отца.

Мама стояла и гладила шею мужа.

— Джаред, когда мы снова увидимся? Могу я прийти…

Дракон легонько подтолкнул ее головой к выходу и коснулся крылом ее плеча.

— Сейчас нет времени. Идите. Я сотру ваши следы у пещеры и свяжусь с вами позже.

Положив рубин в карман, Билли сунул обе руки под Хэмбона, поднял его и прижал к груди. Клефспир раздул факел, чтобы осветить им обратный путь. Когда они вышли из пещеры и снова подул холодный ветер, Билли решил спрятать Хэмбона себе под куртку, оставив снаружи его голову и передние лапы. Это было не слишком удобно для Билли, но Хэмбон сидел смирно и не мешал идти.

— Билли, ты до сих пор чувствуешь опасность?

— Нет вообще-то. Больше не чувствую.

— Тогда давай пойдем прежней дорогой. Папа сказал, что присмотрит за нами, так что мы, наверное, можем на это рассчитывать, даже если его не видно.

Они пошли по своим следам. Иногда идти было легко, особенно в лесу, где снег хранил их следы, но на открытых местах они шли наугад.

Через несколько минут они достигли лощины. На земле среди листьев чернела выжженная дыханием Билли дорожка, но тело убитого стрелка исчезло.

— Еще один мертвец испарился! — воскликнул Билли, крутя головой по сторонам.

— Нам некогда его искать. Тот, кто его забрал, может скрываться где-то поблизости.

Билли покачал головой:

— Может быть. Не знаю. Я пока не очень хорошо чувствую опасность.