Бонни вздрогнула, почувствовав резкую боль, когда кто-то с силой дернул ее за косу. Обернувшись, она увидела Адама, который угрожающе смотрел на нее.
— Это тебе за то, что ты меня заложила, улитка! Повезло тебе, что старушка Робертс уже в коридоре, а то бы я тебе показал!
Щеки Бонни вспыхнули от гнева, в ее голосе зазвенела охватившая ее ярость:
— А ты хотел, чтобы Билли за все отдувался, трус! — Она вскочила на ноги и встала лицом к лицу с Адамом, сверкая взглядом сузившихся глаз и слегка подняв подбородок, чтобы казаться повыше. — Я не боюсь громил вроде тебя. Это тебе повезло, что учительница уже близко.
По классу пронеслось дружное «ого!», и все глаза устремились на двух противников. Бонни знала, что Адам ни за что не отступит от своего на людях. Но она тоже была не из трусливых. Она так и жгла его немигающим взглядом.
— Я слышала, что тебя отстранили от занятий. Так что же ты тут делаешь?
Адам слегка отодвинулся:
— Я сказал Уиттиеру, что забыл здесь свой учебник по английскому, и он разрешил мне прийти. Но по правде я пришел поквитаться с тобой, гадкая ябеда. — Быстрым движением руки он схватил Бонни за угол рюкзака и дернул, заставив ее повернуться спиной. — А ну-ка, посмотрим, что ты носишь в своем драгоценном рюкзачке! — сказал он довольно громко, чтобы все слышали. — А может, ты там прячешь свой горб?
Пока Адам нащупывал на рюкзаке «молнию», Бонни крутилась и дергалась, пытаясь вырваться.
— Пусти, ты, придурок!
— Ага! Вот она! — Адам выпустил рюкзак, чтобы обеими руками раскрыть «молнию».
Бонни, почувствовав слабину, мигом развернулась, точно сжатая пружина, и изо всех сил врезала правым кулаком Адама по щеке, отчего тот отлетел назад, покатился по парте и, шлепнувшись на пол лицом вниз, заскулил.
Класс взорвался смехом и одобрительными возгласами, но все тотчас превратились в немые статуи, когда голос, словно железо по стеклу, заскрежетал:
— Бонни Сильвер! Что все это значит?
Медленно обернувшись, Бонни увидела потрясенное лицо учительницы, с дрожащими, по-бульдожьи отвисшими брылями. Бонни почувствовала, как меняется ее собственное лицо — вероятно, багровеет, и ее гнев растаял и полился слезами по щекам.
— Миссис Робертс, я…
Учительница суетливо засеменила к Адаму и опустилась на колени рядом с ним. Мальчик, держась за щеку, простонал:
— Мистер Уиттиер разрешил мне забрать мои книги, миссис Робертс, но Бонни ударила меня за то, что я оговорил ее друга. — Он глянул на нее снизу вверх печальными глазами. — Наверное, я заслужил это, верно?
Учительница ласково погладила его по плечу.
— Ну что ты, ты этого не заслужил! — Она сердито оглянулась на Бонни: — Как у тебя рука поднялась ударить его? Как ты могла? — Не дожидаясь ответа, миссис Робертс продолжала нежно ворковать над поверженным задирой: — Адам, дорогой, вызвать сестру?
Бонни заметила промелькнувшую на лице Адама злорадную усмешку, и это стало последней каплей. Не в силах дальше терпеть подобную несправедливость, она топнула ногой и в возмущении выбежала из класса.
— Отправляйтесь в кабинет директора, юная особа! — крикнула ей вслед миссис Робертс. — Я буду там через пару минут.
Выбежав в коридор, Бонни с грохотом захлопнула за собой дверь класса и в ярости сжала кулаки. О-о-о-о! Этот Адам Ларк! Из-за него всегда неприятности!
Бонни вышагивала по коридору, и ее крепко стиснутые кулаки ясно говорили о злости, которую она не собиралась сдерживать. Чего это ради? В конце концов Адам первым на нее напал. Сначала из-за него наказали Билли, а потом он почти увидел, что находится в рюкзаке! Даже представить страшно, если бы этот секрет открылся!
Задумавшись, она едва не прошла мимо директорской двери, но потом резко свернула в кабинет. Стоило ей снова войти в приемную директора, ее гнев сменился страхом. В первый раз, всего несколько часов назад, помещение показалось ей ярким и праздничным. Теперь все изменилось. В приемной было темно, тихо, сумрачно, будто на пороге комнаты пыток. Приспособления на стене явно свидетельствовали о том, что внутри ее ожидает садист и маньяк. А картины? Она видела их и раньше, но теперь они словно ожили: рисунки на темы Темных веков, в готическом стиле, наводящие ужас изображения смертельных побоищ темных рыцарей и изрыгающих пламя бурых драконов.
Рыцари, большей частью в кольчугах, держали сияющие широкие мечи. Иные, имея ужасные открытые раны, истекали кровью. Были драконы на двух ногах, были на четырех, но все с великолепными широкими крыльями, которыми они, казалось, яростно бьют во время схватки.
Крылья приковывали к себе внимание Бонни. Она подошла ближе, чтобы получше рассмотреть драконов. Ах, какая красотищща! Каркасом для тугого полотна каждого из крыльев служило сухожилие, напоминающее костлявую руку, и сеть длинных мышц, похожих на ребра. Неудивительно, что они обладали такой мощью. Этот дракон смугло-бежевого оттенка смотрел на нее глубоким, проницательным взором. Бонни была так им очарована, что ее рука непроизвольно потянулась к рисунку.
— Мисс Сильвер?
Бонни резко обернулась и увидела, что доктор Уиттиер стоит в дверях своего кабинета. Он глядел на нее, наполовину прикрыв один глаз и потирая подбородок.
— Почему ты вернулась? Забыла что-нибудь?
Горло у нее сжалось, а ноги задрожали, будто не ноги, а зубочистки.
— Н-нет. Я просто… — Она осеклась. Что-то в лице доктора Уиттиера вызвало у нее страх, парализовавший ее на мгновение, что-то смутно знакомое, как призрак в мимолетном ночном кошмаре.
Доктор Уиттиер шагнул вперед, глядя на стену мимо Бонни:
— Значит, ты рассматриваешь рисунок?
— А… да, — с запинкой ответила она. — Потрясающий дракон.
Доктор Уиттиер нахмурится:
— Тебе нравится дракон?
— Да. Очень.
Доктор Уиттиер бросил взгляд на Бонни, а потом снова повернулся к рисунку:
— Жуткая она была, это точно.
— Она?
— Не обращай внимания. Итак, чем я могу тебе помочь?
В этот момент в кабинет, чеканя шаг и грозя Бонни пальцем, вошла миссис Робертс.
— Ну и девочка! — рявкнула она, сурово глядя на директора. — Эта девочка ударом кулака сбила с ног своего товарища! — Тут она широко размахнулась, отведя руку за свой пышный стан, чтобы продемонстрировать как это было. — Вот так! — Она резко выдохнула, прежде чем закончить.
Брови доктора Уиттиера поползли вверх.
— Это правда? — спросил он у Бонни голосом, брызжущим с трудом сдерживаемым смехом. Окинув взглядом ее хрупкую фигурку, он снова обернулся к миссис Робертс: — И кого же она ударила?
— Адама Ларка. Повалила на пол!
Брови доктора Уиттиера снова взлетели.
— Адама? Я же разрешил ему прийти только за тем, чтобы забрать учебники, и я думал, что он давно уже ушел.
— Он хороший мальчик. Я уверена, что он ждал меня, чтобы я дала ему задание на дом.
Доктор Уиттиер вытаращил глаза:
— Ну конечно. — Нерешительно поглядев в сторону обширных форм миссис Робертс, он жестом указал на стул: — Может, присядете?
Она покосилась на стул и заявила с прежним негодованием, вздернув нос:
— Я предпочитаю постоять.
Доктор Уиттиер кивнул и взялся ладонью за подбородок.
— Адам ведь на голову выше Бонни, не так ли?
— По меньшей мере, — подтвердила миссис Робертс. — Но она на него напала. Ка-ак кинется… — Миссис Робертс резко развернулась на месте, занося кулак для другого удара, но доктор Уиттиер шагнул вперед и вовремя успел перехватить ее запястье.
— Я разберусь, миссис Робертс, — заверил он ее, отпуская ее руку, — не волнуйтесь, я обо всем позабочусь. Пожалуйста, пришлите ко мне Адама. — Он свирепо зыркнул на Бонни — нарочно для миссис Робертс — и подмигнул, когда она уже повернулась к двери.
А миссис Робертс, шествуя мимо Бонни, наклонилась и прошипела ей на ухо:
— Бродяжье отродье! То-то с тобой никто не дружит!
Бонни будто кислотой обожгло. Ушам стало жарко, сердце забилось так, словно хотело раствориться и вытечь. Бродяжье отродье. Она вовсе не была бродягой, но она понимала, что учительница имела в виду. Она была сиротой из той части города, где жили не лучшие люди. Бонни старалась не всхлипывать, сжимая скулы. Заметит директор ее слезы или нет?
Доктор Уиттиер знаком пригласил Бонни перейти из приемной в его кабинет. Когда дверь закрылась, он достал бумажный носовой платок из пачки, лежавшей на углу стола, и подал ей. Она с благодарностью взяла его и вытерла глаза.
На лице директора засияла широкая улыбка.
— Значит, ты дала прикурить Адаму Ларку? — Он расхохотался, обхватив себя руками и от смеха клонясь на стол. — Он, наверное, хотел тебя припугнуть за то, что ты сказала про зажигалку, но ты… — Он снова не договорил, захлебываясь смехом.
Бонни даже не улыбнулась, лишь пожала плечами. Она была рада тому, что директор хочет подбодрить ее, но обида от слов миссис Робертс подавляла радость, что пыталась подняться изнутри.
Доктор Уиттиер, не переставая смеяться, обошел вокруг стола, игриво покрутил кресло и сел. Затем он взглянул на нее, сложив руки на книге записей.
— Мальчишку давно следовало проучить. Он получил по заслугам, верно?
Улыбка наконец тронула губы Бонни. Она кивнула, и ее лицо смущенно вспыхнуло.
— Скажи-ка, что он выкинул на этот раз?
— Ну… — начала Бонни и остановилась, думая, что же можно рассказать.
— Я все равно уже слышал. Выкладывай уж.
— Он хотел открыть мой рюкзак, — выпалила она. Доктор Уиттиер с любопытством взглянул на ее рюкзак:
— Зачем же он хотел сделать это?
— Наверное, хотел посмотреть, что там внутри. Может быть, у него обостренное любопытство.
Лоб директора нахмурился, а правая ладонь сжалась в кулак.
— То есть ты ударила его, потому что он пытался заглянуть к тебе в рюкзак?
Бонни закусила губу, не зная, что говорить дальше. Доктор Уиттиер насторожился, своим подозрительным взглядом, будто лазером, сверля джинсовую ткань рюкзака.
— Ты носишь там запрещенные предметы?
— О нет, доктор Уиттиер. Просто… — Она замолчала и опустила глаза.
— Я думаю, ты должна сказать мне, Бонни. Если у тебя есть веская причина хранить секрет, то я позабочусь о том, чтобы тебя больше не беспокоили.
Бонни тяжело вздохнула. За две недели, что она провела в этой школе, ребята извели ее вопросами о рюкзаке: «Почему он такой большой? Почему ты его никогда не снимаешь? Чем ты его так набила? Что ты там прячешь?» Раньше ей всегда удавалось отшутиться, но теперь это становилось все труднее. Нужно рассказать директору правду.
— У меня… у меня горб на спине. И если я сниму рюкзак, то все это увидят.
— И это тебя смущает, — заключил доктор Уиттиер. Бонни опустила голову и еле слышно проговорила:
— Да, смущает.
Мгновение оба молчали. Бонни стояла, опустив голову и боясь представить, какие ужасы доктор Уиттиер воображает о ней. Потом она взглянула на него сквозь слезы и снова вытерла глаза платком.
— Я знаю, что на это не стоит обращать внимания, но я…
— Ах нет, — перебил доктор Уиттиер. — Не беспокойся, я прекрасно тебя понимаю. Когда я был в твоем возрасте, я носил рубашки только с длинными рукавами, чтобы скрыть уродливое родимое пятно на руке. — Он закатал рукав, обнажая темно-бурую отметину на внутренней стороне предплечья. По форме родинка отдаленно напоминала трефовую масть, как на игральной карте, но была очень яркой, будто шрам от ожога, а не родимое пятно.
— Ну, это не так страшно, — сказала она нарочито сочувственным тоном. — Обычная родинка.
— Верно. Но когда я был подростком, то ужасно стеснялся.
Бонни отвернулась, угрюмо уставилась в пол и прошептала в ответ:
— У меня все гораздо хуже.
— Не переживай, Бонни. Я не прошу тебя показать. Я поговорю с учителями, чтобы они тебя защищали, если что.
Бонни только кивнула, зная, что распространение слухов до добра не доведет. Одна мысль, что все начнут сплетничать о ее уродстве, вызывала у нее ужас.
Доктор Уиттиер махнул рукой в сторону кабинета, куда отводили провинившихся.
— Посиди там до звонка, а потом пойдешь на следующий урок.
Бонни снова кивнула и побрела, шаркая ногами и повесив голову с длинной косой, лежащей на груди, в соседний кабинет. Коса, заплетенная белыми и светло-коричневыми лентами, была уже не такой аккуратной, как утром, да и Бонни тоже чувствовала себя измученной, бессильной и подавленной.
Пока она шла, она спиной ощущала на себе взгляд доктора Уиттиера. Что было у него на уме? Она знала, что одета она хоть и не по последней моде, но чисто и скромно, так что не одеждой привлекала его внимание. Когда она обернулась, директор мигом повернул голову. Он следит за мной!
Зайдя в кабинет, она стала тайком подглядывать сквозь дверное стекло. Доктор Уиттиер обогнул стол и прошел в библиотеку — смежную с кабинетом каморку. Вскоре он вернулся, неся какую-то папку, которую положил на стол. Не успел он усесться обратно, как в кабинет вразвалочку вошел Адам Ларк. Нахал держал руки в карманах, небрежно вскинув голову. Бонни придерживала дверь ногой, чтобы не только видеть, но и слышать.
— Миссис Робертс сказала, что вы меня вызывали, — произнес Адам.
Доктор Уиттиер сцепил руки поверх папки на столе. Его глаза сузились, он подался вперед, чтобы рассмотреть выражение лица Адама. На лице у того багровела ссадина, щека раздулась, точно у хомяка.
— Ты видел, что в рюкзаке у Бонни?
Адам мотнул головой:
— He-а. Только начал открывать «молнию», а она как врежет. Увидел только какой-то кожаный ремень.
— Хмм. Кожаный, говоришь?
Большой пузырь из жвачки надулся и лопнул на губах Адама.
— Ага. Можно мне теперь идти? Вы поймали Бонни с поличным, а мне нужно идти домой и делать домашнее задание.
Доктор Уиттиер глубоко вздохнул.
— Да, я знаю. Я видел твои оценки. — Он задумался на секунду, но потом жестом велел Адаму убираться. — И не показывайся раньше срока!
— Ладно, док. — Надув и щелкнув еще один большой пузырь из жвачки, Адам вышел из кабинета.
Доктор Уиттиер покачал головой и открыл папку, лежавшую перед ним на столе. Взяв карточку размером с фотографию, он стал напряженно всматриваться. Затем положил ее обратно и принялся перелистывать стопку бумаг в папке.
«Может быть, это мое личное дело? — подумала Бонни. — Интересно, что он там ищет? Ему уже известно, что я живу у приемных родителей, но что еще в этой папке?»
Директор подчеркнул что-то на странице и пододвинул к себе телефон. Стал нажимать кнопки, заглядывая в бумагу. Подождал немного, отстукивая карандашом по столешнице, и заговорил:
— Алло, это доктор Уиттиер, директор средней школы Кастлвуда. Меня интересуют сведения о девочке, которая находится в вашей базе детей-сирот… Бонни Сильвер… Верно… Когда?.. А откуда она родом?.. Да, я понимаю… Я приеду лично с документами. Пожалуйста, подготовьте данные. Спасибо. До свидания.
Это мое личное дело! И он все обо мне вынюхивает!
Доктор Уиттиер положил трубку и сложил бумаги вместе. Когда он поднялся, Бонни аккуратно прикрыла дверь и шмыгнула за парту. Она села, наклонившись вперед, чтобы мог поместиться рюкзак, и уставилась в одну точку прямо перед собой. Уголком глаза она заметила, как доктор Уиттиер заглянул через стекло.
Дззззыынь!
Бонни аж подскочила на месте, заслышав звонок с урока. Доктор Уиттиер больше не подглядывал. Выйдя из комнаты, она увидела, что он сидит за своим столом. Тихо затворив за собой дверь, она вопрошающе подняла брови:
— Можно мне теперь идти?
Доктор Уиттиер сложил руки на папке:
— Да-да. Конечно.
Бонни вышла из кабинета и зашагала по коридору, но раздавшийся позади звук закрывающейся двери заставил ее обернуться. Это уходил доктор Уиттиер. Держа под мышкой папку, он торопливо захромал в другую сторону.
Бонни покрылась ледяным потом, будто за шиворот ей опустили не меньше десятка снежков. Она стояла в полной растерянности. Мысль о том, что об ее уродстве теперь все узнают, буквально парализовала ее. Да, ей было страшно. Она так долго хранила тайну, и пусть бы это белый рыцарь ехал рядом на своем скакуне и бросил бы свет правды на ее секрет, готовый защищать ее во что бы то ни стало. Но что, если ее тайну узнал враг? Темный рыцарь, который разоблачит ее перед всеми?
Было слишком много загадок, слишком много намеков, и доктор Уиттиер был похож на человека, несущего миссию. Но на чьей стороне? На стороне света или тьмы?
Гэндальф явно решил, что на сегодня с хозяина хватит, и вырвался из хозяйских объятий. Билли поглядел, как он выскочил в коридор и поскакал вниз по лестнице, самодовольно поводя пушистым хвостом, и позавидовал кошечьей свободе — ни тревог, ни забот. Миска всегда полна лакомств, спать можно на любой кровати, диване или на коленях. Не нужно раздумывать над тем, кто ты такой и кто твои родители.
Но для Билли все, что он раньше знал, было вдруг отброшено, точно грязный наполнитель из кошачьего туалета, и даже пол у него под ногами, казалось, крошится под бременем его проблем. Мысли крутились в голове, точно торнадо в Канзасе. Он заплутал в коридорах собственного сознания, будто в каком-то зеркальном лабиринте, какие бывают на праздничных ярмарках. Он повернулся к двери, готовый спуститься вниз и потребовать у родителей объяснений, но потом остановился, испугавшись того, чем это может обернуться.
Он оглядел комнату, отчаянно хватаясь за все, что ему было дорого. На стене у окна висел карандашный набросок, который он сделал с помощью отца, когда только учился рисованию. Это был портрет Мерлина, каким он себе его представлял. Хотя он понятия не имел, каков из себя Мерлин, чем больше он смотрел на застекленный рисунок, тем более знакомым казалось ему старое лицо, как будто это был старый друг, предлагавший помощь и поддержку.
На столе стояла пинтовая кружка акульих зубов. Позапрошлым летом они с папой собрали их, когда были в Венеции, во Флориде. Он помнил, как он плавал в воде, которая некогда кишела гигантскими чудовищами, представляя, будто они до сих пор шастают где-то у него под ногами.
Еще на столе у Билли стояло новое сокровище — компьютер, который ему подарили на день рождения. Он быстро научился выходить в Интернет и искать информацию — как для развлечения, так и для школьных заданий. Теперь само присутствие компьютера сообщало ему некую надежду. Должно быть, в киберпространстве содержатся миллионы страничек, где написано про драконов.
Торопливо сменив вонючую рубашку, он плюхнулся на стул и стал водить курсор мыши по сайтам, посвященным драконологии, рыцарям, прекрасным дамам и разным древним легендам. Вскоре от обилия информации у него пошла кругом голова, и, поскольку мысли в ней и без того путались, продолжать он больше не мог. Наверняка девяносто процентов всех этих историй — вымышленные. Мне нужны факты!
Покачав головой, Билли закрыл окно браузера. Потом вздохнул, щелкнул мышкой и открыл программу электронной почты. В папку «Входящие» сразу свалилось несколько новых сообщений. Среди спама обнаружилось и одно настоящее письмо. Увидев имя мистера Гамильтона, он сразу повеселел. Открыв сообщение, он стал читать.
«Мистер Баннистер,Чарльз Гамильтон (1 Петр., 2: 18, 19)».
Я получил истинное удовольствие от нашего общения во время сегодняшней поездки. Вернувшись в школу, я побеседовал с доктором Уиттиером. Он согласился позволить Вам посещать занятия с завтрашнего дня и простить Вам нарушение, если Вы отмоете фасад школы от свеженанесенных надписей. Он планировал поручить Вам мытье туалета, но уборщик уже протер пол и убрал всю воду. По моему мнению, мы пришли к наилучшему решению. Если Вы и вправду не желаете отстать в учебе, приходите завтра часом раньше. Я Вас встречу, если Вам потребуется помощь. Я хочу быть уверенным, что Вы будете присутствовать на следующем уроке. Я буду рассказывать о Мерлине. Конспект сегодняшней лекции содержится в прикрепленном файле.
Искренне Ваш,
Он перечитал сообщение и понял, что в конце стоит ссылка на библейский стих. Обернувшись к книжной полке на противоположной стене, он заскользил глазами по корешкам книг. Он нечасто брал в руки Библию, но время от времени, когда отец улетал в ночной рейс, мама читала ему оттуда. Особенно ему нравились истории об архангелах — Михаиле, Гаврииле и… других. Вот она! Он, мягко ступая, подошел к полке и достал маленький томик в кожаном переплете.
Полистав страницы, нашел этот отрывок: «Рабы, подчиняйтесь своим господам с подобающим трепетом, и не только тем, кто добр и мягок, но и тем, кто крут нравом. Хвала тебе, если переносишь беды потому, что сознаешь волю Бога и страдаешь незаслуженно».
Подумав над этими словами, Билли воспрянул духом. Все потому, что мистер Гамильтон, по доброте своей, отправил ему такое духоподъемное сообщение. Старый учитель знал, как помочь его замороченной голове.
Идея! Я спрошу об этом у мистера Гамильтона!
В конце концов, он, кажется, умеет отличать правду от вымысла в том, что касается легенд. Может быть, он знает что-то и о драконах.
Билли начал быстро печатать, но через пару предложений остановился.
Господи, какая глупость. «Мистер Гамильтон, пожалуйста, расскажите мне все, что Вам известно о драконах. Это очень важно».
Билли держал нажатым backspace, пока все сообщение не исчезло, и затем начал снова, на этот раз медленно и вдумчиво.
«Дорогой мистер Гамильтон,Билли Баннистер».
Я признателен Вам за поездку и за рассказ о короле Артуре. Но в легенде есть один момент, о котором Вы не упомянули, — драконы. Правда ли, что они существовали? Если это так, то что с ними произошло? Где еще я могу найти информацию о драконах? Я буду в школе на час раньше, как Вы сказали. До встречи. Спасибо за помощь.
Билли щелкнул по кнопке «отправить» и глубоко вздохнул, радуясь, что он сделал хоть что-то для разрешения этой кошмарной загадки. Знакомый шум двигателя заставил его обернуться к окну. Да, это школьный автобус. Мне лучше быстрее выйти. Если мама с папой поймут, что я уже дома, они захотят узнать, что случилось. В конце концов придется им рассказать, но как-нибудь в другой раз. Надеюсь, мама не заметит, что я переодел рубашку.
Он схватил рюкзак и хотел спуститься по лестнице, но мягкие шаги внизу заставили его застыть на месте. Этот путь был отрезан. Мама была там, внизу. Он отшатнулся от перил прежде, чем она успела его заметить.
Я знаю, что делать! Я вылезу в окно!
На цыпочках он пробрался обратно в свою комнату и подошел к окну, выходившему на дорогу. Раньше он уже проделывал этот трюк, спускаясь по водосточной трубе, когда они с Уолтером играли в прятки. Поглядев по сторонам, он медленно отворил окно, взглянул на крытую битумной черепицей крышу и прикинул расстояние до края.
«Раз плюнуть», — сказал себе Билли, выбираясь наружу, и пошел на полусогнутых ногах по скрипящей под кроссовками шершавой черепице вдоль водосточного желоба, слегка раскинув руки и держа их ладонями вниз для равновесия. Черепица источала тепло необычно погожего осеннего дня, а свежий ветерок холодил его влажную кожу.
Дойдя до угла, он опустился на колени и обхватил руками и ногами водосточную трубу. Все было гораздо проще в пылу погони, когда они с Уолтером гонялись друг за другом. Но теперь из-за всех этих драконьих дел он лип к трубе, как мокрая макаронина.
Билли сделал глубокий вдох и выдох, уперся в металл подошвами кроссовок и начал спускаться вниз. По пути его палец больно проехался по острому краю на стыке труб, и он невольно отдернул руку и едва не упал, но успел снова схватиться за трубу окровавленной ладонью. После этого он заторопился, обдирая голые предплечья о грубый металл, быстро съехал вниз и уверенно приземлился на ноги. Ух! Я сделал это!
Сося раненый палец, он бегом обогнул дом и бросился к входной двери. Кровь, кажется, остановилась. По крайней мере, порез больше не кровоточил.
На него навалилось чувство вины, как будто пораненный палец служил отражением чего-то большего, некоей скрытой правды. Никогда раньше он не пробирался в дом, как вор, но ведь раньше ему не доводилось слышать о том, что его отец — дракон. Прежде он доверял отцу, а теперь доверие схоронилось где-то, словно трусливый крот от подстерегающей его кошки.
Билли вошел в дверь, высоко подняв голову, будто ничего не случилось.
— Мам, это я!
— Мы в гостиной, Билли! — услышал он голос матери.
Промчавшись по коридору, он повернул в комнату и увидел, что мама сидит на диване по правую руку от отца. На коленях у него лежала внушительных размеров книга, вроде древней Библии, с пожелтевшими пергаментными страницами в потертом кожаном переплете.
Билли хотел сразу спросить, что это за книга, но, видя, что отец закрыл ее, он решил подождать. К счастью, штаны уже высохли, а мама, кажется, не заметила, что на нем другая рубашка. Пока все шло нормально. Он плюхнулся на стул у дивана и откинулся на спинку стула, стараясь скрыть свое беспокойство хоть ненадолго.
— Что случилось, папа? Почему ты так рано вернулся?
Тот поглядел на Билли, будто видел его в первый раз.
Билли чувствовал, что отцовские глаза, словно пальцы, пробуют, щупают его тело и мозг, от чего он весь покрылся гусиной кожей.
— Мне позвонила мама, — ответил он. — У нас тут возникла проблема.
— Какая проблема?
— Сегодня утром, когда ты поцеловал ее, она заметила, что ты дышишь, как из печки. — Мама показала красный след у себя на щеке, а отец продолжил: — Мы догадываемся, что ты уже и сам обратил внимание, и, наверное, давно.
Билли неловко заерзал на стуле.
— Ну… я… — Он осекся. Ему хотелось выпалить все одним духом, но что-то как будто сжимало ему челюсти.
— Продолжай, сынок, — подбодрила мама, — расскажи нам все.
Билли вздохнул и уставился на свои кроссовки.
— Да, я уже заметил, особенно сегодня. В школе были неприятности. Я хотел помешать Адаму Ларку испортить детектор дыма в туалете, но сам нечаянно взорвал огнетушитель.
Отец подался вперед:
— Взорвал огнетушитель? Как же это случилось?
Билли нагнулся и стал завязывать шнурки на кроссовках.
— Ну, Адам держал зажигалку у сенсора, а я хотел ее задуть. Но почему-то, когда я подул, стало так горячо, что завизжала пожарная сирена. — Билли поднял голову и почувствовал, что в горле растет ком, а глаза наполняются слезами. Он сжимал скулы и гнал их прочь. — Мама, что происходит? Папа?
Отец похлопал ладонью по дивану слева от себя и снова открыл книгу.
— Иди сюда, Билли, я хочу тебе кое-что показать.
Билли подошел и сел, удобно устроившись на подушках, но все же сохраняя дистанцию. Прежде чем поглядеть в книгу, он с трудом сглотнул и обхватил колени руками.
Отец перевернул большую темную страницу с оборванными краями, плотно исписанную плавным почерком.
— Что тебе известно о драконах, Билли?
— Мм… то, что я читал в книгах вроде «Хоббита». Это свирепые летающие ящеры, покрытые чешуей и способные извергать пламя.
— И все?
— Ну, что они копят сокровища и что они злые. Они убивают людей, если те им не подчиняются.
Отец перевернул еще одну страницу, на этот раз медленнее:
— Такими ты себе их представляешь?
Билли снова взглянул в книгу и увидел рисунок, изображавший рыцаря, который бился с драконом. Прекрасное воссоздание напряженной схватки: рыцарь с обнаженным мечом и поднятым щитом и дракон, изрыгающий потоки огня, яростно крушащие щит. Позади рыцаря стояла молодая леди в белом струящемся платье — очевидно, предмет битвы. Хотя он никогда ранее не видел этого рисунка, что-то показалось ему знакомым. Он напоминал ему картину в кабинете директора, но не только. Тут было что-то личное. Билли кивнул, не отрывая глаз от страницы:
— Да, что-то вроде этого.
Отец перевернул еще одну страницу, где было несколько строчек, размещенных посередине, написанных безукоризненно ровным округлым почерком, не вполне каллиграфическим, но с завитушками старинного усердного пера. Буквы складывались в незнакомые и непонятные слова.
— Это стихотворение, — объяснил отец, — сочинил автор рисунка. Он служил оруженосцем у одного из рыцарей короля Артура.
— У одного из рыцарей короля Артура? Рыцарей Круглого стола?
— Нет, не совсем. Этот рыцарь был, без сомнения, самый жестокий. Из-за его свирепости ему не досталось почетного места. Он был помешан на преследовании драконов.
Билли ушам своим не верил. Это звучало как сказка, которую отец рассказывал ему на ночь.
— Значит, драконы и правда существовали? Они и вправду изрыгали огонь и убивали людей, как на картинке?
Отцовские брови нахмурились, на скулах вспухли желваки, но голос оставался спокойным.
— Некоторые драконы погубили много людей, и оттого у всех драконов дурная репутация. Артур снарядил этого самого рыцаря извести их. В то время он не знал о существовании добрых драконов.
— Добрых драконов? — Билли оторвал взгляд от рисунка, чувствуя, как в животе растет твердый ком, и стиснул руками коленные чашечки, словно пытался выжать две губки. — И зачем ты мне все это рассказываешь?
Отец положил ладонь на страницу и пробежался пальцами по строчкам стихотворения.
— Чтобы ты понял. Я прочитаю тебе это стихотворение. Оно было написано на древнеанглийском, но я его перевел и попробовал срифмовать на новый лад. Рифмы не то чтобы идеальны, но вполне близки к оригиналу. Я даже запомнил его наизусть:
Он вернулся на страницу назад, к рыцарю и дракону, и Билли снова стал рассматривать рисунок, на этот раз страстно желая проникнуть в его тайну. Рисунок полностью овладел всеми его чувствами и как будто ожил у него в сознании. Злые глаза дракона сверкали безумной яростью. Билли пристально уставился на эти глаза. Точно! Глаза! Художник изобразил их так же, как рисовал Билли, когда его персонаж был очень зол, — с крохотными белыми точками в центре зрачков. Чем дольше он смотрел, тем больше общего он отмечал: манера рисовать руки людей, листья деревьев, валуны — все напоминало его собственный стиль — не вполне, но довольно для того, чтобы поразить его до глубины души и заставить задуматься над этой еще большей тайной.
Наконец Билли, оторвавшись от завораживающей картины, глубоко вздохнул и посмотрел на отца.
— Пап, и что ты хочешь сказать? Как это связано с моей… э-э-э… проблемой?
Отец тоже глубоко вздохнул и положил ладонь на бедро Билли.
— Я хочу сказать, что один из этих драконов теперь имеет человеческое обличье.
Услыхав это, Билли испытал паническое желание кинуться прочь от руки отца, но остался сидеть неподвижно, уставившись на кисть, лежавшую у него на бедре, на густые волосы, покрывающие ее, и представляя, как она превращается в жуткую клешню с чешуей и когтями. Он задрожал всем телом. Он не мог ничего с этим поделать. Почувствовав, как трясутся его руки и ноги, отец убрал свою ладонь.
Билли попробовал заговорить, но его язык стал тяжелым и неповоротливым.
— Я… я уже знаю, — с трудом промямлил он.
Родители переглянулись, и затем мама удивленно спросила:
— Как? Откуда?
Язык у Билли заворочался, и он, прикрыв глаза, начал объяснять, хотя внутри у него сводило все печенки:
— Меня отстранили от занятий из-за этого происшествия в туалете, так что я рано вернулся домой. Я слышал ваш с папой разговор о драконах. Потом я спустился по водосточной трубе и снова зашел, как будто только что приехал. Я не хотел, чтобы вы узнали, что случилось, по крайней мере не сразу.
— Понятно, — сказал отец.
— Что «понятно»? — Билли открыл глаза.
— Если бы я услышал что-то в этом роде, я бы побежал сдаваться в сумасшедший дом.
— Мне это тоже приходило в голову.
— Что ж, ты проявил мужество, придя сюда, чтоб поговорить с нами, — улыбнулся отец.
Билли опустил голову. Отчего-то ему было трудно смотреть в глаза отца.
— Что-то я не чувствую себя героем.
— Почему же? Сколько других ребят слышат то, что только что услышал ты? И ты не струсил.
Билли хохотнул, но не сводил глаз с собственных рук, которые до сих пор сжимали колени. Пока он размышлял, насколько велик его страх, ему в голову вдруг пришел один вопрос, и он выпалил, заставив себя взглянуть отцу в лицо:
— А ты был добрым драконом?
Отец чуть было не разинул рот от удивления и кашлянул, прежде чем ответить:
— Да. Да, конечно!
У Билли возник еще один вопрос, который сорвался с губ почти против его воли:
— Значит, ты никого не убивал?
Отец медленно закрыл книгу и положил обе ладони на ее темно-коричневый переплет:
— Я думаю, на сегодня с нас достаточно. Тебе и так есть о чем подумать.
Билли ушам своим не верил.
Почему он избегает ответа? Неужели он кого-то убил, а теперь не хочет мне признаться?
Он хотел все же услышать ответ, но, когда отец встал и шагнул к двери, зажав под мышкой загадочную книгу, стало понятно, что разговор окончен.
Прежде чем выйти из комнаты, отец обернулся:
— Я мог бы рассказывать тебе целые столетия, Билли, и правда скрывается глубже, чем даже я могу вообразить, но то, что ты сегодня узнал, и так давит тебе на мозги десятитонным грузом. Я просто хотел объяснить тебе, почему у тебя такое горячее дыхание, чтобы ты понял, что происходит. — Глубоко вздохнув, он продолжал с растущей печалью: — Ты сын дракона. Я не знаю, как этот факт проявится в будущем, но ты должен быть осторожен. Это может обернуться чем-нибудь более серьезным, чем взорванный огнетушитель в туалете. — Он повернулся, чтобы идти, но снова остановился. — Я должен еще много прочитать, прежде чем дать тебе настоящий совет. Есть одно пророчество, над которым надо поразмыслить. — С этими словами он вышел, и Билли услышал, как он тяжело ступает по лестнице.
Он обернулся к маме.
— Пророчество? — переспросил он, вставая и тыча пальцем в сторону двери. — Какое пророчество? — Его лицо покраснело, и он тяжело запыхтел. — Папа сообщает мне, что я сын дракона, а потом запросто берет и уходит!
Мамин рот приоткрылся, губы зашевелились, но ничего из этого не вышло. Она только недоуменно пожала плечами и воздела руки, потом встала и потянулась обнять Билли. Он отшатнулся, зажав рот ладонью и молча глядя на нее. По коже опять поползли мурашки, но он гнал свой страх прочь.
Мама медленно покачала головой, продолжая к нему тянуться. В ее глазах блеснули слезы. Она отважно сделала два шага и заключила Билли в объятия, крепко прижала к себе, гладя его по спине. Билли положил голову ей на плечо и тоже слегка обнял ее. Ее руки, казалось, пытаются выжать страх из его тела. Непонятно было, дрожит ли он от страха или от злости, но сумасшедший дом начинал казаться ему неплохой идеей.
— Думаю, надо немного подождать, — шепнула она. — Как сказал папа, ты и так сегодня слишком много узнал. Я уверена, что, если бы он мог объяснить сейчас все, он бы объяснил. — Она еще крепче обняла Билли, и он почувствовал, как на его рубашку капают теплые слезы. — Ты только помни, — добавила она, — я всегда буду любить тебя, что бы ни случилось.