Рейн в последний раз протерла тряпкой стеклянную витрину, затем отошла, чтобы полюбоваться коллекцией свитеров, размещенных внутри. Каждый из свитеров из кашмирской шерсти был вышит своим необычным цветным узором, и ей нравилось подбирать к ним соответствующий шарф или ювелирное украшение, решать, к какому из них идет блуза, а к какому жакет. Рейн была довольна результатом своих трудов над этой композицией.

У входа в магазин группа рабочих, за которыми критически наблюдал дизайнер, развешивала рождественские украшения, и она с удивлением подумала, как быстро надвигается время праздников. Несколько дней осталось до Дня Благодарения, а следующие за этим выходные обещали фурор Рождественского сезона продаж. За пять недель этого сезона каждый год в магазины поступает половина всех денег, что есть в кошельках у покупателей розничных товаров.

Украшение их с Фелисити магазина намечалось закончить к пятнице, и Рейн все время думала, как это лучше всего сделать. Все должно быть просто и со вкусом — только тогда и можно достичь требуемого эффекта. К тому же надо уложиться в смету… Впрочем, эти расходы не сравнить с тем, сколько пришлось выложить за аренду дополнительного торгового помещения. Предстоящее Рождество в Спирит Молз должно быть замечательным. И в отношении доходов тоже.

По самым скромным прогнозам, Рейн планировала получить наибольшую выручку в декабре. Предыдущий сезон торговли в «Рейн Бо Шоп» только подготовил почву для успеха. Но оборот почти удвоился со времени их переезда сюда прошлой зимой. Причины были очевидны. Все Элементы торговли работали на их бизнес: Идеальное место в большом торговом районе, множество стоянок для машин, возможность расположить сразу 90 торговых точек под одной Крышей, не говоря уж о дополнительных плюсах — об имеющихся поблизости ресторанах и кафе, кинотеатрах и службах по уходу за младенцами.

Все окружающее влечет сюда толпы народа. Но они с Фелисити фактически ничего не теряли и покинув прежнее место торговли, поскольку обнаружилось, что покупатели, верные им в течение трех лет на Пайн-стрит, были готовы проехать лишнюю милю, чтобы попасть к ним. Добавим к этому умную рекламную тактику Гавина, и будущее покажется воистину безоблачным.

«Ну и почему же ты вся, словно комок нервов?» — подумала она о себе, открывая скользящую решетку, служащую дверью. Рейн чувство вала, что в ее мыслях и действиях постоянно присутствует какое-то беспокойство, особенно в те часы, которые она проводила в магазине. Она сознавала свою особую ответственность в эти горячие дни, однако свойственные ей энергия и сосредоточенность проявлялись теперь слабее И эта возникшая раздвоенность в настроении и помыслах беспокоила ее. Наступало время, которое впору было назвать судьбоносным для магазина «Рейн Бо Шоп». Где же теперь весь ее энтузиазм, все ее вдохновение, необходимые для полного успеха?

Фелисити вошла крадучись. В ее черных глазах был странный блеск, предполагающий все что угодно, кроме радужного настроения, а капельки дождя на ее голове и плечах не оставлял и сомнений, что и погода этому вполне соответствовала. Рейн заметила, как она провела рукой по волосам, стряхивая брызги, и манера ее движений тоже показалась ей странной. Волосы Фелисити были, как и у Рейн, завиты, и их живая темная масса спадала на плечи, красиво обрамляя и сглаживая довольно резкие черты лица. Самой яркой его особенностью были ее глаза, всегда подкрашенные и черные, как уголь

Рейн положила карандаш и вопросительно выгнула бровь.

— Что случилось?

— Брайан случился, — ответила Фелисити кратко.

— Что именно? — осторожно расспрашивала Рейн.

— Не притворяйся, будто не поняла. Мы поскандалили.

Фелисити стала снимать красное пальто, напоминающее покроем крылья летучей мыши, под которым оказались черные кожаные брюки и красный с черным свитер. Все это дополнялось красными кожаными туфлями-лодочками на шпильках, придававшими ей некоторую хрупкость при ее довольно высоком росте. Фелисити расхаживала взад-вперед бесшумной кошачьей походкой.

— Он нанял новую продавщицу, — сказала она.

— Это же самое прибыльное время года.

— Ради бога, не будь такой… Это зеленоглазая блондинка с лучшими формами, чем, например, твои. Ее голос так сексуально звучит на низких нотах, и, — она раздраженно щелкнула защелкой сумки, — эта тварь очень покладиста.

— Понимаю, — ответила Рейн, подумав о том, не рассказать ли подруге о своем визите в госпиталь и обо всем, что с этим связано. Рейн знала способность Фелисити быстро переключаться на чужие проблемы, забывая на время о своих бедах.

— Не понимаешь! — продолжала Фелисити. — Но поймешь, если мы пройдем к передней двери.

Обнаружив, что ее взяли под руку и куда-то ведут, Рейн пошла, так как у нее не было выхода.

С их выгодной позиции, из-за стойки отдела зимней одежды, они увидели неподалеку Брайана, чьим вниманием действительно полностью завладела пышная блондинка.

— Да, неприятность, — согласилась Рейн. Она знала, что ее партнерша склонна отбрасывать от себя все неприятное, защищаясь от него любым занятием, несущим положительные эмоции, и подумала, что для Фелисити будет благоразумнее пойти обратно к своему прилавку. Сотрудникам магазина надо быть всегда вежливыми и жизнерадостными, вне зависимости от личных проблем.

— Ее зовут Нола, — простонала Фелисити. Рейн содрогнулась. Выражение черных глаз подруги вызывало жалость. Сердце Рейн не растаяло, но чаще забилось в ответ.

— Ты действительно видишь в ней угрозу? Плюнь. Брайану скоро надоедят ее ужимки.

— Да? — Ревнивая Фелисити проглотила привлекательный крючок и сразу сменила тему разговора, когда они подошли к ее прилавку. — Красивая выставка.

— Спасибо. — Потрудившаяся над этим Рейн понимающе кивнула. — Я сама думаю купить вот эту штучку кораллового цвета для себя. Как ты думаешь?

— С каких пор тебе нужно знать мое мнение? — Фелисити бросила на нее иронический взгляд. — А что ты думаешь об этой, цвета фуксии, с рукавами реглан?

— К моим-то волосам? — сухо заметила Рейн. — Нет, спасибо.

— Оставь ее для меня, хорошо? Ты здорово со мной справилась. Хорошо, что я не из тех женщин, которые терзаются от эмоциональных стрессов, а то черт знает, что могло бы получиться…

На обед Рейн ела салат в маленьком бистро-ресторанчике в переднем крыле парковой аллеи и пила чай, поданный ей в высоком стакане. Остаток своего обеденного перерыва она решила потратить на хождение по другим магазинам.

Проходя мимо кинотеатра на обратном пути, Рейн из простого любопытства стала наблюдать, как юный расклейщик афиш менял рекламу на неделю. Показ мультфильма «Пиноккио» Уолта Диснея только что закончился. Яркую рекламу меняли со стенда, и она валялась у ног мальчишки. Повинуясь необъяснимому желанию, Рейн подошла к нему.

— А можно мне купить эту афишу?

Подросток рассеянно заморгал и сплюнул.

— Эту? — Он в раздумье почесал лицо, затем пожал плечами. — Я не знаю, сколько с вас взять. Шеф ушел на обед… Э, да просто возьмите ее, миссис. Возьмите.

— Спасибо, если ты думаешь, что это можно. — В ответ он протянул ей афишу, и она, усмехнувшись, стала скручивать ее в трубочку. — Я знаю мальчика, которому бы эти картинки очень понравились.

Реакция Фелисити, когда Рейн показала ей свое приобретение, не объясняя его истинной цели, была несколько саркастической.

— Она вряд ли попадет на стену твоей спальни.

— Моей? — Рейн подняла брови. — Неужто ты не догадалась, что это для Стивена.

— О, да, конечно.

Этот насмешливый тон все еще взвинченной подруги нельзя было оставить без внимания. Рейн спокойно посмотрела на Фелисити.

— А что в этом такого?

— И ты мне это говоришь! — быстро заговорила Фелисити. — Ты его знаешь… сколько? Семь дней? Восемь?

— И что?

— Ведь он не твой ребенок, Рейн! — Резкость Фелисити была так неожиданна, что она почувствовала необходимость адекватно ответить. — Он ничей ребенок. Ты из близких мне людей, и должна была раньше всех понять, что я чувствую.

Ее голос невольно стал громче, и собеседницы посмотрели друг на друга, каждая со своим удивлением.

— Извините меня, мисс, — вмешался кто-то из служащих магазина, и Фелисити ушла с ним Рейн медленно свернула свою афишу, вся ее радость от приобретения улетучилась. Уголками глаз она покосилась на Кима, стоящего за кассой, который, может быть, что-то слышал, и. молча кивнув ему, взяла афишу и жакет, чтобы отнести это в складское помещение.

Через минуту-две снова подошла Фелисити, готовая к извинениям и к защите.

— Извини, — сказала она с интонацией человека, который чувствует себя не в своей тарелке из-за того, что сделал ошибку. — Я не имела права так накидываться на тебя. Я думаю, что моя напряженность в отношениях с Брайаном выплескивается в идиотских формах. Но ведь, милочка, ты должна понимать, что и твое поведение довольно странно.

Рейн выждала до конца тирады, вешая пальто на вешалку, а затем повернулась к ней. Гнев сверкнул было в ее глазах, но она заставила себя успокоиться.

— Что я должна понимать?

Фелисити осеклась, помедлила немного и глубоко вздохнула.

— Этот Стивен, я хочу сказать. Неделю назад ты даже не знала, что Стивен Томпсон существует на свете. Сейчас же тебя можно понимать таким образом, будто вся твоя жизнь в нем… Ты проводишь с ним в госпитале все вечера, не так ли?

— Ну и что, если так? Ему два годика, Фелисити. Его надо успокоить, надо, чтобы кто-нибудь отвлек его от свалившегося горя. Если я могу стать таким утешением для него, го почему это тебя беспокоит?

— Есть ведь няни в госпитале.

— И скажу тебе — чудесные. Им и очень благодарна, — поддержала Рейн.

Ее подруга вперилась в нее озадаченно.

— Что же этот малыш для тебя самой значит?

— Много, — призналась она. — Он симпатичный и очень нежный крошка.

— Тогда я врежу тебе то, что, очевидно, тебя расстроит. Ты мне сказала, что недели через четыре он уже должен будет выйти из больницы. А наш горячий сезон начинается в пятницу. Как же ты сможешь ходить к нему в госпиталь, имея 12-часовой рабочий день?

Мрачное молчание, последовавшее за этим, было только предзнаменованием тому, что должно было произойти потом. Рейн увидела, как лицо Фелисити насмешливо скривилось, и ответила ей:

— Я не возражаю против 7-часовой ежедневной работы круглую неделю, но я не могу работать после шести вечера, по крайней мере, в этом году. Выход в том, чтобы нанять еще одного клерка для работы в вечерние часы. У нас еще есть время, если мы обсудим это сейчас.

Выражение лица Фелисити было таким удивленным, будто Рейн объявила о планах переехать вместе с магазином в другую страну И это было, в общем-то, объяснимо. Прошлые праздничные сезоны они обе были готовы жить, есть и спать в магазине «Рейн Бо Шоп», если будет надо — что бы там ни случилось. Фелисити имела право ожидать того же сейчас, если только не было очень важной причины, мешавшей этому. Стивен? Несмотря на возникшую привязанность к нему Рейн, Фелисити не допускала мысли, что подруга способна отдавать все свободное и значительную часть рабочего времени мальчику, за которым и так внимательно ухаживают в госпитале. К чему эта одержимость? Что Рейн своим присутствием там может изменить?

— Я не должна спрашивать, «почему». — Фелисити стала жесткой. — Твои чувства, это не мое дело. Но, Рейн, ты пренебрегаешь нашим общим магазином, я имею право протестовать.

— Пренебрегаю? — удивленно спросила Рейн. — Ты вряд ли назовешь это пренебрежением, если я буду здесь более 60-ти часов в неделю.

— Я не думаю, что это будет так. И меня бесит, что когда мы подошли к пику нашей торговой карьеры, у тебя вдруг возобладали другие интересы! — Она дрожащей рукой потушила недокуренную сигарету. — Я не могу поверить, что ты рискуешь бизнесом ради ребенка, которого никогда раньше не видела и никогда не увидишь, едва кончится этот месяц. Я думаю, что у тебя и передо мной есть какие-то обязательства.

— Да, у меня есть обязательства, — сказала Рейн тихо, сдерживая желание сказать, что причиной дурацкого раздражения Фелисити был Брайан Китон, так как ее подруга сама об этом знала. Слово «никогда», сказанное в связи со Стивеном, вызвало у Рейн мгновенную острую боль, но она закончила фразу относительно миролюбиво:

— Но эти обязательства не равнозначны бессердечному фанатизму.

— Понимаю, — в черных глазах Фелисити было недоверие и язвительность. — Ты имеешь в виду, что магазин «Рейн Бо Шоп» может и подождать, пока его патронесса приведет в порядок свои чувства.

— Ну, слушай, ты меня достаточно хорошо знаешь. — Рейн становилась все более раздражительной. — Я не собираюсь пренебрегать моей работой, Фелисити. Если будет надо, я всегда могу взять, например, бухгалтерскую работу на дом, не В ущерб основному времени моей торговле в магазине.

Фелисити не сказала ничего в ответ, и Рейн поняла, что она скорее переживает не столько за магазин, сколько из-за неудач на личном фронте…

В эти дни для Рейн компенсацией за все огорчения был Стивен. Радость в его блестящих голубых глазах, когда он видел ее, мгновенно вытесняла из ее головы все неприятные шероховатости проведенного дня. Афиша, добытая по случаю, была развернута перед малышом и встречена им восхищенным возгласом. Рейн принесла с собой ленту «скотч» и стала приклеивать цветной плакат к двери шкафа, чтобы Стивен мог видеть героев любимых «мультиков», лишь повернув голову, поскольку они были у него на уровне глаз. Отойдя немного, чтобы посмотреть, удачно ли получилось, она услышала его сдавленный смешок. Этот звук затронул радостные струны в ее душе. Вынужденный лежать на спине неподвижно, Стивен имел все права, чтобы капризничать, однако, если не считать первых критических дней, он был удивительно спокоен и послушен. Это поражало Рейн, у которой в первые дни глаза тоже были постоянно «на мокром месте», зато теперь сияли гордостью за малыша, который укрепил ее дух и веру в благополучный исход лечения.

Она дивилась тому, что такое маленькое детское личико способно быть таким очаровательным У малыша были яркие голубые глаза и шелковистые волосы золотистого оттенка, но главное — забавное, доверчивое и смышленое выражение лица. Сегодня, когда она, наклоняясь над кроваткой, чтобы поцеловать круглые щечки Стивена, сказала ему: «Привет, симпатяшка», он ответил несколько необычно: «Здравствуй, ты!» и слегка шлепнул ее свободной ручкой по лицу. Маленькая ладошка скользнула с ее щеки ко рту, и она ее, нежно куснула губами, а он засмеялся.

— Посиди со мной. Потри мне спинку.

— Ну, я теперь вижу, что ты маленький, эгоист, — сказала она насмешливо. — Это я тебя не портила, конечно. Ну что же, давай я сделаю то, что так хорошо умеет тетя Энди. — Андреа Каммингс недавно показала ей, как тереть ему спинку, как кормить лежащего на спине малыша и преподала другие практические навыки. Рейн проводила с ним каждый вечер и в эти часы была готова освободить нянь от этих обязанностей.

Вот и сейчас Рейн не увидела необходимости вызывать Энди, хотя кнопка вызова сестры была рядом с кроваткой, а с удовольствием принялась за дело. Стивен был разумным для своих лет. Он знал, как расслабиться, лежа навзничь, когда ему трут спинку. Малыш томно опустил глаза, которые, казалось, говорили, что, будь он котенком, он бы сейчас помурлыкал. Рейн. Весело улыбнулась ему, убирая из-под него руку, немного уставшую от ритмичных движений под действием небольшого веса.

— Ну все на сегодня. Что ты хочешь делать? Поиграть? — Она регулярно посещала магазин игрушек в поисках чего-нибудь оригинального из новинок для дошкольного возраста и обнаружила, что Стивен здорово управляется такими игрушками. — Или начнем отгадывать загадки?

— Нет. Читать, — сказал он решительно. Это было еще одно его любимое занятие. В ее сумке была отличная книжка, и Рейн охотно пошла за ней, предложив Стивену попить покуда сока через соломинку. Потом, устроив его поудобнее, она стала читать ему сказку, подражая голосам животных. Это был пик несказанного удовольствия для Стивена, которому казалось, что к нему в гости пожаловал целый зверинец.

Она уже посмотрела любимый фильм Стивена «Улица Сезам» и подкреплялась едой, когда Стивен, намеревавшийся испустить радостный возглас с полным ртом, закашлялся и облился какао. Еще не оборачиваясь, Рейн поняла, что пришел Кайл Бенедикт. Ее рука, вытиравшая салфеткой последствия этого происшествия, предательски задрожала, и по выражению лица Кайла было понятно, что он это видел. Его усмешка на некоторое время парализовала ее.

Да что же это такое, ругала она себя. Откуда это напряжение, преследующее ее при каждом его появлении? Это какое-то психическое расстройство. Другого слова для такого сексуального транса и не подберешь. Уж не собирается ли она сойти с ума от Кайла, если всякий раз загорается, как спичка, едва только он входит в комнату?

— Как мой малыш? — приветствовал он Стивена.

— Я большой! — прокричал Стивен, захлебываясь от радостного смеха. Когда ликование кончилось, он ткнул пальцем в свою красную, как яблоко, щеку. — Поцелуй меня.

Такое указание нельзя было проигнорировать. Кайл вынужден был пройти к нему позади Рейн и по пути он не преминул коснуться рукой ее талии. Она растаяла, увидев, как он наклонился над кроваткой Стивена и поцеловал его в веснушчатую щеку. Про себя Кайл отметил, что такого приглашения от Стивена еще ни разу не получал.

— Кто тебя этому научил? — спросил Кайл удивленно.

— Моя Рейн, — ответил Стивен вполне серьезно.

— Твоя Рейн, гм? — Кайл выпрямился и насмешливо посмотрел на нее. — А ты становишься маленьким собственником, малыш. Но уж если ты так хочешь, придется ее тебе подарить. — Кончик его пальца слегка коснулся ее щеки. — Вы здесь давно? — Он обращался уже к Рейн.

— С половины седьмого или около этого. — Посмотрев на часы, она увидела, что прошло уже два часа. — Я старалась усыпить малыша, — добавила она сухо. — Не получается. Нельзя же поднять его и убаюкать, к сожалению.

— А вы не пытались рассказать одну из сказок, которые он обычно слушает перед сном?

— Даже три, — призналась она. — Может быть, вы расскажете?

— Доктор Кайл, почитай мне, — отозвался Стивен, показав, что понял разговор взрослых.

— Сейчас я выберу книгу, — согласился Кайл, улыбнувшись. — Лучше взять что-нибудь поспокойнее. Думаю, что наш проказник сейчас единственный, кто не спит на всем этаже.

Стивен, весь в ожидании, устроился поудобнее, пока Кайл отыскивал нужную книгу. Выбор пал на «Сказку про Питера Кролика» Беатрис Поттер. Рейн, подвинувшая для Кайла стул и выключившая все освещение, кроме ночника над кроватью, слабо попыталась возразить против такого выбора. Она уже пробовала усыплять Стивена этой книжкой вчера, но безуспешно. Впрочем, может быть, чары мужского голоса будут по-другому воздействовать на мальчика?

Ей и самой нравилась эта сказка, когда она была ребенком. Но сев в кресло и сосредоточив свое внимание, она обнаружила, что эта история звучит совершенно фантастически, если ее читают таким голосом, какой был у Кайла, — глубоким, мягким, от которого по телу пробегает волнующая дрожь.

Лишь после двух-трех страниц она поняла, что с ребенком что-то не так. Беспокойно смотря на нее, Стивен стал корчиться в своей одежде, прикрепленной с обеих сторон к матрасу.

— Бу, — сказал он, повторив слово, уже слышанное ею до этого. Вчера Рейн приняла это за попытку сказать слово «книга» и подумала, что малышу не нравится выбранная история. Но он вскоре отвлекся другим занятием, и она больше не беспокоилась о причине дискомфорта. Теперь она была уверена, что мальчика чем-то загадочно тревожит эта книжка.

— Где бу? — захныкал Стивен, и Рейн выпрямилась в кресле.

Недоуменно посмотрев на нее, Кайл закрыл книгу и отложил ее. Рейн следила за тем, как он наклонился к ребенку и положил успокаивающе руку на его маленькое плечико. После нескольких умиротворяющих фраз, сказанных ему мягко, но настойчиво, Стивен немного остыл, но продолжал таращить свои широко открытые глаза на Кайла.

— Где бу? — повторил он уже без хныканья.

— Стивен, я не понимаю.

На маленьком личике появилась печаль, и нижняя губка опять задрожала.

— Бу! — заявил он в отчаянии, что не может донести свою просьбу до взрослых. Он вздохнул всей своей маленькой грудью, и это, видимо, причинило ему боль. Кайл слегка нахмурился. Ему, как и Рейн, это не нравилось.

— Эй, — мягко произнес он, успокаивающе поглаживая малыша по груди. — Успокойся, дружок. Мы найдем другую историю, если ты не хочешь эту. А что бы ты хотел? «Кошку в шляпе?»

Стивен резко замотал головой, отказываясь от замены. Его глаза были полны слез.

— Не хочу истории! — Подбородок его задрожал. — Хочу мою бу!

Рейн встала из кресла и взяла маленького медвежонка из целого зверинца, размещенного на шкафу. Кайл посторонился, давая ей пройти мимо, и остался стоять за ее спиной, когда она нагнулась к малышу.

— Все в порядке, дорогой. Вот, я принесла тебе мишку. — Она дала игрушку в руки Стивену, но он бросил ее на пол. Маленькое личико сморщилось. Чувствуя себя беспомощной, Рейн сделала единственное, что могла: она стала целовать его то в подбородок, то в щеки, то в маленькие глазки. Однако он выпростал свой крошечный кулачок из-под одеяла и вцепился ей в волосы в последней отчаянной попытке что-то объяснить.

— Я хочу бу, мама!

Ей было больно, и она едва успела успокоить его, прежде чем слезы хлынули градом. Ребенок выглядел усталым, когда наконец заснул.

— Какой ужас. Я не смогла даже подержать его! — с упреком сказала она Кайлу, будто это была его вина. И он, конечно, был в некотором роде виноват. Она уже стала всеми силами ненавидеть этот установленный им механизм вытяжки. Даже понимая, что не права, она все же не могла избавиться от этого ощущения. Ну, а каково же ребенку? Разве он понимает, из-за чего обречен на долгую пытку?

— Успокойтесь, — прошептал Кайл. От его тела повеяло теплом, когда он приблизился, чтобы освободить из кулачка уснувшего Стивена прядь ее волос. Это заняло некоторое время, и она не сводила глаз со спящего мальчика, продолжая бормотать:

— Ему только два года, Кайл. Его нельзя обижать. Он не должен так чувствовать себя… А что это или кто это «бу»? О, Господи, я никогда не была такой беспомощной. Я не могу этого терпеть!

— Тогда уходите, — сказал он серьезно, закончив ее освобождение.

Рейн выпрямилась и повернулась к нему, все еще не веря услышанному.

— Это я бы сделала позже, чем кто-либо. Неужели вы не понимаете?

— Вы хотите заменить ему мать.

Он сказал это спокойно, словно подытожив все ее реакции, начиная со дня несчастного случая по сегодняшний, в одном своем заключении. Она закрыла глаза, стоя около дорогого маленького Стивена, как будто все еще ясно слышала его голос, произнесший «мама». Слеза, скатившаяся по ее щеке, застыла на уголке губ.

— Рейн, — произнес он, и у нее возникло подозрение, что Кайл говорит как-то неохотно. Но через секунду он уже держал ее лицо в своих теплых ладонях. Она увидела, что его глаза потемнели. Это был открытый взгляд. Она инстинктивно открыла губы.

Ничего похожего на нежное касание его губ, которого она ожидала, не произошло. Вместо этого ей достался импульсивный и долгий поцелуй, вдохнувший в нее тепло. Как молодая девушка, наслаждающаяся первой лаской, она начала дрожать. Обнимая ее трепещущее тело, Кайл едва ли мог укротить этот трепет.

Через некоторое время Рейн постаралась выпрямиться, но и не думала стыдливо отворачиваться. Она хотела бы удостовериться, что он чувствует сейчас то же самое, что и она. Он встретил ее взгляд, и его синие глаза словно погрузились в ее душу до самого донышка. Она поняла, что не ошиблась, и успокоилась.

— Присядем, Рейн. — Его голос звучал теперь сухо, не оставляя места для чувственности.

Рейн поправила на Стивене тонкое одеяло и в чулках прошла до стула в углу. Кайл пошел за ней, пододвинул свой стул и взял ее руку в свою. Его пальцы крепко сжали ее кисть, но выражение лица Кайла было ей непонятным.

— Сейчас не время проверять пульс, — сказала она отрывисто. — Не будьте доктором Кайлом со мной… теперь.

Эта тихая просьба была произнесена искренне, и по лицу Кайла пробежала тень улыбки.

— Я и не думал меняться.

— Нет. — Она немного поколебалась, опустив свои аметистовые глаза. — У вас иногда такое профессиональное лицо, что мне сдается, будто я ищу помощи и сочувствия не у того человека. — Он не ответил, и она тихо вздохнула. — Вы думаете, Стивен вспомнил что-то важное для него?

— Бу? — произнес Кайл, и глаза его сузились. — Я уверен, в этом, хотя что это, никак не могу догадаться. В словаре ребенка это должно что-то означать, но что?

— Это не связано с книгой? То же самое с ним случилось вчера, когда я попыталась почитать ее. Хотя тогда Стивен не был таким огорченным. Я быстро отвлекла его.

— Вполне возможно, он хорошо знаком с этой сказкой и она ему что-то напоминает.

— Когда, вы считаете, эта временная потеря памяти или что-то в этом роде может у него пройти? — Рейн, задавая этот вопрос, содрогнулась при мысли, что скоро, возможно, наступит момент, когда Стивен спросит о своей настоящей матери и отвергнет мнимую. А что она сможет объяснить двухлетнему ребенку, не ведающему о таких понятиях, как смерть и безвозвратная потеря?

Лицо Кайла стало доверительно мужественным, ей это очень понравилось.

— Он страдает от травм, Рейн. Строго говоря, это совсем не обычная потеря памяти, это больше подсознательная блокировка ее, защита организма от испытанного им болевого шока. Мысли и воспоминания немного смешались, реакции подавлены, но это пройдет.

Рейн впитывала эту информацию, безотчетно оглядывая несколько шоколадных пятен на своей одежде. Глубоко задумавшись, она положили свои стройные ноги на стул. Этот уголок комнаты стал для нее почти родным жилищем, в котором она никого не стеснялась. Рейн хотела спросить у Кайла что-то еще, как вдруг Стивен проснулся и сказал, обращаясь к ним обоим:

— Я хочу мамочку, а ты… уходи.

Кайл понизил голос, чтобы ребенок не мог разобрать, о чем он говорит.

— Он вас часто так называет? Мама?

Худое лицо его было суровым, и она нехотя ответила:

— Кроме того первого раза, когда вы привели меня к нему, только сегодня вечером. Да, и еще это было один раз сразу после аварии, когда его переносили в машину скорой помощи. Я тогда наклонилась над ним и была уверена, что его сбили с толку мои волосы. У них такой же цвет, как и у его мамы, — объяснила она. — Мои немного длиннее.

— Но у вас достаточно и физического сходства с ней, чтобы ввести его в заблуждение. — Он опять нахмурился. — Я сразу не понял. Это осложняет дело.

— Вы считаете, что я в чем-то виновата? — спросила Рейн.

— Нет. Но без вас все было бы проще, — заметил он, и в этой фразе она уловила двойной смысл. «Проще» не значит обязательно «лучше». — Сейчас вы делаете его жизнь намного приятнее, и я это ценю. И буду ценить, по крайней мере, до конца всей этой истории… когда Стивен и вы расстанетесь и оба будете чувствовать боль.

Об этом неминуемом финале ей уже говорило так много людей, что Рейн перестала принимать это всерьез. Жестоко ли, хорошо ли она поступала со Стивеном, позволяя ему привыкнуть к ней? Настанет день, когда он покинет госпиталь и уедет под присмотром санитаров, а она останется и вряд ли увидит его когда-нибудь вновь. Эта мысль была так нестерпимо страшна, что подсознание Рейн тоже блокировало ее, спасая от шока психику. И она заставляла себя соображать, что речь идет не о ней, а о ком-то другом. Только эти ее усилия и позволяли ей думать над этой проблемой и искать выход из, казалось, глухого тупика.

К счастью, ребенок вскоре снова заснул. Кайл, такой по-мужски красивый и загадочный, больше не предложил расстроенной Рейн никакой помощи. Она молча следила за ритмичным дыханием Стивена, лишь время от времени обращая внимание на Кайла, чье выражение лица прятало оттенок снисхождения и даже какого-то разочарования. Она видела такой взгляд Кайла и раньше, но до этого не могла его понять. «Со мной он тоже ведет себя, как с больным ребенком», — с горечью подумала она.

Рейн еще долго смотрела на спящего мальчика. Ушибы на его лице почти исчезли, и остался лишь синяк под левым глазом. Он становился все более привлекательным, и эта его красота происходила совсем не от хрупкости и младенческой невинности, так умиляющих нас в детях его возраста. Она была хороша именно обозначившимися чертами лица будущего юноши и мужчины. Рейн так или иначе услужливое воображение давало образ, чем-то смахивающий на Кайла.

Снова подумав о Кайле, она обнаружила, что в его глазах было какое-то отчуждение Они посмотрели друг на друга долгим взглядом, и она, уловив в них наконец проблеск доверия проговорила, запинаясь:

— Кайл… судите обо мне, как хотите, но я полагаю, что вы… вы так же вовлечены в эту историю, как и я.

— Стивен вовлекает меня… — сказал он, помолчав. — Я не могу объяснить это по-другому. — Синие глаза взглянули на нее с насмешкой. — Любопытно, что я думал, будто видел его раньше, но по больничным картотекам не нашел об этом никаких данных. Стало быть, здесь его никогда не лечили.

— Вы проверяли?

Кайл пожал плечами.

— Я же сказал.

— Это маленькое личико трудно будет забыть, — грустно призналась Рейн.

— И это много для вас значит?

— О, не надо, — застонала Рейн, и дух единения между ними стал исчезать. — Я продумывала возможные последствия моей… ну пусть даже глупости, много раз. Но… давайте лучше поговорим о Стивене, а не обо мне.

— Я думал, мы о нем и говорим.

Рейн не обратила внимание на его иронию.

— Вы думаете, с выздоровлением будут проблемы?

Кайл был слишком профессионален, чтобы попасться на такой крючок.

— Может быть, — сказал он уклончиво. — Худшее, что может произойти, это то, что ему придется снова учиться ходить. И придется привыкать к хромоте. Он с этим справится, если ему повезет.

Мысли вихрем понеслись в голове Рейн, одна другой печальнее. Значит, когда перелом срастется, мальчика перевезут в интернат для реабилитации детей-калек. И ни Кайла, ни Рейн не будет рядом, и они не узнают о нем больше ничего и никогда. Она уже чувствовала горечь расставания, и безутешное горе отразилось в ее глазах.

— Эй, взбодритесь, леди! — воскликнул Кайл. Он следил за ее взглядом. — Я знаю, что вас учили в торговом колледже, а у нас в медицине учат полагаться на худшее и готовиться к нему. Но вы ведь сами склонны верить в чудо, а когда в него верят, то оно часто случается. Стивен остался жив, и дела у него идут хорошо. В это вы можете поверить.

— Я знаю. — Она старалась улыбнуться и не смогла, затем склонила голову на спинку кресла. — Сначала я места себе не находила из-за его тяжелого состояния. Теперь я знаю, что он в хороших руках… в ваших, Кайл… Теперь я не боюсь за его жизнь, но меня убивают страдания этой несчастной маленькой души. Его маму отняли у него. Он неподвижен, среди незнакомых людей. И даже не понимает, что его ждет сиротский приют или воспитательный дом, где будет еще больше незнакомцев. Как маленький ребенок с этим справится? — Рейн слабо улыбнулась. — Спросите кого-нибудь и узнаете, почем в приютах фунт лиха.

— Вы? Вы можете об этом рассказать?

Как всегда его дедуктивные способности проявлялись быстро. Она прикусила нижнюю губу, сожалея о вырвавшейся фразе.

— Глупо было бы ворошить прошлое.

— Я так не думаю. — Кайл буравил ее своим взглядом. — Я чувствовал, что вы по-особому сострадаете Стивену. Это так, не правда ли? Я бы хотел знать, в чем тут дело, Рейн.

Рейн не видела пути к отступлению, хотя ей не хотелось раскрывать душу.

— Я совсем не помню свою маму. Мой папа оставил меня, когда мне исполнилось 5 лет. Вот такая история, Кайл. Я совсем не огорчена этим.

Но весь ее облик сейчас противоречил только что сказанному. Было видно, что она проста хотела бы поставить крест на своем прошлом раз и навсегда. Но Кайл не хотел ей в этом помогать.

— Что случилось потом?

— А как вы думаете? Разумеется, без родительского присмотра я росла непослушной, дерзкой и шкодливой девчонкой. Сверстники, бывало, дразнили меня, потому что в детстве я была тонконогой и беззубой, но я умела дать сдачи. До 18 лет я жила в воспитательных домах, пользовалась государственным пособием, чтобы учиться в школе торговли модными товарами, а остальное вы знаете. — Она рассмеялась. — Я понимаю, что это звучит как плохая мелодрама, но вы меня сами вынудили к признаниям.

— Уверен, если бы вашим родителям немного больше повезло, — сказал он серьезно, — вы были бы чудесной дочерью. Удивляюсь, что не нашлась какая-нибудь добропорядочная пара, чтобы удочерить вас.

Рейн ожидала увидеть в его лице хотя бы тень насмешки или покровительства, но не увидела ни того, ни другого.

— Может быть, всему виной мои рыжие волосы, которые отпугивали претендентов. Многие считают, что у рыжих трудный характер и непредсказуемое поведение… Ну, а что бы вы рассказали о себе?

— Да, теперь конечно, конечно. Я ваш должник, — сказал Кайл, и глаза его странно заблестели. — Ну, в общем, из четверых нас осталось только двое: папа и я.

— Что же произошло? — спросила она. Глаза ее смотрели участливо.

— Мама умерла, когда я учился в колледже, от болезни костей, которая медленно убивала ее год за годом. — Кайл болезненно нахмурился, словно принужденный разбередить старую рану, которая почти зарубцевалась. — Она провела много лет в кресле-качалке, но даже в те годы она никогда не выглядела инвалидом. Она была леди.

— Вы сказали, вас было четверо?

— Да. Был еще мой младший брат. Он погиб. В дорожной катастрофе, несколько лет назад. — Бесстрастность в голосе Кайла говорила о том, что он многое таил за рамками лаконичного рассказа. — Брату было 20 лет.

— Мне безумно жаль.

— Мне тоже, — согласился Кайл. — Теперь о моем отце. Не вдаваясь в детали, скажу, что он винит себя в случившемся. К счастью, его бизнес обеспечивает ему непрерывную занятость, отвлекающую от тяжких дум. Брокерская фирма «Бенедикт». — Он усмехнулся. — Слышали о такой?

— Конечно. Она как-то и мне предложила скромную должность в начале моего бизнеса. Я начала тогда заниматься этим чисто по-любительски.

— Хотите внести вклад в конечный фонд?

— Не дразните меня. — Рейн усмехнулась. — Я знаю, что фирма опекает и этот частный госпиталь, причем довольно дорогой. Но и я не останусь в стороне. Если будут вопросы в отношении финансовых аспектов, касающихся ухода за Стивеном, я…

— Забудьте это, — резко сказал Кайл, и этот властный тон испугал ее.

— Почему?

— Во-первых, потому, что мы оба кружим вокруг вашего и моего участия в судьбе Стивена. Во-вторых, ваша финансовая причастность — лучший способ испортить дело. В-третьих, все расходы уже оплачены.

— Кем? — удивилась она.

— Тут свои правила, Рейн. Я не могу раскрывать деталей в отношении пациента, за которого несу ответственность. — Тон его показывал, что он хочет на этом завершить обсуждение, но она упрямо продолжала:

— Вы забываете, что я знакома с процедурой государственного обеспечения детей. Я думаю, что Стивена можно перевести в государственный госпиталь, и в данном случае считаю, что это было бы эффективнее и целесообразнее.

— Не забывайте, что я его доктор и решаю, позволяет ли состояние его здоровья этот перевод. А оно, между прочим, таково, что ему бы лучше находиться в одном месте.

— Вы не собираетесь говорить это мне, не так ли? — Ей трудно было сохранять этот дипломатический тон, так как она уже воображала, что есть некий тайный спонсор, который положил на Стивена глаз и готов похитить ребенка из ее рук.

— Нет, мадам, — сказал Кайл сухо.

— Хорошо.

В его синих глазах промелькнул огонек, но причину этого она не могла понять.

— У вас, я заметил, всегда наготове запас темперамента, как у всех рыжеволосых женщин.

— Запас? — Что он такое плетет? Ведь она вела себя с Кайлом как угодно, не думая о своем темпераменте. Этот мужчина проник в ее сердце с той первой ночи и все еще оставался в нем. Ее воспоминания о страстных поцелуях Кайла были тому доказательством. Никакой запас духовных сил не удержал бы ее тогда от такого поступка, и никакой нравственный барьер не отбил желания получить ту волну мужской теплоты, которая заполнила ее всю.

Подумал ли сейчас Кайл о том же, о чем вспомнила она? Рейн медленно сглотнула слюну и облизала сухие губы. Как же это узнать? Полумрак комнаты не давал ей в точности угадать его мысли по выражению лица. Что запечатлено на нем сейчас? Мужская твердость с чувственными губами. Очаровательная нижняя губа. Какой она бывает выразительной, когда ищет поцелуя или меняет очертание при добродушной усмешке…

Медвежонок Стивена все еще лежал на полу, куда он его бросил, и она взяла его, чтобы положить на шкаф вместе с другими зверями.

Потом убрала на место и недочитанную книжку об удачливом Кролике Питере. Больше ей нечем было себя занять и отвлечь от мыслей, порожденных последним замечанием Кайла. А что, если он принимает ее за сумасшедшую женщину, готовую ввязаться в любую историю или отдаться первому встречному? Посмотрев на него вызывающе, она внезапно осеклась, не позволив внутреннему монологу вырваться наружу в какой-нибудь язви тельной тираде.

Он был такой же, как обычно, немного томный, замкнутый в себе. Прислонив голову к стене, он сидел, откинувшись на спинке кресла. Расслабленность читалась и в его глазах. Наблюдая за Рейн из-под прикрытых век, он смотрел с иронией и снисхождением, однако было в этом взгляде и что-то еще, волнующее и безотчетно влекущее.

— Кайл, я… — Закусив губу, Рейн сконфуженно замолчала. Что ему сказать? «Кайл, я хочу тебя? „Кайл, никто из мужчин так не привлекал меня, как ты, стремление к тебе так велико, что мне не выстоять“? „Не дури“, — сказал ей внутренний голос, и никакие из этих признаний не слетели с ее губ. Она посмотрела на него, ее осознавая, что ее глаза все говорят сами.

— Рейн, все в порядке. — Он выпрямился на стуле и встал.

— Теперь, — добавил он, и на лице его появилась ласковая усмешка. — Но так не может быть всегда.

„Ты, вероятно, прав“, — согласилась про себя Рейн, глядя вслед уходящему доктору Кайлу Бенедикту.