Постепенно у Камиллы на работе все стало налаживаться. Она поняла, что клиентов надо искать точно так же, как рудокопы ищут золотую жилу. Поэтому она вновь и вновь заставляла себя обзванивать друзей и знакомых. Это было весьма неприятное занятие, но самое худшее, что она могла услышать в ответ, было всего лишь «нет». И когда это происходило, она стискивала зубы и извинялась за беспокойство.

По словам одного опытного профессионала, на каждые сто телефонных звонков в агентстве приходится всего одна заявка.

У нее сейчас было в работе несколько заявок, потому что ей посчастливилось дозвониться потенциальным клиентам в самое подходящее для этого время: когда у тех возникала потребность экстренно сменить место жительства. Правда, крупного пока ничего не было.

Камилла сняла трубку и позвонила своей давней знакомой Кэрол Линдер. Это был уже третий звонок ей. Прежде она попадала на экономку, которая свято оберегала покой своей хозяйки. Но сегодня экономка, видимо, отсутствовала.

– Кэрол? Это Камилла Робертс.

– Привет, дорогая. Как ты? Не видела тебя, целую вечность. Как славно, что ты позвонила!

Кэрол Линдер, которая в свое время вышла замуж за крупного предпринимателя исключительно по соображениям материального характера, редко бывала столь дружелюбной. И вскоре выяснилось почему. Ей просто не терпелось излить душу близкому человеку.

– Ты не представляешь, как я расстроена! Помнишь ужасную Дороти Магнус, что живет по соседству с нами и отравляет всем жизнь?

– Это та, что похожа на бульдога? – мило уточнила Камилла, поняв намек.

– На бульдога? Какое классное сравнение! В самую точку попала! Боже мой, дорогая, она именно так и выглядит. – И Кэрол довольно рассмеялась.

Все начиналось как нельзя лучше. Выяснилось, что за несколько дней до этого Дороти обвинила Кэрол в том, что та сжульничала, играя в бридж.

– В общем, как бы там ни было, но Клифф уже договаривается о переезде в Ричмонд. Поэтому наш дом мы выставляем на продажу. Вот так-то!

– Хочешь, чтобы я занялась этим?

– Господи, я ведь совсем забыла! Ты же теперь риелтор, верно? Где ты работаешь?

– В «Балтимор иммувэбл проперти».

– О, это мне подходит. Да, конечно, почему бы и нет? Клифф хочет просить четыре, а уступить готов за три с половиной.

Разговор шел о трех с половиной миллионах долларов, а может, и о большей сумме. Камилла прикинула, что если заключит эксклюзивный договор и совершит продажу сама, то ее комиссионные составят сто двадцать тысяч долларов чистыми!

Дрожащей рукой Камилла положила трубку. Дом Линдеров на берегу залива был просто подарком для агента, занимающегося продажей недвижимости. Закрыв лицо ладонями, она возблагодарила Бога.

Снова зазвонил телефон.

– С Камиллой Робертс хотят поговорить по поводу Адама Лестера.

– Я вас слушаю.

– Не кладите трубку.

Ожидая, когда ее соединят, Камилла с трудом сдерживала охватившее ее беспокойство. Что могло случиться и кто ей звонит?

– Мисс Роберте? – Голос был мужской и звучал странно резко, словно был изменен.

– Да-да! Кто вы? – Она почти кричала в трубку. – Чего вы хотите?

– Все зависит только от вас. В ваших силах сделать так, чтобы с Адамом ничего не случилось.

В противном случае вы будете горько оплакивать своего любовника. Возьмите ручку и бумагу.

– Да, они у меня в руках. Скажите, что вам надо? Пожалуйста!

– Записывайте то, что я скажу. Слово в слово. Когда закончу, прочтете мне то, что записали. Поняли?

– Да-да, я готова, – поспешно произнесла Камилла, напуганная зловещими интонациями говорившего.

Поначалу она не улавливала смысла диктуемых ей слов. Все ее внимание было сосредоточено только на том, чтобы заставить дрожащую руку разборчиво выводить буквы. Но постепенно она осознала, что пишет, и тогда страх сменился отчаянием. Она своими руками, повинуясь злой воле неведомого ей человека, разрушала мир, в котором была так счастлива.

Письмо под диктовку заняло не более трех минут, но для Камиллы они длились вечность, принося невероятные страдания.

Кончив, она прочла то, что записала. Несколько раз неизвестный ее прерывал, заставляя повторять прочитанное. Только после того, как она три раза чуть ли не по буквам произнесла написанные слова, ее абонент остался доволен.

– Перепишите это на своей почтовой бумаге, – сказал он. – И пошлите по почте с пометкой «срочная доставка». Когда письмо будет получено, вам не о чем будет волноваться. Никакого мошенничества. Если покажете это полиции или расскажете им о звонке, Лестер умрет. Ясно?

Камилла уставилась на исписанный лист, который держала в ставших ледяными руках. Все стало нереальным, кроме того, что она написала.

– Да, ясно, – тупо повторила она.

– Надеюсь, вы будете благоразумной и пошлете письмо немедленно.

В трубке послышались гудки отбоя.

Итак, она сделала все, что от нее требовалось, выполнила все инструкции зловещего незнакомца. И отныне светлого будущего для нее уже не существовало.

Вернувшись, домой, Камилла долго сидела на диване, уставившись в одну точку. Минуты проходили за минутами, а она все сидела и сидела. Ей не хотелось думать о том, кто стоит за всем этим, – так сильно болели сердце и душа. Камилле казалось, она идет по туго натянутому над пропастью канату, с которого непременно сорвется, если что-то или кто-то не придет ей на помощь.

В глубине ее души еще теплилась надежда, что в любую минуту может раздаться звонок в дверь, и тогда этот кошмар кончится, потому что приедет Адам. Но разумом она понимала, что он не появится. Она безмерно любила его, но сейчас ей было только тяжело от своей любви.

Глубоко вздохнув, Камилла снова перенеслась мыслями назад, в тот осенний вечер, когда впервые встретила Адама. У нее сразу же перехватило дыхание, и непрошеная нежность вновь захлестнула ее. Тогда ей так хотелось романтической любви, и она нашла ее. Отвергла Ричарда Майлза лишь за возможность изведать эту любовь. Мечтала о детях, семье, духовном единении с человеком, способным творить ежедневное чудо. Грезила о жизни, лишенной колебаний и сомнений, в которой не останется места одиночеству, а рядом всегда будет возлюбленный…

Увы, в жизни, видимо, нельзя иметь то, что хочется. А приходится довольствоваться тем, что доступно.

В полночь, измученная и отчаявшаяся, Камилла легла в постель и погрузилась в глубокий тревожный сон…

Утро не принесло ей облегчения. И Камилла задумалась над тем, как жить дальше. Продолжать работать в агентстве, постараться все забыть, сделать вид, будто Адама никогда не существовало… Она понимала, что это невозможно.

И тогда молодая женщина позвонила в агентство и сообщила, что увольняется. Своему непосредственному начальнику она заявила, что нашла себе другое место работы, а за личными вещами, оставшимися в кабинете, пришлет подругу.

Часом спустя Камилла уведомила владелицу дома, что съезжает с квартиры, и на редкость легко договорилась с соседом, что тот купит ее мебель. Самое необходимое она сложила в два чемодана. Остальную одежду и вещи упаковала в картонные коробки и попросила отправить в благотворительный фонд. Затем снова подошла к телефону.

С Ричардом Майлзом говорила уже другая Камилла Роберте. Еще не новая, но уже и не прежняя. Она изменилась.

– Здравствуй, Камилла. Я рад, что ты мне позвонила. У тебя какие-то проблемы? – Ричард говорил сдержанно, но дружелюбно, словно прощупывая почву перед заключением сделки.

– Как ты посмотришь на то, что я приму твое предложение и снова перееду к тебе? – спросила она без всяких предисловий.

– О Боже, дорогая, неужели это правда? – Ричард не мог скрыть искренней радости, чем очень растрогал Камиллу, ожидавшую вполне справедливых упреков. – Я буду только счастлив.

– Спасибо, Ричард. С некоторых пор я научилась ставить истинную дружбу выше романтических мечтаний.

– Отлично, дорогая. Я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении.

В тот вечер Адам Лестер допоздна задержался на работе. Он сидел за письменным столом, читая и перечитывая письмо, полученное днем. Какое-то время он смотрел на телефон, и его рука уже потянулась к трубке, но он так и не взял ее.

Перед тем как сжечь, он прочел письмо в последний раз. В нем говорилось:

Дорогой Адам, для меня мучительно писать тебе эти строки не только потому, что это следовало сделать много раньше, но и потому, что они причинят боль не только мне, но и тебе.

У меня состоялся серьезный разговор с Ричардом. Не скрою, что отношения с ним имели и имеют для меня огромное значение. Наверное, мы поженимся.

Я долго думала о нас с тобой и поняла, что совершила большую ошибку, увлекшись тобой, и еще большую, когда позволила тебе думать, будто наши отношения могут стать постоянными. Теперь мне стало ясно, что я стремилась убежать от себя самой, убежать от правды. Я так больше не могу.

Прошу тебя, забудь меня, прошу потому, что так будет лучше для нас. Вернись к прежней жизни. Люби тех, кого предназначено любить, а меня вычеркни из памяти. Со своей стороны я тоже постараюсь все забыть. Это единственный выход для нас обоих.

Пожалуйста, пожалуйста, не звони и не пиши мне. Если решишься сделать это, то я не стану отвечать, чтобы не причинять нам еще больших страданий.

Будь счастлив и прощай.

Камилла.

Адам не чувствовал, что в глазах его стоят слезы, когда смотрел, как горит в пепельнице скомканное письмо, как по нему ползут маленькие языки пламени, пожирая его, а тем временем мертвящая пустота заполняла его душу. Он никогда не думал, что подобная минута может настать. Впервые после смерти Сузан он позволил себе забыть об осторожности и беспечно доверил свое сердце другому человеку, снова поверив в любовь. Каким надо быть наивным, чтобы решить, будто чудо может свершиться дважды! Боже, как он заблуждался!

Едва Камилла переехала к Ричарду, как он сразу понял, что в ее жизни произошло нечто ужасное. Она выглядела так, словно только что потеряла любимого человека. В манере поведения появилась сдержанная отстраненность, с красивого лица не сходила печаль. Она напомнила ему мать, когда та, будучи еще молодой женщиной, потеряла, горячо любимого мужа.

Ричард ни о чем не расспрашивал Камиллу, догадываясь, что ее переживания глубоко личные и наверняка связаны с Адамом Лестером. Он старался быть по возможности рядом с ней и терпеливо ждал, когда она оправится от пережитого. Как бы сильно ни страдала Камилла после разрыва с Адамом, – а Ричард не сомневался, что между ними произошел именно разрыв, – рано или поздно рана в ее сердце заживет. Ему оставалось только всеми силами помогать ей в этом и не досаждать ненужными вопросами. Когда она почувствует, что пришло время, – если оно вообще придет, – то сама все расскажет ему.

Ричарда безмерно восхищали стойкость и независимость Камиллы. И он старался стать для нее скорее другом, чем возлюбленным, пытался создать вокруг нее атмосферу, в которой бы ей свободно дышалось. Ненавязчиво он снова предложил Камилле заняться живописью. Сначала она с готовностью взялась за кисти и краски, но потом с виноватым видом произнесла:

– Не получается, Ричард. Не торопи меня. В конце концов, все наверняка образуется. И не тревожься так обо мне: я этого не стою.

Но Ричард был иного мнения, и ему не становилось от этого легче. К тому же сложившаяся ситуация лишь усугубляла его мучения. С одной стороны, он был вынужден сохранять дистанцию, поскольку Камилла явно не могла и не хотела делиться с ним своими горестями. С другой – не мог не помнить, что сделал ей предложение до того, как она встретила другого мужчину, а она ответила согласием лишь после того, как в их отношениях что-то не заладилось. Это смущало Ричарда и заставляло нервничать. Особенно теперь, когда он понял, как много Камилла значит для него. Но выбора у него не было.

Проходили недели, но настроение Камиллы не менялось. Более того, она становилась все замкнутее и отчужденнее. Ричард уже начал впадать в отчаяние.

И тут, как будто прежних бед им было мало, умер отец Камиллы. О печальном событии стало известно из телефонного звонка, раздавшегося поздно вечером. Камилла подняла трубку, молча слушала какое-то время, потом сказала несколько утвердительных слов невидимому собеседнику и подошла к Ричарду.

– Папа умер, – сказала она, сдерживая подступившие слезы. – Я должна ехать домой и проследить за приготовлением к похоронам. Мне потребуется на это несколько дней.

Ричард обнял ее за плечи.

– Конечно, дорогая, – ответил он. – Мне поехать с тобой? Возможно, я смогу чем-то помочь, поддержать тебя.

Но она отрицательно покачала головой.

– Спасибо, Ричард. Я бы очень хотела, чтобы ты был рядом, но у тебя готовится выставка. Ты нужен здесь.

– Ты уверена? – спросил он, думая о том, что к боли, которую она чувствовала в последние недели, присоединится новая боль.

– Уверена.

Предельно сдержанное выражение ее лица как бы говорило, что все свои переживания она еще глубже затаит в себе. Камилла выглядела деловитой и озабоченной.

– Что ж, хорошо, – сказал Ричард, все еще обнимая ее за плечи. – Но, пожалуйста, звони мне каждый вечер. Обещаешь?

Камилла погладила его по щеке и улыбнулась.

– Обещаю, дорогой.

Но ее улыбка была невеселой.

Говард Робертс скоропостижно скончался от инфаркта. Поначалу смерть отца отодвинула на задний план страдания, которые терзали душу Камиллы в последнее время. Образ Адама Лестера затаился в самых дальних тайниках ее сознания, оттесненный новым горем. Она даже почувствовала себя как бы забывшей о прежних переживаниях и даже успокоенной, словно новая боль послужила болеутоляющим средством для старой.

Камилла держала себя в руках все то время, которое провела в Новом Орлеане. В аэропорту ее встретила мать. Сидя в машине, она смотрела на улицы города, выглядевшие такими непохожими на улицы Балтимора.

В родительском доме собрались все их родственники и друзья. Камилла нашла их постаревшими и чем-то напоминающими старые дома.

Подготовка к похоронам подействовала на нее отупляюще, лишив способности что-либо чувствовать в полной мере. Большинство собравшихся проводить ее отца в последний путь говорили добрые слова о Говарде, о его яркой и насыщенной жизни, о таланте и потрясающей работоспособности… а затем переходили к собственным проблемам.

Камилла улыбалась про себя, наблюдая за – проявлением этого вечного эгоизма живущих перед лицом смерти. Она боялась лишь одного, что в какой-то момент во время надгробной речи спасительная бесчувственность подведет ее. Но, к счастью, этого не произошло. Она стояла, поддерживая плачущую мать, а священник произносил приличествующие случаю слова. Однако в них не было и намека на реального Говарда Робертса – человека острого ума, тонкого юмора, чуткой и благородной души, непримиримого к пошлости. Но в ее памяти отец всегда останется таким, каким был.

Эта неделя запомнилась Камилле как одна из самых тяжелых в жизни. В последний вечер в отчем доме, перебирая немногочисленные оставшиеся здесь ее личные вещи, она наткнулась на семейный альбом. В нем хранились ее детские фотографии, фотографии отца и матери, сделанные ею самой. Внимательно вглядываясь в снимки, она попыталась определить, какие из черт внешности и характера достались ей от родителей, сформировав ее как личность. Несомненно, глаза она унаследовала от матери, нос и подбородок – от отца, а независимость и чувство собственного достоинства от обоих.

Перевернув последнюю страницу альбома, Камилла обнаружила письмо, которое написала родителям всего месяц назад. Но с тех пор произошло столько всего, да и Камилла так изменилась, что даже почерк на конверте показался ей незнакомым. Не было нужды открывать его, чтобы узнать, что там написано. Камилла помнила это и так. Она сообщала, что ушла от Ричарда, стала жить самостоятельно, поступила на работу в агентство недвижимости, забросила живопись, встретила Адама, полюбила его… Но там не говорилось о том, что она его потеряла.

Потеряла… Слезы покатились по щекам Камиллы. Стараясь не потревожить мать, она легла на диван и, закрыв лицо руками, горько заплакала. Боль в сердце была нестерпимой. Камилла знала, что отец очень надеялся, что она вырастет сильной и счастливой. Наверное, он с надеждой впивался глазами в каждое слово ее писем, которые убеждали его в том, что у нее все хорошо. Но ведь он-то всегда мечтал, что она и Ричард поженятся, что у них родятся дети!..

Камилла плакала долго. Но слезы не принесли облегчения, которого она искала. Она закрыла альбом, так как больше была не в силах созерцать прошлое. Это лишь напоминало ей о том, что она обманула ожидания родителей…

Никто и никогда не узнал об этих ее слезах. На следующий день Камилла уложила свои вещи и кое-что из семейных реликвий в небольшой чемодан, и мать отвезла ее в аэропорт. Присутствие дочери на похоронах очень помогло ей. Жизнь без Говарда представлялась ей тоскливой, одинокой, но возможной. Она планировала заняться продажей картин мужа и организовать фонд поддержки молодых художников. Именно это собирался сделать он…

– Будь счастлива, дорогая, – сказала она дочери, крепко поцеловав ее. – Ты знаешь, что папа всегда желал этого. Твое счастье – только оно имело для него значение.

Мать не знала, какой эффект произвели ее слова на Камиллу, которая так и не смогла найти своего счастья. Она скрыла чувства за вежливой улыбкой и обняла мать.

– Приезжай повидаться, как только сможешь, – сказала та. – Я буду очень скучать по тебе, дорогая.

Камилла кивнула, хотя понимала, что в ближайшее время ей вряд ли удастся прилететь в Новый Орлеан.

Ричард ждал ее в аэропорту. Камилла удивилась, увидев его, так как не позвонила ему, чтобы предупредить о своем возвращении. Ей хотелось подольше побыть наедине со своими переживаниями, прежде чем вернуться домой.

– Откуда ты узнал, когда я прилетаю? – спросила она, когда Ричард обнял ее.

– Я позвонил твоей матери, – ответил он. – И она назвала мне номер рейса. Разве я неправильно сделал, что приехал? Я вовсе не хотел навязываться тебе, дорогая.

Камилла ничего не ответила. В его объятиях она неожиданно почувствовала себя так спокойно, что совсем не хотела, чтобы он отпускал ее.

– Ну что, поедем? – спросил Ричард. Она улыбнулась.

– С тобой – куда угодно.

Всю дорогу до дома Ричард был очень внимателен и деликатен, задав лишь несколько вопросов о похоронах. Ему хотелось, чтобы Камилла чувствовала себя свободно. А ее короткие ответы ясно давали понять, что пока она не расположена говорить о том, что случилось.

Они подъехали к дому уже в сумерках. В окнах горел свет, отчего он выглядел уютным и теплым. Ричард под руку ввел ее в дом, помог снять пальто.

– Ты, вероятно, не ела, – предположил Ричард. – Я приготовлю чего-нибудь на ужин. Как насчет того, чтобы выпить?

Камилла кивнула. Тогда он повел ее в гостиную, повел как ребенка, бережно усадил на диван. Когда вернулся, она сидела в той же позе. Взяв бокал из его рук, Камилла сделала глоток, и золотистая жидкость приятным теплом разлилась по ее телу.

– Я приготовил соус к спагетти и сделал салат. Ты почувствуешь себя лучше, когда…

Ричард не договорил, заметив, что она его не слушает. Но, видимо, звук его голоса все-таки дошел до ее сознания, потому что Камилла взглянула на него с такой тоской, что Ричард бросился к ней и обнял.

– Я очень хорошо понимаю, дорогая, как тебе сейчас тяжело.

Камилла не ответила, напряженная как струна.

– И знаю, – прошептал он, – как тяжело терять близких людей.

Ричард стал ее гладить нежно, почти как отец, которого она только что потеряла. Она снова была маленькой девочкой, хрупкой и беззащитной. Но сильные руки Ричарда, казалось, могли оградить ее от всех бед.

Он немного отстранился и посмотрел на нее серьезным, отчасти даже строгим взглядом.

– Дорогая, – произнес Ричард, – ты очень красивая и очень сильная. Но ты всего лишь человек. И я не думаю, что позволю тебе и дальше полагаться только на себя. Ты достаточно настрадалась.

Камилла взглянула на него недоуменно, а затем благодарно улыбнулась сквозь слезы. Тогда Ричард вынул из кармана кольцо и надел ей на палец.

– Давай, наконец, определимся с нашими отношениями, – сказал он.

В переживаниях и суматохе последних месяцев она совсем забыла, что Ричард сделал ей предложение. Сейчас Камилла готова была сгореть со стыда за свою непростительную оплошность. Но тут неожиданно в голову ей пришла мысль, что именно теперь она нуждается в нем больше, чем когда-либо. И сейчас он давал ей еще один шанс. Конечно, не о такой жизни Камилла мечтала совсем недавно, но все равно жаловаться ей было не на что. Не такая уж плохая участь стать женой любящего тебя человека, человека достойного доверия и уважения. Ради этого можно многим пожертвовать.

– Никто и никогда не будет любить тебя так, как я. Не знаю точно, что происходило в твоем сердце все это время, да и не хочу знать. Но я уверен, что любовь, подобная моей, не приходит каждый день. Ты примешь ее? Если да, то ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете. Я горы сверну, чтобы тебе было хорошо со мной. – Ричард произнес эти слова тихо, но искренне.

Камилла заглянула ему в глаза. Но перед ее мысленным взором всплыло другое лицо, и ей пришлось сделать усилие, чтобы прогнать непрошеный образ. Случись все по-иному, она не сидела бы сейчас в доме Ричарда, а была бы вместе с Адамом и размышляла бы о счастливой, хотя и извилистой тропинке, приведшей ее к любимому – человеку, завладевшему ее сердцем с самой первой встречи. Какими бы радостными могли быть сейчас ее мысли!

Но она не имела права больше думать об Адаме, если хотела спокойной жизни. Адам появился, словно бы из другого мира и силой своей любви перенес туда и Камиллу. Он закружил, ошеломил, лишил рассудка. Время, отпущенное им, было наполнено счастьем, слишком ослепительным, чтобы продолжаться вечно.

И силы, отнявшие его у Камиллы, также пришли из какого-то другого мира, слишком жестокого, слишком опасного. Но Адам всегда будет занимать потаенное место в ее душе. Он снился ей каждую ночь, причем в разном обличье – то ее отца, то Ричарда, а иногда даже ее самой. Но утром Камилла вспоминала сон и всегда узнавала Адама, в какой бы маске он ни был. Тогда она поскорее выбрасывала его из головы и старалась думать о насущных заботах наступающего дня.

Но порой она все же возвращалась мыслями к тем дням, которые провела с Адамом на Багамах, и иной раз ей казалось, будто это было только вчера. А порой чудилось, что это произошло не с ней, а с кем-то другим, в другой жизни или даже во сне. Временами в ее памяти отчетливо проступало каждое сказанное им тогда слово, каждый его взгляд, каждое прикосновение. А временами Камилла почти готова была поверить в то, что Адам явился плодом ее разыгравшейся фантазии…

Вот пусть и остается только в мечтах и грезах. Вполне вероятно, к миру фантазий он и принадлежал с самого начала.

И с этой мыслью Камилла улыбнулась Ричарду. Возможно, она никогда не полюбит его так, как Адама, но ощущение покоя и тепла, возникающее в его присутствии, определило ее решение.

– Я знаю эти пальчики очень хорошо, – сказал Ричард, надевая ей кольцо. – Они прекрасно рисуют и могут быть такими ласковыми, если ты захочешь.

Камилла уже знала, что ей не хватит мужества отказаться от того, что он ей предлагает: от любви без терзаний и ловушек. Зачем бежать от судьбы и страдать?

Ричард взглянул на нее и понял, что она думает о чем-то недоступном ему. Уже много раз он наблюдал этот затуманенный взгляд, словно Камилла была далеко от него и каждый раз делала нечеловеческое усилие, чтобы вернуться обратно. Ричард отчаянно ревновал ее к недавнему прошлому. Но отныне часть ее души принадлежала и ему – в этом он был уверен как никогда.

На мгновение Камилле показалось, что она совершает самую большую ошибку, величайший грех и в то же время самый достойный поступок в своей жизни.

– Да, Ричард, – ответила она с чувством облегчения. – Я выйду за тебя замуж.