Хуже всего, когда заблудишься — Бет Энн очень скоро поняла это.

Она натянула поводья, рассеянно погладила шею серой кобылы, как бы находя в этом успокоение, и из-под шляпы, так предусмотрительно купленной Заком, прищурясь, взглянула на солнце. Судя по теням, отбрасываемым кустами и камнями, разбросанными у подножия горного хребта, вдоль которого она ехала, до полдня было еще далеко, но дышавшая жаром земля отнимала последние силы, и Бет стало казаться, что она уже лет десять кружит вокруг одного и того же места.

Как вначале все было легко и просто: отправиться на запад в Викенбург и отдать себя в руки правосудия. Откуда было ей знать, что природе будет угодно на ее пути воздвигнуть горные кряжи, скалы и каменные выступы так что приходилось сперва двигаться в одном направлении, затем в другом, чтобы отыскать извилистую тропинку, петлявшую в безлюдной местности? Отправиться одной, может быть, и было поспешным, легкомысленным решением, но, по правде говоря, у нее не было иного выхода.

Бет содрогнулась при воспоминании о Заке. Она все еще не понимала этого мошенника, с которым была так близка. Бет решила, что сама справится со своими проблемами, и Зак с его грандиозными планами здесь ей не подмога, даже если от его поцелуев она теряла голову, страстно желая, чтобы они не прекращались. Он хотел жить ничем и никем не обремененный, и в горькие часы, с тех пор как она покинула «Отдых путника», Бет Энн осознала, как много для нее значит дом и все, что с ним связано.

Еще раз с гримасой отвращения она окинула взором пустынный унылый пейзаж и слезла с лошади, разминая затекшие ноги. Привязав поводья к чахлому кустарнику, она взобралась на холм и укрылась за большим камнем. Пусть даже за сотни миль вокруг не было ни души, для отправления естественных потребностей ей требовался хоть какой-то уединенный уголок.

Застегивая пояс юбки с разрезом и с раздражением думая, а не носила ли ее прежде Хуанита, Бет почувствовала слабый запах дыма. Она вскинула голову, жадно вдыхая воздух и радуясь хоть какому-то признаку цивилизации. Возможно, местный фермер или старатель подскажет ей правильный путь. Следуя по направлению, откуда тянуло дымом, она медленно осмотрела пространство, лежавшее между холмом, на котором она стояла, и вершиной скалистых гор.

От вида вигвамов, удобно приткнувшихся в долине, у Бет Энн кровь застыла в жилах. Она мгновенно поняла, что перед ней не поселение мирных индейцев племени Пима.

Апачи!

Бет приглушенно вскрикнула, припомнив, как мстили белым индейцы, повернулась и, шурша юбками, заспешила обратно. В этот момент женщина, собиравшая травы на краю долины, подняла голову и истошно закричала. Бет Энн что было сил бросилась вниз по склону, скользя и падая под градом крупных и мелких камней. В состоянии, близком к панике, она отвязала поводья, взлетела на спину лошади и, пришпорив испуганное животное, пустилась в бешеный галоп. Проскакав стремительно с милю, она бросила взгляд назад… и обомлела. За ее спиной на вершине холма грозно маячили тени трех индейцев на лошадях.

Переведя дух, Бет Энн пришпорила уставшее животное, моля Бога, чтобы его нога не угодила в какую-нибудь нору. Она почти не надеялась, что ей удастся уйти от преследователей, в особенности в незнакомой местности. Тяжело дыша, Бет подумала, а хватит ли у нее смелости использовать винтовку, которую она взяла у Зака. Ей приходилось слышать истории про белых женщин, попавших в руки краснокожих, и смерть для них оказывалась предпочтительнее всего.

Теперь она скакала галопом по ущелью, расположенному между двумя скалами. Склоны каменистых гор стали круче, и их поверхность избороздили глубокие трещины. Долина постепенно перешла в предгорье, за которым высились остроконечные вершины из красного камня. Оглянувшись назад, Бет убедилась в том, что расстояние между ней и тремя индейцами быстро сокращается.

Бет Энн охватила паника. С трудом дыша, она крепче вцепилась в повод и постаралась взять себя в руки. Она не знала, где укрыться хотя бы на короткое время. Это была ее единственная надежда.

Звонкий топот копыт становился все слышнее, и страх глубже проникал в ее сердце, парализуя мозг. К горлу подкатывал тошнотворный комок. Огромным усилием воли Бет заставила себя успокоиться и принялась отчаянно оглядывать ближайшие склоны гор… Там! Через несколько секунд горный порог скроет ее… Скорее туда!

Натянув поводья, она направила тяжело дышавшую лошадь в укрытие, схватила винтовку с фляжкой и соскочила с седла. В следующую секунду Бет сильно ударила ладонью по крупу животного, и кобыла бросилась под откос в другую сторону. Призывая на помощь всех святых, Бет поползла на карачках среди густых зарослей кустарника и колючих деревьев, не обращая внимания на царапины и ссадины. Сердце бешено стучало и казалось вот-вот выскочит из груди. От волнения Бет только в самый последний момент услышала топот раскованных копыт, и, с глухим стоном упала на живот за большим валуном, прижавшись к песчаной земле и моля Бога, чтобы он сделал ее невидимой.

К ее огромному облегчению индейцы проехали мимо, и барабанная поступь их боевых коней быстро стихла. Подобно зайцу, Бет ползла, извиваясь и прислушиваясь, вверх по холму, усыпанному острыми камнями, впивавшимися в ее ноги через мягкие сапоги, издирая в кровь ладони, лишь бы подальше быть от этих не знающих жалости апачей.

Обливаясь потом и чертыхаясь, Энн, наконец, приблизилась к тому месту, где уже не могла ползти вверх, и поэтому стала, не поднимаясь с четверенек, огибать по окружности каменистую вершину горы. Вскоре ей удалось вползти в расселину под нависавшей плитой, служившую естественным укрытием. В этой пещере она и решила остановиться, чтобы перевести дух, собраться с мыслями и оглядеться вокруг.

Тысячу лет назад какой-то другой искатель приключений нацарапал наивные символические знаки на коричневато-желтых стенах, но Бет Энн только мельком взглянула на полустершиеся символы. Гораздо больше ее интересовали валявшиеся повсюду камни. Стволом винтовки она пошуровала среди них и, убедившись, что там нет скорпионов и других тварей, осторожно уселась за низкой каменистой стеной, осыпающейся под натиском столетий, которую, должно быть, соорудил тот же первобытный художник. Опершись спиной о стену пещеры, Бет теперь легко могла заметить любого приближающегося к ней и держаться до тех пор, пока не кончатся патроны и вода.

Со вздохом она сняла шляпу и утерла рукавом потное лицо. Внутри ее маленькой крепости стало тяжело дышать. Бет сделала небольшой глоток из фляжки и положила рядом винтовку, обреченно решив приберечь последнюю пулю для себя.

Мучительному сидению, казалось, не будет конца. Молча и неподвижно, подобно камням, окружавшим ее, она ждала, обливаясь потом, и время от времени вынимая из ступней колючки кактуса. Каждый звук заставлял ее содрогаться, будь то шорох мыши, снующей в кустах, обвалившийся кусок скалы, или резкий крик ястреба, скользящего высоко над ней по безоблачному голубому небу. Бет дрожала от предчувствия чего-то неизвестного, как дрожит туго натянутая тетива. Еле дыша, скорчившись и трясясь от страха, она размышляла о том, как дошла до такой жизни, о том, узнает ли Зак что случилось с ней и не будет ли ему на это наплевать, услышит ли ее Бог, если она обратится к нему с молитвой.

Так проходил час за часом в напряженной борьбе со страхом. Когда тени, наконец, удлинились, у Бет Энн забрезжил луч надежды. Удалось ли ей ускользнуть от преследователей? Каждая минута все больше и больше укрепляла у нее надежду, и вместе с тем, воображение продолжало рисовать страшные картины. Что если апачи ждут наступления темноты, чтобы напасть на нее? Даже если она ускользнула от них, каким образом она собирается преодолеть эту дикую местность без лошади, совершенно не зная, в какую сторону идти? Пословица «из огня да в полымя» приобретала теперь абсолютно новое значение. А кто поручится, что она не наткнется еще на одно индейское поселение?

С тихим стоном, под впечатлением этих образов, дрожа от усталости и страха, Бет опустила голову на колени. Внезапно грохот камней вывел ее из забытья, и она схватила винтовку, обратившись вся в слух и прижавшись спиной к каменной стене. Последовал новый камнепад, на этот раз ближе, заставивший ее вскочить на ноги и застыть на месте.

Бет Энн плотно сжала губы и медленно подняла винтовку на уровень плеча, напряженно всматривалась в пространство за барьером из камней. Проглотив комок, застрявший в горле, она дрожащей рукой передернула затвор и, чтобы не упасть в обморок, закусила нижнюю губу так, что выступила кровь. Размеренные и осторожные шаги становились все слышнее, неотвратимо приближаясь…

Он появился из-за нагроможденных камней и резко остановился, глядя на ствол, направленный ему прямо в грудь.

— Ну, что же, ангел, если ты собираешься стрелять, то принимайся за дело. Тебе это зачтется.

Бет Энн, разинув рот, уставилась на Зака, остро очерченный подбородок которого украшала красновато-рыжая щетина. На его покрытом пылью вспотевшем лице она разглядела одну лишь ненависть. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Вскрикнув, Бет бросила винтовку и закрыла лицо трясущимися руками.

Зак бросился к ней, тряхнул за плечи и, дико глядя на нее, закричал:

— О, Боже, я готов убить тебя!

Колени у Бет подкосились, но она пересилила себя и, предупреждая его, прошептала. — Зак… апачи… я…

— Я знаю о проклятых апачах! — прорычал он. — Я шел по твоему следу до того места, где они свежевали твою лошадь и устроили пикник.

Узнав, какая была уготовлена участь ее полному сил животному, Бет содрогнулась.

— О, Господи!

Зак тряхнул головой и сквозь зубы процедил.

— Ты догадываешься, что мне пришлось пережить, пока я сообразил, что это кровь не твоя? Черт! Я умирал тысячу раз! Хорошо еще, что эти ребята поволокли тушу в свой лагерь, чтобы накормить других, а не пустились за тобой!

— Как… как ты отыскал меня? — стуча зубами, спросила Бет Энн.

— Я отыскивал каждый твой след… вот как! Тебе повезло, что это я отыскал тебя, а не апачи. Какой в тебя вселился бес… вздумать играть в прятки с индейцами, объявившими белым войну?

— Очень умно, правда? — Неожиданно, после пережитого шока, Бет беззаботно улыбнулась. — Извини, что тебе пришлось сюда карабкаться, но я рада, что ты сделал это. Ты на лошади?

Завороженный ямочками, появившимися на ее щеках, Зак недоуменно ответил.

— Да… Здесь слишком круто, и я оставил коня внизу у подножия горы.

— Хорошо. В какой стороне Викенбург?

— Ты что, туда направлялась? — спросил Зак и грязно выругался. — Я готов душу из тебя вытрясти! Тебе известно, что апачи делают с белыми женщинами, попавшими им в плен? — Он снова мотнул головой и грозно повторил: — Известно?

Дрожа, Бет припала к его рукам, отрицательно качая головой.

— И не дай Бог тебе изведать это. О, Боже, я подумал…

Зак замолчал, свирепо глядя на нее затуманенными заплывшими глазами, и Бет Энн не могла не заметить, как сильно он дрожит.

«Он взбешен», — подумала она с удивлением, но тоже испуган. Зак медленно провел пальцами по ее волосам и грубо привлек ее лицо к своему. В сумрачном свете застывшие черты его обрели жестокость и, одновременно, привлекательность.

— Никогда больше не поступай так, черт тебя возьми! — прорычал Зак.

— Да, — тихо ответила Бет, подавленная бурным проявлением его чувств, и обхватив руками его талию, чтобы не упасть. При ее прикосновении глаза Зака вспыхнули как изумруды.

— Никогда… никогда не делай… — яростно пробормотал Зак, охваченный пробудившимся влечением к Бет. Чертыхнувшись снова, он сжал ее в своих объятиях и как бы в отместку впился в ее губы.

У него были горячие, ненасытные губы, и он пропах мускусом, потом, лошадьми и страхом. Его борода царапала нежную кожу Бет Энн, а сильные руки завладели ее телом.

Это было восхитительное, ни с чем не сравнимое ощущение!

Несвязно что-то бормоча, она сцепила руки у него на шее и обняла его крепче, уступая его страстным поцелуям.

Наконец-то, она в безопасности.

— Зак… — произнесла Бет неуверенно, не понимая даже, что хочет сказать, но вкладывая все свои мысли и ощущения в одно лишь его имя, ставшее для нее бесценным.

— Молчи, черт возьми! — прохрипел Зак. — Ты заставила меня пройти сквозь ад!

— Я… извини, — прошептала Бет.

— Попробовала бы ты не извиниться! — воскликнул Зак, еще крепче обнимая Бет. Мир взорвался перед ее глазами белым слепящим огнем, и она не могла не сдержать пронзительный крик. Где-то в глубине сознания Бет увидела мириады солнц, вспыхнувших и тут же погасших, с множеством комет, мчащихся в космическом пространстве, и на одной из них находится она, ослепленная звездным светом, на который невозможно смотреть и которому, казалось, не будет конца…

Когда искры начали гаснуть, она открыла изумленные глаза и заметила, что Зак наблюдает за ней с выражением крайнего удовлетворения.

— Ты… принадлежишь… мне… — Чеканя каждый слог, проговорил он. — Мы созданы друг для друга.

— Да. — Это откровенное «да» поразило Бет, и глаза ее невольно закрылись…

Вскоре все было кончено — только тяжелое дыхание, медленно возвращавшееся в норму, нарушало тишину пещеры. Волнующий трепет в последний раз охватил Бет Энн и постепенно стих; отныне ей не отрешиться от него.

— Ты совершенно свела меня с ума, ангел.

— Не сваливай вину на меня, — запротестовала Бет. — Ты уже был таким.

— Хм… — пробормотал он, покусывая мочку ее уха.

— Грубиян!

— Ага…

— Испорченный! — бросила Бет толкая его в плечо.

— Если это испорченность, дорогая, то весь мир катится к черту, — Зак скосил на нее глаза, глядя понимающим взглядом из-под выгоревших ресниц. — Я просто мужчина. Твой мужчина. И советую хорошенько запомнить это.

На рассвете Зак открыл глаза и обнаружил, что в его объятиях лежит женщина и молча плачет. Они лежали на боку, обнявшись, под одним одеялом, и небольшой костер, который он рискнул развести в пещере, где они нашли убежище, давно погас.

— Бет Энн? — спросил Зак, кладя руку на ее дрожащее плечо. — Что с тобой, милая? Тебе холодно?

Бет затрясла головой, тряхнув копной черных вьющихся локонов.

— Ты боишься?

— Нет.

Зак повернул ее на спину. Слезы струились по ее щекам, рот дрожал, а нижняя губа надулась как у обиженного ребенка. Зак нахмурился и провел пальцами по заплаканной щеке.

— Дорогая, скажи мне, в чем дело?

Бет устало опустила веки, тяжело вздохнула и снова покачала головой.

— Ни в чем.

— Ни с того ни с сего решила поплакать! — раздраженно заметил Зак. — Ну же, признавайся.

— Ты не поймешь, — тяжело вздохнув, ответила она.

— Не будь дурочкой… небось во всем виноват отец? — Недовольно спросил он. — Не можешь ответить на простой вопрос и делаешь из меня дурака!

Бет открыла глаза, и в их серебристо-серой бездне он прочел муку.

— Просто я теперь не знаю, кто я.

— Черт! — Зак приподнялся на локте и с раздражением уставился на нее. — У нас одна лошадь на двоих, перед нами мили пустыни, враг, поджидающий в соседней долине, за нами, скорее всего, гонится отряд полиции, а ты переживаешь из-за того, что не знаешь, кто ты теперь? Господи, прости меня!

Бет Энн приподнялась на руке и опустила глаза, полные слез. — Я знала, что ты не поймешь!

— Хорошо, хорошо. — Зак поднял руки, как бы признавая свое поражение. — Слушаю тебя. Просвети меня на сей счет.

Бет села, поплотнее запахнулась в разорванную рубашку и попыталась стереть слезы со щек. — Я знала, что у нас так получится.

Зак усмехнулся и с самодовольным видом удовлетворенного самца подтвердил:

— Я тоже.

— Но я не хотела… этого.

Самолюбие Зака было задето, и он обиженно протянул:

— Пока что тебе не на что жаловаться… Всякий раз, когда я прикасался к тебе, по-моему тебе это очень нравилось!

Господи, эти женщины кого угодно могут свести с ума! Некоторым за всю жизнь не удастся испытать и малой толики того, что довелось испытать Бет Энн. Как можно сожалеть об этом? По правде говоря, он был горд тем, что именно ему удалось разжечь пламя страсти… открыть ей радость быть женщиной. И она оказалась горячей и ненасытной женщиной, с которой не соскучишься в постели. Не женщина, а клад! Неудивительно, что он потерял из-за нее голову. Способность забыться после такого удовольствия была блаженством, но она чуть ли не проклинала его!

— К моему великому стыду, у меня не хватило воли бороться с тобой… и со своими желаниями, — призналась Бет с кислым выражением лица. — Я слаба. Я не могла даже уйти от тебя, чтобы не попасть в еще большую беду. Если бы ты не пришел…

— Это не преступление — нуждаться в ком-то, — недовольно заметил Зак.

— Па знал меня лучше, чем я знаю сама себя, — еле слышно добавила Бет. — Я слабая и развратная женщина… он всегда так говорил… все правильно.

— Черт возьми, это ложь! — взорвался Зак, приходя в негодование от такого самоуничижения.

Глаза Бет Энн печально уставились на него. Первые бледные лучи зари высветили слезы, катившиеся по ее щекам, делая их похожими на кристальные капельки росы.

— Разве? Я только знаю, что, случись это вновь, у меня не хватит сил отказать тебе в чем-либо.

— Ну вот! — просиял Зак. — Хоть услышал от тебя первое разумное слово.

— Да… тебя это обрадовало, не так ли? Хочешь уйти от ответственности, имея дело с женщиной, у которой нет силы воли… которая потеряла последние остатки своей независимости. — Ее красивый рот скривился. — Жаль, что у меня оказалось мало гордости, и я отдалась мужчине, который меня не любит.

Ее слова прозвучали как пощечина. Зак возмущенно крикнул.

— Черт, женщина, что ты от меня хочешь?

Бет еле заметно пожала плечами, нервно теребя обрывок нити на подоле юбки.

— Что-то такое, что ты не можешь дать, я так думаю. Ладно, забудь, что я тебе говорила. Это моя проблема.

— Хорошо! — Зак вскинул руки вверх. — Я скажу, если тебе так хочется. Я люблю тебя. И всегда любил тебя. Я любил тебя с той самой минуты, когда ты всадила мне пулю в плечо, а потом отпаивала чаем! Ну что? Довольна?

— Ты можешь врать красивее, Зак, — с сожалением в голосе произнесла Бет. — Мне это известно. Попытайся еще раз, но только сделай так, чтобы я тебе поверила.

— С чего это ты взяла, что я вру? — смущенно спросил Зак.

— Ну это уже лучше. — Смахнув слезы, она поднялась на ноги и слабо улыбнулась ему. Продолжай, Зак. Прошепчи мне на ухо и заставь меня поверить, что ты никогда не устанешь от меня и не устремишься дальше, как поступал в течение всей своей беспокойной жизни в поисках новых и волнующих впечатлений. Убеди меня в том, что твоя страсть никогда не иссякнет и что мне будет наплевать на то, что скажут, когда мы будем вместе.

— Опять за старое! — Выведенный из себя, Зак схватил ее за плечо. — Когда ты, наконец, поймешь, что не это самое главное? Важно то, что у тебя внутри.

— Я чувствую себя глупой, слабой и сбитой с толку… — Бет на секунду замолчала, но под его пристальным взглядом смело продолжала, — и любящей тебя несмотря ни на что.

— Ангел. — Зак проглотил комок, неожиданно подступивший к горлу, и чтобы скрыть смущение рассмеялся. — Поздравляю, у тебя хороший вкус!

Бет медленно покачала головой и тихо, с обидой в голосе, проговорила:

— Мало приятного хорошо откоситься к человеку, наделенному многочисленными талантами, но который растрачивает их на всякие планы и игры… вечно куда-то стремится и у которого голова забита сумасбродными мечтами! Даже когда мне приходилось очень туго в «Отдыхе путника», мои мечты далеко не простирались… работа по душе и, если повезет, тихий уютный дом с собственными детьми, которых я буду любить, да муж — опора в жизни. Что я знаю о веселой жизни или опасных играх, в которые ты играешь?

Руки Зака сильно сжали ее плечо, так как эти слова затронули в нем больные струны, если не сказать — тайные страхи, загнанные в самые дальние уголки его сердца. Не потому ли он вечно странствует, что всякий раз, когда слишком долго задерживается в том или ином месте, видит внутри себя одну пустоту? Способность Бет так хорошо разглядеть его, понять так, как никто и никогда не понимал его прежде, сильно встревожила Зака.

— Бет…

— Скажи мне, что все образуется, Зак, — проникновенно продолжала Бет. — Заставь меня поверить, что перед нами вечность, даже если это будет ложь. Мне нужны мои собственные маленькие мечты. Да поможет мне Бог, как бы это не было больно, но ты мне нужен.

Сознание вины сжало горло Зака, и он хрипло проговорил.

— Я не сделаю тебе больно.

— Ты опять лжешь самому себе, Зак. Ты всегда лгал.

Пораженный ее словами, Зак разжал пальцы, отпустив плечо Бет Энн. Она сложила одеяло и принялась приводить себя в порядок. Повернувшись к нему спиной, она стала расчесывать взлохмаченные волосы, лениво разглядывая древние примитивные рисунки, высеченные на скале, в то время как Зак, мучимый угрызениями совести, пытался лихорадочно разобраться в самом себе.

Он был настолько ослеплен желанием обладать Бет Энн, что не разглядел в себе эгоистичного негодяя, который преследовал ее и заставил сдаться, заранее зная, что никогда не сможет предложить ей ту жизнь, которая ей необходима? Зак провел ладонью по заросшему щетиной подбородку и со злости мысленно выругался.

По собственному опыту он знал, что она смелая и любящая женщина… настоящий боец с таким большим сердцем, что смогла полюбить даже такого презренного и лживого шалопая, как он. Не потому ли его влекло к ней с самого начала? И потом она и так уж настрадалась. А что если Бет уверует в то, что полна всех тех ужасных страстей, в которых обвинял ее отец? Зак гнал от себя такие мысли, хотя уже знал ответы на них. Бет готова поверить в самое худшее в отношении себя; ее душа была ранимой, и вызывающим поведением она пыталась скрыть свою обиду на весь мир.

Единственный ее грех заключался в том, что она хотела немного любви и доброты. Дважды, Тому Чепмэну и Заку Медисону, она доверила свои самые сокровенные мысли и чувства и оба раза обожглась. Женщина ее склада нуждается в уважительном отношении. Ей требуются соседи, о которых она бы заботилась, и дети, которых она бы любила и старалась воспитать честными людьми. Ей нужен домашний очаг; ее предназначение — всегда дарить любовь тем, кто в ней нуждается.

Зак напряженно следил за тем, как Бет Энн расчесывала свои роскошные, черные как смоль, волосы. Может ли он лишить ее всего этого? Она была права, когда говорила, что он уже сделал ей больно, что боль эта в будущем только усилится, решись она соединить свою судьбу с ним. Она заслужила такой участи. Ей нужен кто-то надежный, солидный… на кого можно было бы положиться… кто заботился бы о ней, а Зак Медисон не годится на эту роль.

«О Господи, неужели ему суждено оставить ее», — молча спросил себя Зак. Он снова хотел ее, страстно желал заключить в свои объятия. Впервые в жизни он почувствовал такое стремление, однако Зак понимал, что, если у него осталась хоть капля совести, то он должен отпустить Бет Энн… освободить ее от пут страсти, которые связали их воедино… чтобы она могла сама попытаться найти свое счастье.

Зак подошел к Бет Энн сзади. Она кончиком пальца водила по контуру светлого ряда рисунков, нацарапанных на стене, в глубокой задумчивости кусая губы. Когда он положил руки ей на плечи, Бет проигнорировала его прикосновение, и боль обжигающим лезвием полоснула по его сердцу. Мысленно проклиная свою слабость, Зак крепко стиснул челюсти, потом спросил:

— Все еще хочешь в Викенбург?

— А?

— Я не позволю тебе подвергать себя опасности, — строго сказал он. — Я заберу тебя в Калифорнию и найду какое-нибудь место главного повара или что тебя устроит… прежде чем оставлю в покое.

— Что? Хорошо, — рассеянно проговорила Бет.

— Черт тебя побери, Бет Энн! — прорычал Зак, поворачивая ее лицом к себе. — Оглянись на минуту и выслушай меня. Я не большой мастак по части благородства и пытаюсь сообразить, куда же нам дальше двигать!

— Мне кажется… — Бет облизнула губы и продолжала. — Мне кажется, мы можем отправиться к золотой жиле па.

— Что?! — изумился Зак. — Что ты несешь?

Трясущимся пальцем Бет указала на таинственные иероглифы. — Это секретный код, па… им он пользовался для записи данных. «Север, две мили до гриба,» — вот что они означают. Они указывают направление!

От возбуждения у Зака ходуном заходила челюсть. — Ты уверена?

— Я везде узнаю его. — Внезапно Бет Энн начала смеяться, потом этот смех перешел в хохот, близкий к истерике.

— Ангел, что такое? — встревоженно спросил он. — В чем дело?

— О, Зак! — смеясь сквозь слезы, ответила она. — Даже из могилы отец продолжает указывать, куда мне идти!