«Семейными фотографиями» пришлось озадачить Нору Райли — у нее было довольно много знакомых среди фотографов и мастеров всяких компьютерных штучек, благодаря которым уродины превращаются в красоток, и наоборот. Конечно же, Лесли рассказал своей второй половине обо всем, что случилось с Дин, но, к счастью, Нора была не из тех болтушек, которые каждый день делали прическу в парикмахерской «Леонардо», лишь для того чтобы обсудить личную жизнь своих соседок.

Нора Райли была из той же породы людей, что и Дин: у нее не было ни одной свободной минуты и каждый вечер она торчала на репетициях, чем иногда вызывала неудовольствие Лесли.

С Лесли Байером Нора встречалась уже год. После нескольких безуспешных и, надо сказать, не слишком настойчивых попыток покорить ледяное сердце миссис Отвертки, то есть Дин, он не на шутку увлекся хорошенькой актрисой местного театра, и очень скоро увлечение переросло в бурный роман. Замуж Нора не слишком торопилась, а Лесли старался проявлять терпение к творческой натуре своей жены, чему весьма поспособствовала Дин, убедившая друга в том, что брак для женщины — дело гораздо более серьезное, чем для мужчины.

У Норы было много поклонников, но Лесли это совершенно не волновало, во всяком случае он старательно изображал, что не похож на Отелло. Лесли был достаточно уверен в себе, да и Нора не стремилась заработать репутацию похитительницы сердец, поэтому могла довольно небрежно отшить очередного назойливого поклонника.

— Ты, видно, совершенно спятила, Дин, — заявила она подруге, прикрыв дверь в опустевшую гримерку. — Это же надо было до такого додуматься…

— А ты уже и говоришь, как Лесли, — хмыкнула Дин. — Что будет, когда вы наконец поженитесь?

— Забудь об этом, — бросила Нора. — Лучше скажи, что это за тип… Лесли говорит, он не так уж плох. А он еще не пытался затащить тебя на супружеское ложе?

— Даже если бы и попытался, — усмехнулась Дин, — у него бы не вышло. Я уже забыла, что такое спать с мужчиной.

— Ничего, такие вещи вспоминаешь быстро…

— Если не укоротишь свой язычок, размажу тебе грим. Лучше скажи, что там с моим семейным фотоальбомом?

— Уже готов. Вуаля!.. — Нора, которой все происходящее с Дин представлялось скорее забавной комедией, нежели драмой, торжественно извлекла из ящика стола толстый фотоальбом, напоминавший те, что стояли в доме матери Дин.

— Господи, где ты это достала?

— Нравится? Пришлось позаимствовать у бабушки. Она, правда, просила его вернуть… Внутри, кстати, не хуже, чем снаружи, — заметила Нора, протягивая альбом Дин.

— Отлично. Главное, чтобы Виктор не заметил подлога.

— Успокойся, не заметит. Я доверила это знатоку своего дела. Хотя жалко, что ты так мало снимала Виктора. Выражение лица у него почти везде одинаковое.

— А твой знаток не отличается повышенной болтливостью? — поинтересовалась Дин, не став рассказывать подруге о том, каких усилий ей стоило незаметно сфотографировать Виктора. — Точнее, сколько ему надо заплатить за молчание?

— Забудь об этом, он мой должник, — весело отозвалась Нора. — Когда-то я похлопотала о том, чтобы его жене дали местечко в нашем театре…

— Теперь и я ваша с Лесли должница. Если бы ты знала, как вы меня выручаете.

— Между друзьями не бывает долгов. Но обещай, что расскажешь мне, если у тебя с этим парнем что-то будет.

— Обещаю, только рассказывать будет нечего, — усмехнулась Дин. — Мне надо бежать — я обещала «этому парню» сходить с ним за приличным костюмом.

— Конечно… — Нора оглядела подругу и укоризненно покачала головой. — Знаешь, а тебе тоже не мешало бы приодеться. И сменить прическу… И…

Дин рассмеялась.

— Нора, я работаю в таких местах, где вечерние платья тут же превратятся в лохмотья, а распущенные волосы — в перепачканный машинным маслом веник.

— Как знаешь, Дин. — Нора лукаво прищурилась. — Хотя, конечно… ты же не хочешь, чтобы этот молодой и жутко обаятельный тип затащил тебя в постель…

«Жутко обаятельный» тип явился на место встречи чем-то весьма огорченным. Приглядевшись к Виктору, Дин заметила, что он прихрамывает на одну ногу, и очень скоро поняла почему: на подошве его левого ботинка болтался практически оторванный каблук, которой очень смешно клацал по асфальту.

Не привыкшая делать драму из подобного рода мелочей, Дин расхохоталась.

— Ничего смешного не вижу, — обиженно надулся Виктор. — Я выгляжу как клоун. Может быть, снять ботинок для пущей убедительности?

Дин начала хохотать еще сильнее, и Виктор, видимо, решив ее урезонить, стащил с ноги искалеченную туфлю.

— Ну как? Так еще смешнее, правда?

— Ты похож… — сквозь смех еле выговорила Дин, — похож на Золушку. Только принца не хватает… Золушка в одном ботинке… Надень сейчас же, пока я не умерла.

— Нашла повод для веселья, — пробурчал Виктор, когда Дин наконец успокоилась. — Я надеялся ограничиться тапочками, но теперь придется покупать еще и ботинки. Ты же первая начнешь упрекать меня в том, что у нас мало денег.

— Не начну, — покачала головой Дин, подавляя щекочущее чувство внутри, из-за которого ей снова хотелось расхохотаться. — Ты меня так рассмешил, что сил пилить тебя мне не хватит. К тому же, — улыбнулась она, — заказов у меня сейчас хоть отбавляй. Так что с деньгами у нас пока все в порядке.

— Новость хорошая. Но я надеюсь, она не означает, что ты вообще перестанешь появляться дома?

— Еще чего. Я слишком люблю поесть, чтобы пропустить твой ужин.

— Достойный ответ любящей жены, — беззлобно усмехнулся Виктор.

— Скажи лучше, как ты умудрился проделать такое с каблуком? Вообще-то женщины обычно ломают каблуки… Золушка в одном ботинке, — снова вспомнила Дин и хихикнула.

— Хватит ехидничать, — буркнул Виктор. — Дэн полез на дерево спасать кошку, а мне пришлось спасать Дэна. Как выяснилось, я не мастер лазанья по деревьям.

— А Дэн? — испуганно спросила Дин.

— Пришлось вызывать пожарных, которые сняли и его, и кошку.

— Что?! — округлила глаза Дин. — Ты не шутишь?

— Шучу, — успокоил ее Виктор. — Когда я свалился с дерева, Дэн так перепугался, что слез оттуда сам. Кстати говоря, кошка тоже…

В магазине одежды «Мода с тобой» Дин бывала не один раз. Правда чаще всего она приходила туда, чтобы починить проводку или сделать пару новых розеток. Продавщицы «Моды» неплохо знали Дин и, судя по вытянувшимся лицам, очень удивились, когда миссис Отвертка зашла в магазин с мужчиной.

— Нам нужно выбрать костюм, джинсы, свитер, плащ и что-нибудь из обуви, — огласила Дин свой список молоденькой девушке-продавцу. — Справитесь?

— Конечно. — Девушка посмотрела на Виктора с такой лучезарной улыбкой, что у Дин возникло подозрение — уж не знакома ли она с мистером Гудроу… — Костюм женский или мужской? — Девушка, не сводила с Виктора зазывного взгляда.

— Мужской, конечно. И все остальное тоже для этого джентльмена, — ответила Дин, которой совершенно не нравился этот назойливый взгляд.

— Дона, принеси-ка несколько костюмов из последней коллекции, — обратилась продавщица к своей помощнице. — Сейчас мы найдем вам что-нибудь подходящее… Вы хотите костюм для повседневной одежды или для выходов?

— Для выходов, — сквозь зубы процедила Дин, наблюдая за тем, как Виктор без всякого смущения и даже с благодушной снисходительностью принимает назойливый взгляд девицы. — Кстати, еще нам нужен халат.

— И тапочки, — добавил Виктор, не глядя на Дин.

И что это она на него так уставилась? — сердито подумала Дин. Вылупилась так, словно в их магазинчике не бывает мужчин. Вряд ли она его знает, иначе уже проболталась бы… Тогда какого черта его так разглядывать? И, главное, ей совершенно наплевать, что я стою рядом. Можно подумать, он пришел сюда со своей матерью, а не с женой…

Вспомнив, что ни матерью, ни женой Виктора она не является, Дин решила переключить свое внимание на одежду. Хотя она совершенно ничего не понимала в костюмах: ей казалось, они отличаются друг от друга лишь цветом и рисунком на ткани.

Виктор, который наконец-то оторвал свой взгляд от красотки, занялся тщательным осмотром костюмов. Он ощупывал ткань, рассматривал карманы, пуговицы — в общем вел себя так, как если бы выбирал не одежду, а овощи на лайтфордской ярмарке.

— Ну что ты на них смотришь? — недовольно покосилась на него Дин. — Можно подумать, между ними есть какая-то разница. Выбери себе один и иди в примерочную.

Виктор наградил ее едва ли не презрительным взглядом. Девушка, жадно пожиравшая Виктора глазами, снисходительно улыбнулась.

— А что я такого сказала? — недовольно поинтересовалась Дин.

— Ничего, ты всего-навсего продемонстрировала то, что совершенно не разбираешься в одежде. Впрочем, это и так очевидно.

Дин уже давно разучилась краснеть, но фраза, которую бросил Виктор в присутствии продавщиц, обожгла ее щеки румянцем. Обидно было, что она даже не смогла ничего возразить: она действительно ничего не понимала в нарядах, так же как и в том, для чего эта нехитрая наука может пригодиться в жизни.

— Если ты не против, я выберу то, что мне хочется, — уже мягче добавил Виктор. — А ты увидишь одежду, когда она будет на мне.

— Конечно, — обиженно пробурчала Дин. — Я ведь ничего в этом не понимаю.

Тщательным осмотром костюмов Виктор не ограничился. Выбрав несколько вещей, он укрылся в примерочной и торчал там, пока Дин не потеряла терпение.

— Ну скоро ты там? — бросила она через занавеску. — Может, хватит играть в Золушку, которая собирается на бал?

Занавеска распахнулась, и, хотя лицо Виктора не выглядело очень довольным, Дин была приятно удивлена тем, что увидела. Костюм цвета горького шоколада сидел на нем безупречно. Он удивительно шел к глазам цвета гречишного меда и темно-каштановым волосам. Виктор выглядел в нем так, словно собирался на бал, точнее — на светский прием, и Дин невольно улыбнулась, вспомнив про «Золушку в одном ботинке». Ботинки действительно совершенно не сочетались с костюмом, поэтому Виктор снова обратился к продавщице, попросив ее принести ему несколько пар обуви.

— Ну что ты улыбаешься? — покосился он на Дин, и ее задело, что ему не нравится ее улыбка, в то время как улыбка девицы, кажется, произвела на него очень даже приятное впечатление.

Дин почувствовала, что начинает заводиться, но поспешила взять себя в руки.

— Не могу же я расплакаться из-за того, что ты торчишь в примерочной полчаса, как какая-нибудь модница, — съязвила она. — Я, конечно, ничего не понимаю в одежде, но ни разу не встречала мужчин, которые уделяли бы своему гардеробу столько времени.

— Неужели? — с подозрением покосился на нее Виктор. — Хочешь сказать, раньше мне было наплевать, во что одеваться?

Дин поняла свою оплошность и поспешила исправиться.

— Нет, конечно. У тебя всегда висела пара хороших костюмов в шкафу. Просто я никогда не ходила с тобой по магазинам.

— Спасибо, что в этот раз сделала исключение. Если ты продержишься еще полчаса, я выберу остальные вещи и освобожу тебя от этой тяжкой повинности.

— Полчаса… — уныло пробормотала Дин. — Если услышишь, что возле магазина остановилась машина, знай — за мной приехала «скорая».

— Хорошо, постараюсь не пропустить эту драматическую сцену. И все-таки, как тебе костюм? — Виктор посмотрел на нее с таким кокетством, что Дин снова не удержалась от смешка.

— Прости, костюм не виноват, — поспешила исправиться она, поймав недовольный взгляд Виктора. — Ты в нем само совершенство. Если снимешь туфельку, то будешь совсем как Золушка на балу.

— Дин, я серьезно!

— Я тоже серьезно. Костюм прекрасный, он очень тебе идет. Чуть больше мужественности во взгляде, и все будет просто изумительно. — Дин едва не поперхнулась очередным смешком, а Виктор махнул рукой и задернул шторку перед ее носом.

И чего он так возмущается? Можно подумать, она сказала хоть слово неправды…

Когда Виктор наконец-то обновил свой гардероб, Дин вздохнула с облегчением. Однако заметив, что, пробив товар на кассе, он благодарит продавщицу за прекрасное обслуживание, она снова почувствовала, что начинает злиться. Дин поспешила объяснить свое раздражение тем, что Виктор любезен со всеми, кроме нее, но это объяснение ее не очень-то успокоило. С чего бы ей так заводиться, когда парень, который… гостит в ее доме, флиртует с хорошенькой продавщицей?

Виктор словно прочитал ее мысли и насмешливо произнес:

— Снова убийственный взгляд… Это из-за того, что тебе пришлось уделить мне время? Или причина в том, что я был вежливым с этой девушкой? Ни разу не видел, чтобы ты ревновала — это что-то новенькое…

— Еще чего… — Дин уже во второй раз за вечер залилась густым румянцем. — Я никогда тебя не ревновала. — Поймав на себе взгляд Виктора, насмешливый и недоверчивый, она потупилась. — И было бы к кому. Обычно женщины прикрывают короткой юбкой отсутствие мозгов.

— Любопытное наблюдение, — ехидно улыбнулся Виктор. — Обычно такие вещи говорят женщины, которые прикрывают внешнюю непривлекательность наличием интеллекта.

— Хочешь сказать, я страшная? — зыркнула на него Дин.

— Нет, просто заводишься по пустякам и критикуешь всех, кому небезразлична собственная внешность.

— Никого я не критикую. И не ревную вовсе. Просто меня бесит, что ты любезничаешь со всеми вокруг, а для меня у тебя не находится ни одного вежливого слова. Я только и слышу, какая я непривлекательная, злая, невыносимая… Когда я рядом с тобой, мне кажется что я какая-то ущербная.

Дин охватил такой острый приступ жалости к себе, что она чуть было не расплакалась прямо на глазах у Виктора. Она уже забыла, когда в последний раз чувствовала себя настолько задетой. Мнение окружающих по поводу ее внешности уже давным-давно перестало ее волновать. Почему же она пытается все время оправдываться перед Виктором? Почему его слова причиняют ей столько боли?

— Эй, Дин! — Он заметил, что его жена ведет себя как-то странно, и даже встревожился. — Я не говорил, что ты некрасивая. Просто ты небрежно относишься к своей внешности и хочешь, чтобы все вокруг разделяли твои взгляды. Но так не бывает, Дин… Ты знаешь, что девочки дразнят твою дочь «замарашкой»?

— Нет. — Дин покачала головой и оторопело посмотрела на Виктора. Мэгги ничего такого ей не рассказывала, к тому же она всегда старалась одевать дочку опрятно. — Но разве… разве… Разве Мэган плохо одета? Я ведь совсем недавно купила ей новое платье.

— Ах да, этот бесформенный серый мешок, в котором даже непонятно, какого она пола. Его нельзя носить, хотя мы с мисс Джесс и пришили порвавшийся подол.

— Почему его нельзя носить? — изумленно вскинулась на Виктора Дин.

— Я только что объяснил почему, но, если тебе до сих пор неясно, объясню еще раз. Такие платьица носили в сиротских приютах в те времена, когда Шарлотта Бронте писала свою «Джен Эйр». А ты наряжаешь в них девочку, почти подростка… Девочку, которая уже хочет нравиться мальчикам.

— Она уже в кого-то влюбилась? И ничего мне не сказала?

— Не исключаю, что влюбилась. Но речь сейчас не об этом. Разве девочка с нелепым хвостом на голове, одетая в мешок из-под картошки, может понравиться хотя бы себе?

— Нет, — пробормотала ошеломленная Дин.

— Тогда как она понравится кому-то еще?

— Но я не надевала на нее мешок из-под картошки. А прическу она делает сама… И вообще, о человеке судят не по тому, как он одет, а по тому что у него внутри.

— В теории, конечно, — усмехнулся Виктор. — А на практике люди в большинстве своем не относятся серьезно к тем, кто пренебрегает своей внешностью. Есть исключения в виде друзей, но, к сожалению, нам приходится общаться не только с друзьями… Мэган — девочка, и в ее возрасте очень важно нравиться, иметь хорошую репутацию, быть если уж не первой во всем, то по крайней мере не последней. Если сейчас наша дочь вобьет себе в голову, что она замарашка и урод, то будет думать так всю оставшуюся жизнь. Разве ты этого хочешь?

— Конечно, нет, — покачала головой Дин, вынужденная признаться в том, что Виктор не так уж и неправ. — Но что тут сделаешь?

— И это говорит мне мать двоих детей, — укоризненно покачал головой Виктор. — Ей богу, Дин, иногда мне кажется, что ты и в самом деле мужчина. Причем, надо сказать, весьма неотесанный субъект.

Всю дорогу до дома Дин молчала и мысленно представляла, с каким удовольствием она полюбуется на то, как этот знаток моды будет чинить протекший кран или прокачивать тормоза в ее грузовичке. Раз он сравнил ее с неотесанным мужиком, пусть попробует побывать в ее шкуре. Тогда она посмотрит на эту Золушку в одном ботинке. Он еще будет просить прощения за свои слова.

Дин так разозлилась, что совершенно забыла сказать Виктору о «семейном фотоальбоме», который сделал для нее фотограф Норы, и, когда они вернулись домой, даже не села ужинать, хотя из гостиной доносился божественный аромат жареного мяса.

Закрывшись в своей комнате, она плюхнулась на кровать и долго смотрела в потолок, размышляя о том, почему же ее все-таки так заботит мнение человека, который ровным счетом ничего для нее не значит.

Виктор распахнул дверцу шкафа и велел Мэган вытащить всю одежду, которая висела на вешалках и лежала в шкафу.

— Всю-всю? — удивленно переспросила Мэгги, которой все происходящее казалось очень забавной игрой, в которую почему-то они никогда не играли с мамой.

— Всю-всю, — кивнул Виктор. — Даже ту, что ты не носишь. Попробуем создать твой гардероб из того, что есть.

Очень скоро обе кровати, стол и стулья в детской были завалены вещами, которых Виктор в жизни не купил бы своей дочери: бесформенные кофточки, платьица мышиного цвета, джинсы, больше похожие на шаровары, — казалось, Дин покупала две пары одинаковых джинсов, а потом отдавала одну сыну, а другую дочери.

— Да… — задумчиво произнес Виктор, разглядывая гору одежды. — Это будет не так-то просто, но у меня есть идеи… Принеси-ка ту маечку, рубашку и черный поясок. — Мэгги послушно выполнила приказ. — А теперь надень маечку, сверху рубашку, а потом застегни поясок на талии.

Пока Мэгги реализовывала задумку Виктора, тот молчаливо рассматривал вещи девочки. Многое можно было спасти, но для этого пришлось бы ушивать безразмерные платья и укорачивать юбки, которые предназначались скорее для женщины возраста мисс Джесс, чем для симпатичной одиннадцатилетней девчушки. Помнится, его милая соседка говорила что-то насчет швейной машины. Может быть, самое время попросить мисс Джесс научить его пользоваться этой вещью?

— Пап, да это просто отпад! — прервала Мэгги размышления Виктора. — Выглядит супермодно! Даже не скажешь, что этим шмоткам сто лет!

Виктор окинул девочку удовлетворенным взглядом. В тридцать такое уже не наденешь, а на одиннадцатилетней девочке смотрится очень стильно. Наряд дополнил бы какой-нибудь затейливый медальон, но оказалось, что ни у Мэгги, ни у ее матери нет никаких украшений.

— Чудесно… — покачал головой Виктор. — Не дом, а сиротский приют. Впрочем, пока сойдет и так, а потом я разорю твою маму на детскую бижутерию.

Мэгги померила еще несколько комбинаций, придуманных Виктором, а он тем временем позвал на помощь великодушную бабулю Джесс, которая оценила его старания и помогла разобраться со швейной машиной.

Поначалу Виктор чуть не прошил себе пальцы и по ошибке застрочил подол укороченной юбки, но мисс Джесс была терпеливой учительницей, а потому пообещала, что даст ему столько уроков, сколько потребуется.

Худо-бедно, но за один день у Мэгги в гардеробе появилось шесть «обновок», которые можно было комбинировать между собой, чтобы каждый день не ходить в одном и том же. Бабуля Джесс принесла несколько ненужных шифоновых отрезов, из которых они с Виктором сконструировали шейные платочки для Мэгги. Красивые пуговицы, которые валялись без дела в шкатулке бабули Джесс, оказались отличными украшениями на юбках Мэгги. Это было весьма необычно, зато очень стильно.

С прической дела обстояли хуже: Виктор совершенно не умел обращаться с длинными волосами, поэтому велел девочке распустить красивые волосы и закрепил передние пряди маленькой заколкой, которая нашлась среди пуговиц в шкатулочке мисс Джесс.

— Вещь, конечно, старенькая, — прищурившись, оценил заколку Виктор, — но вполне сойдет за аксессуар в стиле «ретро». Так и говори своим вредным подружкам, если вздумают придраться.

— Рет-ро, — эхом повторила Мэгги.

— И сделай при этом такое высокомерное лицо, будто тот, кто у тебя спросил насчет заколки, круглый дурак.

Мэгги скорчила презрительную мину, и Виктор расхохотался.

— Чудесно… Теперь разберемся с походкой. Нельзя ковылять в таких нарядах так, как ты ходила в своем приютском платьице. Ты модная девица с хорошей фигурой, которую до сих пор успешно прятала твоя мама. Так что и ходить нужно с гордо поднятой головой, словно ты бросаешь всем вызов. Поняла?

Мэгги кивнула и прошлась, попробовав бросить вызов Виктору и бабуле Джесс. Вызов получился каким-то вялым, поэтому Виктор заставил Мэгги ходить по комнате до тех пор, пока девочка не сообщила ему, что если так продолжится, то завтра она не дойдет до школы.

— Красота требует жертв, — развел руками Виктор, с удовлетворением оглядывая свою так неожиданно повзрослевшую дочь, которая в своих новых нарядах выглядела на все тринадцать, чем была очень горда. — Истина, конечно, избитая, но зато жизненная.

Этот день Мэган Беллвуд запомнила на всю свою жизнь. Поначалу к переменам в ее внешности соученики отнеслись весьма критически — девчонки пытались отпускать колкие шуточки, а мальчишки настороженно молчали, пытаясь понять, чего ожидать от этой новой Мэгги. Но она вела себя точно так, как наказал ей Виктор: держалась гордо и независимо, делая вид, что насмешки ничего не смыслящих в моде дурочек вроде Лисси, ничуть ее не беспокоят. Новая манера держаться не замедлила произвести впечатление на одноклассников: предмет тайного обожания Мэгги после уроков вызвался проводить ее до дома.

Мэгги ликовала — Эдди Хадсон нравился ей уже целый год. Однако у нее был еще один повод для радости: задавака и главная модница Лисси, за которой все это время бегал Эдди, потерпела полное фиаско. Мэгги пришлось звонить Виктору и просить не забирать ее из школы, но «папа», к счастью, с пониманием отнесся к этой просьбе.

Увы, по дороге выяснилось, что объект романтических фантазий Мэгги, вовсе не стоил того, чтобы сохнуть по нему целый год. Эдди Хадсон совершенно не умел слушать, трещал о какой-то чепухе, вроде плеера, который родители пообещали ему на Рождество, и Мэгги поняла, что болтать с братом ей куда интереснее, чем с этим нудным типом. Впрочем, это неприятное открытие ничуть не испортило ее настроения — она чувствовала себя королевой, и это приятное чувство позволило ей ответить на вопрос Эдди, может ли он проводить ее домой и завтра, снисходительным и уклончивым «может быть».

— Папа, ты гений! — Мэгги влетела домой, бросила на пороге сумку и помчалась на кухню, где не без удивления обнаружила не только Виктора, но и маму, которая почему-то смотрела на дочь глазами, полными ужаса.

— Привет, мам. Ты уже дома? — Она повернулась к Виктору. — Ты просто гений! Видел бы ты, как все пооткрывали пачки, когда я вошла в класс…

Виктор не успел ничего ответить, потому что его опередила Дин, чья «пачка» находилась примерно на том же расстоянии от пола, что и рты одноклассников Мэган, когда они увидели ее новый наряд. На девочке был веселый ансамбль из короткой джинсовой юбки, облепленной затейливыми пуговицами, футболки бледно-желтого цвета, надетой под рубашку цвета хаки, перетянутую пояском.

— Что это на тебе? — уставилась Дин на дочь. — Где ты взяла эту одежду? Ты что, с кем-то поменялась? А может быть, ты ее украла?

— Нет, это моя одежда, — стушевалась Мэгги.

— Не ври мне. Я ничего такого в жизни тебе не покупала!

Мэгги испуганно захлопала глазами, и Виктор, поняв, что, если он не вмешается, радость девочки будет недолгой, поспешил взять Дин под руку и вывести ее из кухни.

— Позволь мне кое-что тебе объяснить, — отпустив руку опешившей Дин, начал он. — Наша дочь ничего не воровала. Это действительно ее одежда. Я залез в ее шкаф и из того ужаса, что висел на вешалках, собрал ей несколько нарядов. Кое-что, конечно, пришлось перешить, но дело того стоило. Мэгги счастлива. Ее никто не называл замарашкой — наоборот, ею восхищались. Так чего ты на нее взъелась?

— Но эта юбка, — пробормотала Дин, все еще не пришедшая в себя от шока, — она не слишком короткая для девочки одиннадцати лет?

— В самый раз, — отрезал Виктор. — Это те юбки, которые ты покупала для нее, были слишком длинными.

— А эта рубашка поверх футболки… По-моему, это совершенно безвкусно.

— По-твоему? — натужно рассмеялся Виктор. — О вкусе пытается рассуждать женщина, которая плюхается за накрытый стол в рабочем комбинезоне?

— Я так устаю, что у меня нет сил переодеться.

— Не оправдывайся, я устаю не меньше, чем ты. И, между прочим, многое успеваю.

— Это не повод меня оскорблять! — окончательно разозлилась Дин.

— А я и не оскорбляю. На правду не обижаются. Если тебе наплевать на свой внешний вид — ради бога. Только не смей читать нотации нашей дочери. Она будет выглядеть хорошо, а не брать пример со своей неопрятной мамаши.

«Нашей дочери»?! Дин с трудом удержалась от того, чтобы рассказать Виктору, что к ее детям он не имеет ни малейшего отношения. Пришлось ограничиться полным ненависти взглядом. Хотя и его Виктор научился выдерживать.

Дин уже пожалела, что решила заехать домой в перерыве между клиентами. Здесь, похоже, она уже совершенно не нужна. Ее место занял чужой человек, с которым ее дети умудряются ладить лучше, чем с ней. Даже вечно сонную бабулю Джесс, и ту Виктор умудрился расшевелить.

«Жутко обаятельный», вспомнила Дин слова Норы Райли. Знала бы подруга, что обаяние этого типа натворило с ее семьей.