Автор выражает признательность Ли Керру за книгу «Сводя меня сума», которая послужила ценным источником информации, касающейся истории неофициальных гонок.

Я-то в курсе, почему Солнце работает не так, как, по мнению ученых, должно было бы.

Мы с парнем по прозвищу Космический Пес заварили эту кашу в далеком 1951-м, когда устроили гонку Космического Цыпленка прямо в космосе, и наши родстеры были ближе к Аду, чем даже сам Меркурий.

Я ни одной душе никогда не рассказывал об этом последнем состязании между мной и Космическим Псом. Да и кто бы мне поверил? Видите ли, Космический Пес не вернулся на Землю, чтобы подтвердить мои слова. Да и свидетелей нашей гонки не было, ясное дело, не считая Стеллы Звездноглазки. А она вообще не говорит ни слова, хоть мы и прожили вместе уже пятьдесят лет.

Но теперь я стар, и совсем уже скоро на всех парах врежусь в Великую Стену Смерти и собственной персоной заявлюсь в пит-стоп самого Дьявола. Так что я подумал, неплохо будет рассказать, как оно все случилось. Ну, на случай, если Космический Пес начнет вдруг пожирать Солнце. Или еще что похуже.

Демобилизовавшись в сорок шестом, я отправился домой, в Сан-Диего, и с помощью скопленных нескольких тысяч долларов и умений, полученных в армии в обмен на то, что мою задницу едва не отстрелили на дюжине театров военных действий от Анцио до Берлина, открыл мастерскую. «Обдулио Бенитес, подгонка и переделка» — это я и есть. В основном я переоборудовал «кадиллаки» и «линкольны» в катафалки и был вполне доволен жизнью, хотя и вполне понимал мрачный юмор происходящего — надо сказать, после войны я долго еще вскакивал по ночам в холодном поту после очередного кошмара — воспоминания об артиллерийском огне и крови были слишком свежи. Измени хоть одна из сотен нацистских пуль траекторию, и трястись бы моим останкам (при условии наличия таковых) в таком же катафалке.

Первый, кого я нанял в помощники, был этот старшеклассник, Хоакин Арнетт.

Вы не ослышались, Хоакин Арнетт, легендарный капитан «Бобовых бандитов», простых парней из предместья, расправившихся с гоночным миром Калифорнии что твои ацтеки с пленными, а потом потрясших и всю страну. В шестидесятых, закончив выступать, Хоакин мог похвастать количеством рекордов и наград, какие и не снились ни одному гонщику, а ведь при этом он успел вырастить двоих сыновей — продолжателей его дела!

Тогда, в конце сороковых, все это было еще в будущем. Я нанял жилистого, улыбчивого, немного нервного паренька, который в свои годы лишь немного уступал мне в мастерстве и был помешан на машинах и гонках.

Хоакин начал с того, что брал бракованные запчасти — катушки и магнето — и приводил их в порядок. В возрасте девяти лет он без посторонней помощи научился водить. До того, как прийти ко мне в мастерскую, он уже несколько лет возился с железками, собирая из какого-то металлолома, скрепленного болтами, шасси, ставил их на лысую резину, а сверху присобачивал некое подобие кузова. С приходом ко мне он получил прекрасную возможность делать то, что ему нравится. Сваренным из труб и металлического профиля гоночным тачкам, которые он мастерил в свободное время, не было равных на дорогах.

С 1948 года Хоакин выступал за Южнокалифорнийский родстер-клуб, но к 1951-му решил собрать свою команду. Он позвал друзей детства — Карлоса Рамиреса, Эндрю Ортегу, Гарольда Миллера, Билли Глэвина, Майка Нагема и еще человек двадцать — и они стали «Бобовыми бандитами» или, как их называли поклонники, просто «Бандитами».

Когда Хоакин начал работать у меня, я ездил на полной рухляди — «паккарде» тридцать второго года, который купил по дешевке незадолго до войны и который простоял со спущенными шинами все пять лет, что я провел за океаном. Тогда машина была для меня всего лишь средством передвижения, на котором мы с Эрминой — Эрминой Рамирес, кузиной Карлоса — могли съездить в город.

Но работая бок о бок с Хоакином, глядя, что он вытворяет со всеми этими железками, нельзя было не заразиться его энтузиазмом. Долго я не вытерпел и вскоре все ночи и выходные был уже по локоть в потрохах «олдсмобиля» сорокового года, впихивая туда мотор от «кадиллака», слишком мощный для городских улиц, зато в самый раз для высохшего соляного озера.

Видите ли, «Бобовые бандиты» устраивали гонки в совершенно определенных местах: на Райском плато — старом летном поле за городом — и на высохших соляных озерах Эль-Мираж и Мурок. Тут можно было оторваться по полной, не думая о правилах движения и пешеходах, и полностью отдаться скорости.

Начав участвовать в гонках на своем «олдсе» — выкрашенном в яркий тыквенно-оранжевый с языками черного пламени по бокам и названием «Эль-Тигре» на обоих бамперах — сначала в соревнованиях с «Бобовыми бандитами», а потом и с гонщиками других клубов, я заметил, что кошмарные сны понемногу отступают. Только ради этого я был бы готов вечно участвовать в гонках, ну а все остальное — рев моторов, скорость, адреналин и слава — окончательно поймало меня на крючок.

А настоящий кайф начался, когда мы обнаружили нитро. Это был нитрометан, заменитель бензина, который оказывал на движок такое же действие, как грозный вид Уайла И. Койота на «Роудраннеров». Поначалу мы думали, что нитро опаснее, чем есть на самом деле, и привозили его на соревнования в специальных ящиках, набитых тряпьем. «Посторонись! Может взорваться!»

Мы рвали всех в клочья, пока остальные тоже не начали использовать нитрометан. А еще мы обнаружили, как дерьмово нитро действует на двигатель, и стали мешать его пополам с обычным топливом. Впрочем, так или эдак, но мы были все ближе и ближе к заветной цифре в 150 миль в час.

Помню, однажды Хоакин сказал:

— Папа Оби, скоро мы будем пошустрей этих самых НЛО, о которых все вокруг толкуют.

Ясное дело, я и не вспомнил об этих словах, пока сам не попал в космос.

Я не был в официальном списке «Бобовых бандитов». Никогда не носил футболок с мультяшным изображением мексиканского прыгающего боба в сомбреро, маске и на колесах и никогда не участвовал ни в каких гонках, кроме неофициальных. Полагаю, тут все дело в возрасте.

После войны мне было двадцать шесть, а к пятьдесят первому я уже пересек рубеж тридцатилетия. Хоакин с приятелями были много моложе. Они поддразнивали меня, называли Папой Оби и все такое. Это не значит, что в рядах «Бандитов» процветала дискриминация, нет. Помимо латиноамериканцев, в команде были англосакс, ливанец, японец и филиппинец. Стоило мне намекнуть, и меня тут же официально зачислили бы в команду. Я сам не хотел. У них на уме были только гонки, а я не собирался бросать бизнес, да и подумывал о том, чтобы жениться на Эрмине и пустить корни.

Я проводил с «Бандитами» немало времени, и они всегда были рады мне. Практически каждые выходные 1951 года меня можно было видеть за баранкой «Эль-Тигре» на дне соляного озера — глаза слезятся, в носу першит от нитро, а я все жму и жму на газ и уже думаю о том, что бы еще усовершенствовать в своей машине.

Да, это был мой кайф, и тогда я думал, что он будет продолжаться вечно.

Думал, пока не появились Космический Пес и Стелла Звездноглазка.

Тем воскресным днем на Райском плато солнце палило как никогда, даже в Калифорнии не припомню такого. Между полуднем и тремя часами я приговорил уже шесть жестянок «Несбитовского оранжада», пытаясь залить остроту тортилий, купленных по пути сюда на автостраде Пасифик-Коуст.

Мы с Эрминой сидели на бампере одного из пустых трейлеров, предназначенных для перевозки крутых железок, пытаясь укрыться от солнца под натянутым тентом. Кроме нас, никто не смотрел на стартовую площадку — все не отрывали глаз от борьбы Хоакина с каким-то парнем из Помоны. Хоакин управлял «моделью А» двадцать девятого года с двигателем «Меркурий», а гонщик из Помоны сидел за рулем навороченного «виллиса».

Тогда-то и появилась тачка, каких я в жизни не видывал. Она была новее, чем цветной телевизор. Такую лет через пятьдесят мог бы придумать Рэймонд Лоуи для Всемирной выставки 1999 года! Приземистая, обтекаемая, словно вылизанная, сверкающая матовым серебром. Дымчатое лобовое стекло, не позволяющее заглянуть внутрь, невероятные, выкрашенные в золото покрышки… вся эта штуковина издавала не больше шума, чем Эстер Уильямс под водой, и в то же время в машине чувствовалась невероятная мощь.

Я инстинктивно поднялся на ноги, не замечая, что из полупустой банки на землю льется оранжад. Эрмина оказалась хладнокровнее и аккуратно поставила свою банку на бампер.

Теперь мне кажется, именно с того момента у нас с Эрминой все пошло наперекосяк. Не когда я увлекся Стеллой и она ответила мне взаимностью, а когда Эрмина не поняла, какая перед ней сногсшибательная тачка.

И вот эта бакроджерсовская машина проехала несколько ярдов, остановилась, и с обеих сторон распахнулись дверцы. Нет, не распахнулись — чертовы двери просто исчезли! Я подумал, наверное, они так быстро задвинулись куда-то в борта, что я не успел заметить.

Сначала из машины вышел шофер, а за ним и пассажир.

Итак, с водительской стороны наружу выбрался долговязый олух шести с лишним футов роста. На нем была безумная гавайская рубаха вся в цветах, укулеле, досках для серфинга и пальмах, которые при движении обладателя сего несусветного наряда сплетались в некие загадочные символы. Рубаха была не заправлена. И из-под нее виднелись зеленые поплиновые штаны. На босых ногах сандалии, глаза скрыты темными очками. Добавим сюда гигантские усы, крошечную эспаньолку и лысую — а может, бритую — голову. А еще эта его кожа…

Я часто слышал, как о некоторых говорят, что они «оливковые», и обычно это означает просто «смуглые». В данном случае слово «оливковый» следовало воспринимать буквально. Вся не скрытая одеждой кожа этого парня была блекло-зеленого цвета, как у пыльных эвкалиптовых листьев.

Впрочем, не успел я толком осознать присутствие здесь этого странного парня и его странного автомобиля, как взгляд мой упал на пассажира.

В армии я любил листать комиксы с девчонками, которые штамповали специально для нас, дуболомов. Мне очень нравилась одна по имени Ак-Ак-Ами, ее придумал художник — я специально запомнил имя — Билл Уорд. Бог мой, он умел нарисовать девчонку! Даже на бумаге Ак-Ак-Ами казалась такой реальной — хоть я и сомневаюсь, что в реальности такие бывают, — что ты прямо-таки чувствовал, как сжимаешь ее в объятиях. Особенно приятно было представлять это, сидя ночью в вонючем окопе.

Вернувшись домой, я разыскал и другие комиксы Уорда. Он рисовал девушку по имени Торчи и, друзья мои, к тому времени поднабрался мастерства. Торчи была Ак-Ак-Ами, помноженная на десять, в ней было больше женственности, чем в шести обычных девчонках, вместе взятых.

Женщина, которая вышла из странного автомобиля, могла бы быть сестрой-супермоделью этой самой Торчи. Платиновые волосы по подбородок, молочно-белая кожа, резко контрастирующая с оливковой кожей ее приятеля. Маленький прямой носик, пухлые чувственные губы, очертания подбородка изящнее, чем цилиндры у «феррари»! Тогда я не заметил ничего странного в ее глазах. Наверное, потому что не мог своих оторвать от ее тела. Ее тело… бог ты мой! Крепкие груди, торчащие, как конические боеголовки ракеты «Найк», — да за такие Джейн Рассел любому бы горло перегрызла. Их едва скрывал тончайший свитер из ангоры, подчеркивающий все прелести незнакомки. (Свитер был с длинными рукавами, однако я не заметил, чтобы женщина хоть чуточку вспотела — на такой-то жаре!) Розовые тореадорские штаны подчеркивали округлые ягодицы и убийственные ноги, а благодаря крокодиловой кожи туфлям на высоком каблуке красотка была ростом почти со своего приятеля.

Сердце мое застучало как сумасшедшее. Эрмина в конце концов заметила мою реакцию и тут же обиделась. Она презрительно усмехнулась, процедила сквозь зубы «Que puta!» и вернулась к своей содовой.

Пятью длинными прыжками я подскочил к незнакомцам. И тогда заметил три странные вещи.

Корпус машины был таким тонким, что никак не мог вместить в себя никаких сдвигающихся дверей. Да и, похоже, был он не из металла, а из какого-то пластика.

Под кожей лысого черепа незнакомца красовались концентрические окружности, как будто кто-то поместил туда нагревательный элемент электроплитки.

А у женщины отсутствовали зрачки. Там, где у нормальных людей посреди радужки располагаются черные кружки, я увидел что-то вроде мерцающей звездной россыпи.

Не успел я и рта раскрыть, как парень протянул мне руку. Рукопожатие оказалось крепким, но рука была какая-то неправильная. Словно кто-то разобрал ее по косточкам, а потом собрал обратно не в том порядке.

А потом он заговорил:

— Ззззип, guten, хрррп, bon, зззт, хелло! Я есть Космический… зкрк, chien, ззз, регго, нет, зззип, Пес! Я есть Космический Пес. Да, ззззт, на гонки я пришел.

Речь парня перемежалась странными словами и звуками. Посреди обычных слов слышалось жужжание, бормотание, какие-то механические щелчки. Вроде как склеить магнитофонные ленты, где записана болтовня в кафетерии и работа электронной вычислительной машины ЮНИВАК. Я не буду пытаться изображать и дальше его манеру разговаривать, хотя и сейчас могу слышать его голос, как будто и не прошло пятидесяти лет. Просто помните, что именно так он и говорил — некоторые вещи я смог понять лишь годы спустя после его исчезновения.

— Ну… — Я старался не терять хладнокровия. — Ты попал по адресу, приятель.

Я просто умирал от желания заглянуть под несуществующий капот его тачки. А приборная панель, которую я мельком заметил через отсутствующую дверь… это же с ума сойти можно! Там было куда больше всяких тумблеров и циферблатов, чем положено нормальному автомобилю! Зато не хватало кое-чего другого — я не обнаружил и намека на руль и педали.

Впрочем, все мысли об автомобиле куда-то исчезли, когда ко мне подошла пассажирка странного экипажа. Сейчас она стояла так близко, что шерстинки на ее свитере колыхались от моего дыхания.

— Обдулио Бенитес, — пробормотал я и протянул потную дрожащую руку.

Женщина тоже протянула миниатюрную сухую ладошку, ослепительно улыбнулась, по ничего не сказала.

Вместо нее заговорил Космический:

— Это Стелла есть. Криптообразованный квазиматримониальный адъюнкт. Экстериоризированная анима и оплодотворительная рецептакула.

Я тогда не понял ни слова из этой тарабарщины — правда, и мозги в тот момент у меня не слишком хорошо работали. От ультраженского рукопожатия Стеллы по венам моим словно пробежался рой жужжащих пчел.

Стелла все молчала и только лишь широко улыбалась. Сам я тоже не мог выдавить ни слова.

Наконец я заставил себя отпустить ее руку и попытался сосредоточиться на Космическом Псе.

К тому времени остальные «Бандиты» и зрители уже собрались вокруг взглянуть на странных незнакомцев. Я слышал восхищенные возгласы и присвистывания. У парней головы так и крутились туда-сюда — они просто разрывались между Стеллой и машиной. Женщины, само собой, насупились и возмущенно что-то шипели, как рассерженные кошки. Я бросил на Эрмину что-то вроде успокаивающего взгляда — она надменно отвернулась. В своей вязаной кофте и джинсах она неожиданно показалась мне неуклюжей и некрасивой по сравнению со Стеллой. Между ними я чувствовал себя полным болваном.

Наконец сквозь толпу протолкался Хоакин. Сняв шлем — старый футбольный кожаный шлем, усиленный асбестовыми пластинами, — малыш без обиняков заявил:

— Похоже, амиго, ты не прочь погонять с нами.

— Да! Лучшая возможность! Гонки для Космического Пса — цель главная! Сжигать сложные молекулы! Задницей двигать! Жечь кору земную! Разрушать остеокласты! Сожрал чтоб я корпускулы свои!

Я понимал, всем было интересно узнать, почему у этого парня зеленая кожа, но «Бандиты» не из тех, кто задает подобные вопросы. Расовые вопросы для нас табу, и в данном случае никто не собирался делать исключение. Космический Пес и впрямь попал по адресу — здесь никого не интересовало его происхождение.

Я и сейчас гадаю, какое стечение обстоятельств привело его к нам.

Единственный вопрос, заданный Хоакином, был:

— Ты откуда, приятель?

Космический Пес секунду помедлил, затем ответил:

— Этрурия. Европа. Не спутник, земной континент. Стелла и Космический Пес этруски есть. На древнем языке друг с другом говорим.

Тут Космический Пес выдал несколько фраз на языке, какого я и близко не слышал в Италии. Стелла промолчала. Окружающие важно закивали, а Пес продолжал:

— Нет гонок в Этрурии. В Калифорнию прибыть пришлось нам.

Хоакин принял решение.

— Что ж, pachuco [7]слабак ( исп .).
, Райское плато — самое крутое место в округе. Поглядим, на что способен твой драндулет.

Космический Пес захлопал в ладоши, как пятилетний ребенок.

— Замечательно очень! Стелла, рядом с добрым Обдулио Бенитесом, пожалуйста, жди.

Даже не знаю, в чем мне больше повезло: в том, что меня назначили присматривать за Стеллой, или в том, что я увидел.

Космический Пес запрыгнул в свою тачку и достал откуда-то шлем, напоминающий толстую шапочку для плавания. На внутренней стороне шлема виднелись какие-то блестящие контакты, похоже, как раз подходящие к кругам на его лысой башке. Пес натянул шлем и мгновенно пропал из виду, скрытый неизвестно откуда материализовавшимися дверцами.

Абсолютно бесшумно флэшгордоновское авто сквозь расступившуюся толпу вырулило к грубой елочной гирлянде, обозначающей место старта. Вскоре к нему присоединился и Хоакин с визгом тормозов, ревом двигателя и клубами нитродыма. Очень впечатляюще, но машина Пса никак не отреагировала на это представление.

Загорелись зеленые огни, и машины рванулись вперед.

Космический Пес пересек финишную черту, когда Хоакин не прошел еще и трети дистанции. Никто не засек время — парни с секундомерами просто не успели среагировать.

Хоакин прекратил гонку на половине дистанции, таким образом полностью признавая поражение. Такого я еще не видел.

Я повернул голову, чтобы увидеть реакцию Стеллы. Она по-прежнему улыбалась, но в звездных глазах я не мог разглядеть никаких эмоций, как будто исход гонок не вызывал у нее ни малейшего сомнения. Она словно излучала какое-то животное одобрение происходящему.

Через минуту оба гонщика вернулись к старту. Дверца исчезла, и Космический Пес выбрался из машины.

— Победа! Космический Пес uber todo [8]лучше всех (нем., исп.).
.

То был вызов, который мы не могли не принять.

До самого вечера, пока солнце не спустилось за горизонт, мы бросали все свои силы против Космического Пса и его супертачки. Зрители уже придумали ей имя. «НЛО! НЛО!» — скандировали они. Все бесполезно, все равно что пытаться выиграть подачу у Мики Мэнтла.

Когда пришел черед мне садиться за руль «Эль-Тигре», сердце мое колотилось в глотке, хоть я и не сомневался в поражении. А вдруг каким-то чудом я обойду его? Что подумает Стелла… я хотел сказать, Эрмина?

Само собой, он сделал меня.

Наконец, когда Космический Пес по полной программе надрал нашу коллективную задницу, мы решили, что пора заканчивать, и откупорили пиво. Отхлебнув глоток, Космический Пес скорчил гримасу, как будто никогда не пробовал этот напиток. Впрочем, вскоре ом уже осушал жестянки «блатца» не хуже солдата, только что вернувшегося из Кореи.

Когда все уже изрядно промочили горло, Хоакин задал вопрос, который давно уже вертелся у каждого на языке:

— На чем ездит твоя тачка, Пес?

— На нейтрино.

— Ты имеешь в виду, на нитро?

— Ну да, нитро. Простить небрежность речи прошу.

Хоакин поразмыслил, потом спросил:

— Обычный движок?

— Космическим Пес сам двигатель вырастил.

Все расхохотались. Мы не сомневались, что вскоре сможем рассмотреть загадочный мотор во всех подробностях. Особенно когда приняли Пса в качестве нового члена «Бобовых бандитов» и провели по этому поводу соответствующую церемонию.

Когда церемония закончилась, Космический Пес, обнимая Стеллу за талию одной рукой, второй поднял жестянку с пивом и провозгласил тост:

— Изопьем жидкость за гонки будущие! Гегемония стручковых грабителей установлена теперь!

Мы дружно поддержали тост, хоть толком и не поняли, что Пес имел в виду.

Что ж, достижения «Бобовых бандитов» в следующие несколько месяцев того далекого пятьдесят первого года запечатлены для грядущих поколений золотыми буквами. По крайней мере тогда мы думали именно так. На самом деле ни у кого не было времени что-то записывать или делать снимки. Всегда находилось колесо, которое требовалось срочно заменить, или двигатель, требующий ремонта. Никто не думал, что на наших глазах рождается легенда. Мы жили сегодняшним днем, ревом моторов и наслаждались зрелищем поверженных в прах противников.

Вот почему, старайтесь хоть до посинения, вы не найдете фотографий Космического Пса и его четырехколесного «НЛО». Это не значит, что в живых не осталось никого, кто мог бы рассказать вам о тех временах. Гоночный мир Калифорнии тогда просто трясло. Любой, кто видел, как эта тачка беззвучно разгоняется почище советского «МиГа», не забудет, как ловил свою отвалившуюся челюсть.

Мы ездили по всему штату, соревновались с дюжинами клубов и не оставляли от их рекордов камня на камне. «Бандиты» и до Космического Пса не были слабаками, а теперь стали просто непобедимыми. Вскоре мы поняли, что пора расширять географию наших побед, и собирались отправиться сначала в Бонвилль-Флэтс, а потом на престижные южные трассы, разобраться с надменными южанами.

Все мы пребывали в каком-то постоянном экстазе, особенно Хоакин. Он всегда мечтал побывать на Олимпе гоночного мира. И пусть не лично он сидит за рулем самой быстрой машины. Пока Космический Пес принадлежит к «Бобовым бандитам», славы хватит на всех.

Что до самого Пса, я никогда не видел более счастливого парня. Он словно получал по миллиону долларов за каждую победу. Помню, однажды, после того как мы выиграли все заезды против команды Лонг-Бич, Космический Пес вылакал двенадцать банок «пабста», взгромоздился на крышу своей тачки и зачитал что-то из этрусской поэзии. Очень похоже на схватку пылесоса с десятком койотов, причем закончившуюся явно не в пользу пылесоса.

А я? Что ж, я тоже чувствовал себя превосходно. Правда, не из-за гонок, а потому, что при мне была Стелла Звездноглазка.

До сих пор не знаю, правда ли Космический Пес хотел, чтобы я присматривал за его девушкой, или все дело в моей удаче. Может, Пес выбрал меня, потому что я был самый старший и солидный из всей нашей компании, да к тому же у меня уже имелась девушка? Или просто я оказался первым, кто попался ему на глаза?

Вопрос этот время от времени начинал беспокоить меня, но только не когда я был рядом со Стеллой. Гонка за гонкой я развлекал ее, покупал напитки, занимал лучшие места, чтобы она могла увидеть очередной триумф Космического Пса. Рядом с ней я постепенно заблудился в небесном ландшафте ее сногсшибательного тела, разум мой постоянно пребывал в страстных мечтаниях. Молчание Стеллы лишь усиливало ее магическую притягательность. Каждый раз, когда нужно было садиться за руль «Эль-Тигре», я буквально отрывал себя от нее.

Было тяжко, но все те месяцы я не давал волю своим желаниям. Негласный кодекс чести не позволял увести девушку у другого «бандита». А если Стелла и чувствовала что-то по отношению ко мне, я этого никогда не замечал.

Стелла всегда была вежливой и отстраненной. Никаких молчаливых знаков, никакого флирта. Конечно, имело значение то, что она не говорила. Нелегко закадрить кого-то, кто не может ответить. Само собой, слова — это далеко не все и даже не главное, но по телу Стеллы я видел, что она совершенно нейтральна.

Что касается Эрмины — что ж, холодок между нами становился все явственнее. Она больше не приходила на наши сборища, хотя раз в неделю мы и продолжали видеться — я водил ее в кино, угощал гамбургером и целовал в щечку на пороге. Карлос поинтересовался у меня как-то, что происходит, и я ничего не смог ответить ему. Черт, получалось, будто я морочил девчонке голову! А ведь я просто составлял компанию девушке члена команды, пока сам он выбивал пыль из гоночных трасс на своем «НЛО».

Не знаю, как долго еще я изображал бы из себя белого рыцаря с синими яйцами, если бы в один прекрасный день не случилось то, что когда-нибудь должно было случиться.

У «НЛО» Космического Пса закончилось горючее.

«Бобовые бандиты» отправились на Райское плато потягаться в скорости с какими-то парнями из Бейкерсфилда. Космический Пес и Стелла должны были прибыть отдельно от нас. Где они живут, мы не знали — со слов шепелявого зеленокожего поняли только, что где-то в пригороде Сан-Диего. А где точно, кто его знает. Это была далеко не самая захватывающая тайна, связанная с Космическим Псом и его спутницей. Мы уважали лучшего члена команды и не вмешивались в его дела.

Наконец «НЛО» прошуршал на своих золотых шинах через въездные ворота. Толпа при виде непобедимого гонщика разразилась приветственными криками, и я увидел, как поежились парни из Бейкерсфилда.

А потом случилось то, чего никто не мог ожидать. Чудесная машина, всегда такая плавная и тихая, как-то странно затряслась, стала нечеткой, словно была сделана из миллиона зеркал, и наконец, встала как вкопанная на полдороге к месту старта.

Двери проделали свой обычный трюк с исчезновением, и из кабины кубарем выкатился Космический Пес, за ним вышла как всегда спокойная Стелла. Лицо парня под солнечными очками и шлемом было раза в два зеленее обычного. В руках он держал черный цилиндр размером чуть больше пивной жестянки. Пес помчался к нам, крича что-то по-этрусски. Когда он подбежал ближе, я заметил, что по всей длине цилиндра проходит тонкая, с волосок, трещина.

Наконец Космический Пес достаточно овладел собой, чтобы возопить на своем подобии английского:

— Разрушительный катаклизм третьей степени! Субатомная бомбардировка! Непредсказуемо, аномально, неопределяемо! Топливо потеряно все! Как в гонках гонять Космическому Псу? Гонки есть жизнь Космического Пса!

За все эти месяцы у нас так и не было возможности взглянуть на двигатель его тачки. То одно мешало, то другое, да и сам Пес не слишком стремился делиться с нами своими секретами.

Хоакин успокаивающе, по-отцовски обнял Космического Пса — а сам-то был совсем мальчишка — и проговорил:

— Тихо, успокойся, chico. Дай-ка мне взглянуть.

Космический Пес покорно протянул ему цилиндр, Хоакин внимательно осмотрел его и вынес вердикт:

— Бог ты мой, да мы вмиг заделаем трещину и зальем внутрь нитро. Где тут входной клапан?

У Пса был такой вид, будто он сейчас начнет выдирать на голове несуществующие волосы.

— Нитро, нитро! Ваше нитро — не мое топливо, нет! Не нитро, нейтрино! Нейтрино отсюда все в сферу собрались, планету покинули и теперь к облаку Оорта движутся!

Никто не мог понять, о чем он толкует, но Хоакин продолжал настаивать:

— А если воспользоваться сваркой?..

— Нонкогерентный жар, исправить одиннадцатимерный гравитационный модулятор чтобы? Лучше камнем уж ударить по нему!

— Не психуй, Пес. У тебя есть запасной движок?

Космический Пес вдруг сделался спокойным как танк.

— Verdad! Mais oui! И правда! У мамы… дома! Частицами под завязку заряжен он!

— Тогда нет проблем. Сейчас кто-нибудь отвезет тебя домой. Ты и глазом не моргнешь, как снова будешь на колесах.

— Nein! Космический Пес один идти должен. Компания не нужна и невозможна есть. Периметры защитной иллюзии повреждены не должны быть!

— М-м… ладно. Кто одолжит Псу свою тачку?

— Пусть берет «Эль-Тигре».

Слова вырвались у меня помимо воли.

— Облонг! Mi companero! Космический Пес с твоим примитивным предметом гордости хорошо обращаться будет! Мгновенно назад вернется!

Хоакин потряс мне руку.

— Спасибо, Папа Оби. Я знаю, ты никому не доверяешь свою малышку, но сегодня Пес должен выиграть гонку.

— Нет проблем.

Я протянул Космическому Псу ключи. Он скользнул за руль, поиграл с рычагом переключения скоростей и педалями и завел мотор.

— Ты уверен, что справишься с такой машиной? Тут никаких шлемов управления…

— Скрипты загружены уже. Готово! Сенсорное управление подключено уже! Adios, mon frere!

В облаке пыли он рванул по дороге быстрее, чем корейские комми при виде войск Макартура.

Когда моя машина скрылась из виду, я заметил, что Стелла стоит в стороне от толпы.

Я поспешил к ней.

Не думаю, что Космический Пес собирался оставлять ее. Наверняка нет. Просто он так хотел скорее вернуться к гонкам, что напрочь забыл о своей спутнице. Впрочем, на его месте такое могло бы случиться едва ли не с каждым из нас.

Стелла выказывала больше эмоций, чем когда бы то ни было. К сожалению, эмоции эти не были положительными. Ее всю трясло, а звездные глаза сверкали, что твои неоновые вывески.

— Эй, Стелла, что случилось? Не волнуйся, старина Пес скоро вернется. И он, кажется, нормально управляется с моей тачкой, так что все будет нормально. Ни о чем не беспокойся. Пить хочешь? Пойдем возьмем холодной содовой.

Я отвел дрожащую Стеллу за один из трейлеров в отдалении, где, как я знал, хранились запасы питья. Гонки уже начались, и никто не обращал на нас внимания. Мы со Стеллой впервые со времени нашего знакомства остались наедине, и Космический Пес был где-то далеко.

Я выудил из ящика со льдом две бутылки.

— Любишь грейпфрутовую? Тут только «сквирт».

С бутылками в руках я повернулся к Стелле и едва не умер от потрясения.

Она была по-прежнему в свитере, зато успела снять штаны. Кустик волос между ног был того же платинового цвета, что и на голове.

Стелла потянулась к поясу моих брюк. Выронив бутылки с содовой, я попытался оттолкнуть ее.

— Стелла, нет! Мы не можем… не здесь!

Не обращая на меня внимания, она ухватилась за пояс и расстегнула верхнюю пуговицу брюк, а затем потянула молнию — мне казалось, звук слышен за сотню миль.

Стелла прыгнула на меня, обвила ногами талию, и я больше уже не мог сопротивляться. После месяцев воздержания я был тверже, чем египетская алгебра!

Стелла двигала бедрами, направляя меня в свои влажные глубины, я ухватил ее за груди и едва не свалился от потрясения.

То, что носила Стелла, оказалось вовсе не свитером. Ее торс был покрыт голубой шерстью. И все же под этой шерстью скрывались самые совершенные из грудей, какие мне когда-либо приходилось держать в руках!

Я прислонил Стеллу к трейлеру, и самый потрясающий, жаркий, безумный трах закончился куда быстрее, чем все мои рассказы о нем. Стелла за все время не издала ни звука.

Никто нас не засек. Когда я отдышался, мы оделись и присоединились к толпе зрителей.

Космический Пес вернулся примерно через час, вставил в свою тачку новый цилиндр и, фигурально выражаясь, порвал бейкерсфилдцев в клочья.

Когда солнце уже садилось, он направился туда, где ждали мы со Стеллой. Не дойдя до нас нескольких шагов, он каким-то образом уже все знал. Космический Пес воздел к небу руки и взвыл:

— Разрушение! Осквернение! Импринтинг моего секс-симбиота уничтожен! Теперь умереть должен или Космический Пес, или Облонг!

В ранних сумерках, на пути из Сан-Диего в Энсенаду, я сидел за рулем «Эль-Тигре», стараясь не упустить из виду задние фонари «НЛО», и меня обуревали самые разнообразные чувства. Стыд, страх, гордость, злость — и счастье. Я едва мог разобраться во всем этом. Понятное дело, я предал друга. Но не я же сделал первый шаг. Да его девушка просто набросилась на меня! И еще как набросилась! А что, если она не отвечает за свои поступки? Может, она слабоумная? Я попользовался прекрасной идиоткой? И вообще в каком районе Италии водятся девушки с голубой шерстью и звездными глазами?

Я попытался сосредоточиться на дороге и отбросить не дающие покоя вопросы. Я не знал, куда мы едем, но ехать туда было делом чести.

На Райском плато «Бандиты» собрали импровизированный суд присяжных, дабы решить, что мы должны делать. Я во всем признался, Стелла, как всегда, не проронила ни слова. Вызов, как пострадавшая сторона, бросил Космический Пес:

— Вызываю, cabron [10]козел ( исп .).
, тебя я! На Космического Цыпленка испытание!

Хоакин нахмурился.

— Я ничего не знаю об этом, Пес. Игры в «цыпленка» до добра не доводят, кто-то может погибнуть. А нам не нужны тут копы. Случись такое — «Бандитам» конец!

— Беспокоиться не надо. Не здесь ритуал Цыпленка проведен будет. Далеко, только Облонг и Пес, свидетелей никаких.

— Что ж, — рассудил Хоакин и пожал нам обоим руки, — пусть победит сильнейший.

Мне не очень-то улыбалось играть с Космическим Псом в «цыпленка», особенно среди ночи. Но я был его должником, и платить приходилось по его правилам.

На полдороги до Энсенады, посреди чистого поля Пес включил поворот и свернул влево. Я последовал за ним, и фары наших машин осветили именно чистое поле.

То есть оно было чистым пару секунд. А потом прямо в воздухе над нами раскрылся гигантский светящийся шлюз. И из шлюза этого медленно выползло что-то вроде рампы. Машина Пса въехала по рампе куда-то вверх. «Эль-Тигре» не отставал, хотя мне кажется, что машина моя ехала сама по себе, настолько я был ошарашен.

Мы остановились в просторном ангаре, заставленном всякой машинерией, среди которой я разглядел парочку аппаратов, при виде которых командование ВВС уже больше никогда не смогло бы спать спокойно.

Я вылез из машины и подошел с Космическому Псу и Стелле.

— Это же космический корабль! Настоящий НЛО. Вы не из какой не Италии! Вы пришельцы!

— Верно, о companero предательский ты. Признать теперь ты должен ограниченность мирка своего. Но думаю я, «Бандиты» и так понимали уже это.

Я поразмыслил над его словами.

— Пожалуй, что так. Просто мы не хотели признавать этого. Пока ты выигрывал, это не имело значения.

— Понимаю я. И не хотел я раскрывать секрет. Слишком радости от гонок много имел я. Космический Пес в мире родном нежеланный гость теперь. Слишком резкий он, слишком дикий для мира своего. Только гонки с новыми друзьями душу успокаивали мою. Это тайна большая, и разглашать нельзя ее. Но не вернешься ты, так что последствий словам не будет моим.

— Слушай, Пес, я выхожу из игры. Не нравится мне все это!

— Поздно слишком. Наблюдай!

На ближайшей стене зажглось что-то вроде суперсовременного телеэкрана. Вся наша старушка Земля, зелено-голубая, окутанная облаками, была лишь маленьким шариком в углу экрана.

— Куда мы летим?

— К самой жаркой трассе гоночной. К главной вашей.

— К главной — что?

— К главной звезде системы вашей. К Солнцу вашему.

Я прислонился к своей машине.

— Мы будем играть в «цыпленка» с Солнцем?

— Правильно.

— Ты можешь хоть сказать, зачем нам это?

Космический Пес показал на Стеллу — у той был такой вид, будто она страдала от жесточайшего похмелья, усугубленного гриппом.

— Моя экстериоризированная анима, психосоматически инфицировал которую ты. Теперь связана не только со мной одним она, но и с тобой частью своей. С одного из нас смертью встанет на свои места все.

Он еще много чего наболтал мне о рассинхронизированных мюонных парах, точках гормонального контакта, морфическом резонансе, квантовых мозговых структурах и различных инопланетных животных-телепатах, из которых сконструирована Стелла, и о том, что она впала в панику, когда между ней и Псом нарушился контакт. И что она использовала меня в качестве замены.

Я почти не слушал Космического Пса, я взгляда не мог отвести от его глаз. Он снял очки, и под ними оказались не нормальные человеческие глаза, а какие-то блестящие, словно хромированные окуляры, как у робота. Пес склонился над капотом моей машины, и глаза его телескопически выдвинулись из черепа, рассматривая двигатель.

— Переделать нельзя. Новый двигатель вырастить придется.

Он отошел куда-то и вскоре вернулся с чем-то вроде баллончика со спреем и каким-то серебряным яйцом. Попрыскал из баллончика на мотор «Эль-Тигре», и то, над чем я трудился столько часов, просто превратилось в пыль. Затем Пес положил под капот яйцо, сбрызнул его тем же спреем — только повернул какой-то рычажок на баллончике — и закрыл капот.

— Новая установка энергетическая готова будет, как раз когда к Меркурию приблизимся мы. А теперь в рубку идем, кораблем управлять.

Мы втроем на каком-то антигравитационном устройстве добрались до мостика. Дюжина экранов показывала пространство со всех сторон, и голова моя слегка закружилась. Больше всего не понравился мне тот экран, что показывал Солнце. Пылающий шар приближался на глазах и вскоре заполнил весь экран. Потом Пес сбросил увеличение, и Солнце вновь превратилось в далекий сверкающий диск.

Мы с Псом сидели в некоем подобии кресел, которые услужливо изогнулись под нашими ягодицами. Стелла слонялась вокруг и жевала какую-то инопланетную еду. Я, кажется, тоже ел, не помню. Все молчали. Наконец заговорил Пес:

— Сопротивляться Стелле любой гоминидный инсеминатор тщетно будет, Облонг. Это признаю я. Как и неосмотрительность моя, когда оставил я ее. И все же дуэль наша солнечная состояться должна. Сожаления глубоки.

— Мои тоже.

Вскоре Меркурий уже летел на нас, словно камень из-под колеса родстера. Когда наш корабль остановился, Космический Пес сказал, что мы всего лишь в миллионе миль от Солнца.

На экране в ангаре Солнце кипело как безумная тварь. Гигантские протуберанцы выплескивались в вакуум, а затем падали обратно в раскаленный добела хаос поверхности. Облака цветного дыма отплясывали джигу. Зрелище было, как будто заглядываешь в пылающую задницу самого Дьявола.

Я кое-как отвел глаза от экрана, чтобы взглянуть на новый движок моего «Эль-Тигре». Под капотом плавал ни к чему не присоединенный бесформенный серебряный пузырь.

— Нейтрино питается он. Не из контейнера, как на Земле, а теми, что потоком Солнце испускает. Мощность нейтрино пространственно-временную геодезию сворачивать в силах и ускорять машину твою, как нигде на Земле.

— А как ею управлять? У меня на башке проволоки нет, чтобы шлем подключить.

— Нейтринный двигатель к обычному управлению подключен. Педали, руль, коробка передач.

— Так мы что, оба будем лететь к Солнцу, пока кто-то из нас не сгорит?

— Не так все. Не только с жарой дело иметь будем мы. Защитные поля машин наших миллиард градусов Кельвина выдерживают. Миллион градусов всего на Солнце.

— Так в чем же опасность?

— Гравитация. Недостаточно двигатели мощны, чтобы с гравитацией Солнца справиться. Ближе чуть, и пойман ты в ловушку гравитационную. Умрешь, когда запас кислорода кончится. Не больно это, и вид прекрасный наблюдать будешь ты.

— Значит, выживший получает Стеллу?

— Верно. Но к тому же победитель трусом номер один становится, дерьмом полным, и всю жизнь оставшуюся в стыде будет жить.

Я минуту раздумывал. Инопланетная логика казалась мне какой-то вывернутой наизнанку. Оказался «цыпленком» — получи девушку. И все же Пес прав — честь есть честь, и я ни за что бы не хотел лишиться своей.

— Если повезет, оба мы погибнем! — воскликнул он. — Ну что, прошвырнемся?

Стелла осталась на мостике. Я сел за баранку «Эль-Тигре», где прямо перед носом зажегся маленький экранчик. Я увидел Космического Пса, сидящего в кабине «НЛО».

— Включить щиты, — проговорил Пес, и мгновенно два наших экипажа окружили прозрачные пузыри силового поля. — Настоящие фотоны не проникнут сквозь щит. То, что видишь ты, лишь реконструкция реальности на поверхности поля. Сложная симуляция, виртуальная вся, но от реальной неотличимая.

Открылся люк, из ангара улетучился воздух, и машина, которую мы называли «НЛО», выскользнула в пространство. Я надавил на акселератор, и «Эль-Тигре» послушно подчинился.

Оказавшись за пределами летающей тарелки, мы направили носы наших машин на бурлящую поверхность Солнца. Передо мной замаячила виртуальная елочная гирлянда.

Я не стал ждать зеленого, притопил газ, едва засияли желтые огни, и вырвался вперед. Что бы там ни было, эту гонку я собирался выиграть. Или, наоборот, проиграть — зависит от того, с какой стороны посмотреть на происходящее.

Страх, покорность, смятение куда-то ушли, лишь только передо мной раскинулось незабываемое зрелище пылающего Солнца, и я осознал, какой уникальный шанс получил.

Никто на Земле никогда не участвовал в такой гонке — нейтринной гонке. За рулем самой крутой из существующих тачек я собирался рвануть по шоссе самого Господа Бога к славной гибели. Я стану гоночной легендой!

Если, конечно, Космический Пес будет достаточно честен, чтобы рассказать обо всем «Бобовым бандитам».

— Не забудь рассказать Хоакину и остальным о том, как я победил! — вскричал я.

— Фактически невозможно! Космический Пес исчезнет здесь. Ты Цыпленком будешь!

Взглянув в окно, я заметил, что Пес уже почти догнал меня.

— Никогда! — взревел я и до пола утопил педаль газа.

Спидометр моего «Эль-Тигре» был откалиброван по-новому — в десятых скорости света, — и стрелка уже подбиралась к первой отметке. Гонка обещала быть чертовски быстрой.

— Входим в верхние слои фотосферы! Поворачивай назад, трус!

Хоть в кабине у меня и было прохладно, я был мокрый как мышь. Невероятного размера солнечные щупальца извивались вокруг, как в замедленном фильме ужасов, — огненные дуги, любая из которых могла бы поглотить целиком всю Землю.

Я включил третью передачу.

— Тенью я следую за тобой! Машины равны, ни одна не обгонит другую!

— Тогда до встречи в аду, Космический Пес!

В это мгновение какая-то сила отвернула меня на девяносто градусов от курса. Я крутил руль, ругался на чем свет стоит — все бесполезно.

— Ха-ха! Космический Пес побеждает! Я найду гибель! Запомни, Облонг! Тело гуманоидное сильнее Солнца обжечь может!

С этими загадочными словами он нырнул прямо в наше светило.

«Эль-Тигре» вышел из фотосферы под правильным углом, а дальше системы головного корабля сами привели меня в нужное место.

Стелла выдернула меня из смертельной гонки.

Меня, не Космического Пса!

Как только ангар вновь наполнился воздухом, она пришла. Я выбрался из «Эль-Тигре», молчаливый и изможденный. Но когда увидел, что она вновь такая же, как и раньше, я больше не мог грустить.

Стелла пришла в мои объятия, и мы любили друг друга прямо там, в ангаре, и ее роскошная задница устроилась прямо на языках пламени, нарисованных на капоте.

Космический корабль вместе с «Эль-Тигре» — единственной вещью, которую мне жаль было потерять — мы утопили в Тихом океане, в миле от берега. Собственно, это получилось случайно — Стелла не слишком хорошо умела управляться с летающей тарелкой. Заплыв до берега едва не убил нас, и нам повезло, что мы сумели выбраться.

В Сан-Диего все было как всегда: работа, «Бобовые бандиты» и ледяная Эрмина. Только вот я не мог уже душой вернуться к старому. К гонкам я остыл, а работа механиком стала казаться мне бессмысленной. А еще, пусть Хоакин и остальные и не сказали мне дурного слова, я знал: они уверены, что я убил Космического Пса, чтобы заполучить его девушку.

Да, собственно, в каком-то смысле так оно и было.

Мы со Стеллой перебрались в Сан-Франциско и открыли кофейню. Назвали ее «Гараж» и украсили поддельными постерами и фальшивыми сувенирами, на которые порядочный гонщик и не взглянул бы. Зато к Стелле посетителей тянуло почище, чем адвокатов к стодолларовым банкнотам, и дела у нас шли хорошо.

Я не корю себя за то, что выжил. Я готов был мчаться до смертельного финиша, и лишь вмешательство Стеллы спасло меня. Что меня всегда немного беспокоило, так это судьба «НЛО» Космического Пса.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что энергетическая установка его тачки по-прежнему поглощает нейтрино, и «НЛО» вместе с трупом Пса все кружит и кружит вокруг Солнца, а может, и купается в его глубинах, и одному Богу известно, какое влияние все это оказывает на наше светило.

Когда в шестидесятых астрономы заговорили о том, что Солнце испускает меньше нейтрино, чем, по их расчетам, должно бы, я сразу понял, что прав.

Но что я могу поделать? Прошло уже полсотни лет, а Земля все кружит по своей орбите, верно? Ну, климат теплеет, так ведь это уже давно объяснили загрязнением окружающей среды, озоновыми дырами и все такое прочее. Я просто хотел рассказать правду, чтобы она не ушла в могилу вместе со мной. На Стеллу тут рассчитывать нечего. Ах да, она, конечно же, за десятилетия не постарела ни на йоту и наверняка останется такой же еще пару сотен лет. (Посмотрели бы вы, какие взгляды на нас бросают, когда Стелла катит меня по улице в инвалидной коляске. Надеюсь, когда я сыграю в ящик, она найдет себе нормального молодого парня.)

За все пятьдесят лет она так и не сказала ни слова. Мне кажется, свойства ее разума таковы, что речь ей просто не нужна. Так что на Стеллу надежды мало.

В голове моей частенько звучат слова Космического Пса:

— Истинно, сотрапего, настоящий гонщик всегда один есть!

«Neutrino Drag». Перевод А. Криволапова