В которой поход на прием высшего света приносит свои плоды, затем героиня переходит на новый этап отношений со своим полупрозрачным соседом, но, не успев толком закрепить успех, безалаберно вляпывается в ловушку

Отступление мое оказалось бесцеремонным образом прервано – совершенно неожиданно меня толкнули в спину. От удара я покачнулась на тонких каблуках и, не удержав шаткое равновесие, оказалась на вымощенном плиткой полу. Сверху тут же раздалось виноватое:

– Ох, простите великодушно, я задумался и вас не заметил.

Опершись на резные перила террасы, я поднялась на ноги и повернулась к говорившему.

– Ох, – сглотнув, ошарашенно повторил тот. – И как я мог вас не заметить? Решительно непонятно.

– Полагаю, что вы, как и я, перемещались спиной вперед. – Я улыбнулась. – Так что предлагаю считать инцидент исчерпанным.

– Вы великодушны, мадемуазель, – поклонился мужчина. – Позвольте представиться, Мортин Варк, потомственный волшебник.

Я оглядела его с головы до ног. Ничего особенного – мужчина средних лет, ближе ко второй половине жизненного пути, смуглый брюнет, худощав, с густыми усами и блестящими карими глазами. Короче, почти полная противоположность моему сегодняшнему облику.

– Очень приятно, Ай… Ноилия Торр к вашим услугам. – Я чуть склонила голову.

Мсье Варк рассмеялся.

– Услуги от столь привлекательной девушки мне пока не нужны. Разве что одна. Вы окажете мне честь выпить со мной?

– Конечно, – тут же кивнула я, усаживаясь за ближайший к перилам столик, с которого открывался прекрасный вид на цветущий ночной сад, искусно подсвеченный светлячковыми лампами.

– Что желаете?

– На ваш вкус, что-нибудь легкое.

Получив инструкции, потомственный волшебник удалился, и я осталась в одиночестве. В отличие от нас с ним большинство гостей предпочитали проводить время в оживленном общении и танцах и, соответственно, находились в самом зале или на веранде ближе к входу. На том же краю, где сидела я, не было никого, даже представители партии магов закончили обсуждение животрепещущих проблем, грозящих расколоть их коалицию изнутри, и удалились восвояси.

– Я все раздобыл, – гордо сообщил мсье Варк, появившись из-за пальмы в сопровождении левитируемого им подноса с едой и напитками. Опустив его на стол, волшебник расположился напротив меня и протянул мне один бокал. – Вот, прошу. Это не что иное, как розовое мускатное вино, собственноручно изготовленное дриадами. Надеюсь, вам понравится.

Я не стала уточнять, что предложенный им напиток хоть и был весьма хорош, но к настоящему творению дриад даже на вид не имел никакого отношения. Так, легкое вкусовое сходство, не более того. Вместо этого я пригубила бокал и восхитилась выбором собеседника.

– Спасибо, – приосанился тот. – Но почему очаровательная мадемуазель проводит время в одиночестве, вместо того чтобы наслаждаться высшим обществом?

– Я наслаждалась. Причем довольно долгое время. Просто решила взять небольшую передышку. А вот что вы делаете на веранде? Неужели с соратниками по партии не о чем поговорить?

Мсье Варк нахмурился.

– По какой партии?

– А вы разве не член партии магов? – удивилась я.

– Ах, вы об этом. Нет, к счастью, к политике я никакого отношения не имею. А вот к этой партии да, вы угадали, имею. Но немного опосредованное.

– Какое же? – чуть игриво глядя на собеседника поверх ободка бокала, поинтересовалась я.

– Хм… – Волшебник неуверенно поерзал на стуле. – Вообще-то меня просили этого не говорить, но…

– Я никому не скажу, – поспешила я его успокоить. И, в качестве демонстрации честных намерений, обольстительно улыбнулась и наклонилась вперед.

Довольно большое количество выпитого и сила земного притяжения сделали свое дело – мужчина вновь сглотнул и решительно качнул головой.

– Ладно, слушайте. Дело в том, что я, как уже говорил, потомственный волшебник и с самого юного возраста интересуюсь магическим прогрессом. Долгое время ничего особенного у меня не получалось, так, мелкие улучшения уже созданных вещей, но во время дипломной работы я мельком затронул тему существующей сейчас почты.

Замолчав, рассказчик потянулся за очередным бокалом и парой аппетитных канапешек, и я смогла задать вертевшийся на языке вопрос:

– А где вы учились?

– В Льоне, где же еще. Там весьма неплохая Высшая школа научной магии, – пояснял мсье Варк и вернулся к прерванной мысли. – Как я уже упоминал, с почтой я столкнулся давно, но продолжительное время об этом не вспоминал, пока несколько лет назад мне не пришло в голову, что, в сущности, пользоваться для общения лишь письмами – глупо. Если мы можем перенести на огромное расстояние предмет, то же самое вполне реально проделать и с голосом, и с изображением. Вы понимаете, к чему я веду?

Понять-то я поняла, но была слишком удивлена, да и от роли красивой, но недалекой блондинки нельзя было отступать, поэтому я просто помотала головой, поощряя рассказчика продолжать.

– Все очень просто, – снисходительно усмехнулся тот. – Мне захотелось изобрести способ передавать разговор на расстоянии. Чтобы вы, находясь, к примеру, в столице, могли поговорить со своей тетей из Льона, глядя ей глаза в глаза.

– Потрясающе, – только и вымолвила я, ничуть не покривив при этом душой.

– К сожалению, далеко не все так думают, – поморщился волшебник. – В самом начале исследований я пришел с этой идеей в Школу научной магии, надеясь, что мне там окажут всяческую поддержку и выделят нескольких помощников. Но совершенно неожиданно руководство приняло меня в штыки, заявив, что я сам не понимаю, куда лезу и к каким последствиям это может привести.

– А к каким? – тут же с любопытством уточнила я.

Получив возможность выговориться, мой не вполне трезвый собеседник оперся на стол и начал жаловаться:

– В качестве вопиющего примера мне привели появившуюся бы у всех возможность подсматривать за остальными.

– Это же глупо! – возмутилась я. – Насколько я поняла, связь устанавливается по взаимному желанию.

– Вы не совсем правы. Дело в том, что, разработав прибор, действующий только в двустороннем порядке, совершенно несложно создать устройство, которое будет передавать информацию с места своей установки постоянно, вне зависимости от желания присутствующих там людей и нелюдей.

Я в задумчивости покачала головой.

– А вам не кажется, что они правы? Ведь и впрямь появится возможность подсматривать за личной жизнью других. Хотя такой прибор был бы очень полезен…

Изобретатель понуро вздохнул.

– Вы еще очень молоды… наверно, не помните все дебаты по поводу скурров. Дескать, с них можно будет камнями в головы прохожих швыряться. Вот и аргументы, которые я услышал в Школе научной магии, из той же области. Нельзя ориентироваться только на идиотов, тогда нормальные люди ни с чем останутся. Короче, я понял, что от моих бывших учителей ничего не добиться, а так как задуманное в одиночку было осуществить совершенно нереально, стал искать другие варианты и написал в упомянутую вами партию магов. Те отнеслись к моей идее с гораздо большим энтузиазмом и без лишних проволочек выдали все необходимое для работы.

Я поперхнулась розовым мускатным вином.

– Вы хотите сказать, что добились своего и создали задуманный прибор?

– Естественно, – оскорбленно взвился собеседник и тут же грузно опустился обратно на стул. Если в начале нашей беседы он выглядел вполне адекватным, то сейчас потребляемый им алкоголь действовал с ужасающей скоростью. Укрепившись в кресле, волшебник продолжил: – А ваши сомнения, они просто… оскорбительны. Когда я берусь за дело, я всегда довожу его до победного конца. Около полугода назад прибор был завершен и начата тестовая эксплуатация, а вскоре его повсеместное применение будет одобрено парламентом. И это сделает меня известным, меня наконец…

Собеседник говорил еще что-то, я же сидела как громом пораженная. У меня получилось. Я выяснила то, о чем просил дракон. Да уж, появление такого прибора станет настоящим шоком для большинства ничего не смыслящих в магии людей, и, честно говоря, перспектива прохождения патента через парламент казалась мне крайне маловероятной. Если уж там аргументы прошвыряться камнями со скурров приводятся… Но зато стало намного понятней, что именно заставило партию магов активизироваться и начать подминать под себя прессу и мелкие партии.

– А пойдемте погуляем! – неожиданно предложил мсье Варк и, схватив меня за руку, попытался поднять с кресла.

– Простите, – вывернула я кисть, – меня, наверно, спутник заждался.

– Я… я рассказал как на духу всю мою жизнь, а вы отказываетесь прогуляться со мной по лунным дорожкам. Вот она, людская неблагодарность. Нет уж, мы пойдем!

От рукоприкладства на первом в моей жизни приеме в высшем обществе меня спас вовремя появившийся в нашем углу веранды член партии магов. При виде полностью утратившего человеческий облик волшебника он радостно вскрикнул:

– Вот вы где прячетесь! А мы вас обыскались. – Затем, здраво оценив обстановку, строго поинтересовался: – Мадемуазель, с вами все в порядке? Наш собрат не позволил себе лишнего?

– Все нормально, – неопределенно махнула я рукой и поспешно удалилась, предоставив двум мужчинам разбираться между собой.

По возвращении в зал выяснилось, что за время моего достаточно долгого отсутствия там ничего не изменилось. Гости все так же кружились под звуки, извлекаемые искусными музыкантами из инструментов, а в перерывах между танцами потребляли щедрое угощение. Но, несмотря на высокое качество и музыки, и еды, присоединяться к бездумно развлекающейся толпе мне нисколько не хотелось, а всю возможную информацию я уже выяснила, так что, с трудом отыскав мсье Эндрю, сообщила тому, что устала от шума и удаляюсь. Обрубив на корню попытки наркомагната проводить меня до дому, я поблагодарила его за компанию и максимально незаметно ускользнула из залы в летнюю ночь. Тут передо мной возникла очередная проблема, но, к счастью, ушлые столичные извозчики не упустили возможности подзаработать, и у ворот особняка мэра их скопилось изрядное количество. Запрыгнув в первую попавшуюся повозку, я указала пункт назначения и вскоре уже входила в родные пенаты.

Весь остаток вечера я просидела на окне спальни, напряженно размышляя. С одной стороны, все указания, выданные мне драконом, я успешно выполнила, а с другой – понятнее ничего не стало. Да, Ральф сам снял со счета в банке деньги, далее непонятно куда испарившиеся, да, в политической жизни страны назревает крупный скандал, да, Джинни после работы ждала какая-то незнакомая женщина, и устриц она толком не ела. И что с того? Хотя одно я все же могла сказать точно: уверенности в смерти Ральфа по его собственной глупости у меня сильно поубавилось. Только вот какое к юноше имеет отношение новый чудодейственный прибор, который партия магов собирается запустить в массы, и как, скажите на милость, можно отыскать женщину, про которую известно лишь одно: она ждала официантку на углу улицы и была в черном плаще? Неплохо бы последовательно проверить всех особ женского пола, с коими поддерживал знакомство мсье Пуррье-младший, но кто окажется столь любезен и напишет мне подробный список? Все ближайшие друзья в один голос твердили, что никого не знают, кроме тех, с кем я уже общалась. Удобно, не правда ли? Выругавшись, я сделала единственно разумную в сложившейся ситуации вещь: отправилась спать.

Стоило мне открыть глаза под воздействием предательского лучика солнца, как сразу же появилось ощущение, что мне снилось что-то очень важное. Ведь не зря считается, что во сне наше подсознание работает над решением сложных задач, непосильных для бодрствующего мозга. По крайней мере, за моим подсознанием такое ранее замечалось, и сейчас я привычно прикрыла глаза, уносясь в легкую дремоту.

Сработало. Практически сразу же я оказалась в саду хозяйки квартиры, в которой жил Ральф Пуррье. Только на этот раз вместо мирного чаепития, происходившего в реальности, я, слегка помахивая лопатой, требовала у растрепанной, с испачканными землей руками женщины полный список всех дам, с которыми встречался ее жилец.

– Да не знаю я! – Жертва отмахивалась от меня вырванным из земли с корнями кустом роз с неправдоподобно большими шипами. – Сказано же – я не занимаюсь слежкой за жильцами, на это есть…

– Доброе утро! – раздался слева жизнерадостный голос, напрочь прогнав старательно выпестованную мной легкую дремоту.

Открыв глаза, я прорычала:

– Я же запретила вам входить в мою спальню.

– А я и не входил, – парировал призрак, покачиваясь на улице напротив открытого окна. Сама виновата, если забыла с вечера затворить створку и задернуть занавеску.

– Отлично… значит, мне придется переформутировать свое требование, – не успокоившись, огрызнулась я. – А теперь вы позволите, я оденусь?

– Ох, прости… ты за чью нравственность переживаешь, вот только неясно.

С этими словами мсье Генри предусмотрительно ретировался в направлении крыши, поскольку я уже была готова запустить в него чем-нибудь тяжелым. И неважно, что бестелесному соседу даже обрушивание на него рояля ничем бы не повредило, мне позарез требовалось выпустить пар. Но, увы, пришлось ограничиться умыванием ледяной водой да подбором одежды агрессивных тонов.

За завтраком я читала нотации призраку, который, узнав, что прервал меня на самом интересном месте, не выказал ни малейшего раскаяния и даже наоборот – проворчал, что если я хочу снискать успех на детективном поприще, то должна быть в состоянии обходиться без вещих снов и предсказаний гадалок. Эта тирада вызвала у меня очередную бурю негодования, и вторая половина завтрака прошла в одиночестве. Это оказалось на редкость удачно, потому как после исчезновения в стене обиженной спины привидения я смогла сосредоточиться и припомнить наш в реальности случившийся разговор с хозяйкой квартиры Ральфа. Она ведь действительно что-то подобное мне говорила. Так кто же следил за молодыми жильцами? Задав себе этот вопрос, я поперхнулась соком и, стряхнув с одежды желтые капли, вымелась из-за стола. И как, ну вот как я раньше не вспомнила о подозрительно скрипнувшей двери на площадке пропавшего юноши? Где, спрашивается, была моя голова все это время?

Не снижая темпа, я плюхнулась на доску и за какую-то дюжину минут долетела до бывшего обиталища мсье Пуррье-младшего. Затем вихрем поднялась по лестнице и забарабанила в дверь квартиры напротив. Практически сразу же она отворилась, и на пороге показался сухонький старичок, ростом едва доходящий мне до плеча.

– Что тута за шум? – сурово поинтересовался он. – Не видишь, что ль, звонок есть. Ежели все начнут по двери лупить… она, меж прочим, не казенная.

Оторопев от такой отповеди, я опустила глаза долу.

– Че молчишь? Говори, зачем пришла.

Выйдя из ступора, я извлекла из сумочки удостоверение и как можно более официально отчеканила:

– Детектив Нуар, занимаюсь расследованием смерти мсье Ральфа Пуррье. Явилась получить ответы на интересующие следствие вопросы.

– Коль явилась, заходи. – Немного стушевавшись, дедок посторонился.

Апартаменты, в которых он проживал, являлись точной копией квартиры Ральфа, с учетом зеркального отражения. Вот только в порядке разнообразия меня не оставили в коридоре и не провели на маленькую кухоньку. Декорациями для предстоящей сцены «строгий детектив Нуар допрашивает ни в чем не повинного старичка» была выбрана большая из двух комнат, по меткому выражению девушки, проживающей через площадку, «едва насчитывающая дюжину метров». Правда, количество мебели, которое хозяин умудрился впихнуть в весьма ограниченное пространство, поражало воображение. Вдоль трех стен стояли шкафы, под завязку наполненные всякой всячиной, от толкователей снов до раковин с берега моря. Посередине же комнаты располагался массивный стол, окруженный явно антикварными стульями. Не в плане исторической ценности, конечно, а лишь в плане весьма почтенного возраста.

Весьма непочтительно рухнув на один из них, старичок указал на соседний.

– Сядай уже.

Из детского упрямства выбрав другой стул, ровно напротив собеседника, я уселась, пристроила на столе сумку и попросила:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Патрик Роккоро, – без лишних слов ответил хозяин, явно с пиететом относившийся к любой власти и не понявший, что я-то никакую власть не олицетворяю.

Ах Роккоро… значит, моя догадка верна на все сто процентов. Дедуля – родственник хозяйки квартиры, причем, судя по условиям его проживания, дальний. Что-то вроде двоюродного дяди мужа – на улицу выкинуть совесть не позволяет, а тратить лишние деньги жалко. Вот мадам Габриель и пристроила родственничка в одну из квартир, находящихся в ее собственности, за оставшимися жильцами следить. Что ж, это мне только на руку. Решив не растекаться мыслью по древу и пойти ва-банк, я чуть наклонилась над столом и заговорила:

– Мадам Габриель поведала мне о вашей роли в этом доме. Будьте любезны, расскажите поподробнее о жизни Ральфа Пуррье.

– Так вы за этим? Тут нет проблем, – оживился дедок и даже облегченно заулыбался. Интересно, какие грешки скрывает он в своих вместительных шкафах? – Короче, тут и говорить особо не о чем, жил рыжий скромно, тихо, компаний к себе не водил, свистоплясок не устраивал.

Ну уж нет. Без добычи я с этого стула не встану.

– Но к нему же ходили посетители? Я никогда не поверю, что молодой человек жил совсем затворником.

– Ходили, конечно, – закивал собеседник, – как не ходить. Ща, дай вспомнить. – Он смешно наморщил лоб. – Значится, так. Попервоначалу, когда рыжий токмо заселился, к нему никто не наведывался, видать, еще знакомств не завел. Далее осенью стали заглядывать разные молодые люди, но никто из них не зачастил. В начале зимы девица пару раз появлялась, такая тощая, манерная вся…

Вытащив из сумки изображение Ральфа с Ротани на площади, я протянула ее собеседнику.

– Точно! – воскликнул он, чуть подпрыгнув на стуле. – Она. Так если вы все знаете, чего спрашиваете?

– Я знаю далеко не все, – успокоила я старика. – Продолжайте, пожалуйста.

– Так я почти закончил. Кроме однокурсников и этой тощей девицы тут появлялась только одна особа. Странная до беса. Я даже Габриели говорил, что это подозрительно как-то, но она от меня просто отмахнулась, сказала: мальчик хороший и поводов к недоверию не давал.

– А вы можете описать мне эту странную особу?

– Увы, не могу. Она все время в плащ куталась, длинный, с капюшоном. Одно могу сказать: денег у бабенки куры не клюют, это я и по обувке, и по меховому плащу точно определил.

Так… в деле определенно появилась загадочная женщина в плаще. Но, увы, по этой примете мне ее ну никак не обнаружить.

– Неужели вы больше ничего не можете про нее сказать? – почти умоляюще протянула я. – Какую-нибудь мелочь. Когда она появлялась, на чем приезжала…

– Первый раз я заметил ее в самом начале весны, и с тех пор она наведывалась минимум раз в неделю. Я уж было подумал, – принялся объяснять дедуля, – что у них с рыжим роман, но та тощая тоже никуда не делась. Дамочка в плаще приходила пешком, обычно где-то во второй половине дня, но не очень поздно. Она всегда засветло раскланивалась и удалялась восвояси.

– Все? – понуро уточнила я. – Больше вы ничего важного припомнить не можете?

– Вроде нет. Я все рассказал, – покачал головой собеседник.

– Тогда спасибо. – Встав, я протянула хозяину свою карточку. – Если что-то припомните, будьте любезны, сообщите.

– Ага, – жизнерадостно кивнул дедок, закрывая за мной дверь.

В не самом умиротворенном расположении духа я вернулась домой. Вид маячившей у бокового входа незнакомой женщины тоже оптимизма мне не прибавил, но такова работа частного детектива: принимать клиентов следует в любом настроении, особенно если учесть, что им, как правило, еще хуже. Покорившись неизбежному, я приземлилась хм… на крыше, пристроила скурр на положенное место и спустилась в холл, по дороге не забыв поглядеть в зеркало и пригладить спутанные волосы.

– Тебя там ждут, причем давно, – доложил вездесущий мсье Генри, стоило мне показаться на лестнице.

– Я видела, спасибо.

Кивнув, я подошла к входу для посетителей и распахнула дверь.

– Ой, – покачнулась беззаботно опершаяся на ее створку женщина. – Откуда вы взялись? Я же несчетное количество раз в дверь звонила.

Чуть усмехнувшись, я пояснила:

– Вы же не всерьез думаете, что в детективном агентстве всего лишь один вход?

– Действительно. – Пожав плечами, собеседница вспомнила, что пришла сюда по делу. – Я, собственно, к вам. Вы позволите мне войти?

– Да, естественно.

Пропустив замешкавшуюся на пороге женщину вперед, я проводила ее в рабочий кабинет и усадила в кресло для клиентов. Затем расположилась за своим столом и с уверенным в себе видом осведомилась:

– Чем могу быть полезна?

Вместо ответа посетительница залезла в объемистую сумку и вытащила оттуда конверт.

– Позвольте представиться: мадам Робредо, я пришла к вам по поручению мсье Пуррье.

– Ральфа? – изумленно выдохнула я.

– Увы, нет, – покачала головой женщина. – Его отца. Это от него записка. – И она протянула мне конверт.

Не вставая с места, я пролевитировала его к себе и, разорвав, прочитала находящееся внутри сообщение. Буквально в паре строчек мсье Пуррье просил меня проинформировать собирающуюся к ним родственницу о ходе расследования, мотивировав это тем, что устная передача всегда более подробна и наглядна, чем письменное изложение.

– Вам известно, что здесь написано? – подняв глаза, осведомилась я у молча ожидающей моей реакции мацам Робредо.

– Да, – подтвердила та еще и кивком головы. – Вы расскажете мне про Ральфа?

Делать это мне крайне не хотелось, но и выбора особого не было. В конце концов, я совершенно определенно обещала держать родителей Ральфа в курсе хода расследования, а сама за это время не написала ни строчки. Придется, похоже, отчитаться, но далеко не полностью. Для откровений время еще не настало.

Быстренько уложив в голове ориентировочные опорные пункты предстоящего рассказа, я приступила:

– К сожалению, никаких хороших новостей я сообщить не могу. Разве что к разряду таких отнести отсутствие у меня уверенности в смерти Ральфа.

– Значит, он жив? – взметнулась слушательница.

– Этого тоже утверждать нельзя, – терпеливо объяснила я. – Повторяю: я всего лишь не уверена в его смерти. Кроме того, что мне так и не удалось обнаружить труп, я пообщалась со всеми друзьями пропавшего и его бывшей девушкой…

– И что они? – весьма несдержанно перебила меня посетительница. – Вам удалось хоть что-нибудь выяснить?

– Существенного – опять же нет. В этом расследовании вообще одни сплошные нет. Вот и Джинни Стеар тоже больше нет…

Мадам Робредо недоуменно на меня взглянула:

– А это еще кто?

– Одна из официанток со званых приемов, на которые Ральф часто ходил, – пояснила я. – Она хотела выйти за него замуж, но, увы, так и не претворив свой план в жизнь, отравилась.

– Как отравилась? – В тоне слушательницы сквозило полное недоумение.

– Очень просто. Поела несвежих устриц, оставшихся после приема, и вот…

Рассказывать о наших с драконом подозрениях, уже почти перешедших у меня в уверенность, я не стала. Главным образом потому, что расследование этой смерти совершенно определенно зашло в тупик, а кто же станет радостно рапортовать о собственных неудачах. Зато про поиски следа пропавшего юноши по дороге к отчему дому я изложила все подробности (до определенного момента, конечно), закончив историю утренним исчезновением Ральфа. Про водопад я опять же ни словом не упомянула.

– Но тогда почему вы здесь, а не в том городке? Ральф же там пропал, а отнюдь не в Теннете! – с возмущением поинтересовалась женщина.

– Потому как весь мой опыт однозначно утверждает, что для такого развития событий есть всего два варианта: или юношу похитили, или он по непонятным причинам скрылся сам, и в любом из этих случаев Ральфа уже нет на развилке. Причины же произошедшего следует искать там, где он обитал в последнее время, и именно этим я в настоящий момент занимаюсь.

– Как-то небогато у вас с информацией, – осуждающе поджала губы дальняя родственница моей пропажи.

Хотя любой на ее месте наверняка отреагировал бы на столь скудные сведения подобным образом, я не сдержалась и ответила достаточно резко:

– Уж как могу. Как я понимаю, остальные в вопросе поиска Ральфа и настолько не продвинулись. А сейчас, простите, мне пора, дела ждут. – И я с шумом выдвинула и захлопнула верхний ящик стола.

– Хорошо.

Никак не отреагировав на колкость, посетительница встала и, более ничего не сказав, просто кивнула мне на прощание и удалилась. Я же, так по-хамски выставив ни в чем не повинную женщину за дверь, раздраженно фыркнула и направилась на кухню, готовить обед. Ко мне немедленно присоединился мсье Генри, как у него заведено, подслушавший нашу с мадам Робредо беседу.

– И тебе не стыдно? – обвиняющее вопросил привычно расположившийся над плитой призрак.

Не знаю уж, что хорошего он находил в столь близком соседстве с брызгами масла и паром из кастрюль, но тем не менее, когда мы находились на кухне, мсье Генри непременно пристраивался именно над плитой.

– А с чего мне должно быть стыдно? – попыталась я возразить, заранее зная, что эта затея обречена на провал.

– С того, что ты только что наплела с три короба, а родители Ральфа, между прочим, за сына волнуются, переживают.

Я отвлеклась от готовки и пристально взглянула на призрака.

– Откуда, интересно, вы взяли, что я наплела с три короба? Вы же сами ничего не знаете про ход расследования.

– Так расскажи мне. – В голосе мсье Генри явственно звучали просительные нотки.

Это удивило меня настолько, что я вновь оторвала глаза от рыбы и внимательно всмотрелась в полупрозрачное лицо дедушки Антея. Выражение его соответствовало тону, которым были произнесены недавние слова, и мое желание просто насмешливо фыркнуть в ответ неожиданно улетучилось, и в голову пришла неожиданная мысль: а почему бы мне, в самом деле, не поделиться информацией с мсье Генри. Трепать направо и налево языком он вряд ли начнет, а обстановка в доме станет более миролюбивой.

– Вы обещаете мне, что больше никому это не расскажете? – на всякий случай уточнила я, немного опасаясь обидеть призрака таким вопросом.

Но нет, тот не обиделся, а лишь провозгласил:

– Торжественно клянусь. – После чего опустился пониже.

– Договорились, – кивнула я и приступила к подробному изложению.

Посиделки на кухне с соседом по особняку весьма затянулись. Любопытный призрак выспросил у меня все подробности, ничуть не смущаясь тем, что параллельно я пыталась пообедать. К счастью, в самом начале беседы я в категоричной форме дала понять, что в практических советах не нуждаюсь, да и ехидные комментарии не особо приветствуются, так что их количество свелось к вполне приемлемому минимуму, который я благополучно пропускала мимо ушей. В процессе отчета я успела доделать еду, потребить ее, убрать со стола, выпить пару чашек чая, а вопросы у призрака все не иссякали. Но наконец собеседник удовлетворенно кивнул и, сообщив, что у него имеются определенные планы на вечер, ретировался, по традиции просочившись сквозь наружную стену. Ни тебе спасиба, ни до свидания. Вот она, привиденческая благодарность за мою откровенность. Надо будет в качестве ответного жеста выспросить у мсье Генри, что же за дела такие постоянно случаются у призрака, твердо решившего не вмешиваться в жизнь людей. Хотя, судя по последним данным, это решение уже утратило актуальность.

Пожав плечами, я покинула кухню и отправилась в кабинет, где, расположившись в кресле, старательно проштудировала утреннюю газету. Да, знаю, я клятвенно обещала себе впредь делать это за завтраком, но сегодня тому помешали разнообразные внешние факторы, впрочем, в первую очередь стоит сознаться хоть перед собой, я просто о ней забыла. Придется отдуваться сейчас.

К моему удивлению, свежая пресса оказалась неинтересной, даже более того – скучной. Кроме красочного описания вчерашнего приема, более похожего на восторженную оду мэру Теннета и его повзрослевшей на год супруге, ничего всерьез заслуживающего внимания я между строчек обнаружить не смогла, но старательно прочитала газету до последней точки. Мало ли в каком месте удастся разыскать зацепку, кроме того, делать все равно было решительно нечего, даже Антей в городе отсутствовал. Покончив с последним абзацем, я зевнула, а бросив взгляд за окно, выяснила, что там уже начало темнеть. Что ж, разбудили меня сегодня рано, вполне можно и спать пойти…

– Доброе утро! – раздалось слева.

– Ох, нет, – простонала я и, отвернувшись от окна, накрыла голову подушкой.

– Нет так нет, – вздохнул мсье Генри, явно решивший добавить к роли моего секретаря еще и обязанности будильника. – Но прими к сведению, что в почтовом ящике тебя дожидается письмо, которое, я уверен, имеет самое непосредственное отношение к текущему расследованию.

– Работа не волк, – пробурчала я, но сонливость при подобном известии рассеялась почти мгновенно. Любопытство всегда было моей самой слабой стороной. Или самой сильной, это смотря что считать слабостями. В любом случае я, морщась, вылезла из уютного гнездышка, наскоро умылась, накинула присланный недавно братом в подарок халат и спустилась в холл.

Внизу меня действительно ждало письмо, кроме того, призрак оказался прав и насчет его содержания. Мадам Робредо сообщала, что вчера вечером получила интересные сведения, которые могут помочь мне узнать больше о судьбе Ральфа. Для этого следовало добраться до старых каменоломен и отыскать тамошнего сторожа, Хаджа. Очевидно, что после такой информации я позавтракала с поистине молниеносной скоростью, торопясь очутиться лицом к лицу с указанным сторожем. Призрак же, напротив, моего энтузиазма совершенно не разделявший, завис над плитой и вешал, что все это выглядит очень странно и не иначе как происки врагов.

– У меня нет врагов, – отмахнулась я. – Только детектив, а тот предупрежден о последствиях неуемного желания убить меня в окрестностях столицы.

– Но ты хоть будешь осторожна? – почти просительно промолвил мой полупрозрачный сосед.

Ответствовав, что я вообще всегда максимально осторожна, я через две ступеньки поднялась на крышу и отбыла.

Старые каменоломни находились в районе Ауири. Во времена основания столицы именно там, в месте, где скальные породы торчали наружу, бери не хочу, добывался камень для постройки первых городских зданий. С течением выработки скала превратилась в настоящую паутину хитро переплетенных коридоров – необразованные рабочие не утруждали себя составлением карт или хоть какой-то синхронизацией совместной работы и продвигались внутрь в совершенно произвольном, лично им удобном направлении. Собственно, именно поэтому, а вовсе не из-за иссякших ресурсов вырубку камня перенесли, а внеплановый лабиринт закрыли, дабы избежать надоевших руководству поисков не только расшалившейся молодежи, регулярно желающей острых ощущений и играючи преодолевающей охрану, но и собственных рабочих. История о том, как одного особо ретивого добытчика искали добрых три дня, переполнила чашу терпения городского совета, и, несмотря на внушительные материальные потери, добыча строительного материала переехала на другой берег реки. Кстати, я совершенно не удивлюсь, если выяснится, что как раз в это время камень заметно подорожал и на самом деле никаких денежных потерь у города не было, даже наоборот.

Погруженная в свои мысли, я не заметила, как долетела уже практически до излучины реки, и теперь следовало вплотную заняться поисками каменоломен. Быстро сориентировавшись на местности, я свернула направо, и через несколько минут глазам моим предстали полдюжины заброшенных домиков без всякого следа разумной жизни. Интересно, а сторож что, в пещерах обитает? После того как мои ноги коснулись твердой земли прямо напротив перегороженного тонкой веревкой входа, я огляделась и, по-прежнему не обнаружив никаких признаков присутствия человека, решила предпринять самое разумное в данной ситуации – просто открыла рот и достаточно громко поинтересовалась:

– Эй, есть кто живой!

– Чего орешь? – проворчал крупный мужчина, тут же появившийся из темного провала каменоломен.

– Вас ищу, – ответила я и уточнила: – Если вы, конечно, сторож данной территории, мсье Хадж.

– Тогда вы по адресу, – буркнул тот и сурово взглянул на меня из-под насупленных седых бровей. – Чего желаете?

– Мне сказали, что у вас есть информация о пропавшем мсье Ральфе Пуррье, а я, по просьбе родителей, занимаюсь поисками юноши. Возможно, вы расскажете мне то, что вам известно?

– А что мне за это будет? – поинтересовался находчивый сторож.

Что ж, я не могла осуждать его за желание подзаработать. Совершенно очевидно, что зарплата сторожа заброшенных пещер вряд ли может порадовать своего получателя, а позволить себе разные приятности всем хочется. Вот удивительно… на протяжении первых двух месяцев работы я в основном имела дело с вполне обеспеченными людьми, а в процессе поисков Ральфа то и дело натыкаюсь на очередного обделенного жизнью индивидуума. Это очень странно еще и потому, что сам пропавший вращался в основном в высших кругах столицы, и разумно было ожидать, что и все расследование пройдет там, ан нет. Уже в который раз я общаюсь с простым людом и, положа руку на сердце, не скажу, чтобы это доставляло мне удовольствие. Вздохнув, я достала из сумочки пять марок и протянула их ожидающему моей реакции мсье Хаджу.

– Вот аванс. Остальное после получения информации.

– Что это? – наморщив лоб, переспросил он.

– Предоплата, – перевела я. – Так сказать, демонстрация моих добрых намерений.

Мсье Хадж кивнул.

– Понятно. Тогда пойдемте.

– Куда?

– В пещеры, конечно. Или вы думали тут все увидеть?

Я машинально попятилась подальше от каменоломен.

– А это обязательно? Может, вы мне просто расскажете, что именно находится в пещерах?

– Мне-то несложно, – мотнул головой сторож. – Но вроде как сыщики предпочитают все увидеть лично.

Тут он был совершенно прав. Верить на слово представителю рабочего сословия мне не очень хотелось, но альтернатива была еще менее привлекательна. Некоторое время я безуспешно боролась с собой, пытаясь уговорить. Но затем рассердилась и мысленно рявкнула: «Это еще что за детский сад?! Ну-ка шагом марш на место преступления, нечего тут беспочвенную панику разводить, стыдно должно быть».

Помогло. Я тряхнула волосами, собрала их в узел, дабы не запачкать, и, сделав первый шаг в сторону пещеры, сказала сторожу:

– Ведите.

Тот удовлетворенно кивнул, словно и не сомневался в результате (что, в сущности, довольно логично), и бодро двинулся в нужном направлении. Дойдя до ограждающей вход веревки, он взял из стоящего там ящика обрубок полена, при ближайшем рассмотрении оказавшийся факелом, и попытался его зажечь.

– Погодите, – жестом остановила я мужчину. – Возможно, я смогу предложить более удобное освещение.

– Попробуйте.

Привычным движением вытянув руку вперед, я сотворила на ней светящийся шарик и легком взмахом подбросила его в воздух. Наш переносной светильник послушно всплыл вверх и замер в метре надо мной.

– Такой вариант вас устроит? – чуть самодовольно уточнила я у спутника.

Но тот не выказал никакого удивления, лишь кивнул:

– Вполне.

Затем, убедившись, что я готова, сдернул веревку и сделал первый шаг в темноту. Поежившись, я последовала его совершенно не заразительному примеру.

Едва я переступила порог, как на меня явственно пахнуло холодом и сыростью. Внутри каменоломни оказались именно такими, как я и представляла, – мрачными и давящими со всех сторон. Такое ощущение, что на меня навесили груз минимум в несколько дюжин фунтов. Но выбор мне забыли предоставить, и оставалось одно – угрюмо шагать вслед за проводником, пытаясь не удариться о предательски попадающиеся выступы и хоть как-то запомнить повороты. Это оказалось совершенно бесперспективным занятием, и я его быстро забросила, смирившись с мыслью, что ежели со сторожем что-то случится, я отсюда никогда не выберусь. В унылом расположении духа я повернула в очередной коридор, и вдруг мимо моего лица, чуть его не задев, что-то пронеслось. Я заорала и вжалась в стенку.

– Что за шум? – повернулся ко мне спутник. – Летучих мышей, что ли, никогда не видели?

– В-видела, – выдохнула я. – А это была просто летучая мышь?

– Естественно, здесь их много живет. Тихо, темно, сыро, никто не беспокоит.

– Вот спасибо, хорошо, – пробурчала я, отлепляясь от стенки. – Значит, надо морально готовиться к новым встречам.

Но мне повезло: больше на пути никаких мышей не повстречалось до того самого момента, как проводник остановился перед очередным провалом и махнул рукой:

– Прибыли, заходите.

Поманив светильник, я прошла в низкий проем, для чего пришлось наклонить голову, – и ничего там не увидела.

– Но что… – повернувшись, начала я, но запнулась на полуслове, поскольку в этот момент сверху над входом рухнула каменная глыба, намертво забаррикадировав проем. От удара пол сотрясся, и я не удержалась на ногах. Когда же все вокруг перестало дрожать и пыль улеглась, я вскочила, бросилась туда, откуда совсем недавно пришла, и замолотила руками по камню.

– Эй, мсье Хадж, вы меня слышите? С вами все в порядке?

Но ответа не было. Я еще довольно долго стучала и кричала, пока наконец окончательно не уверилась, что никакого толку от этого не будет. Тогда, резко обессилев, я опустилась на пол, и на меня неожиданно нахлынула волна паники. Я вспомнила, как лет в одиннадцать оказалась случайно запертой в винном погребе. Грузчики привезли товар, а я, любопытствуя, околачивалась вместе с ними, пытаясь выглядеть полезной. Тогда мне доверили снести вниз корзинку с упаковкой, и маленькая девочка, гордая полученным поручением, поспешила его выполнить. Оказавшись в погребе, я так изумилась его размерам и количеству бочек и бутылок, что, позабыв про все на свете, отправилась исследовать помещение. И хм… немножко заисследовалась, так что грузчики, закончив работу, напрочь позабыли про какую-то маленькую девочку и спокойно заперли дверь. Очень толстую, стоит заметить.

Когда я обнаружила, что выхода больше нет, я даже не особенно испугалась, ребенку сложно сразу представить серьезность случившегося. Мне казалось, что вот уже сейчас придет Дэйв со своим другом и выпустит меня. Но время шло, а никто не приходил, и в какой-то момент, услышав в углу шорох, я ужасно испугалась. Как и здесь, я долго стучала, кричала, но никто не услышал. Потом со мной приключилась форменная истерика, но способность рыдать отнюдь не беспредельна, и, кое-как успокоившись, я уснула. Проснувшись же, снова немного поплакала и поняла, что хочу есть и пить, а в округе навскидку нет ничего, кроме нескончаемого количества алкоголя. Тщательный обыск погреба показал, что именно так дело и обстоит, а пить к тому моменту захотелось практически нестерпимо. Пришлось наудачу вскрыть один из бочонков и продегустировать его содержимое, оказавшееся сладким белым вином, достаточно вкусным даже для маленького ребенка, так что надегустировалась я всласть. Дэйв, когда он соизволил поинтересоваться, где же его сестренка, обнаружил вместо нее нечто, совершенно утратившее человеческий облик. Как потом выяснилось, провела я в заточении чуть больше двух суток и за это время потребила пять пинт лучшего вина, за что меня даже отругали. Потом, примерно через неделю, когда я окончательно протрезвела.

Но сейчас, в очередной раз запертая под землей, я вспомнила не вкус этого напитка, а именно свой панический страх и вновь ему поддалась. Качественная истерика продолжалась довольно долго, а затем, следуя традициям, обессиленная, я уснула.

Проснувшись в полной темноте, я перво-наперво не придумала ничего умнее, как снова поддаться приступу паники, но каким-то просто фантастическим чудом умудрилась взять себя в руки и соорудила светящийся шарик. В его свете я попыталась здраво оценить обстановку. Помещение, в котором я оказалась заперта, представляло собой пространство практически квадратной формы, примерно пять на пять ярдов, с крайне низким потолком, до которого я при желании могла достать рукой. Кроме голых каменных стен и такого же пола тут вообще больше ничего не было, так что мой осмотр довольно быстро завершился, и я вернулась к входу. Его, как и ранее, намертво перекрывал монолитный каменный обломок. Интересно, как вообще могло произойти такое? Неужели это просто мое невезение? Крайне маловероятно, нельзя не признать. По здравом размышлении ситуация очень походила на очередные происки детектива. И что ему никак не утихомириться, я вроде мстить не пытаюсь, нет же, упорству в желании меня убить можно только позавидовать. Но как мсье Руаппи удалось подстроить такую ловушку? Ведь для этого нужно было узнать, что ко мне вчера приходила мадам Робредо с целью выяснить про Ральфа. И почему, спрашивается, я так сразу поверила в это письмо? Почему не послушала мудрого призрака??

Поняв, что снова крайне близка к истерике, я прервала размышления и заставила себя медленно досчитать до ста. Помогло. Находясь в почти спокойном состоянии, я открыла глаза, встала с холодного пола и… поняла, что ужасно хочу пить. Это обещало стать проблемой, поскольку в отличие от погреба никакого вина в каменоломнях и в помине не наблюдалось. В легкой растерянности я обвела взглядом стены и пол, но ничего нового там не обнаружилось.

«Ничего страшного, – легкомысленно сказала я себе. – Вот сейчас выберусь и найду в лесу родник со свежей ледяной водой».

Эта мысль придала мне сил, и я решительно подошла к камню, перегородившему дорогу наверх. Тут-то все и закончилось, ибо, во-первых, я понятия не имела, что с ним поделать, а во-вторых, в голове крутилась, как заводная, одна-единственная мысль: ПИТЬ! В полной растерянности я подняла глаза туда, где в обычной ситуации располагалось небо, и заметила, что в свете моего шарика потолок как-то подозрительно блестит. Подняв же к нему руку, убедилась, что да, он влажный и если поводить рукой, то в ладони скопится вполне приличное количество драгоценной влаги. Чтобы утолить жажду, мне хватило совсем немного воды, буквально около двух чайных ложек, и это явно говорило о том, что я, несмотря на все свои усилия, все же поддаюсь панике.

Вернувшись к выходу со свежими силами, я в раздражении уставилась на валун и даже пнула его ногой. В результате – отбитые пальцы и никакого толку.

«Значит, так, – разозлившись, сказала я себе. – Прекрати. Если не начнешь вести себя разумно, то никогда отсюда не выберешься».

– Да я и так отсюда не выберусь, – мрачно буркнула я себе же в ответ, но за дело все же взялась.

Не скоро, но все же пришлось признать, что я оказалась права. Никакие мои усилия не смогли оказать на камень заметного воздействия. Я пыталась и отшвырнуть его, и приподнять, и расколоть, но все без толку. Не хватало моих сил на такой массивный предмет. А то, что силы я истратила почти полностью, лучше всего подтверждалось шариком, который еле-еле мерцал. Вздохнув, я опустилась на пол и разревелась.

Затем я снова и снова пыталась побороть камень, давно поняв, что все равно это не удастся. Просто делать в каменном мешке было больше нечего, разве что воду с потолка собирать, чем я периодически занималась. Через некоторое время появилась еще одна проблема: голод, постепенно поднявший голову и заставивший мой желудок требовательно бурчать. Но тут, увы, я ничего не могла сделать. Постепенно силы мои полностью закончились, и, прекратив попытки освободиться, я просто сидела у стены, потом лежала, потом, сдавшись, закрыла глаза…