— Придется идти через лес. — Роб с сомнением посмотрел на платье и лакированные чёрные туфельки Сикстины.

— А давай я надену что-нибудь из твоих вещей? — предложила Сикстина. — Я всё равно это платье ненавижу.

Он отвел её в их комнату в мотеле — с незаправленными кроватями, с рваным шезлонгом. И она на всё это смотрела. А ещё — на отцовское ружьё в чехле и на кастрюлю с прилипшими ко дну и стенкам макаронинами. Кастрюля так и осталась стоять на плитке со вчерашнего вечера. Сикстина смотрела на комнату и её содержимое точно так же, как до этого смотрела на мотель, на вывеску «Звезда Кентукки» и на него, Роба. Она словно вычисляла что-то или решала пазл.

И тут она увидела его работы — целую толпу маленьких существ, которых Роб вырезал из дерева. Они стояли на подносе возле кровати.

— Ой, откуда у тебя это? — спросила Сикстина совсем другим голосом. Лёгким-лёгким.

Склонившись над подносом, она принялась разглядывать фигурки: крикливую сойку, кривую сосну, вывеску «Звезда Кентукки» и главную гордость Роба — отцовскую правую ногу, точнее, ступню, размер в размер. Точная копия, вплоть до мизинца. Сикстина брала поочередно каждую фигурку, рассматривала и аккуратно опускала на прежнее место.

— Где ты их взял? — снова спросила она.

— Сам сделал.

В отличие от многих других людей Сикстина поверила сразу. И сказала:

— Микеланджело, тот художник, который расписал Сикстинскую капеллу, тоже был скульптор. И ты скульптор. Самый настоящий.

— Неа… — протянул Роб. И покачал головой. А внутри его бушевали смущение и радость. От них стало жарко. И ноги сразу начали чесаться втрое сильнее — точно их огнём опалили. Он присел и обхватил их руками, пытаясь унять зуд. А когда выпрямился, Сикстина уже держала в руках своё собственное изображение. Недоделанное. Роб оставил его на кровати, намереваясь ещё поработать вечером.

Он затаил дыхание. Сикстина смотрела на себя, такую узнаваемую, ершистую, с острыми коленками, с глазками-бусинами… Сейчас наверняка рассердится. Но она снова его удивила.

— Как здорово! — сказала она. — Прямо как в зеркальце деревянное смотришься.

Ещё долго, почти целую минуту, она разглядывала фигурку, а потом бережно опустила обратно на кровать.

— Ну, давай какие-нибудь шмотки, — потребовала она. — Пойдём смотреть на тигра.

Роб дал ей пару джинсов и футболку и вышел из комнаты.

Дождь был уже послабее. Роб смотрел, как падает «Звезда Кентукки». И на мгновение вспомнил о самой заветной своей мечте. Спрятанной, закопанной на дне чемодана. Он боялся мечтать о друге. А звезда всё падала, и с нею, в неоновом луче, летела его надежда, его страх, его жгучее желание. Роб покачал головой.

— Неа, — сказал он звезде. — Нет.

Вздохнув, он выставил ноги с террасы под дождь — чтобы не так сильно чесались, чтобы не горели, чтобы стало полегче…