Когда Мэгги Сент-Джон вошла в дежурную комнату следственного отдела департамента пожарной безопасности Батон-Руж, все мужчины, включая Бо, которые в этот момент пили свой утренний кофе, разом поперхнулись. Единственная разница заключалась в том, что помощник начальника поперхнулся им тихо, в уединении своего кабинета, отделенного от общей комнаты стеклянной перегородкой с дверью. Бо схватил салфетку и отставил в сторону чашку, с которой стекали капли кофе.

Возможно, эта леди и не разбиралась в пожарах и причинах, вызывающих их, но уж в том, как подчеркнуть свои достоинства с помощью модной одежды, она прекрасно разбиралась.

Ее длинные, покрытые легким загаром ноги без чулок не скрывала короткая пастельного цвета юбка, того цвета, какого, как он догадывался, были и ее соски — нежного, только созревающего персика. Но все дело было в ее кофточке без рукавов, скроенной из мягкого материала цвета слоновой кости. Ему показалось, что под ней ничего не надето.

Она нарядилась в соответствии с жарой, царящей в Батон-Руж. Или для того, чтобы отвлечь его мысли от дела. Он заподозрил последнее.

— Проклятие, — прошептал Бо, с трудом отводя глаза в сторону и переводя взгляд на свою грудь.

Разлитый кофе не попал на рубашку, но забрызгал его любимый шелковый галстук. Прощальный шутливый подарок от пожарной роты, когда он перевелся в следственный отдел. Никто из них не думал, что он и в самом деле станет носить подобную вещь. А он носил. Нарисованные от руки сепией пальмы не смущали Бо.

После пары попыток промокнуть пятно, которые не привели к желаемому результату, он вытер чашку и поставил ее обратно на стол. За перегородкой его кабинета двое мужчин поспешно наводили порядок на своих столах. Третий, их коллега Рассел Майклз, с самодовольным видом осведомился у Мэгги, чем он может ей помочь.

Бо отодвинул кресло от стола и прошел к двери. Не успел он ее открыть, как Мэгги уже подняла на него глаза. Их взгляды встретились, и напряжение, возникшее между ними, стало физически ощутимым. Бо поймал себя на желании, чтобы это напряжение было вызвано чем угодно, только не ее враждебностью. Он также предпочел, чтобы на ней был форменный комбинезон, а не эта откровенная одежда.

— Эта леди ищет вас, Бо, — сказал Рассел, не оборачиваясь, в голосе его слышалось явное сожаление. Тяжело вздохнув, он послал ее в противоположный конец комнаты. — Проходите, мэм. Начальник явно вас ждал.

Она одарила Рассела ослепительной улыбкой, заметно тронутая его огорчением.

— Благодарю вас, но больше похоже на то, что он устроил на меня засаду. Я — его жертвенный агнец на сегодня. Обещаете меня спасти, если понадобится помощь? — кокетливо спросила она.

— Только поманите одним из своих маленьких пальчиков. — Рассел умел обращаться с женщинами — с любыми женщинами, в любом месте, в любое время.

— Спасибо, Рассел, — произнес Бо тоном одновременно мягким и повелительным. — Теперь этим займусь я.

— Да, сэр. Я так и подумал.

Мэгги подавила смех и направилась к нему. Обмен любезностями с Расселом приглушил ее гнев, но увидев автоматический пистолет в наплечной кобуре Бо, она удивленно подняла брови. Люди всегда удивлялись тому, что сотрудники из следственного отдела департамента пожарной безопасности носят оружие, полицейские значки и представляют собой закон. Он намеренно не взял вчера с собой пистолет, чтобы не привлекать к себе внимания в больнице.

— Значит, правду говорят? — спросила Мэгги, тягучий выговор выдавал в ней уроженку Юга.

— А что говорят?

Нагнувшись поближе, она прошептала:

— Большая пушка, маленькое… сердце?

Лукавая улыбка тронула губы Бо.

— Мне казалось, что пословица гласит: большая пушка громко стреляет.

Улыбка на ее лице погасла, когда он шагнул в сторону, чтобы дать ей пройти вперед. Мэгги села на один из двух стульев напротив его древнего металлического письменного стола, а он вынул пистолет из кобуры и спрятал в ящик с картотекой за дверью кабинета. Положив туда же наручники, вошел в свой кабинет.

— Вам не было необходимости это делать, — заметила Мэгги, когда он закрыл за собой дверь.

— Нет, была. У нас свои правила насчет проведения бесед. Не принято, чтобы свидетель чувствовал, что его запугивают или давят на него.

— Пистолет, может, и производит впечатление на слабонервных, Грейсон. Но оружие не имеет никакого отношения к тому, почему вас боятся до смерти. Дело, скорее, в ваших глазах, а я не думаю, что вы можете их оставить за дверью.

— Вы хотите сказать, что я вас пугаю?

— Если я вас боюсь и вы ничего не можете с этим поделать, значит ли это, что я могу уйти? Или что вы сначала крепко привяжете меня к стулу?

Бо внимательно посмотрел на нее. Она не выглядела испуганной.

На первый взгляд она выглядела великолепно, но теперь, когда сидела так близко, он разглядел, что волшебство макияжа не смогло скрыть теней под глазами. Он подумал, не чувство ли вины вызвало их появление. Или это просто сказалась ночь, проведенная в чьих-то объятиях.

Укол ревности оказался неожиданно болезненным. Бо никогда не смешивал дела с удовольствиями, но с Мэгги отношения явно принимали личностный характер. Не то чтобы его волновала опасность преступить границы профессиональных отношений. Мэгги об этом позаботится. Ей точно известно, кто из них носит белую шляпу, а кто черную.

— Почему вы так настойчиво относите меня к нехорошим парням? — спросил он.

— Вот уж не знаю. Не потому ли, что вы выдумали, будто я собиралась сжечь эту идеальную больницу?

— Вот как? — Бо протянул руку через стол и придвинул к себе магнитофон. — По мнению ваших коллег, вы в этой больнице ничего не считаете даже «приемлемым», не то что «идеальным».

— Вы хорошо поработали, да? Полагаю, поговорили со многими сотрудниками больницы. — Тон ясно дал ему понять, что его разговоры с коллегами о ее делах Мэгги не по душе. — Очевидно, вы верите всему, что может сказать обо мне руководство. Жаль, что вы не поговорили еще и с медсестрами.

— Поговорил. Ваши друзья считают вас чем-то вроде героини крестовых походов. Этакой Жанной д'Арк.

— Очаровательно, — ответила Мэгги. — Вы только что сравнили меня с еретичкой, которую — какое совпадение! — сожгли на костре. Итак… мы подошли к тому моменту, когда вы зачитаете мне мои права и спросите, не хочу ли я пригласить адвоката до начала беседы с вами?

Нечто в ее глазах, беспокойство, которое не могла замаскировать бравада, заставило Бо изменить намеченный план беседы. Внезапно ему стало интересно узнать о ней побольше, помимо простого изложения фактов. Интуиция подсказывала ему, что ей есть что скрывать.

— Свидетелям обычно права не зачитывают, — осторожно объяснил он. — В этом нет необходимости. Но поскольку вас это волнует, то мне это кажется хорошей идеей. Потом не будет никакого недопонимания.

Бо подал знак одному из мужчин в общей комнате. И в присутствии этого свидетеля зачитал ошеломленной Мэгги ее права и спросил, поняла ли она их. Получив в ответ утвердительный кивок, он предложил ей прервать беседу.

— Вы не задержаны и не под арестом, но я хочу быть точно понятым. Я расследую пожар в больнице как пожар от поджога. Если вам необходимо присутствие адвоката, мы можем прерваться, пока вы его не вызовете.

— Нет. — Ответ прозвучал быстро и резко. — Давайте продолжим. Адвокат мне ни к чему.

Бо отослал полицейского и поставил магнитофон на стол между ними. Усевшись поудобнее, он включил его, произнес дату, время и имя собеседницы, а потом обратился к Мэгги:

— Я предпочитаю записывать беседы, а не составлять протокол. У вас есть возражения?

— Да, но не по поводу стиля вашей работы.

Мэгги положила ногу на ногу, то ли случайно, то ли намеренно усевшись так, чтобы ему было хорошо видно ее бедро. Откинулась назад и опустила руки по бокам старого деревянного кресла, обитого кожей.

Он отметил эти смешанные сигналы — безвольно опущенные руки, но отстранившееся напряженное тело. Символическое сотрудничество. Ее поза подзадоривала его на меткий выстрел. Затем он понял, что и поза, и поведение, и одежда — весь ее облик был легкой формой протеста.

Не успев сдержаться, он задал вопрос, который мучил его со вчерашнего дня:

— У вас проблемы с любыми представителями власти? Или только со мной?

— Со всеми. Но в данный момент главным образом с вами. — Она протянула руку и выключила магнитофон. Ее ногти были коротко острижены и отполированы; пальцы тонкие, но сильные. — Не для записи — мне не нравится, когда мне приказывают прийти и обвиняют в том, чего я не совершила. Поэтому вам придется простить меня за строптивость.

Бо потянулся к магнитофону и накрыл ее ладонь своей. Прикасаться к ней было ошибкой, понял он, но не отдернул руку. Не захотел. Ощущение ее маленькой, женственной руки под его ладонью заставило его забыть о подозреваемой и помнить о женщине, которая для него недоступна. Запретный плод всегда вводит в искушение, и она стала еще соблазнительнее, когда отняла свою руку. Движение вышло неловким и неожиданно чувственным.

— П-простите. — Это извинение подчеркнуло две стороны ее личности: одну — отчаянно храбрую, а вторую — неуверенную и уязвимую. Бо спросил себя, сколько человек видели более мягкую сторону Мэгги Сент-Джон. И почему она считала необходимым притворяться такой жесткой.

Ее уязвимость могла быть видимостью, притворством перед ним, но Бо все равно чувствовал, что верит ей. И сделал то, чего никогда не делал: дал ей совет.

— Ладно, не для записи, — если не вы устроили этот пожар, тогда перестаньте сражаться со мной и позвольте мне делать свое дело. Я еще ни разу не арестовал невиновного.

С этими словами он нажал кнопку записи. Относящиеся к делу сведения и факты, связанные с обнаружением огня, не вызвали у нее никаких затруднений, она легко, не задумываясь отвечала на его вопросы. Ни один из ответов не расходился с прежними. Никаких отличий. Она не сказала ничего такого, на чем могла бы споткнуться позднее. Ничего такого, чего уже не говорила прежде.

Затем он подобрался к сути беседы, к причине, по которой решил предложить ей вызвать адвоката. У него имелся пожар, возникший по неизвестной причине, а у нее был единственный ясный мотив для поджога — месть. Он хотел получить запись комментариев Мэгги по поводу ее конфликта с больничным начальством.

— Мне сказали, — сообщил он, — что отстранение от работы было всего лишь еще одним эпизодом в вашей войне с администрацией.

— Ну и что? Нет закона, запрещающего защищать себя с профессиональной точки зрения.

— Такого закона нет, но, по словам доктора Беннета, вы не просто выступали в защиту прав медсестер, Мэгги. Он говорит, что вы хватались за каждый конфликтный случай в стенах «каторги». Так ведь вы прозвали больницу, а?

Мэгги нагнулась вперед.

— Да, сэр. Насколько я знаю, это прозвище появилось там вместе со мной, но против сарказма тоже нет закона. И что вам это дает?

Он не ответил, только наклонился вперед, копируя ее позу, и посмотрел ей прямо в глаза.

— Вы считаете, администрация к вам прислушивается?

— Только в том случае, когда я кричу «Пожар!», — парировала она и откинулась назад.

Бо прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Господи, ну почему ему нравится эта женщина? Уж она-то за словом в карман не полезет. Это бесспорно. Мало того, что тело ее жарче, чем очаг пожара, но она еще и остроумна. Бо чувствовал себя сосунком перед женщиной, которая так умела ответить, когда ее загоняли в угол. В его жизни, как это ни печально, не хватало юмора, понял Бо, и удивился, как он раньше этого не замечал.

Вздохнув, Бо откинулся назад и попытался снова вернуть беседу в нужное русло.

— Вы бы могли сказать, что перегорели на работе?

— А что? Кто-то так считает?

Бо не ответил, но его многозначительное молчание послужило ей ответом.

— Великолепно! — Мэгги рывком вскочила на ноги, отошла к окну и отвернулась от него, глядя сквозь открытые вертикальные жалюзи. — Слушали Беннета, да? Или Донну. Она обо мне беспокоится.

Уперев руки в бока, она обернулась.

— Послушайте, Грейсон, работая там, невозможно не перегореть. Больница при монастыре — это заведение на тысячу коек. Через приемное отделение каждый день проходят больные с показателем сахара в крови свыше восьмисот единиц. Каждый день. В частной больнице показатель выше шестисот уже вызвал бы переполох персонала. Экстремальная ситуация. А в нашей больнице у пациента должно быть не меньше девятисот, чтобы мы едва начали суетиться. Кризисные состояния для нас норма. К этому привыкаешь.

Она подняла руку, словно пыталась выловить из воздуха нужные слова. Нашла их, и рука опять вернулась на место.

— Работать в «Клойстере» все равно, что вступить в Корпус мира для работы в странах третьего мира. Альтруизма хватает только до поры до времени, а потом наступает реальность. Медсестры действительно недолго держатся на этой «каторге», а я работаю там уже восемь лет. И могу справиться. Не работа сжигает тебя. А тупоголовая политика администрации, от которой ухудшается помощь больным и сокращается количество медперсонала. Не говоря уже о врачах, подобных Тибодо, которые считают сестер своей собственностью.

— Значит, вы перегорели.

— Все работники больницы перегорели. Я не являюсь исключением.

Бо мог бы с ней не согласиться, но не стал возражать.

— Может быть, есть человек, который поддерживает вас? Кто-то, кто мог бы пожелать расквитаться за вас с больницей?

— Нет. Семьи у меня нет, и я сомневаюсь, что одна из моих подруг специально устроила пожар.

— Поклонник?

— Нет.

— Нет — у вас его нет? Или нет — он бы не стал устраивать пожар?

— Нет. — Она провела рукой по волосам. — У меня его нет. У меня не было ни одного поклонника с шестнадцати лет. С тех пор иногда появлялись приятели-мужчины, но ничего серьезного, и то уже давно никого нет.

Пока это был единственный ответ, который удовлетворил Бо. Заставив себя вернуться к основной теме, он спросил:

— Вы когда-нибудь курили в той подсобке?

— Нет.

— Насколько вам известно, кто-нибудь из персонала курит в этой комнате?

— О, какая радость! Предоставляется возможность отвести от себя подозрение, воткнув нож в спину кого-нибудь из коллег. Спасибо, не надо! Я не знаю никого, кто курит в этом чулане. — Она скрестила на груди руки. — Послушайте, Грейсон. Как долго мы будем этим заниматься? На все ответ один — нет. Вы лаете не на то дерево. Или не на того пироманьяка.

Бо щелкнул выключателем магнитофона.

— Тогда, полагаю, на сегодня достаточно.

— Мы с вами закончили? — спросила Мэгги, испытывая облегчение от того, что может удрать. Сидя так близко от Грейсона, она остро чувствовала каждое свое движение, каждое слово, любую смену выражения на своем лице. У этого человека глаза, как у ястреба.

— Пока да, — ответил он и встал.

По ее телу пробежала дрожь. Он вызывал в ней такое напряжение, делал многозначительным каждое слово и при этом ни разу не повысил голоса. Мэгги стало интересно, может ли он вспыхнуть или выйти из себя. Пару раз она замечала на его губах тень улыбки, но она тотчас же исчезала. Особенно когда он смотрел на нее.

— Мне надо подписать показания или что-то в этом роде?

— Мне надо будет отдать их напечатать, и сегодня после обеда я принесу их к вам в больницу.

Мэгги сняла со спинки стула сумочку и перебросила ремешок через плечо.

— По-моему, это несколько необычно.

— Я все равно приду в больницу за результатами полиграфа, — объяснил он, идя к двери и распахивая ее перед Мэгги.

— З-за какими результатами? — От страха в желудке Мэгги появился тяжелый ком.

— А вы не знали? Совет больницы относится к пожару очень серьезно. Вы сказали там… сколько? Тысяча коек? Было бы очень много погибших, если бы пожар разгорелся. Очень. Совет решил проверить на детекторе лжи всех работавших в ту пятницу в морге, приемном отделении и поликлинике.

— Не может быть. — Мэгги недоверчиво покачала головой. — Они не могут силой заставить сотрудников пройти проверку на полиграфе.

— Конечно, нет. Это дело добровольное.

— Как и операция на открытом сердце, но не похоже, чтобы у больного был выбор!

— В чем дело, Мэгги? — мягко спросил Бо, когда она направилась мимо него к двери. — Запахло жареным? — с сочувствием произнес он.

Мэгги повернулась к нему лицом. Хотела было послать его к черту, но, несомненно, множество людей регулярно посылали туда этого нахального сукина сына.

— Оставьте, Грейсон. Вы не заставите меня дрожать.

Подняв одну бровь, он мысленно обозвал ее лгуньей, и Мэгги вспомнила свою руку под его огрубевшей ладонью, шершавую на ощупь кожу, скользнувшую по тыльной стороне ее руки, когда она высвободилась. Они оба знали, что в его власти заставить ее задрожать в любой момент.

Она могла притворяться, что никакого волшебства не существует, но это не меняло истинного положения. За тщательно поставленным сценарием расследования крылось нечто более стихийное, чем ей хотелось признать. Мужчины не занимали в жизни Мэгги важное место. Она не коллекционировала их подобно Кэролайн. Особенно таких опасных, как Бо Грейсон. Он мог бы сожрать женщину на обед и вновь проголодаться к ужину.

Неожиданно Мэгги почувствовала, что рада своей роли подозреваемой. Бо не может внести ее в свое меню. Ей не грозит тот скрытый водоворот чувственности, который готов затянуть ее.

«Пока он не поймет, что пожар устроила не ты».

Не произнеся больше ни слова — даже «до свидания» показалось ей рискованным, — Мэгги пошла прочь. Четыре пары глаз следили за ее уходом, но она чувствовала спиной лишь один взгляд. Темно-карих глаз. Пристальный. Полный подозрения. Обладающий властью над ней.

Мэгги не знала, чего опасается больше — ожидающего ее детектора лжи или человека, оставшегося за спиной и следящего за каждым ее шагом.

Мэгги неловко поерзала и спросила себя, почему нельзя было выбрать офис с мягкими стульями. Любимым стилем мебели у заведующего хирургическим отделением был ранний Стоунхендж. Мэгги проницательно решила, что таков способ заведующего сокращать длительность консультаций.

— Просто расслабьтесь. — Техник — специалист по работе с полиграфом — склонился над своей аппаратурой, совершенно не понимая иронии этого требования. Волосы его были выстрижены неровным ежиком по современной моде, но он казался славным парнем. Разве только немного туповатым.

— Просто расслабьтесь. Ага. Вот так.

Мэгги пару раз глубоко вздохнула и попыталась не думать о боли в копчике и о проводах и датчиках, которые связывали ее с адской машиной. Она уже дважды проходила это испытание. Детектор лжи, как она обнаружила, это в действительности много тестов вместо одного.

Она не согласилась бы участвовать в этой охоте на ведьм, если бы ей не пообещали, что тестирование охватит узкий круг вопросов и что результаты запечатают в конверт и отдадут Грейсону. Больница ничего не получит от этого тестирования, кроме счета за услуги. Даже списка добровольных участников. Это казалось ей весьма справедливым.

Окончательно отрегулировав аппарат, техник спросил:

— Готовы? Это будет последний.

— Давайте.

— Так же, как и раньше, я задам вам серию очевидных вопросов, чтобы установить линию отсчета, и прошу вас отвечать только «да» и «нет».

Он снова наклонился к машине и начал, время от времени делая пометки на ползущем мимо рулоне бумаги. Вопросы были простыми. Ее зовут Мэри Магдалена Сент-Джон? Она живет на Ривер-роуд? Работает ли она в больнице «Клойстер Мемориал»? День ее рождения в январе? И ряд других простых вопросов, взятых из ее персонального дела. Вперемешку с невинными вопросами он задавал и вопросы с подвохом, сформулированные всякий раз по-разному. К этому времени Мэгги уже достаточно хорошо знала это упражнение и могла на память процитировать важные вопросы.

Вы курите?

Вы курите ментоловые сигареты с фильтром?

Вы когда-нибудь курили в хозяйственном помещении?

Вы устроили пожар в хозяйственном помещении?

Она была готова к ним. Нет, нет, нет и нет. Только на этот раз она споткнулась на последнем вопросе.

— Вы устроили пожар?

Мэгги замерла, ее сознание попало в ловушку между прошлым и настоящим. То мгновение, равное одному удару сердца, которое она промедлила с ответом, было слишком долгим, и она поняла, что провалила тест.

— Нет. — Это не было в действительности ложью, но и не было вполне правдой.

Техник не поднял глаз, не подал никакого вида, что она солгала. Вместо этого он задал следующий вопрос тем же монотонным голосом.

— Вы устроили пожар в больнице?

— Нет. — На этот раз ответ Мэгги был быстрым и уверенным, но она знала, что этого слишком мало, слишком поздно.

— У вас имеется действующая водительская лицензия?

— Да.

— Вы по профессии медсестра?

— Да.

Наконец он поднял глаза и улыбнулся ей, давая понять, что все позади, выключил машину и помог освободиться от электронного оборудования. Мэгги представляла себе, что он за долгие годы поймал множество лжецов, так много, что его бесстрастное выражение лица никогда не менялось.

— Спасибо. — Мэгги не знала, что еще сказать. Этот человек знал, что она лгунья. Она тоже знала, что она лгунья. И очень скоро Грейсон тоже об этом узнает.