На месте очередного привала компании стояла мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая звонкими девичьими вскриками. Путники схоронились кто где успел: под прикрытием поваленных деревьев, за подходящими по размеру пнями, под одеялами, не рискуя лишний раз высовывать оттуда нос. У них были на то веские причины. На досуге Маржана решила овладеть нелегким искусством метания кэй'ли.

Напрасно хайяри пыталась припомнить собственные действия в макхидском переулке - память, дразня, подкидывала лишь клочки, обрывки, да и все прочие воспоминания о том дне слились в одну пеструю полосу, из которой ярким пятном выделялась лишь кровь: кровь убитого старьевщика, кровь на руках его невольной убийцы, кровь на рубашке Светомира…

Раз за разом Маржана метала звезды в импровизированную мишень, наскоро нацарапанную на древесном стволе, но упрямые кэй'ли, как заговоренные, летели мимо цели. Если бы Дар загодя не навесил на "волчьи звезды" поисковые заклятия, позволяющие легко их найти, хайяри очень скоро осталась бы без своих новых "игрушек".

Изредка зрители отваживались на комментарии.

- Светомир, дерни ее за косу, что ли, - советовала Заринна, осторожно выглядывая из-за пня и тотчас поспешно прячась обратно: не ровен час, еще прилетит "звездой". - Глядишь, разозлится - снова научится…

- А чего сразу я-то? - возмущался рыцарь. В отличие от магички, он видел и другую Маржану, мастерски управляющуюся с новым оружием, и ему отнюдь не улыбалось быть сраженным "легкокрылой смертью", да еще от руки необученной девчонки, не контролирующей себя в приступах гнева.

- У нее на тебя реакция лучше, - радостно ухмыляясь, поясняла магичка. - Еще немного - и условный рефлекс выработается… - Зари ненадолго замолчала, но через пару минут снова не вытерпела: - Дар, ну сходи ты поучи ее, что ли! Ты же Учитель!

- А при чем тут я? - деланно удивлялся маг. - Если бы речь шла о магии - тогда другое дело! А учить владению оружием я не нанимался! Я, если хочешь знать, отродясь кэй'ли в руках не держал!

Ситуацию спас Вотий. Выручило его боевое прошлое деревенского сорванца: что-что, а метать камни всеми возможными способами он был мастак. Казалось бы: что общего у обычного камня и изящной стальной "звездочки"? А вот поди ж ты, нашлось что-то - во всяком случае, когда он с важным видом начал обучать сестру своим премудростям, дело пошло на лад: теперь из двух десятков пущенных Маржаной в полет кэй'ли в цель попадали две, а то и три "звездочки". Девушка могла гордиться собой и братом, что она и делала. Но все же до настоящего умения ей было еще далеко.

- Как же так? - сокрушалась хайяри. - Я ведь чувствую: могу! Я знаю, как этим пользоваться! Только все время забываю. И ничего не получается…

- Раз знаешь - значит, когда-нибудь вспомнишь, - успокоил ее наставник. - Неужели ты не сможешь договориться с собственной памятью?

- Договориться?..

- …Мама, расскажи мне сказку!

- О чем, котенок?

- О… О волшебнице! Расскажи о волшебнице!

Мама на минутку хмурится, и ее красивый гладкий лоб перерезает полоса. Она совсем еще молодая, ее мама, но в минуты задумчивости откуда-то появляются на ее лице непрошеные морщинки. Но вот родные черты озаряет улыбка:

- Ну, слушай…

Сказка увлекает девочку в дивный мир, где высятся белокаменные замки, скачут на лошадях прекрасные принцы, вызволяющие принцесс из лап злодеев, а в облаках парят огнедышащие драконы. И в центре этого великолепного, завораживающего мира - прекрасная Карун и ка, волшебница и воительница. Мама часто рассказывает про нее сказки, а дочка с удовольствием их слушает. На этот раз история была о том, как волшебницу едва не погубила древняя неприкаянная душа - душе хотелось воплотиться в новом облике, и она повадилась без спросу залезать в тело Каруники. Ни к чему хорошему это не привело: дорвавшаяся до жизни душа перебила половину соседей волшебницы, вдрызг разругалась со второй половиной и вдобавок едва не вышла замуж за красивого, но подлого царевича. Естественно, Карунике такое самоуправство незваной души не понравилось, но вместо того, чтобы лить слезы, как поступила бы на ее месте любая благовоспитанная девица, волшебница взяла и вызвала непрошеную гостью на разговор. Разговор был долгим и трудным, в процессе беседы то и дело сыпались со всех сторон ужасающей силы заклинания, сверкали молнии и раздавались раскаты грома небесного, но в конце концов сторонам удалось договориться. Каруника позволила древней душе время от времени смотреть на мир ее глазами, не совершая ничего предосудительного и не подавляя волю обладательницы упомянутых глаз, а взамен душа по мере необходимости делилась с волшебницей своими знаниями. Как и положено сказкам, все закончилось хорошо. Волшебница помирилась с обиженными соседями, воззвала к богам, чтобы те воскресили невинно убиенных, и сбежала из-под венца прямо в день свадьбы.

Засыпая, девочка подумала о том, что она тоже сумеет договориться с древней душой, если той вдруг приглянется ее тело.

- Мама, ты научишь меня разговаривать с душами? Как Каруника?

- Конечно, солнышко! - мама снова ласково улыбается. Какая она красивая, ее мама! И улыбка у нее самая добрая в мире!.. - Вот вырастешь - и я всему-всему тебя научу! Спи, милая…

- …Уснула?

- Да.

- Ты опять рассказывала ей сказки?

- Когда-нибудь они ей помогут. Так ей будет легче понять.

- Когда ты научишь ее - по-настоящему, без выдумок?

- Не сейчас. Она еще совсем кроха, зачем пугать ребенка так рано? У нее должно быть нормальное детство, с играми и сказками. Пусть подрастет немного…

Мама… Отец… Мама каждый день рассказывала ей сказки и придумывала новые увлекательные игры. Отец этого не одобрял, но и не запрещал. Он вообще ничего не запрещал, всегда баловал свою дочурку. Побаловать сына он уже не успел… Воспоминание было столь живым и ярким, что Маржане показалось: детство вернулось. Мама и папа живы и снова рядом. Можно снова обнять их и поцеловать, прижаться щекой к родной руке и больше никогда, никогда не отпускать…

Увы. Реальность напомнила о себе голосами спутников и испытующим взглядом наставника. Но откуда же это воспоминание? Почему раньше она знать не знала об этой сказке, а сейчас давно ушедшее предстало перед глазами так, словно произошло минуту назад? И разговор родителей… Каким чудом она, пятилетняя, запомнила и сейчас непонятные ей слова?

Вопросов было много. Маржана потрясла головой, собирая разбегающиеся мысли.

- В детстве мама рассказывала мне сказки, - задумчиво сообщила она наставнику. - В одной из них у волшебницы по имени Каруника была похожая ситуация. И она как-то смогла договориться с этой… с чужой душой.

- Как именно? Был какой-то обряд? Заклинание? Вызов духа?

- Понятия не имею, - виновато развела руками хайяри. Мама знала, что предстоит пережить ее дочери, но не стала пугать ее подробностями. Она думала, что у них еще будет время… - Мама обещала меня научить… Потом. Когда я вырасту.

- По крайней мере, у нас есть хотя бы слабенькая надежда, - оптимистично заявил колдун. - А способ воплотить ее в жизнь мы как-нибудь отыщем.

На самом деле маг вовсе не считал их перспективы столь радужными. Добыть описание некоего ритуала беседы с дрыц знает откуда взявшимися душами (даже при условии, что этот ритуал существует на самом деле) не легче, чем отыскать монетку на дне океана. Но огорчать ученицу у Дара не повернулся язык. В конце концов, кто знает, какой еще сюрприз им в очередной раз подбросит судьба?..

* * *

К вечеру путники, злые, как тролли с похмелья, продрогшие, до нитки вымокшие под зарядившим с обеда дождем и уставшие настолько, что любое сравнение было бы преуменьшением, набрели на глухую деревеньку из десятка домов, обнесенную хлипеньким частоколом.

- Зайдем? - жалобным голосом даже не спросил, а попросил Вотий, умоляюще глядя на Наставника.

- Зайдем, - решил Наставник. Ему и самому жуть как хотелось выспаться наконец в теплой сухой постели, поесть нормальной еды, сваренной в настоящей печи, а не на походном костре, наспех, из того, что нашлось. Убегать и прятаться, толком не зная, от кого именно, еще куда ни шло теплым летним днем, когда дорога сама ложится под ноги, солнце ласково гладит путников своими лучами, и вообще жить радостно и легко. Но когда вокруг слякоть, холод и грязь, когда дороги раскисли до состояния непроходимых болот, и прежде чем выбрать место для ночевки, приходится долго хлюпать по грязи, выискивая лужи помельче, а потом еще и сушить их заклинаниями… Нет уж, сначала - выспаться, и только потом разбираться со сбрендившими служителями Светлой Защитницы!

Спутники мага рассуждали схожим образом, и даже вечно несогласный с коллективом Светомир на сей раз и не подумал возражать.

Увы, их мечты о горячем ужине и теплых постелях грозили развеяться, как дым от костра. Стоило путникам подойти к частоколу на расстояние десяти шагов, как оттуда, словно фокусник из ларца, выскочило если не все население деревушки, то значительная его часть - человек тридцать крепких мужиков: заросших, в латаной-перелатаной одежде, в лаптях, грозящих развалиться прямо на ходу, зато с начищенными до блеска подручными средствами - лопатами, вилами, а то и просто дубинами, окованными железом.

- Какая прелесть, - восхитилась Заринна, разглядывая нацеленные на них сельскохозяйственные орудия.

По лицам "туземцев" было видно, что они ее восторг не разделяют.

- Нам бы переночевать, люди добрые, - дипломатично кашлянул Светомир.

- Неча вам тута делать, - хмуро отрезал огромный, похожий на медведя мужичище с топором. - Шли бы вы лучше, по добру по здорову…

Но рыцарь не был готов так просто расстаться со своей мечтой если не о свежих простынях, то хотя бы о крыше над головой.

- Уважаемые, вы не подумайте о нас дурного, - торопливо проговорил он, стараясь, чтобы в голосе проскальзывало как можно меньше заискивающих ноток. - Мы не разбойники какие, мы честные путешественники и готовы заплатить за гостеприимство звонкой монетой…

Это был его последний козырь. Где он раздобудет деньги, рыцарь понятия не имел, но житейский опыт его говорил: нет такого крестьянина, который откажется заработать монету-другую, да еще прилагая к тому минимум усилий.

- Деньги нам ваши без надобности, - огорошил вояку обладатель топора. - И без них перезимуем.

Рыцарь смешался. Столь непрактичные селяне попадались ему впервые.

- Братцы! То ж колдуны!!! - радостно возопил вдруг один из деревенских - достаточно глазастый, чтобы разглядеть на шее Дара гроздь амулетов.

Мужички с недоверием вперили взоры в пришлых. Колдуны торопливо закивали - перед их внутренними взорами вновь навязчиво замаячили сухие тюфяки и миски с горячими щами. Лица местного населения посветлели.

- Дык что ж вы раньше-то молчали, гости дорогие?! - медовым голоском пропел топоровладелец.

Перемена в его поведении и облике была прямо-таки разительной. Глаза заблестели, обветренные губы растянулись в улыбке (на заросшем по брови лице похожая на оскал улыбка выглядела несколько жутковато), топор был торопливо заткнут за пояс. Рыцарь испугался было, что враз ставший на удивление гостеприимным мужик кинется обниматься с дражайшими гостями, но Тарн был милосерден - обошлось.

- Проходите, проходите, милости просим!

Ворота натужно заскрипели, гостеприимно распахиваясь, делегация принимающей стороны торопливо расступилась, на единственную улицу деревеньки высыпали любопытные женщины с ребятишками.

Путники с некоторой опаской ступили на землю села под названием Козье копытце.

Их проводили к дому деревенского старосты, коим оказался давешний топоровладелец. Всю недолгую дорогу Айна ощущала на себе чужие сальные взгляды. Ей стало ужасно неприятно, захотелось вдруг оказаться подальше от этого места, хмурых заросших лиц с плотоядными ухмылками - и пропади оно все пропадом, включая теплую постель и горячий ужин! Она нерешительно покосилась на спутников, но те шли, как ни в чем не бывало, и графине не оставалось ничего другого, кроме как идти вместе с ними.

Как выяснилось, в Козьем копытце о возобновивших активную деятельность служителях Защитницы слыхом не слыхивали. То ли служители деревней пренебрегли, то ли просто прошли мимо, не заметив.

Впрочем, у местного населения с избытком хватало своих забот. Усадив гостей за стол и досыта накормив их вожделенным горячим ужином, деревенские, не откладывая разговор в долгий ящик, наперебой принялись жаловаться чародеям: урожаи плохие, скотина хворает и приплоду не дает, избы подгнивают и заваливаются, немногочисленные детишки болеют и редко доживают до совершеннолетия. Картина была безрадостная. Деревенские считали место "нехорошим", собирались было покинуть его, да вот беда: в окрестностях завелось "зело страшенное чудище", повадившееся закусывать местными, даром что здоровых среди них было меньше, чем казалось на первый взгляд. Все попытки деревенских перебраться в место получше таинственный зверь расценивал как приглашение к обеду, и незадачливые перебежчики далеко не всегда успевали унести ноги. В деревню зверь, вопреки всякой логике, не заходил, зато входы-выходы из нее сторожил исправно.

- Не давает нам уйтить, проклятушшая! - горько сокрушался староста, назвавшийся Васелем, рассказывая о напасти. По его словам выходило, что чудище было женского рода, но с чего он это взял, было непонятно.

- Да кто?! - "страшенным чудищем" мог оказаться кто угодно, от зомби до огнедышащего дракона, и не мешало бы прояснить обстановку заранее. Что-то подсказывало колдуну, что гостеприимные копытчане сделают все, чтобы нежданные гости задержались у них подольше.

Мужик пожевал губами, прежде чем ответить, будто все еще раздумывал, следует ли посвящать в дела деревни посторонних.

- Дык знамо дело кто. Она, стал быть. Чудожорица!

- Кто?! - рыцарь едва не свалился под лавку от смеха. - Какая жорица?!

- Чудожорица, - бесстрастно повторил староста, неодобрительно глядя на рыцаря. - Зря зубья-то скалишь, господин хороший. Чудожорица, она того… шутков не любит. Смеялся у нас тут один. Тожить, как вы, стал быть, прихожий. Шутковал. От него и костей не осталося.

Рыцарь послушно посерьезнел, сделав над собой нечеловеческое усилие. Поверить в опасность неведомого существа с таким нетривиальным названием было решительно невозможно.

Выяснилось также, что деревенские каким-то образом прознали, как именно можно чудожорицу укокошить: отсечь голову мечом, непременно заговоренным ("Да только заговоров-то мы не ведаем, господарь колдун, не осерчайте"), но "пред упокоением чудища через усекновение главы его преотвратной" следовало зачем-то "зачитать приговор ему".

- Ярмарочный балаган какой-то, - хмыкнул Дар вполголоса и уже громче полюбопытствовал: - Откуда вы все это знаете?

- А колдун рассказал. Проезжал тут один мимоходом. Как услышал о нашей напасти, так и сказал: так, мол, и так, следовает чудожорице главу оттяпать да пред тем приговор ей произнесть с полным сказом грехов ейных богомерзких.

- А чего же он сам не управился, колдун-то?

- Дык хотел он. Да чудожорица слушать приговор до конца не стала, уж больно кушать хотела, сердешная…

"Сердешная"! И это - о чудище-людоеде!

- Проклятые мы, - мужик тяжко вздохнул, снова пожевал губами и добавил, как припечатал: - Да и вы таперича тожить. Кто к нам зайдет, обратно уж не воротится.

Староста не соврал. Из Козьего копытца действительно нельзя было выйти. Колдуны пробовали и так, и эдак, применяли все известные им чары - впустую. Какая-то неведомая сила, словно незаметная глазу стена, окружала деревню и не позволяла ничему живому покинуть ее. Теперь стало понятно, отчего копытчане называли это место проклятым. И почему потерпели неудачу все их попытки покинуть деревню. Раз ступив в круг частокола, выйти из него дальше, чем на два шага, было уже невозможно. В этом было все дело, а вовсе не в чудожорице.

Впрочем, и чудо-зверь был в наличии. Староста долго юлил, старательно обходя неприятную ему тему стороной, вздыхал, причитал и жевал губами, но все же выложил несколько измененную версию происходящего.

"Проклятым" место стало не просто так. Три года назад в Козье копытце занесло некоего "колдунишку" - то ли чародея-недоучку, то ли подмастерье какого-то колдуна. Он был голодным и уставшим, но деревня тогда переживала не лучшие времена: на дворе стояла зима, суровая и затяжная, дрова таяли на глазах, приходилось считать каждое полено, лето выдалось неурожайным, и деревенские жили впроголодь. В лесу лютовали оголодавшие волки, и выходить за частокол за дровами или, тем паче, на охоту, было опасно. А тут - чужак. И даже не колдун - пользы от него никакой. Его не захотели приютить.

Подмастерье долго взывал к человеческому милосердию у ворот деревни, но его мольбам так и не вняли.

К вечеру началась метель - в ту зиму редкий день без них обходился. Но эта метель была особенно свирепой. Ветер валил вековые деревья, снега выпало столько, что наутро селяне с трудом смогли выбраться из своих домов - двери доверху занесло снегом.

Не дождавшийся помощи путник погиб в лесу, закоченел от холода в нескольких десятках шагов от изб с теплыми печами. Но перед смертью он успел проклясть негостеприимных селян. Они не захотели впустить к себе чужака - так пусть же отныне к ним входят все, кто пожелает, а уйти из деревни не сможет никто! А чтобы жизнь медом не казалась - у их деревни будет сидеть отменный охранник, зверь, не ведающий жалости, - как не знали ее селяне.

В проклятие умирающий недоученный колдун вложил всю свою неиспользованную силу - и оно подействовало.

С тех пор минуло третье лето. Селяне смирились со своей участью. Время от времени к ним захаживали заезжие рыцари, а пару раз - даже странствующие чародеи, которые горели желанием освободить деревенских, но одни бесславно заканчивали свои дни в борьбе с чудожорицей, как окрестили ее селяне, а другие, упав духом, оседали в Козьем копытце. Им были рады. Рабочие руки в деревне лишними не бывают.

- Что ж вы раньше не рассказали все, как есть? - возмущался Дарилен. - Мы столько сил впустую потратили!

Староста опускал глаза. Признаваться в собственной жестокости было стыдно. В тот памятный день он громче всех кричал, что чужакам в деревне не место, особенно в голодную годину.

Смириться с положением заложников чужого проклятия было нелегко. Чародеи, выслушав рассказ старосты, дополненный замечаниями и комментариями остальных селян, вновь принялись штурмовать невидимую стену, целенаправленно долбя ее заклинаниями, работающими против проклятий.

Местные жители следили за их мучениями с умеренным интересом. Для них появление упрямых чужаков было каким-никаким, а все ж развлечением.

Они были по-своему добрыми и жалостливыми людьми - урок не прошел для них бесследно. Потому и не хотели пускать в деревню пришлых - зачем им расплачиваться за чужие проступки? Но присутствие двух чародеев зараз внушало надежду. Авось знающий колдовские премудрости маг справится там, где не преуспели два десятка рыцарей, порывавшихся спасти деревню до этого? А если и он не справится - что ж, остаются его подруга по ремеслу и целых два ученика. Чародеи в деревне - люди завсегда полезные. Глядишь, обживутся да станут помогать деревенским помаленьку.

Оценив перспективу до конца дней своих прожить в людьми и богами забытой деревушке с крошечным населением, вдали от большого мира и безо всякой надежды на переезд, маги взвыли и с новыми силами принялись штурмовать неподдающуюся твердыню заклинаниями. Без толку.

Чародеи выдохлись к вечеру. Перепробовав уйму способов и ни на мизинец не приблизившись к желаемому результату.

- Остается одно, - подвел итог бесплодным попыткам Дарилен. - Пойти и снести башку этой их чуде-жорице. Кем бы она ни была.

- Так что, господин колдун, стал быть, завтра? - с надеждой спросил Васель, дождавшись, когда чародеи, умаявшись, угомонятся.

- Что - "завтра"? - насторожился колдун. Он поднял голову, оторвавшись от созерцания придорожных лопухов по ту сторону стены, таких близких и далеких одновременно, и огляделся. На него со всех сторон выжидающе смотрели обитатели Козьего копытца.

- Зайти за вами - завтра? - с готовностью пояснил староста. - Не извольте волноваться, я вам хату на вечор и всю ночку дам, шоба вы, стал быть, подготовлялися не поспешая, заклятиев там разных сочинили для свово дела благородного. А прямо с утречка, ранешенько, я вам путь к чудожорице укажу. Вы уж не осерчайте, господин колдун, до самого лежбища ее провожать мне вас возможности нетути…

Маг обвел тяжелым взглядом присутствующих. Те боязливо отступили на шаг.

- С утра не стоит. Лучше к обеду.

Васель поспешно закивал. Было видно, что он и не надеялся на столь легкую победу.

Уходя к милостиво предоставленному на всю ночь дому, колдун краем уха услышал за спиной:

- А на памятник мы вам скинемся, вы уж не сумлевайтеся. Все честь по чести сделаем. Оградку там справим, цветочки посадим…

Кисса и Фтайку, хоть и с боем, удалось провести в хату вместе со всеми. Старостина женка, неохватная бабища с суровым лицом, громко возмущалась этой "причудой", особо упирая на то, что "животины - создания грязные и зело паскудные, и с людями в горницах им не место" (эту фразу она явно услышала на какой-то проповеди, заучила ее и вставляла в разговор несколько раз, к месту и не к месту). На это Зари нахально заявила, что без "своих обожаемых братьев меньших" (старостиху аж передернуло) колдун не сумеет как следует подготовиться к предстоящему ответственному мероприятию и загубит дело спасения копытчан на корню.

Старостиха замолкла, но настроение у нее не улучшилось, и уходя она напоследок одарила "постояльцев" весьма красноречивым неласковым взглядом.

- Была б она магичкой - от нас и пепла не осталось бы, - поежилась Заринна.

- Где-то неподалеку есть оборотень, - невпопад произнес вдруг Светомир, сосредоточенно вслушиваясь в тишину летнего вечера за распахнутым настежь окном. - Я его чувствую.

- Ты думаешь, это он держит в страхе местных жителей? - насторожился колдун.

- Откуда мне знать? - пожал плечами рыцарь. - Если он достаточно крупный, хищный и помешанный - то, может, и он.

- Вряд ли, - недоверчиво протянула Заринна. - Уж за три года-то несколько десятков здоровенных мужиков нашли бы управу на одного-единственного оборотня! Пусть даже большого, агрессивного и ненормального.

Маржана поежилась. Единственный из знакомых ей оборотней, Светомир, был, по ее мнению, мелким (во всяком случае, в птичьей своей ипостаси) и относительно мирным (если не брать в расчет его постоянные насмешки и некоторый бзик на рыцарской чести). Что представляет собой огромный сумасшедший оборотень, Маржана не знала, но догадывалась, что его появление не сулит им ничего хорошего.

- Один? - не отставал от рыцаря колдун.

- По крайней мере, сейчас - да.

- Чудожорица не может быть оборотнем, - поразмыслив, снова возразила Заринна. - Но какое-то научное название у нее должно быть!

- Может, это дракон? - с надеждой предположил Вотий.

- Надеюсь, что нет! - с чувством ответил Дарилен.

Вотий с нескрываемым восхищением посмотрел на учителя. Вот он какой - даже дракон для него чересчур мелкий противник!

В окошко на огонек свечи, прислушиваясь к разговору, любопытно заглянула луна. Растущая.

- Интересно, - ни с того ни с сего заинтересовался Вотий, - а почему это луна каждый месяц то растет, то убывает?..

- В легендах на этот счет есть две версии, - помолчав, начал маг. - Одно предание утверждает, что луна - душа некогда жившего на земле человека. Больше всего на свете он жаждал бессмертия, да так страстно, что все остальное его нисколько не заботило. Злее и безжалостнее его не было никого на земле. В погоне за своей мечтой он разрушил множество судеб, погубил сотни невинных жизней и оскорбил всех богов, каких только знал. За это боги прогневались на него и наказали так, как умеют лишь они. Они даровали гордецу вожделенное бессмертие, но за это обратили его в лунный диск и обязали вечно смотреть на людские злодеяния, такие же, какие некогда творил и он сам. А так как люди творят подлости чаще всего под покровом тьмы, луна тоже выходит на небо лишь ночью. Каждый месяц гордец проживает новую жизнь: рождается, растет, стареет и умирает… А потом все начинается с начала. И нет этому конца, так будет всегда, пока стоит мир… - маг замолчал, изучающее разглядывая тоненький лунный серп.

Айна зябко поежилась. Картина мучений пусть и негодяя, но человека, не могущего ничего противопоставить божественной силе, выглядела безрадостно.

- А вторая легенда? - робко подала голос она.

- Вторая, как водится, повествует о великой любви. Она говорит о том, что в незапамятные времена на свете жили двое влюбленных. Звали их Мадэй и Таила. И не было ничего чище и прекраснее их любви, не было на свете силы, способной заставить их отречься от этого чувства. Но и здесь вмешались высшие силы - только уже не боги, а демоны. Один из них увидел влюбленных на свидании и черной завистью позавидовал их любви - ведь, как известно, демоны не могут никого любить, и быть любимыми они тоже не могут. Он дождался утра и в бессильной злобе унес девушку далеко-далеко, на край мира, и там убил ее, а ее душу уничтожил в темном пламени преисподней. Безутешный влюбленный не знал об этом. Долго искал он свою любимую, но не нашел и следа ее. Сломленный горем, Мадэй умер от тоски по своей единственной, но и после смерти душа его не смогла обрести покой - ведь даже у Престола Богов он не нашел душу Таилы. Он умолил богов позволить ему продолжить дело всей жизни. Боги сжалились над ним, и с тех пор душа влюбленного каждую ночь выходит на небосклон, чтобы продолжить поиски, заранее обреченные на провал. Когда он поворачивается в сторону, чтобы хорошенько рассмотреть всю землю, нам кажется, что луна растет или убывает. Ему не суждено найти свою любовь, но душа его дарит свой свет другим влюбленным, именно поэтому ночь - их время. Ночью Мадэй помогает тем, чьи чувства так же сильны и чисты, как его любовь к прекрасной Таиле.

Воцарившуюся тишину прервал жалобный всхлип. Айна шмыгала покрасневшим носом. Все в изумлении уставились на нее. Даже чувствительная Маржана не была так тронута драматичной историей.

- Какая грустная легенда, - прошептала графиня, словно оправдываясь за свою сентиментальность.

- Это всего лишь предание, - улыбнулся маг. - Людям свойственно искать всему объяснение, и чем сказочнее и печальней получается история - тем лучше. Как обстоят дела на самом деле, мы не знаем, и вряд ли узнаем когда-нибудь.

- Есть еще третья легенда, - неожиданно изменившимся голосом проговорила Маржана. Она неотрывно смотрела на лунный серп. - Луна - это око богини Хайяримы, которым она смотрит на своих детей, а рост и старение луны символизируют моргание богини - течение времени для бога несопоставимо с человеческим, для нее наш месяц - всего миг между смыканием век и их разъединением.

Лицо хайяри снова преобразилось. Но не в жесткую бездушную маску, как бывало раньше, - теперь оно стало необыкновенно одухотворенным, даже взволнованным. Словно она поверяла собеседникам величайшую тайну.

- Мара, - тихо окликнул колдун.

Маржана вздрогнула.

- А?.. Что?.. Прости, я, кажется, задумалась, - растерянно произнесла она.

- Что ты сейчас чувствовала? - Наставник выглядел обеспокоенным.

- Н-ничего… То есть ничего нового. Все, как в прошлый раз. И позапрошлый…

- Я так и думал…

- Что ты думал? - Заринна так и впилась глазами в лицо друга детства.

- Зари, давай отойдем.

- Нет! Рассказывай при мне! - схватила наставника за руку Маржана. - Я тоже хочу знать, что со мной происходит! Меня это напрямую касается!

- Я не знаю, что с тобой. Я могу только строить догадки, возможно, некоторые из них тебе будет неприятно услышать.

- Пусть так, - упрямо мотнула головой хайяри. - Все равно рассказывай.

- Как знаешь. Я предупредил, - тон мага стал деловым. - Меня беспокоит то, что в эти… хм… необычные минуты я не чувствую Маржану.

- В каком смысле? - округлила глаза Заринна.

- В прямом. Амулет ученика… Как бы это объяснить… Понимаешь, он словно живой. Когда Наставник говорил мне об этом, я не верил ему. Теперь - верю. Оба мои амулета ведут себя как живые существа. Они теплые, пульсирующие. Это как… Как сердцебиение. О нем забываешь, когда с сердцем все в порядке, и вспоминаешь, когда что-то идет не так. Когда Маржана начала говорить о третьей легенде, амулет стал мертвым. Он превратился в обычный кусок янтаря на цепочке, как будто у меня стало на одну ученицу меньше. А через минуту снова ожил. И так происходит каждый раз, когда Маржана перестает быть собой. В первый раз в суматохе я решил, что мне померещилось, во второй - посчитал совпадением. В третий раз насторожился. А теперь я уверен, что это неспроста, и теряюсь в догадках: что это может быть? Если это неприкаянный дух, пытающийся завладеть новым телом, то почему он так быстро сдается и уходит практически без боя? И что заставляет его снова и снова возвращаться? Для духов это в высшей степени нетипично.

Если это чье-то проклятие - оно тем более не будет метаться туда-сюда, как спятивший бумеранг. Проклятие может либо "отскочить", как резиновый мячик от стенки, если сила проклинаемого превосходит силу проклинающего, либо уж развернуться на полную катушку.

- А вдруг это демон? - робко подала голос Маржана.

- На демона это похоже еще меньше, - покачала головой Зари. - Если бы ты приглянулась какому-нибудь демону, хоть самому завалящему, то, во-первых, завладев твоим телом, он бы уже давно спровадил твою душу на небеса, а то и куда подальше (вспомни легенду про Мадэя и Таилу!), во-вторых, туда же отправил бы и всех нас, ну а в-третьих, уж точно не стал бы распевать песенки о радугах и рассказывать древние легенды о прекрасных очах Хайяримы!

- Вообще-то у нас есть более насущное дело, - напомнил рыцарь. В чародейской беседе он мало что понял, и она ему быстро наскучила. - Вы еще не забыли, что Дару нужно готовиться к встрече с этой… как бишь ее… жорочудицей?

Приготовления колдуна не заняли много времени. Первым делом он тщательно пропитал одежду и сапоги травяной настойкой, скрывающей человеческий запах от животных. По всей хате немедленно распространился тяжелый специфический дух, вышибающий слезу у неподготовленной публики.

- Тебя-то эта тварь, допустим, не учует, - ворчал Светомир, зажимая нос надушенным платочком, который передавали по кругу, - но уж точно прибежит посмотреть, что это так отвратно воняет!

- Не прибежит. Запах к утру выветрится, - невозмутимо отозвался колдун. Этот запах был для него привычным и особых неудобств не доставлял.

- Так нам до утра эту вонь терпеть?!

- Ну, хочешь - ночуй на улице, - милостиво разрешил Дарилен. - И вообще, я же не возмущался, когда на привале ты прямо перед моим носом портянки развешивал!

- Еще скажи, что они воняли!

- Да уж не розами благоухали!

Хитрость подействовала: рыцарь оскорбился, замолчал и больше в процесс приготовлений не встревал.

На самом деле, говоря о рыцарских портянках, колдун безбожно врал. Дрыц знает, в чем тут было дело, то ли в фанатичной заботе рыцаря о собственной внешности, то ли в особенностях оборотничьего организма, но портянки Светомира не пахли совершенно. Ничем.

Спутники быстро об этом узнали и поначалу с удовольствием подтрунивали над Светомиром. Потом привыкли. И тем не менее, слова колдуна задели рыцаря за живое. В течение вечера он несколько раз придирчиво изучал свои портянки на предмет неприятного запаха, добросовестно обнюхивал их и неодобрительно косился на Дара. Столь откровенная и наглая клевета возмутила его до глубины благородной птичьей души

Вслед за одеждой подошла очередь меча. Дарилен не особенно поверил в россказни про приговор и заговоренный меч, но мало ли какое чувство юмора было у создателя чудожорицы, вдруг ее и правда возьмет только заговоренный клинок? Да и дополнительное укрепление стали лишним уж точно не будет!

Немного поразмыслив, Дарилен остановил свой выбор на заговоре "алмазная твердость". Он должен был придать клинку прочность и способность легко разрубать твердые кости.

Вопреки распространенному мнению, заговоры на мечах держатся отнюдь не вечно. Каждый заговор действует строго определенное время, в которое надо уложиться, чтобы порубить всех врагов. В общем-то это даже хорошо, ибо на одно оружие можно наложить одновременно только один заговор. Если бы заклятия действовали вечно, владельцам оружия пришлось бы держать целый арсенал колюще-режущего, на все случаи жизни. Дарилен порой представлял себе, как он таскает за собой по лесам и полям два воза заговоренных железяк, и внутренне содрогался. Нет, определенно хорошо, что ничто не вечно в этом мире!

На этом колдун счел приготовления законченными. Моральный настрой он отсрочил до утра и с чистой совестью лег спать. Было далеко за полночь - самое время для сладкого сна.

Удовлетворение от добросовестной подготовки несколько омрачал Вотий - он весь вечер рвался в предстоящий бой вместе с учителем, свято веря в собственную непобедимость и учительское могущество. Уговоры мало помогали, мальчишка с каждой минутой становился все мрачнее и повторял, как заведенный, что "возле Маржанкиной юбки" его ничто не удержит. Успокоился он только после того, как Дар в сердцах пообещал отречься от "упрямого ученика, которому не терпится стать чьим-то завтраком и наставника с собой утащить в качестве гарнира". Красочное описание перспективы подействовало. Вотий присмирел и замолчал, но Маржана мысленно пообещала себе не спускать с братца глаз. Так, на всякий случай.

* * *

День начался с беспокойства. Староста сдержал слово, пришел к обеду - и сразу уволок за собой Дарилена. С этой минуты компании стало не по себе. Пока колдун был рядом, история с чудожорицей воспринималась как какая-то детская сказка - немного грустная, немного забавная, немного поучительная. Но когда за Даром закрылась дверь, волнение взяло свое.

Больше всех переживала, пожалуй, Айна. Она никогда не сталкивалась с магически созданными существами, а всяческого рода проклятия всю сознательную жизнь причисляла к сказкам. И вот теперь, в двадцать лет от роду, узнать, что одному из новообретенных друзей грозит вполне реальная опасность от "сказочного" проклятия!

Графиня нервно мерила шагами халупку. Обычно ходьба помогала ей немного успокоиться и привести мысли в порядок. Сейчас этот прием отчего-то не срабатывал.

- Не мечись, - посоветовала Заринна, возлежавшая на старостиной кровати. - Дару не впервой такие задания. Справится.

- Он очень сильный, - убежденно добавила Маржана. - И умный. С ним все будет хорошо.

- Светомир тоже сильный, - парировала графиня. - А его так ранили, что он едва выжил!

Светомир сконфуженно промолчал. Заринна свое мнение не озвучила, но с таким скептическим видом покосилась в сторону рыцаря, что все было понятно и без слов.

- Выйди, подыши свежим воздухом, - сочувственно посоветовала она графине. - Станет легче.

Айна послушалась совета. Теплый летний воздух, напоенный ароматами цветов и луговых трав, и впрямь несколько отрезвлял. Под солнечными лучами становилось уютнее, чем в мрачной избе, пропахшей капустным духом, с потемневшими от времени, не знавшими извести деревянными стенами.

Где-то звонко запела лесная пичуга. Айна вслушалась в переливчатые трели. Определять птиц по голосам она не умела, да и никогда не стремилась. Разве песня станет лучше от того, что слушателю известно имя певца? Но сейчас ей захотелось на что-нибудь отвлечься. Определить по голосам птиц, перечислить названия трав у крыльца, хоть чем-то занять голову, чтобы не думать непрестанно о том, что, может быть, в эту самую минуту Дарилен умирает от клыков и когтей неведомого зверя со смешным названием и нешуточным аппетитом.

В птичье пение вмешалось резкое петушиное кукареканье. В тот же миг очарование утра рассыпалось на тысячу осколков. Воздух снова стал обычным летним воздухом, пахнущим не столько цветами и травами, сколько навозом с близкого скотного двора, даже солнце, как показалось графине, померкло и стало светить не столь ласково. Айна поежилась. Ее охватило беспокойство, все сильнее стискивая холодной рукой ее сердце. А вдруг это - предчувствие беды, мелькнула тревожная мысль.

Больше Айна не раздумывала.

Ноги сами несли ее в направлении, указанном старостой. Благо Васель был человеком боязливым и далеко от своего дома предпочел не уходить. Теперь Айне и это показалось перстом судьбы.

* * *

Маг осторожно приблизился к месту, названному Васелем "лежбищем твари проклятущей". Губа у твари была не дура - в качестве места жительства она облюбовала себе уютные заросли орешника на самой границе "заколдованного круга".

Погожим солнечным днем было странно думать, что где-то рядом затаилось создание, несущее смерть. Колдун и не думал, все свое внимание сосредоточив на бесшумном передвижении и осторожности.

Долго идти не пришлось. Достаточно было выйти за круг частокола через заднюю калиточку, пройти пару десятков шагов вдоль деревенской ограды - и вот она, "сердешная". Сидит, ждет.

Преодолев требуемое расстояние, Дарилен приметил себе в качестве прикрытия большой прогретый солнцем камень, пригнувшись к земле, едва не по-пластунски, приблизился к нему и осторожно выглянул, мысленно рисуя себе облик чудожорицы.

Реальность превзошла самые смелые ожидания.

Вотий почти угадал. Из всех известных науке существ чудожорица более всего напоминала дракона - если только принять за аксиому, что она вообще была на кого-то похожа.

Вообще же тварь наводила на мысль о похмельном бреде какого-нибудь до дрыца могучего алхимика, создавшего ее спьяну и скончавшегося на месте от ужаса при виде сотворенного.

Тело чудожорицы было почти как у заморского чудо-зверя крокодилуса, только покрытое короткой грязно-бурой шерстью, - длинное тело рептилии на коротких раскоряченных лапах, на первый взгляд неуклюжее, но маг знал: в случае надобности эта тварь способна проявить чудеса ловкости и сноровки. Хребет существа украшали костяные наросты - пластины с ладонь размером с острыми, как клинки, краями. Время от времени они приподнимались, топорщились, и тогда чудожорица становилась похожа на моток гигантской колючей проволоки.

Среди костяных пластин на спине чудожорицы на удивление удобно устроились короткие неразвитые крылья. Видимо, кто-то из ее предков умел летать. Хвала богам, эта особь в поднебесные выси не стремилась, во всяком случае, если судить по рассказам местного населения. Бегала она быстро, но не летала. Или… Или она просто не успела показать восторженным зрителям все, на что способна?..

Недалеко от мага нервно подрагивал кокетливо приподнятый кончик голого крысиного хвоста, не в пример крокодильему, тонкого и гибкого, свернутого аккуратными кольцами.

Внимание твари что-то привлекло, она повернулась, и маг смог наконец разглядеть ее "личико". По обаянию мало чем уступающее филейной части.

Узкая вытянутая морда, чуткие заостренные уши, выступающий далеко вперед подвижный крысиный нос. И глаза. Четыре огромных глаза с вертикальными змеиными зрачками, каким-то чудом удерживающиеся на длинных тонких ножках, как цветы на стебельках. Глаза медленно поворачивались во все стороны, высматривая добычу для своей владелицы.

И вся эта неземная красота - размером с племенного быка.

Мага передернуло. Нет, такое "чудо природы" детищем эволюции быть не могло. Странно, как оно вообще умудряется жить и здравствовать, соединяя в себе столь противоречивые черты. Вряд ли ученые взялись бы определить класс этой твари. Рептилия? Или все-таки млекопитающее? Подходит и то, и другое сразу - и ничего в отдельности.

Ветер поменял направление: теперь он дул на чудожорицу со стороны Дарилена. Тварь настороженно дернула ухом и принюхалась. Почуяла чужака? По идее, учуять полувампира сквозь густой травяной аромат настойки чудожорица не могла, но кто ее знает, насколько развито обоняние у этой неотразимой незнакомки? Может, у нее вообще есть органы чувств, о которых наука и не подозревает?

Как бы то ни было, дольше ждать было не только опасно, но и попросту глупо.

- Кис-кис-кис, - зачем-то вкрадчиво проговорил маг, выходя из-за укрытия и держа наготове меч.

Чудожорица насторожилась и выжидательно уставилась на него во все четыре глаза.

- Цыпа-цыпа, - продолжал ворковать колдун, обходя тварь полукругом и напряженно размышляя, чем ее лучше шарахнуть: мечом или пульсаром? Или сначала молнией?

Глаза поворачивались на своих "стебельках" вслед за магом. Существо было весьма озадачено. Столь глупая и самонадеянная еда пришла к ней впервые. И чудожорица наверняка решала в уме (конечно, если в ее голове были мозги) не менее сложную задачу: сожрать сразу или еще позабавиться?

Хлестнувшая по глазам яркая вспышка и боль прервали ее раздумья. Ах, оно еще и жжется?! Хвостом его! А потом - клыками! Поймать, убить и съесть!

Молния явно пришлась не по вкусу чудовищу. Оно тонко тявкнуло, хлестнуло хвостом, не достало мага, жутко обиделось и, молниеносно развернувшись одним плавным движением, словно его тело было лишено костей, ринулось на обидчика, от негодования щелкая мелкими, но острыми зубками в немалой пасти.

То, что происходило на поляне дальше, живо напоминало экзотические ритуальные пляски в лучших традициях какого-нибудь особо одичавшего орочьего племени. Маг то и дело подпрыгивал, наклонялся влево и вправо, вперед и назад, отбегал и отскакивал, уходя от ударов длинного голого хвоста и коротких лап, не забывая при этом сыпать заклинаниями и пытаясь достать мечом шею чудожорицы. У таких существ, как правило, менее всего защищена именно шея, а кроме того, существовало негласное правило: если не знаешь, как убить конкретное существо, созданное при помощи магии, руби ему голову - и не ошибешься.

Чудожорица выла, шипела, отплевывалась от огня, которым, видимо, до сего дня никто не додумывался (а может, не успевал) ее угостить, в злости беспорядочно хлестала по земле хвостом и пыталась достать неуловимую добычу.

"Добыча" же, уже давно принявшая обличье вампира, никак не давалась в лапы.

Ох, посмотрел бы на них сейчас кто из деревенских: обезумевшее от огня и молний жуткое создание и с дикими завываниями скачущий вокруг него оскаленный вампирюга с глазами, горящими почище магического огня! Вот так и рождаются в народе дурацкие легенды о демонах и прочих исчадиях тьмы, вызванных "проклятущими кровососами"…

Но молнии, хоть и причиняли чудожорице массу неудобств, были для нее не особенно опасны. Толстая шкура надежней брони защищала свою хозяйку. И тогда маг решился прибегнуть к исконно вампирьей магии - магии крови. Он редко ею пользовался: вампирам-полукровкам эта сфера магии давалась хуже, чем чистокровным вампирам. Но много лучше, чем людям.

Заклинание, росчерк ножа на запястье, резкая, но не сильная боль - и темная струйка потекла из рассеченной вены. Можно не опасаться большой кровопотери - заклинание само возьмет ровно столько крови, сколько нужно.

Снова слова заклинания - вторая часть. Чужой язык, древневампирий, тяжело дается, непривычные сочетания звуков царапают горло. Но останавливаться нельзя. Заклинание на крови - капризная штука. Если его не завершить как положено, оно само решит, какой результат следует выдать. И против кого его обратить.

Капли крови, презрев физические законы, не падают вниз, а зависают в воздухе, в пяди от чудожорицы, постепенно складываясь в мерцающие багровым символы.

Тварь, почуяв неладное, взревела еще громче и пошла в атаку с удвоенным энтузиазмом. Поздно, милая. Заклинание угасания уже начало действовать. Суть его заключается в том, что движения противника становятся вялыми, замедленными, его реакции как бы угасают - отсюда и название. Конечно, не очень-то честно бить врага, движущегося намного медленнее обычного темпа. А обедать беззащитными запуганными крестьянами, ничего не могущим противопоставить клыкам и когтям, - честно?! Так что каждому по заслугам его.

Заклинание будет действовать всего минуту. Этого хватит.

Маг поднял меч, высматривая брешь в пластинах на хребте твари. Вот оно, незащищенное место, лишенное даже шерсти, - как и предполагал Дарилен, оно обнаружилось у основания головы, там, где голова переходит в туловище. У многих живых существ на этом месте находится шея. Шею чудожорицы было трудно назвать таковой - зверушка прекрасно обходилась пространством в полмизинца шириной.

Свист рассекаемого мечом воздуха, солнечный зайчик, скользнувший по лезвию.

Удар был точным. Удачным для колдуна и роковым для чудожорицы. Меч с отвратительным чавканьем вспорол толстую шкуру, с не менее отвратительным хрустом проломил хребет твари (пригодился-таки заговор на алмазную прочность!).

А вот дальше оружие повело себя несколько странно. Может быть, дело было в том, под каким углом колдун нанес удар, а может, в особенностях анатомии монстра, но только меч, вопреки ожиданиям, увязал в теле чудожорицы, будто в густом киселе.

Дарилен почувствовал, как на него волнами накатывает странная сонная одурь, застилающая глаза, замедляющая движения, нашептывающая желание лечь на землю, под ласковые лучи сжатеньского солнца, и уснуть, и видеть дивные сны…

Маг с досадой потряс головой, отгоняя навязчивые мысли. Твою ёгрию, эта тварь еще и гипнотизировать умеет! Даром что полудохлая! Не иначе как у нее какое-то сонное вещество в крови есть - вон она какая, ее кровь - желтая, густая, вонючая. Слизь, а не кровь.

Меч наткнулся на какую-то кость, почему-то не смог ее разрубить и застрял окончательно. Да и ладно, чудожорица и так уже издохла, вон и шевелиться перестала…

Не совсем понимая, что он делает, маг с усилием вытянул меч из бесформенной туши, три года державшей в страхе целую деревню, осоловело огляделся вокруг и нетвердо зашагал вперед, к лесу. То ли невидимая стена все-таки исчезла, то ли в этом месте отведенный деревне клочок земли был шире, чем у парадных ворот. Дарилен над этим уже не задумывался.

Когда Айна пришла, все было кончено. Бездыханное чудовище жуткого вида лежало в смрадной луже растекшейся слизи. Колдун, пошатываясь, брел прочь, не замечая ничего вокруг. Что это с ним?

Айна судорожно сглотнула, пытаясь унять подступившую к горлу дурноту. Сделала шаг - осторожно, чтобы не вступить ненароком в отвратного вида желтоватую вязкую жижу. Хвост поверженной твари чуть заметно шевельнулся, но графиня легкомысленно не обратила на это внимания. Как выяснилось, напрасно. В следующую секунду что-то с силой подсекло ей ноги, обвило за талию и подняло в воздух. Один глаз чудовища медленно повернулся в ее сторону.

Крик ударил колдуна, как пощечина. Сонную одурь будто рукой сняло. Дар обернулся, снова выхватывая из ножен меч. Проклятье, почему он не дорубил эту тварь до конца?! Оказывается, чудожорица способна была жить и с наполовину отрубленной головой, более того - даже в таком состоянии она хотела кушать. И уже нашла себе преотличную закуску - в объятиях шершавого, лишенного шерсти хвоста отчаянно билась верещащая Айна. Она-то здесь как оказалась?!

Маг в один прыжок преодолел расстояние. Руки действовали быстрее, чем мозг успел проанализировать ситуацию и принять решение. Огненный сгусток полетел прямо в распахнутую глотку чудо-обжоры, и, когда та возмущенно взревела и принялась отплевываться, маг снова занес меч. В последнюю секунду он вспомнил о приговоре. Как ни странно, сейчас эта мысль показалась ему здравой, и он с криком "Умри ж, несчастная!" одним ударом снес чудожорице ее "премерзкую главу" - на сей раз окончательно.

Хвост обмяк, тугие кольца разжались, и Айна шлепнулась на четвереньки прямо в зловонную жижу.

- Отойди в сторону, - велел маг, почти не глядя на девушку.

Айна поспешно вскочила и послушно отбежала на пару шагов, с омерзением отряхиваясь. Штаны были безнадежно перепачканы желтой слизью.

Маг деловито отковырял со спины чудища - теперь уж точно бесповоротно мертвого - несколько пластин, кинул их в холщовый мешочек, туда же отправился затянувшийся мутной пленкой глаз. Тот самый, что таращился на Ромиайну.

Дар отступил на шаг назад, вскинул руку, выкрикнул что-то на незнакомом графине языке - и тушу охватило бесцветное пламя. Оно почти сразу опало, оставив после себя лишь пригоршню жирного пепла.

Еще несколько странно звучащих слов - и внезапно налетевший порыв ветра подхватил пепел, унес его, рассеивая над полем.

Маг проводил глазами прах чудожорицы и повернулся к Айне. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

- Ну и как ты здесь оказалась? - Айна сразу почувствовала себя нашкодившим котенком, которого, кажется, сейчас будут тыкать носом в лужу. - Я, кажется, ясно выразился: всем сидеть в доме и носа за порог не высовывать!

Графиня скуксилась и часто заморгала подозрительно заблестевшими глазами.

- Я подумала, вдруг тебе помощь нужна…

Маг глубоко вздохнул. Мысленно сосчитал до десяти. Вздохнул еще раз.

- Айна, даже если и так - чем бы ты смогла мне помочь? - он старался говорить как можно спокойнее, но в голосе все равно пробивалось недовольство. - Сама подумай. Магией ты не владеешь. Мечом владеешь… гм… непрофессионально. Я двадцать лет обучался магии и еще больше - владению мечом. И эти навыки постоянно тренирую. Кроме того, я - мужчина, и я, как ни крути, сильнее тебя. Ты всерьез считаешь, что смогла бы помочь мне одолеть этого монстра, если бы у меня самого это не получилось?

Айна растерялась еще больше.

- Но если бы я не пришла тебе на помощь, а тебя бы вдруг убили, я бы никогда себе этого не простила… - привела она свой последний довод.

- А если бы "вдруг убили" тебя, то уже я не простил бы себе этого! И у меня было бы больше на то оснований!

Лицо Айны жалобно сморщилось. "Сейчас заплачет", - с тоской подумал маг. Женские слезы действовали на него сокрушительно - куда там жорицам всех мастей!

- Не смей реветь, - строго предупредил маг.

Увы, его слова возымели обратный эффект. Айна почувствовала себя окончательно несчастной и тут же, на месте, зарыдала. Слез было столько, будто плотину прорвало.

Этого маг вынести уже не смог. Он шагнул к графине, сгреб ее в объятия и прижал к себе, успокаивая.

Минуту спустя Айна обнаружила себя упоенно всхлипывающей на груди у Дара. Он гладил ее по волосам и шептал что-то утешающе-ласковое. От куртки колдуна пахло ландышами и чем-то еще, терпким и удивительно приятным.

В его объятиях было так тепло, надежно и уютно, и Айне так не хотелось освобождаться из их приятного плена, что она еще какое-то время продолжала самозабвенно хныкать, хотя слезы уже иссякли и даже начали высыхать на щеках.

Перед тем как вернуться в старостину хату, Дар взял с Айны обещание никогда больше не заниматься подобной самодеятельностью, да еще с риском для жизни. Обещание Айна дала легко и с наичестнейшим видом, чему колдун, откровенно говоря, не очень-то поверил - но не брать же с нее клятву Глация-Мергеля!

* * *

У старостиной хаты Дара и Айну ждал сюрприз. Сюрприз нервно комкал в руках носовой платок, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, только что не приплясывая, и беспокойно поглядывал по сторонам. Заметив чародея и графиню, он радостно встрепенулся и бросился им навстречу.

- Господин маг! Вы вернулись живым и здоровым! Как я рад! Я и моя семья будем благодарны вам до тех пор, пока существует мир! Как мы сможем выразить нашу признательность?

Маг вопросительно поднял бровь.

- Мы договорились об оплате со старостой. Сверх этого я ничего не прошу.

Счастливый визитер отрицательно замотал головой.

- Мой случай - особый. Вы спасли моего любимого племянника. Наша семья обязана вам гораздо больше, чем все жители деревни вместе взятые!

Дарилен окончательно растерялся. Но о правилах вежливости он не забыл.

- Давайте пройдем в дом, - светским тоном пригласил он, учтиво распахивая рассохшуюся деревянную дверь с облупившейся краской, скрипучими петлями и доживающим последние дни косяком.

Осчастливленный копытчанин порывался сразу приступить к рассказу, но и здесь ему не дали этого сделать. На Дара со всех сторон налетели с расспросами. За время его отсутствия в старостиной хате собрались все жители села, и появление колдуна вызвало целый шквал радости и восторга. Колдун кратко пересказал свой бой с чудожорицей и последовавшее за тем ее умерщвление, а в конце рассказа, как и было условлено, предъявил отколупанные пластины и глаз.

Переждав еще одну бурю эмоций и получив причитающуюся плату (чисто символическую. Брать с жителей деревни большие деньги было совестно - да и откуда они у крестьян, - а работать совсем бесплатно не позволяли цеховые суеверия: считалось, что злоупотребление собственным альтруизмом может лишить бескорыстного мага способностей), Дарилен посчитал, что его миссия на этом выполнена.

Но копытчане жаждали подробностей, рассказ колдуна показался им слишком сухим и лишенным красок. Подробности селянам поведала Айна - даром что она видела лишь финал битвы! Воображения графине было не занимать, равно как и способностей рассказчицы. В ее повествовании лились потоки крови, маг метал молнии прямо из глаз, а чудожорица выделывала такие фортели, будто в зарослях орешника поселилась не одна, а как минимум три, а то и четыре твари. Слушатели с упоением внимали порозовевшей от усердия графине. Заринна тихо хихикала в кулак - кого-кого, а ее ввести в заблуждение рассказ Айны не мог, зато позабавил изрядно. Маг смущенно чесал в затылке. Обвинять графиню во лжи во всеуслышание не хотелось, принимать незаслуженные, по его мнению, почести - тоже. Повод отвлечься от мыслей нашелся сам собой.

Колдун обернулся к терпеливо ожидавшему возможности высказаться счастливому незнакомцу.

- Вы, кажется, хотели о чем-то поговорить?

Тот с видимой неохотой отвлекся от рассказа (Айна как раз подошла к моменту, когда колдун, выкрикивая уж-жасно сильные заклинания, принялся наносить чудожорице смертельные удары. В изложении Айны получалось, что маг покрошил зверушку в капусту. Дарилен почувствовал себя потрошителем и смущенно крякнул) и вслед за колдуном вышел во двор.

- Вы правы, я совсем забыл. Я - дядя несчастного, вынужденного жить в этой деревне.

- Дядя? - Дарилену показалось, что он ослышался. - Вы хотите сказать, что так быстро примчались сюда?

- О, нет-нет, - поспешно замотал головой по-прежнему незнакомый собеседник. - Я неправильно выразился. На самом деле я тоже был вынужден принять заточение за частоколом этого поистине проклятого места, когда примчался на помощь племяннику, но это произошло совсем недавно. Я еще не успел почувствовать себя… селянином, - последнее слово он выговорил с неприязнью, словно выплюнул. И поспешно поправился: - Не подумайте дурного, я ничего не имею против этих скромных тружеников, все они, без сомнения, достойные люди, но… мое происхождение и мировоззрение не позволяют мне вести крестьянскую жизнь. Я - оборотень.

Ну конечно! Как он сразу не догадался? Так вот что смутило его в лице незнакомца! Дарилен пригляделся внимательнее. Его собеседнику на вид было лет сорок. Невысокий, худощавый, но отнюдь не тщедушный, скорее поджарый. Крупный, хищно заостренный нос, черные, совершенно непроницаемые широко посаженные глаза, острые черты гордого лица, встрепанные, как перья, короткие русые волосы…

- Орел?

- Беркут, - скромно уточнил собеседник. - Ах да, простите, я забыл представиться. Я - Фтариан Горделивый из рода Бесстрашного Беркута! А мой племянник - Арамил Горделивый. Он там, в хате, со всеми. Пожалуй, мне стоит позвать его, дабы он лично засвидетельствовал вам свое почтение и восхищение…

- Не стоит, - Дар удержал за рукав дернувшегося в сторону хаты оборотня. - Сначала расскажите, как вы и ваш племянник здесь очутились.

- О, - Фтариан сокрушенно покачал головой. - Видите ли, Арамил еще так молод и горяч… Молодости свойственно искать приключений, подвигов и славы… Вот он и нашел, на свою и мою голову. Военная карьера его не привлекла, и он отправился путешествовать в поисках приложения своих сил, он мечтал стать свободным рыцарем, встающим на сторону угнетенных и несправедливо обиженных. До поры до времени все шло не то чтобы хорошо, но неплохо. Пока в очередном рискованном предприятии какой-то мерзавец, - глаза оборотня нехорошо сверкнули, - не сломал ему руку. По счастью, я был неподалеку и сумел откликнуться на его Зов.

Дарилен едва удержался от изумленного возгласа. Так, значит, все, что рассказывали о Зове оборотней, - правда? Выходит, они и в самом деле в трудную минуту могут телепатически призвать на помощь членов своей семьи, и тот, кто окажется ближе всех, непременно откликнется? Надо же, а ведь многие, и он в том числе, всегда считали это выдумкой суеверных крестьян…

Фтариан меж тем продолжал:

- Арамилу нужен был хороший лекарь, и мы пустились на поиски. Старый дурень, я поддался на просьбу племянника ехать верхом - ему, видите ли, не хотелось обременять дядюшку! Уговаривая Арамила заглянуть во встреченную деревушку, я и предположить не мог, что сам толкаю племянника, которого люблю, как родного сына, в беду…

Мы не смогли бы одолеть монстра, это ясно как день. Оборотни весьма восприимчивы к дурманящим разум чарам, а как я понял из рассказов вовремя унесших ноги немногочисленных очевидцев, которых, увы, уже нет в живых, эта тварь умеет гипнотизировать жертву. Арамил, дурачок, рвался в бой - начитался рыцарских сказок! Но я ему запретил и думать об этом. Наш Зов здесь оказался бессилен, мы несколько раз пытались позвать родичей на подмогу - но тщетно. Эта проклятая стена поглощала все, как губка, забирая все силы. Пришлось нам отказаться от этой затеи.

Оставалось ждать героя-освободителя - и вот вы явились! - "герой-освободитель" страдальчески поморщился. Патетическое обращение его покоробило, но перебивать разговорчивого оборотня он не стал. - Отныне все будет по-другому! Я уже послал Зов своим сородичам, и они откликнулись. К вечеру они будут здесь. Арамила отвезут к лучшим лекарям Сиднара, ему выправят неправильно сросшийся перелом. О, теперь я никогда больше не буду слушать его воплей о том, что ему "совестно" и "неудобно"! Благодаря вам мой мальчик снова сможет сменить ипостась и полететь… Вы вернули ему небо. Для нас это значит больше, чем жизнь. Наш никогда род не сможет отблагодарить вас по-настоящему. Но, может быть, мы сумеем сделать для вас и ваших не менее доблестных спутников что-нибудь, чтобы выразить хоть толику нашей признательности? Мы можем доставить вас туда, куда вы направлялись, отвезти на своих плечах. Мы почтем это за счастье…

Отвезти на своих плечах?! Дарилен едва не поперхнулся вздохом, представив себя верхом на изнемогающем от тяжести орле или соколе. Нет, он, конечно, дорого дал бы за возможность сократить путь по негостеприимному Сиднару, но садизм уж точно не входил в число его недостатков!

Оборотень, видя замешательство колдуна, хитро улыбнулся:

- Вы удивлены? Можете не сомневаться, для меня и моих родных это будет нетрудно. Нам нужно лишь ваше согласие, - Фтариан протянул руку. - Ну так как? По рукам?

Дарилен посмотрел на широкую темную ладонь, которая наверняка мастерски управлялась с оружием и в то же время по желанию владельца могла в любой момент превратиться в когтистую птичью лапу. Еще раз представил себя в роли орлиного всадника и покачал головой. Но все же в неравной схватке любопытства со здравым смыслом пересилила природная любознательность, и колдун, к вящей радости собеседника, пожал протянутую ему руку.

- По рукам!

Как выяснилось, Фтарианов племянник времени зря не терял. Пока колдун и оборотень были поглощены беседой, Арамил, удивительно похожий на дядю, если тому скинуть лет двадцать, успел перезнакомиться со всеми спутниками и Дарилена и даже найти с ними общий язык - молодой привлекательный оборотень, к неудовольствию Светомира, оказался на диво приятным собеседником. К слову, известие об оборотничьей природе Лучезарного Арамила не застало врасплох, он и без того почуял соплеменника. А вот имя крылатого собрата у неудачливого искателя приключений вызвало чуть ли не священный трепет.

- Тот самый Светомир?! - черные глаза оборотня стали круглыми, как два золотца.

- Тот самый, - с явной неохотой подтвердил рыцарь.

Такие же глаза были у дядюшки оборотня, когда колдун представил ему своих спутников. Правда, к чести Фтариана, с потрясением он справился быстрее, чем племянник, но еще долго недоверчиво качал головой.

- Что значит "тот самый"? - шепотом осведомилась Зари у рыцаря, ткнув его локтем в бок, когда любопытство стало совсем уж нестерпимым. Снедаемая теми же чувствами Айна мигом навострила уши.

- Э-э-э… Ну-у-у… Я как-нибудь в другой раз расскажу, - пообещал Свет и поспешно ретировался.

Магичка проводила его недоуменным взглядом и пожала плечами.

- Что, - подмигнул Фтариан, - не много он вам о себе рассказывал? - Заринна отрицательно покачала головой, предвкушая увлекательный рассказ. - Ну так я вам… - начал было оборотень, но поймал яростный взгляд Светомира, осекся и закончил: - тоже ничего не расскажу.

Зари лишь горестно вздохнула. Ох уж эти оборотни с их пресловутой скрытностью!

Фтариан не солгал. К вечеру в Козьем копытце и впрямь объявилась толпа взъерошенных, но неимоверно счастливых мужчин (ипостась они предусмотрительно сменили еще за пределами деревни) в возрасте от тридцати до шестидесяти лет на вид. Правда, вскоре выяснилось, что "толпа" состояла всего из десяти человек, но похожие друг на друга как родные братья оборотни производили столько шума и радостной суматохи, что уже через пару минут от них начинало рябить в глазах.

"Вот что значит - семья", - с легкой завистью думал колдун, глядя на сияющие неподдельной радостью лица и смиренно выслушивая рассыпающихся в благодарностях новоприбывших. Каждый из них искренне считал своим долгом выразить колдуну свою признательность. От оборотней не отставали и не менее благодарные копытчане. Не привыкший к таким почестям Дарилен к ночи готов был лезть на стенку при виде очередной радостно-почтительной физиономии. Услышав, что птички, а потом и селяне наконец притомились и собираются почивать, колдун едва не пустился в пляс от счастья.

Светомир, вопреки ожиданиям, сторонился соплеменников, избегая даже случайных встреч с ними. Заринна изнывала от любопытства и не единожды предпринимала попытки вызнать у новых знакомых подробности рыцарской биографии, но всякий раз терпела неудачу. Горделивых Беркутов следовало наречь Молчаливыми. Что-что, а хранить чужие тайны они умели.

Решено было, что оборотни помогут компании добраться до побережья Западного моря. Пытаться пересечь "большую воду", да еще с такой ношей, было бы не просто безрассудством - самоубийством. Но для путников и эта помощь была нежданной удачей. Пеший переход мог отнять у них не одну неделю, а оборотни обещали домчать "спасителей" всего за несколько дней. Неясно было только, каким образом они собираются претворять свое обещание в жизнь.

Все сомнения развеяло утро. Когда оборотни, отойдя на безопасное расстояние от Козьего копытца, сменили ипостась, путникам, всем одновременно, показалось, что они продолжают спать.

Птицы были огромные, прямо-таки исполинские. Не менее двух человеческих ростов в высоту. При взгляде на них как-то сразу и безоговорочно верилось в легенды, в которых могучие птицы носили на своих спинах богатырей в боевых доспехах - да не одних, а с невестами и конями в придачу. Если птицы из преданий были оборотнями, то - да, они могли и не столько унести. Ничего удивительного.

Заринна на всякий случай несколько раз моргнула и довольно чувствительно ущипнула себя за руку. Вотий с усилием подтянул отвисшую челюсть. Его сестра выглядела не менее обескураженной. Айна и вовсе потеряла дар речи, глядя на "птичек", как на ожившие статуи. Примерно так же на нее саму смотрел Калимьяс в их последнюю, памятную встречу.

По лицу Дарилена было сложно что-либо понять, но Заринна, знавшая его как облупленного, не сомневалась: колдун удивлен не меньше остальных. Если б рядом не было ученика, перед которым хочешь, не хочешь надо держать марку, вполне возможно, что выражение лица колдуна не многим уступало бы выражению Вотия.

Один лишь Светомир, знавший, что им предстоит увидеть, не выказывал удивления.

Оборотни, довольные произведенным эффектом, рассмеялись.

- Что, не ожидали? - подмигнул Фтариан. - Погодьте, пройдет сотня-другая лет - и ваш Светомир таким же станет! Мал он еще!

Упомянутый Светомир, тоже принявший птичий облик, выглядел сконфуженным и уязвленным. Рядом с соплеменниками его можно было принять за желторотого птенца, о чем беркуты тут же радостно и сообщили. Рыцаря, привыкшего во всем, что касается внешности, быть на высоте, такое положение изрядно нервировало.

А Маржане вдруг стало обидно за Светомира. Ну да, он молодой, неопытный, маленький сокол - но не всем же дано сразу рождаться великанами! Когда-нибудь и он будет похож на них - чем же он провинился? Только лишь тем, что поздно родился и не успел вымахать до таких размеров?

Маржана скосила глаза. Сокол был взъерошенным, нахохленным, как воробей не ветке. Девушка примирительно улыбнулась и подставила птице руку: хватит дуться, присаживайся! Сокол покосился на безмолвное приглашение, потоптался на месте, делая вид, что не замечает жеста хайяри, но благоразумно не стал долго набивать себе цену. Минуту спустя он гордо восседал на плече Маржаны, как будто даже свысока поглядывая на своих величественных соплеменников.

* * *

Оборотни очень спешили. Они вставали с рассветом, едва небосвод начинал бледнеть в преддверии утра, и летели до захода солнца, лишь в полдень позволяя себе короткий привал.

"Всадники" не решались отвлекать оборотней разговорами: в птичьей ипостаси, да еще во время полета, человеческая речь отнимала у них много сил, а общаться телепатически дети полуночи могли лишь с себе подобными.

Путникам оставалось лишь смотреть по сторонам и вниз. И они смотрели во все глаза, боясь пропустить что-нибудь из открывающейся взору картины, наслаждаясь увиденным и горячо благодаря судьбу за предоставленную им редкую возможность.

Даже Маржана и Айна, поначалу отчаянно трусившие, через пару часов полета рискнули открыть глаза - и уже не стали зажмуриваться.

Далеко внизу проплывали цветные лоскутки возделанных полей и огородов, казавшиеся игрушечными домики, изумрудные, чуть тронутые позолотой островки рощ и лесов, слепящие глаза в солнечном блеске реки, ровные зеркала озер в сочных зеленых рамах и серые, запыленные ленты дорог.

Это было так захватывающе, что путники, притерпевшись к высоте, иной раз боялись даже моргать, чтобы не пропустить еще что-нибудь интересное.

А оборотни все летели вперед, обгоняя ошалевших от удивления обычных пичуг, ловили крыльями ветер и время от времени взмывали вверх, падали камнем вниз или выделывали совсем уж небезопасные кульбиты, вызывая восторженные вопли своих седоков. Те довольно быстро перестали опасаться падения с птичьей спины. Казалось, сама природа позаботилась о том, чтобы оборотням и бескрылым двуногим было удобно сотрудничать. Во всяком случае, последним было мягко, тепло и уютно. Им оставалось только не забывать держаться и не слишком увлеченно крутиться, оглядываясь по сторонам.

Трудности могли возникнуть с транспортировкой четвероногих членов компании. Но, к счастью, Кисс во время полета мирно дремал в своей сумке, нимало не интересуясь проплывающими внизу красотами. А для Фтайки соорудили что-то вроде огромного спального мешка, который птицы без седоков по очереди несли в когтях. Несчастная животина при этом с головой забивалась внутрь своего кокона, сжималась в дрожащий комок и от испуга, кажется, иногда забывала даже дышать. Каждый раз перед экзекуцией Заринне стоило немалых усилий умаслить собаку и упаковать ее в импровизированную летную сумку. Та соглашалась, исключительно из пламенной любви к хозяйке, но скулила при этом очень жалобно, доводя магичку до слез.

Теперь по вечерам уже не было долгих бесед у костра - даже путники, даром, что им не приходилось от зари до зари работать крыльями, на привалах валились без сил, а по вечерам мгновенно засыпали. Но оно того стоило.

К полудню пятого, а может, шестого дня пути (компания уже давно сбилась со счета) впереди показалась поначалу узенькая, бликующая на солнце полоска моря. Постепенно она становилась все шире, и еще через сутки оборотни бережно опустили свою ношу на побережье, невдалеке от крохотного рыбацкого поселка, от которого было рукой подать до крупного Сиднарского порта. Менять ипостась при посторонних оборотни категорически не соглашались.

Прощание вышло теплым и немного грустным: попробуйте-ка неделю лететь на чьей-то спине, а потом сказать, что это кто-то вам чужой! Как обычно в таких случаях, не обошлось без обещаний непременно встретиться как-нибудь снова, тем же составом, пожеланий счастливого пути и удачного завершения дел.

Оборотни уговаривали Светомира остаться на берегу и вернуться к родным пенатам, но тот, как и во все время пути, при упоминании об отчем доме отчего-то краснел, опускал глаза и поспешно переводил разговор на другие темы. Пришлось величественным птицам отступить от собрата.

Оборотни отдыхали совсем недолго и вскоре вновь поднялись в небеса. Сделав прощальный круг над седоками, ставшими им за неделю пути друзьями, и по-птичьи прокричав что-то дружественное, оборотни отправились в обратный путь.

Почувствовавшие себя осиротевшими путники долго смотрели им вслед. И лишь когда даже зоркий Светомир перестал различать на горизонте стремительно удаляющиеся точки, путники со вздохами подняли с земли сумки и повернулись, чтобы продолжить путь. К морю.