Мы покинули Валькарку на хороших скакунах, подкованных на кобаловский манер так, чтобы им было легче ступать по снегу. В переметных сумах, притороченных к седлам, у нас было зерно, чтобы кормить в пути лошадей, и на всякий случай некоторое количество ошера. Была в них и наша собственная провизия.

Ведьмы нигде не было видно. Похоже, она поступила как и обещала – тайком покинула Валькарку и двигалась впереди нас.

Обе пурры наконец прекратили лить слезы, но были бледны и не решались поднять глаз, – судя по всему, они по-прежнему горевали. Видя их глупость, я лишь покачал головой. Что случилось, то случилось. Какой прок постоянно думать об этом? Воистину слабые существа эти люди!

У городских ворот Верховный маг Балкай, старший в Триумвирате, холодно попрощался со мной и проводил меня недобрым взглядом. Я знал: маги хайзды не пользовались его благосклонностью. Ему было не по нраву, что мы жили сами по себе, вдали от города, что лишало его возможности следить за нами и контролировать наши действия.

– Ты покидаешь город победителем, – произнес он и, наклонившись к моему правому уху, чтобы окружающие его не слышали, шепотом добавил: – Возможно, твоя магия и помогла тебе на арене, но дни твои сочтены.

– Я не пользовался на арене никакой магией, – ответил я и не покривил душой. – Однако прежде чем приехать сюда, я на законных основаниях воспользовался ею, чтобы получить назад принадлежащих мне пурр. Это мое право. Это часть моей натуры!

– Мы никогда не забудем того, что ты сделал, – вам, магам хайзды, следует преподнести урок. В этом нет ничего личного, но я обязан сделать это для поддержания нашей власти. За тобой придет Эбис, глава шайксы, и он будет вооружен Кангадоном, Копьем, которое невозможно сломать.

– Я обелил свое имя, сражаясь с хаггенбрудом. Пурры были признаны моей собственностью, мне же было даровано право беспрепятственно уехать из города. Высылая мне вслед асассина, ты нарушаешь закон! – с вызовом прошипел я.

– Послушай, ты, дурень! – продолжил Балкай, шепча мне прямо в ухо. – Мы, члены Триумвирата, всегда исходим из собственных интересов и, когда нам это выгодно, издаем или нарушаем законы. Желаю тебе удачного пути, пока смерть тебя не настигнет.

Я поклонился и одарил его язвительной улыбкой:

– Спасибо тебе за хорошие новости, повелитель! Как только я убью Эблиса, я повешу его уродливую голову на самом высоком суку моей гханбалы. Сейчас в моей хайзде ранняя весна, и вороны голодны. Думаю, они сочтут его глаза отличным лакомством.

Не удостоив мага даже взглядом, я запрыгнул в седло и направил коня вдогонку Нессе и Бриони, прочь из Валькарки. Я скакал, чувствуя, как глаза Баклая сверлят мне спину. Верховный маг буквально кипел от злости. Я же был готов петь от радости.

Честно говоря, я надеялся уехать из города, увенчанный славой, оставив за спиной все те неприятные вещи, которые мне довелось здесь пережить. Однако некоторые кобалы злопамятны и не так-то легко забывают обиды. Похоже, Балкай задумал предпринять еще одну попытку разделаться со мной.

Эблис был главой Братства асассинов и самым грозным из них. Он был известен как Тот, Кому Неведомо Поражение. Всякий раз, когда один из членов Братства погибал в бою, его предсмертные мысли даже на расстоянии сообщали остальным, как именно он погиб, а его знания становились достоянием всей шайксы.

Некоторые из них наверняка тщательнейшим образом изучили мое поведение на арене, и теперь мой стиль боя им известен. Возможно, они заметили кое-какие мои слабости и наверняка не преминут этим воспользоваться.

При помощи магии они создали опасное оружие, Кангадон, также известное как Копье Власти, или Копье, Которое Невозможно Сломать. Другое его имя – Убийца Короля, ибо именно им был убит последний король Валькарки. Увы, личная физическая сила правителя и его магическая защита оказались бессильны оградить его от столь грозного оружия. Об этом копье ходили самые разные слухи, но никто, за исключением членов Братства, не видел его, не говоря уж о том, чтобы лицезреть его в бою.

Я смогу проверить, верны эти слухи или нет, лишь когда сам встречусь с угрозой. И сейчас я выбросил ненужные мысли из головы и повел сестер на юг. Я постараюсь сдержать обещание и вернуть младшую пурру ее родственникам. Говорить девушкам о новой угрозе не было смысла. Если я умру до того, как расстанусь с ними, их вернут в Валькарку, где или съедят, или превратят в рабынь.

Дул южный ветер, принося с собой запахи весны. На пятый день пути мы въехали в сосновый лес. Среди высоких стволов елей то здесь, то там попадались лиственные деревья. На их голых ветках уже зеленели набухшие почки, а кое-где даже раскрылись листья.

Ближе к вечеру мы устроили привал. Я развел костер и сварил суп для пурр. От котелка, щекоча ноздри, вверх поднимался ароматный пар. Обе пурры молчали, погруженные в свои мысли. Поручив Нессе мешать варево, я оставил сестер у костра, а сам отправился поохотиться. Мои потребности были иными – кровь и сырое мясо.

Снег на земле лежал тонким слоем, и сквозь него кое-где уже пробивались побеги травы. И все же он был достаточно глубок, чтобы на нем можно было разглядеть свежие следы. У меня в животе рокотало от голода. Вскоре я уже почти настиг свою первую добычу. Она попыталась было забиться в нору, но та была неглубокой, и я без труда вытащил зверька за хвост. Это была анхиетта, взрослая особь длиной почти с мою руку. Ее кровь была горячей и сладкой. Я жадно пил ее, а потом стал обгрызать с ребрышек нежное мясо. Под конец я разгрыз, разжевал и проглотил вкусные косточки ее задних лап. Слегка утолив голод, я повернулся, чтобы по собственным следам возвратиться назад. Вдруг я заметил на коре ближайшего дерева какой-то знак. Причем сделан он был совсем недавно. Я присмотрелся и провел по нему пальцем. Это было примитивное изображение ножниц.

Зачем кому-то понадобилось вырезать на дереве ножницы? Или это значило, что за ними будут еще и другие?

Внезапно я вспомнил, что у ведьмы в кожаном футляре были ножницы! Неужели этот знак вырезала она? И если да, то зачем?

Грималкин сказала, что будет сопровождать нас на юг, а потом поедет вместе со мной на невольничий рынок в кулад. Однако это был первый знак, указывавший на то, что она где-то поблизости.

И вновь я подумал: а стоит ли доверять ведьме? Почему она не явилась сама? Озадаченный, я зашагал обратно к месту нашей стоянки.

На следующий день, после того как пурры поели, я снял с лошадей зимние подковы, и мы продолжили путь на юг.

Через два дня мы вышли в довольно теплую долину. Укрытая горами от северных ветров, она имела свой собственный микроклимат. Лиственных деревьев здесь было больше, чем хвойных, и их ветви уже покрывала нежная зеленая листва. Снег успел растаять, и под копытами кое-где чавкала черная жижа.

Заходящее солнце на безоблачном небе светило ярко, слепя глаза. Над нашими головами пели птицы, гудели насекомые. Мы ехали медленно, высматривая место для ночлега. Неожиданно над долиной повисла странная тишина. Птицы прекратили пение. Даже насекомые и те умолкли. Было слышно лишь дыхание лошадей и медленная поступь копыт по мягкой размокшей земле.

И тогда я понял почему. Прямо впереди виднелся одинокий дуб. Он был старый, черный и перекореженный. Зимы и холода выстудили из него жизнь. А под деревом нас поджидал шайкса.

Он сидел на черном жеребце, держа длинное копье. Руки его были затянуты в черные кожаные перчатки, древко копья лежало на плече. Его черные латы были самого превосходного качества. Пластина плотно примыкала к пластине, защищая шайксу от самого острого, самого крепкого клинка. Голову воина в черном покрывал шлем с опущенным забралом. Единственным уязвимым местом оставалась шея. Балкай оказался верен своему слову: как и обещал, он отправил против меня асассина.

Глаза шайксы были мне не видны. Меня всегда раздражает, когда я не могу заглянуть противнику в глаза. Возникает ощущение, что преимущество на его стороне.

Шею асассина украшало тройное ожерелье из черепов. Некоторые, хотя и отличались малым размером, явно были человеческими. Шайксы умеют при помощи магии уменьшать черепа побежденных противников. Таким образом, они имели возможность украсить себя трофеями своих побед, не утратив при этом свободы движений. Судя по количеству черепов, передо мной был Эблис, самый страшный и самый жестокий из всего Братства. А копье, которое он держал в руках, было тем самым Кангадоном. Именно им девять веков назад был убит последний король Валькарки.

За моей спиной раздался топот копыт. Это сестры мудро предпочли отвести своих лошадей в сторону, подальше от предстоящей схватки.

Я решил взять инициативу в свои руки. Выхватив два клинка, я устремился навстречу Эблису. Несмотря на мягкую землю, конь тотчас взял с места в карьер. Моя атака была столь неожиданной, что шайкса не сразу среагировал на нее. Я набросился на него раньше, чем он успел нацелить на меня копье.

Мои клинки сверкнули в лучах солнца. Металл с лязгом ударился о металл. Кинжал, зажатый в моей правой руке, нашел сочленение между двумя пластинами на груди Эблиса, и я с силой вогнал острие в узкую щель.

Не знаю, достал ли я до его плоти. Трудно сказать. Но вот лезвие в моей левой руке от столкновения с латами шайксы сломалось, и я отшвырнул бесполезную рукоять прочь. Затем развернул моего скакуна и, готовый к новой атаке, обнажил саблю.

Увы, на этот раз преимущества неожиданности у меня не было. Эблис подготовился к нападению и устремил своего коня мне навстречу. Острие Кангадона смотрело мне прямо в сердце. Я отклонился в сторону, чтобы оно не достигло цели, однако при этом лишился возможности нанести ответный удар.

Развернув лошадей, мы оба вновь устремились навстречу друг другу. Асассин снова привел копье в горизонтальное положение. Из-под копыт его скакуна взлетали фонтаны грязи.

Я был сама сосредоточенность и создал вокруг себя магический щит, подобный тому, который спас меня от когтей гибрида. Небольшой, но яркий, он блестел и переливался в воздухе на расстоянии не более чем в ладонь от меня. Однако я расположил его именно так, чтобы, наткнувшись на него, копье, несмотря на свои магические свойства, тотчас же отклонилось в сторону.

Увы, в момент столкновения я понял, каким образом девятьсот лет назад Эблис одолел короля Валькарки. Король, вне всякого сомнения, тоже использовал магический щит, причем куда более мощный, чем мой. Однако в момент своей смерти он наверняка узнал истинную силу Кангадона – ничто не способно было помешать копью достичь своей цели.

Точно так же случилось и сейчас. Острие копья пронзило щит как нож масло и попыталось найти мое сердце. От смерти меня отделяли доли секунды. Оставалось лишь одно: пусть я не в силах отклонить удар копья, зато могу сам уклониться от него.

Я извернулся в седле. Острие копья просвистело рядом со мной на расстоянии толщины крыла бабочки. Я вылетел из седла. Правда, при падении я, плотно прижав к телу руки и ноги, быстро перекатился вперед.

После растаявшего снега земля была мягкая, и это слегка ослабило удар. Однако при падении воздух вылетел у меня из легких, сабля выпала из руки, а сам я растянулся на земле. Мой противник никак не мог упустить такую возможность – развернув коня, он вновь налетел на меня.

Мне кое-как удалось сесть, однако голова моя шла кругом. Эблис был уже почти рядом, острие Кангадона по-прежнему было нацелено мне в сердце. Я уже было решил, что настал мой конец, когда услышал топот копыт и на Эблиса слева налетел какой-то размытый силуэт. Белый конь и незнакомый ездок.

Теперь они были между мной и асассином, приняв на себя всю силу его атаки. Белая лошадь заржала, встала на дыбы и повалилась на бок. Ее всадник, точнее, всадница вылетела из седла словно тряпичная кукла. Прежде чем упасть на землю, она перевернулась в воздухе, и я увидел ее лицо.

Это была малышка Несса! Они пришла спасти меня и теперь заплатила за это дорогую цену. Ее лошадь заржала снова и, прежде чем встать, перекатилась на другой бок. Я посмотрел на Нессу, неподвижно распластавшуюся на земле лицом вниз. Ее смерть была быстрой и милосердной. Это гораздо лучше, чем то, что ждало бы ее после того, как шайкса разделается со мной. Из трех сестер ей повезло больше всех. Рыжая смерть тоже была быстрой, но мучительной – кишки пузырились и плавились, плоть слезала с костей.

Я понял, что не сдержал данного Старому Роулеру обещания. Как только я умру, младшую из сестер тоже ждет смерть – асассин перережет ей горло. Она умрет той самой смертью, какая была уготована ей в башне. Я лишь оттянул неизбежное. Я был зол. Еще бы! Ведь меня ждало поражение. Все мои усилия оказались тщетны.

Взяв копье на изготовку, Эблис медленно развернул коня. Между тем в голове у меня стало проясняться, и я оглянулся по сторонам в поисках сабли. Пусть не в моих силах отразить удар копья, но я, по крайней мере, умру с оружием в руках. Увы, ноги отказывались повиноваться. Как я ни старался, я смог лишь подняться на колени.

Шайкса поднял забрало и улыбнулся мне. Он хотел, чтобы я увидел его лицо – лицо того, от чьих рук я приму смерть. Я не стал понапрасну тратить слова и постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Но внутри у меня все кипело и клокотало от гнева. Этот Балкай добился своего! Сражаясь с хаггенбрудом, я доказал свою правоту, однако Верховный маг подослал ко мне асассина. Каким же порочным и беспринципным нужно быть, чтобы пойти на такое! Я был оскорблен до глубины души.

Нет, я знал, что мгновения мои сочтены, но все равно хотел умереть с саблей в руке. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы навредить Эблису. Пусть он навсегда запомнит эту нашу с ним встречу. Смерть не минует никого. Погибнуть же от руки асассина-шайксы – Того, Кому Неведомо Поражение, – считалось достойной смертью.

Он вновь ринулся на меня. Я уклонился, но острие копья пронзило плечо. Эблис резко дернул его вверх, поднимая меня на ноги. На какой-то миг я стал абсолютно беспомощен, не говоря уж о боли, однако, учитывая мой вес плюс длину древка, он вряд ли сможет удерживать меня в таком положении более нескольких секунд. В тот момент, когда он опустил копье, я соскользнул с наконечника, рухнул на землю и откатился в сторону.

Когда я снова поднялся на колени, по моей руке, стекая в грязь, струилась кровь. Еще немного – и я буду мертв. И все равно я не собирался сдаваться и попытался подползти по чавкающей жиже к лежащей в отдалении сабле.

Путь к ней показался мне вечностью. Эблису ничто не мешал в любой момент вновь обрушить на меня копье – возможно, на сей раз прямо в сердце.

Я мучительно медленно полз к своей сабле и все это время не сводил с него глаз. Он тоже смотрел на меня, однако не предпринимал никаких действий. Неожиданно все как будто замерло. Внезапно до меня дошло, что он смотрит не на меня, а мимо… Я рискнул быстро обернуться через плечо.

Позади, чуть левее, я увидел еще одного всадника на вороном жеребце, столь же мощном, как и тот, на котором сидел Эблис. Я тотчас узнал его.

Это была Грималкин, ведьма, пурра-убийца.