Застава Сойер имела все прелести типичной сильно укрепленной деревни. Но горы здесь были потрясающие. Настоящая крыша мира.

Афганистан, страна афганцев.

Когда «Брэдли» забрался на гребень и покатил по откосу, Сержант, сидевший в телескопическом кресле, откинув люк, впервые увидел заставу. Она была всего лишь еще одним островком в гигантском архипелаге мелких артиллерийских баз, разбросанных по горам.

Солдаты называли ее Мортаритавиль.

Застава Сойер располагалась на длинном склоне долины. Небольшой комплекс бункеров из мешков с песком, бараков и палаток, окруженный крепкими бревенчатыми стенами и рядами колючей проволоки под напряжением. С хребта она казалась маленькой и незащищенной.

Сержант присвистнул. База размещалась в плохом месте. Над ней возвышался ряд хребтов. Оттуда афганцы могли накрыть минометами весь комплекс, и незаметно уйти в горы. Ближайшая вертолетная поддержка была в двадцати пяти минутах лета отсюда. Неудивительно, что здешних парней считали фаталистами. Они жили в этой глуши в почти полной изоляции, и враг мог напасть на них отовсюду в любое время.

«Брэдли» стал догонять «грузовик с бубенцами», машину на высокой оси, раскрашенную в пестрые цвета и звенящую сотней блестящих побрякушек. С заднего бампера на него смотрели жутко намалеванные женские глаза, загадочные как у кошки. В открытом кузове сидело несколько человек в мешковатых брюках и свободных туниках, типичных для афганских мужчин.

Улыбаясь из облака пыли, поднятого грузовиком, Сержант помахал им рукой. Мужчины переглянулись, потом один из них кивнул, видимо давая другому разрешение, и тот робко помахал в ответ.

— Вот и приехали, — подумал Сержант. — Мы делаем успехи. Салам, приятель.

С дороги бросились врассыпную зайцы, скрывшись за камнями.

Это были старейшины и их слуги из одной деревни в долине, ехавшие принять участие в собрании на базе. Несколько лет пуштуны в этом диком районе провинции Нуристан, недалеко от Пакистанской границы, поддерживали американцев. Земля здесь была очень лесистая, в основном это были хвойные деревья, в то время как большинство афганцев жили сельским хозяйством и скотоводством. Здешние жители занимались лесозаготовками, еще со времен Чингиз Хана. Они продавали лес Джалабаду, Ментариаму, Пакистану. Тот «грузовик с бубенцами», за которым ехал Сержант, большую часть времени, похоже, возил дрова. Талибы же были деспотичным народом и не вели бизнес, поэтому люди обрадовались, когда американцы выкинули их из страны. Однако вскоре Кабул стал принимать законы, ограничивающие торговлю с Пакистаном. Местные ворчали, но давали американцам поблажку, когда те строили дороги, школы и регулярно посылали им подарки — школьные принадлежности, молоко и молитвенные коврики.

Талибы сохраняли в этом районе активность. Этот регион являлся коридором для мятежников, сновавших между Афганистаном и Пакистаном. Местные неминуемо попадали под перекрестный огонь. ВВС сбросили на деревню управляемую бомбу, но промахнулись, и вместо талибского командира среднего звена, тогда погибло тринадцать гражданских, включая несколько детей. В результате местные переключили свою поддержку на мятежников, а в иностранных солдатах теперь видели неверных оккупантов. Последние шесть месяцев в долине шли яростные сражения, что стоило отряду тридцати процентов всего личного состава. Участок Афганской национальной полиции в ближайшей деревне к востоку от них подвергался нападению столько раз, что полиция была полностью деморализована. Без поддержки местных жителей американцы не имели за пределами своего комплекса никакой влияния.

Поэтому целью собрания было прекратить вооруженное противостояние.

Для демонстрации силы на базу были отправлены два «Брэдли» с тяжело вооруженной пехотой. Сержант был рад оказаться в головной машине. Большую часть пути он мог наслаждаться прекрасным видом, не задымленным другой машиной.

Он искренне любил Афганистан и даже научился любить здешних жителей. Афганцы жили бок о бок со смертью. Это одно из мест на земле, где кочевники, живущие на подножном корму, были обычным делом. Очень старое место. Через него прошли бесчисленные армии — греков, римлян, индийцев, монголов, британцев, русских. Афганцы победили британцев и русских и ничего не достигли, столетние войны довели страну до обнищания. И многие люди здесь жили так, как жили уже тысячи лет, в невежестве и бедности.

Сержант вырос в Лос-Анджелесе, и постоянно чего-то искал. В юности он был членом уличной банды, сначала приторговывал наркотой, потом стал вышибалой. За три дня до своего семнадцатилетия он убил одного парня, но его так и не поймали. Через месяц его бросила девушка, и он в пьяной ярости успел расколотить лобовые стекла у всех машин в двух кварталах, пока не появилась полиция. Он попытался ударить одного из копов, и его превратили в кусок мяса. На суде ему предоставили выбор, тюрьма или армия.

Через два года его направили служить в Афганистан. И вот он сидит в «Брэдли» и смотрит на танки «М1 Абрамс», едущие за полями мака, окруженными дикими горами Хинду Куша и бескрайним синим небом.

А то, чего он искал, он так и не нашел.

Колонна проследовала за «грузовиком с бубенцами» на базу в плотном облаке пыли. Из грузовика высыпали люди. Один седой тип, с белыми от катаракты глазами и длинной белой бородой, сердито оглядывался вокруг. Из большой палатки, установленной для собрания, появился полковник с сотрудниками штаба. Все пожали друг другу руки. Старик с бородой отошел в сторону, отказавшись здороваться. Заметив Сержанта, он сплюнул и сказал что-то по пуштунски, закончив словами «Йабба дабба ду!»

Сержанту было знакомо это выражение, но слышать его никогда не доводилось. Это афганский сленг, который можно было примерно перевести, как «падающие ящики, ломающие дома». Во время своего вторжения в 2001, американцы сбрасывали на деревни ящики с едой. Некоторые падали на хижины и разрушали их. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад.

Один из афганцев, который помахал ему в ответ из грузовика, рассмеялся и сказал, — Не принимайте на свой счет. Он думает, что вы русские. Он думает, что вы все русские.

— У него хорошая память, — сказал Сержант. — Может он еще думает, что я британец.

— Ха, может быть. Здесь гибли и русские и британцы. Надеюсь, у вас все будет хорошо.

— Иншалла, — сказал Сержант. Если на то будет воля божья.

Афганец искренне рассмеялся. — Даже на вершину самой высокой горы есть тропа, воскликнул он, цитируя афганскую пословицу. Теперь настала очередь Сержанта рассмеяться.

Подъехали еще несколько грузовиков с делегатами из деревни. Отряд Сержанта вылез из «Брэдли» в полной боевой готовности, чтобы продемонстрировать афганцам свою огневую мощь. Место мгновенно заполнилось местными жителями и тяжело вооруженными солдатами, которые обменивались приветствиями и переговаривались между собой. Полковник пригласил всех в большую палатку на чай, и в комплексе снова стало тихо.

Один доллар можно было поменять на пятьдесят афгани, местных денег. Сержант повидал большую часть Афганистана, и особенно ему нравилось бывать на крупных базах в базарные дни, когда можно было купить местную еду, утварь, и прочее. Он любил местную еду, особенно рис пилау, и ел его так, как его ели афганцы, которые черпали его лепешками наан и отправляли в рот. Но на мелких базах купить было нечего, и заняться нечем, кроме как уклоняться от пуль.

Сержант поговорил несколько минут с Деверо о базе, и ее уязвимых местах, а потом решил присоединиться к остальным солдатам, сидевшим и курившим на ведрах и ящиках с патронами в защитной тени бетонного бункера. Этот закуток видимо считался местной гостиной.

— Добро пожаловать в Мортаритавиль, — сказал один из солдат. — Есть сигареты?

Деверо протянул пачку, и все стали рассказывать анекдоты, солдатские байки, и вскрывать мешки с сухпайком в поисках конфет. Сержант удобно устроился на земле, прислонившись спиной к деревянному ящику с бутылками с водой. Солдаты уже хохотали над Деверо. Парни из отряда называли его «Афганцем», за то, что он любил рассказывать длинные истории. Из малейшей перестрелки он раздувал эпическое кино, главные роли в котором отводились ему и «Брэдли». Сержант любил эту часть армейской жизни. Травить байки и иногда над кем-нибудь подшучивать.

— Мне не важно, черный ты или белый, Сержант, — говорил Деверо. — Я был бы не прочь быть черным чуваком, как ты, если б не столько гребаных козлов вокруг. Но белым быть лучше, потому что белых козлов больше, чем черных, поэтому у белого шансов оказаться козлом меньше. Кто-нибудь что-нибудь понял?

— По крайней мере, ты не бубенец, — сказал Деверо один из солдат, имея в виду афганцев. — Для бубенцов все козлы. Это место кишит козлами с незапамятных времен.

Сержант рассмеялся.

Собрание затянулось на весь день. Потом афганские лидеры забрались в свои «грузовики с бубенцами» и отправились назад в деревню. Уезжали они с улыбками, что солдаты расценили как добрый знак. Разнеслась весть, что полковнику удалось расположить к себе местных. Сержант понял, что ему и его парням придется остаться здесь на ночь, а на утро они вернутся в свое подразделение в Метариам. Над долиной раздался знакомый металлический шум. Он посмотрел вверх, щурясь от солнца, и увидел пару вертолетов «Чинук», сопровождаемых одним боевым вертолетом «Апачи».

Один из «Чинуков» закачался в воздухе и внезапно рухнул вниз, разбившись о горы, и разваливаясь на части, покатился сквозь деревья.

— Ух, ты, — сказал Деверо одному солдату. — Ты видел?

Солдат удивленно покачал головой и, сморщив нос, сказал, — Как-то смешно пахнет. — Потом закатил глаза, и с криком упал на землю.

— Санитар! — заорал Сержант, опускаясь на колени рядом с другим солдатом, чтобы проверить у него признаки жизни. — Нам тут нужна помощь!

Но солдаты повсюду падали с криками на щебень.

Из палатки выбежал полковник.

— На нас напали! Все по местам!

«Апачи» развернулся и столкнулся с другим «Чинуком», и они оба рухнули на гору, подняв вверх сто ярдовый столб пыли и камней.

Солдаты падали и лежали на камнях, крича, выгнув тела от боли.

— Срань господня, — сказал Сержант и бросился к «Брэдли».

Он в панике забрался на место командира, сердце бешено колотилось в груди. Что случилось с теми людьми? Они умерли? Если это биологическая или химическая атака, почему ей подверглись не все? Если это сделали Талибы, то шутки кончились. Они просят лучшую армию в мире о полном истреблении, и они его получат.

Подождав несколько минут, он пересел на место стрелка, и просканировал в перископ вершины холмов, на случай возможной вражеской атаки.

Крики прекратились. Сержант чуть не заплакал от облегчения. После нескольких минут полной тишины, комплекс наполнился громкими голосами. Сержант просидел три часа, время от времени переговариваясь по рации с командиром другого «Брэдли», пытаясь хоть что-то выяснить. Мартинез и Томпсон, водитель и стрелок, так и не вернулись. Он приготовился к худшему.

По борту «Брэдли» кто-то постучал.

— Ты там, Сержант? — раздался голос Деверо. — Ответь же, черт побери!

Сержант открыл люк и высунулся, вглядываясь в сумерки.

— Я здесь, — сказал он. — Со мной все в порядке. Ты как? Твои парни в порядке?

Его товарищ кивнул. У него был остекленевший взгляд и бледное лицо.

— Справляемся, — ответил Деверо.

— Где мой экипаж?

— Их нет, Сержант.

— Черт побери! — в ярости воскликнул Сержант.

Деверо добавил, — Всех переносят в большую палатку, где проходило собрание. Пострадало двадцать процентов персонала базы.

Это же каждый пятый. Невероятно.

— Какой уровень тревоги? Почему все ходят вокруг?

— Полковник только снизил степень безопасности на тридцать процентов, — сказал Деверо. — Я слышал, что полковнику доложили по рации, что такое происходит везде, и полковник не считает, что это нападение. Сейчас они с капитаном спорят, посылать ли на место крушения вертолетов отряд, чтобы узнать, есть ли выжившие. Капитан отказывается отдавать приказы. Он не хочет идти туда. Говорит, что на нас могут напасть.

— Что значит, такое везде происходит? — сказал Сержант. — Ты имеешь в виду, по всей стране?

— АТАКА!

Повсюду в поисках укрытия бегали солдаты. Деверо побежал и нырнул в минометный окоп, оставив Сержанта искать источник огня. Мина, не долетев до цели, разорвалась у самой бревенчатой стены базы. Вслед за вспышкой в небо взметнулось гигантское облако дыма и пыли. Со скалистых высот ударил пулемет. На комплекс посыпались пули. На дальних холмах мелькали вспышки пистолетных выстрелов. Сержант вздрогнул, когда мимо ушей просвистели первые пули.

Он забрался обратно в «Брэдли», с помощью ручек управления развернул орудийную башню и нацелил пушку и пулемет на вершину хребта.

Это местные, догадался он. Они тоже стали падать с криками, и подумали, что это наших рук дело. Боже, в этой песочнице семьдесят тысяч солдат НАТО и почти тридцать миллионов афганцев. Двадцать процентов это будет четырнадцать тысяч солдат НАТО, но шесть миллионов афганцев! Если они думают, что это наших рук дело, нам крышка. Они вырезали чертову Красную армию за какое-то несчастное вторжение.

Он открыл огонь, выпустив снаряды по дуге в сторону вершин. Пулеметный огонь прекратился.

— Большой пес 1, это Большой пес 2, выйди на связь, — услышал он по рации.

— Я здесь, Большой пес 2, — ответил он, ища новую цель.

— Марк 19 убит! — кто-то завопил снаружи.

По всему комплексу рвались мины. В «Брэдли» попала реактивная граната — сильный удар, и она отскочила, взорвавшись в воздухе и осыпав броню осколками.

— Большой пес 1, мы получили сообщение о стрельбе со стороны полицейского участка. Можешь подтвердить?

— Подтверждаю, — сказал он в микрофон. — Со стороны полицейского участка ведется вражеский огонь, Большой пес 2. Мятежники захватили здание.

— Они твои, Большой пес 1. Удачной охоты.

Он открыл огонь из пушки, послав серию снарядов в здание. Оно тут же скрылось в большом облаке дыма и пыли.

— Цель поражена, — сказал он.

— О, боже. О, боже.

— Большой пес 2, это Большой пес 1.

Потом он увидел. Афганцы открыли навесной огонь по палатке, в которой находились павшие солдаты. Радио заполнилось яростными криками.

— Нужно накрыть огнем этот чертов холм!

Человеку свойственно выживать. Когда он выживает, он превращается в зверя, которым когда-то был. А звери думают только о своем выживании. Дело лишь в том, драться или отступать, и много раз зверь, сидящий у вас внутри заставлял вас слепо бежать в укрытие. Сержант знал, что делает солдата хорошим бойцом. Это когда он правильно научен контролировать свои эмоции. То, что делает солдата смелым, и даже благородным, это желание пожертвовать своей безопасностью ради жизни своих товарищей.

Солдаты выбегали на открытое пространство, чтобы вызвать огонь на себя, отвлечь мятежников от стрельбы по палатке, и гибли на месте. Сержант насчитал трех солдат, корчившихся на земле и истекающих кровью, а четвертый лежал неподвижно. Другой солдат стоял на покрытой гильзами земле и непрерывно стрелял в сторону холмов. Это был Деверо.

— У «Афганца» будет что рассказать, если он выживет, — подумал Сержант. Он продолжал поливать подавляющим огнем по вражеским позициям на хребте.

Рация не смолкала.

— На открытом пространстве с севера и востока обнаружены силы противника. Они пересекают минное поле.

Мятежники устроили полномасштабную атаку, послав первую волну на минное поле. Сразу за первой шли две дополнительные волны. А потом будет рукопашная среди бараков. Их атаковали сотни мятежников.

Застава Сойер вот-вот будет захвачена. Сержант слышал вдалеке крики «Йалла йалла!». Один прокричал «Аллаху Акбар!», и остальные подхватили клич. Уровень огня усилился. Рядом с бункерами стали рваться ручные гранаты.

— Джалабад сказал, что поддержки с воздуха не будет.

— Санитар! — кричал кто-то.

— Противник у колючки, у нас противник у колючки.

Несколько мин взорвалось, подняв воздух гейзеры из сухой земли и деревянных щепок. Солдаты отступали, взрывая все позади себя.

Сержант не мог управлять «Брэдли». Это был его блиндаж, его собственный форт Аламо. Он просканировал передние сектора, ища цели, но все вокруг заволокло дымом и пылью. У бункеров раздавались отдельные выстрелы. Он увидел, что огневой расчет покидает горящее здание и отступает к следующей линии обороны.

Рядом с машиной стали рваться гранаты. Сержант понял, что «Брэдли» находится сейчас перед позицией американцев, а не позади нее. Коктейль Молотова взлетел высоко в воздух и ударил в заднюю часть оружейной башни, тут же охватив ее огнем.

В поле зрения появились первые мятежники. Они стреляли из автоматов АК-47 и бежали, пригнувшись к земле.

Сержант переключил пулемет М240 в режим ближнего боя и срезал их очередью. По броне машины щелкали пули. Он увидел, что рядом с одним из бараков разместилась команда гранатометчиков, они целились в другой «Брэдли». Он быстро переключился на пушку, и зарядил ее.

— Пошла! — прошептал он, нажимая переключатель стрельбы на правой контрольной рукоятке. Мятежников разнесло серией взрывов.

Даже когда видимость ухудшилась, он продолжал стрелять из пушки, пытаясь сдержать наступление мятежников.

— У нас есть поддержка с воздуха!

Это был вертолет «Апачи». Он летел сквозь шквал огня, сыпля ракетами «Хеллфайер» по мятежникам, бегущим по открытой местности к пылающей базе. Солдаты ликовали. Выпустив все ракеты, вертолет перешел на бреющий полет.

Похоже, все жители долины здесь, подумал Сержант. Они пытались уничтожить нас из-за этого ужасного недоразумения. Теперь, когда мятежники зажаты на открытом пространстве между «Брэдли» с одной стороны и «Апачи» с другой, мы тоже собираемся уничтожить их из-за того же самого недоразумения.

Это война.

Бой шел до самой ночи. Солдаты выпустили осветительные ракеты и вели перестрелку с мятежниками трассирующими очередями. Сержант провел ночь на месте стрелка, мочился в пластиковую бутылку и изнемогал от жажды. Снаружи непрерывно кричали раненные. Лишь к рассвету, мятежники растворились во тьме. Более сотни тел устилали скалы и громоздились вокруг сожженных и разрушенных бункеров.

Оставшиеся в живых в полубессознательном состоянии шатались среди развалин базы. Сержант нашел Деверо и других парней из отряда. Каким-то чудесным образом никто из них не пострадал. Они обнялись. Деверо сказал, что полковник приказал закрыть базу и перебросить всех в Джалабад, где закрепились американские военные силы. Он узнал, что его экипаж находится в палатке. Они все были в коме, но в бою опять же не пострадали.

— Сейчас вся страна будет нас ненавидеть, — сказал Деверо. — Как мы отсюда выберемся?

— Добро пожаловать в ад, — сказал ему Сержант, но старая армейская поговорка прозвучала как-то фальшиво. Он направился к большой палатке, не зная, что будет дальше. Война внезапно изменилась. А возможно, и весь мир.

В двадцати ярдах от «Брэдли» на земле лежал умирающий мятежник. Он беззвучно молился, захлебываясь собственной кровью. Это был тот веселый афганец, который махал ему с грузовика и переводил проклятия старейшины.

Глядя на него, в Сержанте закипела ярость.

— Это не наших рук дело, — сказал он. — Прежде чем ты умрешь, я хочу, чтобы ты знал. Мы не делали этого. Весь этот бой был бесполезен.

— Бог ненавидит вас, — ответил афганец, и свет померк в его глазах.

* * *

Несколько недель спустя, когда горящий Питтсбург остался позади, Сержант вспомнил о своих товарищах, служивших с ним за океаном. После начала эпидемии лишь часть военнослужащих, размещенных за океаном, была отправлена домой. Он не знал, что они сейчас делают там, тысячи солдат, оставшиеся в диких уголках мира. Не знал, вернутся ли вообще домой парни из той песочницы. Не стреляют ли сейчас в своих соотечественников, вместо афганцев. Если он увидит их когда-нибудь снова, он скажет, «Па кхар рагла». Слава богу, что вы вернулись целыми и невредимыми.