Уезжая на обед, Бен незаметно бросил взгляд справа от крыльца. Люка не было!

Только гладкий асфальт. Он успокоил себя. Нечего суетиться, возможно, люк видно только снизу. Вряд ли охрана позволила бы иметь неконтролируемый доступ в ОПП.

Афинодор не мог не знать про него, стало быть, он его и замаскировал.

Бен сидел за столиком в пустом кафе, очень дорогом и не пользующимся популярностью, про которое ему рассказал Вагнецов. Расположить элитное заведение в спальном районе было гениальной выдумкой спецслужб, позволяющее без помех встречаться с агентурой.

Майор пришел ровно в час, подсел к столику, а официанту сказал, что ничего не надо. Тот даже не возмутился, не ожег взглядом невыгодного клиента.

— Есть новости? Что удалось узнать про Бича? — спросил майор.

— Новости есть, но имеют ли они отношение к Бичу, это уже вам решать. Мне стало известно, что Краюшкину каждый день в пять часов кто-то звонил, и он боялся этих звонков.

— Удалось узнать, откуда были звонки?

— Телефон у Краюшкина внутренний, следовательно, звонили из здания.

— Это ничего не значит. В день в «Росу» выписывается несколько десятков разовых пропусков.

— Но в пять часов рабочий день заканчивается. Здание в это время пустует.

— Интересно. Тогда кто же звонит? Разовый пропуск погашается на выходе. Если кто-то из гостей не успел покинуть здание, сразу поднимется тревога. Получается, это Краюшкину звонил кто-то из сотрудников?

— В том то и дело, что не получается. Есть такая штука-жетон, он имеется у каждого сотрудника, на выходе он сдается. Если сотрудник задерживается, то, не обнаружив его жетона, охрана опять таки поднимет тревогу.

— В вашей фирме интересные дела творятся. Получается, в здании находится не сотрудник. Мало того, он из здания не выходит никогда. То есть он в нем живет.

Домовой.

— То, что я сообщил, что-нибудь вам дает?

— Трудно сказать. Раньше бы, пока Краюшкин был жив. Мы бы успели телефон на прослушку поставить.

— Вы что ничего не предпримете?

— Предлагаете, здание обыскать? Ни один прокурор санкцию не даст. И кого прикажете искать? В «Росе» более трехсот сотрудников. Плюс гости.

— Я хотел бы знать хоть какие-то приметы Бича.

— Я бы тоже. Фамилия его неизвестна, а имя ему Бабуин.

Фраза прилипла, и Бен повторял ее по дороге на работу. Остановившись в подземном гараже «Росы» он позвонил Вагнецову и спросил то, о чем не осмелился спросить в кафе глаза в глаза.

— Услугу за услугу, товарищ майор. Вы же сами намекали на информацию в обмен на информацию. Мой хороший знакомый хранил дорогую ему вещицу в АМБ. Жалуется, что депозиты прикрыли, и он не может получить ее обратно. Видите ли, ячейку он открыл на подставное имя. Такие невинные шалости.

— За такие невинные шалости пять лет дают. Хорошо, сейчас сделаю пару звонков.

Перезвоню через пять минут.

Бен закрыл машину и поднимался в лифте, когда майор перезвонил.

— Ничем не могу обрадовать твоего криминального дружка. Все невостребованные ячейки перенесены в особо охраняемую камеру. Если будет получено разрешение из областного центра, а это лишь вопрос времени, то ячейки будут вскрыты в присутствии свидетелей одна за другой, а их содержимое национализировано.

Слова отозвались в ушах Бена похоронным звоном и заунывными погребальными песнями. Могло так статься, что он лишился своего честного имени за бесплатно и все его страдания совершенно напрасны.

— Но у дружка есть шанс, правда, придется раскошелиться. Заведует особой камерой вице-президент АМБ господин Бурмистрович, почетный ректор Алгинского Мясного техникума, орденоносец и мерзавец наивысочайшей пробы. По нашим сведениям он исправно берет взятки. Десять процентов от хранимой суммы, и он решит все проблемы вашего друга детства.

— Как все просто. Вскрыть ячейку, и отдать Бурмистровичу десять процентов, — с воодушевлением сказал Бен и запоздало подумал, а не поторопился ли он с устройством на работу.

— Не так и не просто. Деньги надо предоставить до того, а не после. Бурмистрович за бесплатно в охраняемую камеру не полезет подставляться. К тому же он боится подставы. Ну что деньги помечены или украдены. Так что он сначала получит купюры, проверит их, положит на свой счет, а уже потом глянет, что у вас, пересчитает, чтобы с процентами не обманули. Кстати есть опасность, что и на этом этапе он постарается часть суммы национализировать.

— Я так и передам своему дружку, — разочарованно сказал Бен, счастье было так близко.

— Ладно вам, вы так безыскусно врете. Мне нет дела до ваших шалостей с подозрительными ячейками. Я закрою глаза на все, что не касается нашего с вами сотрудничества по "Росе".

Десять процентов — это сто тысяч «эйров». Это очень много, таких денег у него нет, но это единственный шанс вернуть смысл всему содеянному. Была мысль, как можно добыть деньги, но стоило начать думать в этом направлении, как у него холодело в животе. Можно было сколько угодно врать себе, выдумывать самые невозможные операции с многочисленными ссудами, набранными во всех банках города, заложенный не принадлежащий ему дом в Ареале, все это была ерунда. Нужной, таким образом, суммы ему не накопить, да и банки имеют собственную систему экономическую безопасности. Стоит им прочухать, что он снял деньги в долг у нескольких операторов, его тут же возьмут в оборот. Деньги вытряхнут так быстро, что он не успеет купить на них пачку сигарет, а самого быстро и надежно упрячут на дно моря. В Алге не любят таких клиентов. Не то, что он, столичные шулера мгновенно получают постоянную прописку на море с чудесным видом на сушу.

Единственным человеком, кто мог провернуть дельце, был Красный.

Это страшный человек. Он разъезжает на желтой «Нерпе», одетый с иголочки, говорящий тихим голосом. Он никогда не хватает человека за руку или за лацкан пиджака, только за горло. Людей он делит по признаку: тех, кто ему не мешает, и мертвецов.

"Кайсар" простецкая фирма. Учет поставлен из рук вон плохо. Это Бен понял, едва начав работать. Подделав пару подписей, он неплохо, по его меркам стал зарабатывать и вполне сносно обеспечил семью. Это продолжалось год. Могло и дольше, но его сдали. Был такой честный малый, добродушный увалень по фамилии Лихер, польстившийся на деньги, полагавшийся за сигнал.

В тот же день Красный, возглавлявший в «Кайсаре» оперативный отдел экономической безопасности, заехал за Беном, отвез его на пирс, глубоко вдававшийся в море, и показал несколько ксерокопий с подделанными подписями. Бен сразу узнал эти копии.

Ксерокс в бюро барахлил и выдавал полосы. Все накладные имели траурную кайму.

Бен чувствовал себя так, словно уже умер. Он не мог оторвать взгляда от этого человека с тихим голосом. Он даже не знал его настоящей фамилии, все в «кайсаре» называли его Красным. Он был лыс, лицо, уши, лысый череп имело ярко красный цвет, словно обожженный на солнце. Ресниц на глазах не было.

— За все за это полагается десять лет лагерей с полной конфискацией имущества, — говорил Красный, покачивая копиями, и голова Бена качалась вслед за качаниями, словно у китайского болванчика. — Семью выбросят на улицу, ведь квартира числится на тебе. Помнится, по телевизору показывали одну такую, в январский мороз они сидели под целлофановым покрывалом рядом с подъездом. А у тебя ведь больной сын. Это горе, ему будет вдвойне больнее узнать, что его папаша вор. Он может стать окончательным шизофреником, а так у него есть шанс вылечиться. Но впрочем, все это в прошлом. Я боюсь предполагать, что сделают с тобой ребята Бормана, простите, моего непосредственного начальника Транквилевского. Деньги ты, наверное, потратил. Чипсы там, пиво. Предупреждаю, они будут выбивать из тебя деньги. Я знаю этих отморозков. Я никого никогда не боялся, но даже я не сажусь к ним спиной, потому что они тут же вцепятся в холку зубами и начнут сосать кровь. Им самое место в тюрьме, потому что таких, как ты, лохов они загубили не меряно. Они не считают это убийством, как не считают никого за людей. Они будут делать из тебя калеку и потешаться. Разве это деньги, что ты своровал? Сколько тут? — он мельком глянул на подделки. — Двадцать пять тысяч? Да еще рублей.

Святая простота!

— Чего вы от меня хотите? — простонал Бен.

— Я хочу тебе помочь. Помочь заработать настоящие деньги. И не в рублях, деревом отдающих, а в валюте, в «еуро» как они это называют у них в Европе.

— Что я должен делать? Только скажите, я сделаю. Я не буду воровать честное слово!

— Э, нет, воровать ты будешь. Только теперь под моим непосредственным руководством. Подделывать будешь только стоящие бумаги, на которые я тебе укажу.

Ну и деньги соответственно по братски пополам.

— Конечно, я все сделаю. Вы должны понимать, что это я не для себя, для сына.

Лечение очень дорогое, так я копейки никогда не брал. Продавщицам всегда лишнюю сдачу возвращал, надо мной все ребята за это смеялись. А как же Лихер? Он не проболтается, он тоже с нами будет? Наверное, делиться надо будет? Но вы можете из моей части ему платить.

— Не проболтается, — сквозь зубы проговорил Красный.

Он задумчиво смотрел на море, на глубоко вдающийся в него пирс, и Бену вдруг стало так страшно, что он едва не обмочился прямо в кабине. Он был в полной власти этого страшного человека.

— И вот еще что, — бесстрастно сказал Красный. — С семьей придется расстаться.

— Нет, я не могу! Я люблю их — жену, сына. Я заснуть не могу, пока сынишку перед сном не поцелую и доброй ночи не пожелаю. Я привык, нет, не могу.

— Понимаю, — так же бесстрастно продолжал Красный. — Именно поэтому ты и должен развестись. Если мы попадемся, хоть и маловероятно, я всегда тебя прикрою в случае чего, но мало ли что, ты должен позаботиться о них. А то действительно может случиться конфискация. Ты оставишь их без всего. А так ты будешь с ними видеться, обеспечивать их материально, только без угрозы репрессий. Конечно, я тоже имею свой интерес. В случае провала «косари» Бормана могут использовать семью для давления на тебя, чтобы ты вывел их на свое прикрытие, то есть на меня, а так этого фактора у них не будет. Но это практически невозможно, мы будем делать деньги совершенно простым и надежным способом.

Дозарабатывались! Бен скрипнул зубами. Красный способен решить проблему с деньгами кардинально, но возвращаться под власть этого страшного человека ему нельзя ни в коем случае. Если Красный узнает о деньгах, то это будет смертный приговор для Бена. Во-первых: Бен отдавал ему не все, часть суммы невероятными ухищрениями удавалось укрыть от страшных немигающих глаз без ресниц. Во-вторых: когда у Красного появлялась возможность хапнуть все, хоть для этого и надо было кого-то убить, хоть собственную мать, он никогда не колебался.

Ход оказался на месте. Неведомо как он его не узрел днем, но ночью нашел с лету.

Стандартная чугунная крышка располагалась впритык к ступеням ярко освещенного вестибюля, в котором просматривалась форменная фуражка Веткина. В этот угол свет не падал, так что можно было действовать без опаски, единственное надо было следить, чтобы головы не высовывались над крыльцом. Бен аккуратно сдвинул крышку и, глубоко сунув руку с прихваченным фонарем, посветил. Колодец уходил вниз метров на тридцать, он и не подозревал, что так глубоко. Светильник на дне освещал пустынный пятачок, можно было спускаться. Бен пропустил вперед девушку, сам погрузился в люк по пояс и потянул на себя крышку. Опускаясь по шажку, он постепенно полностью задвинул крышку. Сразу стало тихо. Он еще подождал немного, но на верху все оставалось спокойным. Полина была уже на середине лестницы, он стал ее догонять. Странная лестница, не железная, не вертикальная, а каменная и с наклоном.

Спустившись вниз, они не торопились открывать задвижку. Дело в том, что Ерепов выполнил свою угрозу, и выбил постоянный пост в ОПП. Полина узнала, что вновь нанятого сторожа зовут Гена Сухоносов, ему за тридцать, он из бывших контрактников. Способ как устранить сторожа тоже принадлежал девушке. Охранник имел для связи сотовый, и ей удалось выведать его номер. Сотовый девушки имел функцию передачи информации на расстояние до тридцати метров без того, чтобы высветится номер передающего. Итогом совместного творчества стала "телеграмма":

" Сторожу срочно явиться к дежурному Веткину!" Получив послание, Сухоносов коротко выругался, с треском отодвинул стул и, тяжело ступая, пошел к лифту.

— Какой нервный! — заметила Полина.

Наконец лифт загрохотал и пополз вверх. Бен хотел попрощаться, но девушка сказала, что проводит. У него возникло подозрение, что она что-то замышляет, уж больно вид ее был невинный, именно тот, с каким женщины врут наиболее безбожно.

В здание они проникли через знакомую комнату завхоза. Стол охранника стоял в коридоре. На столе лежала пачка сигарет и брелок с ключами от автомобиля с фирменным лейблом «Самгад». Штука навороченная, имеющая обратную связь с владельцем. Бен не успел рта раскрыть, как девушка со словами "Интересная штучка" схватила брелок. Тот исторг низкочастотную вибрацию и соответственно вызвал тот же эффект в ответной части, находящейся у автовладельца. Лифт дернулся на месте, остановленный мощно вдавленной кнопкой "Стоп!".

— Что ты наделала? — шепотом заорал Бен.

Лифт уже возвращался. Учитывая, что он и подняться толком не успел, то в запасе оставались секунды. Бен в панике ломанулся в ближайшую дверь. В комнате негде было даже спрятаться, имелись только пара столов. Под один полезла девушка, под другой, притворив дверь, Бен.

Сухоносов прошел весь коридор, потом вернулся за свой стол. Не успел Бен перевести дух, как дверь рывком распахнулась, и раздался сварливый голос охранника:

— Попались, голубчики! А ну вылазь!

Они замерли.

— Вылазь сказано! Я уже в милицию позвонил, сейчас будут!

По всему было видно, что врет.

— Вылазь, а то стол на тебя сброшу!

Полина, громко сопя, стала выбираться. Бен наоборот затаился. Рядом лежала ножка от стула, он подтянул ее к себе. Сухоносов увидел девушку, в глазах зажегся нехороший огонек.

— Ты одна? — поинтересовался он, стараясь выглядеть приветливее, но притворство лезло наружу. — Иди сюда!

— Зачем?

— Обыскать надо, таков порядок.

И она пошла. Бен лихорадочно соображал, что предпринять.

— Повернись задом! То есть спиной.

Обыскивал он странно, сразу запустив ей руки к грудям. Бен вскочил, опрокинув стол, и влепил охраннику ножкой от стула. Удар не получился. Палка оказалась чересчур легка, да и плечо при ударе получилось длинновато. Кисть вывернуло, и Бен охнул от боли. Ему показалось, что он сломал руку.

Палка при ударе о голову издала сухой звук, будто охраннику дали леща. Ничего не поняв, он обернулся, предоставив возможность нанести еще один удар. Бен не сплоховал. Сблизился и воткнул охраннику левый крюк в лицо. Сухоносов взревел и отмахнулся. Его железный кулак угодил Бену в правый бок, боль была аналогичной той, если бы его подожгли справа открытым огнем. Бен потерял равновесие и сел на задницу.

Размазывая кровь из разбитого носа, охранник наступал. Бен приподнялся и лягнул на удачу. Удача была не на его стороне. Сухоносов удара даже не почувствовал, зато стал лягаться в ответ. Ноги у него были толстые, ляжки тряслись при каждом ударе. Бен подскочил пару раз на пинках и оказался в дальнем углу за окном. Тут бы его хладный труп и закидали ветошью, если бы окно плавно и бесшумно, как в кошмарном сне, не отворилось, и через подоконник не полез трепет.

— Ага, вас трое! — вскричал Сухоносов. — Цельная банда!

Он схватил трепета за ноги и высоко поднял. Здоров оказался, настоящий боров.

Карлик висел безучастно. Изуродованное лицо бессмысленно кривлялось. Он издал смесь кряхтенья и мяуканья и, извернувшись, цапнул охранника за руку. Сухоносов взревел, размахнулся и со всего маху хватил тельцем о край стола, после чего отбросил трепета точно мокрую тряпку.

Трепет перевернулся на живот точно раненная собака. Ноги волочились, видно позвоночник был перебит. Быстро перебирая тонкими ручками, он пополз к охраннику.

Сухоносов давил ему пальцы и пытался попасть носком ботинка в лицо. Трепет тщился схватить ногу пастью. Ранение нарушило и так слабую координацию, и схватить не удавалось. Сухоносов открыто веселился.

Полина с ужасом смотрела на окно. Бен проследил за ее взглядом. На подоконнике сидел еще один карлик. Он переводил взгляд с одного человека, на другого, выбирая на кого бы напасть. Бен поступил нечестно, но другого выхода не было.

Подскочив, он схватился за холодные вязкие плечи и, еле приподняв трепета, посадил охраннику на плечи. Уродец с ходу вырвал ему клок волос.

Сухоносов с воем скинул с себя трепета и начал топтать. Глаза Полины едва не вылезли из орбит. Через подоконник лезли еще карлики. Белые, рыхлые, похожие на подвальных червей, никогда не видевших солнца. Сухоносов был облеплен ими со всех сторон. Как тараканы они взбирались на стены и прыгали ему на голову. Масса повисших на нем уродцев превысила возможности Сухоносова, и он упал.

Бен очнулся от шока и понял, что если они сейчас не уберутся, то будут следующими. Он выволок девушку в коридор, наполовину оглохший и не сразу понявший от чего — от ее визга. В захлопываемой двери мелькнула жуткая картина.

Трепеты утаскивали охранника через подоконник в темноту.

— Я не останусь! Ни за что не останусь! — это были единственные слова, что могла произнести Полина.

Бен пытался спорить, но девушка перестала понимать по-русски. Имелась альтернатива. Убраться по добру, по здорову, но этот путь был для него неприемлем. По существу он был уже в полете. Его трясло словно наркомана в ломке.

Он уже видел себя в светящемся коридоре, ощущал этот путь, пролегающий внутри него, глубже души. Слышал эти песни, настолько приятные, что не хотелось не то, что просыпаться, жить не хотелось. Закрыть глаза и умереть. Это было непорядочно с его стороны, но он девушке уступил.

Была одна проблема. Когда они перебрались в «Кончитту», он усадил девушку в кресло, сам устроился в ногах. На мониторе полыхнула надпись:

— К полету не готов. Отсутствие пилота в кресле.

Когда они поменялись местами, зажглось соответственно:

— Чужой на борту. Пилоту проверить.

Бен ругался, но ничего не мог поделать с умной техникой. Наконец они оба устроились в кресле. Бен уже отчаялся и решил нажимать все сенсоры на консоли, когда опустившиеся оси едва не прикололи их обоих. Девушка вжалась всем телом, гибко извернулась, ось давила только на одно плечо. Мягко опустившийся люк отсек все звуки. Все изображения размылись. Исчезла Полина. Исчезло собственное тело.

Могучий хорал разорвал тишину. Это было торжественно и величественно. От экстаза потекли слезы.

— Это всегда так бывает? — спросила Полина и все испортила.

Некто почуял, что его обманули. «Кончитту» сотрясла дрожь, она тормозила словно обычная машина. Раздался мощный удар. Пение не оборвалось, но звучащие голоса зазвенели нестерпимо звонко, приобретя невообразимо стервозный характер.

Заломило зубы. Опять потекли слезы. На этот раз от боли. «Кончитту» раскачивало.

Голоса стали петь в такт, вопли слились в сумасшедшем ритме. От перенапряжения в мозгу лопались сосуды. Бен пришел в себя от толчков Полины.

Вокруг тишина. «Кончитта» стояла с поднятым люком в знакомом темном подвале.

Осмотрев машину, Бен обнаружил след удара. По-видимому «Кончитта» имела несколько степеней защиты. Снаружи имелся гибкий корпус. Он лопнул, из трещины сочилась густая масса. Преодолев брезгливость, он сунул руку, удостоверившись, что вещество имеет ярко выраженный биологический характер.

— Мне страшно, давай уйдем отсюда! — она схватила его за руку.

— Наверху парк. Ты увидишь, это красиво.

Когда они вышли на пандус, он испытал шок. Лестница, некогда сброшенная им, красовалась на прежнем месте. Это ничего не значит, успокоил он себя. Здесь прошлое, здесь нет понятия в прошлый раз, в следующий раз. Тут все установлено раз и навсегда, прошлое просто есть. Не напрасно, он не смог произнести слова "прошлое",

"какой год". Прошлое защищалось. Даже не так. Это данность, с которой ничего не поделать. Гранитный куб на дороге, сквозь который не пройти, не сдвинуть. Можно лишь обойти и оставить позади, изредка оглядываясь и говоря:

— Какой он прекрасный, черт возьми!

Специально или нет, но при упоминании о нечистом свод загудел, готовясь исторгнуть кислотный дождь.

— Бежим! — он потащил ее за руку.

Они успели за мгновение до того, как сверху в облаках едкого пара хлынули пронзительные струи. Бетон кипел. От ужаса девушка ничего не могла сказать. Он потянул ее к лестнице. Они поднимались пролет за пролетом. Полина не хныкала, лишь сжала губы. Девушка оказалась выносливой, несмотря на кажущуюся хрупкость.

— Здесь очень красивый парк, ты увидишь, — пообещал Бен.

Они вышли на кладбище. Прямо перед ними раскинулся безобразно крупный деревянный крест. Был он древний, черный и трухлявый. Перекладина почти перерезала сгнивший ствол пополам. Сами они появились из двери, оказавшейся на крохотном сарайчике с лопатами могильщиков. Никто бы не догадался, какой у него внутри секрет.

— Здесь должна быть система! — размышлял он. — Почему нас выкинуло именно здесь?

У девушки началась истерика. Самыми безобидными словами были «идиот» и "дебил".

Он оказался помешанным на своих сомнительных идеях, и самое место ему было в дурке. Вообще, узнал о себе много нового. Когда она выговорилась, он обратил ее внимание на то, что вокруг нет модных мраморных надгробий с гравировкой в полный рост. Что косвенно доказывает, что они в прошлом.

— Это можно узнать проще, — сказала она с обидой. — Посмотри на даты захоронений.

Он посмотрел на даты смерти. Самые новые были датированы почти сорокалетней давностью.

— Мне сейчас восемь лет, — признался он. — Я учусь во втором классе.

— Прекрати улыбаться как умалишенный, — холодно одернула она. — Ты зачем здесь?

Ты выяснил? Где мы вообще?

Бен взял себя в руки. Смешно сказать, ему сделалось стыдно перед девицей.

Кладбище резко заканчивалось в редкой неухоженной рощице. Среди осин петляла тропинка, по которой торопливо шел гражданин в длинном осеннем пальто. Бен позвал, и гражданин обернулся.