Склад на 8-м пакгаузе решили брать в четверг сразу после наступления комендантского часа. День был неудачный, лучше бы все провернуть в пятницу, а там два выходных, пока хватятся, запах успеет выветриться, и овчарки из комендантской роты не возьмут след. Гадские у них собаки. Последний случай, когда в облаву попали Сучок и Палец. Едва собаки кинулись, Сучок остался стоять, а Палец дурак побежал. Как факт, Пальца как будто никогда и не было, а Сучок цветет и пахнет. Солдатня ему почки отбила, ну это ерунда.

Но откладывать взятие склада на 8-м пакгаузе не было никакой возможности. Богдан сказал, что если они не вернутся с добычей, больше он их в канализацию не пустит. Оставаться же наверху в комендантский час верная гибель. Солдаты стреляют на любой чих. Говорят, за каждого убитого им дают сто грамм чистого спирта. Учитывая сухой закон, введенный в закрытом городе, это настоящая валюта. При таком раскладе бомжей скоро не останется: всех за спирт перестреляют.

Лежа за ржавыми дырявыми бочками, Картазаев оглядел свою команду: команду сирых и убогих. Имелось в ней кроме него еще двое: один сирый другой убогий. Полковник от нечего делать подумал о значении слова "сирый" и решил, что происходит оно, скорее всего от слова "сирота". С другой стороны, они вроде как братья, если сегодня не своруют их так вместе и заколбасят солдаты в обмен на спирт. "Хорошо бы спирт найти", — мечтательно подумал полковник. Тогда на дело можно неделю не ходить.

— Вова, как мы попадем внутрь? — свистящим шепотом спросил Трус, самый молодой из команды.

— Там байпасный клапан под окном. Если на него встать, можно дотянуться до окна, — пояснил Картазаев.

— А внутри там не высоко? Не ушибемся? — запаниковал Трус.

— Я первым пойду! — тотчас вызвался Дятел, была у него такая привычка, когда Трус паниковал, он все время брал инициативу на себя и вечно все губил. — Я самый длинный из вас.

— Нос у тебя длинный, — оборвал Картазаев. — Сиди уж.

Носяра у старика действительно был вислый, унылый, но Дятел был оптимист по жизни. Планов у него было громадье, только воровал плохо. Богдан его чуть не прибил, тогда Картазаев заступился и сказал, что в этот четверг они точно своруют. Вот смеху будет, если они склад возьмут, а там пустышка. Полно таких складов развелось в последнее время. Те, кому они принадлежат, здорово нажились, распродавая барахло направо и налево. Брали все. Сложилась парадоксальная ситуация: город был осажден внутренними войсками, одновременно в нем продолжали крутиться бешеные бабки, валюта, золото. Брали все. Люди делали состояние. Особенно процветал бизнес капитана порта Лапицкого. Суда в порт не заходили, пограничников убрали. Таможенные склады порта оказалась забиты грузами. Капитан продавал все подряд, очищай контейнер за контейнером, пакгауз за пакгаузом. Судя по объемам украденного и проданного, капитан уже сделал бешеное состояние. Бывалые бомжики рассказывали о золотых унитазах в его коттедже, о бриллиантовых люстрах. Его зятек Тужман в казино делал такие ставки, что фишки не умещались на игровом поле. Хотя свадебка у сладкой парочки расстроилась по причине того, что у невесты крыша поехала. Гоняет по заброшенному зарастающему мусором порту, все среди матросни про грузина выспрашивает. Грузины к ней в очередь выстраиваются, а ей все мало.

На средней высоте со стороны моря прошло звено "Скорпионов". Шли с "Метки", стоявшей на якоре в пяти милях от города. Судя по всему, флот стягивали к порту. Никто не знал, что следует ждать от "Гелиона", но готовились всерьез. "А я тут торчу, пакгауз граблю несчастный!" — зло подумал Картазаев. Кстати о грабеже. Пора было начинать.

Комендантский час наступал в десять. В 12 могли начать санацию. То есть палить боевыми без разбора, на кого бог пошлет. Сейчас было пол одиннадцатого. За полтора часа надо было не только попытаться что-нибудь стащить, но еще и дотащить до канализации за восточным пирсом. Путь неблизкий.

Велев подельникам ждать, Картазаев, пригнувшись, добежал до пакгауза и упал. Полежал, прислушиваясь, но вокруг было тихо, не считая отдаленных воплей. В районе пирса в метрах трехстах или кто-то сильно веселился, либо кого-то топили и никак не могли утопить. Но это было не опасно. Картазаев взгромоздился на облюбованный вентиль, дотянулся до узкого оконца и ткнул в него рукой, предварительно обернутой старыми тряпками. Стекло звонко разбилось, ссыпалось вниз и разбилось опять. Все получилось чересчур громко, демаскировало, делало чудесной мишенью. Полковник вцепился в проем обеими руками, подтянулся и стал вдавливаться в узкое окно. Внутри было темно, не видно ни зги, воздух спертый. Помещение давно не открывали, а с тех пор, как по ночам отключали подачу тока, то не работали и насосы вентиляции. Не видя, сколько осталось до пола, Картазаев стал сползать головой вниз, тормозя разведенными ногами о края окна. Потом ноги кончились, и он полетел вниз. Вытянутые руки почти сразу встретили препятствие, Картазаев сгруппировался и упал на мешки с чем-то твердым. В сторону с верещаньем кинулась крыса. Картазаев торопливо поднялся и двинулся к выходу. Пару раз он наступил на хвосты крыс, один раз упал, попав ногой в щель между тюками, но до двери добрался и открыл. Когда Трус и Дятел ввалились внутрь, оба испуганные и дрожащие от возбуждения, Картазаев дверь прикрыл и зажег принесенные факел.

Взгляд выхватил растерзанные мешки с горохом, с ползающими по ним хвостатыми тварями. Было просто удивительно, что Картазаев наступил только на двух.

— Это нельзя есть. Можно заразиться мышиной лихорадкой, — всполошился Дятел.

Целый мешок все-таки нашли. Его содержимое пересыпали себе, а в опустевшую тару загрузили горох из порванных мешков, стараясь выбирать продукт без явных надкусов. Когда закончили, было уже полдвенадцатого. Можно было еще помышковать, но Картазаеву вдруг сделалось не по себе, он свято верил в предчувствия, особенно, в оперативной работе. Стало тесно, стены давили: явные признаки, что надо делать ноги. Они торопливо загрузились добычей, вышли, прикрыв дверь, как будто так и было, и рысцой потрусили на восток. Не успели удалиться, как раздался шум мотора и Картазаев скомандовал "Ложись!".

Нечто тяжелое, невидимое в темноте, выдвинулось из-за крайнего контейнера и остановилось. Вспыхнул мощный прожектор, и пятно раскаленного до бела света зарыскало вокруг. Почти сразу оно уперлось в разбитое окно. Погасло.

— Предлагаю бежать, — прошептал Трус, трясясь.

Картазаев положил руку ему на затылок и вдавил лицом в асфальт. В следующее секунду тишину разорвал такой грохот, что они от неожиданности подпрыгнули на месте. Очередь положили бессистемно, пулеметчик повел дулом от пакгауза и дальше, в направлении предполагаемого бегства, случайно совпавшего с их курсом. Как специально. Сначала нашли окно, потом сразу их. В простреленном насквозь пакгаузе надрывно заверещали смертельно раненые крысы. Ревущие пули приближались к залегшим людям. Над самой головой они с чавканьем втыкались в контейнер за спиной, и там тоже орали крысы. Пулеметчику достаточно было чуть опустить дуло, и пули накрыли бы группу, но тут очередь иссякла и наступила тишина. С лязгом откинулась крышка, раздались гортанные голоса. Если бы солдаты решились на вылазку, то им настал бы конец. Но голоса стихли, клацнула дверца, и монстр вдвинулся между рядами назад. Сразу отрезало звук мотора.

Картазаев растолкал подельников и повел их прочь. Позволил говорить, только удалившись на приличное расстояние.

— Они все время стояли рядом, — объяснил он. — Повезло, что они не решились приблизиться сразу. Может, не расслышали, где именно окно выдавили.

— Что они говорили? Я не понял ни слова, — встрял Трус.

— Дорогие коллеги, — высокопарно начал Дятел. — Без ложной скромности замечу, что занимал в школе первые места в городских олимпиадах по иностранным языкам. Я знаю много отдельных слов из более чем десятка языков. Но это самое. Я тоже ничего не понял. Совершенно незнакомая семантика.

— Я и говорю, это не земляне. Марсиане, — сказал Трус. — Надо мной все смеются. А я с самого начала знал, что у нас случится подобное. Не зря я все время дома сидел.

— Успокойся, мой мальчик, — сказал Дятел. — Смутные времена пройдут. Меня еще вспомнят, мои бесценные знания и опыт еще пригодятся современному образованию. Жаль, газеты не выпускаются. Я уверен, там есть для меня вакансии. Как думаете, Вова, когда кончится смута?

— Тут все от меня зависит, — пообещал Картазаев. — Надаю вам тумаков, она кончится прямо сейчас. За что? Было бы за что, убил бы. А так вы еле плететесь, до санации пятнадцать минут осталось.

Подельники оценили серьезность момента и прибавили ходу. Дятел еще пытался раскрыть роль личности в истории, но быстро запыхался.

Случилось как в бородатом анекдоте. "Бабушка, что у вас с внуком? Тошнота, понос есть? Нет, доктор. Только блюет и дрищет". После того как они вернулись и накормили остальных бомжиков горохом (естественно, из дырявых мешков), спустя час началось. После того, как бомжиков серьезно пронесло, стали искать виновных. Сначала принялись за Труса, он был самый молодой и дрожал сильнее Дятла. Как всегда случалось в таких случаях, Дятел вступился за Труса, сам трясясь от ужаса:

— Господа, давайте решим наши проблемы дипломатическим способом, — сказал он участливым тоном старого доктора.

Господа: Минька, Лепа и Драник посмотрели на него как на дурака. Тусовка замерла, спектакль начался.

— Отвали, длинноносый, — сказал Минька. — Мы Труса бить не будем. У нас давно не было женщины, отведем сейчас к себе за ширму, ему даже стыдно не будет.

— Я…не позволю, — заикаясь, проговорил Дятел, переводя растерянный взгляд с одного подонка на другого.

— И чего ты сделаешь? — издевательски проговорил Драник. — Отвали, не то пойдешь вместе с Трусом.

— Богдан! — панически взвизгнул Дятел.

Тот зашевелился в своем углу, лениво приподнял голову с кучи грязных подушек.

— А что Богдан? Закон есть отвечать за базар.

Троица продолжила движение, сидящие по краям стока бомжи опасливо втягивали ноги, но Драник специально задевал и пинал их. Никто даже не пикнул. Таким образом бандиты дошли до безучастно сидящего у стены Картазаева. Во рту тот держал спичку.

— Убери шкрабы! — угрожающе сказал Драник.

Картазаев подобрался, но стоило подонку сделать шаг, как он втолкнул ногу поперек. Драник растянулся во весь рост, смачно приложившись лицом.

— Посмотри, Миня, есть ли кровь, — деловито произнес он.

— Сейчас будет, — успокоил Картазаев, пнув его в лицо.

После чего, опершись спиной о стену, встал. Миня стоял справа от него, Лепа зашел слева. Драник скулил на полу, в носу у него словно открыли кран.

— Слабый носяра у вашего дружка, — заметил Картазаев.

— Посмотрим, не слабы ли у тебя кишки? — сказал Миня, доставая нож.

В руках у Лепы появилась гантель килограмма на три с отпиленной одной головкой, чтоб было удобнее людей уродовать.

— Господа! Не надо! Я заслуженный учитель. Если вы оставите в покое этого господина, я бесплатно научу вас писать и считать, — подал голос Дятел.

Картазаев не отвлекся на крик и правильно. Лепа прицельно ударил его гантелей. Полковник наклонил голову, там, где только что было лицо, в стене появилась глубокая вмятина. На секунду торс бандита оказался в зоне прямого удара, и Картазаев с ходу перебил ему дыхание и надолго. После чего успел перехватить тычок Мини, и, захватив руку, продолжил поступательное движение. Лезвие сломалось о стену, а полковник размашисто ударил противника распахнутой, будто окаменевшей кистью в лоб. Бандит со всего маху опрокинулся навзничь и, остался лежать, будто умер.

В ответ от стены отделилось еще пятеро, кореша побитых дружков. Картазаев не сделал попытки убежать, продолжая стоять, прижимаясь спиной к стене.

— Ша, побазарили и будя! — решил Богдан. — Отстаньте от хмыря.

Этого хватило, чтобы прекратить драку. Дятел присел рядом и благодарно протянул горсть гороха.

— Вы благородный человек. Не знаю, что мы для вас с сыном можем сделать?

Картазаев внимательно посмотрел на собеседника и поманил пальцем. Старик наклонился, и полковник прошептал ему в ухо:

— Кто нибудь из вас двоих работает на компьютере?

— Миша царь и бог среди программистов! Он может все.

— Я знаю место, где еще уцелела аппаратура. Это рядом с Ремонтной гаванью. Мы можем здорово поживиться.

Олег Олегович смотрел с сомнением.

— Это далеко. Придется покинуть обжитое место. Мы тут уже привыкли. Я не могу вам всего рассказать, милейший, но нас ищут.

— Как хотите! — пренебрежительно сказал Картазаев. — Тут нам все равно больше спокойного житься не дадут, прирежут ночью.

Бзилковский сказал, что ему надо посоветоваться с сыном. Картазаев милостиво разрешил, а сам пошел отлить. Когда удалился от стойбища, сзади послышались шаги и из тени выступили физиономии только что побитых бандитов. Картазаев даже не дернулся.

— Договора не было со всей дури мочить! — вспылил Дранник. — И по носу совсем необязательно было бить. Я бы и так упал.

— Насиловать парня тоже уговора не было, — резонно возразил Картазаев. — Дали бы ему подзатыльник, хватило бы.

— Да мы ж для натуральности! — примирительно сказал Миня. — Добавить бы надо двадцатку.

Но Картазаев проявил принципиальность, и дал только полтинник, как договаривались. Когда он вернулся, Олег Олегович подсел и заговорщицки сказал:

— Мы согласны.

Куда ж вы денетесь, благодушно подумал Картазаев. Не зря же он все гадюшники порта облазил в поисках Бзилковских. Рисковал, между прочим. Да и противно. Олег Олегович тем временем продолжил:

— Мише приходилось работать в подземной лаборатории рядом с Ремонтной гаванью, и если вы доставите нас на место, он сказал, что сможет кое-что выжать из всей этой аппаратуры. Вы и представить себе не можете, насколько умный мой сын.

Картазаев согласился. С дураками он не стал бы связываться.

После окончания комендантского часа в 8 часов утра, Картазаев и чета Бзилковских вместе с остальными обитателями трубы выбрались в порт. Он производил удручающее впечатление. Застывшие краны с раскачивающимися тросами, застывшие в разных ракурсах погрузчики и козловые краны, контейнера с выломанными дверцами. Причалы пусты, лишь на внешнем рейде неясный контур "Метки" с взмывающими и садящимися вертолетами. И опять полковник отсиживается в канализации вместе с бомжами, вместо того чтобы быть в центре событий и как-то влиять на них. Ведь именно за это ему и платят. Хотя с другой стороны, еще неизвестно откуда больше влияние: с капитанского мостика "Метки" или со дна канализационного колодца.

Картазаев поторопил своих попутчиков. Направление он знал лишь приблизительно. Феликс оказался не только Аферистом, но вдобавок полным болваном, и смог указать место входа в хранилище терминалов лишь приблизительно. По его словам за Ремонтной гаванью, после того как кончится остов старой подлодки, на пирсе находилась будка, скрывающая внутри винтовую лестницу, ведущую глубоко под землю. Чтобы облегчить задачу, с ночи Картазаев провел подготовительную фазу. Он вспомнил, что Аферист рассказывал, как они с братцем вывели из строя хакера с помощью галюцигенной потравы. Грибов не было по вполне понятным причинам, но полковник вытряс у Михаила список таблеток, способных отравить человека не хуже грибов и отдал его Мине, и всего за двадцатку тот предоставил весь спектр, честно предупредив, что часть таблеток просрочена. Года на два. Картазаев успокоил, что это даже лучше. Сильнее эффект будет.

В Ремонтной гавани наличествовал высокий прибой, но суда, большей частью лежащие на неглубоком дне, даже не колыхались. Лишь бились незакрытые люки, да на одном судне болталась покрытая толстым слоем устрашающего вида ржавчины безобразная цепь. Сложности с ориентирами возникли сразу. Лодок оказалось не одна и даже не две, а двадцать две. Помогло, что пирсов оказалось меньше, всего три. Будки имелись на каждом, но две оказались железными коробками, даже не прикрепленными как следует и сообщения с подвалом не имевшими. Лишь в третьей обнаружился узкий бетонный желоб, уходящий вниз. Картазаев не помнил, чтобы Аферист упоминал его, но за неимением других вариантов решил взять этот за основу.

Упираясь ногами в противоположные края желоба, полковник спустился вниз. Поначалу ему показалось, что вокруг полная темень, однако оказалось, что все это время светила лампа, подвешенная к потолку. Картазаев стоял в узком бетонном пенале, уходящем в обе стороны и повторяющем форму пирса. Громко шумело море, и звякала цепь, словно ею поигрывал маньяк. Алгинский цепной маньяк. Картазаев крикнул, чтобы спускались остальные. Первым показались тощие ноги и задница старого. Он опасливо вгляделся в помещение и крикнул, чтобы спускался отпрыск. Они оба уставились на него, когда полковник достал таблетки и собрался травиться.

— Чем же вы запивать будете? — вежливо поинтересовался Олег Олегович, при разговоре он скашивал глаза, чтобы не смотреть в глаза собеседнику.

— Мы, шпионы, приучены цианистый калий глотать в любой обстановке, — успокоил Картазаев, Бзилковские приободрились.

Его взяло подозрение, а не жаждет ли семейка его на тот свет отправить, но сомнение он задушил на корню. Они пошли по пирсу в направлении берега. В подвале лежал толстый слой непотревоженной пыли, свидетельствовавший, что они первые дураки, ступившие на эту территорию с момента, как ее покинули строители. Пирс кончился на небольшой площадке с перилами, напоминающей лестничную площадку в подьезде. Сходство усиливали железные ступени, ведущие вниз и вверх. Пролеты были прямые, ступеней по полста. За двумя пролетами тусклые лампы высвечивали горизонтальную площадку с неясными тенями. Картазаев не помнил, чтобы Аферист упоминал про нее. Они спустились.

Внизу было обширное помещение, заставленное тремя рядами производственного оборудования непонятного предназначения. Каждый ряд тянулся метров на пятьдесят. Они шли до тех пор, пока не уткнулись в стену с массивными железными дверями, закрывающимися рычажным способом. Двери были приоткрыты на ширину, позволяющему с трудом уместиться одному человеку. Картазаев полез первым.

Опять та же пыль. Заброшенность. Разукомплектованные компрессоры, потрошеные редукторы, куски кабеля с лоскутьями изоляции.

— Тут вряд ли чем можно поживиться, — заметил Олег, появляясь следом.

Картазаев посмотрел за его спину и увидел крест. Он висел между компрессорами, крупный, черный, тяжелый на вид. Парил, не касаясь земли. А потом величаво двинулся на них.

В глубине компрессорной виднелся люк. Картазаев отступил к нему, увлекая попутчиков за собой. Судя по выказываемому ими недоумению, они ничего не наблюдали. За люком оказалось неосвещенное помещение, и когда полковник оказался внутри, лица коснулось нечто. В падающем из люка снопе света беззвучно и страшно плавал, не касаясь пола, еще один черный крест. Картазаев, ругнувшись, полез вбок, Бзилковские за ним.

Стену вспарывала глубокая свежая борозда. Бзилковские запаниковали и предложили вернуться.

— Куда? Там же кресты повсюду, — резонно заметил Картазаев, и Бзилковские понимающе переглянулись.

— Вот этого не надо! — Картазаев повел пальчиком из стороны в сторону и тут же спросил. — Я не псих! Вы тоже видите, что и я?

Они с ходу ответили утвердительно.

— Нет, вы не должны так говорить, — возразил он. — Я должен знать, где галлюцинации, а где все происходит на самом деле. Для этого вы не должны говорить то, чего нет.

Они закивали головами с еще большей готовностью, и он понял, что на объективность ему рассчитывать не приходится. Дальше стало только хуже. Он поднял ржавую шестерню полуметрового диаметра и спросил:

— Вы тоже видите ее? Да или нет?

— Это у вас от перенапряжения, — сочувственно произнес Олег.

— Это не от перенапряжения, а от таблеток!

— Каких таблеток? — не понял Олег, и Картазаев был готов его прибить той же самой шестерней.

В зале с бетонным полом обнаружились следы протектора. Видят ли его Бзилковские, не имело смысла даже спрашивать. Они видели все. Вплоть до ведьмы, кружащей под потолком.

— Сюда бы Закатова! Этого фашиста в белом халате. На него действительно можно положиться, — мечтательно произнес Картазаев, таблетки развязали язык, и он стал проговаривать свои мысли вслух.

Подземная часть порта оказалась даже более богата оборудованием, чем его видимая часть. Плохое, а то и полностью отсутствующее освещение превращало и так запутанную систему в окончательный лабиринт. Картазаев не представлял, как здесь можно что-либо найти. Они брели уже третий час, пока не попали на сетчатый настил, о котором упоминал Аферист. Картазаев оглянулся на доносящееся глубоко снизу уханье и увидел парящие повсюду на разной высоте кресты. Некоторые из них фосфорицировали.

— Мы почти дошли! — заявил он и по благоприобретенной привычке озвучивать потаенные мысли добавил. — Если нам суждено умереть, то проблемы в выборе крестов не будет. Они тут повсюду, господа.

С сетки они перешли в коридор, вырубленный в скале. Ход раздвоился, но в одном был крест, другой был свободен. Этот путь и привел их в заветную комнату, забитую железными шкафами с аппаратурой.

— Компьютеры старые, но продать их можно, — оценил Михаил.

— Минуточку внимания, наши планы изменились, — важно сказал Картазаев. — В первый раз в жизни хочу сказать вам правду о себе. Никакой я не бомж, как вы подумали. Я полковник ФСБ. Прислан из Москвы в связи с угрозой "Гелиона". Верите ли вы мне и готовы ли помочь?

Они изъявили готовность. Как только Картазаев повернулся к терминалу, Олег вцепился ему в ноги, а Михаил в руки. Полковник растянулся на полу, по всему выходило, нападавшие и сами плохо представляли план дальнейших действий, отчего едва не разорвали его пополам.

— Что вы делаете, идиоты! — крикнул Картазаев, и в этот момент Олег Олегович обрушил ему на голову единственно уцелевший стул.

Очнулся полковник, привязанный к шкафу. Михаил уже вытянул компьютер и подсоединил к порту. Необычно длинные пальцы бегали по клавиатуре.

— Что ты делаешь? Ты нас всех погубишь! — воскликнул Картазаев. — "Гелион" просечет вторжение спустя тридцать секунд, и тогда мы все покойники.

— Я только продублирую "поля Бзилковского" и все.

Картазаев взывал к голосу разума, но, похоже, таковой у Бзилковских отсутствовал, и он обращался не по адресу. Михаил вошел в систему на удивление легко, получив доступ практически сразу. Но дальше начались проблемы. Система отказала ему в предоставлении информации.

— Что значит "полей Бзилковского" больше нет? — возмутился хакер.

Михаил торопливо скидывал на дискету все, что удалось высветить.

— Что пишешь? — с напряженным вниманием спросил Картазаев.

— Схему огня береговой батареи, — буркнул Михаил, не отрывая взгляда от монитора.

— Что, опять?

— Новая схема. Но все-таки я не понимаю, почему ничего нет про "Гелион". Задам прямой вопрос!

Картазаев только успел предостерегающе каркнуть, как высветился ответ:

— Потому что "Гелион" к вам уже прибыл!

Тонко по-комариному взвыл двигатель, стена с треском раскололась, и в разлом ввинтился юркий электропогрузчик. Гремя блестяще наточенными вилами, он понесся на людей.

Картазаев побежал вместе со шкафом. В дверях застрял, и по наклоненному шкафу прямо через него полезли вопящие от ужаса Бзилковские. Картазаев упирался изо всех сил, но шкаф в дверь не пролазил.

Погрузчик нагнал его и вдарил обоими рогами в шкаф, тот разлетелся, но полковник при этом не получил ни царапины. Картазаев наконец оторвался от надоевшего грузила и, откуда столько прыти взялось, припустил по коридору и очень скоро догнал Бзилковских.

Они оказались заперты в помещении, заставленном стеллажами. Проход был узкий для погрузчика, но он целенаправленно пер на них, раздвигая проход. Штабелер качался.

Полковник выхватил у Михаила дискетку (и как он вспомнил о ней в такое время?) и, цепляясь за швеллеры, полез вверх. Туда, где в изломах арматуры виднелся дневной свет.

Он надеялся, что преследователи отвлекутся на более легкую цель, но похоже их интересовал только он, вернее, дискета.

Он успел влезть на самый верх и спрыгнуть на соседний карниз, но погрузчик был уже близко. Между человеком и машиной оставался высокий стеллаж, заставленный железками, и погрузчик толкнул его бампером. Все сооружение пошатнулось и стало заваливаться на Картазаева. В стене отсутствовала часть кирпичей, и он быстро полез вверх, чувствуя затылком приближение падающего железного стада.

Он раскачался и прыгнул на потолок, в последний момент ухватившись за торчащую арматуру. Внизу царил Армагеддон. Валились стеллажи, роняя все, что них лежало. Картазаев, перебирая руками, задвигался прочь. Погрузчик, издав хватающий за душу вой, задирал кверху вилы, напоминающие бивни мамонта. Они быстро приближались, на конце одного ножа болтались чьи-то останки. Картазаев, уже не разбирая, раскачался, прыгнул и едва не сорвался. Фрамуга была рядом, он уже лез в узкое отверстие: к свету, свежему воздуху, к жизни. Многопудовый удар сотряс почву и, пробив асфальт, рядом с ним к свету вылез железный рог.

Картазаев лежал на асфальте, лицезря над собой грохочущий черный крест. Крест плавно изменил конфигурацию, превратившись в боевого "Скорпиона". Вертолет наклонился, нацеливая на человека ракету с выкрашенными в красный цвет боеголовками. Глюки кончились, и началась реальность.