Виктор Ильич Кандидов, заведующий сектором фирмы "Конструктор", жил за городом. Дом на окраине Мословки он купил совсем недавно. В связи с близостью к силосным ямам и соответственно круглогодичному аромату свежего пахучего навоза дома в районе стоили не слишком дорого, и их раскупали городские начальники среднего звена. При этом они были чрезвычайно горды, словно покупали коттеджи, по крайней мере, на Гаваях. Султанов подъехал с утра. "Вольво" был отреставрирован, насколько было возможно в полевых условиях. Единственно, что аккумулятор не удалось вернуть к жизни, пришлось переставлять с кабриолета. В десять часов из дома показались Колобок с женой. В отличие от кругленького пузатого Кандидова жена его оказалась худой и высоченной словно каланча. На длинном сердитом лице выразительно торчал длинный нос. Кандидов трусил за ней, а она, не оборачиваясь, выговаривала ему, указывая рукой на обнаруженные ею на куцем участке с жухлыми деревцами неполадки. Полное ощущение, прораб раздает замечания подчиненному. Озадачив "братца Колобка" по всей форме, супруга отбыла на микролитражке, забрав с собой переростка-дочку. Такую же плоскогрудую каланчу с висячим носом. Дождавшись, пока Кандидов скрылся за дверью, Султанов вышел из машины и направился к дому. Все вокруг поражало своим убожеством. Участок запущен. Кругом кучи собачьего кала. Видно соседские собаки превратили участок в общественный собачий сортир. Дом собран из тонких опилочных плит, того и гляди, ветром сдует. Султанов подошел и постучал. Внутри загремели торопливые шаги, и дверь распахнулась, открывая для обозрения испуганное лицо бывшего начальника. Видно думал, что "прораб" забыл дать одно из ЦУ и вернулся. Стоило Кандидову увидеть Султанова, как лицо его разительным образом изменилось, сделавшись надменно-презрительным. Некоторое время он молча изучал Султанова, потом спросил:

— Зачем пожаловал?

Ни здрасте, ни привета. Обычный хам. Султанов поискал в себе чувство робости или всегдашнего заискивания перед начальством, но ничего не обнаружил кроме все жарче разгорающейся ярости.

— Я вам долг принес, — ответил Паша.

— Какой долг? — в выпученных глазах Кандидова мелькнул живейший интерес.

— Вы мне как-то червонец до получки давали, — соврал Паша.

Как же, даст Колобок червонец. Да он скорее удавится. На работе у них общий холодильник стоял, так он вечно устраивал надоевшие всем до коликов в печенках разборки, кто таскает его колбасу.

— Принес, давай! — протянул Кандидов руку. — Это хорошо, что ты должок не забыл. Честность, брат, дорогого стоит, а то вокруг столько всяких ублюдков, которые живут только для себя. Давай же скорее деньги! Некогда мне тут с тобой лясы точить!

— Давайте в дом пройдем, — предложил Султанов. — Через порог деньги не дают, а то вас обокрадут. Примета такая.

— Примета? — Колобок почесал лысину, было видно, что он в упор не помнит такого рода примету. — Ладно, зайдешь только в прихожку, и ноги вытирай, а то натащишь грязи, убирай потом. Ну, ты и грязный как свинья, брат, — он хохотнул.

— А разве вам приходится убираться? — невинно поинтересовался Султанов.

— Нет, конечно. Жена у меня на что? — пучеглазки Кандидова забегали, сразу стало ясно, что он отчаянно врет.

Они вошли в прихожку, застеленную настолько истертым половичком, что иной хозяин и в собачью конуру не положит. Из прихожки был виден зал со старыми перетянутыми стульями и торшером, вышедшим из моды в середине прошлого века. Кандидов торопливо прикрыл дверь, недовольно буркнув:

— Чего зыркаешь? Давай деньги и проваливай.

Султанов посмотрел ему прямо в глаза, которые от столь откровенной наглости даже на некоторое время замерли на месте, и проговорил:

— Я тебе соврал, и денег у меня нет.

Глаза Колобка стали белыми от злобы.

— Ты мне не тыкай, мы с тобой коров не пасли! — выкрикнул он. — На каком основании ты мне говоришь "ты"?

— На том же основании, что и ты, — усмехнулся Султанов.

— Вот что, щенок, вали-ка отсюда по добру по здорову! — Колобок шагнул у нему и поднял свои толстые ручонки, наверное, хотел за плечи встряхнуть.

Был он плотный. Кило под девяносто. Всегда хвастал, что в молодости занимался борьбой, имел юношеский разряд. Так что в прямом силовом единоборстве у Султанова не было бы шансов. Но он и не собирался устраивать какое-то там единоборство. Показуха все это.

Вместо этого он дотронулся до начальникова пуза разрядником, одолженным у Сорокина. Раздался треск, будто у Колобка лопнули трусы. Он выгнулся буквой "Зю", внушительно лязгнув зубами. Продавив дверь в зал, Колобок наткнулся седалищем на стул и от неожиданности сел. Султанов вошел следом и аккуратно прикрыл за собой дверь. Как только Колобок разглядел потрескивающий разрядник, он смотрел только на оружие.

— Чего тебе надо? — хрипло спросил он.

Рядом с ним стояла ваза в полроста человека. Паша приставил к ней разрядник, который бункнул не громче открываемой бутылки из-под шампанского, и ваза разлетелась как сосулька, упавшая на асфальт с большой высоты. Глаза Колобка стали нервно наворачивать круги

— Ты что? — завизжал бывший начальник.

Султанов подошел и приставил разрядник ему ко лбу.

— Не ори! — предупредил Паша. — И обращайся ко мне на "вы".

— Хорошо, хорошо! — торопливо выпалил Кандидов, зубы которого стали выдавать чечетку.

Султанов внимательно посмотрел на него и подумал, как долго же он ждал этого момента. И не понимал, почему он не пришел раньше.

— Я хотел сказать тебе, Витек, что ты самая большая свинья, которую я видел в жизни, — доверительно сообщил Султанов, и когда Кандидов вознамерился что-то сказать, Паша слегка уколол его контактами разрядника, большего и не понадобилось. — Пасть разинешь, только когда я разрешу. Понятно? — тот кивнул, и Султанов панибратски похлопал его по лысине. — Я всегда знал, что ты хороший, морда твоя свинская. Я тебе советую, а я плохого не посоветую, запиши мультик про колобков, все — таки про тебя. Приятно, наверное, видеть свою физиономию на экране. Но ты извини, рожа у тебя конечно мерзкая.

Кандидов сидел, не шевелясь, хотя и не был привязан. Самые надежные путы это страх. Лишь глаза его продолжали нарезать круги. Лысина становилась то белой, то багровой.

— Знаешь, ты всегда так смешно ел пирожки, — прыснул Султанов. — Стол твой стоял напротив всех остальных, как же — начальник, ты откусишь пирожок и быстро-быстро жуешь, а глаза так и зыркают по всем.

Паша пододвинул ногой стул и сел.

— Ты не возражаешь, если я сяду? Впрочем, мне наплевать на твое мнение. Извини, я не спросил про работу. Как там ребята? Век бы их не видать.

В глазах Кандидова впервые за все время беседы мелькнуло осмысленное выражение.

— Может быть, ты…вы на работу обратно хотите? — с надеждой спросил он. — Я вхож к начальнику отдела кадров и мог бы замолвить за вас словечко.

— В задницу ты вхож, — беззлобно пошутил Султанов. — Ты опять пасть разинул без разрешения? — он ткнул невключенным разрядником Кандидова в коленную чашечку, тот, завыв от боли, вцепился в нее.

— Ты…Вы же сами спросили!

— Я спросил? — притворно удивился Султанов. — Ах, я спросил. Извини. Был неправ. С другой стороны, я ведь обещал тебя вообще замочить.

— Чего вам надо? — прошипел Кандидов, растирая ушибленное колено.

— Вот это уже деловой разговор, — "обрадовался" Султанов. — Даже на тебя, болтуна, не похоже. А теперь собери свои буркалы в одно место и ответь мне совершенно откровенно, как доктору. Кто тебе велел уволить меня?

— Не понял вас, — жеманно проговорил Кандидов.

— Совершенно напрасно, — уверил Султанов и дал ток.

Колобок забился в конвульсии с завидной амплитудой, затем откинулся всем телом на спинку, даже открыл рот, чтобы заорать, но его тотчас занял посторонний предмет-холодный металлический ствол.

— Не шути так больше со мной! — предупредил Султанов. — Я писатель, доведенный до отчаяния, — он с хрустом пошевелил разрядником. — Я даже не знаю, чего хочу сильнее, услышать ответ или увидеть твои мозги на серванте. Отвечай, лысый боров, не делай из меня убийцу! — он дал возможность оппоненту немного помычать сквозь занятый рот, потом уже спокойно спросил. — Ты, наверное, хочешь сказать, что ответил бы, если бы я вынул у тебя эту штуку изо рта?

Кандидов усиленно закивал. Султанов с сожалением вытащил оружие и повторил вопрос:

— Кто тебе велел уволить меня?

— Лазарь. Я все скажу. Только не убивайте, — забормотал Колобок.

— Зачем ему это было нужно? — спросил Султанов, как ни странно, не удивившись прозвучавшему имени.

— Он не сказал. Приказал уволить и дал неделю срока.

— А ты, значит, расстарался, за один день управился. Ты сказал, что он приказал. Разве он твой начальник?

Колобок стал хныкать и понес околесицу, что Лазарь страшный человек и все такое. Что он заставил.

— Врешь, — почти ласково проговорил Султанов. — Сколько он тебе заплатил? Не скажешь? Скажешь, куда ты денешься.

Он, конечно же, сказал.

— Три тысячи долларов. Там еще полно фальшивых оказалось. Чтобы этот дом купить пришлось еще доплатить.

— Дешевка ты, Витек. За гроши продался.

В это время с улицы послышался шум подъехавшей машины и требовательные гудки. Колобок забеспокоился даже больше, чем Султанов. Паша распознал шум мотора микролитражки.

— Что ты дергаешься, это твоя плоскодонка приехала, — снисходительно сообщил он. — В твоих интересах сделать вид, что мы старые друзья и выпроводить эту каргу побыстрее.

Султанов жестом велел Кандидову подсесть к столу и положить на него руки. Сам выставил бутылку из серванта.

— Что за гадость ты пьешь? — поинтересовался он. — Все деньги экономишь, обормот?

— Прошу вас, уходите! — взмолился Кандидов. — Я вам все потом расскажу. Вы еще не знаете мою жену!

— Я не пойму, кого ты больше боишься-жену или разряда в тысячу вольт? Что касается твоего "потом", то я может, и не знаю достаточно хорошо твою каланчу, но тебя я изучил. Жди потом, когда ты соизволишь, ты мне и оклад три года прибавлял. Чтоб тебе так бабы давали.

Дверь распахнулась и в комнату валькирией влетела жена Кандидова. Ее длинный нос пару раз возмущенно колыхнулся из стороны в сторону, всосав кубометр воздуха из комнаты.

— Что здесь происходит? — визгливо выкрикнула женщина, голос ее оказался еще хуже, чем внешность. — Водку жрешь, скот!

— Марусенька! — просяще протянул Кандидов. — Мы только присели.

— Не хочу видеть твою рожу! А этот пусть убирается! Я же строго настрого велела тебе не водить никого в дом! Ужина сегодня не жди! — она язвительно улыбнулась и, отвернувшись к висящему зеркалу, стала прихорашивать редкий пук на голове. — Что вы сидите, молодой человек? Вам же ясно сказано было, убирайтесь!

Султанов встал, шумно отодвигая стул. Пошел, топоча, к выходу.

— До свидания! — вежливо сказал он.

— Топай, топай, тварь, — напутствовала она.

Довольная, она что-то напевала себе под нос, видно пучок на голове ложился как надо. Ее напевы были прерваны негромким журчанием. Затем Маруся почувствовала теплую сырость у себя на бедре. Оглянувшись, увидела немыслимую картину: Султанов мочился ей на юбку. Та уже успела намокнуть, и струйка бежала по ноге.

— Что вы делаете? — от шока она даже обратилась к нему на вы.

— Я уже заканчиваю, — "успокоил" Султанов.

Она вскинула худые жилистые руки, намереваясь вцепиться ему в лицо. Султанов незамедлительно дал ей пару затрещин, и не привыкшая встречать отпор женщина сразу оставила свою затею. Сунув потрескивающие контакты ей под нос так близко, что когда она захотела разглядеть их лучше, ее глаза сошлись на переносице, Паша подтолкнул Марусю к мужу.

— Чего ты молчишь! — выговорила она Колобку. — Его жену при всех обписали, а он молчит.

Кандидов старательно делал вид, что немой от рождения.

— Продолжим нашу беседу, — сказал Султанов. — Отвечай, Витек, где ты познакомился с Лазарем.

— В больнице! — буркнул Кандидов.

— В Пропащем лесу? — спросил Султанов с колыхнувшимся сердцем.

— Нет. Никогда не слышал про такой. Мы впервые увиделись с ним в Саразанской больнице.

— Что это за больница? И не пытайся врать, а то я и тебя обписаю.

— КВД, — буркнул Кандидов, покосившись на жену.

— Проститутка! — зашипела Маруся. — Мне наплел, что в командировку ездил, а сам триппер свой залечивал!

— Ша! — Султанов для острастки и для собственного удовольствия содрал рукоятью полировку с серванта. — Мне ваши геморрои не интересуют. Отвечай, Витя, как на духу. Что там делал Лазарь?

— Он в областном министерстве здравоохранения известная шишка. Спонсор. Оборудование привозил.

Собственно, Паша узнал все, что хотел. Он бросил на прижухшую парочку прощальный взгляд и проговорил:

— Знаете, у меня поначалу была мысль разнести тут все напоследок. Да тут у вас и разносить — то нечего. Такое все дерьмо.

И он ушел, от души так приложив дверью, что едва не развалился весь дом.

Паша не помнил, как провел время до вечера. Что-то подспудно гложило его. Он бесцельно бродил по участку, пытаясь отвлечься, все безрезультатно. Беспокойство не отпускало. Чтобы унять нервы, он сходил к морю. Эффект получился обратный. Он вернулся обратно почти бегом и сказал Сорокину:

— В город мне надо.

— А что случилось? — встревожился Сорокин.

— Ничего не случилось. Я вспомнил про жену Латыша, — присутствовавшая при разговоре Оксана раздраженно фыркнула, не обращая на нее внимания, Султанов продолжал. — Она сказала не все.

— С чего ты взял? — спросил Сорокимн. — Раз не сказала, значит, ничего не знает.

— Я все-таки съезжу и задам ей пару вопросов.

— Я поеду с тобой, — проговорил Сорокин.

Но Паша его не взял, оставив старшим на хозяйстве.

Паша въезжал на окраину города, когда у светофора его подрезал некий лихач на новенькой "БМВ". Лоснящийся мордоворот злобно оскалился на него сквозь глянцевое стекло. Мордоворот как мордоворот, в размер бокового окна машины. Ряшка, пузо. Раньше таких жиртрестами называли, оказывается, были не правы, это хозяева жизни. "Вот и Лазарь такой же", — подумал Султанов. Наглый, идущий к цели по головам. Куда он нанесет ответный удар? Султанов знал, что стоило мне отъехать от Кандидова, как тот бросился названивать Лазарю. А уж этот жирный ублюдок постарается наговорить такого, чтобы Лазарь обезумел от злобы. Теперь он ударит в самое больное место. А это…

Султанов до отказа вдавил газ. На светофоре горел красный, да и впереди растопырил задницу "бимер", но его уже ничто не могло остановить. Машина Султанова, обижено взревев мотором, полезла напролом, попутно подцепив корму чужого "бимера". Мордоворот как раз показывал ему фак, его закрутило вместе с тачкой, швыряя внутри кабины, словно дурилку картонную, успокоился он уже на обочине. Султанов было не до него, он вклинился в льющийся перпендикулярно поток, увернулся от летящей "девятки", чудом втерся между автобусом и пикапом и под возмущенные трели гудков вывалился по другую сторону перекрестка.

Димка Султанов тяжело сходился с другими детьми. Будучи от природы чересчур мягкотелым, он частенько получал от более жестоких сверстников, и поэтому предпочитал играть один, выбирая для этого места, "забракованные" ребятней. В это раз эта была старая песочница, в которой давно не было песка. Однако малыш ухитрялся раскапывать остатки песка и постепенно наполнять им старую, всю в трещинах, пластмассовую бутыль. На лице у него застыло сосредоточенное выражение.

Во двор въехал темный джип и остановился.

Димка посмотрел на него, прервав свое важное занятие. Джип был его любимой моделью. Мама сказала, что если он будет хорошо учиться, а потом хорошо работать, то он сможет себе купить такой. Дверца бесшумно открылась. В кабине находилось двое. Мужчина за рулем и очень красивая женщина рядом. Они смотрели на мальчика. Если они предложат конфетку, то он не возьмет. Мама строго настрого предупреждала его, чтобы он ничего на улице от чужих дядей и тетей не брал. "Они дают плохие конфеты, потом животик от них болит", — пугала она. Димка поднялся на ноги и исподлобья посмотрел на них. Но конфету красивая тетя ему не предложила. Вместо этого она щелкнула пальцами, и с заднего сиденья поднялась черная голова собаки. Она показалась мальчику огромной. Он очень боялся собак. "Хорошо, хоть задняя дверца закрыта, и собака не пролезет", — подумал он. Словно услышав его мысли, красивая тетя улыбнулась и вдруг открыла заднюю дверцу. Пес выглянул в нее, потом спрыгнул на землю. Малышу сделалось так страшно, как не было еще никогда. Он замер, прижав ручками полунаполненную песком бутылку. "Может, все — таки конфетку предложат. Я бы взял", — обречено подумал он. Пускай лучше животик болит. Поболит и перестанет. "Фас!" — проговорила красивая тетя. Пес заоглядывался, ища врагов. Пес принадлежал к породе бойцовых собак и был воспитан соответственно. У него не могло быть друзей или посторонних. Только хозяин, остальные-враги. Но для начала ему нужно было время, чтобы определить врагов по степени опасности. Так как поблизости никого не было, кроме испуганного малыша, пес остановил на нем взгляд своих красных беспощадных глаз. "Фас, глупая скотина! Фас!" — истерично прокричала женщина. — "Взять его!" Пес подскочил на месте и устремился к жертве огромной стелящейся над землей тенью.

— Господи, как же я люблю такие моменты! — прошептала Инга. — Это так возбуждает. У меня между ног все горит, — она требовательно повернулась к Жорику. — Возьми меня сейчас.

— Ты с ума сошла, — попятился тот. — Тут через пять минут вся городская милиция будет. Надо убираться скорее.

— Ну, хотя бы разочек! — умоляла она.

Визг тормозов заставил ее оставить свою затею. Из-за поворота вылетела "Вольво". Черты лица Инги исказились до неузнаваемости, но сама она сразу узнала "муженька".

— Фас! Фас! — на ультразвуке завизжала она.

Паша услышал сначала крик, а потом разглядел и саму собаку. Нога сама собой вдавила педаль газа. Уходя от удара, пес выскочил на тротуар. Паша следом. От удара соскочил и высоко взлетел колпак с колеса.

Хитрый пес прижался ближе к стене. В такой близости от стены его не достанут. Это слишком опасно для самого человека.

Но, круто вильнув, машина пошла до конца и впечатала зверюгу в стену. Тишину двора разорвал душераздирающий вой. Пес недоумевал. За что его? Ведь он так хорошо выполнил команду.

Султанов подбежал, подхватил на руки Димку, и тот тотчас вцепился в него своими ручонками.

— Папка, ты почему так долго не приходил? А где собака? — прошептал сын.

Султанов оглянулся, успев заметить улепетывающий джип. Рядом в нескольких шагах лежал и скалился в предсмертной улыбке Викинг.

Султанов приехал за полночь. Поначалу даже проехал мимо дома. Не узнал. Потом он понял, что в доме горит свет. Оказывается, Сорокин время даром не терял и за время его отсутствия провел свет.

Звучала музыка. В зале на первом этаже был накрыт столик. Наполовину пустая бутылка водки, пустая бутылка из-под вина, колбаса, грибы в маринаде, лук свежий, батон в полметра длиной. И никого. Султанов задумчиво опрокинул стопку водки, закусил наспех сооруженным бутербродом, хлеб для которого даже не отрезал, а оторвал. Услышав голоса из кухни, пошел на шум. Все трое были здесь.

Султанов спросил у Сорокина:

— Так куда ты дел пистолет?

— Какой пистолет? — переспросил Алексей.

— Который ты забрал у Латыша, — уточнил Султанов.

— Ты откуда об этом узнал? — удивился Сорокин. — Наверное, женщины не выдержали. Они нашли его в одежде.

— Ты же знаешь, мне совершенно необязательно рассказывать, я все узнаю сам.

— Ну да. Феномен.

— Ты от ответа не уходи. Почему ты не сказал мне о пистолете перед встречей с Громовым. Мы могли бы пригрозить ему, а не колотить до бесчувствия, чем не попадя.

— Откровенно говоря, я испугался, — признался Сорокин.

— За генерала?

— За тебя. У тебя были такие бешеные глаза. С такими вытаращенными зенками только глупости творить. Ты мог его убить!

— Отдашь пистолет мне. Он завтра может мне сгодиться.

— Что случилось? Ты виделся с женой Латыша?

— Не с женой, а с вдовой, — уточнил Султанов. — Это успеется. Я со своими виделся.

— Да? Как они там? — воскликнул Сорокин, немало удивленный этим обстоятельством.

Султанов надолго замолчал. Да и как все расскажешь? Как он, сжимая сына, вошел в дом, который оставался ему родным несмотря ни на что. Как Зина, выйдя из кухни и по-домашнему вытирая руки передником, спросила у него, будто не был никакой свары и разлуки:

— Чай пить будешь?

Димка не слазил у него с коленок, лопотал о собаках.

— Что за собаки? — обеспокоилась она.

На что он ответил, что с одной собакой разобрался сегодня, с остальными разберется завтра.

— С собаками мне надо завтра разобраться, — проговорил Султанов. — Мишка Огузлов, он же Слон, собак взялся без намордника выгуливать. Вот я ему назавтра намордник на самого надену.

— И для этого тебе понадобился пистолет? — подозрительно спросил Сорокин.

Попив чаю, он уже собрался уходить, когда Димка отчаянно вцепился ему в руку, а Зина вдруг спросила:

— Может, останешься?

В этот момент паспорт с чужеродным штампом из загса стал жечь ему сквозь карман.

— Сейчас не могу, но я вернусь. Обязательно вернусь, — пообещал он.

Он шел к машине, а они смотрели на него в окно. Два самых родных человека. И чтобы их вернуть, Султанов был готов пройти через многое. Через все.