Добраться до дома в этот день Картазаеву было не суждено. Едва он расстался с Гараниным, как позвонил Эйнштейн и сообщил, что Артур Минжесаров в тяжелом состоянии доставлен в больницу.

— Что с ним?

— Избит до полусмерти.

— Мне надо его видеть!

— Не вздумай, — предупредил эксперт. — Да и незачем. Больной в коме. Палату неотлучно охраняют.

Однако Картазаев не послушал уговоров и поехал. В больницу он попал без проблем: в приемном покое была лишь медсестра, которая не обратила на него никакого внимания. Но едва полковник вышел из лифта, как заметил у одной из палат сидящих на стульях двух федералов, для конспирации одетых в форму ОМОНа. Не привлекая внимания, Картазаев свернул в ординаторскую. Дежурный врач посмотрел на него усталыми глазами и спросил:

— Вы к кому?

Картазаев объяснил ситуацию и попросил:

— Я бы хотел, чтобы моему другу оказали всеобъемлющую помощь. За ценой мы не постоим, — и протянул врачу тысячу баксов.

Однако тот денег не взял, хотя посмотрел на них довольно красноречиво.

— Не хотелось бы вас обнадеживать, — осторожно начал он. — Положение пациента крайне тяжелое.

— Он будет жить? — встревожился Картазаев.

— Не больше суток, — ответил врач. — Вполне допускаю, что меньше. И гораздо меньше. Медицина здесь бессильна.

Картазаев ругнулся и выволок трубку из зипа.

— Ситуация под контролем, говоришь? — выговорил он Эйнштейну. — А ты в курсе, что Минжесаров умирает? Что они убрали нашего последнего свидетеля, ты в курсе?

— Помилуй, Володя, какого свидетеля? — взмолился тот.

— Он мог знать про контакты Мажаева с Диего. Ты это понимаешь?

— Что ты хочешь от меня?

— Минжесарову надо срочно вколоть дозу витазина, иначе его не спасти.

— Панацея слишком ценна, и я должен согласовать целесообразность ее применения с начальством.

— Давай согласовывай в темпе. Если парень к этому времени, не дай бог, умрет, я вылетаю в Москву и порежу твою жирную рожу на пазлы, свинья! — пригрозил Картазаев.

Помедлив, Эйнштейн заметил:

— В силу специфики профессии люди, имеющие отношение к медицине, действительно немного циники и даже где-то свиньи. Но обзывать мою рожу жирной, это уже чересчур. Я обиделся, так и знай, — и отключился.

Панацею привезли спустя четверть часа. Картазаев был осведомлен, что филиалы "Смерча" расположены во всех крупных городах, так что особо и не удивился прыти местной резидентуры. Когда во двор больницы влетела карета "скорой" с пульсирующими лампами, Картазаев сердцем почувствовал: оно. Вскоре из загремевшей кабины лифта выбежал молодой доктор с черной бородкой. Прекрасно ориентируясь по сигналу зипа, он ворвался в ординаторскую и безошибочно вычленил Картазаева.

— Здравия желаю. Мне приказано вам передать, — и протянул оцифрованную запечатанную коробочку.

— Разве вы не будете делать укол? — удивился Картазаев.

— Никак нет. Распишитесь в получении, — "доктор" протянул бланк, который Картазаев подмахнул не глядя. — Велено предупредить, что если в течение часа больной не перейдет в активную фазу, то останется, конечно, жить, но толку от него будет чуть. При таком диагнозе, разрушенных лобных долях мозга, это будет полностью парализованный, ничего не соображающий идиот.

Не успел фальшь-доктор ретироваться, Картазаев обратился к настоящему с просьбой посодействовать.

— Конечно, поможем, — сощурился врач. — Только что-то я не припомню такого препарата. Как вы сказали? Витазин? Он что действительно может чем-то помочь?

— Доктор, у нас нет времени, подробнее про препарат я расскажу вам позже, — поторопил Картазаев. — У меня есть к вам еще одна просьба.

Через минуту он направлялся в палату, одетый в белый халат и шапочку, в сопровождении крутобедрой медсестры Гали, чей халат отличался чрезмерной экономией материала. У входа в палату их притормозили.

— Я лечащий врач, вы не имеете права нас останавливать, — заявил Картазаев.

— Молчи, дедушка! — расслабленно произнес офицер, из материалов уголовного дела Картазаев лишь потом узнал его фамилию: Капушин. — Надо будет, еще и обыщем. Не тебя конечно, старпера, а сестричку с превеликим удовольствием.

Галя проявила солидарность и высказалась в том духе, что никогда не любила омоновцев. Тут вмешался второй. Из того же досье, по которому впоследствии проходил Капушин, следовало, что его звали Алексей Выдригайло. Он носил прозвище Жаботинский из-за своего рекордного веса в сто десять килограммов, ошибочно считая это гарантией собственной неуязвимости.

— Валите отсюда! — гаркнул Капушин.

— Пойдемте, доктор! — Галя поспешила взять Картазаева под руку и увести.

Артур лежал голый под одной простынкой, и лицо его было такое же белое. Картазаев лично распаковал заветную коробочку и вынул ампулу. Галя отработанным движением кольнула. Если б она знала, что держит в руках препарат стоимостью в авианосец!

— Теперь будем ждать, — сказал Картазаев. — А вы, Галочка, может идти.

Однако она не ушла. Как выяснилось впоследствии, это спасло ей жизнь. Девушка присела напротив Картазаева на табурет и, сложив руки так, что они приподняли в боевое положение ее замечательные груди, лукаво посмотрела на него.

— Вы меня заинтриговали, — улыбнулась она, и как понял Картазаев, натренированной улыбкой. Женщины идут на все, чтобы удовлетворить природное любопытство. — Кто вы? У нас я вижу вас впервые. Вы ведь не врач?

— Лучше бы я им стал, — вздохнул Картазаев.

— А больной ваш родственник? Наверное, внук?

Ответить Картазаев не успел, потому что Артур дернул головой и приоткрыл глаза.

— Я должна сообщить дежурному врачу! — подскочила медсестра.

— Никуда не надо сообщать! — Картазаев придержал ее, не хватало еще, чтобы доктора попытались влезть в процесс, надо сказать, довольно специфический, и все испортили.

— Что вы делаете? Пустите! — возмутилась женщина.

В то время как Картазаев препирался с ней, стремительно теряя в ее глазах свой поначалу очаровательный ореол, в коридоре начали разворачиваться главные события, которые от начала до конца целиком вошли в самое шумное дело, которое когда-либо вела городская прокуратура.

Все началось с того, что на первом этаже к окошку регистратуры подошел гражданин в плаще и шляпе и спросил, в какой палате находится гражданин Минжесаров.

— Он на третьем этаже. К нему нельзя, у него милиция, — сказала медсестра.

— Я все-таки пройду, — сказал гражданин.

Медсестра не стала скандалить или кричать, это был опытный работник, поэтому сразу потянулась к телефону. Это ее и погубило. Гражданин просунул нечто в окошко и нажал на курок. Глушитель сделал звук выстрела не громче того, с которым пробка вылетает из бутылки шампанского. Накрахмаленный колпак медсестры был безнадежно смят, а сама она так и не поняла, что теплая тяжелая масса, выдавливаемая из-под колпака на лицо, есть не что иное, как ее собственные мозги.

Боно аккуратно прикрыл окошко диспетчерской и прошел к лифту, на котором поднялся на указанный этаж. На втором к нему подсели две смешливые практикантки, новый приступ смеха у которых вызвал не по-летнему теплый прикид попутчика.

Боно вышел на третьем этаже и внимательно огляделся, что само по себе должно было вызвать подозрение у сидящих буквально в пятнадцати метрах оперативников. Но федералы, кстати, прошедшие Чечню, ошибочно решили, что в сердце России, да еще с палатой кончающегося самого по себе бандюгана они и так в безопасности, и ничего не заподозрили. Уже умирая с пулей в глазу, Капушин тешил себя иллюзией, что собирался подпустить незнакомца поближе и спросить документы. Но все это было уже не суть важно.

Определив нужную палату по дремлющей рядом охране, Боно прямиком направился к ней. Оперативники не успели придти в себя, а он уже стоял в паре шагов от них.

— Куда прешь? У тебя есть пропуск? — рыкнул Выдригайло, уверенный, что от его голоса у любого задрожат поджилки, очень это чувствительная вещь, поджилки, но у Боно они не дрогнули.

Он по очереди оглядел не потрудившихся не только привести себя в боевое положение, но хотя бы встать оперативников и молча достал из кармана пропуск тридцать восьмого калибра с навернутым глушителем. Капушину он выстрелил, как уже было сказано, в глаз, а Свидригайлову, который раскрыл рот, чтобы закричать, в рот. В результате чего прострелил несчастного насквозь и угодил в дверь.

Повернувшись на незапланированный треск и увидя расщепленную дверь с брызгами крови, Картазаев спихнул медсестру с линии огня и уронил койку с раненым на пол. Не успела капельница разбиться об пол, как он уже стрелял. Палату заволокло дымом, от двери во все стороны полетели щепы.

Боно, столкнувшись с незапланированным очагом сопротивления, пинком откинул остатки двери, высунул руку с пистолетом и в чисто спецназовской манере веером выпустил всю обойму, разнося окно, подоконник и расколов батарею центрального отопления, из которой хлынула холодная ржавая вода.

И именно под ее воздействием Артур захлюпал и окончательно пришел в себя.

— Не вставай! — крикнул Картазаев.

Услышав его голос, Боно вздрогнул.

— Не может быть! — вырвалось у него.

Он стал отступать вдоль стены, и, отойдя на безопасное расстояние, побежал. Услышав удаляющиеся шаги, Картазаев встрепенулся, словно боевой пес.

— Галочка, присмотрите за больным! — крикнул он, устремляясь следом.

Выскочив в коридор, он тут же юркнул обратно, пропуская мимо сонмище пуль.

— Мы это знали, — пробормотал он. — Лифтом ты тоже не поедешь. Остается лестница. Тут я тебя и возьму.

Не угадал. Боно выбил окно в коридоре и выпрыгнул с третьего этажа вниз. Пока Картазаев добежал до обезображенного окна, Боно и след простыл. Нечего сказать, ушел он профессионально. Не сразу побежал от корпуса, где конечно бы получил свинцовый Картазаевский привет, а нырнул внутрь корпуса, чтобы вынырнуть потом где-нибудь из окна богом забытой процедурной.

Картазаев спрятал оружие, вернулся к палате, где удостоверился, что оба охранника мертвы и вошел в комнату, где стал свидетелем, как Галя пытается взгромоздить Артура опять на койку.

— Помогите уложить больного, — попросила она.

Картазаев даже улыбнулся, когда увидел, что отважная девушка, несмотря на пережитый шок, пытается выполнять свои обязанности.

— Он уже не больной, — сказал он. — Мы выписываемся.

Он столкнулся с заинтригованным взглядом сестрички. Давненько на него так не смотрели девушки. "Когда-нибудь, когда меня разоблачат, это сделает именно женщина!" — подумал Картазаев.

— Кто вы, Владимир Петрович? — спросила Галя.

— Он не скажет, — слабым голосом проговорил Артур. — Но вы не должны на него обижаться за происшедшее. Это все из-за меня.

Галя подошла и от всей души врезала Картазаеву пощечину. У того аж искры из глаз посыпались. Девушка возмущенно простучала каблучками до двери, где довольно спокойно перенесла встречу с убитыми. Все-таки она была медиком, а они все не совсем нормальные люди.

— Простите меня, — виновато проговорил Артур. — Я опять все испортил.

— Не бери в голову. Кто тебя так? Диего? Снова будешь его покрывать?

— Я расскажу все, — пообещал Артур. — Теперь уже можно.

— И еще об одном я хотел предупредить, прежде чем мы выйдем отсюда, — начал было Картазаев, но Артур прервал его.

— Я знаю, о чем вы хотите попросить, — сказал он. — Вы хотите, чтобы я никому не говорил, кто вы на самом деле.

— Приятно иметь дело с экстрасенсами, — констатировал Картазаев.

Сон был тяжелый, громоздкий, с торчащими во все стороны углами, он все норовил выпихнуть Картазаева из себя. Возбужденный мозг не хотел отдыхать, ему требовалось срочно куда-то идти, кого-то спасать. Картазаев вталкивал сон в себя небольшими партиями: сначала он спал всего по несколько минут, лихорадочно меняя положение натруженных чресл и опять проваливаясь в забытье. Наконец ему удалось заснуть по-настоящему. Он не знал, радоваться ему или нет, потому что ему опять приснился подводный рейд по заливу. Он успел проплыть не менее половины пути, когда почувствовал, что у него осторожно пытаются умыкнуть зип.

— Куда? — прорычал он, не размыкая глаз, а уже потом огляделся.

Тамара пыталась вынести в соседнюю комнату зип, а тот верещал, словно мартовский кот. На зипе бился огонек срочного вызова.

— Я не хотела тебя будить, — виновато произнесла Тома. — Но он так надрывался, что даже Артур на втором этаже проснулся.

Картазаев выгнал благородную женщину и ответил на звонок.

— Почему не отвечаешь? — строго спросил Серегин.

— Устал, — односложно ответил Картазаев.

— Заменить тебя не могу, — отрезал генерал. — Если убьют, сам будешь виноват.

— Я спрашивал насчет сажи на руках Гиты, — напомнил Картазаев.

— Это не сажа, — ответил министр. — Пепел. Что еще?

— Что за пепел? — не отставал Картазаев, если генерал желает проявить активность и потрудиться за Дока, то гранату ему в руки.

— Обычный бумажный пепел. Гита сожгла бумажный документ, видно не желая, чтобы тот попал в руки Диего.

— Что она могла сжечь? Бланки паспортов и удостоверений? — недоумевал Картазаев. — Не серьезно. Что у нее было еще?

— Набор стандартный. Ты получил точно такие же бумаги, что и она. Что бы ты сжег в первую очередь?

Вопрос поставил Картазаева в неловкое положение. Он вспомнил, как пускал самолетики из окон служебной машины, делая их из бумажек, которые генерал слишком громко именовал документами. Что там было? Акты экспертиз он не брал. Летописи вроде были. Да они доступны в Интернете. Не стоят они того, чтобы из-за них руки жечь. Картазаев представил, как Гита сидит за своим последним укрытием, уже раненая, а бандиты все ближе. Они гортанно смеются, перекликаются между собой, безжалостные и неумолимые, словно сама смерть, а Гита торопливо и старательно рвет листок на мелкие клочки и поджигает их у себя в руках. Клочки горят, скукоживаются в ладонях, сворачиваясь, словно листья по осени. Только цвет не желтый, а траурно черный, и женские ладони чернеют вслед за ними, словно умирают.

— Письмо! — воскликнул Картазаев. — Она сожгла письмо профессора Закатова!

— С чего ты так решил? — генерал не проявил удивления, он хотел понять ход его мыслей.

Картазаев и сам не мог объяснить. Просто в мозгу, который он же сам воспалил картиной гибели Гиты, вдруг всплыл белый конверт, перепоясанный крест накрест сургучом.

— С какой целью она стала бы его уничтожать? Что она занимается Черепом, Диего и так знал. Закатова выгораживала? Его не только бандиты, ФСБ найти не может.

— Мне нужен текст письма, — потребовал Картазаев.

— А куда ты дел свой экземпляр? — недоуменно спросил генерал, и Картазаеву сделалось очень стыдно.

— Уничтожил, — соврал он. — Решил поберечь руки.

— Будешь врать, я тебя сам Черепу отдам, — пригрозил генерал. — Распустился там. Слушай внимательно и не заставляй меня повторять.

Серегин пошуршал бумагой, скорее всего, разворачивал оригинал и начал читать:

"Здравствуйте, уважаемый Павел Александрович.

Помнится, в последнюю нашу встречу мы крепко повздорили, я даже грубил Вам, заклиная оставить меня в покое и говоря, что в следующий раз обратиться к Вам меня может заставить лишь объявление в нашем славном отечестве самого Черепа.

Мне так видится, что этот момент настал скорее, чем думали мы все. Хорошенькое начало, Пал Саныч?

Такая уж особенность человеческой психики. Зная о чем-то ужасном, заранее уговариваешь себя, что оно не может произойти с тобой. А ведь предпосылки были. Мало того, впрямую указывалась дорогая моему сердцу Алга. Вы знаете о моей слабости к предсказаниям древнеарабского мыслителя Нилутаифага. Я уже давно тщусь надеждой перевести его руны в современное летоисчисление. Сам себя уговаривая, что у меня ничего не получится, я отыскал таки предупреждение у Нила о надвигающейся угрозе. Далее идет сноска. Смотри " Предостережение Нилутаифага".1 век до нашей эры. КаталогN215.Обновление 14 апреля. Конец сноски. Дело конечно не в древних предсказаниях. Здесь открывается скобка. Впрочем, Нил, как известно никогда не ошибался. Здесь скобка закрывается. Лично у меня с годами сложилось мнение, что древние знали о нас и всех тех глупостях и мерзостях…

Однако патрон даже про скобки упомянул, заметил Картазаев. В этом деле может оказаться важной любая мелочь. Даже самая незначительная на первый взгляд.

— Погодите! — встрепенулся Картазаев. — Там так и написано?

— Не перебивай! — грозно одернул генерал и автоматически продолжил. — "Древние знали о нас и обо всех тех глупостях, которые мы натворим…"

— Я не о том. Абзацем выше читайте!

— Читателя нашел! — незлобно заметил генерал. — Что, я тебе декламатор?

— Меня интересует место про Нилутаифага, — скромно попросил Картазаев. — А именно сноска.

Генерал снова зашуршал бумагой.

— Предостережение Нилутаифага, — повторно прочел он.- 1 век до нашей эры. КаталогN215.Обновление 14 апреля. А что здесь тебя заинтересовало?

— Странные, что Закатов дает столь подробные реквизиты. Даже когда последнее обновление было, написал, — заметил Картазаев и осекся.

Перед ним как живой возник Гаранин, чей голос трубным ревом отозвался у него в голове: "Наряду с печатными изданиями у нас самый современный электронный архив. Он периодически обновляется, так что мы в курсе всех нововведений".

— Какие могут быть нововведения в истории? — помнится, тогда спросил Картазаев, а Вячеслав Львович ответил:

— Ошибаетесь, молодой человек. Наши взгляды на историю все время меняются и приближаются к настоящей истине.

— Закатов не писал никакого письма! — выпалил Картазаев. — В письме указаны типичные реквизиты, которыми пользуются архивариусы городской библиотеки. Гита поняла это и увела нашего единственного свидетеля из-под удара. Он работает в архивном центре и фамилия его Гаранин!

— Если ты его упустишь, я беспрекословно выполню просьбу министра МВД и передам тебя своим коллегам, — пригрозил Серегин. — Я даже пойду на твой суд. Так и знай!