Костя Зубов погиб.

Погиб во второй раз в жизни. В первый, это было еще в престижном колледже, когда Костик встал на общем собрании и заявил, что мама носит куратору виски и дорогой шоколад. После чего вместо ожидаемых оваций, преподаватели устроили ему обструкцию, а ученики зачморили. Доучивался он уже в другом районе.

Во второй раз его погубил Прыг-скок. Возвратясь вечером после концерта очередных московских педиков, куда его затащила Инна, они нашли Прыг-скока, сидящего в темноте в самом дальнем углу платяного шкафа. Он был голый, и Костя поразился, насколько тот волосат. Курчавые иссиня черные волосы покрывали все тело, включая заметное брюшко. Прыг-скок мелко дрожал и поскуливал, помаргивая блестящими мокрыми глазками.

– Ты чего, дурашка? – Инна присела перед ним в вечернем платье, в голосе отчетливо проявились нежные бархатные тона, и Костю пробило на ревность.

Прыг-скок перестал дрожать, уставился на нее и пожаловался:

– Кантерсельф меня накажет.

– Не станет он тебя наказывать! – она погладила его по жесткой шерсти на макушке, издавшей при этом неприятный жестяной шорох.

Костя удивлялся, насколько скоты все-таки эти бабы. На волосатого уродца и смотреть без содрогания нельзя, а ей чем хуже, тем лучше.

– Вставай, родненький, сейчас примем ванну, выпьешь текилы, – продолжала ворковать Инна, и Костя готов был ее убить.

Женщина протянула руки, и Прыг-скок, некультурно шмыгнув носом, вложил в них свои грабли. Когда она помогла ему подняться, Прыг-скок с немалым трудом оторвал от пола задницу. В неопрятной успевшей засохнуть луже остались торчать волоски.

Костя поспешил прикрыть нос, а он еще думал, что ему показалось. Не могло в его доме существовать таких запахов.

Инна лично проследила за приготовлением ванны, добавив туда полбанки пены. Пока Прыг-скок отмокал, женщина присела на краешек ванны и не уходила.

– Инна, выйди, ты должна понять, что это неприлично! – выразил свое возмущение Костя.

– Что ты городишь? – она обернула к нему вмиг озлобившееся лицо. – Ему плохо.

– Что-то по нему не видно.

Прыг-скок порозовел, насколько просматривалось сквозь шерсть, на морде в волосах просвечивал ярко красный поросячий пятак. Свинья отмокала целый час, и целый час Костя ходил немытый. Когда Инна, наконец, увела обгадившегося гостя на кухню, Костя так и не решился залезть в ту же ванну. В ней было полно волос. Встав на краешек, он торопливо принял душ. Сегодня Инна осталась довольна концертом и даже намекнула ему, что вечером может быть секс. Поэтому ему надо было тщательно помыться, побриться, включая и подмышки, обработать интимные места дезодорантом.

Инна очень привередничала, когда дело касалось запахов. Поэтом и не позволяла Косте никогда повторно заниматься сексом, хорошие запахи улетучивались, а это было для нее недопустимо.

Одетый в чистую хрустящую пижаму, благоухающий лосьонами и дезодорантами, полностью изготовленный к сеансу любви, он вошел в свою спальню и был ошарашен обнаруженным в нем свиным рылом. Укутанный одеялом по самый пятак, в постели мумией притулился Прыг-скок.

– Ты осквернила супружескую постель! Да что же с тобой творится? – в отчаянии вскричал Костя.

– Ты бесчувственный идиот! Видишь, ему плохо! – фурией набросилась на него супруга. – К тому же он лежит на моей стороне! Полежит немного и уйдет, – она, повернувшись, проворковал. – Лежи, милый, ничего он тебе не сделает.

Выздоравливай.

Знала бы она про него, злорадно подумал Костя. Город гудел о бойне на Морской.

Не такой уж ты и крутой, продолжал накручивать себя Костя. Накручивалось плохо.

Решив получить свою законную порцию нежности, он сунулся было к Инне.

– Отвали! – окрысилась та, и вопрос со своей порцией нежности оказался исчерпан.

Костя обиделся насмерть и, улегшись на свою сторону, отвернулся к окну.

Попросишь ты у меня еще прощения, мстительно подумал он. Я уж тебя помучаю.

Возможно, что ты даже согласишься на два сеанса подряд. Когда это было в последний раз? Он даже и не помнил. Возможно, что никогда не было.

Инна сначала просидела на постели, Костя видел отражение ее ночнушки в окне, потом прилегла с краешку. Вот, дура, нет, чтобы кабана согнать, да и лечь нормально. Да и сексом поторопилась бы заняться, если хотела, чтобы у него получилось. Так как у него была напряженка, то он всегда вызывал эрекцию заблаговременно, и ее стоило немалого труда сберечь.

– Он еще не спит! – услышал он жаркий шепот и насторожился, чего бы это могло значить.

За спиной послушалось слабое шевеление, кто-то куда-то полз, кто-то менял дислокацию. Вот я вас сейчас прищучу, довольно подумал Костя. Стараясь ничем не выдать себя, он выворачивал глаза, тщась разобрать в размытых тенях в окне какие-либо подробности.

– Ну что же ты дурашка, – хихикнула Инна сквозь шорох одежды, с которой что-то вытворяли ловкие руки.

Я вам сейчас покажу дурашку, накачивал себя Костя. Уж ты у меня на коленях прощения просить будешь! Он затаился. Что-то бабочкой спланировало через него.

Он пригляделся и ярость застила ему глаза, когда он узнал в них ажурные женины трусы. В окне одна тень налазила на другую, и на постели медленно вздулся горб.

Ну, все, решил Костя и решительно повернул голову. Тотчас в рот ему полезли покрытые стоящей дыбом шерстью пальцы. Прыг-скок схватил его за нижнюю челюсть и отворотил лицо обратно к окну. Ничего не соображающий от отчаяния, Костя хотел укусить агрессора, и едва не остался еще и без зубов, потому что руки обидчика оказались словно каменные.

Потом каменные пальцы сложились в каменный же кулак и недвусмысленно погрозили Косте. От кулака исходил тяжелый звериный запах, и незадачливый муж сдался.

Он тупо уставился на отражение в окне, в котором горб пришел в поступательное движение и вдвинулся в нечто, отчего Инна сладко застонала. Глаза Кости едва не вылезли из орбит.

Постель тихо покачивалась и поскрипывала только по началу. По мере того, как любовники входили в раж, они перестали что-либо замечать. Прыг-скок был близок к финишу, потому что кровать уже ходила ходуном, одеяло улетело к черту, и в голую спину дуло. Костю наоборот бросило в жар.

– Не в меня! – простонал голос Инны, с нутряным стоном Прыг-скок вышел из нее, и тотчас Косте в спину ударил почти кипяток.

Не имея возможности даже заорать, Костя стал свидетелем, как без всякой паузы постель опять стала поскрипывать и ходить ходуном.

– Вы, животные! – хотел он все же напомнить о себе, но его бормотание затерялось в стонах любовников.

– Продолжай! Не останавливайся! – попросила женщина.

Дальнейшее слилось для Кости в сплошной непрекращающийся кошмар. Поначалу он считал соития, но на 18-м разе сбился со счету. Он так и заснул среди сплошных сладострастных стонов и нескончаемых поскрипываний кровати.

– Как убили первого Прыг-скока? – вопрос Неволина вызвал неожиданные затруднения у Шорохова.

Как и все гаишники, он внес посильную лепту в ликвидацию ублюдка, но, как оказалось, подробностей не знал никаких. В памяти всплывала заваленная гильзами площадь, разбегающиеся веером фигуры, накрытые целлофаном покойники, и поверх всего этого широкая перекошенная физиономия генерала Крутохвостова.

Спецмон явился, когда по большому счету все было закончено. Раненный и, скорее всего, смертельно, Прыг-скок заполз в овощной отдел и подыхал там, среди развороченной разрывными пулями квашеной капусты.

– Слушай, а кто стрелял разрывными? – спросил майор.

– Вот, – Неволин поднял палец. – Нашего братишку убили разрывной пулей. Вопрос, откуда она была выпущена.

– У спецмона на спилерах стоят пулеметы.

– Они приехали только за трупом, когда того под завязку свинцом нафаршировали, – отмахнулся следователь.

– Не исключен вариант, что он сам застрелился.

– Исключен. Кесарев божился, что насчитал более десятка характерных сквозных пробоин. Тогда кто остается? Остаются наши салаги.

– Вывод, притянутый за уши.

– Его легко проверить. Надо позвонить начальнику аналитического отдела, взять допуск в архив и посмотреть, какие гильзы изъяли с места происшествия. Если гильзы от биксы, все подтвердится.

– Ты позвонишь, а тебя пошлют подальше. Ты же никто, отстранен от ведения каких-либо дел личным приказом Кощея.

– Об этом я как-то не подумал, – Неволин почесал кончик носа. – С другой стороны, мы можем попросить кого-нибудь пошуршать в архиве, не акцентируя особо внимание, что нас интересует.

– К Кесареву можно подъехать! – предложил Шорохов.

– Ты что, с ума сошел? Он же тебя и сдаст!

– Но это наши предположения. Кстати, можно будет тогда и удостовериться, что именно он крысятничает.

– Ты еще сомневаешься? – гневно глянул Неволин.- Когда он меня этим порошком как таракана потравил.

– Да не отчаивайся ты так, – майор одобрительно хлопнул напарника по спине, на время лишив дыхания. – Прорвемся. А людям надо верить и проверять их время от времени.

– Верить и проверять вещи несовместимые!

– Кто это сказал? Карл Маркс?

Неволин сплюнул:

– Ладно, шут с тобой. Но в случае чего знай, я был против.

– Да все будет тип-топ. Подробности он все равно знать не будет, так что даже если и заложит, то по мелочи. Урона никакого, зуб даю, в натуре.

Кесарева вызвонили в кафе рядом с УВД, где тот не преминул плотно отобедать за их счет. Откушав литр пива, тот заявил:

– Дело трудное. Зачем вам понадобились показания свидетелей, что там говорил этот Прыг-скок? Что он мог такого наговорить? "Руки верх!" да "Убью!" вот и весь его разговор.

Напарники быстро переглянулись. Все шло по плану. Показания свидетелей их не интересовали, а шли для отвода глаз. Их интересовал только протокол осмотра, но про него Кесарев даже не спросил.

– Могут быть зацепки, – солидно пояснил Шорохов. – Случайно оброненное слово может о многом сказать.

Кесарев удовлетворился ответом, подкрепленным еще литром, и уже спустя пятнадцать минут вернулся. Они даже разочаровались, что ничего не вышло, но он предъявил им скрученные рулоном принтерные листы.

– Как тебе удалось?

– В архиве дверь сняли для ремонта уже второй месяц. Вы что не знали? – простодушно спросил Кесарев.

Напарники взвыли, представив напрасно потраченные деньги.

– Я сам бы все сделал! – сказал Шорохов, когда Кесарев ушел.

– С архивом надо чаще работать! – сделал замечание Неволин.

Шорохову он отдал свидетельские показания, сам взялся за протоколы осмотров.

Выяснилось, что в Прыг-скока было выпущено порядка тысячи пуль, но всего с четырех точек стреляли с бикс. Неволин было, насторожился, почему с четырех, когда салаг трое, но потом, проанализировав ситуацию, обнаружил, что груда гильз калибра 11 мм была навалена посреди площади, будто корова наложила. Но в таком раскладе выходило, что салагу, если бы это стрелял он, должны были видеть десятки людей. Потом до него дошло, что садили из бандуры из какого-либо транспортного средства, подогнанного на прямую наводку. Картина сразу ассоциировалась с спецмоновским спилером. Оказывается, придурки тоже успели поиграть в войнушку. Только поздно. Прыг-скок к тому времени был безнадежно мертв. Убили его тоже из бикс, только из других. Стрелявшие на этот раз проявили максимум осторожности и сделали все, чтобы их никто не увидел, но при этом умудрились подобраться так близко, что огонь велся действительно на поражение.

Основная огневая точка располагалась между землей и небом, то бишь на пожарной лестнице. Этот салага бил наверняка, так как ему не мешал прилавок, за которым скрывался Прыг-скок. Огонь остальных двух салаг тоже нельзя считать отвлекающим.

Куча гильз была обнаружена в канализационном люке. Даже, несмотря на ограниченный обзор нельзя было считать огонь стрелка совсем уж бестолковым.

Стальные пули пробивали не только мешающую стену и прилавки, но даже и противоположную стену, в результате чего был ранен зевака аж на соседней улице.

Гильзы третьего нашли в самом здании. Нашему молодцу удалось проникнуть через тройное оцепление, добить Прыг-скока, завершив начатое первыми двумя салагами, а потом выбраться обратно. Неволин почесал репу, соображая как это можно было сделать, но потом его осенило. Этому салаге совсем необязательно было переть обратно, рискуя нарваться на пулю бойцов, осуществляющих зачистку. В здании находилось 9 трупов, и существовала отличная возможность прикинуться убитым.

Пострадавших сначала складывали на носилки, так этот гад, скорее всего, и биксу умудрился под собой заховать.

– Приплыл! – отвлек его от мыслей возглас майора.

– Кто приплыл?

– Да, этот, Прыг-скок все время твердил "Приплыл! Приплыл!" -Вообще-то говоря "приплыли!" – автоматически поправил Неволин, и его осенило. – Ну-ка, дай-ка.

Он споро разобрал листы.

– В каком смысле – приплыл?

– В том смысле – амба! – авторитетно заявил Шорохов.

– А если в прямом смысле?

– Тогда трындец! – усугубил майор.

– Нет, в самом прямом. Я еще думал, откуда брат евонный ночью взялся на пляже? Мы его следы на суше ищем, такси опрашиваем, а он…

– С чего ты взял, что он его брат?

– Ну, тезка! Не суть важно. А что если и тот и другой…

– Приплыли! – стукнул себя по лбу майор.

– Вот именно. Оба они, судя по всему, приплыли. Где второй выбрался на берег, мы знаем. Надо искать лодки!

Счастливчик сотоварищи обедал. Четверо спецмоновцев устроились в уютной кухне "Фарта".

Прислуживала Марина, из одежды на которой была только короткая блузка, из-под которой торчали округлые полушария ягодиц. Когда она, убрав тарелки, нагнулась к холодильнику за компотом, один из спецмоновцев вскочил, пристроился к ней сзади и стал быстро по – кроличьи сношать. Марина послушно застыла в неудобной позе, пережидая очередную напасть.

– Кончай скорее, компоту хочется! – скривился Счастливчик. – Что не надоело еще?

Сколько можно? Всем уже надоело.

– Сейчас, сейчас, – спецмоновец задергался еще лихорадочнее, на финише он почти бил несчастную женщину низом живота по ягодицам, потом мощный квадратный зад его задергался в судорогах, спецмоновец захрипел и финишировал.

– Наконец-то, могу я теперь получить свой компот? – издевательски протянул Счастливчик.

Посмаковать напиток помешал звонок.

– Майор с дружком уехали на Атлетическую, а до этого читали материалы по убитому Прыг-скоку, – сообщил осведомитель.

– Не паникуй. Что они могли там вычитать?

– Не знаю. Они особо интересовались показаниями свидетелей. Каждое слово Прыг-скока.

– Что там мог сказать этот пес смердячий?

– Наверное, они хотели узнать, что он за птица и откуда? Диалект хотели уточнить?

– Диалект говоришь? – Счастливчик весь подобрался. – Куда они поехали?

– На Атлетическую. Туда, где сына министра прищучили.

– Полундра.

– Это опасно?

– Не твое дело, – Счастливчик выключил сотовый и сказал, обращаясь к сотрапезникам. – Заводи спилер. Надо майора с дружком в бывшие майоры перевести.

Когда Сафа попросил Секу угнать машину, она сделала это легко. Но когда он сказал, что надо убить, она уперлась, тогда уперся и он.

– Если ты не замочишь этих ментов поганых, я не хочу иметь с тобой никаких дел.

Ты и так убийца, чего ты упрямишься!

– Я не хочу больше убивать,- заявила она, по обыкновению уставив в него бусинки глаз.

– Эти двое представляют для нас реальную угрозу. Они что-то пронюхали. Зачем они приходили к нам? Если бы не мать Макса, они взяли тебя прямо у меня на квартире.

– Будь у нас было больше времени, я доказала бы тебе, что это рутинная проверка.

Эти люди не опасны. Опасно находится в этом городе. Надо уходить отсюда, пока капкан не захлопнулся.

– Чего ты мандражируешь? Ты же крутая и ничего не боишься. Ты сказала, что можешь решить все проблемы. Врала, значит? Подстава!

Глаза Секи полыхнули.

– Я не вру! Я тебе помогу!

– Ну, так помогай! Или твое слово ничего не стоит?

И Сека сдалась. Сафа переставил на ворованную машину свои номера, упрятал Секу на заднее сиденье, и они поехали к УВД.

– Мы самые безбашенные угонщики на свете!- заявил Сафа.- Сами в милицию едем!

Пока ждали приговоренных Сафой гаишников, он решился разузнать больше о самой Секе.

– Слушай, я тебя как-то не спрашивал, – он помялся. – Кто ты? Откуда? У тебя такое странное имя – Сека.

Ему показалось, что она покраснела.

– Извини, я, наверное, не должен был спрашивать. На самом деле мне совершенно безразлично, кто ты и откуда. Помоги мне, и я помогу тебе.

Но она ответила.

– Ты убедился, как я могу убивать, но знай так же и то, что насилие убивает меня саму. Оно мне противопоказано. Я попала в беду. Я была полумертвая и ничего не помнила. Я должна была умереть, но один человек меня спас. Злого гения звали Живой.

– Почему злого?

– Воспользовавшись тем, что я ничего не соображала, но здорово умела лишать других жизни, Живой использовал меня в своих целях и заставил убивать. Вместе с еще несколькими ребятами он подсунул меня Шерхану. Но потом амнезия прошла, и я отказалась.

– Потом я знаю, что было, – задумчиво протянул Сафа.

– Они вышли! – прервала его Сека. – Нет, не из управления, из кафе напротив!

Ничего не подозревающие Неволин и Шорохов проехали мимо, и на некотором удалении Сафа последовал за ними. Оперативники съехали к пляжу и дальше пошли пешком.

Сафа остановился чуть поодаль и только тут обратил внимание на поникшую Секу.

– Тебе плохо? – он поспешно приоткрыл дверцу.

Бледная Сека приоткрыла глаза.

– Море.

Такси стояло на пирсе, обдуваемое пронзительным бризом.

– Вообще-то это всего-навсего грязная лужа. Ты бы видела его, когда работал порт, и акваторию регулярно чистили.

– Как я соскучилась по морю!

– Ты можешь идти? – Сафа смутился. – Они там, на пассажирском пирсе. Там раньше катера швартовались, и есть каменная лестница прямо к воде. Они что-то ищут.

Неволин и Шорохов искали транспорт Прыг-скока. Тщетно.

– Может, волосатый в плавь добрался? Видишь, какой он здоровый? – резонно заметил майор.

– Может вплавь. Может, он сам крыса водяная. Ищи, давай.

Они осматривали у пирсов, но берег тянулся на километры, и мест, чтобы спрятать лодку, имелась уйма. Удалившись порядочно от оставленной машины, они дошли до плавучей гостиницы. В свое время тут был знатный бордель, потом гостиница во всех смыслах села на мель. Покосившийся трехпалубный ржавый красавец, перечеркнутый рекламной растяжкой "Александр Люфтвангер-герой Общей России", лежал на мели чуть покосившись.

– Есть кто? – крикнул Неволин, и когда ему никто не ответил, удивился. – Странно.

Хоть тут и редко сейчас веселые компании собираются, но даже в таком случае, дедок тут один за порядком следит. Ему за это приплачивают, – и позвал. – Ефим!

Отзовись. Это я, Сергей.

– Откуда он тебя знает? – поддел Шорохов. – Ты что, жене изменяешь?

– Зосе нельзя изменять, она мышьяком отравит сразу, – серьезно ответил напарник.

– Свидетелем он как-то проходил, а я его от содержания притона отмазал.

– Ты бандитов должен в тюрьму запирать, а ты их отмазываешь. Доиграешься когда-нибудь.

По шатким мосткам они перешли на "Люфтвангер", где даже вдвоем не смогли приоткрыть люк, ведущий в надстройку. В приоткрытую щель была видна гора мусора, наваленная изнутри.

– Попробуем с верхней палубы, – предложил майор.

– Что тут искать? Что, Прыг-скок лодку внутрь затащил?

– Надо осмотреть, что-то меня тут настораживает. Слишком тихо для вертепа. И Ефим твой не отзывается.

Следователь подчинился, но напоследок от души лягнул в не пожелавшую открыться дверь. Он не оглянулся и не увидел, как в осыпавшуюся гору мусора безвольно выпала рука с неестественно вывернутыми белыми пальцами.

Поднявшись по трапу, они перепробовали все двери на ярусе, но не поддалась ни одна.

– Не нравится мне все это, – повторил Шорохов.- Попробуем зайти сверху, со смотровой площадки.

– Если мы залезем на самый верх, а потом спустимся в трюм, то достаточно перекрыть люк на одном из ярусов, и мы окажемся в ловушке,- возразил Неволин.

– Раньше, я не замечал, чтобы ты так отчаянно трусил.

– Конечно, тебе ведь терять нечего. Ты и так, без пяти минут пассажир Черного парохода, а я еще нужен обществу! У меня Зося, в конце концов!

– Я бы на твоем месте подумал, что будет с ней, если и тебя загребут на Черный пароход.

– Во-первых, меня не загребут. Во-вторых, даже несчастные вахтовики охраняются законом!

– Считай принятым себя на охрану, – Шорохов достал пистолет.

– Это еще неизвестно, кто кого охраняет, – Неволин достал свой умхальтер, малопользуемый, но очень внушительный.