На нормальном пароходе, который ходил в море, номера люкс располагались на верхних палубах, на "Александре-Люфтвангере – герое Общей России" номера люкс либо просто нумера располагались в самом низу. В одном из них парочка занималась сексом.

– Ишь как наяривает! – неодобрительно заметил Шорохов, с видимым неудовольствием обозревая ходящий ходуном и сотрясающий шконку широченный зад, с боков которого ритмично выплескивались женские ножки. Толстый мычал от удовольствия.

– Чего уставился? – обратился майор уже к Неволину. – Иди в соседнюю каюту, туда, где написано "Казино". Картежники народ тихий, покажи им пушку, и они сами себя в наручники закуют. А я пока этого борова упакую.

По красной ковровой дорожке Неволин дошел до каюты, реклама над которой обещала рай на земле, изготовил пистолет, зачем-то прокашлялся, потом резко распахнул дверь с позолотой и с громким возгласом "Всем оставаться на местах! Попрошу не двигаться!" вошел.

Никто и не думал двигаться. Как и предупреждал майор, картежники оказались людьми тихими. За карточным столом их сидело четверо, трое были застрелены, а четвертому, который не повезло оказаться спиной к двери, проломили черепушку рукоятью того же умхальтера, которым положили остальных.

В жизни бывают такие моменты, когда время словно останавливается, вернее, оно, конечно, идет себе своим чередом, но ты как бы из него выпадаешь, остаешься стоять с раззявленным ртом, и больше всего тебе хочется проснуться дома в уютной постели и лучше не одному и гораздо меньше оказаться милиционером в каюте, где только что укокошили четверых.

Желая предупредить напарника, Неволин стал оборачиваться, но не получилось. Во-первых, в той каюте, где остался майор, и так грянул выстрел. Во- вторых, следователя смел с места внезапный, но очень сильный удар. Он так и не понял, чем его двинули. Стулом? Табуретом с железным седалищем. Меньше всего это походило на кулак.

Потеряв равновесие, следователь полетел вглубь комнаты, сбил пару покойников, вымазался в крови и потерял пистолет.

Когда спецмоновцы делили меж собой гаишников, гасить следователя вызвался Леший.

Студень, тот, что насиловал на "Фарте" Марину, сразу заперся в кубрике с захваченной проституткой, сказал, что будет использовать ее как заложника, чтобы захватить майора живым, но все поняли, что все это отмазки. Во-первых, на хрена сдался этот майор живой. Счастливчик (Сафа бы очень сильно удивился, что они называют негласного командира спецмона одинаково) сказал, гасить обоих. Во- вторых, Студень был маньяк, все его существование было посвящено поиску отверстия.

Пока Леший с Хряком долбили картежников, Студень долбил курву. Потом Леший остался в казино, я Хряк занял позиция в конце палубы, откуда хорошо просматривался весь коридор. Он должен был добить гаишников, если бы те смогли вырваться из кают, что впрочем, было маловероятно.

Леший любил помучить, и выбрал себе тощего гаишника. Первый раз двинув Неволина, он даже дал ему подняться, для смеха. Тот уставился на громадного спецмоновца как на привидение.

– Я следователь ГАИ! – выкрикнул Неволин.

– Очень рад. Если хорошо сделаешь минет, я тебя может и отпущу.

– Ах ты козел! – Неволин запустил в него подхваченным со стола бокалом.

Леший даже не стал уворачиваться, разбив летящий бокал в воздухе кулаком.

– Ловко, когда выйдешь из тюрьмы, в цирке сможешь поработать! – предложил Неволин.

– Шутим, значит, – констатировал Леший. – Ну, теперь я начну шутить.

Он подступил к Неволину, тот на удачу ударил его, целя кулаком в область лица.

Спецмоновец был здоров как вепрь и мордаст, и Неволин находил свои потуги смехотворными, но ему ничего не оставалось. Детина снова не стал уклоняться, он играл с щуплым следователем как кот с мышью, и, выждав момент удара, поймал кулак, после чего сжал так, что Неволин света белого невзвидел и невольно застонал.

– Чего же ты не шутишь? – издевательски спросил Леший, глядя гаишнику в глаза.

– На! – Неволин полоснул его по лицу подхваченной опять-таки со стола новенькой картой, полезные оказались эти азартные игры.

Глаза Леший спас. Все-таки в спецмоне не держали профанов. Даже если это и были выродки, но выродки хорошо обученные. Острые края карты лишь оставили царапину на щеке.

Леший отер лицо рукой и, увидев на ней немного крови, осерчал по настоящему. Он наотмашь врезал тощему, и гаишник полетел через стол, сшибая трупы. То, что он сразу свалился, его и спасло. Ведь если бы часть энергии могучего удара не перешла в чисто кинетическое перемещение, то он бы не выжил. Но потрясло его знатно. Когда Неволин поднялся, его шатало.

Спасение просматривалось только в бегстве, и он опрометью кинулся в дверь. До двери ему добраться удалось, но стоило лишь высунуться в коридор, как доселе скучавший Хряк тотчас ожил и пустил длинную очередь. Пули веером накрыли коридор.

Хряк захохотал. Неволин шарахнулся назад, почти столкнувшись с подступавшим Лешим. Подхватив освободившийся от безголового стул, Неволин насадил его сверху на бандита. Тот только плечами повел, и стул разошелся по ободам.

Обозлившийся Леший ударил по новой, и Неволин вновь оказался на полу. Это походило на драку школьного очкарика с дворовым авторитетом, точнее, на избиение.

Перед глазами Неволина вовсю двоилось и троилось, а беспощадный враг с шумом надвигался, чтобы продолжить экзекуцию. Следователь понял, что еще пара таких ударов, и он даже если и останется жив, то только инвалидом 1 группы. Надо же, первая серьезная драка в жизни и так нарваться.

Скрываясь от рассвирепевшего борова, Неволин на карачках заполз под карточный стол. Что-то я много ползаю в последнее время, недоумевал он. Леший не стал ловить его, хватать его за ноги, поступил мудрее. Залез на стол и стал прыгать словно бешеный, грозя обрушить его на замученного гаишника.

Опять-таки судьба благоволила к Неволину. Это был не настоящий карточный стол, а настоящий бильярдный, спертый по случаю. Он не рухнул сразу, а какое-то время еще держался, хоть и опасно покосился.

На Неволина посыпались щепки, и он воочию увидел, как полезли из осей удерживающие шплинты. Гаишник понял, что следующим прыжком Леший его попросту раздавит, и стал протискивать тело в ставшее невозможно узким пространство.

И увидел пистолет. Пистолет был приклеен скотчем под поверхностью стола в лучшим традициях бандитских боевиков. Видно кто-то из картежников был круче яиц и решил таким образом обезопасить себя от проигрыша.

Два события слились в одно. Последним рывком Неволин преодолел расстояние до пистолета, и в тот же миг Леший подпрыгнул еще раз и обрушил пудовый стол на пол.

Сопя от тяжелой работы, он еще помесил стол сверху, додавливая тощего.

– Я хочу увидеть твои кишки! – загоготал он.

Неволину было по-настоящему хреново. Единственной причиной, по которой он не умер сразу, оказались остатки ножек, которые не давали его окончательно расплющить. Стол елозил по нему, придавливая лишь временами, в такие моменты Неволин чувствовал его настоящий вес и ужом уползал на свободное пространство.

Долго это везение в игре с асфальтовым катком продолжаться не могло, надо было стрелять, но стрелять следователь не мог, хоть пистолет давно был у него в руке.

Во-первых, он был вынужден непрерывно двигаться, и не имел времени, чтобы прицелиться. Во- вторых, катастрофически не хватало пространства, чтобы задрать дуло в направлении громилы. Единственное, что успел сделать следователь до обрушения стола, это снять оружие с предохранителя и теперь терзался тревогой, что случится раньше – его раздавит спецмоновец, или он сам себя непроизвольно застрелит.

Ножки хрустели под живым весом и на глазах становились все короче. Настал тот момент, когда Неволин был больно прищемлен и не смог больше двигаться. Леший издал кровожадный рев, судя по которому Неволину пришел трындец. Спецмоновец тяжело прошел по столу и остановился прямо над поверженным противником.

– Ну, все тощий, буду из тебя ливер давить! – радостно сообщил он. – Прыгаю на счет три!

На счет два Неволину удалось неимоверной ловкостью рук (наверное, очень хотелось жить) поставить пистолет на пол на рукоять и нажать большим пальцем спусковую скобу. Треснул выстрел, пуля навылет прошила стол и вдарила в потолок. В такой ситуации было бы чересчур нагло требовать у судьбы, чтобы он еще и попал, но свое дело выстрел сделал, противника спугнул.

Леший с проклятиями соскочил со стола, и в микроскопически узкой щели между столом и полом Неволин увидел спецмоновский ботинок. На этот раз дуло задирать кверху не было никакой необходимости, он уложил пистолет на пол, направил на ботинок и спустил курок.

Опять треснул выстрел. В добротной вещи, в которой можно было месяц гулять по джунглям, но совершенно не приспособленной, чтобы в нее палили стальными наконечниками 38 калибра с начальной скоростью в 300 метров в секунду, возникла неопрятная дыра, в которую выглянул частично уцелевший, но раздробленный до кости палец.

Ударной силой пули из-под спецмоновца выбило опору, и он с маху приложился фейсом об упавший тейбл. Неволину было не до этих тонкостей, он почувствовал падение спецмоновца как свое собственное, ведь стол практически лежал на нем.

Теперь в узкую щель были видны две толстые ляжки спецмоновца. Неволин выстрелил пару раз. Одна пуля ушла по касательной, зато с другой повезло больше. Она вошла над коленкой, прошла под коленной чашечкой, превращая в чачу коленный сустав, и застряла в ступне.

Спецмоновец взвыл и прянул со стола. Неволин торопливо выбрался из ловушки.

Лешего он нашел сидящим у стены за диваном. Мертвым. Неволин решил, что тот умер от болевого шока. Напротив сердца у парнишки был гигантский шов, что указывало о проблемах с сердцем. Тут была нестыковка. Ведь если у парня проблемы со здоровьем, то становилось непонятно, как его в спецмон взяли. С другой стороны он дрался как здоровый, пока не получил свинцовую пилюлю. Размышления его прервала зверская пальба.

Самый первый выстрел, с чего началась вся заваруха, как ни странно сделал не майор. Он не стал ждать, пока Студень захрюкает и кончит, а взял его за загривок и стащил с бедной женщины. В руке волочимого Студня оказался пистолет, похоже, он его не выпускал во время секса, и спецмоновец выстрелил. Но не в майора, как можно было предполагать, а в женщину.

– Ты чего делаешь? За что бабу? – опешил майор, чем противник не преминул воспользоваться и удар рукой, отяжеленный оружием, смел майора.

Спецмоновец выстрелил несколько раз, но майор, не останавливаясь, закатился за прикрученный по морской традиции шкаф. Здесь он смог выстрелить в ответ, но спецмоновец прыснул к противоположной стене, уронив койку и скрываясь за ней.

Несколько секунд они остервенело палили друг в друга, даже одеяло на койке загорелось и комнату, и так затянутую пороховыми дымами, вообще заволокло.

Перезаряжая штуцер, майор недоумевал, как это ему до сих пор не удалось прищучить парня. Койка затрудняла обзор, но никак не могла служить надежным препятствиям.

Вставив новую обойму, майор расстрелял ее всю, изобразив на койке, за которой скрывался противник, причудливую восьмерку. И достал-таки спецмоновца, который, наконец, заорал.

– То-то же, – удовлетворенно констатировал майор, отщелкивая пустую обойму.

Как оказалось, спецмоновец только этого и ждал, отшвырнул пинком койку и кинулся на майора. Сначала он пустил в ход свои по – лошадиному толстые ноги. Майору удалось увернуться от копыта, но тут спецмоновец двинул кулаком ему в глаз, чем сильно разозлил. Когда он хотел добавить и слегка наклонился к лежащему майору, тот согнул ногу и резко ее разогнул. Получив совмещенный с толчком удар в лоб, Студень отлетел к противоположной стене, где опять загремел через горящую кровать. Майор подскочил и сунул ему под нос горящую рваклю.

На этот раз рассвирепел Студень. Возможно, у него внутри был какой-то мотор, но он с таким остервенением обрушился на майора, что тот оказался погребенным под сонмом ударов, многие из которых просто не успел разглядеть.

Он лежал в нокдауне, когда спецмоновец вознамерился его добить. Получившему небольшое мозготрясение, майору казалось, что Студень возвышается над ним метров на десять. Он опять повторил процедуру, согнул ногу в колене и выпихнул навстречу врагу. Финт не удался. Майор ослаб. Студень за грудки поднял его вместе с упертой в лицо ногой и стал носить по кубрику, тыкая башкой во всякие разные предметы.

Он пытался засунуть его в рукомойник, одновременно нанося удар широким спецмоновским ножом, по сути, настоящим мачете. Майор удар перехватил. От прилившего адреналина в голове у него прояснилось, он изловчился и перебросил спецмоновца через себя. Тот с грохотом упал на спину, следом сверзился майор и, привлекая силу инерции, выбил и завладел ножом, чтобы в следующую секунду незаметным неброским движение полоснуть врага по горлу. Когда надо, он тоже умел становиться невидимым. Встав над поверженным врагом, он обратил внимание на пересекающую брюшину Студня старый безобразный шрам.

Кое-как найдя под грудой хлама пистолет, он вышел в коридор, и по существу здесь его жизненный путь и должен был завершиться, если бы застоявшийся и остающийся в неведении о сути происходящего Хряк не поторопился. Вместо того чтобы сделать из майора решето, он взял слишком низко и лишь зацепил его. Изрыгая проклятия, майор рухнул обратно, тщетно пытаясь зажать фонтан из ноги. Хоть ранение произошло по касательной, пуля умудрилась задеть крупный сосуд.

– Неволин, ты живой? – крикнул майор, когда, наконец, установилась тишина.

– Не надейся! – крикнул следователь в ответ. – А ты?

– Зацепило, но тоже ерунда. Что будем делать?

– Решай сам. Силовая часть операции на твоей ответственности. Тем более ты меня сюда затащил.

– Тихо! Что это? – предостерегающе крикнул майор, но слегка запоздал, потому что вокруг них без всякого на то повода разверзся ад.

Счастливчику всегда везло, потому что он никогда не лез на рожон. Послав подчиненных разбираться с гаишниками, сам он остался сидеть в спилере руководить операцией. Осуществлять, так сказать, общее руководство. Самое общее. Очень скоро он понял, что что-то не срослось. Это случилось тогда, когда Леший и Студень не вышли на связь. Откликнулся только Хряк, но его Счастливчик слышал и без рации.

– Не лупи длинными очередями, дубина! – одернул он бестолкового. – Что там у тебя?

– Гаишники заперты в каютах, я не даю им носа высунуть, – самодовольно заявил Хряк.

– Идиот, обойти тебя и шлепнуть всего лишь вопрос времени!

– Что же мне делать? – обеспокоился спецмоновец.

– Корректируй огонь, придурок.

Счастливчик завел двигатель, и, ломая кусты, спилер выкатился на берег, на прямую наводку. Занывшие погребальными голосами серводвигатели довернули стоящий на башне вертолетный кассетный пулемет "Гидра -1000" в простонародье прозванным "гидрантом" или просто "шлангом" за бешеную скорострельность.

– Не заденьте меня, шеф. Я тут в 29-м номере.

– Да хоть в 30-м. Я же не вижу номеров, идиот! – Счастливчик произвел разовый выстрел. – Куда я попал?

– Аккурат в соседний с ментами! – возликовал Хряк. – Цель в следующий!

– Что это было? – воскликнул майор, рядом с ним словно кувалдой стукнули, и стало намного светлее, потому что вертолетная кумулятивная пуля прошила "Александра Люфтвангера – героя общей России" насквозь.

– Следующий справа или слева? – уточнил Счастливчик. – А все равно.

И он не экономя патроны, выдал длиннющую очередь. Выглянув в коридор, Неволин увидел, как в стороне напарника корежатся борта, и как корабельная жесть рвется с бумажным треском. Казалось, что там ничего не может уцелеть, там хозяйничал смерч, торнадо, тайфун абсолютного уничтожения.

– Шеф, второй высунулся! – кровожадно выкрикнул Хряк.- Возьми чуть в сторону!

В первые мгновения Неволин ничего не понял, ему просто нечем стало дышать.

Воздух стал горячим от пронзивших его, раскаленных до красна крупнокалиберных пуль. В стенах с огромной частотой стали возникать все новые дыры. Во все стороны летели расплавленные осколки. А молот все продолжал молотить по невидимой наковальне. Подрезанная стена просела. Поползла вниз часть потолка, и посыпалось то, что раньше составляло убранство верхней палубы. Вонь сгоревшего металла заполнила кубрик.

– Что там происходит? Война? – Сафа опасливо пригнулся к лицевой панели автомобиля.

Ему повезло, что он не стал подъезжать ближе к "Александру Люфтвангеру", а остановился в метрах ста, замаскировавшись в разросшихся неухоженных кустах.

Сначала на пароходе палили одиночными, а потом вдруг из засады выкатился броневика и начал расстреливать пароход. Из парохода шел дым, и если бы он не сидел на мели, то давно пошел бы на дно.

– Спецмоновцы!- надрывно крикнула Сека.

Сафа, и сам уже разглядев спаренные молнии на борту, лихорадочно заводил мотор, чтобы убраться по добру поздорову, пока спилер их не заметил и не накрыл из "гидранта".

Его отвлекла захлопнувшаяся дверца. Заднее сиденье опустело.

– Сека, назад! – крикнул он в отчаянии.

Девушка нырнула в заросли, чтобы вынырнуть уже у самого броневика. Глаза Сафы едва не вылезли из орбит.

– Вот, идиотка!

Когда Сека, не задерживаясь, влезла на борт спилера, в руке у нее был зажат обрезок арматуры, ее единственное оружие. Именно в этот момент Сафа остро понял, что имеет дело с психопаткой, не имевшей никакого представления о реальности. С куском железа на броневик?

Он уже поддал газку, чтобы смыться и оставить весь этот дурдом, но разворачивающее на его глазах завораживающее действо заставило повременить.

Он чувствовал себя так, словно оказался на съемках крутого фантастического боевика. Картинка была ирреальной, слепленной компьютерной графикой.

Для начала Сека остервенело и одновременно расчетливо лупила по передней части броневика. Сафа и не подозревал, что в стальной махине может что-то так жалобно звенеть. На самом деле это летели разбиваемые триплексы.

– А, шайтан! – Счастливчик инстинктивно отшатнулся, когда показалось, что ему засветили прямо в глаз.

Полностью он не ослеп. Арматура не пуля, некоторые триплексы были упрятаны надежно. Но обзор чертов незнакомец сократил изрядно.

Счастливчик так и не понял, кто это был. Он знал лишь, что наглец с дубиной запрыгнул ему на броню. Он включил поворот турели на самую высокую скорость, одновременно нажимая педаль открытия огня, и непременно бы достал и снес нахала, но Сека среагировала мгновенно. Оставила в покое триплексы и сунула арматурину в механизм поворота, намертво заклинив.

– Ах ты, сука!- Счастливчик в бешенстве оставил рычаги и полез в люк, предварительно достав умхальтер.

Его атака должная была стать полной неожиданностью для дилетанта (кто ж еще сунется с дубиной на броневик кроме дилетанта), но отчего то не стала.

Едва рука с умхальтером появилась из люка, Сека выбила его, а потом, ухватившись за руку, стала выволакивать и самого счастливчика.

– Чертова баба!- вырвалось у счастливчика, когда он, наконец, разглядел, с кем имеет дело.

Он рванулся назад, Сека продолжала цепляться за рукав, и тот не выдержал, оторвался. Счастливчик упал обратно за рычаги и, решив сбросить девчонку, дал полный газ, одновременно выворачивая штурвал. Спилер пошел юзом, ударившись боковиной гусеницы о пень и едва не перевернувшись. Сека повисла на одной руке, ухватившись за кронштейн.

От удара арматура выскочила, освобождая турель, и тут уж Счастливчик оторвался.

Дергая пулеметом, он открыл шквальный пулеметный огонь, рассчитывая, что шальная пуля собьет наездницу. В прицелах то и дело мелькала кудлатая голова, когда она подныривала под дульный срез, изрыгающий огонь. В азарте он совсем забыл про подчиненного, который все еще находился на корабле и теперь сам оказался под совсем не дружеским огнем.

– Шеф, что вы делаете? Вы стреляете по мне! – завопил напоследок Хряк, получая свинцовой струей из "гидранта", которая отсекла нижнюю половину туловища, зажившей самостоятельной жизнью, правда недолгой, но очень активной.

После этого в эфире наступила тишина, и Счастливчика охватила паника, когда он понял, что остался наедине с несколькими соперниками сразу. Он истерично вдавил педаль газа, спилер вбурился в заросли, и, сшибая мелкие деревца, понесся прочь.

И мчался так до самого города.

Огромный сук в самом начале снес Секу с брони. Сафа нашел девушку, совершенно обессиленную и сильно исцарапанную ветками. Вернув Секу в машину, он дал газу и направился в противоположную сторону от той, куда направился броневик.

– Чего ты кинулась? – выговаривал Сафа на ходу.

– Ненавижу, – односложно ответила она и разжала кулачок.

В нем был оторванный шеврон с двумя спецмоновскими молниями.