Элитная квартира Кости Зубова все больше походила на зверинец. Она пропахла конским потом, а шлифованный паркет чудесно сохранял следы от когтей. Костя каждый раз с тяжелым сердцем возвращался сюда. У него было предчувствие, что его тут убьют.

Прыг-скок сидел на постели, на половине Инны и грустил.

– Она ушла в театр, а мне запретила, – пояснил он.

Только гамадрилов в театре не хватало, подумал Костя, а вслух выразил сомнение:

– Как же! В театр она пошла. В ночном баре тусуется. Там Маугли приехал, стриптизер из Москвы, билет по сто евро.

– А что такое стриптиз?

– Это когда мужики скидывают трусы и трясут ими над дамами, а дамы в это время кушают коктейль и визжат.

Прыг-скок оправдывая свое самоназвание, подскочил к Косте и уставил на него специально отращенный коготь на мизинце.

– Никогда не говори об этой женщине плохо!

Костя с опаской глянул на желтый, многослойный ноготь, застывший в непосредственной близости от глаз и согласился с ультиматумом, хотя его так и подмывало спросить: почему. В последнее время с ним происходили странные вещи.

Его охватывала то излишняя веселость, тогда он напропалую заигрывал с официантками в "Мадрасе", то он внезапно проваливался в пучину неестественно всеобъемлющей депрессии. В такие моменты он словно не жил. Единственно, что у него не случалось в последнее время, это спокойных умиротворенных минут.

Среднего не дано. Или веселье, обильно сдобренное вином и травкой, или безысходные дебри внутреннего самокопания.

– Где Сека? Ты узнал? – вернул его к действительности голос Прыг-скока.

Он стоял вплотную, изо рта его несло гнилью как из выгребной ямы. Как Инна с ним целуется?

Костя рассказал, что удалось узнать, а удалось немного. Про саму Секу ничего, но какие-то подростки, тоже по виду киллеры, потому что Костя едва не обверзался, когда они стали в баре умхальтерами всем грозить, так вот подростки-киллеры были.

Их провели к Шерхану, а потом увезли.

Рассказывая все это, Костя внезапно поймал себя на мерзком ощущении. Прыг-скок прижался к нему, и он почувствовал сквозь ткань брюк огромный напрягшийся член.

– Ты что делаешь? – возмущенно вскричал он. – Что ты об меня трешься?

Прыг-скок с невинным видом отлип от него.

– Тебе же нравится. Дома никого, никто не узнает. Тебе же всегда хотелось попробовать. В детстве, небось, лежал на столе перед зеркалом голым?

– Может, кто и лежал перед зеркалом голым, только не я, – горячился Костя. – Как такое могло тебе в голову прийти. Ты извращенец!

– Сколько было салаг? – рявкнул Прыг-скок ему в лицо, заставив вздрогнуть.

– Трое!

– В засаде тоже трое было! Куда их повезли?

– Не знаю!

– А кто знает?

– Дядя знает! – выпалил Костя и осекся. – Нет, дядю не надо трогать.

Прыг-скок провел когтем у него над бровью.

– Хороший мальчик. Вызванивай сюда дядю!

Когда Костя отрицательно мотнул головой, Прыг-скок помог ему и встряхнул так, что она у него едва не оторвалась. Черты лица Прыг-скока заострились, в них отчетливо проступило нечто звериное. Резко запахло мускусом.

– Знаешь, что я сделаю? – медленно проговорил Прыг-скок. – Когда твоя милая женушка вернется из театра, я отрежу ей голову, а тебя заставлю ее трахать и пить кровь. Не станешь? – Прыг-скок ощерился, приставил коготь ему под ключицу и без предупреждения погрузил через рубашку в тело.

Костя забился, но его движения напоминали трепыхания пташки в зубах у кошки.

– Ну, успокойся, я думаю, до этого не дойдет, – Прыг-скок с причмокивающим звуком вынул ноготь и заботливо придавил фонтанчик большим пальцем, от пальца исходила ледяная прохлада, у Зубова все захолодело в груди, и он перестал чувствовать боль.

– Кто ты? – с невыразимым ужасом спросил Зубов.

– Я гость, – дурашливо протянул Прыг-скок.

– Если и гость то незваный, я тебя не приглашал.

– Я не твой гость. Я вообще гость. Мне плевать, как вы тут живете и с кем трахаетесь. Я пришел за Секой.

– Зачем тебе нужна эта девчонка?

– Она сбежала оттуда, откуда не должна была сбежать. Кантерсельф приказал ее вернуть.

– Кантерсельфа не существует. Это все сказки.

Тогда он приблизил вплотную свое заросшее волосами лицо и заглянул ему куда-то вглубь своими бездонными глазами без зрачков.

– Я тоже сказка?

Зуб чувствовал себя так, словно стоял рядом с ледяной глыбой. Его затрясло.

– Рука не болит? – неожиданно мягко поинтересовался Прыг-скок Зубов покрутил рукой, она слегка онемела, но это все было терпимо.

– Тогда значит, ты можешь вызванивать дядю! – Прыг-скок зло ткнул ему трубкой.

– Господи, это мой дядя. Родной брат моего отца, – пробормотал Зубов, оттягивая момент.

– Не скули. Знавал я парня, который родного брата кокнул. Тоже жаловался, что не хотел. У тебя нет большого целлофана?

– Посмотри на балконе. А зачем?

Прыг-скок не счел нужным отвечать, ушел и долго гремел на балконе, что-то ему помешало, он скинул вниз. Снизу донеслись возмущенные крики. Прыг-скок высунул волосатую морду и сделал вид, что гавкает. Получилось прилично. Крики прекратились.

– Позвонил? – первым делом поинтересовался Прыг-скок, вернувшись с огромным рулоном под мышкой.

Зубов поймал себя на том, что смотрит только на рулон и совершенно не помнит, чем занимался все это время. Память не сохранила ничего. Может быть, это была особая команда мозга, который подобным образом защищал остальной организм, находящийся в шоковом состоянии.

Прыг-скок взял у него трубку, глянул и удовлетворенно кивнул головой:

– Вот и отлично.

Зубов замотал головой, он хотел сказать, что не звонил, здесь какая-то ошибка, но из горла вырвался только хрип. Пусть думает, что позвонил, решил он. И врать не придется. И дядя будет цел. Ведь он, в сущности, неплохой человек. Когда Зубов проиграл в игральных автоматах пару дорогих иномарок из салона, ему не принадлежащих, и когда его уже собирались резать на ремни, никто не пришел к нему на помощь, только Едавкин. Отмазал от счетчика, пристроил на денежное место, а он все прос…л. Нет, дядю он не сдаст!

– Нет, в прихожке стелить не будем, – деловито решил Прыг-скок, прикинув целлофан и так и эдак. – Из двери будет видно. На кухню. И вода там есть. Очень удобно.

– За-чем вода? – Зубов не просто заикался, он стал непроизвольно стучать зубами.

– Руки мыть, дурило.

Зубов, двигаясь как сомнамбула, помог Прыг-скоку отнести целлофан на кухню и расстелить. Некоторое время они были заняты, поэтому, когда тренькнул звонок, Зубов подскочил на месте.

– Кто бы это мог быть?

– Конечно, дядя, чудило! – ухмыльнулся Прыг-скок. – Иди, открывай, только скажи, чтобы телков своих домой послал. Мол, разговор у вас будет. Семейный.

– А ты его не тронешь? – задал Зубов дурацкий вопрос, но он показался ему спасительным.

Вместо ответа Прыг-скок поднял его за шкирку и так пихнул в прихожку, что он воткнулся в дверь лбом. Кое-как нашарил глазом глазок.

– Чего ты пялишься там на меня? – рявкнул Едавкин с лестничной площадки.

Непослушными руками Зубов откинул цепочку. Едавкин пинком распахнул дверь, опять приложив племянника по лбу, и вошел.

– Ты…один? – пролепетал Зубов.

– Нет, с бригадой! – издевательски произнес Едавкин. – Чем у тебя так воняет?

Собаку что ли завели?

Он по привычке бегло комнаты, везде заглянул, и только после это закрыл входную дверь. Потом шумно двинулся на кухню. Зубов зажмурился.

– Где у тебя водка? – крикнул Едавкин, заставив его вздрогнуть. – На хера тут целлофан застелили. Потолок красишь?

Зубов вошел следом и увидел, что на кухне никого кроме дяди нет. Галлюцинация!

Пришла на ум спасительная мысль. Он просто сошел с ума. Сбрендил! Никакого Прыг-скока нет! Все ему привиделось! Травки надо меньше жрать!

Едавкин, велев ему сесть напротив, налил водки, заставил выпить, вздохнул.

– Костя, не получится из тебя путного бандюгана! – сказал он. – Давай, наверное, завязывай и мотай из города. Я тебе денег дам, откроешь комок, будешь сигаретами торговать. Только в казино больше не ходи. Если Инка пожалуется, что все сызнова начинается, приеду и заварю тебя в игровой автомат сваркой.

Зубов был счастлив. Он был на седьмом небе. Ну и что, что галлюцинации были.

Подлечится и все. Надо же такое привидится, будто при нем жену трахали. Он слишком увлекался порно.

Он посмотрел в окно, и волосы зашевелились у него на голове. На подоконнике были две когтистые лапы. Лапы напряглись, и над краем окна появилась волосатая макушка. Зубов начал открывать пасть, но Прыг-скок буквально прижег его взглядом.

Подоконник был узкий, буквально 10 сантиметров, но Прыг-скок уселся на нем на корточках спокойно, как будто не находился на высоте 7-ми этажей. Потом он медленно и бесшумно приоткрыл окно.

– Сквозняк у тебя, – дядя обернулся и замолчал.

Не видит! Торжествовал Зубов. Он действительно сумасшедший! Это счастье.

– А это что за макака? – грозно спросил дядя.

И от его слов в голове Зубова что-то разбилось. Хотя вероятнее всего он услышал шум разбитого окна, когда Прыг-скок прыгнул на дядю.

Они с рычанием катались по полу, по шуршащему целлофану. Зубов вжался в стену, в руке у него был стакан с не выпитой водкой, и с этого момента он стал воспринимать все фрагментарно. Наверное, он периодически терял сознание, но почему-то не падал. Тело продолжало стоять с выпученными глазами, но сам он в нем отсутствовал.

Вот Прыг-скок заклеивает дяде рот. Руки и ноги его уже связаны. Когда? Непонятно.

Потом следует дикий ор. Прыг-скок бьется в диких конвульсиях. У него оргазм, дядя со спущенными штанами только дико ворочает глазами. Они налиты кровью, он с невыразимой ненавистью уставился прямо в глаза Зубову.

– Еще разок! – слышится деловитый голос Прыг-скока.

После очередного провала дядя оказывается без одного глаза. В этом месте Зубова очень сильно тошнит.

Избиения и изнасилования шли одно за другим. За окном уже глубокая ночь.

– Сдох, – констатирует Прыг-скок.

В углу лежит завернутый в целлофан труп.

– Он сказал? – спросил Зубов.

– Давно уже. В самом начале. Твой дядя совсем не герой оказался.

– Так зачем же ты его мучил? – Зубову кажется, что он кричит, на самом деле он шепчет.

– Люблю я вас людей, вот почему!

Генерал Крутохвостов давно не делал очень многих вещей. Не жил по подложным документам, не шпионил, ни за кем не следил. Неизвестного, позвонившего ему и назвавшего его секретный позывной, вычисляло очень много людей. Во-первых, это были люди из техотдела ГАИ. На самом же деле конечно из ФСБ, но кто об этом знает? Во-вторых, пришлось изрядно потрясти несколько телефонных компаний.

Вытрясли много дерьма в виде кучи телефонных мошенников. Вычислили группу сумитских террористов и передушили втихаря. Психов много нашли – фанатов НЛО, призраков умерших людей. Но самое главное, установили звонившего. Сначала номер его телефона, затем по звуковым модуляциям и самого абонента. Им оказался доктор Стиплер- заведующий детским отделением медицинского центра Рахитова.

Известие о том, что детский врач занимается шантажом действующего генерала, не удивила. Для этого Крутохвостов слишком много знал. В рахитовском центре давно уже резали-пилили не по закону, а по своим понятиям. Там крутились бешеные деньги и сомнительные деятели. Хирургов набирали с судимостями, которым на пушечный выстрел было запрещено подходить к операционным столу.

Крутохвостов поднял досье и очень скоро знал о докторе все, даже какие предпочитает трусы, и где живут его четыре любовницы. Но все эти данные не позволяли узнать, откуда этот гад узнал его старый афганский позывной.

Тогда он переоделся, взял из служебного автопарка неприметную ржавую машину и сел доктору на хвост. Лично.

Почти сразу он его потерял. Или стал слишком старый, или доктор попался ушлый.

Во всяком случае, об арке в безразмерной "китайской стене" по улице Командарма он и знать не знал. Пока объезжал, доктора и след простыл. Он остановился и от расстройства закурил. Он выкурил половину "портогаса", пока не разглядел машину Стиплера, стоящую чуть дальше на тротуаре и мигающую аварийными огнями.

Он заподозрил неладное, в подобных случаях генерал сразу лез за пистолетом, но Стиплер огни пригасил и спокойно поехал дальше.

Второй раз он потерял доктора на светофоре, когда тот рванул на красный. Когда генерал хотел молодецки проскочить следом, то едва не был раздавлен КАМАЗом, и еле спасся от разъяренного водителя с монтировкой.

Миновав перекресток, он увидел машину доктора, стоящую на обочине, и ему ничего не оставалось, как проехать мимо. Судя по всему, слежка на сегодня была сорвана.

Однако когда он проезжал мимо, Стиплер коротко дуднул.

Это наглость! Заметив слежку, нормальный никому не нужный врач обязан был испугаться или хотя бы насторожиться, а этот лезет на рожон. Генерал остановился и, сунув снятый с предохранителя пистолет за пояс, вышел.

Стиплер смотрел на него через стекло и нервно постукивал пальцами по рулю.

Генерал демонстративно закурил.

– У нас в поликлинике есть заспиртованное легкое заядлого курильщика, похожее на изношенную автомобильную покрышку, – сообщил Стиплер, он не нервничал, он издевался, и по рулю постукивал в радостном ожидании.

– Давно вы меня заметили?

– Давно. Вам понадобилось слишком много времени, чтобы меня вычислить. А вы ведь меня не послушали, подослав ко мне этих придурков, они обломали мне весь кайф.

Вы знаете, что трудности с потенцией легко приобрести, но восстановить все в исходной форме практически невозможно?

– Купите виагру.

– Я могу объяснить принцип действия этого суррогата, и вас вырвет прямо на асфальт.

– Трудно разговаривать с докторами.

– Это совершенно не обязательно. Вам ведь не я нужен. Держите адресок, – Стиплер протянул визитку над спущенным окном. – Только поторопитесь.

– Опять угрожаете?

– Просто он долго не протянет.

Генерал произнес "кто" уже в выхлопные газы тронувшейся машины. Сначала он хотел вызвать "Ужас ГАИ", но адрес был в центре города, и не походил на ловушку. Если бы хотели грохнуть или украсть, наверняка постарались бы вытащить на окраину.

Он решил ехать. Нужный дом оказался пятиэтажкой. Во дворе подозрительных типов не просматривалось, но впрочем, они могли снайпера на крышу посадить. Он усмехнулся. Снайпера тебе, ты слишком о себе мнишь. Кирпичом по башке, литр водки в глотку, пьяная драка, неопознанный труп.

В подъезде стояла несусветная вонь. Он поднялся до чердака, проверил чердачный люк, он был заперт и давно не пользуем, потом спустился на нужный этаж. От вони некуда было деться, дверь указанной в визитке квартиры была приоткрыта. Он толкнул ее дулом умхальтера, в него шибануло таким мерзким запахом, которому трудно было подобрать название. Может, его хотели газом отравить?

– Есть кто? – крикнул он в глубину квартиры.

– Проходи! – донеслось в ответ, и голос он узнал.

– Микола, ты?

– Дверь закрой, сквозняк, мне нельзя простужаться.

Генерал прикрыл дверь и, стараясь дышать через раз, вошел. Диденко находился в комнате. Замотанный в простынь как в саван, он лежал под капельницей на медицинской кровати с кучей блестящих трубочек, штанг и пружин. От прежнего Миколы остался только голос. На кровати лежал лысый беззубый старик с потухшими белесыми глазами.

– Как я тебе? – поинтересовался старик. – В Москве сказали, месяц не протяну, а я уже почти три на этом свете кантуюсь. И все благодаря Живому. Он сказал, что еще пара месяцев, и я встану на ноги.

– Что-то не слышал о таком докторе, – осторожно заметил Крутохвостов, ища, куда бы сесть и, не находя.

В комнате было полно жирных блестящих мух. Они ползали и по черепу Диденко, но как-то нехотя. Что-то их не устраивало, и они старались улетать.

– За тобой кто-нибудь смотрит? Медсестра там? Может, чем помочь?

– Ничего не надо. У меня тут целый компьютер.

– А готовит тебе кто?

– Я же говорю, компьютер за все отвечает. Тупой ты, Кыш, и всегда был тупым.

– А ты острый. Зачем меня докторам сдал?

– Ничего я тебя не сдавал. Они сами берут, что хотят. Разве не так? Я переживаю, что в доктора в свое время не пошел. Ведь был выбор, хоть в юридический, хоть в медицинский институт. Все бесплатно. Помнишь? Вот стану на ноги, пойдем в сауну, пива возьмем, баб, а то у меня уже коняка застоялся, – он указал глазами на низ живота. – Повспоминаем былое. Знаешь, меня мучает один вопрос. Перед смертью Керундоло рассказал анекдот, ну очень смешной, ты его не помнишь случайно? Вот и я нет. Два месяца тут лежу и никак не вспомню. Я ведь совсем не сплю.

– Чего они от тебя хотят?

– Ничего, – удивился Диденко. – Живой добрейший души человек. Он не доктор, он Бог. Вылечусь, пойду в церковь и буду молиться на него как на Бога.

– Ты же атеист.

– Живой обещал окрестить меня.

– Я бы хотел с ним встретиться.

– Зачем? Живой сказал, что люди хотят причинить ему зло, и никто не должен про него знать.

– Нельзя говорить про всех людей скопом. Тем более живому доктору.

– Не поминай имени Живого всуе! Он научился защищаться. Он напустит на тебя порчу.

Сам к нему приползешь и в ножки поклонишься.

– Вот я и хочу его увидеть.

– Действительно, тупой, – Диденко хотел усмехнуться, но сморщился от боли, гримаса потянула кожу из-под простыни, темно синюю, с фиолетовыми разводами. – Его нельзя видеть, кто его увидит, долго не живет. Он очень слабый, и это его форма защиты. Его слишком долго обижали.

– Его настоящая фамилия Стиплер? – в лоб спросил Крутохвостов.

– Кто это? – спокойно переспросил больной.

В принципе он мог и не знать его настоящей фамилии.

– Поправь руку, ту, что под капельницей, затекла что-то, – попросил Диденко.

Крутохвостов наклонился, но едва дотронулся до свисающей руки, отдернулся. Эта рука не могла затечь, потому что была пластмассовой. Он осторожно потянул простынь, и ему стало плохо. Настоящий Диденко заканчивался сразу за неровно обрезанной шеей, остальное был пластмассовый муляж.

К отрубленной голове вели трубки с питательной жидкости, баллончик с которой лежал под простынею. И все.

– Закрой меня, я мерзну! – потребовал Диденко, то ли не видящий, то ли не желающий видеть своего состояния.

– Доберусь я до Живого!

– Заткнись!

Не обращая внимания на беснующуюся голову, Крутохвостов обыскивал комнату. Уже в первом же шкафу он обнаружил безголовое тело в активной фазе распада. На этом обыск закончился. Физически нормальный человек больше в этой комнате находиться не мог. Когда он обернулся, в руке у него появился пистолет.

– Ты чего делаешь? – вскричала голова. – Все никак не можешь мне простить, что я в Москву сообщил, что ты янкера кончил? А как же иначе? Ведь в противном случае, ты бы в Москву вместо меня поехал. Как ты не поймешь, ты ведь тупой для такого масштаба работы! Каждый должен быть на своем месте.

– Каждый должен быть на своем месте, – согласился генерал. – Кому жить, кому умирать.

– Я еще встану на ноги!

– Твои ноги в шкафу, – возразил генерал и выстрелил.

Через появившееся отверстие прибор выдул всю жидкость, кончил слабой струйкой и угомонился.