"Плохой сон", — подумал Картазаев.

Он стоял посредине дороги в одном ботинке с чемоданом в руке. Ну, чисто командировочный.

Поначалу все шла без сучка, без задоринки. Когда они выбрались из Обервальда, то их и Дворец ничто не разделяло, никаких преград. Топи на всю железку. Они и притопили.

Развязка была близка. Картазаев испытал знакомый зуд. Помнится, точно такой же зуд он испытал в Мавритании перед тем, как положили всю его группу.

В машине гремело веселье. Все, кроме Санты, успели приложиться к заветной бутылочке с заспиртованными кактусами и изображали оркестр. Свин, естественно, барабан. Это у него хорошо получалось даже без дежурного надувания щек, которые и так казались надутыми все время. Мика столь усердно имитировал горн, что у народа возникли законные опасения, как бы воздух не нашел из горниста более короткий и гораздо более неприятный путь. Калерия напевала песенку без слов. Мика невзначай клал руку на пышную грудь девушки, она всякий раз незлобно ее сбрасывала.

На его месте должен быть я, подумал Картазаев. В соседи ему опять достался Санта, сидящий с невозмутимостью мраморного монумента.

Картазаев почувствовал жжение внутри. Невидимый огонь разгорался где-то рядом с сердцем. Возможно, это была совесть. Конец операции был не за горами, и там же его спутников терпеливо ждала смерть — самая терпеливая вещь на свете.

Картазаев с удивлением констатировал, что не может себя заставить даже подумать — "смерть детей". Смерть спутников, так проще. Но не легче.

На память пришел очень давний случай из учебы в диверсионной школе в Подмосковье, когда лекции им читал не кто-нибудь, а сам Данюк, тогда еще не генерал, и даже не полковник, а майор.

— Если мы с кем-нибудь из вас окажемся в пустыне, где будет нечего есть и пить, а пакет надо будет доставить любой ценой, то я съем любого из вас не задумываясь, — заявил он всегдашним своим безапелляционным тоном.

Вот он и ел всех подряд. А что если ты есть такие вещи не приучен? Что если, несмотря на все диверсионные школы, горячие точки и личные благодарности Верховного, совесть в тебе еще почему-то жива?

На лбу Картазаева выступил пот. До Дворца было рукой подать. Уже можно было прочесть старые афиши и разглядеть многочисленные выщерблины на ступенях, ведущих на опоясывающий фасад балкон.

— Что с тобой? — спросил Санта, увидя его состояние.

Картазаев промолчал, но Санта и не ждал ответа. Картазаев был уверен, что Санта не нуждается в его ответах, потому что все про него знает.

Входы в служебные помещения и многочисленные спортзалы находились в торце массивного здания. Картазаев объехал Дворец вдоль сплошной мозаичной стены, но не остановился.

— Ты куда, Придурок? — хохотнул Мика.

Картазаев только скрипнул зубами. Бедная эмаль!

Отъехав метров на сто, притормозил. Заглушив мотор, выбрался, подобрал свой чемодан из-под ног подростков.

— На фига так далеко отъехал, чудило? Теперь обратно топать! — хохотнул Мика.

Подростки засмеялись.

— Вот что, ребята, во Дворец вы не пойдете! — сказал он во всеобщее веселье и, указывая на чемодан, продолжил. — Здесь бомба. Мощность 1 мегатонна. Излучение в жестком спектре. Я взорву ее во Дворце.

Дети поняли, что происходит что-то не то, и замерли в испуге. Нечто подобное Картазаев наблюдал при взрыве "Челленджера", где ему довелось присутствовать по долгу службы. Мгновенная смена радости на взрыв всеобщего горя так потрясла Картазаева, что он подумал, что никогда больше не увидит ничего более страшного. Но тогда он еще не встречался с репликаторами.

— Зачем же взрывать? — недоуменно проговорил Свин. — Там еда! Там люди живут!

— Вы не поймете! Там эпицентр, и у меня задание его уничтожить.

— А как же мы? — спросил готовый заплакать Мика.

— А что вы? Радиус тотального поражения не больше 10 километров. Большую часть излучения примут на себя стены Дворца. Я дам вам 2 часа форы. Больше не могу. Успеете уйти.

— Не успеем, — покачал головой Санта.

Слова его стали командой, подростки посунулись к оружию, но Картазаев, предполагая такое развитие событий, уже держал П-90 в руке.

— Придурок, ты что, станешь стрелять по детям? — невинно спросил Мика.

— Стану! — подтвердил Картазаев. — Если вы попытаетесь помешать мне выполнить задание.

Он оцепенело смотрел, как подростки переглядываются, как НЕ ВЕРЯТ ему, и ему самому сделалось страшно от того, что сейчас произойдет и что он не простит себе до самой смерти.

— Садитесь в машину! — тихо проговорил Санта.

— Ты с ума сошел! Детям нельзя! Тебя накажут! — взорвался Мика.

— Мы уезжаем. Только не стреляй, — обратился Санта к Картазаеву.

Все, неловко толкаясь, заняли свои места. Калерия села рядом с Сантой. Лимузин, шелестя широкими шинами, тронулся.

Картазаев вытер лицо рукой с зажатым пистолетом. Рука дрожала. Бог уберег. Обычно это не так, все приходится делать самому и отвечать по полной.

Внезапно раздался громкий бестолковый звук. Будто большой ложкой скребли по дну пустого котелка.

"Роллс-ройс" остановился, хотя колеса его продолжали крутиться. Зато двигалась дорога. Асфальт словно внеурочно заработавший эскалатор, потек между бордюрами.

Санта дал полный газ, но добился лишь того, что дорога закрутилась еще быстрее. И лимузин поволокло обратно. Во Дворец!

Дорога на глазах теряла монолитность, искривлялась, текла. Жидкий асфальт омывал бордюры точно волны.

Санта лихорадочно выкручивал руль, но машина уже не слушалась: ее неотвратимо волокло во Дворец.

Когда ее протащило мимо застывшего Картазаева, он увидел испуганные лица детей. И сплюснутое о стекло лицо Мики тоже увидел. И услышал, как он изо всех сил кричит "Папа!".

Лишние метры дороги складировались у самых дверей, выворачиваясь пластами гравия и земли. Машина скакнула через этот трамплин и врезалась в двери.

Не успели еще угомониться расколотые стекла, а машина уже с грохотом двигалась внутри холла. Там что-то беспрестанно рушилось, валилось, опрокидывалось.

Шум быстро затих удаляясь. Дорога рывком встала, на полудвижении, даже волны асфальта затвердели, создав сюрреалистическую картину.

Картазаев опять остался один. И именно тогда он и подумал "Плохой сон!".

Часы тикали, время уходило. Оставалось всего три часа до срока, а Картазаев до сих пор не решил, что будет делать дальше. Вспыхнувшее по началу желание оставить бомбу в первом укромном месте во Дворце, а самому немедленно уходить, он подавил.

Во-первых: в дверях не было охраны. Во-вторых: никого не было и дальше. Следовательно, не было цели, которую надо было уничтожить.

Картазаев, прихрамывая, шел по коридорам, перебираясь через мусорные завалы. Освещенности хватало, хоть большинство ламп и перегорело. По пути он заглядывал в попадающиеся комнаты, но везде было одна и та же унылая картина: кучи мусора и запах пыли.

Стоило спутники сбивать, подумал Картазаев. И взорвать-то нечего.

Единственное, что его настораживало, так это отсутствие "роллс-ройса". Машина исчезла бесследно, словно ее и не было. Это, кстати, явилось еще одной причиной, по которой он не решился активировать бомбу.

Потом он нашел крыло от "роллс-ройса".

Некоторое время он изучал его, проводя пальцем по ровному срезу. Отхвачено было с завидной ровностью, как сваркой отрезано, только без наплывов.

Очень напоминало работу репликаторов. Пацаны закрылись в машине, а репликаторы вскрыли ее как консервную банку, понял он. И проделали это очень быстро. Ведь сколько он до Дворца пешком шел? Минут пять-семь.

Репликаторы за это время успели и машину разрезать и всю ее унести. Картазаев сразу ухватился за возникшую в сознании картину. Непрерывная цепочка груженых шестиногих тварей. Им не хватало лишь детали, чтобы оформиться в окончательную картинку.

Знаю, какая вам нужна деталь, мстительно подумал Картазаев и, укрывшись в одной из комнат, вынул из чемодана матово блестящий цилиндр, положил в специально пошитый под это дело рюкзачок, а рюкзачок закрепил на спине. Теперь он был готов к действию. В него словно в самого вкрутили запал. Еще никакой одиночка в мире так не рванул, как я рвану, уважительно подумал Картазаев.

Оставив ненужный теперь чемодан, он продолжил свое путешествие. Внезапно из бокового ответвления упала мрачная тень, и Картазаев едва успел нырнуть в соседнюю комнату.

По коридору бесшумно плыл монах в опущенном на лицо балахоне. Движение его была размерено и целенаправленно.

Уже пролетев мимо, монах вдруг замедлил ход. Зависнув в нескольких сантиметрах от пола, он грациозно развернулся в воздухе и влетел в комнату, где стал изучать брошенный чемодан.

Это ты зря, подумал Картазаев, снимая со спины довольно тяжелый рюкзачок. Он сделал им несколько маятникообразных движений и вломился в комнату.

Монах успел оглянуться, и в следующую секунду Картазаев обрушил ему на голову разящий удар получившейся пращи. Монах рухнул как подкошенный.

Картазаев распахнул сутану и в отвращении отшатнулся. Если это и не был репликатор, то, по крайней мере, не человек.

Под сутаной скрывалось плоское желтое тело с недоразвитыми ногами, но с руками, вдвое превышающими нормальную длину. Но самое интересное заключалось в лице. Дело в том, что вдобавок к уже виденным Картазаевым фасеточным глазам у монаха имелось еще три дарсиальных глаза в районе лба. Последние чрезвычайно напоминали человечьи.

Заметив на спине монаха некое топорщение, Картазаев приспустил сутану и обомлел при виде двух парных жестких, похожих на стрекозьи, крыльев.

Потом настало время разговора. Предварительно Картазаев связал все конечности и крылья монстра его же сутаной. Не без внутреннего содрогания постучал по впалым щекам монстра. Кожа его оказалась холодной и сухой, неживой.

Монах распахнул все пять глаз сразу и уставился на него.

— Чем ты меня ударил, человече? — спросил он несколько архаично, что для служителя культа было вполне естественно.

— Атомной бомбой, — сознался Картазаев.

Монах не возмутился, не удивился, не стал ругаться, все проявления человеческих чувств были для него совершенно излишни.

— Ты кто? — продолжал спрашивать он, будто допрашивающим был он, и это не вызывало у него никакого сомнения.

— Вольд, — с вызовом ответил Картазаев.

— Не богохульствуй, человече.

— И не думал. Называясь так, я и не думал как-то возвеличиться. В моем мире этим словом именуют все самое страшное, что может случиться с человечеством: пандемия, смерть, безысходность.

— В таком случае, твой мир неправильный. Вольд не может быть носителем зла, потому что он есть благо. Вольд есть мир. Вскоре ничего не будет кроме Вольда. Развяжи меня.

— Обойдешься. Знаешь, никогда не любил проповедей, — признался Картазаев. — А теперь заткнись и слушай меня, монах. Говорить будешь по моей команде. А говорить ты будешь. Знаешь, что такое болевой порог?

Монах не знал.

— Не говорят под пыткой только в кино, — пояснил Картазаев. — На самом деле сделать из любого героя кусок орущего мяса пара пустяков. А я обучен этой науке. Это целая наука, можешь поверить мне на слово, монах. Знаешь, что я сделаю? На первом этапе я буду зажимать твою руку между дверью и косяком. Опять не знаешь зачем? Ты какой-то тупой монах. Потом я буду закрывать дверь и каждый раз ломать тебе руку в новом месте. Если ты думаешь, что благополучно потеряешь сознание, а тем паче умрешь, не обольщайся. У меня целая аптечка с собой. Не боишься уколов? А как ты относишься к новокаину прямо в сердце? Так что сразу ты не умрешь. Ну а если ты не сломаешься на первом этапе, то у меня есть нож. Ты и представить себе не можешь, что я им могу вытворить, чтобы спасти человечество.

Монах сломался на первом этапе.

— Отвечай быстро, не задумываясь! — приказал Картазаев. — Сколько вас? Кто главный?

— Нас тысячи, — ответил репликатор. — А командует всем Карга.

Чертов Папаш. Накаркал!

— Вы только что захватили четверых людей, трех пацанов и девушку, — продолжил Картазаев допрос. — Где они?

— Репликанты должны были доставить их в амфитеатр. Больше ничего не знаю. Простых монахов туда не пускают.

Картазаев поверил ему, и одним репликантом на земле стало меньше.

Картазаев углубился в лабиринт запутанных коридоров Дворца. Вокруг сновали монахи, репликаторы — рабы, уже виденные им в Обервальде и солдаты, которых отличали от рабов громадные размеры: они были выше любого из них, а значит и человека, раза в полтора. Никто не обращал на полковника ни малейшего внимания, потому что он был сокрыт под сутаной, снятой с "языка".

В общей хаотичности движения репликаторов была заметна общая закономерность: если в одну сторону перемещались грузы, то обратно все двигались порожняком. Картазаев в лишний раз убедился в силе репликантов. Некоторые несли тюки в пять-шесть метров в обхвате.

Полковник пристроился в общую цепочку и стал двигаться, стараясь ничем не выделяться. Тактика себя оправдала. Став как все, он сделался невидимым.

Движение становилось все более интенсивным и хаотичным, и он вконец запутался бы, если бы не случай. Общий поток рассекла группа солдат, гораздо более массивных, почти трехметрового роста. Картазаев инстинктивно свернул за ними.

Солдат было пятеро, и они двигались быстро, бесцеремонно распихивая всех, кто попадался на пути. Картазаев следовал за ними в кильватере, и пока основная масса не успевала сомкнуться за пролетевшими "ледоколами", успевал проскочить следом.

Сначала было тесно, кирпичу негде упасть. Репликаторы переговаривались между собой, и вокруг стоял стрекот и свист, словно на птичьем рынке. Однако солдаты продолжали двигаться вперед, не обращая внимания на порожденный ими возмущенный шум. Вскоре они нырнули в фойе, где оказавшиеся на пути рабы опасливо прижались к стенам. Закрывшаяся дверь отсекла разноголосый шум, а солдаты рванулись вверх по крутой и хрупкой спиральной лестнице.

Боясь потерять их из виду, Картазаев пристроился следом вплотную, но все равно чуть запоздал. Пока он выбирался на второй этаж, солдаты успели нырнуть в неприметную дверь и раствориться в тишине.

Картазаев заоглядывался в панике, потому что на этаж выходило сразу несколько дверей, но потом быстро успокоился. На всех дверях имелись таблички с указанием секторов и, скорее всего, все они выходили в общий зал, только в разных его частях.

Картазаев успокоил рвущееся дыхание, чертова бомба была тяжела, не менее пуда весом, и со всеми мерами предосторожности приоткрыл одну из дверей.

Он стоял на самом верху трибуны, вниз к сцене амфитеатром сбегали ряды.

Картазаев достал миниатюрный, но довольно мощный бинокль и осмотрелся. Ничего подозрительного не обнаружилось. Зал был пуст и довольно сильно разорен. Сквозь ряды проходили целые полосы вырванных с корнем кресел. В полу зияли дыры таких размеров, что в них свободно мог провалиться автобус. В глубине их виднелись нагромождения из разорванных водопроводных труб и кабельных сетей, носящих следы былых пожарищ.

Прочесывая через бинокль сектор за сектором, Картазаев, наконец, нашел, что искал. В центре нижней площадки стояла клетка с людьми. Сердце Картазаева радостно вздрогнуло, когда он увидел, что люди шевелятся. У него не возникло и тени сомнения, что клетка поставлена здесь не напрасно, и, скорее всего, имеет место тривиальная ловля на живца, но ему было глубоко безразличны такие нюансы. С его арсеналом он вполне мог противостоять практически любому напору.

Картазаев поправил лямки рюкзака, имевшие нехорошую привычку врезаться в плечи, и быстрым шагом стал спускаться. Он шел, лавируя между дырами в полу, и душа его пела. Таймер показывал, что срока ему отмерено один час и десять минут, что является прямым доказательством тому, что задание он выполнил, потому, как уж за это время можно взорвать что угодно. И даже больше того, был шанс кое-кого спасти. Возможно, к ним стоит отнести и остатки своей совести и душевного равновесия. Потому что, хоть он и является профессиональным солдатом, подчиняющимся лично Верховному и призванного спасать страну в глобальном масштабе, не смотря на все это, даже ему хотелось бы потом заснуть хоть одну ночь без пачки транквилизаторов и видеть спокойные, даже, возможно, эротические сны, которые он не видел уже тысячу лет.

Поначалу он спускался быстрым шагом, а потом и побежал. Бежалось легко, в чем немалую заслугу оказывал рюкзачишко в мегатонну в тротиловом эквиваленте, но дышалось трудно. Сказывался возраст. Износ тех частей организма, что подвергались особенным нагрузкам в процессе секса и выполнения заданий в боевой обстановке. Если не понимать превратно, это сердечные мышцы и дыхалка. Да и компрессионный перелом позвоночника в результате кульбита на автомобиле бодрости не добавлял.

Сильно запыхавшийся, но способный продолжать двигаться без снижения темпа, он, наконец, спустился на арену. Клетка стояла в центре площадки, и все приподнятое настроение Картазаева сошло на нет, когда он увидел, что в ней всего двое: Санта и Свин. Где-то в глубине сознания возникла подлая мысль, что этими двоими можно было бы и пожертвовать. Он ее прогнал, потому что нельзя мерить людей по их ценности, но мыслишка возвращалась снова и снова.

Клетка была закрыта на массивный замок, который, впрочем, не мог противостоять пуле, выпущенной в упор. Эхо еще не успело отразиться от далекого потолка, а Санта и Свин уже шагнули из заточения наружу.

— Как вы? Целы? — спросил Картазаев. — Где Калерия и Мика?

В ответ Свин пытался съездить ему по уху, но Картазаев уже давно вышел из того возраста, когда его мог побить какой-то толстяк, перехватил руку в запястье в том месте, где до перелома оставалось усилие всего в семьсот граммов, и это был его излюбленный и хорошо отработанный прием, но Санта одним жестом прервал драку.

— Они увезли ребят в другое место, — сказал он.

— Куда? — сразу спросил Картазаев, но никто ему и не думал отвечать.

— Надо уходить, — с тревогой проговорил Санта.

Картазаев и сам видел, что надо. Поначалу его поразило лицо Свина с отвисшей и мелко подрагивающей челюстью, которой он должен был неминуемо отхватить себе язык. Глаза толстяка вылезли из орбит, словно при виде привидения. А уж саму опасность Картазаев увидел потом.

Поначалу он принял надвигающийся шум за эхо своего выстрела, отразившееся от потолка. Только потолок как-то странно деформировался. Лишь потом до него дошла вся жуткая правда. А именно то, что до самого потолка надо еще добраться сквозь плотные ряды притаившихся на нем до поры до времени репликаторов. Потревоженные выстрелом, они очнулись от спячки. Многометровое живое покрытие одновременно пришло в движение.

Особенно нетерпеливые твари спрыгивали вниз, но разбивались из-за большой высоты или падали в дыры. Основная же масса сбегала по стенам и далее вниз, по ступеням. Картазаев увидел катящуюся на них сплошную рыжую волну, колючую на вид, грозящую достичь и смести их всего через несколько минут. Острия кровожадно вытянутых жвал сверкали словно серпы. По — паучьи вывернутые ноги, двигающиеся с немыслимой быстротой, издавали настолько мощный гул, что создавалось полное ощущение, что по трибунам сбегают стада слонов.

— Бежим! — крикнул Картазаев, еще не зная куда.

— За мной! — Санта бросился к краю арены, где находились выходы на нижний ярус.

И в этот момент репликаторы закричали. Сначала раздались одиночные пощелкивания, а потом из тысяч глоток исторгся вой и свист одновременно. Ноги Свина подкосились и, разом задохнувшись, он упал. Лицо его посинело, он силился разорвать невидимую удавку на шее. Они подняли его и поволокли к спасительному выходу, до которого оставалось не более двадцати метров.

Видя ускользающую из-под носа жертву, репликаторы завыли с новой страстью, Свин вдруг выпрямился и, отшвырнув в стороны своих спасителей, кинулся обратно, прямо под ноги — копья несущегося во весь опор рыжего стада. Ему ничем нельзя было помочь, они сами едва успели заскочить в дверь и захлопнуть ее, как с той стороны на нее обрушился удар. Единственное, что их спасло и не позволило выбить дверь сразу, так это то, что репликаторы с ходу завалили ее сотнями своих тел, не имея возможности пробиться сквозь свои же живые завалы.

Люди оказались заперты в узкой длинной кишке, пролегающей под трибунами. Через каждые сто метров в коридор выходили новые двери, и теперь в них стали выпрыгивать репликаторы. Вскоре с обеих сторон скачками приближались прыгучие твари.

Картазаев с Сантой устремились к лестнице. Коридор за ними запруживался пощелкивающей жвалами живой рекой. Они выскочили на лестницу и бросились по ней наверх. Репликаторы ринулись за ними, но опять застряли на входе, образовывая свистящую и воющую на все лады кучу — малу.

Люди использовали возникшую паузу, чтобы оторваться и затеряться в череде раздевалок. Убедившись в отсутствии погони, они остановились передохнуть. Картазаев поспешил привести бомбу во взведенное состояние.

— Ты не понял, что все это бесполезно? — спросил Санта.

Чтобы отвязаться, Картазаев согласно кивнул головой.

— Полчаса тебе хватит, чтобы убраться из зоны поражения? — спросил он. — Хотя бы на пять километров.

— Ты не понял, — повторил Санта.

— Что ты все заладил! — Картазаев настроил, наконец, бомбу, завинтил свинцовый колпачок на место и катнул снаряд под кучу поломанных стульев. — С этого момента наши пути расходятся, Санта. Желаю тебе выбраться из этого ада.

Санта остановил его.

— Ты поймешь, и ты вернешься, — сказал он.

— Сомневаюсь. Мне у вас не понравилось.

— Будь по твоему, — грустно сказал Санта. — Но в случае, если я буду нужен, ищи меня в "Дохляке".

Тишину разорвал быстро приближающийся топот, и они поспешили разойтись. Бросив последний взгляд на Санту, Картазаев заметил, что в его движениях нет суетливости, тем более паники. У парня, кто бы он ни был, стальные нервы. Кто бы он ни был. Интересно, что он имел в виду, когда говорил, что он чего-то не понял?

Додумать свою мысль Картазаев не успел, потому что из-за поворота на него вынесло первых репликаторов, и настали самые страшные минуты в его жизни, которые показались ему часами. Он стрелял в тварей, пока у него не кончились патроны. Из трупов возникли небольшие завалы, но новые твари лезли напролом, прогрызая сородичей насквозь.

Швырнув в них ставшим бесполезным пистолет, Картазаев удирал по коридору до тех пор, пока умелыми организованными действиями репликаторам не удалось загнать его в тупик. Он оглянулся и увидел нацеленные в лицо живые копья и серпообразные жвала.

Картазаев сорвал с себя сутану, и чудовища попятились. Под сутаной на нем был надет халат Вилли Архангела. Картазаев шагнул прямо на репликаторов, и те буквально полезли друг на друга. Он продолжал шагать, постепенно вытесняя нечисть из тупика, и уже избавление было недалеко, но вырваться в этот день ему было не суждено. Из-за спин солдат появились пять монахов с широкой и тяжелой сетью. Картазаев только заскрипел зубами от бессильной злобы, но ничего не смог поделать, когда они ловко накинули ее на него и спеленали. После этого монахи передали его репликаторам, и те бегом понесли пленного по коридору. И очень скоро Картазаев понял куда.

Его вернули в тот же зал. Единственное отличие, что его не стали в этот раз сажать в клетку, а воткнули сверху ногами в ячейки, превратив в подобие памятника. Вокруг бесновалось, не смея подойти, знакомое рыжее море, ощетинившееся острыми конечностями и жвалами. Монстры расступились, пропуская вперед величаво плывущую фигуру. Картазаев узнал епископа Ардалиона. В руке он держал до боли знакомый предмет — бомбу. Индикатор показывал, что до взрыва оставалось всего три минуты.

— Обмануть хотел, глупый человечишко? — спросил епископ.

— Погляди на таймер, там твоя смерть! — крикнул Картазаев в ответ. — Эти часы не остановить!

Ардалион издевательски захохотал и швырнул бомбу в толпу репликаторов. Оказавшиеся по близости твари сразу облепили ее, остальные продолжали напрыгивать сверху. Вскоре по арене катался разбухший живой шар в несколько десятков метров в диаметре.

От взрыва Картазаев сознание все-таки потерял, но это был единственно зримый эффект. Очнувшись через какое-то время, он увидел шар несколько почерневшим, но и только то. С него даже слезло несколько живых тварей, которые, впрочем, сразу издохли.

— Убейте его! — приказал Ардалион и страшно рассердился, когда полчища новых тварей не смогли пересилить себя и подойти. — Несите воду олухи!

Картазаев глянул на часы. Время, по истечении которого должен был сработать инъектор и вернуть его назад, истекло уже десять минут назад! Он понял, что произошло. В борьбе с идиотом капитаном он неправильно установил время и теперь неминуемо должен был погибнуть. Полковник дернулся пару раз, но сеть держала крепко.

Монахи поднесли к нему шланг и окатили сильным напором воды. Картазаев вымок до нитки, а халат Вилли Архангела обвис.

И его перестали бояться!

Репликаторы со всех сторон полезли на решетку. Картазаев увидел летящие ему в голову и грудь страшные копья. И в этот момент, когда он познал весь ужас неминуемой смерти, таймер сработал!