Лето еще не кончилось, и приключения тоже.
Крокодиловые, у которых брачный сезон предположительно был в июле-августе, включали гребнистого крокодила в Австралии, филиппинского крокодила, а также три вида кайманов в Центральной и Восточной Амазонии. Денег, полученных за чукотскую экспедицию, хватало только на кайманов.
Самые дешевые авиабилеты в Южную Америку из Майами были в Каракас. Там я нашел автобус, идущий в Санта-Елена-де-Уайрен, городок на крайнем юго-востоке Венесуэлы. Ехать туда шестнадцать часов. Я легкомысленно позволил убрать мой рюкзак в багажный отсек и чуть насмерть не замерз по дороге. Государство искусственно поддерживало низкие цены на бензин, продавая его по нескольку центов за литр. В результате водители не экономили и включали кондиционер на полную мощность, считая, что полярный холод поможет им не заснуть за рулем.
Санта-Елена расположена на бразильской границе, и, как вы уже наверняка догадались, по улицам городка вились длинные очереди бразильских машин, приехавших за бензином. Некоторые из них были переоборудованы в настоящие бензобаки на колесах. Новенькое шоссе вело отсюда через лес прямо в Манаус, столицу бразильской Амазонии. Там дорога кончалась. На картах было показано несколько автострад, расходящихся из Манауса во все стороны: на восток, к дельте Амазонки, на запад, к границам Перу, Боливии и Колумбии, и на юг, в более цивилизованные штаты Бразилии. Но в действительности эти дороги не существовали либо представляли собой глубокие колеи в жидкой грязи, проходимые в лучшем случае для тракторов в сухой сезон. Правительство отменило программу дорожного строительства в Амазонии, потому что выяснилось, что каждая новая дорога мгновенно становится причиной вырубки всех окрестных лесов.
Так что путешествовать в этих краях надо по воде. Водный транспорт прекрасно развит и работает очень эффективно. Люди приходят на теплоход со своими гамаками и развешивают их рядами на палубе. Путь к дальним портам в верховьях занимает до двух недель. Он может быть довольно скучным, несмотря на колоритную публику, роскошные закаты и приятный климат. Фауны попадается мало, не считая двух видов дельфинов и нескольких птиц, потому что река слишком широкая, а по берегам охотники давно истребили все съедобное. Обидно день за днем глядеть на мутную воду и узкую полоску зарослей, зная, что в глубинах реки и леса скрывается множество чудес, но ничего из них не видя.
Я направился вверх по реке, стараясь по пути выучить португальский. У меня была устная договоренность с администрацией Мамирауа, большого заповедника в месте слияния рек Солимойс (как бразильцы называют Амазонку выше Манауса) и Жапура, о том, что мне будет разрешено изучать там черных кайманов.
До городка Тефе, где находится контора заповедника, я добрался вечером пятницы, так что пришлось два дня болтаться по узким знойным улочкам. Когда контора наконец открылась, мне сообщили, что я должен платить “туристскую” цену за пребывание в Мамирауа – пятьсот долларов в день. Денег, заработанных мной за месяц на Чукотке, хватило бы на два дня.
Разумеется, я не мог так просто сдаться. Мне нужны были данные по черным кайманам, а в Южной Америке осталось не так много мест, где их можно увидеть. Когда-то черный кайман был самым многочисленным из пяти видов, живущих в Амазонии. Но у него также самая ценная кожа из этих пяти. (В брюшных чешуях крокодиловых есть маленькие костяные пластинки, из-за которых шкуры труднее обрабатывать. Степень развития костяных пластинок у разных видов разная, и от нее зависит стоимость кож.) Поэтому его в первую очередь добывали охотники, и к концу прошлого века он стал очень редким даже в самых глухих уголках континента.
Тогда все страны, в которых он водится, объявили его охраняемым видом и запретили экспорт шкур. Крокодиловые – на редкость стойкие существа, и если им дать хоть малейший шанс, могут быстро восстановить численность после почти полного истребления. В отличие от нескольких видов, у которых осталось мало подходящих мест обитания, черный кайман пока не лишился бескрайних амазонских лесов, так что охранные меры сработали, по крайней мере в труднодоступных частях Амазонии. Сейчас Бразилия разрабатывает программу регулируемой охоты, чтобы и шкуры добывать, и кайманов сохранить.
Я добрался на попутной лодке до свайной деревни, расположенной на другом берегу реки напротив заповедника, и взял напрокат каноэ у старого кабокло (так называют в Северной Бразилии речных жителей; в других частях страны этим словом обозначают метисов). Теперь я мог, не нарушая закон, плавать вдоль границы заповедника и наблюдать за кайманами.
В июне, когда уровень воды в Амазонке самый высокий, почти весь Мамирауа оказывается затопленным до глубины около трех метров. К августу паводок уже заканчивался, но огромные пространства леса все еще были под водой. Я никогда не упускаю случая поплавать с маской в тропических реках и озерах, если вода не совсем мутная. В Мамирауа оказалось особенно интересно: в отличие от реки, в лесу вода была прозрачной, и в полумраке между стволами деревьев сновали удивительные существа: розовые дельфины, огромные черепахи и маленькие черные ламантины. Рыбы там водились восхитительные: крошечные неоны, сказочно красивые дискусы, смертоносные электрические угри размером с бревно, роскошные ярко-голубые скаты-хвостоколы. Огромные панцирные сомы оставляли глубокие борозды в илистом дне. Они выглядели устрашающе из-за грозных усатых морд, колючих пластин “брони” и широченных ртов, но были вполне безобидными. Один раз мне довелось увидеть величественный танец двух арапаим, самых больших рыб Амазонии. Над водой живности тоже хватало, и один раз я даже встретил стайку самых редких и причудливых южноамериканских обезьян (а в Южной Америке много причудливых обезьян): белых уакари с длинной лохматой шерстью и лысой ярко-красной головой.
Кайманов, однако, мне удавалось отыскать с большим трудом. Видимо, они скрывались в глубине леса, подальше от больших рек с их теплоходами, шумом и браконьерами. В конце концов мне встретилась самка с выводком крошечных, глазастых, ангельского вида кайманят. Стало понятно, что брачный сезон я пропустил. Надо было срочно двигаться на восток, к атлантическому побережью, где сезон дождей кончается на месяц-два позже.
Я вернулся в Тефе и сел на теплоход до Макапы, последнего большого города на северном берегу Амазонки перед ее впадением в океан. Добрался я туда только через неделю. Лето подходило к концу. За всю дорогу я не видел ничего интересного, кроме Встречи вод – знаменитого места чуть ниже Манауса, где Риу-Негру впадает в Амазонку и ее черная вода течет бок о бок со светлой амазонской, не смешиваясь, на протяжении почти сотни миль. Реки в Амазонии бывают трех цветов: “белые” (точнее, светло-бежевые), которые берут начало на склонах Анд и несут много ила, “черные” (цвета крепкого чая), которые текут из густых лесов и окрашены таннинами из гниющих листьев, и редкие “чистые”, с прозрачной водой, стекающие со скалистых плато. Найти “чистую” реку – всегда большая удача, потому что только в таких можно плавать с маской. Рыба и прочие водные обитатели в реках трех типов совершенно разные, да и в лесах по их берегам флора с фауной различаются, хотя и не так заметно.
Никакого запасного плана на случай неудачи в Мамирауа у меня не было, так что пришлось импровизировать. Черные кайманы водятся во Французской Гвиане и Суринаме, но только в удаленных от побережья местах, куда без собственного транспорта не доберешься. К тому же в то время я почти не знал французского и совсем не знал голландского. Поэтому я пересек обе страны и добрался до Гайаны, где говорят по-английски. Там я отыскал Питера Тэйлора, известного специалиста по черным кайманам, который случайно оказался в Джорджтауне. У Питера несколько нетрадиционный подход к полевым исследованиям: он умудрился нанять целую индейскую деревню, обучил всех ее жителей работать гидами или ассистентами и построил большой туристический центр, по совместительству являющийся биостанцией.
От Питера я с радостью узнал, что попал в Гайану как раз вовремя. Брачный сезон приходится на август у трех видов кайманов из четырех, обитающих в стране. Питер посоветовал добраться до ранчо Каранамбу, где сохранилось много черных кайманов. Проведя почти месяц в Южной Америке, я наконец-то мог надеяться собрать какие-то данные. Но времени оставалось совсем мало: мне надо было вернуться в Майами через неделю, и добираться туда предстояло долго. Обратный билет у меня был из Каракаса, но попасть туда из Гайаны напрямую не представлялось возможным: не было ни дорог, ни авиарейсов. Венесуэла претендует на две трети территории Гайаны, поэтому отношения между двумя странами весьма прохладные.
В 1995 году, когда я впервые попал в Южную Америку, почти каждая страна там вела территориальные споры с кем-то из соседей. Кровавые войны за территорию в истории континента случались нередко; в одной из них Парагвай потерял почти все мужское население. У каждой страны была своя версия географических карт, и спорные территории методично упоминались в ежедневных прогнозах погоды как свои. Но к началу нашего века большинство этих споров было так или иначе улажено. До всех наконец-то дошло, что в наше время воевать за чужую землю глупо и бессмысленно. К тому же диктатур и фиктивных демократий, которым конфликты нужны, чтобы отвлекать население от созданных некомпетентностью правительства проблем, на континенте почти не осталось. Устояли только два оплота тупого упрямства: Аргентина с ее абсолютно высосанными из пальца претензиями на Фолклендские острова и пол-Антарктики и Венесуэла со столь же идиотскими утверждениями, что ей принадлежит большая часть Гайаны.
Так что вернуться я мог только автобусами через Бразилию либо самолетом через Тринидад. В любом случае на Гайану оставалось всего три дня.
И тут я получил отсрочку. Мне пришло сообщение, что руководство факультета присудило мне стипендию по тропической биологии. Эту стипендию давали только одному аспиранту каждый год. Она равнялась моей обычной стипендии, но преподавать было необязательно. Я подумал, что если буду очень жестко экономить, то смогу растянуть ее на два года.
Награда также означала, что жюри из опытных биологов считало мой проект перспективным. Сам я в этом совершенно не был уверен, так что моральная поддержка пришлась очень кстати.
Я все равно должен был вернуться в Майами, чтобы защитить проект диссертации, но только через месяц, а месяц сейчас казался очень долгим временем. Я позвонил на ранчо Каранамбу и сел на самолет до поселка Летем на бразильской границе. Оттуда почтовый самолет подбросил меня до посадочной полосы у реки Рупунуни. К моему удивлению, оба раза мне удалось уговорить пилотов дать мне порулить, хотя в первом самолете было двадцать с чем-то пассажиров, а второй пришлось сажать на грунтовую полосу. Прежде мне не приходилось управлять самолетом больше пятиместного.
Бассейн Рупунуни лежит на границе амазонских лесов и саванн Гвианского нагорья. С воздуха он выглядит как клубок анаконд: петляющие рукава рек обрамлены полосками леса, а между ними равнина покрыта высокой травой.
Сейчас, в сезон дождей, почти все было затоплено. Мне удалось совершить довольно мягкую посадку, самолет улетел, и я остался один в море мокрой травы. Найдя узкую, топкую тропинку, я подхватил рюкзак и зашагал к видневшемуся вдали лесу. Как только я добрался до деревьев, тропа повернула и превратилась в узкую протоку, явно скрывавшую дорогу, проезжую только в сухой сезон. В начале протоки меня ждала пирога-долбленка с подвесным мотором, а в ней сидела Диана Мак-Турк, человек-легенда.
Если ваше детство прошло в Советском Союзе и вас интересовала биология, Джеральд Даррелл (на самом деле Дюрелл) наверняка был одним из ваших любимых писателей. Самые лучшие из его книг были написаны в 1950-70-х годах, до присоединения СССР к Женевской конвенции по авторскому праву, так что они были переведены на русский и пользовались бешеной популярностью, которая не принесла их автору ни копейки. После присоединения к конвенции новые книги зарубежных авторов практически перестали переводить, так что последние вещи Даррелла я смог прочесть, только переехав в США. А самой первой его книгой, попавшей мне в руки, когда мне было пять или шесть лет, была “Три билета до Эдвенчер”, в которой действие происходило как раз в Гайане. Одним из самых запоминающихся персонажей книги была Диана Мак-Турк, отчаянная черноволосая красавица, умевшая объезжать полудиких буйволов и ловить гигантских муравьедов голыми руками.
Ее отец, один из первых скотоводов в Гайане, основал ранчо Каранамбу в 1927 году. Ко времени моего приезда Диане было уже за восемьдесят, но она по-прежнему управляла ранчо (в основном превратившимся в частный заповедник), природоохранным трестом и центром по возвращению в природу раненых и конфискованных у браконьеров гигантских выдр. Она также водила группы туристов – на моторке, на джипе и верхом. За неделю до нашей встречи она поехала в Летем (сто тридцать километров разбитой грунтовки по непролазной грязи), один из мостов обвалился прямо под джипом, и она упала в реку. Диана сломала бедро и получила множество ушибов, но это не помешало ей показать мне окрестности ранчо, а окрестности в ее понимании означали все в радиусе двух часов пути. Она знала каждую птицу, летучую мышь и обезьяну чуть ли не в лицо. Гулять по лесу в ее компании было большим удовольствием.
Впервые за все лето я мог расслабиться и погрузиться в работу. Никаких больше препирательств с тупыми бюрократами, никакого многодневного ожидания лодок и вертолетов, никаких бесконечных переездов на автобусах. И я находился в одном из самых красивых мест во всей Амазонии.
Благодаря паводку везде можно было легко добраться на лодке. Озера-старицы, обычно скрытые в глубине леса, теперь были связаны с рекой узкими протоками. Непроходимые болота превратились в прозрачные заводи. И в каждом озере непременно жил хотя бы один здоровенный черный кайман, иногда в четыре метра длиной. Кайманы помельче прятались в затопленных лесах и почти мне не попадались, лишь изредка я видел красные искорки их глаз в луче фонарика.
Старичные озера были сказочно хороши. Их покрывали огромные круглые листья виктории регии. Цветки у этих гигантских кувшинок были величиной с футбольный мяч. Каждый вечер они бесшумно раскрывались, причем так быстро, что движение лепестков было отлично видно. В первую ночь цветения они были белыми, а во вторую розовыми. Я объездил всю Южную Америку, но нигде не видел их в таком количестве. На закате на озерах становилось абсолютно тихо, без единого комариного писка, лишь гигантские арапаимы иногда плескали хвостами, прокладывая путь между стеблями кувшинок. Я лежал в каноэ, потихоньку привыкая к ритму окружающего мира. Наблюдения за кайманами требуют терпения и способности часами неподвижно медитировать, впитывая каждый шорох.
Черные кайманы – одни из самых красивых крокодиловых. Они покрыты резной чешуей с яркими черными пятнами, а глаза у них большие и умные. Хотя они не вырастают такими большими, как некоторые крокодилы, это самые крупные представители семейства аллигаторовых, к которому относятся аллигаторы и кайманы. Это также единственные кайманы, иногда убивающие людей (по нескольку человек в год), хотя большинство нападений, по-видимому, связаны с защитой территории, а не с охотой. Один самец, размером чуть длиннее моей лодки, невзлюбил ее с первого взгляда – может быть, потому, что она сидела очень низко в воде, а меня, лежащего внутри, почти не было видно. Подняв тяжелую голову, словно кобра, кайман глухо зарычал и несколько раз взмахнул из стороны в сторону хвостом, вспенивая воду. Но вскоре он успокоился и перед рассветом вознаградил меня за хорошее поведение, исполнив “ревущую песню” с инфразвуком такой силы, что я чувствовал вибрацию лодки, находясь в сотне метров от него. Позже я выяснил, что шлепки головой у черных кайманов тоже в ходу. И что, подобно аллигаторам, они иногда выползают по ночам из воды и поджидают прохожих зверей у лесных троп.
Я бы с удовольствием остался в Каранамбу на несколько месяцев. Там было так здорово! Беседы с Дианой и ее славной семьей за обедом, игры с ручными выдрами, прогулки на лодке по затопленным лесам в поисках редких обезьян и верхом по саванне в поисках гигантских муравьедов, плавание в компании рыбок скалярий среди колючих стеблей виктории и, конечно, тихие вечера на озерах, среди раскрывающихся кувшинок и мигающих разными цветами светлячков. Но мне пора было двигаться дальше. Про черных кайманов я узнал все, что можно было узнать без многолетних исследований. А оставшиеся три вида водились в других частях страны.
Чем меньше кайман, тем острее зубы.Гвианская пословица
Карликовый кайман Кювье