Геройский сержант Бен Бакстер

Когда Дэвид показался из-за самолета, Карадайн первым делом спросил его, где Стейси.

— Сбежал, — пожал плечами Дэвид. — Ему взбрело в голову, что мы хотим его убить.

— И чтобы окончательно разубедить его в этом, ты и стрелял? — спросил офицер, сверля его подозрительным взглядом.

— Стрелял он, а не я. Парень совсем выжил из ума. В конце концов, деньги он уже получил, а доберется он или нет обратно, это его проблемы.

— Ладно, сейчас не до него. Выходи на связь, нам пора запрашивать вертолет.

Дэвид развернул на «Хамвике» «тарелку», запитал компьютер и ввел код. На дисплее запульсировала синусоида внешнего источника.

— «Селеста» вышла на связь, сэр, — доложил он.

— Передай, что груз у нас, и мы готовы к приему вертолета.

Дэвид набрал текст, передал его и вскоре получил ответ.

— Они засекли наши координаты, сэр. Вертолет находится на промежуточной базе по ту сторону Ниджрау и через полчаса будет здесь.

— Отлично сработано, капрал, — Карадайн прошелся, разминая затекшие ноги.

Дэвид зачехлил «тарелку», выключил питание и спросил:

— А где ребята? Они по-прежнему колдуют с грузовиком, сэр?

— Да, иначе у нас возникнут сложности при погрузке, и придется разбирать потолок.

— Не придется.

— Не понял вас, капрал, — Карадайн оглянулся и увидел, как его подчиненный хладнокровно выцеливает его в голову. — Вы с ума сошли?

— Нет, с ума сошли вы. А я делаю то, что должен.

— Ну, тогда стреляй, сынок, — проговорил Карадайн. — Сдохнешь в военной тюрьме.

— Это ты сдохнешь, потому что давно позабыл про приказ.

— Мой приказ: доставить деньги правительству любой ценой. Любой. И я его выполняю. Тебе, кстати, было приказано то же самое.

— Ошибаешься. Тем дальше мы ввязываемся в эту кашу, тем больше я убеждаюсь, что приказы, полученные нами, не совпадают.

— Ты убил Стейси! — крикнул Карадайн.

— Можешь орать сколько угодно, но тебе никто не поможет.

Дэвид медленно отвел боек назад, и офицер без задержки отбыл бы в лучший мир, если бы обоих вдруг не накрыл грохот неожиданно вылетевшего из-за «Боинга» «Ирокеза». В открытом проеме маячила чья-то голова.

Пользуясь секундным замешательством подчиненного, офицер нырнул под крыло, а Дэвид воскликнул:

— Какого черта так рано? Это не могут быть они!

«Ирокез» шел на бреющем, едва не сталкиваясь с собственной тенью, без устали скачущей по усыпанной тростником и небольшими лужами долине.

— Нам повезло, — сказал капитан Рэй Уолстон.

— Это еще слабо сказано, — поддержал его штурман Дэниел Куэйд. — Опережаем график на полчаса. Арабы даже опомниться не успеют, как мы примем груз и будем таковы.

— Ты думаешь, здесь есть арабы? Говорят, они боятся этого места как черт ладана.

— Арабы есть везде. Они плодятся как тараканы, так что, скорее всего даже здесь есть пара кишлаков, о которых ничего не известно в штабе, — Куэйд оглянулся и спросил: — Может быть, позовем нашего дружка?

— Нечего здесь делать этому оборванцу. Вот они удивятся, когда увидят нас так скоро.

— Удивляться некогда, им бы поскорее смыться.

— Почему?

— Думаете, им приятно торчать в этом проклятом месте?

— Вот уж не думал, Дэни, что ты веришь в эти предрассудки.

— А я и не верю, — штурман демонстративно заложил один палец за другой. — Теперь я ничего не боюсь.

Они засмеялись.

— Иди, проверь нашего придурка и дай ему пару долларов за то, что он указал нам базу так близко от долины, — сказал Уолстон.

Дэни привстал, но Гюлли поднялся ему навстречу. Толстяк миролюбиво улыбался.

— О, наш проводник явился! — дурашливо воскликнул Рэй. — Позволь от имени командования поблагодарить тебя и наградить кое-какой суммой.

Уолстон усиленно вспоминал, есть ли у него монеты по одному доллару.

Он полез в карман и уже ничего не мог предпринять, когда туземец чрезвычайно ловко и быстро вынул у него из кобуры пистолет калибра 9 миллиметров, наставил ему в голову и спустил курок, после чего затылок отлетел с нее скорее, чем празднично блестящая пробка слетает с открываемой бутылки шампанского. Дэни вывалился в проем и полетел навстречу гостеприимно распахнувшей объятия земле Афганистана.

— Какого черта! — заорал Куэйд, забрызганный с ног до головы и не имеющий возможности бросить штурвал.

Толстяк перевел оружие на него и выпустил все остающиеся в магазине пули.

Дэвид увидел, как приближающийся чоппер несколько раз опасно вильнул в воздухе, после чего стабилизировался, наставляя на него 19-ти зарядную батарею неуправляемых ракет калибра 70 миллиметров. Существовала надежда, что это всего лишь угроза, но когда первые ракеты снялись с пилонов, всякие сомнения отпали.

Дэвид ринулся прочь от самолета, стремясь затеряться в подступающих вплотную тростниках.

— Всем уходить из «Боинга»! — закричал офицер.

Из салона успел выскочить только снайпер, и тотчас корпус самолета пробили первые ракеты, одна из которых напрочь оторвала крыло. Грянули разрывы, и самолет загорелся.

— Баки сейчас рванут! — закричал Фарклоу. — Там Бен остался!

Вертолет, сделав боевой разворот, пошел в новую атаку. Теперь он задействовал стрелково-пушечный комплекс М6 °C.

Цепь разрывов взрыла землю точно плугом, стремительно собираясь пересечься с уже вовсю полыхающим «Боингом».

И в этот самый неблагоприятный момент внутри «Боинга» взвыл автомобильный мотор, и из салона стремглав выскочил грузовик. Едва коснувшись грунта, он устремился вглубь долины, прыгая на всех кочках и закладывая немыслимые виражи.

«Ирокез» устремился за ним, превратившись в источник сплошного смертоносного огня.

Вся картина скрылась из вида в тот момент, когда самолет взорвался. Он взрывался не единожды. У Карадайна даже сложилось впечатление, что каждый бак взрывается по нескольку раз.

Наконец «Боинг» угомонился, превратившись в кучу искореженных пышущих жаром запчастей. Изрядно помятому «Хамви» снова досталось. Его опрокинуло и засыпало землей по самый верх.

— Там же Канн! — истошно подумал Карадайн.

Он влез в кабину через верхний люк, который теперь стал боковым. Изнутри донесся стон. Канн был жив. От серьезных увечий его спас надетый шлем.

Гюлли, который тоже оставался в машине под присмотром водителя, повезло меньше: сорванной с машины тарелкой спутниковой связи толстяка развалило пополам.

С помощью подошедшего Фарклоу они вытащили обоих, затем вернули «Хамви» на колеса.

— Вроде цел, но точнее выяснится, когда поедем, — сказал Канн и захохотал, он был контужен.

Мотор завелся со второго раза, и они выехали на берег, возвышающийся над старым руслом. Им предстала пустынная долина. Не было ни вертолета, ни грузовика. Лишь в тростниках пролегала колея, оставленная тяжелыми колесами машины.

— Бен кинул нас! — вырвалось у Фарклоу. — Три тонны долларов!

— Ничего еще не кончено, сынок, — возразил Карадайн. — Ничего не кончено.

Алгинские менты не сдаются

В квартире начальника Главка генерал-лейтенанта Олега Степановича Адамова неурочный телефонный звонок раздался в 7 вечера. Звонил начальник УВД полковник Карпин.

— У нас ЧП. Есть жертвы. Подполковник Зажарский убит.

— Как убит?!

— Капитан Матвеев застрелен. Среди погибших миротворцы.

— Стоп. Это не по телефону. Сейчас буду лично.

— Машина за вами уже выслана.

Едва Адамов услышал про жертвы среди миротворцев, как у него от ужаса свело живот.

— Что там? — спросила Катерина.

Его молодая жена. Она на 30 лет моложе, ему 55, и он вынужден подсесть на виагру.

— Ерунда, киса. Текучка.

Пока не позвонил приехавший водитель, генерал успел 3 раза сходить в туалет. На нервной почве его прошиб понос.

Адамов надел мундир с множеством наградных планок. Надо же, в задержаниях не участвовал, в горячие точки никогда не ездил (чур меня), а, сколько всего наросло. Целый иконостас.

— Что там у вас? — строго спросил он у водителя, спустившись, но тот ничего не знал.

Несмотря на внеурочное время, здание УВД светилось множеством окон, в которых были видны снующие фигуры. Перед подъездом застыл RG-174. Какой-то он был нестандартный. Потом стало ясно, что с него сняли все четыре колеса. Адамова самую малость затрясло, хоть он и был в зимней шинели.

За машиной, на ярко освещенном крыльце, возвышались некие сооружения. Адамов принял их за вынесенные с непонятной целью столы, а когда разглядел, что это на самом деле, позывы в туалет приобрели нестерпимый характер.

На четыре табурета, покрытых рассохшейся белой краской, были положены снятые двери, на которых в свою очередь покоились тела. Справа лежал подполковник Зажарский с неузнаваемым черным лицом. На нем был парадный мундир с орденами и медалями. Слева капитан Матвеев. Изуродованную щеку прикрывал белоснежный платок.

Адамов застыл на месте, но тут открылась дверь и, спустившийся навстречу Карпин, помог подняться. Генерал шел словно старик, едва переставляя задеревеневшие ноги.

— Как же так? Что тут у вас? — бормотал он.

Коридор, в котором он оказался, выглядел, как будто в нем начали делать ремонт. Исполосовали штукатурку, вскрыли и вывернули линолеум, а потом все это забросили. Сильно воняло гарью и кровью. В будке вахты зияли пулевые отверстия, под ногами зазвенели гильзы, захрустело битое стекло.

— Что у вас тут? Война? — обрел голос генерал.

— Пятеро раненных.

— Где миротворцы? — с надеждой спросил Адамов.

— Я их вам покажу.

Полковник подвел его к «нулевке». Там где хранились ведра и половые щетки, на полу, навзничь откинув головы, лежали трое в песочной форме, и даже беглого взгляда генералу хватило, чтобы понять, что они покойники, и катастрофа грянула.

— Вы пойдете под суд, полковник! — взвизгнул Адамов. — Я с вас погоны сниму!

— Они первыми открыли огонь. У нас есть свидетель.

— Какой к чертям свидетель?

— Пройдемте, — сухо произнес Карпин. — Это недалеко.

У соседней комнаты стоял часовой с автоматом. По приказу полковника он отомкнул навесной замок. Сидевший внутри человек в изорванной одежде, с обмотанными кровавыми тряпками ногой и рукой, в ужасе попытался отползти к дальней стене. Комната успела пропитаться смрадом.

— Кто это?

— Генри Гот. Куратор УВД от миротворческих сил.

— Вы что с ума все посходили? Освободить немедленно! — рявкнул генерал, успевши понять, что показать рвение единственно уцелевшему американцу это его шанс. — Вы его били? Как вы, мистер?

Но мистер только обалдело тряс головой. Шея была густо красного цвета.

— Успели предотвратить самосуд, — пояснил Карпин. — Из петли вынули.

— Лучше бы ты сам ее на себя надел!

— Не понял вас, товарищ генерал.

— Сейчас поймешь. Где мы можем поговорить?

Они заняли ближайший кабинет. Несмотря на жесткий цейтнот, Адамов сделал паузу, но короткую. Карпин держался с достоинством и казался абсолютно спокойным. Ну, вообще идиот.

— Вы кому-нибудь сообщали еще, кроме меня? — спросил Адамов.

— Нет. Но патрульные по инструкции отмечаются каждые полчаса. С момента перестрелки прошло 3 часа. Их уже должны хватиться.

— Час от часу не легче. Что вы намерены делать дальше?

— Заведем уголовное дело. Из прокураторы уже едут.

Адамов даже не стал на него орать. Он понял, что эти люди обречены. Вызовут F-16 и расстреляют к чертовой матери.

— Никто твоих протоколов читать не будет, полковник.

— Возможно. Но мы все равно их оформим.

Адамов тяжело вздохнул.

— Вы берете на себя большую ответственность. Я попытаюсь вам помочь. Сейчас я поеду в Главк, свяжусь с правительством Загорской области. Потом к полномочному представителю по Южноморскому округу. В общем, такая вот диспозиция.

Карпин со своим заместителем майором Мирошниковым проводили генерала да выхода.

— Он не вернется, — сказал Мирошников.

— Я знаю, — ответил Карпин. — Он скажет, что и не приезжал. Это обман зрения. Сделали то, что я просил?

— Гот совсем забыл русский язык.

— Запишите его признание на английском. Так даже лучше будет.

Мимо них бегом пронесся некто. Из зажатой под мышкой папки выпали листы, но он даже не остановился.

— Все следаки сбежали, — подтвердил майор.

— Никого не задерживать. Тут такое дело. Можно навсегда остаться. Каждый решает сам. Кстати, у тебя трое детей. Так что.

— Я уже решил. Давно.

— Прикажи вскрыть оружейную и раздать оружие и патроны.

— Уже.

— Мне что-нибудь оставили?

— А как же? Но твое оружие другое. Протоколы и записи допроса.

— Это не оружие, Вася. Это, наверное, уже завещание.

Они посмотрели друг на друга, а потом неожиданно крепко по-мужски пожали друг другу руки.

Один в долине.

Он очнулся на дне глубокой ямы.

— Надо же, как в древности вместе со всем снаряжением похоронили, — подумал Стас.

Он лежал с М16 в руках, в шлеме с ПНВ, в бронежилете с автоматом на груди. Под спиной уютно притулился рюкзак с провизией. Хоть сейчас в дальний путь.

Он был уверен, что ему бошку прострелили, но болел почему-то бок. Зверски. При кашле Стас выплевывал кровь, но пузырей не было. Значит, легкое не пробито, тоже хороший знак.

Он дотронулся рукой до бронежилета и угодил на мокрое. Хваленая техника, мать вашу! А при чем здесь техника. Сам же титановые пластины снял, они бы точно удар пули 7,62 выдержали.

И кто нам подсказал. Правильно, друг Дэвид. Мол, чего тяжесть лишнюю таскать. От осколков кевлар и так спасет. И сам показал пример, вынул съемные пластины. Потом наверняка обратно вставил, гадский папа. Когда никто не видел.

Стас расстегнул жилет, заголил рубашку и осмотрел рану, по сравнению с болью очень маленькой. Словно спичкой прижгли. Потом просунул руку назад, и палец сразу провалился в еще одно отверстие, а он провалился в еще одно небытие от всплеска боли.

Очнувшись повторно, он действовал более осторожно, залепив оба отверстия стерильным пластырем и сделав себе пару уколов: обезболивающего и антисептика. Обезболивающего остались еще четыре ампулы. Он заботливо переложил аптечку в глубину рюкзака и стал выбираться.

Яма, в которую его угораздило сверзиться, могла служить идеальной могилой, и выбираться из нее, как и изо всякой могилы, было тяжело.

Стас потратил на это не менее часа. Если учесть время, которое он находился в забытьи, то у американцев оставалась солидная фора, чтобы уйти из долины. Однако когда он все же выбрался и огляделся, то с удивлением обнаружил, что никто проклятую невезучую долину покидать и не думал, а, судя по двум колеям, оставленным грузовиком и «Хамви», машины, наоборот, устремились вглубь Хаваа.

То, что американцам за каким-то чертом понадобился черный минарет, Стас отмел сразу. Не такой они народ, чтобы рисковать за какие-то эфемерные минареты. Какого рожна? У них же баксы есть, три тонны тонн. Напрашивался другой вывод, а именно: кто-то прикарманил денежки (не будем говорить кто, хотя это Дэвид), а остальные не захотели оставаться с носом и погнались за ним.

В таком случае у него оставался шанс вернуть деньги. Стас еще сам толком не знал, кому он должен их вернуть, но знал, что эти деньги не принадлежат американцам, значит надо пойти и забрать их.

Идти поначалу было легко. Сухая утрамбованная земля слегка подпружинивала, колея четко указывала нужное направление. Дальше стало хуже.

Появилась трава, норовившая запутать ноги и уронить наземь. А сможет ли он подняться после этого — это вопрос. Растревоженный бок распух и разболелся немилосердно, и Стас был вынужден сделать второй укол промедола.

Он дал себе твердый зарок не использовать оставшиеся ампулы, по крайней мере, два часа, но через пять минут сделал себе еще укол, лишь только после этого боль отступила. Надолго ли?

При каждом шаге из-под травы выступала вода, похоже, что он шел по неглубокому болотцу. Его догадку подтвердили заросли камыша, в которых прошедшие машины оставили настоящую просеку.

Он задержался ненадолго, чтобы связать несколько стеблей вместе, потом сложил на получившуюся волокушу оружие, жилет, каску и рюкзак и впрягся в нее.

Стало легче, но ненадолго. Солнце пекло как в печи. Стас не уставал удивляться тому, сколько оно может находиться в зените. Оно было там, когда они еще ехали к самолету, и продолжало находиться до сих пор. Одно слово, проклятая долина.

Поначалу, когда он избавился от груды железа, ему действительно полегчало, и волокуши скользили легко, не хуже чем по снегу, но спустя всего пару сотен шагов ему уже так не казалось, наоборот, создалось устойчивое впечатление, которое крепло с каждым новым шагом, что он тащит за собой небольшой заглохший танк.

Он понял, что останавливаться нельзя ни в коем случае, иначе не сможет стронуть волокуши с места, и едва он это понял, как сразу же остановился. Размышляя, от чего бы стоило освободиться, он безоговорочно отмел оружие и боеприпасы, от которых нельзя было избавляться под страхом смерти, а наоборот-необходимо было холить и беречь. Оставался рюкзак.

Некоторое время он торопливо насыщался, вскрыв банку с тушенкой, потом решительно сбросил рюкзак на сторону, оставив лишь фляжку с водой. Отойдя ненамного, он вернулся и съел еще банку и выпил все соки из пакетиков, после чего с невыразимым сожалением вынужден был с вожделенным рюкзаком все же расстаться.

Пот застилал глаза. Сердце вопреки всем законам физиологии стучало в горле, рана пульсировала. Пульсации становились все обьемнее, занимая тело целиком. Он был весь сплошная рана.

Он поймал себя на том, что бессознательно колет себе укол. Хорошо, что это была последняя ампула, иначе вколол бы себе все.

Пульсации на время затихли, угнездившись в самой ране. Стас на некоторое время обрел возможность видеть нормально и с тревогой увидел на кустах вокруг следы крови.

Следов было много, похоже, как если бы кровь била фонтаном. У одного человека не может быть столько, значит, людей было много. И они умерли.

— Ничего, прорвемся, — прохрипел Стас, упрямо впрягаясь в волокушу.

Какое-то время он двигался посреди всего этого ужаса, напоминающего материализовавшийся кошмарный сон про мясобойню.

Он жадно допил воду из практически пустой фляжки.

Глаза стремительно теряли фокусировку, и он ничего не мог с этим поделать, все вокруг стало двоиться и даже троиться. Стоило ему двинуться, как он словно слепой котенок натыкался на обломанные заляпанные кровью кусты.

— Столько крови, а где же трупы? — подумал он и почти сразу увидел их, вернее, то, что от них осталось.

Большая неопрятная куча. Не различая жутких деталей, он бросился к лежащим там же сумкам и стал потрошить. Очень скоро нашел то, что искал. Моджахеды могли позабыть про патроны, но никогда не забывали про чарс.

Дрожащими руками набил гигантский косяк, расжег и торопливо стал глотать тошнотворно сладкий обжигающий дым.

В голове сделалось просторно, как в храме, и боль отступила.

Разверзшийся вокруг пейзаж тревоги уже не вызывал. Вообще ничего тревоги не вызывало. Он даже забыл, куда идет. В голове шумели приливы и отливы, там же бил небольшой церковный колокол. А может быть, даже большой.

Под эти непрерывные звоны, сквозь которые не имел шансов пробиться ни один реальный звук, он и вышел к «здоровающемуся» идолу. Вид распростертых рук, увенчанных серпами, показался Стасу безобиднее плюшевой игрушки, и он, не останавливаясь, направился к нему.

Еле передвигающий ноги в полубреду, изможденный сверх всяких человеческих сил, Стас не заметил, как огромные руки пришли в движение. Как и в первый раз, поначалу они раскручивались словно нехотя, но с каждой секундой все набирали обороты, пока не превратились в два смертоносных ревущих катка, с бешеной скоростью покативших навстречу друг другу.

Переставляя ноги с единственной целью, чтобы не упасть, Стас уже ничего не слышал, но что-то привлекло его внимание. Он повел взглядом чуть в сторону и с полным равнодушием лицезрел, как нечто ревущее, крутящееся и беспрерывно рубящее накатывало на него девятым валом.

Посмотрел в другую, та же картина. Лишь истукан в центре не двигался. Стас понял, там спасение. Самое удивительное, что он смог побежать. Это было даже большим чудом, как если бы черепаха полетела.

Когда до спасения оставалось всего ничего, фортуна плюнула ему в лицо. Обвивающие истукана от основания до самой макушки хищно блестящие металлические ленты пришли в движение, издавая хватающий за душу рев бензопилы «Дружба».

Стас давно бросил волокушу. У него не было ни бронежилета, ни каски с ПНВ, только автомат. Он на бегу сорвал его с плеча и пальнул. Первые пули пошли выше, но потом он приноровился к стрельбе на бегу, и струящаяся лента лопнула где-то в самом низу, после чего слезла со всей фигуры словно старая змеиная шкура, сброшенная удавом по весне.

Выронив автомат, Стас влез на идола и повис на длинном каменном носу (на семерых рос, одному достался), когда с тяжелым, сожалеющим об ускользнувшей жертве, ударом руки сомкнулись.

Постояв некоторое время в неподвижности, они вскоре, урча, покатились обратно. Стас спустился. Секунду назад целый автомат выглядел так, как бы мог выглядеть и он, если б не залез на статую, а именно, как будто внутри него взорвали полкило тротила.

Был бы бабой, заплакал бы, подумал Стас. Увидя торчащий из земли светлый лоскуток, он поднял его, надеясь, что это кисет с чарсом, однако это оказалась какая-то старая замызганная карта. Он сунул ее в карман и побрел с полным безразличием к направлению.

Действие чарса ослабло настолько, что он уже мог слышать. И первым звуком, который он распознал, были протяжные тоскливые гудки. Он не удивился, он уже ничему не удивлялся, и пошел, ориентируясь на них. Со временем те становились громче, и он понял, что взял верное направление.

В тростниках неожиданно жалобно замяукал котенок.

— Кис, кис! — позвал Стас, остановившись. — Иди-ка сюда.

Никто не вышел, но стоило ему пойти дальше, как жалобные звуки прозвучали снова.

— Бросьте животину мучить! — крикнул Стас в чащу, а потом сам удивился, кто это интересно тут еще есть кроме него, чтобы мучить божью тварь.

Он шел и все звал за собой кота. Мяуканье раздавалось все время слева, потом вдруг перешло направо. Кот (или кошка) его не обгоняли, бредя параллельным курсом в глубине зарослей.

Если поначалу Стас испытывал к нему вполне понятное сострадание, то теперь упрямый котяра начал вызывать раздражение.

— Да заткнись ты! — в сердцах выкрикнул Стас. — Нашел время орать. Я ведь не ору, иду, дыркой в боку свищу.

Кот прислушался к его словам, потом вдруг завопил особенно пронзительным ведьминым криком.

— Сатана! — ругнулся Стас, его слово было встречено с воодушевлением, теперь кот настоящие рулады выводил.

Стас уже временами даже видел сквозь редкий кустарник горбатую спину и хвост трубой. Кот приблизился и, наконец, вышел к нему. Это был драный очень худой кот, глаза его полыхнули неожиданной злобой, никак не вяжущейся с издаваемыми жалобными звуками.

— Ну и что скажешь? — Стас повернулся к нему.

— Мявк! — коротко ощерился Плакса.

— Это я понял. Что дальше?

Плакса вдруг попятился.

— Ты чего?

— Ф-ц-х! — Плакса надул шею словно кобра, что-то с ужасом выглядывая за спиной у Стаса.

Он обернулся. За ним возвышалась разукрашенная барбухайка. «Свободные женщины Афганистана»! И здесь эмансипация. Кота и след простыл. Машины испугался.

Стеной накатил туман, из которого лишь в общих чертах проступали мрачные очертания агитационной автоколонны «Баглан». Стас медленно побрел мимо заброшенных изуродованных машин.

Подобранной палкой он стучался в кабины и кузова, но откликнулись лишь в одной машине. С немалым трудом Стас распахнул дверь на одной из барбухаек. На полу в ней сидел человек в полосатом халате. Человек был настолько худ, что было непонятно, как он вообще еще жив. Из коротких рукавов торчали руки, как спички, а острые ребра рельефно проступали сквозь халат. С собой четкостью это происходило, когда человек сипло вдыхал. Был он абсолютно лыс, лишь у самых ушей виднелись островки белого стариковского пуха. Лицо из одних морщин, вместо рта дыра. На узловатой шее лихорадочно содрогался гигантский кадык.

— Я офицер советской… тьфу ты, российской армии. Бросьте мне лестницу, — попросил Стас, не имея возможности влезть к несчастному самому.

Старик, в котором уже никто не смог бы опознать Максуда, повернул голову и посмотрел на него, хотя смотреть уже не мог, потому что глаза у него вырвали эти ведьмы, что бесконечно насиловали его.

— Это не он! — прокаркал Максуд.

— Как это не он? — несказанно возмутился Стас. — Я это!

Но находящимся в машинах не было никакого дела до российских, а тем более, до советских офицеров. Завыли стартера, взревели моторы. Со скрежетом пробитых скатов автоколонна «Баглан» пришла в движение.

— Ах ты, старый пердун! — Стас швырнул вслед свою палку, пытался бежать, свалился.

Пока барахтался, силясь подняться, колонна окончательно скрылась в тумане, будто ее и не было.

Туман рвался на лоскутья и исчезал, а вместе с ним исчезала и дорога. Стас стоял в пустом русле давно высохшей реки.

Глиняное плато

Бен Бакстер ехал быстро. Степь стелилась под колеса ровно словно автострада, и небольшие болотца были слишком мелки, чтобы притормозить стремительный бег тяжелого четырехосного грузовика.

Когда в одном месте из кустов выбежала некая пестрая тварь, похожая на грязного бродячего кота, и стремглав устремилась за грузовиком, Бен лишь нажал посильнее на педаль и быстро оставил высунувшую от усердия язык кошару далеко позади.

Не останавливаясь, он связался по рации со своим собеседником.

— Где вы?

— Все получилось, как мы задумали? Окей. Тогда включи GPRS. Данные я еще в прошлый раз ввел. Удачи.

Бен включил навигатор и дальше уже ехал, повинуясь командам.

Грузовик вскоре оставил позади полосу кустарников и выехал на круто наклоненное древнее глиняное плато, словно катком укатанное до крепости камня. Не имеющее ни кустика, оно просматривалось насквозь. Бен сразу заметил застывшие человеческие фигуры и направился прямиком к ним.

Вскоре стало видно, что встречающих трое.

— Что за черт! — выругался Бен и, достав «кольт», угнездил его рядом с собой на сидении.

Машина остановилась, не доезжая до встречающих.

— Бен, что-то ты не рад встрече со старым другом! — воскликнул Карвер.

— Кто это с тобой, Фредди? Мы так не договаривались.

— Ширин со мной с самого начала, можешь ее не опасаться. А Браин покажет нам дорогу.

— Браин?

Бен, сунув пистолет за брючный ремень сзади, вышел из машины.

— Что-то не похож.

— Да черт с ним!

Карвер подошел к машину, распахнув тент, влез. Похлопал по контейнеру.

— Вот ты мой дорогой. Я уже успел соскучиться по тебе.

Посмотрел на пломбы.

— Вскрывали, падлы. У этих русских воруют все кому не лень. Надо проверить, что внутри.

— Времени нет. Замки на месте. Судя по весу, он не пустой.

— А ты крутой, — промурлыкала Ширин, подойдя к Бену и невзначай кладя ему руку на ширинку.

— Если ты не уберешь руку, тварь, я тебе ее оторву, — прорычал он, и она шарахнулась от него как от чумного.

— Грубиян.

— Мы не поместимся в кабину вчетвером, — сказал Бен.

— Не убивайте меня, я могу быть полезен, — взмолился Браин.

— Чем ты можешь быть нам полезен?

— Я знаю короткий путь из долины.

— Ты знаешь дорогу через перевал? — удивленно вскинул бровь Бен. — Врешь! Нет такой дороги.

— Есть дорога еще короче.

— Говори, где.

— Я скажу, а вы меня убьете. Нет, сначала возьмите меня с собой.

Некогда всесильного главаря связали и бросили в кузов словно дрова.

Майор включил первую передачу и рывком стронул с места, закладывая резкий вираж. Теперь грузовик ехал вверх по склону.

— Мальчики, что мы купим на наши деньги? — жеманно спросила Ширин.

Бен взглянул на нее таким ледяным взглядом, что она сразу ужалась на пару размеров.

— Почему бы нам не вышвырнуть эту образину, майор?

Карвер после паузы, в течение которой Ширин едва не описалась, был у нее такой атавизм, сохранившийся еще с детства, бросил сквозь зубы:

— Она нам еще понадобится.

При этом у него было отнюдь не лицо доброго самаритянина. Он тотчас напомнил женщине мясника, говорящего: «А эту курицу сегодня резать не будем. Зарежем ее завтра».

Ширин никогда хорошо не думала о мужчинах, они являлись для нее всего лишь грязными животными, и эти двое не были исключением. Они избавятся от нее при первой возможности.

— Чего щеришься, красотка? — Бен за волосы повернул ее лицом к себе.

— Отпусти, больно.

— Отпусти ее, Ричи, — благодушно сказал Карвер.

— Но эта мерзавка явно что-то задумала!

— Отпусти, я сказал!

Бен с негодованием разжал руку и увидел, что она сделалась сальной от давно немытых волос женщины.

— Что за дьявол! — вскрикнул Карвер.

Они опять ехали по навигатору, который на этот раз должен был вывести их к ущелью, но что-то там не срослось. Навигатор то тараторил как угорелый, то надолго замолкал.

Вскоре до них дошло, что они ездят по кругу. Несколько раз выезжали к руслу засохшей реки, один раз даже на свои собственные следы.

— Хаваа не выпускает нас! — благоговейно произнесла Ширин и чуть не получила от Бена.

— Какая-то хреновина сбивает навигатор. Возможно магнитная аномалия, — сказал Карвер. — Я с таким сталкивался в Африке. Там земля так и кишит рудами.

— Ну и что будем делать?

Вместо ответа майор нажал на тормоз.

— Что это?

Тяжелый грузовик застыл в засохшем русле. Грунт впереди дыбился горбом, и склон стал еще круче.

Скорее всего, грунтовые воды подмыли слой глины, и огромный пласт ушел в подземные пустоты.

Они могли видеть землю в разрезе. Почва напоминала слоеный пирог. В одном месте он надломился, выпуская наружу нечто абсолютно черного цвета. Словно из земли вымылся черный алмаз с гранью в несколько метров.

— Священный камень Кааба! — воскликнула Ширин. — Как в Мекке!

— В нем тоже есть дверь? — уточнил Карвер.

Черный Маяк

Стас, удобнее пристроив ноющий бок, лежал на спине на колкой траве. Бок, в общем-то, особо и не ныл, словно свыкнувшись с мыслью, что его все равно не послушают. Стас сунул травинку в рот, потом вновь осторожно приподнял голову.

«Хамви» был там.

Машина, постукивая остывающим мотором, укрывалась в неглубокой ложбине. Судя по этому постукиванию, двигатель выключили буквально минут пять назад.

Броневик Стас узрел сразу, едва оказался на равнине, усеянной низенькими холмами, напоминающими могильные курганы скифов, но по всему выходило, что самого Стаса узрели с машины еще раньше. Во всяком случае, рядом с вездеходом никого не было, попрятались.

— Эдди, кончай выцеливать меня! У меня всего одна голова, а я знаю, что ты не промахнешься! — крикнул Стас. — К тому же в меня сегодня уже стреляли.

С той стороны помедлили, потом донесся голос Карадайна:

— Выходи медленно! Только чтобы мы видели руки!

— Дэвид с вами? — на всякий случай уточнил Стас.

— Сбежал.

— Почему-то я так и думал. Тогда выхожу.

Стас поднялся. Напротив сердца мигнул светлячок прицела. Карадайн и Фарклоу подошли к нему с двух сторон.

— Вижу, на тебе новая дырка, — деловито заметил Эдди.

Стас вкратце рассказал, что с ним приключилось. По мере рассказа настороженность американцев сошла на нет, и они повесили автоматы за спину.

— Мне всегда не нравилась эта скотина из Мэна, — сказал Эдди. — Пару раз видел, как он выходил от генерала. Грешным делом, подумал, что он стучит на нас, а он, оказывается, не стучал, он просто решил нас всех угробить. Только не пойму, какого черта он решил уничтожить все деньги. Зачем все? Мы бы взяли, кто сколько сможет унести, а остальное жги на здоровье.

Офицер одарил его стальным взглядом, и Эдди поспешил сказать, что пошутил.

— Между нами не должно быть недомолвок, — начал Карадайн. — Какие твои планы, Стейси?

— Все зависит от того, в какую сторону вы направляетесь?

— Мы преследуем Бена Бакстера. Сержант смылся со всеми нашими денежками, — Эдди сообщил бы больше, в том числе, и свое личное мнение о происходящем, но снова осекся под бдительным взглядом начальства.

— Мы выполняем свое задание, — отрубил Карадайн. — Доставить груз.

— А разве расстрел вызванного вами же «Ирокеза» его еще не отменил?

— Его может отменить только генерал Уошберн при личной встрече. В противном случае, если по спутниковой связи мне позвонит пускай даже сам президент, я скажу ему: «Сэр, идите на хер!»

Некоторое время американцы выжидательное смотрели на него.

— Я еду с вами, — решил Стас.

— При одном условии, сынок. Оружия ты больше не получишь. К тому же, свой автомат ты не сберег.

— Пустым обещаниям и клятвам не обращать ствол на вас вы, конечно, не поверите? — они благоразумно промолчали, но он все прочитал по их красноречивым взглядам. — Я только хотел сказать, что выжить в данных условиях можно только сообща. Так вот, давайте выживать сообща.

Они продолжали молча возвышаться рядом с ним словно соляные столбы.

— Что стоим? — спросил Стас. — Поехали. Под лежачий камень портвейн не течет.

Они пошел первым, после небольшой паузы они присоединились к нему. «Не верят», — подумал Стас. — «И правильно делают».

Они ехали около двух часов.

Стасу было хреново. Рану растрясло, поднялась температура. Фарклоу предложил укольчик, но Стас отказался.

После «долины скифов» они попали в длинный распадок с глубокой колеей посредине, из которой Канн никак не мог вырулить. По обе стороны от них возвышались две каменистые гряды, полностью закрывавшие обзор, лучшего места для засады трудно было и пожелать, и если кто-нибудь бы догадался ее устроить, то их можно было перещелкать как тараканов раньше, чем бы они успели разинуть рот, чтобы крикнуть: «Убивают!»

Петляющий словно бешеный заяц распадок кончился, когда уже все уверовали, что этого не произойдет вовсе. Ошалевший от радости от долгожданной свободы, Канн едва их всех благополучно не угробил, потому что так нажал на акселератор, что они, действительно, едва не оказались в полностью свободном пространстве, сиречь, в пустоте.

Как оказалось, за распадком располагался лишь крохотный пятачок тверди, а за ним крутой обрыв.

Канн вжал тормоз, одновременно отжимая руль вправо. Колеса «Хамви» оторвались от земли, и он начал запрокидываться. Некоторое время они лицезрели у себя над головами зачаровывающую и зовущую к себе бездну.

Показалось, что прошло несколько эпох, прежде чем колеса со стуком вернулись на грешную землю. Они остались сидеть, онемевшие, не в состоянии произнести хоть слово.

Внизу взгляду открылось высохшее русло, гладкое словно стол. Метров через триста дно треснуло, предъявляю миру нечто чужеродное. Черное и маслянисто блестящее.

Остатки Черного минарета? Никто не произнес этого словосочетания, но вопрос витал в воздухе.

Обозревавший минарет через оптику винтовки, Эдди повел дулом книзу и внезапно застыл. Палец его плавно лег на спусковой крючок.

У Черного Минарета стоял угнанный грузовик.

— Никого, — разочарованно подтвердил Фарклоу. — Дверцы открыты, груз… Груз тоже на месте. Во всяком случае, контейнеры в кузове.

— Надо спускаться, пока Бакстер не очухался, — поторопил офицер.

— А как?

— Он ведь как-то проехал, значит должен быть спуск. Надо искать.

Спустя какое-то время они выехали на склон со следами свежего оползня.

— Это я называю плавный спуск, — сказал Канн. — Прошу отстегнуть привязные ремни. Они вам не помогут. При первой опасности сигайте за борт, может, уцелеете. В чем я лично сомневаюсь.

— Поменьше болтай, ботало, — недовольно оборвал его Карадайн (интересно, есть в английском слово «ботало», подумал Стас). — Чего встал, дави на железку.

Дело оказалось нелегким, хоть Канн оказался умелым водителем и умудрился организовать настоящее шоу на крутом неустойчивом склоне.

Глинистый склон обрушивался под колесами, и самое сложное было не загреметь вслед за оползнем вниз. Колеса, располагавшиеся выше по склону, норовили оторваться от земли, и в такие моменты Стас, офицер и снайпер ложились на борт, не давая броневику перевернуться.

Им это удавалось плохо, и чтобы не сверзиться в обрыв, превратившись в орущий в три глотки обреченный ком, Канн выправлял положение, беря слишком круто книзу. Маневр был чреват опасными последствиями, потому что «Хамви» чересчур разгонялся, несмотря на стоящие мертво колеса, и лишь поворотами руля Рику удавалось вновь затормозить.

У Стаса возникла уверенность, что, в конце концов, настанет такой момент, когда ему этот трюк не удастся и все. Аллах Акбар. Довольно слабым утешением станет то, что они преодолеют оставшиеся до дна метры в рекордно короткий промежуток времени.

Но на этот раз бог был на их стороне. Словно чувствуя приближение окончания трудного спуска, «Хамви» перестал запрокидываться. Ближе ко дну склон становился более пологим.

Наконец броневик, в последний раз натужно взревев мотором, сьехал вниз. Оглядывая пройденный путь, они сами не верили, что смогли его преодолеть.

— К минарету! — коротко бросил офицер, лицо которого осталось маловыразительным.

Казалось, удачный спуск его даже не обрадовал. Стас не помнил, чтобы Карадайн когда-нибудь смеялся. Полная атрофия лицевых мышц.

Несмотря на рельеф дна, не асфальт все-таки, полминуты понадобилось Канну, чтобы домчать до грузовика.

Как и предупреждал Фарклоу, он был пуст.

Дверцы машины были распахнуты с двух сторон, словно ее торопились покинуть. На спешку указывали и ключи в замке.

Эдди тотчас повернул их, но двигатель не заработал.

— Топливо на нуле, — разочаровано заметил снайпер.

То, что выступало из земли, действительно походило на верхушку минарета. Хотя сам купол отсутствовал, зато частично сохранилось невысокое ограждение на пузатых тускло отсвечивающих столбиках.

В стене минарета виднелась то ли трещина, то ли дверной проем. Когда Стас хотел рассмотреть лучше, неведомая сила взяла его за подбородок и отвернула в сторону.

— Куда сам Бен подевался? — спросил Стас.

— Я, кажется, знаю, куда, — Эдди посмотрел ему за спину, в сторону Черного Минарета, и на глаза его упала широкая тень.

Стас хотел оглянуться, но не смог. Да и не успел бы, наверное.

К вечеру у минарета появился и Дэвид. Вид брошенных машин чрезвычайно порадовал его. Тем сильнее было разочарование, когда выяснилось, что отсутствует горючка.

Дэвид привалился к радиатору грузовика и закурил. Только тут он подумал, а куда собственно все делись.

А потом он глянул в направлении минарета, и челюсть его отвисла.

Черный Минарет двигался. Казалось, что основание его ползло по грунту и словно гигантский пылесос всасывало в себя все подряд. На самом деле полоса земли под Дэвидом пришла в движение и широким песчаным языком втянулась внутрь.

Через секунду перед входом опять сиротливо стояли машины. Только машины.

Внутри

Стасу показалось, что прошло несколько часов с тех пор, как он оглянулся и увидел надвигающийся минарет. Потом неведомая сила потащила его внутрь, но на входе он застрял. Что-то там неправильное было с этим входом, точно минарет пытался заглотить больше, чем мог, а вход это дело контролировал и не допускал.

Бездну времени Стас провисел на входе, каждую секунду ожидая, что две взаимоисключающие силы разорвут его надвое (или на большее количество неравноценных частей).

Вместо этого кто-то дернул его за ноги, затаскивая еще глубже. Стало совсем темно, в животе возникла пустота от ожидания неминуемого падения, но падения не было.

Он почувствовал, что лежит на ровной, слегка вибрирующей поверхности. Рядом кто-то шумно дышал. Было темно.

— Кто здесь? — вырвалось у него, и он сам удивился, до какой степени у него может быть испуганный голос.

Светлее не стало, но окружающие предметы обозначили себя. Их было видно, словно в голове включили ПНВ.

Он увидел, что лежит навзничь со сложенными на груди руками в комнате, захламленной неизвестно чем. У стен возвышались массивные предметы, задрапированные темной тканью. Словно декорации в авангардистском театре.

Рядом в таких же позах лежали трое его спутников. Шумное дыхание, так перепугавшее его в начале, принадлежало снайперу.

Стас подошел к нему и осторожно дотронулся, спрашивая, как это принято у американцев:

— Ты в порядке?

Вместо ответа Фарклоу проговорил, не открывая крепко зажмуренных глаз:

— Мне нельзя здесь быть.

— Это почему же?

— Я убивал людей, я грешен.

— Что за бред? Ты может, глаза-то откроешь?

— Мне нельзя смотреть, он разозлится.

Подоспела помощь в виде оклемавшегося Карадайна.

— Встать! — гаркнул он. — Возьми себя в руки, сынок. Ты просто устал.

Эдди, наконец, открыл глаза, вид которых Стасу не понравился: бегающие, с кровяными белками.

— Голова болит, — пожаловался Фарклоу. — Он на меня давит.

— Да кто он?

Он указал пальцем в никуда. Или на все.

— Это пройдет, сынок. Ты, наверное, ударился об эту черную консервную банку.

На лице Люка возникло выражение испуга.

— Не говорите так о нем, сэр.

— О ком? — не понял офицер.

— О минарете. Он нас слушает.

— Хорошо, не буду. А теперь вставай, сынок. Нам надо выбираться отсюда.

Они встали и огляделись. Освещение (которого по большому счету и не было вовсе) оказалось чрезвычайно хитрым. Они видели вокруг себя, громоздкие штуки вокруг. Но что за ними? Если стены, потолок? Если есть, то какие и как далеко (высоко)? Ограниченная зрячесть. Или локальная слепота?

Канн пощупал один из окружающих предметов.

— Непонятный материал. На ощупь как ткань, но твердый как гранит.

— Так не бывает.

— Умели раньше вещи делать.

— Брось, Рик, — оборвал его офицер. — Древним и не снились подобные технологии.

— Что вы этим хотите сказать?

— Здесь все чересчур мудрено для дикарей в набедренных повязках. Включая и способ, которым мы попали сюда. Вернее, нас затащило.

— Вы думаете, здесь кто-то есть? Зачем мы им?

— Для экспериментов! Брось задавать дурацкие вопросы.

— Слушай, Эдди, — Стас попутался воззвать к голосу разума снайпера. — Посмотри на нас. Разве среди нас есть святые? Мы все солдаты. Все убивали. И что? О каких смертельных грехах ты говоришь? Какой бог? Третье тысяче распаковали, — и остановился, почувствовав теплый ласковый луч лазерного прицела на собственном лбу. — Что-то я разболтался сегодня.

— Прекратите вы там! — прикрикнул Карадайн. — Никто ничего не слышит?

Установилась тишина. Все напряженно прислушивались. На грани слышимости стал слышен голос. Или это было эхо их дыхания?

— Вроде зовут? — сомневаясь, произнес Канн.

— Куда? В ад? — с издевкой спросил офицер.

— Этого нам не узнать, пока мы не туда не пойдем, — сказал Эдди.

Пол вздрогнул.

— Что ты наделал? — вскричал Стас. — Что бы оно там ни было, оно прислушивается к нашим словам, а ты вольно-невольно согласился с его предложением. Надо было сразу отказаться. Мы не согласны!

Кажется, американцы тоже что-то кричали, но ничего не было слышно из-за громкого шума невидимых гигантских жерновов. Окружившие их громоздкие предметы разом провернулись вокруг. Пол с воем выдернулся из-под них. Они повалились словно кегли. И все закончилось.

— Чертов эскалатор! — украдкой выругался Стас, боясь быть услышанным снайпером и получить пулю, которую тот давно для него припас.

На первый взгляд они оставались все в той же комнате, с той лишь разницей, что в стене появились широкие ворота из светлого металла, похоже, из серебра.

Стас хотел подойти, но был остановлен взволнованным Эдди. Стас еще удивился, какие горячие у снайпера руки.

— Не ходи туда, мы все погибнем, если войдем.

— Может быть, там выход. Мы должны куда-то двигаться, потому что не можем вечно торчать на одном месте. У нас нет ни еды, ни воды, и мы сдохнем в любом случае, если даже не войдем туда, а будем сидеть и ждать.

— Зачем ждать, когда можно попросить.

— О чем это ты?

«Кто о чем, а вшивый о бане», — зло подумал Стас, а вслух сказал, старательно копируя интонацию полковника:

— Сейчас зайдем и попросим.

Он вежливо, но настойчиво отодвинул в сторону снайпера, потом то же самое проделал со створом ворот и вошел.

За дверью оказалась еще одна комната. Они продолжали видеть только то, что им разрешали. Из стен они видели только одну, но то, что они увидели, облегчения им не принесло.

Указанная стена состояла из прозрачных ячеек со стороной примерно метр, заполненных жирно блестящей прозрачной субстанцией, внутри которых смутно просматривались нечто, отдаленно напоминающие человеческие тела.

Пара ячеек была разбита, забрызгав соседние прозрачной консистенцией, засохшей причудливыми фистулами. На полу оказались такие же. Когда Стас случайно наступил на одно такое сооружение, то оно захрустело, словно вафля и рассыпался в труху.

— Кто интересно там внутри? — поинтересовался Карадайн. — Не знаешь, Стейси?

— А сейчас посмотрим, — заявил Канн.

Никто не успел его остановить, как негр двинул прикладом в одну из ячеек. Все оторопело уставились на треснувшее стекло, моля бога, чтобы этим все и закончилось. Однако через мгновение оно оглушительно лопнуло.

— Берегись! — вскричал офицер, и они попрыгали от опасного места в разные стороны.

Из открытой ячейки ударил бурный фонтан. В мгновение ока все содержимое ячейки оказалось на полу. Студнеобразная жидкость дергалась словно живая, внутри нее просматривались более темные сгустки, от которых всю массу пронзали нитеобразные отростки.

В глубине ячейки раздалось громкое сопение, хлюпанье, и наружу высунулась желтая мокрая голова. После это существо выскользнуло, словно рыба и со стуком упал на пол. Пошатываясь, оно поднялось на ноги, и они смогли его рассмотреть.

Существо имело рост порядка метр-девяноста, узкие плечи, две очень длинные руки и две ноги, но пальцев на каждой руке насчитывалось шесть, а на ноге — три. Причем, ноги больше походили на лапы, потому что не имели стоп. Существо было безволосое и желтокожее.

В лице было что-то птичье. В большей степени сходство было обусловлено формой челюстей, вытянутых вперед наподобие клюва. Клюв на конце был покрыт ороговелой кожей.

Пара глаз круглой формы не прикрывалась веками, но была защищена обильными рыжими ресницами толстыми как у коня. Под подбородком болтался просторный зоб.

Тварь постояла, потом в груди ее внезапно открылся розовый и влажный, словно внутренность улитки, клапан, с шумом втянувший внутрь воздух. Из этого же отвратительного отверстия донеслись режущие слух звуки, похожие на те, которые исторгла бы ворона, задумай она заговорить:

— Голод! Кушать!

Монстр, переставляя негнущиеся ноги, двинулся прямиком на них.

— Стреляйте! — крикнул Стас, до него не сразу дошло, что он и сам, пожалуй, мог пальнуть.

— Не стреляйте! — прямо-таки возопил Фарклоу и, видно, в недобрый для себя час, потому что существо, услыша голос, повернуло на снайпера.

— Стреляй же, идиот! — крикнул Стас и, наконец, сорвал с плеч винтовку.

Первая же очередь зацепила тварь и отбросила к стене, но она вновь поднялась и двинулась к снайперу, на этот раз гораздо быстрее, ноги ее дробью застучали по полу.

— Кушать! Его! — каркая, монстр замахнулся на Эдди клювом, и зоб его воинственно раздулся.

С полными ужаса глазами Фарклоу поднял винтовку и выстрелил. Пуля попала в центр лба существа. Тот дернул головой точно от пощечины, но движения не прекратил.

К этому времени стреляли уже все. Тварь разорвало на куски, но даже разорванное пополам она приподнялась на руках и снова проговорила:

— Его! Вкусный!

Они стояли и оторопело смотрели, как туловище неотвратимо приближается, прыгая по полу точно гигантская жаба и одновременно принюхиваясь грудным ноздре-ртом. В это время с громким треском остальные ячейки покрыла сеть трещин. То ли рикошетом зацепило, то ли об общей вибрации. Зазвенело выдавленное стекло. Из ячеек стали вываливаться все новые твари.

— Вы как хотите, мужики, а я побежал, — торопливо проговорил Стас.

Но побежали они все вместе.

Штурм Алгинского УВД

Операцию по штурму Алгинского УВД курировал полномочный представитель Президента России по Алгинскому округу трехзвездный генерал Маркус Ховард. Штаб-квартира генерала находилась в Лэнгли, и для оперативно-тактичекого руководства непосредственно на месте был вызван командир базы в Загоре бригадный генерал Тим Макбрайт.

Погрузка тяжелой техники заняла недопустимо долгое время, но теперь все было позади. Транспортные платформы с разведывательным батальоном танков Леопард Ц-2 были уже на подходе и должны были прибыть спустя сорок минут.

В воздухе барражировали вертолеты Сикорский МН-60К «Блэк Хок» из 160-го авиационного полка. Палубные самолеты Локхид S-3B «Викинг» с авианосца «Билл Клинтон» готовы были в любой момент нанести ракетно-бомбовый удар, но генерал Макбрайт медлил. В руках террористов находился заложник, и если бы при штурме пострадал гражданин США, его бы точно не наградили.

Светало. КП миротворцев был устроен на прямой видимости УВД, но на безопасном удалении. Макбрайт рассматривал вражеские позиции в лазерный дальномер.

Здание УВД горело, хоть террористам и удалось локализовать большинство возгораний. Из отдельных окон на различных этажах продолжали вырываться клубы черного дыма, оставляя на стенах языки жирной копоти.

Броневик RG-31, захваченный террористами и который они пытались использовать для ведения ответного огня, был сразу подожжен огнеметами, сгорел дотла, и теперь слабо чадил.

Перед броневиком лежало несколько тел, в число которых входил и не успевший убежать огнеметчик. Надо бы их вытащить, но Макбрайт опасался снайперов.

Ровно в 10 утра русские вышли на связь по захваченной у патрульных рации. Обязанности переводчика выполнял Джош Келлер.

— Вас вызывает глава террористов полковник Карпин.

— Что ему надо?

— Он готов отпустить заложника при условии, что мы прекратим огонь. После этого русские готовы сдаться.

— Наше условие, пусть немедленно отпустят Генри Гота!

— Он спрашивает, какие гарантии.

— Слово генерала американской армии!

— Они говорят, что при заложнике будут неопровержимые свидетельства, что он виновен в убийстве полковника Зажарского, а также то, что он имел связи в преступной среде, где заказывал убийства неугодных ему офицеров УВД. Они готовы обнародовать эти сведения через Интернет.

— Электронная связь нами блокирована, — тотчас доложил начальник электронной разведки.

— Отлично. Передайте им, что мы согласны на их условия и во всем разберемся. Виновные будут наказаны.

— Сэр, телевизионщики прибыли из НатоТВ. Просят разрешения на съемку.

— Приставьте к ним толкового офицера. По первому же требованию съемку прекратить.

Вместе дверей в УВД зияла дыра от прямого попадания из базуки. В ней возникла согбенная фигура Генри Гота.

— НатоТВ это снимает? — уточнил Макбрайт. — Пусть дадут заложника во всех подробностях.

Трогательно прижимая к груди папку, Гот заковылял сначала с крыльца, затем, обойдя чадящий броневик, к машущим ему миротворцам. Несмотря на то, что нога и рука его были обмотаны окровавленными бинтами, ранен он был легко. Он и сам не понимал, как остался жив.

Тогда в коридоре, когда они волокли труп капитана, и навстречу им вышел ничего не подозревающий оперативник, они бросили труп и накинулись на него вчетвером. Парнишка оказался шустрый, отбился, а потом выхватил пистолет и завалил капрала. Они тоже были вынуждены стрелять. Убить русского с ходу не удалось, укрывшись в туалете, он открыл ответный огонь. На выстрелы явились его коллеги, и разгорелся нешуточный бой. Гот участия в нем уже не принимал. Получив легкое ранение по касательной, он прикинулся мертвым, и пребывал в этом состоянии до тех пор, пока всех патрульных не перестреляли, а сам он не был вздернут крепкой рукой.

Оперативники обследовали все здание, сразу нашли труп подполковника Зажарского, следы крови в кабинете Гота и озверели. Для них все было ясно. Заботливо приладив веревку, куратора поставили на табурет, после чего прибежал Карпин и спас его. Правда, табуретку успели все же выбить, и Гот испытал напряженный момент, повиснув с высунутым языком.

Потом состоялся допрос. Был приведен из КПЗ Огурцов, и все раскрылось. Гот подписал все.

Потом был первый штурм. Вокруг все грохотало и горело. Им повезло, что чоппер выстрелил лишь раз, а то бы похоронил их всех в рухнувшем здании.

После боя состоялся короткий яростный спор, что делать с заложником. Карпин был за то, чтобы поверить американцам, и отпустить, его заместитель Гота отпускать не хотел, используя вместо живого щита.

Когда Гота вытащили из КПЗ и сняли наручники, он понял, что победил Карпин. Полковник дал ему папку с его собственными признательными показаниями и велел катиться.

Куратор заковылял прочь. Снова случился напряженный момент. В него целили с двух сторон. Папка жгла руки. Она ни за что не должна была попасть в руки командования. Хорошо бы залечь и изорвать листы в клочья, но русские предупредили, что в случае незапланированной остановки откроют огонь на поражение.

Наконец, он достиг первой линии мотопехотной части, где миротворцы укрыли его за наскоро установленными бетонными блоками.

— Заложник у нас, — доложил командир отделения.

— Отлично, — довольно потер руки Макбрайт. — Телевизионщики все сняли? Пусть сворачиваются. Больше никаких съемок. Настало время поработать авиации.

«Викинги» прилетели в тот момент, когда израненные бойцы УВД только потянулись из разгромленных дверей. Впереди с белым флагом шел сам полковник Карпин.

Сидящий за бетонными блоками Генри Гот от разрывов бомб подпрыгивал на целый метр, но не прекращал своего занятия. Он рвал в мелкие клочья свое уголовное дело.

Врата в вечность

В отличие от Стаса со спутниками Браин вел Карвера, Бакстера и Ширин вверх. Было неясно, насколько они успели подняться, и сколько осталось еще: лестница находилась внутри узкой каменной трубы, и люди могли видеть только один виток лестницы.

— Долго еще? Привал! — скомандовал офицер.

Ширин и Бен опустились рядом. Оба были залиты потом одинаково, но от женщины разило гораздо мощнее, как от коня.

— Отодвинься, свинья! — закричал Бен. — Ты мне воздух портишь.

Она глядела на него зверем. Майор знал, что ничем хорошим это не кончится.

— Откуда ты знаешь про минарет? — спросил Карвер у Браина. — Если секрет, то можешь не говорить, я просто так спросил, для поддержания разговора.

Браин помедлил, потом сказал:

— Я узнал про него еще в пятилетнем возрасте от своего деда, а он от своего. Он сказал: «В минарете живет джин. Найдешь минарет, джин исполнит любое желание». Всю жизнь я искал его. Как-то узнал, что у хана Истамбулы есть карта. Хан ни за какие деньги не хотел расставаться с ней. Что я ему только не предлагал. Гору золота, конюшню скакунов, все без толку. Узнав о том, что я собираюсь жениться и, желая унизить, хан сказал, что отдаст мне карту в обмен на невинность моей невесты, — Браин помолчал, потом проговорил с привычной для него злостью. — Мы были обручены с Шевруз с восьми лет, ей исполнилось пятнадцать, она была прекрасна как горный цветок, но я привел ее к хану. Не позволив мне уйти, он сначала заставил ее сосать свой грязный член, а потом то же самое сделали его нукеры.

— Она была шлюхой, все бабы шлюхи, — заявила Ширин.

— Она была невинной, но это ее не оправдывает! — выкрикнул Браин. — Она должна была умереть, я дал ей яд, но она им не воспользовалась. Сидела на полу, на ханском ковре, вся в чужом семени. Тогда я сам убил ее.

— Ты настоящий талибский герой! — сказал Бакстер. — А теперь встал и пошел.

Они продолжили путь. Им пришлось сделать еще пару привалов, прежде чем они достигли хода, пробитого в стене. Ход привел в их в просторный зал, продуваемый неожиданно сильным ветром.

Причиной сквозняка стали два щелевидных отверстия в противоположных стенах, выглянув в которые Бен взвился от ярости.

— Там наши же грузовики! Мы топчемся на одном месте! — Бакстер приставил пистолет к голове Браина. — Ты обещал провести нас через ущелье! Где обещанный проход?

Тот указал дрожащим пальцем вперед. В центре зала ровно отливало глубоким голубым цветом огромное зеркало. Секунду назад его не было.

Приблизившись, они увидели, что зеркало висит в пустоте, не касаясь пола. Они обошли его со всех сторон, но нигде не просматривалось даже намека на поддерживающее его в таком положении устройство.

Зеркало и с оборотной стороны имело такую же ровную, отливающую небесной синевой, поверхность. Правда, зеркалом его можно было назвать с большой натяжкой, потому что в нем ничего не отражалось.

— И куда же идти? — не понял Карвер.

Браин указал на зеркало.

— Приветствую вас, Врата Заветные, — громко обратился он к зеркалу.

Поверхность зеркала пронзили многочисленные сполохи.

— Скорее говорите, куда вы хотите попасть, — прошептал Браин.

От неожиданности Карвер произнес почему-то «Сайгон.»

На месте зеркала возникла старая дощатая дверь, со скрипом отворившаяся прямо на шумную городскую улицу, полную велосипедистов и машин. В комнату ворвался разноголосый говор, перемежаемый тонким треньканьем велосипедных звонков. Какой-то совсем маленький мальчик подошел, заинтересованный открывшимся видом чудной комнаты, полной закопченных людей, и стал поочередно рассматривать их, задумчиво ковыряя пальцем в носу.

— Лос-Анжелес! — возбужденно вскричал Карвер.-54-е шоссе.114-й… нет, лучше 140-й километр, сразу после развязки.

В нос ударил приятный хвойный аромат. Дверь на этот раз открылась прямо на дорогу, и проносящийся мимо на «форде» водитель едва не свернул себе шею от зрелища ангелов, взирающих на него из двери на небе.

— Ерунда! Это мы отрегулируем, — распалился Карвер. — Отодвинем дверь вниз на обочину и все дела. Там недалеко бензоколонка, я позвоню оттуда приятелю в Данхил, и он уже через полчаса будет на месте с фургоном. А сейчас пойдем за нашими денежками.

Однако Бен не торопился выполнять его требование, продолжая внимательно наблюдать за мчавшимися автомобилями. Потом он внезапно схватил Браина и потащил к порталу.

— Вперед, обезьяна! — приговаривал он. — Мы после вас.

Глаза Браина вылезли из орбит от ужаса, он истерично визжал. Стоя на четвериньках, он словно собака упирался в пол.

— Что-то не вижу особой радости, — недобро проговорил Бакстер. — Подставить нас вздумал, ублюдок!

Он швырнул талиба на пол и двинул ногой.

— Там нас ждет ловушка, — пояснил он Карверу. — Нас бы прихлопнули, едва мы туда бы сунулись.

— Это правда? — спросил Карвер у скулящего Браина. — Говори, иначе мы тебя туда засунем, как бы ты не сопротивлялся.

В глазах того появился ужас.

— Чтобы пройти через дверь, вам нужен ключ.

— Что за ключ? Где его взять? Поторопись с ответом, мое терпение не безгранично.

— Ключ находится у обнимающего истукана!

Карвер многозначительно посмотрел на Бена.

— Как ты думаешь, он не врет?

— Какая разница? Он нам больше не нужен. Все что знал, сказал.

Американцы ухватили талиба с двух сторон и потащили к сверкающему порталу. В последний момент, когда они уже готовились впихнуть Браина вовнутрь, тот заорал:

— Хотим видеть хозяев!

Мгновение назад сияющий небесной синевой, портал заслонился темным. Множество птицелюдей безуспешно пытались пролезть в него с той стороны, мешая друг другу и устраивая невообразимую давку.

Люди с этой стороны уставились на все это, разинув рты.

Наконец один из монстров вырвался из общей кучи-малы и, перешагнув порог, оказался в комнате.

— Пища, — каркнул он и, оглядев замерших людей, добавил: — Много.

И быстро пошел на них, угрожающе замахиваясь клювом. Люди бросились врассыпную. Щели, ведущие на улицу, оказались слишком узки, чтобы в них мог пролезть человек, но кроме них из комнаты имелось еще два выхода. Бакстер бросился в один, Карвер с неразлучной Ширин — в другой.

Браин как мог быстро пополз по коридору, по которому они пришли. Единственным его желанием было как можно быстрее достичь винтовой лестницы и съехать, скатиться по ней до самой земли и убраться подальше от этого места. Всю жизнь он добирался до черного минарета, но никогда и предположить не мог, что это будет так страшно.

Кто-то ласково взял его за ногу. Не чуя боли в покалеченной лодыжке, Браин попытался вырваться, но рука вцепилась намертво.

Талиб в ужасе оглянулся и увидел, как монстр заносит тяжелый клюв для удара.

— Вкусный, — каркнул он и ударил.

Мигом заалевший клюв вонзился в мясо, раздался мерзкий звук разрываемого мяса.

Птицечеловек дергал головой, и зоб его быстро наполнялся трепещущими кусками плоти. Когда для пищи уже не оставалось свободного места, он отвалился к стене и стал ее переваривать.

Браин, оставшийся без ноги, судорожно пополз по коридору, преследуемый множеством других оголодавших птицелюдей. Силы оставляли его, стены плыли в дрожащем мареве, но он не верил, что он великий Браин сейчас умрет как обычный человек. Мало того, его сожрут. Это невозможно! Даже когда его догнали, он этому не поверил.