Сегодняшняя ночь обещала быть особенной.

Конечно, в космосе термин «ночь» понимается несколько по-другому, нежели на поверхности планеты. Капитан корабля сверяется с часами, лениво нажимает пару кнопок, динамик громкой связи голосом старшего дежурного изрекает сакраментальное «приготовиться к отбою!», после чего ровно через пять минут свет гаснет и наступает, собственно, «ночь». 

Так вот, этой ночью на корабле не спал никто.

Инженеры сидели на своих постах вдоль реактора, суетились, курили втихаря, нервно поправляли сползающие от пота очки и визгливо матерились по любому поводу.

Десантники лежали на нарах, взвинченные и злые. Эти тоже матерились. Без повода, просто для поддержания беседы.

Капитан корабля метался по каюте, сгрызая ногти до крови. Он то и дело вызывал в воздух голограмму планеты Малиокс и его спутников, вновь и вновь просматривал будущий маршрут, покрасневшими от недосыпания глазами смотрел на моргающие точки, обозначающие текущее местоположение кораблей Земли, буравил мутным взором предполагаемое место высадки. Затем, обязательно крякнув и сплюнув на пол, рывком проводил рукой над столом, отчего изображение планеты начинало вращаться со скоростью тщательно смазанного глобуса.

В главном коридоре, напротив ряда иллюминаторов, прямо на полу сидел пожилой мужчина. Казалось, он дремал, однако впечатление это было обманчивым: старик то и дело выбрасывал вперед руки, и, не раскрывая глаз, начинал выстукивать текст на проецируемой в воздухе голографической клавиатуре. Рядом с мужчиной, задвинув многочисленные конечности внутрь корпуса, помеченного жирным красным «Х», уютно расположился крохотный разведывательный дроид.

Проходивший мимо дежурный ничего не сказал, да и вообще постарался не заметить нарушения режима. Он не раз видел этого мужчину, знал, кем он является для здешних десантников, и твердо верил, что проблемы с этими обезьянами ему совершенно не нужны. Он поспешил пройти по коридору, молясь, чтобы на пути не встретился ни один офицер. Сегодня, видимо, удача была не на его стороне: дверь перед ним с шипением разъехалась в стороны, и в коридор вошла генерал-майор.

- Р-р-разрешите доложить, товарищ генерал-майор, сэр, - встав по стойке «нервное смирно» и обливаясь холодным потом, поспешил выгородиться дежурный. К черту десантников, от начальства ему достанется больше! – Спешу доложить о нарушении параграфа девятнадцать, дробь четыре - нахождение в коридоре лица, не состоящего...

- Отставить, – устало произнесла женщина. - Свободен.

Дежурный отдал честь и поспешно засеменил дальше.

- Тебе не стоит здесь находиться, - широкая форменная куртка опустилась на плечи старика. – По крайней мере, не в такой одежде. В следующий раз надень свитер. Прохладно ведь. Ты как маленький, ей богу...

-  Что вам стоит запретить мои ночные вылазки, генерал-майор? – чуть слышно произнес мужчина, не оборачиваясь и не открывая глаз. – Один короткий выговор старшему дежурному – и в следующий раз меня отправят обратно в каюту, подгоняя прикладом.

- Так-то оно так, капитан, - заулыбалась женщина, садясь рядом на стальной пол. Разведдроид по-крабьи отполз, освобождая место.  – К сожалению, поступить так мне не позволяет воспитание: моя покойная матушка очень расстроилась бы, позволь я кому-либо избивать дряхлого стопятидесятилетнего старика. Тем более, если старик – мой горячо любимый папаша.

Старик чуть улыбнулся, но промолчал.

Корабль тряхнуло. Дюзы плюнули огнем, разгораясь: судно выходило из тени. Иллюминаторы тотчас залил яркий свет чужой звезды. Поверхность стекла захрустела, затянулась темной защитной пленкой.

Мужчина раскрыл глаза, всматриваясь в темноту космоса, туда, где сейчас должно кипеть сражение.

- Мы победим, - произнесла женщина. Кивнула, словно подбадривая себя, - Планета будет нашей. Наш новый дом...

Старик не ответил. Его руки вновь заскользили по гало-клавиатуре. Крохотный монитор, лежащий перед ним на полу, ожил, заморгал.

«...сегодня победит слабейший» - успела прочитать генерал-майор. Тихо фыркнула. Она не переносила пафоса.

Запись №1

«Написание автобиографии в качестве лекарства от бессонницы?.. За полтора столетия своей жизни я повидал всякого, но это... Ладно. В конце концов, не припомню, чтобы рекомендации нашего любимого полкового психотерапевта, этого добрейшей души человека, приносили мне вред»

Конец записи.

Запись №4

"Итак, год 2060-й. Человечество колонизировало уже вторую планету, по ходу дела активно, хотя и без лишнего шума, истребляя население третьей, не успевшее развиться дальше бронзового века.

Мне как раз стукнуло двадцать. В голове моей крутился план предстоящей жизни: триумфальное возвращение на Землю, повышение, свадьба, повышение, детишки, - двое, обязательно мальчики, - и, наконец, звание майора.  Девушки у меня никогда не было, хотя для молодого пилота «Защитника» это проблемой не являлось: выйди на улицу в парадной форме, представься той, что понравилась – и она твоя.

Так или иначе, 2060-й – год, вошедший в историю человечества как год Первого Контакта. Нет, по существу, конечно же, не первого: как я отмечал ранее, людям уже встречались разумные расы. Однако впервые мы встретили кого-то, кто технологически превосходил нас. Мы встретили тех, кто мог дать нам отпор.

Начало мая. Меня неожиданно выдергивают с поля боя и поспешно отправляют домой. Татуированные мордашки аборигенов сменяются напыщенными физиономиями  земных послов: мой «Защитник» должен был обеспечивать безопасность межпланетной дипломатической миссии. Так что новоиспеченных пришельцев я увидел одним из первых. Я понятия не имел, как они выглядят, но их влажные щупальца, их выпученные черные глаза, их смердящую склизкую кожу я возненавидел заранее.  В конце концов, заочная неприязнь к чужакам – проверенный поколениями метод борьбы со страхом перед новой культурой. И поэтому, когда из корабля чужаков бодрой пружинистой походкой вышла, держась за руки, пара людей... Признаюсь, я несколько опешил.

Конечно же, я ошибался: то были роботы, не люди. Хотя не ошибиться было сложно: даже сейчас неизвестно, почему представители расы Железяк так похожи на жителей Земли. Спрашивали даже у них самих. Молчат, домновы дети. Некоторые исследователи предполагают, что эти разумные машины были созданы по образу и подобию своих канувших в небытие создателей. Другие ксенологи авторитетно заявляют, что, якобы, проведя сравнение форм жизни различных планет, создатели железяк выбрали строение тела человека как наиболее совершенное. Креационисты помалкивают.

Переговоры, продолжавшиеся в течение двух месяцев, принесли свои плоды. Был успешно заключен ряд торговых соглашений. Земляне ненавязчиво намекнули на возможность обмена технологиями; почти сразу выяснилось, что строение лицевой части роботов позволяло им легко изобразить ироничную ухмылку. Уладили военный вопрос. А улаживать уже было что: какой-то умник из высшего командования, возглавляющий экспедицию по исследованию неизученного до того момента участка космоса, обнаружив одиноко летящий неопознанный корабль, не вдаваясь в подробности приказал открыть по нему огонь. Корабль, как оказалось, нес на борту тех самых дипломатов, что высадились неделю спустя на Земле, и был практически безоружен. К счастью роботы, оказавшись ребятами необидчивыми, великодушно приняли наспех придуманное объяснение случившегося, и в свою очередь принесли официальные извинения за те девятнадцать крейсеров и четыре линкора, что были уничтожены ответным огнем.

Мое повторное знакомство с железяками состоялось лет через двадцать пять. От меня как раз ушла жена, уже не помню какая по счету, и наш полковой психотерапевт, добрейшей души человек, предвидя мой очередной нервный срыв, предложил мне занять себя каким-нибудь делом. Если быть точным, он прошелся по своему кабинету, тяжело вздыхнул, выудил из книжного шкафа первую попавшуюся под руку книгу, и сообщил мне три важные, на его взгляд, вещи. Во-первых, что зарплата психотерапевта зависит от самочувствия каждого солдата, даже такой сволочи, как я. Во-вторых, что у него четверо детей, которых ему нужно кормить и одевать в одиночку, на одно его сраное жалование сраного психотерапевта. Наконец, пообещал, и это в-третьих, что если я, такой-то и такой-то (клянусь, в тот день я узнал о себе столько нового...),  в очередной раз уйду в запой, он возьмет вот эту самую книгу и... Скажем так, интегрирует ее в меня весьма неприглядным способом. После чего швырнул книжку мне в руки и приказал прочитать к концу недели. На том сеанс психологической помощи завершился.

Книга оказалась потрепанным томиком «Железяк» Стивенсона. Бред сумасшедшего, привычно подумал я. Но, едва начав читать, остановиться уже не мог.

Небольшой ликбез.

Место обитания разумных машин – спутник «Железяка», собственно, в честь них и названная, четвертый по величине спутник планеты-гиганта Малиокса, ускорение свободного падения на экваторе – 9,2 g, газовый состав атмосферы практически идентичен земному, биомасса... Не помню точно, да это и не важно.

Население – 9 миллионов разумных машин. Уникальных машин.

Я читал и не мог перестать удивляться.

Уникальность закладывалась в железяк на уровне программы: перед началом функционирования каждый из роботов получал случайный набор предрасположенностей. Кто-то становился военным, кто-то – ученым, кто-то – деятелем искусства... Все они появлялись на свет разными, но все, как один, рождались профессионалами своего дела. Я смотрел на репродукции картин, созданных художником-железякой, по сути, безжизненным куском металла, и у меня захватывало дух... Хотя фотографии разорванных в клочья боевых кораблей землян, признаться, тоже впечатляли.

Была у железяк, как выяснилось, одна странность, на первых порах весьма затруднявшая исследования Стивенсона: машины не под каким предлогом не подпускали к своей планете чужаков. Как только нечто инородное приближалось к поверхности планеты на определенное расстояние, а именно 140 тысяч километров, оно уничтожалось. Никакая дипломатия не работала: инструкция на уничтожение, также как и способность к  творчеству, встраивалась в сознание каждого робота с момента рождения. Сопротивляться этой команде железяки не могли. Конечно, раз в пару лет кто-нибудь из землян все же пытался прорваться к поверхности планеты: дураков и самоубийц хватало всегда. Роботам лишь оставалось приносить официальные извинения родственникам. С «законом 140» приходилось считаться.

И да, чуть не забыл: роботы любили друг друга.

Понимаю. Стоит ли удивляться, что едва Стивенсон выдвинул подобное предположение, его поспешили упрятать в лечебницу для душевнобольных? Сама мысль о том, что роботы способны осмыслить и переживать чувство, которое человечество считает неопровержимым доказательством своего духовного величия, способна вогнать в легкий ступор. Сегодня это неоспоримый, многократно перепроверенный факт.

Кто бы ни был создателем этих любящих машин, похоже, он осуществил невозможное путем невероятного. Безусловная любовь распространялась на всех представителей своего вида: роботы были полностью лишены чувства ревности. В отличие от намертво программируемых творческих предрасположенностей, понимание принципов любви закладывалось в сознание машины непосредственно в  процессе функционирования, и могло быть в любое время изменено. Иначе говоря, роботы всю свою жизнь учились любить.

К сожалению, именно этот факт и сыграл с ними злую шутку"

Конец записи.