Где-то в Туманности Полумесяца

Фигура сидящего Призрака силуэтом вырисовывалась на фоне пустынного ландшафта, когда на пороге кабинета показалась молодая женщина.

— Для вас звонок от мадам Оро.

Призрак поднял взгляд от своего терминала.

— Благодаря, Джана.

Когда он повернулся вправо, над платформой голо-проектора возникло изображение. У возникшей перед ним женщины были черные волосы, большие карие глаза и плотная фигура. На ней была надета практичная серая блуза. Призрак улыбнулся.

— Маргарет… Приятно видеть тебя.

Оро улыбнулась.

— Тебя тоже.

— Жду не дождусь твоего отчета, — сказал Призрак. — Программа «Сердца и умы» очень для меня важна.

В течение последовавшего за этим тридцатиминутного доклада Оро ввела Призрака в курс дел вокруг тайного про-церберовского предприятия в области средств массовой информации, которым занималась она и ее люди. Целью этой кампании было противостоять тому шквалу негативной реакции, которая то и дело возникала в новостях.

— В данный момент мы работаем с лозунгом «„Цербер“ подаст сигнал, будь готов», — объясняла она. — Основные информационные каналы не станут крутить нашу рекламу, поэтому мы используем партизанские маркетинговые технологии, чтобы распространять послание. Это включает в себя настенные плакаты в местах вроде Ху-Тауна на Цитадели, пиратские сайты в экстранете и сеть реальных распространителей. Все они обучены рассказывать о возвышении человечества.

— Хорошая работа, — одобрительно произнес Призрак. — Наши опросы показывают, что хоть представители других рас и склонны давать негативную оценку «Церберу», большинство людей считает нас положительной силой. И я знаю, что твоя деятельность играет важную роль в создании и поддержании этого образа.

Оро поблагодарила его — разговор подходил к концу.

— Помни об одном, — сказал Призрак, готовясь попрощаться. — Главная проблема не в остальных расах — даже если мы им не нравимся. Самый большой вызов — это апатия, социальная интеграция и ход времени. Потому что если человечество потеряет свою уникальность, то битва будет проиграна без единого выстрела. Поэтому продолжай сражаться, Маргарет… В последнее время мы потерпели некоторые неудачи, но положение дел улучшится.

Связь прервалась, и Призрак повернулся к овальному окну позади него. Предстояло сразиться еще в стольких битвах. Столько переменных нужно было контролировать. Звук сигнала прервал цепь его размышлений.

— Кто?

— Кай Ленг, — ответила Джана по интеркому.

Когда Призрак повернулся обратно к столу, в воздухе как бы материализовался слегка прозрачный Ленг. Лицо оперативника как обычно ничего не выражало.

— У меня есть новости.

— Конечно, есть, — снисходительно произнес Призрак. — Где ты?

— На Цитадели.

К этому моменту Призрак уже сидел. Он достал сигарету и сжал ее губами.

— Вижу. И?

— И Маккенн мертв.

— Отлично. Все прошло гладко?

— По большей части, да.

— А девчонка?

— Это задание еще предстоит выполнить, — ответил Ленг. — Судя по тому, что сказал Хендел Митра Кали и Андерсону, она несколько часов назад села на корабль до Омеги.

Призрак был разочарован, но понимал, что мокрые дела порой бывают очень непростыми.

— А что с третьим заданием?

— Выполнено. Тело на борту корабля, направляющегося к вам. Какой вам от него вообще прок?

Короткая вспышка осветила лицо Призрака, когда он чиркнул зажигалкой.

— Тело — это переменная, а переменные нужно контролировать. Значит, теперь ты можешь последовать за девочкой.

— Да.

— Будь осторожен.

На этих словах Призрак прервал соединение. Затем он выпустил струю дыма в сторону центра комнаты, где она задрожала и начала таять. «Энтропия, — размышлял Призрак. — Враг всего сущего».

Цитадель

Двери лифта открылись, и пока Андерсон выходил вслед за Кали наружу, в вестибюль, его мозг прокручивал варианты. Варма оповестила их первыми о том, что тело Грейсона было похищено, а вместо него подложено другое. Затем, пока они все еще переваривали эти новости, с ними связался исполнительный помощник советника-саларианца и сообщил, что их приглашают на встречу после обеда. Такие «приглашения» на самом деле больше напоминали приказы, особенно для Андерсона, состоящего на службе Совета.

Изогнутая дорожка привела их мимо статуи и групп деревьев к основанию Башни Цитадели. Офицер СБЦ на посту пропустил их внутрь. Через несколько секунд они уже стояли в прозрачной лифтовой кабине, уносившей их ввысь. Вид был великолепен, но мозг Андерсона занимали другие вещи, пока лифт, доехав до нужного этажа, не остановился у Палат Совета высоко наверху.

Они вышли в обширный вестибюль, украшенный абстрактными картинами, металлической мебелью и мраморным полом песчаного цвета. Навстречу к ним шагнул саларианец.

— Здравствуйте… Меня зовут Ни Бринса. Дор Хана сейчас занят звонком, но скоро освободится. Следуйте за мной, пожалуйста.

Андерсон и Кали прошли за Бринсой в небольшую, но хорошо обставленную приемную, где им не оставалось ничего другого, как сесть, воспользовавшись саларианской мебелью. Она была неудобной. Но, как и сказал Бринса, прошло всего несколько минут, и он вернулся за ними.

— Дор Хана освободился, — сказал он таким тоном, будто объявлял о маленьком чуде.

Кабинет Ханы был большим, и из него открывалась обширная панорама Президиума и расположенных за ним жилых кварталов. Но Андерсону удалось лишь мельком глянуть на этот впечатляющий вид, потому что Хана вышел из-за стола, чтобы приветствовать их. Андерсон не очень хорошо знал этого саларианца, хотя и видел его пару раз прежде. Кали ждала, когда ее представят ему. Когда с этим было покончено, Хана жестом указал на низкий столик и несколько хлипких на вид стульев.

— Пожалуйста, садитесь.

У саларианца были крупные глаза, жесткая кожа и длинное лицо. Одет он был в плотно облегающий черный костюм, который разделяли искусно подобранные белые вставки. Как только все трое уселись, Хана перешел прямо к делу.

— Как вы знаете, тело Пола Грейсона было украдено из Судебной лаборатории СБЦ.

— Да, — ответил Андерсон. — Лейтенант Варма нам рассказала. Как такое вообще возможно?

Хана нахмурился.

— Расследование еще продолжается, но, похоже, ворам удалось обнаружить уязвимости в охранной системе СБЦ и воспользоваться ими.

Андерсон и Кали выслушали рассказ Ханы о том, как неизвестные убили сотрудника по имени Обей, чтобы получить доступ в Судебную лабораторию, — и о том, как они оставили чужое тело на месте Грейсона.

— Совершившие это — хладнокровные убийцы, — мрачно подвел итог саларианец. — Советник очень расстроен.

Андерсон понимал, что когда Хана говорил «советник», то автоматически подразумевал своего босса. Судя по всему, единственного члена Совета, который пока что был в курсе дел.

— Готова спорить, что это «Цербер», — сказала Кали жестко. — Именно они ставили над Грейсоном эксперименты — и они же хотели вернуть себе его тело.

— Это звучит разумно, — согласился Хана. — На самом деле, возможно именно ваша демонстрация тела Совету спровоцировала кражу.

Это было не лишено смысла, и Андерсон кивнул.

— То, что сказала Кали, правда, но я полагаю, здесь кроется и что-то еще. Мы представили Совету тело из-за тех модификаций, которые над ним проводили.

— Модификаций, которые, как считаете вы оба, как-то связаны со Жнецами, — сказал Хана. — Ваше мнение по этому вопросу хорошо известно. И даже несмотря на то, что в прошлом я относился к этому скептически, сейчас мне начинает казаться, что вы можете быть правы.

Андерсон не знал, что об этом думать. Было бы неплохо, если бы их для разнообразия восприняли всерьез — если дело было в этом. Но Хана возглавлял разведку Совета, и славился как известный заговорщик. Верил ли на самом деле саларианец в то, что здесь как-то замешаны Жнецы? Или же он пытался втереться в доверие к Андерсону, чтобы лучше следить за деятельностью человечества?

Поток мыслей Андерсона прервал Бринса, вошедший в кабинет.

— Лейтенант Варма на линии, сэр. Соединить вас?

— Да, — ответил Хана, возвращаясь за стол, чтобы взять телефонную трубку. — Пожалуйста, извините меня, но этот звонок может иметь отношение к обсуждаемому нами вопросу.

Саларианец предпочел говорить приватно, вместо того, чтобы вывести звонок на громкую связь.

— Лейтенант Варма? Говорит Хана.

Последовавшая беседа оказалась практически односторонней, и говорила почти все время Варма. Ответы Ханы ограничивались комментариями вроде «Неужели?», «Интересно…» и «Да, дважды все проверьте, чтобы убедиться, что ни одного не упустили».

Закончив разговор Хана положил трубку и вернулся к ним.

— Вам будет интересно узнать, что лейтенант сейчас в вашей квартире.

— В нашей квартире? — резко переспросила Кали. — У нее нет права быть там.

— О, право у нее есть, — прохладно ответил Хана. — Офицеры СБЦ могут входить куда угодно, если у них есть разрешение соответствующих лиц. В данном случае, мое. И я санкционировал обыск, потому что пропавшего юношу, смерть Маккенна и похищение тела Грейсона объединяет один общий элемент. Вы.

— Нет, — упреждающе произнес саларианец, видя, что Андерсон готов возразить. — Я не думаю, что вы выкрали тело Грейсона. Я сказал, что все эти события неким образом связаны с вами. И именно поэтому лейтенант Варма получила санкцию на проверку вашей квартиры на жучки. Ее команда нашла двенадцать штук. Кто-то следил за всем, что вы делали.

Кали покраснела, а Андерсон выругался.

— Я понимаю ваши чувства, — сказал Хана с оттенком улыбки. — И совершенно очевидно, что кого-то беспокоит то, что вы можете выяснить. Это должно подразумевать осторожность. Очень большую осторожность, иначе один из вас — или вы оба — можете кончить как Маккенн.

Это было отрезвляющей мыслью. Андерсон посмотрел на Кали и перевел взгляд обратно.

— Мы будем осторожны.

— Хорошо. Что планируете делать дальше?

Глаза Ханы были столь же темны, как глубины космоса. И снова Андерсон ощутил чувство предостережения. Почему Хана интересовался? Глупый вопрос. Это его работа — знать.

— Мы собираемся на Омегу.

— На поиски мальчика?

— На поиски мальчика и дочери Грейсона Джиллиан, — вставила Кали. — Она хочет найти Призрака и убить его.

— Благородное побуждение, — ответил Хана. — Но пустая попытка. Так вы попробуете вмешаться?

— Да, — сказала Кали. — И постараемся что-нибудь разузнать. Может быть, Джиллиан сможет расшевелить ситуацию. Если так, то мы найдем ту информацию, которую ищем.

Хана поднялся. Так он обычно давал понять, что встреча окончена.

— Будьте на связи, — сказал он.

Это могло быть предложением или проявлением заботы, но Андерсон был военным человеком и умел распознать приказ.

— Есть, сэр.

Планета Тессия

Воздух снаружи был холоден, когда Ария Т’Лоак вышла из спальни на террасу. Сверху ее закрывал навес, поддерживаемый семью рифлеными колоннами. По одной на каждый из пологих холмов города. Три из них были видны с этой стороны ее дома. Их тщательно ухоженные склоны вмещали сотни дорогих домов, и свет раннего утра отражался от обширных массивов стекла, поверхностей бассейнов и оружейных турелей. Клеймо богатства.

Но, как неоднократно за свою долгую жизнь выясняла Ария, были вещи, которые невозможно купить за деньги. Одной из таких вещей был душевный покой. Потому что образ мертвого тела ее дочери всегда оставался с ней, всегда всплывал в памяти, не желая уходить.

Призрак утверждал, что Пол Грейсон был в ответе за смерть Лизелль. И это выглядело правдоподобно, потому что они были любовниками, и он сидел на красном песке. Так что, возможно, между ними произошла некая ссора, Грейсон был под кайфом и перерезал Лизелль горло.

Но, дело в том, что Т’Лоак была преступницей и совершенно закоренелой преступницей. Многие считали ее доминирующей силой на Омеге и были правы. Это, плюс то, что ей было несколько сотен лет, означало, что у Т’Лоак накопилась масса опыта в том, что касалось убийств. И что-то — она не была уверена, что — было здесь не так. «Но я выясню это, — пообещала она себе, — и как можно скорее».

Но это пришлось отложить. Потому что вместо того, чтобы кремировать Лизелль на Омеге, Т’Лоак решила привезти дочь домой, где, как считалось, ее душа должна воссоединиться с теми, кто ушел до нее. Т’Лоак не была в этом уверена, но надеялась, что это правда. Поэтому она бросила последний взгляд на любимый город, и, повернувшись к нему спиной, как делала уже много раз прежде, вошла внутрь. До начала похорон оставалось чуть менее часа.

В соответствии с традицией азари, тщательно сбереженное тело Лизелль накануне вечером омыли, умаслили и одели в белое облачение. Затем тем же вечером его поместили на специально сооруженную платформу в центре обширного входного зала виллы. Четыре стража, назначенные охранять его, по-прежнему стояли на своих местах, когда прибыла Т’Лоак.

Она была одета в длинный наряд с облегающим корсетом, как и остальные ожидавшие ее азари. Их было восемь, и все они приходились ей родственниками. Но не единственными родственниками Т’Лоак. У нее их были сотни. И большинство из них не одобряли ее образа жизни. Более того, они винили ее в том, что она воспитала Лизелль на Омеге и позволила ей жить там. И сейчас, оглядываясь назад, криминальная королева соглашалась с ними. В том, что Лизелль связалась с плохой компанией, была ее вина. И осознание этого грызло ее.

Поэтому когда гости шагнули вперед, чтобы поднять разукрашенные носилки с платформы, их количества едва хватило для этого. И когда родственники несли тело через входные двери к длинному гладкому катафалку, их во много раз превосходили числом вооруженные телохранители, расставленные тут и там. «Телохранители, — горько подумал Ария. — Какое точное слово».

Похоронный кортеж будет состоять из четырех транспортных средств. Его возглавит специально сконструированная машина, способная таранить другой транспорт и распихивать в стороны препятствия в случае необходимости. Следом за ней пойдет тяжело бронированный длинный лимузин, в котором поедут Т’Лоак и остальные члены семьи, и прямо за ним — катафалк и машина, с виду напоминающая черный грузовик. С той лишь разницей, что панели в потолке ее кузова могут открываться, и оттуда выстреливают ракеты, способные поразить воздушные и наземные цели. Такой поворот событий, конечно же, маловероятен, особенно на Тессии, но за могущество приходится расплачиваться могущественными врагами. А Т’Лоак никогда не рисковала понапрасну.

Как только машины были загружены, процессия тронулась в путь. Внутри лимузина все хранили молчание. Говорить было исключительным правом Т’Лоак, а она никогда не делилась своими чувствами с другими. Поэтому в салоне царила тишина, пока машины прокладывали путь по зигзагообразным улицам, мимо вилл на холмах, к лежащей внизу равнине. Ее заполняли группы высотных зданий, многие из которых были соединены друг с другом изящными на вид мостами.

Более мелкие строения кучковались вокруг небоскребов, и вместе они образовывали самоуправляемые районы. Некоторые из них были весьма милыми, а некоторые — нет.

Т’Лоак была очень хорошо знакома с уродливой изнанкой города, потому что выросла в занимавшем двадцать кварталов районе под названием Приемная Ада, где каждый выкручивался, как мог, никому нельзя было верить, а преступления считались нормой. Ее мать выросла не здесь, но оказалась на равнине по причинам, о которых Т’Лоак могла только гадать, и так никогда отсюда и не уехала. Покинув родной дом, Т’Лоак доросла до положения, которое одна из ее более правильных родственниц называла «скверной известностью» — словами, которые должны были оскорбить, но не оскорбляли, потому что Т’Лоак воспринимала свое занятие, как естественное проявление законов природы. На каждой планете существовала пищевая цепь, и хищники всегда находились на ее вершине, а все остальное было сентиментальной чушью.

Ряд стройных вечнозеленых деревьев промелькнул слева, каждое из них на мгновение заслонило собой вид на сверкающую реку позади и случайные скопления домов вдоль обоих берегов. Затем, когда шоссе начало изгибаться по широкой кривой, вдалеке показалось кладбище. Оно использовалось уже тысячи лет и занимало обширную территорию. Его составлял, казалось, бесконечный лабиринт надгробий, монументов и памятников всех возможных форм и размеров. Некоторые из них выглядели как храмы. Другие имели форму возносящихся ввысь шпилей, статуй и абстрактных произведений искусства.

Возвышающиеся по сторонам монументы окружали кортеж, проехавший мимо прекрасного купола по извивающейся дороге к узкому мосту, ведшему к центру искусственного озера. Этот участок земли находился на самом краю кладбища, когда его купила Т’Лоак.

Но с тех пор вокруг появились тысячи надгробий, что сделало маленький отгороженный водой участок еще более примечательным. Озеро было, как говорили некоторые, рвом. Призванным держать на расстоянии менее значительных граждан. Другие видели в нем проявление непомерного эго Т’Лоак, попытку управлять собственной загробной жизнью и признак дурного вкуса. И вся эта критика была верна, думала про себя Т’Лоак, когда кортеж затормозил и остановился. Но это мало что меняло.

Пирамидальное строение из черного гранита возвращало ее мыслями к куда более юной версии себя самой — той, которой было, что доказывать, и которая считала, что экстравагантностью можно это сделать. Это было признаком той незрелости, что типична для того, кому лишь сотня лет отроду, и кто стоит у подножия своей карьерной лестницы. Теперь, будучи азари-матриархом, Т’Лоак считала это место чересчур напыщенным. Но изменить его — значило извиниться, предать молодую себя, а этого она решительно не хотела делать.

Т’Лоак подождала, пока водитель подойдет и откроет дверь, чтобы она могла выйти и повести за собой остальных скорбящих к тому месту, где они смогут снять церемониальные носилки с катафалка. Глаза Лизелль были закрыты. Грим скрывал жуткий шрам на ее горле, а руки были скреплены перед грудью. «Я не буду плакать, — думала про себя Ария. — Слезы — это признак слабости».

Подняв носилки, женщины проследовали за Т’Лоак вниз по крутому спуску в расположенную ниже круглую залу. Там царила прохлада. Освещение было намеренно приглушено, и слышалось журчание воды, изливающейся из сосуда посреди комнаты и скатывающейся вниз в бассейн.

Расположенные на равных расстояниях камеры были вделаны в стены подобно спицам колеса. Некоторые были заняты, некоторые — нет. Место для Лизелль уже было приготовлено и ожидало ее. Медленно, с огромной осторожностью тело Лизелль приподняли и поместили внутрь саркофага. Как только с этим было покончено, Т’Лоак склонилась, чтобы поцеловать холодные губы своей дочери.

— Я не отступлю, — пообещала она. — До тех пор, пока не узнаю правду.

Потом саркофаг закрыли и вдвинули в стену, и женщина, не собиравшаяся плакать, заплакала. Глубокие рыдания сотрясали ее, стоящую с опущенной головой перед именем, выбитым в мраморе. Но никто из присутствующих не посмел обнять ее или произнести слова соболезнования, потому что Ария Т’Лоак была Королевой Пиратов. И тронуть ее — означало умереть.

На борту грузовика «Пиктор»

Грузовик «Пиктор», несущийся к ретранслятору массы со скоростью около пятнадцати километров в секунду, со стороны мог показаться не более чем размытым пятном. Затем последовала внезапная вспышка, когда ядро корабля отключилось, и поля эффекта массы, окружавшие его, мгновенно исчезли. Подобно пуле, выпущенной из винтовки, «Пиктор» летел в сторону объекта, напоминающего демонический глаз, парящий в черноте космоса. Две коммуникационные мачты торчали вертикально вверх из сооружения, состоящего из двух гигантских колец, вращающихся вокруг светящейся сферы.

Сначала медленно, затем со все возрастающей скоростью кольца пришли в движение, по мере того как корабль приближался к ним. Затем, когда между ними и «Пиктором» оставалось около пятисот километров, ретранслятор выстрелил, и водоворот темной энергии поглотил грузовик. Он сверкнул и исчез.

Но, из-за того, что Андерсон в этот момент занимался любовью с Кали, он пропустил миг перехода. Большие пассажирские лайнеры не летали на Омегу. Поэтому тот, кто хотел попасть туда с Цитадели, должен был иметь собственный корабль или купить билет на грузовик вроде «Пиктора». Как и большинство подобных судов, он мог брать на борт как грузы, так и нескольких пассажиров.

Из-за того, что предпочтение здесь все же отдавалось грузам, а не людям, каюты на судне были настолько маленькими и тесными, что места в них едва хватало, чтобы протиснуться мимо коек. Так что не оставалось ничего иного, кроме как сидеть. А как только они сели на кровать, одно последовало за другим, и очень быстро парочка отправилась в свое собственное путешествие. Очень приятное времяпровождение, которое почти завершилось, когда кто-то принялся молотить в дверь. Но здесь это было обычным делом, потому что ни внутренняя связь, ни звонок не работали.

— Да-да, — проворчал Андерсон, натягивая штаны. — Минуту.

Натянув одеяло до горла, Кали наблюдала, как колесо на двери повернулось, и показался дородный волус. Он был корабельным стюардом, и выглядел не очень довольным.

— Ваш земной друг причиняет неприятности.

— Хендел Митра? Причиняет неприятности? Верится с трудом, — сказал Андерсон.

— Произошла драка во втором грузовом отсеке. Человек Митра напал на одного из членов экипажа и двух других пассажиров. Затем заперся в кладовке кока. Отказывается выходить.

Андерсон выругался и посмотрел назад через плечо.

— Слышала? Ты же знаешь Хендела лучше, чем я. Что происходит?

— Не знаю, — сказала Кали. — Закрой дверь, чтобы я могла одеться. Я пойду с тобой.

Накинув одежду и следуя за стюардом, они углубились в недра корабля, где в полупустом грузовом трюме собирались поиграть и выпить некоторые пассажиры и члены команды. Перевернутый стол и несколько разномастных стульев валялись разбросанные кругом.

— Драка произошла здесь, — сказал обвинительным тоном волус, будто бы Андерсон или Кали были в этом как-то виноваты. — Как говорят свидетели, этот Митра напал на остальных без причины. Потом, когда они попытались защищаться, он убежал.

Кали не верила ни единому слову. Хендел был одним из самых дисциплинированных и надежных людей, что она знала. Он родился на Земле, в предместьях Новой Калифорнии. Его мать случайно попала под действие нулевого элемента во время беременности, но вместо врожденных пороков, появлявшихся у некоторых «пылевых» младенцев, Хендел родился с биотическими способностями.

Его умения не могли сравниться с тем, на что были способны самородки вроде Ника или Джиллиан, но оказались достаточными, чтобы Хендела приняли в «Программу подготовки и адаптации биотиков», сокращенно называемую ПАБ. Это было довольно суровое обучение, включавшее в себя сознательную попытку отдалить студентов от их семей. В случае с Хенделом такая стратегия сработала настолько успешно, что даже годы спустя после закрытия программы ПАБ он отказывался общаться со своими родственниками.

Следом за этим Хендел завербовался в вооруженные силы Альянса, где отлично служил вплоть до увольнения, после чего вернулся к гражданской жизни и получил место начальника службы безопасности в Академии Гриссома. Затем, проявляя бескорыстную преданность, он вызвался сопровождать и защищать Джиллиан во время ее вынужденного пребывания на кварианском корабле «Айденна».

— Эту ерунду будете кому-нибудь другому рассказывать, — строго произнесла Кали, взглянув на стюарда. — Вы сказали, что Хендел заперся в кладовой. Отведите нас туда.

Волус повернулся и повел их за собой по проходу между двумя отсеками корабля. Впереди коридоры пересекались. И на этом пересечении, рядом с люком, обозначенным как «Кладовая», стояли двое членов команды. Один был турианцем, другой — батарианцем, и оба они выглядели так, словно их поколотили.

— Ублюдок все еще там, — резко бросил батарианец, ударяя шоковой дубинкой по ладони.

— Открой дверь, а мы проследим, чтобы он вернулся в свою каюту в сохранности, — сказал турианец, как бы смягчая слова своего напарника.

— Я думаю, вам следует вернуться к своим делам, — мягко произнесла Кали. — Уверена, капитану не помешает ваша помощь.

Батарианец открыл было рот, но стюард опередил его, не дав заговорить.

— Я позову вас, если понадобится.

С их стороны послышалось какое-то ворчание, но они сделали так, как им велели. Кали повернулась к стальному люку.

— Хендел? Это я… Кали.

Ответа не последовало. Она попыталась снова.

— Открой люк, Хендел. Я хочу с тобой поговорить.

Прошло пять секунд, затем послышался лязг открываемого замка. Андерсон потянул на себя дверь, и Кали вошла внутрь. Хендел сидел на палубе, обхватив голову руками и прислонившись спиной к стеллажу. Его лицо было покрыто кровью и синяками.

— Их было шестеро, — вяло проговорил он. — Я швырнул одного об переборку, но остальные окружили меня.

— Пассажирам не дозволяется находиться в кладовых, — настойчиво сказал волус. — Выводите его.

— Он скоро выйдет, — раздраженно ответил Андерсон. — А пока заткнись и выметайся отсюда.

— Я доложу о вашем поведении капитану, — важно заявил стюард.

— Сколько угодно, — сказал Андерсон. — А пока будешь докладывать, скажи ему, что мы намерены выдвинуть обвинения против него и членов его команды, которые напали на гражданина Митру.

Стюард издал фыркающий звук и вышел.

Кали к тому времени, стоя на коленях рядом с Хенделом, осматривала порезы и ссадины на его лице.

— Ты пил? — осведомилась она. Хотя ответ был почти очевиден.

Хендел вздрогнул, когда она дотронулась до кровоподтека.

— Пропустил пару.

— Больше, чем пару, — ответила Кали. — От тебя несет как из винокурни. На тебя это не похоже, Хендел. Что не так?

Один глаз Хендела был закрыт от отека. Другой посмотрел на нее.

— Джиллиан.

— Что с Джиллиан?

— Я ее подвел. Моей задачей было защищать ее, а я не смог этого сделать.

По правде говоря, Кали не задумывалась о Хенделе в последнее время. Или о том, какое воздействие могли произвести на него недавние события. Он просто был где-то рядом. Твердый как скала и бесконечно надежный. До этого момента. И когда Кали смотрела на жестоко побитое лицо Хендела, ей стала ясна одна вещь. То, о чем она должна была подумать раньше, но не подумала. Хендел провел свои ранние годы в суровой программе ПАБ, за которой последовала служба в силах Альянса и должность шефа охраны в Академии Гриссома. Все эти занятия давали ему основу, задачу и цель, к которой можно стремиться.

Затем появилось дело по охране Джиллиан во время ее пребывания на кварианском флоте, а потом что? Ничего. Джиллиан исчезла, не сказав даже «до свидания» — и когда Хендел отправился на ее поиски, он искал также и себя самого.

— Ты не должен винить себя, — сказала она. — Джиллиан — взрослый человек. По крайней мере, формально. Вряд ли кто-то другой сделал бы больше, чем ты.

— Давай, — сказала Кали, махнув Андерсону. — Помоги мне. Отведем Хендела в его каюту и немного подлатаем.

— И поможем протрезветь, — вставил Андерсон, подходя, чтобы помочь. — Черт, Хендел… Ты ужасно выглядишь.

— Да ну? — ответил Хендел, пока они помогали ему подняться на ноги. — Видел бы ты тех парней.

— Мы их видели, — ответила Кали. — Некоторых из них, по крайней мере. И выглядели они не очень-то счастливыми.

— Да пошли они, — хрипло проговорил Хендел.

— Видишь? — сказал Андерсон, помогая Хенделу выбраться наружу. — Он уже чувствует себя лучше.

Кали рассмеялась. И все вместе они пошли по коридору.