Одна из гор, нарисованная Мелком, отвесно обрывалась, и на белой стене были отчётливо видны какие-то широкие полосы. У подножия обрыва скакала с камня на камень шумливая речка.
Идти было тяжело. Нагретые солнцем белокаменные глыбы громоздились друг на друга, заставляя путников то сворачивать, то карабкаться на них с риском свернуть себе шею.
Наконец компания добралась до обрывистого склона.
— Вот! — торжествующе воскликнул Мелок. — Оглянемтесь вокруг. И вся стена над нашими головами, и все горы вокруг сложены из самых настоящих известняков.
Я уже говорил вам, что пласты известняка обычно представляют собой остатки скелетов и панцирей бесчисленных крошечных морских обитателей. Сверху на эти пласты осаждались другие — из нанесённых реками песка и глины. Под тяжестью этих пород и, главное, воды толща остатков морских обитателей становилась камнем. За миллионы лет дно древних морей то становилось сушей, то снова погружалось в воду. И тогда опять бесконечным ливнем осаждались скорлупки крошечных морских жителей. Опять сверху их покрывали песок и глина.
Но вот могучие силы земных недр принялись за дело всерьёз. Они снова сделали дно сушей, стали поднимать эту сушу всё выше и выше, стали сгибать её в огромные складки, ломать и рвать...
Постепенно и глина и песок тоже делались камнем. Песок под колоссальным давлением лежащих сверху пород и в результате жара земных недр превратился в песчаник — серый шершавый камень, из которого делают точильные бруски, жернова для мельниц, а глина — та стала глинистым сланцем.
Наконец складки земной коры выросли почти до самых облаков. Так вот и родились горы, у подножия которых мы с вами находимся.
А полосы на стене обрыва — это слой камня песчаника и глинистого сланца.
Вот почему эти горы немного напоминают слоёный пирог. Но они всё-таки белые, так как известняка в них больше всего. Ну как, горная наша порода или не горная? — спросил Мелок, закончив свой рассказ. — Кто выиграл пари?
— Мы, сви-и-детели, — заскрипел дядюшка Глобус, посоветовавшись с тётушкой Тряпкой, — объявляем, что Мел и его родственники — горная порода! И-и Мелок выиграл. Пусть Ручка, согласно уговору, отдаст ему свой пластмассовый колпачок.
— Одну минуту! — усевшись поудобнее, сказала Ручка. — Скажите, а снег на горах тоже горная порода? Ведь он тоже делает горы белыми.
— Чепуха! — воскликнул Мелок. — Конечно, нет! Снег только сверху лежит, а горы-то состоят сплошь из каменных пород.
— Вот как? — усмехнулась Ручка. — А чем вы докажете, что известняк не лежит точно также сверху, а внутри совсем другой камень? Ха! Я думаю ещё выиграть обещанную жемчужину.
— Действительно, неясно! — пробормотал Глобус, почёсывая в затылке.
— Кто же его знает, что там внутри горы? — пробормотала Тряпка. — Сверху-то оно всё понятно.
— Неужели вы мне не верите? — заволновался Мелок. — Ведь я... — Но тут его взгляд упал на какое-то большое тёмное пятно на склоне горы. — Откуда это? — спросил он Тряпку, кивнув на пятно. — Ведь я, кажется, его не рисовал?
— Это я виновата, уважаемый, — забеспокоилась Тряпка, — это я нечаянно! Как велел ты стирать всё вокруг рисунка, мазнула я невзначай, вот в горе дырка и получилась.
— Так это же чудесно! — воскликнул Мелок. — За мной!
Спуск к чёрной дыре оказался опасным. Заглянув вниз, Глобус в ужасе попятился и заявил, что у него кружится голова. Тогда Мелок велел Тряпке вытащить из себя несколько ниток и сплести верёвочку.
— Придётся нам обвязать друг друга, — объяснил он товарищам. — Если один сорвётся, другие удержат.
— Ну, эта затея не по мне, — заявила Ручка. — Пошли-ка лучше обратно.
— Не выйдет! — отрезал Мелок. — Спор есть спор. Либо вы проиграли, либо идём дальше.
Отдавать свой колпачок Ручка не согласилась, и через полчаса путешественники уже стояли у огромного отверстия. Из него тянуло холодом и сыростью Мелок нарисовал на обвалившейся глыбе фонарь и, когда Тряпка стёрла глыбу вокруг фонаря, зажёг фитиль. Вскоре путники один за другим скрылись в недрах горы.
Стены пещеры то сдвигались, так что едва можно было протиснуться между ними, то уходили в стороны и терялись во мраке. Чтобы не заблудиться в бесчисленных, пересекавших друг друга коридорах, Мелок ставил на стенах крестики.
Наконец, скользя и спотыкаясь, путники добрались до большого зала, украшенного высокими колоннами. С потолка спускались гигантские сосульки, а снизу навстречу им поднимались такие же остроконечные столбы. Всё вокруг ослепительно сверкало и переливалось в свете фонаря.
— Пожалуй, такое и в сказке не бывает! — заметила Тряпка, в восхищении озираясь по сторонам. — Это же алмазный дворец с серебряными колоннами.
— Дворец, — согласился Мелок. — Это наш фамильный, родовой замок. Правда, вовсе не алмазный. Это же всего-навсего известняки! Все эти коридоры, залы построила вода: просачиваясь с поверхности по едва заметным трещинам, она растворяла, разрушала камень, проделывала в нём сначала тонкие, потом всё более широкие ходы. Со временем по этим ходам потекли подземные ручьи и даже реки. Они протачивали в камне всё новые и новые дороги. Не быстро работает вода, но ведь и горы эти стоят миллионы лет.
— А не вернуться ли, пока не поздно? — поёжилась Ручка. — По-моему, вода проточила тут уж слишком много дорог. Повороты, коридоры, тупики... Здесь и заблудиться недолго.
— Заблудиться? Так ведь я ж тут как у себя дома! — отозвался Мелок, на всякий случай украдкой поставив крестик на стене. — Кстати, этот подземный лабиринт далеко не из самых больших. В Америке есть пещера, её называют Мамонтовой, так длина её коридоров и переходов превышает двести сорок километров!
— Знаю, — проскрипел дядюшка Глобус. — Вообще-то пещер на свете великое множество — они известны на Кавказе и в Крыму, на Урале и в Сибири. Немало их в Чехословакии, Югославии, во Франции, Италии, Испании. Иные уходят в глубину на несколько километров. Но — увы! — не так-то часто попадаются смельчаки, которым нравится бродить в темноте, спускаться в подземные пропасти и нырять там под скалы в узкие стоки неведомых рек...
— Брр! — вздрогнула Тряпка. — Страхи-то какие! Ишь ведь, сколько тут вода порастворяла да поразрушила! Хоть десять лет ходи, на то же место не выйдешь.
— А между прочим, вода не только разрушает — иногда она и строит, — сообщил Мелок, когда путники присели отдохнуть. — Вот, к примеру, эти колонны. Капля за каплей веками просачивалась вода через толщу известняков, чтобы упасть вот здесь, с потолка этого зала. Капля за каплей — и постепенно на потолке вырастала сосулька. Вода строила её из растворённого по пути известняка. Такие сосульки называются сталактитами...
Век за веком эти каменные языки росли, становились толще, длиннее... Но ведь не весь известняк отлагала вода на них. Часть растворённой породы вместе с каплями падала на пол. И вот снизу, навстречу верхним сосулькам-сталактитам стали расти другие — сталагмиты. Со временем они соединялись и получались колонны. Вон их сколько, таких колонн!
Иногда, обычно у стен, известняковые натёки становятся похожими на статуи каких-то неведомых животных и даже людей. Бывает, что мельчайшие капельки ткут на стенах белоснежные каменные кружева, покрывают пол сказочными хрупкими цветами, протягивают в воздухе сверкающую каменную паутину...
Чего только не увидишь в подземных дворцах! И застывшие водопады, и каменные кусты, и удивительные полупрозрачные занавеси...
Впрочем, я надеюсь, что кое-какие пещерные чудеса нам ещё встретятся. Поднимайтесь, друзья. Пора дальше...
Поплутав по сырым коридорам, путешественники добрались ещё до одного подземного зала. Ни потолка, ни конца его не было видно. Зал оказался таким громадным, что в нём мог свободно уместиться большой стадион со всеми его трибунами. Где-то в темноте рокотала подземная река.
— Неужели и это вода наработала? — поинтересовался Глобус.
— А то кто же? — откликнулся Мелок. — Этот зал ещё сравнительно невелик... Бывают и побольше. Самая большая из известных подземных пустот достигает в высоту ста метров. В такой пещере свободно уместится высотное здание. И всё это — работа воды. Она растворяла известняк. Зал становился всё шире. Своды его обваливались, а упавшие обломки уносила река. Когда-нибудь этот зал рухнет и...
— Немедленно поворачиваем обратно! — потребовала Ручка. — Насколько я понимаю, мы подвергаемся поистине сказочной опасности.
— Не торопитесь, такие обвалы бывают крайне редко, — успокоил её Мелок. — Правда, чаще всего они случаются именно в это время — весной, когда масса талых вод уходит под землю, — но будем надеяться, что с нами ничего не случится. И к тому же я ещё не нашёл того, что мне нужно.
Мелок шёл вдоль ручейка, внимательно вглядываясь в его прозрачную воду.
Между прочим, дружок, пока Мелок с друзьями бредут вдоль подземного ручья, я, пожалуй, успею тебе рассказать кое-что о подземных обвалах.
10 февраля 1786 года жители Кучук-Кбе — небольшой крымской деревушки — услышали странный гром, доносившийся не с неба, а откуда-то из-под ног. С виноградников прибежали люди и сообщили, что вокруг оврагов рушится земля. В тот же день протекавшая близ селения речка исчезла вместе с двумя мельницами.
На следующий день земля стала трескаться и проваливаться в самой деревне. Жители, захватив имущество, бежали. И вовремя, потому что около полуночи огромный участок земли, шириной до одного, а длиной в два километра, провалился. На месте деревни образовалась сорокаметровая пропасть.
И тут тоже причиной была вода. Век за веком, невидимая, она точила в известняке ходы и норы. И наконец разрушенный камень не выдержал тяжести верхних слоёв.
Но, как вы уже знаете, такие катастрофы — явление исключительно редкое.
И сами подземные обвалы случаются не часто, а уж чтобы обвал произошёл ещё и в населённом пункте, такого совпадения нужно ждать, может, тысячу лет. Гораздо чаще случаются мелкие опускания почвы. Немало озёр и прудов образовалось именно благодаря этому. Однажды мне самому в Муромских лесах довелось видеть, как часть молодого леса качнулась и с грохотом осела метра на два. Тотчас из-под земли на это место хлынула вода. Через несколько минут участок оказался наполовину затопленным.
Позже у геологов я узнал, что в Горьковской области такие провалы не редкость — уж очень много тут под землёй известняка. Инженеры-строители обязательно учитывают эту здешнюю особенность: прежде чем строить, они советуются с геологами.
А знаешь, дружок, какую вообще площадь занимают напластования известняков на нашей планете? 40 миллионов квадратных километров! Много это или мало? 40 миллионов квадратных километров — это больше, чем наша страна, Китай и, скажем, Австралия, вместе взятые!
Из известняков состоят горы в Крыму и во Вьетнаме, на Кавказе и в Испании, в Швейцарии и Индии. Даже самая большая на свете гора Джомолунгма тоже состоит в основном из известняков.
Об известняке я мог бы рассказать тебе, дружок, и более любопытные вещи... А впрочем, ты всё узнаешь в своё время. Вон ещё сколько страниц впереди! Но одна известняковая диковинка поджидает тебя совсем близко, в подземном ручье. Ещё несколько шагов, и...
— Нашёл! — крикнул Мелок, нагибаясь над ручейком.
Он поставил фонарь на камень и вытащил из воды несколько небольших матово-белых шариков...
— Это что ж такое? — заглянула через его плечо любопытная тётушка Тряпка. — Батюшки! Красота какая!
— Я нашёл то, что искал. Это — жемчуг.
— Же-е-е... Же-емчуг? — изумлённо скрипнул дядюшка Глобус. — Э-этого не может быть! Жемчуг образуется только в раковинах некоторых моллюсков...
— Не только. Вы знаете, что такое жемчуг?
— Нет, то есть... н-не очень. Это... ну... драгоценность такая. — Дядюшка Глобус умолк и вопросительно посмотрел на Мелка.
— Эх, вы! А ещё спорите! — сказал Мелок. — Прежде всего жемчуг — это мой родной брат, такой же член нашего известнякового семейства, как и я. Вы же знаете, что моллюски строят свои раковины из растворённого в морской воде известняка. В основном из этого же материала они строят и перламутр и жемчуг, который, кстати, почти ничем от перламутра не отличается.
Как получается жемчужина? Попадут песчинки в раковины некоторых моллюсков и там год за годом покрываются слоями выделяемого этими созданиями перламутра, вот и всё.
Ну, а наша находка хоть и называется жемчугом, но создана совсем по-другому. Правда, основа настоящего и «пещерного» жемчуга — одна, всё тот же известняк, но, разумеется, пещерный жемчуг обходится без моллюсков. Тут песчинки одевает вода. Попав в гладкое круглое углубление с медленным течением, песчинки непрерывно вращаются, и при этом на них отлагаются известковые слои. Вот и получаются круглые бусины. Любопытно, что весной, когда воды в пещерах больше, и слой становятся толще. Сколько слоёв — столько и лет жемчужине. А теперь пошли, — скомандовал Мелок, пряча своё сокровище. — Пора возвращаться.
Когда долгое подземное путешествие кончилось и вся компания, жмурясь от света, выбралась на поверхность, Мелок подошёл к Ручке и, подбросив белые бусины на ладони, сказал:
— Пещерный жемчуг, конечно, не так красив, как обычный, но зато он более редок. Как вы догадываетесь, искал я его на случай проигрыша. Но проиграл ли я, пусть решают судьи.
Ничего не ответив, Ручка угрюмо отошла в сторону.
— Ясное дело, чего там! — махнула рукой Тряпка. — Вся гора как есть насквозь из одного известняка. Как ни верти, известняк — горная порода. Тут и спорить нечего.
— И-и-именно так! — кивнул Глобус. — Спор выиграл Мелок. Решение наше окончательное. И-и пусть Ручка отдаст свой колпачок. Слы-и-шите?
Но Ручка не отвечала. Она стояла посрамлённая, и по её узорному пластмассовому платью на землю стекали синие чернильные слёзы.
— Пусть берёт! — вдруг воскликнула Ручка, со звоном швырнув о камень колпачок. — И кому я теперь буду нужна такая! Без шляпы... А ведь она у меня почти мраморная! — И гордая Ручка разрыдалась.
Когда путешественники, чуть не падая от усталости, вернулись в класс, уже брезжил рассвет. Не прошло и минуты, как все крепко спали. Впрочем, не все. Двое только притворялись спящими, отчаянно зевая в кулак, они ждали условленного срока, чтобы поговорить без свидетелей.
