Вскоре я позвонил Владику, чтобы узнать, как он себя чувствует, а еще и сообщить, что срочно уезжаю в командировку и до субботы его навестить не сумею. Однако дозвониться мне так и не удалось: телефон был без конца занят.

Когда, вернувшись, я позвонил вновь, выяснилось, что Владик ушел к врачу.

Изрядно устав после нелегкой поездки, я решил дать себе передышку, прогуляться по весенним улицам, а заодно и Владика проведать.

Приятеля моего я увидел сразу как вошел во двор. Владик стоял возле свежевырытой траншеи, вдоль которой были уложены новенькие трубы, и разговаривал со сварщиком — широкоплечим мрачноватым парнем в тяжелой брезентовой робе. Владик явно о чем-то просил, а сварщик, не обращая на него внимания, старательно прикручивал шланги к высоким газовым баллонам. Владик не отставал. Сварщик открыл краны, закурил и, смерив взглядом Владика, поднес сигарету к отверстию блестящей горелки. Тотчас из наконечника с шипением вырвалась струя синего пламени.

Владик безнадежно махнул рукой, повернулся и пошел было прочь, но тут сварщик окликнул его и указал на что-то лежавшее возле баллонов. Это «что-то» оказалось рукавицами и большой маской-щитком с темным стеклянным окошком. Натянув рукавицы, приладив щиток, Владик взял в одну руку горелку, в другую — стальной прут и присел возле труб.

Я подошел поближе. Трубы были уложены так, что их концы плотно прилегали друг к другу. Владик отрегулировал краниками язычок пламени и принялся за работу. Из-за рези в глазах мне пришлось зажмуриться и отвернуться. Через несколько минут негромкий щелчок возвестил, что работа закончена. На месте сварки металл красновато светился. Придирчиво осмотрев шов, сварщик хлопнул себя по промасленным штанам и выплюнул сигарету.

Надо же! Коряво, но сойдет. Слышишь, шел бы ты к нам — народ во как нужен! — Он провел рукой по горлу.— Курсы кончишь, я помогу...

— Учусь я,— улыбнулся Владик.

— Учиться будешь в вечерней школе. Я сам кончаю десятый.

Но тут Владик заметил меня и, крикнув сварщику: «Счастливо поработать!» — кинулся навстречу.

— Ну, ты хорош! — встретил я Владика.

— А что? Я ведь выздоровел,— не понял он.— Я к врачу ходил за справкой для школы.

— Не о том речь. Оказывается, ты без пяти минут сварщик, а я ничего об этом не знаю.

— «Сварщик»... скажете тоже! Просто рабочие мне разрешали попробовать на ненужных железяках, вот я кое-что и ухватил. И резать, и варить пытался. И на станках тоже немножко могу. На токарном, например. Я ведь вам рассказывал, что отец меня всюду с собой берет. Где только мы не побывали: видел я и доменные печи, и прокатные станы, видел, как тракторы строят и автоматические станки... На кораблестроительном был, на цементном, на химическом комбинате, на стройках... Да всего и не сосчитать. Отец считает, что человек в наше время должен разбираться в любом деле, и чем больше ему удастся попробовать своими руками, тем лучше.

— Что ж, все правильно. Теперь для меня прояснилось кое-что в твоих историях. Значит, с тобой бывали и всамделишные занятные случаи, без всяких волшебников и чудес?

— Еще сколько! — хмыкнул Владик.— Мне вообще с детства везет. Если во дворе одна-единственная лужа, так все ребята в песочек играют, а я обязательно мокрый. Заберутся ребята на грузовик, посидят там и слезут, а меня шофер нечаянно на другой конец города увозит; если есть на даче одна бодучая корова, так она непременно меня выбирает. Всю жизнь так. Вот недавно в такую историю влипли — кошмар!

— Влипли? Значит, ты был не один?

— Не один. Но я-то был абсолютно ни при чем, вот что обидно.

— И серьезно влипли?

— Да уж крепче некуда. Понимаете, все вышло из-за химии...

— Постой, брат,— сказал я.— Присядем-ка на солнышке и разберемся не торопясь.

Я достал новенький блокнот (уже третий или четвертый) и кивнул Владику: продолжай. Он начал рассказ, я стал было записывать, но спохватился и вывел над первой строчкой:

«ВЛИПЛИ»

...В том, что химия — великая сила, я убедился на собственном опыте. Получилось это из-за Левки Кошелева и рыцаря. Находится этот зловредный крестоносец в Доме пионеров, в старинном особняке, стоит себе как ни в чем не бывало на витой чугунной лестнице, как раз над поворотом перил. А поворачивает лестница на втором этаже, там, где библиотека, наш химический кабинет и дирекция.

Рыцарь здоровенный, бронзовый, в шлеме и латах, как положено. В одной руке держит щит, а в другой — инвентарный номерок и гроздь лампочек в виде факела.

А о Левке разговор особый. Помяните мое слово — этот вредный тип когда-нибудь станет большим человеком. Учится еще в четвертом классе, а упрям, как носорог. Представляете, является к нам в кружок на занятия и требует:

— Запишите!

Мы ему по-хорошему:

— Катись-ка ты, молекула, в «умелые руки», к юннатам или там лепить что-нибудь из пластилина. А до химии — нос не дорос!

Кое-как выпроводили. А на другой день Левка снова тут как тут. Староста Юра Фитиль ему опять по-хорошему:

— Ты,— говорит,— пшено! Вот начнете в школе химию проходить, тогда — пожалуйста, а пока все равно ничего не поймешь. Так что давай отсюда, пока из тебя суспензию не сделали.

Левка заартачился:

— Я,— говорит,— в химии, может, побольше вашего разбираюсь. У меня сосед ученый. Настоящий доктор химии. Он уже мне все-все объяснил. И про кислоты, и про щелочи...

Еле-еле мы выставили его. Только Левка все равно забрался на дерево и подглядывал в окно за тем, как мы опыты ставили.

Приходил он еще раза два, но после того, как дежурный сделал ему психологическое внушение с применением колена, исчез.

И хоть Левку мы больше не видели, но его присутствие все время чувствовалось: то на столе новое пятно появится, то исчезнет пробирка с реактивом, то приготовленный опыт окажется на полу...

Долго мы караулили Левку, но он такой хитрый — ужас! — пробирался в кабинет только тогда, когда там никого не было.

Однажды пришли мы пораньше, кое-что приготовить к занятиям. Открываем кабинет, а там! — кошмар, вонь, дым и ни зги не видно. Тут в дыму Левка на нас и вылетел.

— Ага! — говорим.— Ты что наделал?

— Ничего,— отвечает.— Опыт химический. Получилась реакция с выделением тепловой энергии.

От такого нахальства мы чуть совсем не задохнулись. Выскочили на площадку, а Левку кто-то успел за куртку схватить.

— Вот теперь-то,— говорим,— мы уж тебе выделим энергию!

Поднес Юра Фитиль к Левкиному носу кулак и спрашивает:

— А известно ли тебе, химик; что такое плюмбум?

Левка завертелся ужом, рванулся, кто-то кинулся наперерез, и в эту самую критическую минуту «пес-рыцарь» зашатался и с пушечным грохотом закувыркался по мраморной лестнице.

Будь на его месте другая статуя, она бы никогда не разбилась на столько кусков. Но что хорошего ждать от мрачного средневековья?

Мы смотрели на бренные останки и думали о том, что хорошо было Александру Невскому: бей себе рыцарей на Чудском озере сколько влезет — и ни тебе директора, ни завхоза.

Левка хотел было удрать, но, видя, что нам теперь не до него, остался.

— Надо срочно клеить,— наконец произнес староста.— Может, казеином попробовать? За ночь высохнет, а, когда развалится, мы будем уже ни при чем.

— Казеин не возьмет,— сказал кто-то.— Лучше «Универсальный».

— «Универсальный» слаб. Тут надо клей «БФ».

— А какой? «Бээфы» бывают разные.

Заспорили мы, зашумели, а Левка и говорит:

— Натворили дел, голубчики! Художественное произведение кокнули, историческую редкость — вдребезги, а знаете, сколько статуя стоит?! Ладно, теперь слушайте. Если запишете меня в кружок, завтра к вечеру рыцарь будет как новенький. У меня сосед химик, как раз по клеям специалист. Он все что хочешь сделает — не то что рыцаря, автомобиль склеит.

— Ну, это ты того...— говорим,— загнул насчет автомобиля, но если сосед и правда склеит рыцаря, обещаем все в полном составе просить за тебя Борника («Борник» — это Борис Николаевич, руководитель кружка).

— Тогда собирайте куски и пошли. А насчет автомобиля я не вру. Сосед все что хочешь склеит.

Быстро убрав следы преступления, мы отнесли металлолом к Левке домой и разошлись. Настроение у всех было самое скверное. Мне этот рыцарь даже ночью снился. Сидел он за столом директора, щелкал костяшками на счетах и записывал что-то на своем щите. При этом голова его была сама по себе — стояла вместо письменного прибора. Глянул я на щит, а там единица и целый выводок нулей. За нулями, как собачонка за цыплятами, увязалось слово «рублей». Встал рыцарь, взмахнул мечом, а голова его со стола как заорет: «Ну, Чудобыльский, теперь ты за все ответишь! В кандалы его! В темницу! И пусть сидит, пока родители не принесут выкуп».

Не помню, как я досидел до последнего урока. Вечера я, разумеется, не дождался и прямо из школы побежал к Левке выяснять нашу дальнейшую судьбу. Позвонил к нему в дверь — тихо. Позвонил еще, и тут из соседней квартиры вопль: «Давай сюда! Дверь открыта. Только в комнату входить воспрещается!» Что за штучки? Вхожу в прихожую, открываю дверь, за которой Левка вопил,— ну и картина! — посреди комнаты зеленоватая лужа, в ней склянки, куски рыцаря и... сам Левка.

— Ты что,— говорю,— сидишь, как маленький? Немедленно вставай и отвечай: почему не сдержал обещание?

— Потому не сдержал,— отвечает,— что встать не могу.

— Ах так? Шутки шутить вздумал? Ну так я тебя сам подниму.

— Не... не поднимешь. Меня, брат, теперь и подъемным краном не возьмешь. Да и тебя тоже.

Не выдержал я, хотел шагнуть к этому типу, но... не тут-то было, мои ноги словно вросли в землю.

— Ну теперь и ты влип! — злорадно заявляет Левка.— Тебе остается одно — выпрыгнуть из ботинок на сухое место. Это ведь новейший клей. Из семейства эпоксидных смол. Им скоро дома будут склеивать. Возьмут стену, помажут — и к железным балкам шлеп! Быстро и дешево. А в этой луже, между прочим, не один клей, а целая дюжина собралась, и все разные. Совершенно неизвестная науке смесь. Между прочим, мое изобретение! Правда, я хотел взять с полки всего один пузырек, но они все вдруг как посыпались!.. Это, в общем, хорошо, что ты пришел, а то скучно! Я уже давно так сижу.

Левка говорил, а я тем временем лихорадочно пытался отодрать ботинки от пола. Гиблое дело! Оставалось одно — по Левкиному совету попробовать выпрыгнуть из ботинок. Не знаю, что вышло бы у вас, но я с первой же попытки сел. И сел накрепко.

— А ведь я предупреждал,— рассудительно заметил Левка.— Говорили тебе: входить воспрещается!

— Что же... теперь? — робко спросил я.

— Попытайся выскочить из брюк,— посоветовал Левка. Я представил себе, сколько мне бежать до дома, подумал о

том, что, возможно, к брюкам уже приклеились трусики, и решил, что пытаться не стоит. Положение было отчаянным.

— Могучая штука! — вдруг заявил Левка.— Как держит, а? Может быть, я и правда совершил открытие? Как ты думаешь, смогут химики разобрать, какую смесь я сотворил, когда свалилась полка?

Нет, Левка определенно будет большим человеком: в такую минуту он думал о химии!

— Ты чего молчишь? Давай разговаривать, а то скучно.

— Погоди! А что, если опрокинуть со стола графин? Может, он разведет эту смолу?

— Куда там! — махнул рукой Левка.— Эпоксидной смолой покрывают винты кораблей, чтобы их не разъедала морская вода. Смола эта ничего не боится. Она металлы склеивает так, что ни водой, ни бензином не возьмешь. Представляешь, ломается в поле трактор, нужно тащить его на ремонт за десятки километров. Но вместо этого тракторист берет бутылочку смолы, добавляет в нее из другой бутылочки специальный отвердитель, склеивает деталь, ставит на место и — полный вперед! Сила! Думаешь, вру? Честное слово!

А еще я точно знаю: теперь на заводах многие части машин не склепывают, не сваривают, а склеивают. Карбинольным клеем, например. Он так металлические детали схватывает — никакими силами не оторвешь. Им даже треснувшие шестерни в машинах склеивают. Или взять металл и стекло. Раньше надежно соединять их не умели, а теперь карбинольным клеем — пожалуйста. На века склеивает.

От Левкиных слов мое настроение не улучшилось.

Неожиданно для себя я тихонько проскулил:

— Помогите!

— Безнадежно,— задумчиво произнес Левка.— Только что хлопнула дверь — это ушла соседка, так что мы одни.

А со двора доносились чьи-то голоса, смех, где-то стучал мяч. По потолку ползла муха, она была совершенно свободна и могла лететь куда захочет. Но муха не улетала. Ей, по-видимому, нравилось смотреть на нас. Она, наверно, вспоминала свою липкую мушиную бумагу и злорадно потирала лапки. Время остановилось, казалось, оно тоже приклеилось. С трудом дотянувшись до тумбочки, я достал какую-то химическую книгу и стал ее листать, в надежде отыскать в ней рецепт, чтобы отклеиться.

Глядя на меня, Левка тоже взял книгу (ему было проще, он влип у самого стола). Рецептов по отклеиванию в книгах не оказалось, зато я узнал, что здания и вправду можно склеивать из готовых бетонных деталей, что сейчас, например, крыши часто клеют. И фасады облицовывают тоже с помощью клея. Намешают в клей, скажем, каменноугольную крошку и обрызгают этой смесью стену. Крошка блестит, переливается, и никакая погода ей не страшна — полвека простоит без ремонта. Оказалось, что мраморные плиты на стенах и колоннах московского метро держатся тоже на клее — на карбинольном.

Перелистал я еще несколько страниц, вижу на картинке знакомый московский мост. По мосту машины едут, люди идут. А под картинкой написано, что мост этот целиком склеен. Склеен синтетическими смолами из отдельных бетонных частей. То есть частей этих уже нет — все стало одним целым. Теперь таких мостов уже много. Окликнул я Левку и говорю: — Знаешь, теперь огромные мосты запросто склеивают, как бумажный змей или елочные игрушки. — Это что! — отозвался Левка.— Я вот прочел, что хирурги внутри организма разрезанные органы научились склеивать. Правда, клей быстро рассасывается, но за это время разрез уже сам успевает зарасти.

— Эх, наш бы клей рассосался,— вздохнул я.— А ты слыхал про бетон без цемента?

— Без цемента не бывает,— не согласился Левка.— Цемент обязательно смешивают со щебнем или песком, и разводят водой — вот и получается бетон.

— И вовсе не обязательно. Можно и без цемента,— торжествующе объявил я и показал книгу.— Тут написано, что есть такие синтетические смолы, намешаешь в них песка или щебня, и получится пластобетон. Он еще надежнее и служит дольше. Пластобетоном плотины покрывают, дороги. Тогда им ни сырость, ни морозы — ничего не страшно: вечные!

— А знаешь, как корабль можно построить? — спрашивает Левка.— Не большой, а, скажем, яхту? Очень просто! Сделал из фанеры модель — форму, взял эпоксидную смолу, стеклянную ткань — и клей ее на форму, как обои на стену. Обклеил фанеру тканью, на нее еще слой, еще. Пять слоев, когда засохнут, такую прочность дают, хоть вдесятером пляши — не сломаешь. Между прочим, так кое-где делают кузовы легковых автомобилей. И не ржавеют, и красить не надо.

— Неплохо,— говорю.— Но ты подумай, какая прочность у клея! Резец на токарном станке режет твердейшую сталь. Режет с помощью маленькой керамической пластинки (она тут получше металла работает). А пластинка эта приклеена. Надо же! — сталь режет, а все равно не отлетает. Или вот алмазные круги. Эти вообще все что хочешь мигом в пыль сотрут. А алмазный порошок к этим кругам тоже приклеен.

— А шубу на клею хочешь? — спрашивает Левка.

— Нет,— говорю.— У меня уже и так штаны на нем.

— Ну и зря. Между прочим, меховой воротник на твоей куртке — клееный. Чтобы сделать искусственный мех, обязательно клей нужен. Ведь каждый волосок, он не сам по себе на материи держится, а потому что приклеен.

Не знаю, сколько бы мы так сидели, но в соседней квартире зазвенел будильник. И тут меня осенило: телефон! Ведь Левка наверняка знает, где работает его сосед.

Потянув за шнур, мы свалили аппарат, потом через «справочную» узнали нужный номер и...

Я не буду рассказывать о том, как мы объясняли сотрудникам химического института свое бедственное положение. Сначала нас не понимали, потом в трубке что-то долго пищало, выло и ухало. Только минут через пять, когда на другом конце провода все отхохотались, позвали Левкиного соседа. Сосед примчался на такси с бутылью какого-то растворителя и стал поливать им Левку, меня и пол. А пока мы отклеивались, рассказывал всякие истории про современные клеи и про их огромное будущее.

Но будущее клея мне в голову уже не лезло: я думал про свое собственное.

Через несколько минут мы поднялись и принялись растирать онемевшие ноги. Штаны были безнадежно испорчены. Одно хорошо — рыцаря сосед склеил. Сказал, что если мы будем бить еще раз, то разобьется он уже в других местах, а склейки останутся. Но проверяет это пусть кто-нибудь другой. С меня хватит.

Нет, что ни говорите, а химия — это великая сила.