I
Норвежская кампания была полна странных контрастов, так же, как контрастировали зазубренные горные хребты с зеркальной гладью фиордов.
«Файрдрейк» вернулся в битву, которая была самой тяжелой и упорной из всего, что мы видели до сих пор в этой войне. My был захвачен немцами. Этот город располагался на дороге, связывающей север и юг Норвегии. Будё подвергался непрерывным бомбардировкам, Люфтваффе постепенно превращали его в руины. Будё был последние местом, где мы могли удержать противника, пока наши войска сумеют захватить Нарвик.
Эсминец провел довольно хлопотный день в Скапа. Рано утром 13 мая «Файрдрейк» снова вышел в море.
Вскоре после выхода они должны были встретиться с подошедшей с юга второй половиной конвоя. Однако эсминец засек гидролокатором подводную лодку и атаковал ее глубинными бомбами. Никаких видимых результатов атака не дала, но все транспорты остались целы.
Вместе со старым эсминцем «Уокер» и шлюпами «Сторк» и «Бриджуотер» «Файрдрейк» повел на север дюжину транспортов. И снова переход был спокойным. Немцы просто не имели сил, чтобы помешать конвоям, перебрасывающим подкрепления для штурма Нарвика. 17 мая конвой прибыл в Харстад.
Во время битвы за Нарвик довольно часто в сводках упоминались Лофотенские острова. Они располагались между 68-м и 70-м градусами северной широты, далеко за Полярным кругом. Архипелаг тянулся вдоль норвежского побережья, прикрывая его со стороны Атлантики.
На юге располагался Вест-фиорд, достаточно широкий между Моске и Будё. Он заметно сужался в том месте, где Хиннё, главный остров архипелага, подходит к материку. Их разделяет пролив Тьельсундет, имеющий ширину всего 2 кабельтова. Отсюда начинается Уфут-фиорд, идущий вглубь материка к Нарвику.
Конвой обогнул с севера Лофотенские острова и спустился по Анн-фиорду к городу Харстад. Он расположен на берегу маленькой бухточки на северо-восточной оконечности острова Хиннё.
Харстад был главной оперативной базой в районе Уфут-фиорда и горла Вест-фиорда. Гавань была полна буксиров и ремонтных судов, поврежденных и потопленных кораблей, военных и торговых судов, малых катеров и барж всех типов и размеров. И все они постоянно подвергались бомбардировкам.
18 мая «Уокер» и «Файрдрейк» приняли солдат с войсковых транспортов. Людей кое-как разместили на палубах и в кубриках, и помчались на юг, туда, где еще держались защитники Будё.
Вскоре они вошли в фиорд. Был уже конец мая, поэтому ночи не было вообще, только небольшие сумерки, которые начинались поздно вечером и кончались рано утром. Во время перехода эсминцы были уязвимы для любой атаки, особенно опасными могли быть вражеские бомбардировщики. Однако ничего не случилось, они благополучно прибыли в Будё и спокойно высадили войска, после чего двинулись обратно.
Сначала они шли по Вест-фиорду, а потом свернули в узости Тьельсундета. И как раз в тот момент, когда они оказались в самом опасном месте этого самого опасного пролива, в небе появился тяжелый бомбардировщик — огромная четырехмоторная машина. Казалось, он летит очень медленно, с какой-то издевательской неторопливостью, невозмутимо готовясь атаковать «по учебнику» — со стороны солнца.
А они ничего не могли сделать.
Самолет летел на такой высоте, что его не могло достать ни одно орудие. Главный калибр эсминцев не имел достаточного угла возвышения, а 12,7-мм пулеметы предназначались для борьбы с пикировщиками. Они, что называется, попались.
А потом моряки увидели, как несколько бомб отделились от самолета, горстка черных точек. Они устремились вниз.
Пролив был слишком узким, чтобы эсминцы могли как-то маневрировать. Они не могли даже развернуться.
И тут бомбы упали.
Они взорвались между «Уокером» и «Файрдрейком». Серия пересекла по диагонали кильватерную струю лидера. Взрывы подняли фонтаны брызг, взлетевшие выше мачт.
Самолет плавно накренился, как неуклюжий пеликан, и выполнил второй заход.
На этот раз бомбы взорвались в 100 ярдах по правому траверзу «Уокера». Вторая атака не удалась. Огромный «Юнкерс» описал еще один круг, а потом улетел на юг.
«Уокер» и «Файрдрейк» спаслись. 19 мая они вернулись в Харстад, а 20 мая попали под бомбежку в переполненной гавани этого города.
Если верно то, что мне рассказали об этом налете, то все происходившее напоминало сцену из «Алисы в стране чудес». Все корабли в гавани задвигались и начали выписывать странные круги и спирали. На берегу загорелись цистерны с топливом, огонь пополз к причалам и в результате погибли 2 маленьких судна, стоявшие там. Консервная фабрика была разрушена. Получили попадания и другие корабли.
«Файрдрейк» обстрелял из орудия «Y» самолет, который настолько обнаглел, что летел буквально на высоте мачт. Заряжающий успел вовремя заметить противника.
Самолет сбросил бомбы, но они легли достаточно далеко. Повреждений эсминец не получил.
Завершилась последняя атака. Немецкие самолеты развернулись и набрали высоту, после чего скрылись на юге. Небо снова стало чистым.
«Файрдрейк» получил несколько минут отдыха, но его почти сразу отправили патрулировать в Ваагс-фиорд, который расположен между Харстадом и островками возле материкового берега. Он является частью внутреннего шхерного фарватера, который тянется вдоль побережья Норвегии. Можно сказать, что в Ваагс-фиорде было безопаснее, чем в Харстаде, хотя ненамного.
В первый раз эсминец пришел в Нарвик 22 мая.
Когда он обогнул остров Барой в Уфут-фиорде, который стал местом первой славной битвы Норвежской кампании и преддверием второй победной битвы, его атаковали пикировщики. Это была первая подобная атака, которой подвергся «Файрдрейк».
Они отбивались из 12,7-мм пулеметов. Два человека были ранены пулеметным огнем, но бомбы легли мимо.
Потом их атаковали еще два раза, пока эсминец шел от Барроя к Нарвику. Попаданий не было.
В самом Нарвике ситуация не менялось. Продолжались бои, удары авиации с бреющего полета, артиллерийские обстрелы. Они почти ничего не видели из-за дыма. Там находился французский эсминец, который получил несколько снарядов с берега и с британского эсминца «Фэйм». Сам «Фэйм» тоже был поврежден.
Командир «Файрдрейка» отправился на этот корабль на шлюпке и провел небольшое совещание с командиром «Фэйма». Потом прибыли армейские офицеры, и эсминцы возобновили обстрел железнодорожной линии.
По ним был открыт пулеметный огонь с дистанции 1500 ярдов. Эсминцы ответили орудийным огнем. Наконец-то нашлась работа и для них. Больше не было напряженного ожидания воздушных атак, больше не было попаданий, на которые ты не можешь ответить. Было честное прямое сражение с ударами и контрударами. Это был их первый обстрел в новой войне.
«Фэйм» получил еще одно попадание в унтер-офицерский кубрик и в штурманскую рубку. Был пробит паропровод.
«Файрдрейк» не был поврежден, на нем только поцарапало темно-серую краску. Но в разгар боя сломался замок орудия «А». При этом 3 человека получили сильные ожоги.
Теперь их обязанностью стало сопровождение галош, которые армия использовала для перевозки людей, техники и боеприпасов из внешних фиордов в Ромбакс-фиорд. Этот залив находился в самом дальнем конце Уфут-фиорда, именно туда бежали германские эсминцы в отчаянной попытке спастись в ходе второй битвы у Нарвика, но оказалось — лишь для того, чтобы затопиться там.
Перерывов в этой работе не выпадало. Эсминцы почти постоянно находились под неопасным, но раздражающим обстрелом. Винтовочные и пулеметные пули сыпались на них с берега без предупреждения и без видимых причин. Нигде фиорд не был достаточно широким, чтобы чувствовать себя в безопасности от такого оружия.
Самым скверным воспоминанием команды стало постоянное недосыпание. Ночью темнота не наступала, поэтому попытаться спать можно было только в нижних отсеках. Но там не было тишины. Впрочем, тишины не было вообще, если не считать короткого промежутка между 2 и 4 часами ночи, когда даже немецкие летчики отправлялись отдыхать.
Спать приходилось урывками, сменяясь с вахты. Люди засыпали, едва успев присесть. В кубриках валялись на койках и столах, даже на холодной стальной палубе. В кают-компании кресла и диваны почти все время были заняты измученными людьми, которые выкроили пару часов подремать, чтобы потом снова бежать на мостик и к орудиям.
Так продолжалось уже 10 дней подряд, с того момента как эсминец прибыл из Ондальснеса. И казалось, что все это будет тянуться бесконечно.
Восстановить все передвижения эсминца в путанице Норвежской кампании просто невозможно. Записи в бортовом журнале представляют собой короткие отрывочные заметки смертельно уставших людей: названия городов, время, упоминания о воздушных атаках и береговых ориентирах. И вот на основании подобных шифрованных заметок пишется история войны.
23 мая они сопровождали галоши, и воздушные атаки в тот день начались рано утром. Немцы наносили удары весь день. Едва заканчивался один налет, как тут же начинался другой. Атаки следовали с такой частотой, что промежутки между ними были едва различимы. Всего немцы предприняли 6 налетов. Вокруг постоянно свистели падающие бомбы и грохотали разрывы. Серебряное зеркало тихого фиорда превратилось в чудовищный лес столбов воды.
Они едва вошли в узости внутренней части Ромбакс-фиорда (она была вряд ли шире входных ворот дока), как 9 немецких самолетов атаковали маленький конвой. Корабли немедленно развернулись и дали полный ход, чтобы выскочить из узостей в более широкий Уфут-фиорд.
Самолеты обрушились на них, с воем пикируя один за другим. Корабли вертелись как могли, используя узкую полоску воды.
Один самолет сбросил бомбы с высоты 2000 футов, другие не рисковали спускаться так низко.
Эсминец открыл огонь по одному самолету, но другим он помешать уже не мог.
Первая серия бомб легла за кормой. Другие взорвались на траверзе, третьи — впереди. Еще одна серия легла почти рядом с бортом.
Они услышали лязг и скрежет рвущегося металла. На палубу обрушилась вода, поднятая взрывом. Люди почти оглохли от этого шума.
Но когда дым рассеялся, брызги улеглись, а шок прошел, выяснилось, что они все еще на плаву. Корабль получил пробоины в машинном отделении, капитанской каюте и каюте старшего механика.
Стармех в это время спал у себя на койке. В изголовье валялась подборка приказов Адмиралтейства по флоту за целый год. Это было полное собрание умных мыслей Совета Адмиралтейства и различных отделов этого почтенного учреждения, с многочисленными советами, просьбами и пожеланиями. Осколок пробил борт и пропорол всю эту кипу бумаги, остановившись буквально на последнем листочке в дюйме от головы стармеха.
В кают-компании это прокомментировали так: «Впервые приказы Адмиралтейства по флоту принесли какую-то пользу».
В кают-компании осколок пробил борт, прошил спинку дивана, прорезал одно из тяжелых кресел, отрикоше-тировал в потолок и пробил его.
Эсминец сохранил эти почетные шрамы на металле даже несколько лет спустя. Кают-компания с удовольствием использовала их, чтобы «брать пеленги». Разве это не конкретное доказательство участия в боях?
Никто не пострадал.
Правда, немного позднее досталось одному квартирмейстеру. Когда примерно через час наступило относительное затишье, он спустился в кубрик и с помощью боцманской дудки изобразил свист падающей бомбы. Получилось чертовски похоже! Но то, что с ним сделали в кубрике, в бортовом журнале не было отражено.
Позднее эсминец был атакован еще 4 самолетами, которые летели ромбом и сбросили свои бомбы одновременно. Корабль ушел от опасности, резко увеличив скорость до 25 узлов и круто отвернув в сторону.
24 мая они вернулись в Харстад, чтобы подлатать повреждения. Но даже там не было отдыха. Заделывать дырки пришлось на ходу, кружась по тесной бухте. Экипаж эсминца и рабочие с плавучих мастерских забивали деревянными пробками мелкие пробоины, приваривали железные листы поверх более крупных, чтобы вернуть корпусу водонепроницаемость до новой стычки.
Топливо пришлось принимать на ходу. Все делалось на ходу. В порту царила постоянная нервозность. Все это было живым воплощением кошмаров, которые постоянно мучают офицеров. Но кошмары стали реальностью.
ПВО Харстада практически не существовала. Единственным спасением во время воздушных налетов было движение, и они постоянно двигались.
26 мая эсминец снова вышел из Харстада в Нарвик, где они снова попали под бомбежку. Новых повреждений не было.
Безымянный свидетель рассказывает, что командир «Файрдрейка» в разгар воздушных налетов и обстрелов с берега, сохранял ледяное самообладание. Он даже попытался с помощью визира отыскать на берегу достаточно ровные участки для игры в гольф!
II
Нарвик расположен, как мы уже говорили, в Уфут-фиорде. В действительности на подходах к Нарвику фиорд делится на 3 рукава. Херьянгс-фиорд идет на северо-восток, Ромбакс-фиорд уходит на восток, а Бейс-фиорд ведет на юго-восток к деревне Фагернесс.
Сам Нарвик занимает большую часть полуострова между Бейс-фиордом и Ромбакс-фиордом. Отсюда по берегу Ромбакса идет железнодорожная ветка, по которой поступает шведская железная руда.
Французы заняли полуостров между Ромбакс-фиордом и Херьянгс-фиордом. Поляки заняли полуостров напротив Нарвика на другой стороне Бейс-фиорда. Немцы удерживали часть этого полуострова в голове Бейс-фиорда до самого Нарвика, и полосу по берегу Ромбакс-фиорда вдоль железной дороги.
Финальная битва за Нарвик началась в полночь в условиях прекрасной видимости и при вполне достаточном освещении.
Мы имели новый крейсер «Саутгемптон», старые крейсера ПВО «Ковентри» и «Кейро», эсминцы «Хэйвок», «Уокер», «Файрдрейк» и другие корабли.
Первая позиция «Файрдрейка» находилась к западу от города, немногим больше, чем в 1000 ярдах от берега. Его первой целью стало орудие, снятое с одного из британских судов, потопленных в бухте. Орудие было установлено на корме судна для защиты от подводных лодок. Немцы сняли его и установили на железнодорожной платформе, после чего начали использовать, укрывая от нашего огня в многочисленных туннелях вдоль крутых берегов Ромбакс-фиорда. Теперь «Файрдрейк» сосредоточил на нем свой огонь и уничтожил эту цель!
Из самого города велся пулеметный огонь, который сильно раздражал. Поэтому эсминец начал обстреливать другие цели.
Над местом боя стоял непрерывный грохот, потому что наши корабли один задругам открывали огонь. 152-мм снаряды «Саутгемптона» громили немецкие позиции на холмах. Под прикрытием этой огневой завесы поляки начали наступление с юга к голове Бейс-фиорда, сметая на пути всех немцев. Среди холмов катилось гулкое эхо орудийных залпов, похожее на диковинный гром. На берегу моряки видели вспышки рвущихся снарядов. В воздух взлетали тучи земли, камни и обломки зданий.
И все это время немцы вели ответный огонь, используя трассирующие пули и снаряды. Пули щелкали по обшивке кораблей словно камешки. Снаряды со свистом летели рядом и рвались в воде.
Примерно через полчаса эсминец переменил позицию. Французы высадились на северной окраине Нарвика.
Эсминец направился к Анкенесу, откуда беспокоившая их автоматическая пушка была видна лучше. На берег был отправлен сигнальщик, чтобы установить связь между наступающими войсками и эсминцем.
Исход битвы пока еще не определился. Атаки сменялись контратаками. «Файрдрейк» обстреливал любые цели, какие только замечал. Когда дым на берегу немного рассеялся, они увидели отступающих немцев, наступающих поляков и идущий впереди них французский танк.
Затем все снова закрыл дым.
К 4 утра битва бушевала с неослабевающей силой. Кое-где дым немного поднялся вверх, и они увидели своего сигнальщика, который что-то передавал с помощью лампы Олдиса. Поляки временно отступили, и он оказался на ничейной территории. Однако сигнальщик пополз назад лишь когда кончил передавать сигнал.
Но в 4 часа появились германские бомбардировщики, которые попытались спасти попавших в трудное положение егерей.
Налет начался без предупреждения. Самолеты выскочили из-за высоких холмов совершено незаметно, и первым предупреждением о налете стал свист падающих бомб.
Первая серия легла рядом с «Саутгемптоном», он был вынужден прекратить стрельбу и уворачиваться от бомб, которые рвались совсем рядом. Это был очень сильный налет. Немцы бросили в бой все самолеты, которые имели. Они все-таки пытались остановить наступление союзников, хотя бы и в последний момент.
Им это не удалось.
«Кейро» получил попадание. Бомба подожгла кранцы с лентами для пом-пома. Взрыв напоминал праздничный фейерверк, но крейсер серьезно не пострадал.
Другие корабли получили только осколочные попадания. «Хэйвок» описывал круги практически на месте. На «Саутгемптоне» осколками близких разрывов были убиты 2 матроса.
В какой-то момент ситуация приняла серьезный оборот. Казалось, что в тот момент, когда победа уже в наших руках, мы понесем тяжелые потери. Вой и грохот бомб были громче артиллерийской канонады. На какое-то время в фиордах вокруг Нарвика воцарился настоящий ад.
А потом налет закончился. Сброшены последние бомбы. Самолеты набрали высоту и улетели.
Ни один корабль не был потоплен. Ни один корабль даже не вышел из строя.
И как только завершилась бомбардировка, поляки с криками бросились в новую атаку. На берегах Бейс-фиорда они сделали первый шаг к тому, чтобы отомстить за свою родину.
Французский Иностранный легион наступал на город с севера.
Нарвик был затянут пеленой дыма, в которой мелькали багровые языки пламени. Над фиордом полз тяжелый запах гари и порохового дыма.
Наступление увенчалось успехом, Нарвик снова перешел в руки союзников. Долгая подготовка и тяжелая работа эсминцев и других малых кораблей, неимоверные усилия старых галош принесли свои плоды.
Но даже теперь положение Нарвика нельзя было считать обеспеченным. Море было нашим, но небо над ним принадлежало немцам. «Саутгемптон» и крейсера ПВО вышли в море, так как выполнили свою задачу. Артиллерийские погреба «Файрдрейка» были почти пусты, он расстрелял весь боезапас. Но мы получили сигнал командира: «Сожалею, но кто-то должен остаться». Это был вариант знаменитого сигнала: «Хотел бы я быть вместе с вами». Во всяком случае, они восприняли сигнал именно так.
Часть экипажа сумела после этого немного поспать, часть, но далеко не все. Половина моряков по-прежнему оставалась при орудиях.
III
Битва за Нарвик еще не завершилась, но ее кульминация уже осталась позади. Нарвик был в наших руках, но мы могли его только взорвать. Удержать город мы были не в состоянии.
Немцы уже были на окраинах Будё. Их самолеты имели полное и безоговорочное господство в воздухе, несмотря на отчаянные усилия пилотов наших истребителей. Эти немногочисленные самолеты действовали с замерзших озер, приспособленных под временные летные полосы.
А далеко на юге наш флот добавил новые лавры к своему венку, сражаясь на отмелях возле песчаных пляжей Дюнкерка.
Побережье Франции, Бельгии и Голландии — Амстердам, Антверпен, Флиссинген, Шельда, Булонь, Кале и Гравелин — стало местом эвакуации Британского экспедиционного корпуса. Старые эсминцы «V и W», построенные еще в годы Первой Мировой войны, были снова брошены в бой. В мирные годы они стояли на консервации, но теперь они завоевали себе немеркнущую славу. «Вестминстер», «Валентайн», «Уондерер», «Уитли», «Вими» и «Вортигерн» были среди тех, кто принял на себя самую тяжкую ношу. Именно эта группа эсминцев спасла нашу армию.
Поэтому мы не могли выделить ни одного корабля для развития успеха за Полярным кругом. Мы могли только отступать, отступать и отступать.
День 28 мая «Файрдрейк» провел в фиорде возле Нарвика, и больше он здесь не бывал. Да и не мог он появиться здесь, так как все прекрасно знали силу немецкой бомбардировочной авиации.
29 мая он пошел вниз по фиорду к открытому морю. Там он присоединился к «Саутгемптону», и они направились через Тьельсундет к Харстаду. Но было получено сообщение, что Тьельсундет заблокирован, поэтому корабли повернули, чтобы пройти другим проливом.
И они сразу же попали под бомбы. Люфтваффе безжалостно преследовали наши корабли. Ярость атак показывала, что немцы уверены в скорой и легкой победе. Они уже заняли почти всю Норвегию. Теперь они хотели подавить последние крошечные очаги сопротивления.
«Саутгемптон» и «Файрдрейк» отбили этот налет. Они обошли вокруг островов и благополучно прибыли в Харстад.
Эсминец немедленно дозаправился.
Во второй половине дня они направились к Будё, чтобы эвакуировать войска. Отныне они занимались только эвакуациями.
* * *
На юге в эти же дни эсминцы в очередной раз прорывались к причалам Дюнкерка, чтобы снять последних солдат отважно сражавшихся арьергардов.
В Будё корабли забрали подрывные партии и несколько отдельных рот, которые были там высажены. Я сказал «в Будё», но на самом деле это было только название места. От города остались только дымящиеся руины. Среди обломков торчали печные трубы. Уцелевшие жители копошились среди развалин, пытаясь спасти от огня остатки своих пожитков.
Будё был уничтожен германскими самолетами. Города Будё больше не существовало.
«Файрдрейк» перевез солдат в Борнес на островах и помчался обратно в Харстад. Каким-то чудом во время этого перехода его ни разу не бомбили.
Они снова дозаправились на ходу и тут же вышли в море, чтобы начать патрулирование. Существовала возможность, что немецкие подводные лодки обойдут вокруг островов и постараются проникнуть на якорную стоянку в Анн-фиорде. Там они нашли бы богатую добычу. Как ни странно, противник не попытался сделать это.
Потом столь же внезапно эсминец был отозван из патруля и отправлен в Киркенес с приказом уничтожить там портовые сооружения.
Артиллерист отправился на берег и столкнулся там с серьезными протестами. Его познания в норвежском были более чем ограниченными. Норвежцы увидели, как он высадился на берег, и скрылись среди пакгаузов.
Затем появилась девушка. Экипаж увидел, что она взяла артиллериста за руку. Тот резко запротестовал, но все-таки она сумела его убедить. Они вместе скрылись в одном из домов.
Остальные офицеры немедленно потребовали тоже отправить их на берег, чтобы без промедлений уничтожить причалы.
Артиллерист вошел в дом и увидел, что норвежский комендант порта лежит в постели. Он не желал уничтожения причалов. Он многословно объяснял это, одновременно напяливая брюки, мундир и прочие регалии. Все дело начало попахивать комедией.
Оттуда эсминец отправился в Драуг, где расклеил листовки, призывающие жителей не предоставлять немцам свои суда.
Затем эсминец вернулся в Баррой и еще раз прошел в Ромбакс-фиорд мимо Нарвика. Здесь их, как всегда, бомбили.
Около суток они патрулировали в районе города и окрестных фиордов.
Во второй половине дня в воскресенье начался очередной воздушный налет. Нарвик, подобно Будё, пылал.
* * *
Нарвик на севере горел, но на юге Дюнкерк также был охвачен пламенем. Его пожары ночью можно было видеть с английского берега. Пора было сматываться.
* * *
3 июня во второй половине дня их отправили в Балланген-фиорд. Над водой торчал развороченный корпус лидера «Харди», выбросившегося на берег. В полночь «Файрдрейк» забрал там солдат и перевез на корабли, стоящие в Анн-фиорде.
Как обычно, когда положение становится отчаянным, ползло великое множество слухов. Трагедия в любой момент могла обернуться фарсом.
Это был во всех отношениях безумный поход. Эсминец был забит до предела. На нем находилось около 500 человек, причем лишь 130 из них составляли команду корабля. Для маленького суденышка пассажиров было более чем достаточно.
Поляки толпились в кубриках и проходах. Солдаты стояли на палубе, а их офицеры сидели в кают-компании. Они были повсюду.
Вместе с ними оказались 50 французов и полдюжины наших артиллеристов, а также 4 пленных немца, один из которых был ранен. Это были летчики бомбардировщика, сбитого нашим «Гладиатором» недалеко от Баллангена.
На полпути поляки вдруг начали предъявлять претензии. Они дружно захотели спуститься вниз. Их удержали вежливо, но твердо. Но уговорить поляков было нелегко. Наверное, вообще трудно договориться с людьми, чья страна пострадала так же сильно, как Польша.
Переход длился 5 часов или около того. Эсминец прошел через Тьельсундет, который никто не блокировал. Однако команда все эти 5 часов пребывала в состоянии нервного напряжения, причиной которого были не действия противника, а некая неопределенная угроза.
В Анн-фиорде они передали своих пассажиров на войсковые транспорты. Когда последний солдат покинул эсминец, корабль сразу же получил приказ обеспечить охрану конвоя от нападений подводных лодок.
Вечером конвой вышел в море. На этот раз корабли с эвакуируемыми пришли из дюжины мест на побережье. Эсминец и другие корабли охранения встретили их уже в море.
На следующий день «Файрдрейк» вернулся в Анн-фиорд, патрулировал, разыскивая германские субмарины, вернулся в Харстад, потом отправился к Баррою, снова патрулировал до самого вечера. После этого он пошел в Нарвик за новой группой солдат.
Все дни были как один. Солдаты заполняли палубу и кубрики, каждый клочок свободного места. Эти измученные люди вели тяжелые бои в снегах вокруг Нарвика, они даже выиграли битву за Нарвик, несмотря на отчаянные усилия Люфтваффе. А теперь эсминцы вывозили их через лабиринт фиордов к войсковым транспортам, ожидающим в море.
Они прибыли в Нарвик 7 июня.
Но это был последний заход в злосчастный порт. В полночь эсминец забрал самую странную партию, последних людей покидающих Нарвик. Британский вице-консул капитан 1 ранга Гиббс, офицеры связи ВМФ, саперы, которые взорвали все, что только можно, опять поляки и солдаты французского Иностранного легиона.
Вместе с эсминцем «Уокер» они в последний раз пошли вниз по Уфут-фиорду, а потом по Тис-фиорду к ожидавшим кораблям.
8 июня они в последний раз дозаправились в Норвегии — по-прежнему на ходу!
И в тот же день они вышли в море, сопровождая конвой, который увозил последних солдат неудачной кампании.
Нарвик после первого шока германской высадки показал, что мы умеем сражаться. Честь была спасена. Солдаты и матросы отважно дрались, хотя соотношение сил было самым неблагоприятным.
Норвегия была потеряна, однако Норвегии предстояло возродиться. Во время долгих месяцев оккупации Норвегия вела молчаливую борьбу, начав кампанию саботажа и неповиновения. Ее народ написал новую сагу об отважных мореходах. На маленьких рыбацких суденышек они бежали от немецкой тирании, и такие путешествия напоминали славные дни Эрика Рыжего. Ее моряки, сумевшие бежать из своей страны, продолжали сражаться на кораблях нового флота, который принес заслуженные лавры потерянной родине. Еще до того, как кончилась война, некоторые норвежцы сумели снова повидать холодные Лофотенские острова, когда там высадились отважные коммандос.
А пока они еще не знали, сумеют ли благополучно добраться до Англии. Ведь немцы совершил отчаянную попытку перерезать последние нити, связывающие Англию с континентом. Они послали в поход на север два своих самых крупных корабля.
Они потопили авианосец «Глориес» и два отважных эсминца «Акаста» и «Ардент».
Новейшие линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», тяжело вооруженные и хорошо забронированные, потопили «Глориес» уже первыми залпами. Он не имел никаких шансов. Они потопили два эсминца, которые проявили исключительный героизм, пытаясь спасти авианосец, однако лишь разделили его участь.
Немцы, в свою очередь, налетели на линейный крейсер «Ринаун». В сильнейший шторм они столкновение было совершенно неожиданным. Немцы имели все шансы на победу.
Однако «Ринаун», этот великий корабль, показал, что достоин славного имени, которое носит.
В первые же минуты боя его великолепные артиллеристы добились попаданий. «Шарнхорст» получал снаряд за снарядом.
«Шарнхорст» и «Гнейзенау» прервали бой и поспешно скрылись в темноте.
Во время этой последней операции «Файрдрейк» не бросал якорь в течение 3 недель. Все эти 3 недели его машины не прекращали работать и эсминец не останавливался. Дозаправка проводилась на ходу, на ходу принимались боеприпасы и продовольствие. Корабль не имел отдыха. Он почти непрерывно находился под бомбами и когда вернулся домой в Клайд, деревянные пробки торчали из бортов, как иголки ежа.
Команда отчаянно устала, так как все это время люди спали от случая к случаю. Они были измучены непрерывной работой, устали от постоянной бдительности. Они едва стояли на ногах.
Когда в день прихода один из моряков встретил офицера с базы, то спросил наполовину в штуку:
«И куда мы поедем в отпуск?»
«Вы, такие и сякие, только об отпусках и думаете», — огрызнулась тыловая крыса.
Полагаю, что далеко не всегда отношения между командами эсминцев и личным составом базы были безоблачными.