2.1

Лети вперед, быстрый смелый конь! Спорь с пространством, тори путь непроторенный. Под копытами гудит серый чугун земли, над головою звенит красная медь небес. Мчись вперед добрый верный скакун! Покоряй пустыню, прокладывай тропу непроложенную.

Ты надеешься, благородный конь, соленая равнина приведет тебя к зеленым лесам Йемена, и ноздрей твоих коснется ароматный зефир Аравии? Блажен, кто не в силах отрешиться от своего видения. Не заблуждайся, терпеливый рысак, безжизненная целина не обратится в прохладные рощи Йемена, и ноздри твои не вдохнут благоуханный ветерок Аравии.

Окончился день. Поднялись в небеса звезды. Низко до самой земли спустилась ночь, принесла желанную прохладу. Глядят сверху на землю ночные светила, видят хрупкую фигуру и бледный лик юного Предводителя.

Неутомимый конь все скачет вперед — покуда сердце стучит и ноги крепки. Мили и часы, раскаленная земля и тугой воздух — все уступает азарту и силе.

Ни пищи, ни воды, ни тени не уготовит бескрайнее плато всаднику и коню его. Ни зверя крупного, ни твари мелкой не видать на голой горячей земле. Ни единый шорох не вторгнется в пределы царства тишины. Вот, нарушая обет молчания пустыни, зашуршала крыса в низкорослых кустах. Шевелит белыми усами, несет в желтых зубах молодую змею, скалится — рада добыче. Лишь эти двое за целую ночь скрасили одиночество беглецов.

Наступает утро, мимолетные свежесть и аромат над землей сулят скорый зной. Песок поддается лучам, как воск послушен печати. Справа и слева — плоская твердь, впереди — горная цепь, туда направляет коня Алрой.

Это великие горы Эльбурс. Из-за вершины выползло жестокое солнце. Конь остановился и жалобно заржал, прося воды. Мучимый жаждой, Алрой лишь лаской мог утешить верного скакуна. Тот, должно быть, понял общность беды, заржал веселей.

Прошел еще час-другой, все медленней движется конь — душат жар и нестерпимая жажда. «Скоро достигнем подножия гор, там непременно должна быть вода — колодец или родник», — сказал Алрой себе и коню. И рысак, казалось бессильный уже, ускорил шаг, как мог, спасая себя и хозяина от гибели в безводном краю. В бедствии жажда и голод хорошие учителя.

Глубоко несчастным чувствовал себя беглец. Не раз подумал уже: «Не лучше ль спешиться, отпустить животное, самому лечь на землю и тихо умереть? Остался бы в Хамадане, и никакие пытки не превзошли бы теперешних мук!» Алрой заметил, что пересекает клочок земли цветом темнее окружающего песка. «Здесь должна быть вода!» — мелькнуло в голове. С трудом остановил коня, тяжело покинул седло. Трясущимися от слабости руками стал разгребать землю. И впрямь вскоре добрался до воды. Разочарование сменило минутную радость — вода солонее морской. Лошадь нагнулась, коснулась языком соленой влаги, заржала горестно.

«Увы, мой верный конь, поторопились радоваться! Я — причина твоих страданий. Я был бы отличным тебе хозяином, но целый мир ополчился против меня. Ах, если б очутиться сейчас у нашего фонтана в Хамадане! Безумная мысль! И Мирьям безумна! А я, разве я не был безумен, мягкосердечно уступив ей?» Изможденный, он облокотился на шею коня и безудержно зарыдал.

Конь вздохнул, как человек, нагнул голову и нежно коснулся губами почерневшей от земли руки. Дав выход чувствам, Алрой приободрился, лошадиная ласка добавила душевных сил. Он набрал в ладони воды, умыл коню морду, вытер пену и заслужил благодарное ржание.

Четвероногий друг подогнул колени, принял к себе на спину ослабевшего седока и двинулся навстречу горам. К вечеру почти достигли цели. У близкого уже подножья гор Алрой разглядел купол. «Под этой крышей нас ждет вожделенная вода. Должно хватить сил добраться», — подумал всадник, и конь побежал.

На закате солнца подъехали к колодцу. Наездник соскользнул с коня, взявшись за узду, повлек его к воде. Но конь — ни с места. Задрожал всем телом. Глаза остекленели. Издал тяжкий стон, упал и умер.

 

2.2

Ночь, как водится, несет добрые перемены. Усталому — отдохновение, несчастному — утешение, и только отчаявшемуся добавляет отчаяния.

Луна нырнула за облако, но тысячи звезд остались на ночном посту. Могучие горы сурово глядят вниз, и воздух неподвижен и чист. Утомленный ветер не бродит меж ветвей, обернулся мантией листвы и замер. Кажется, ничто под небом не решится оборвать тишину, лишь вода едва слышно журчит. Неподалеку от источника примостился Алрой. «Погружаясь в ночь, я ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не люблю…» — подумал Алрой. Быстро уснул.

За черными камнями послышался шорох. Это шакал учуял запах разлагающейся лошадиной плоти. Подкрался, огляделся по сторонам, принюхался. Роскошный пир ждет этой ночью шакалов, лис и куниц. Надо торопиться, покуда крупные звери не пробудились и не отняли добычу.

Шакал лакает лошадиную кровь, из горла его рвется стон утонченного наслаждения. Вот он сдирает мясо с ребра, и вновь слышен плач упоения.

Послышался отдаленный лай. Живо примчались еще шестеро и еще трое сородичей пирующего счастливца. С дерева спрыгнула куница, но шакалы не позволили ей подступиться к источнику восхитительного аромата. И, отверженная, стоит она поодаль, сияет красотой глянцевой шкуры, дышит часто, и в глазах — бессильная ярость.

Наполовину насытившийся, отяжелевший шакал оторвал от трупа добрый кусок. Зазевался. Улучив мгновение, куница ринулась вперед, ухватила свою долю и скрылась с ней на дереве.

Ликующий визг куницы разбудил льва в его логове. Вдали возник его могучий, цвета черного дерева, силуэт. Лев зарычал. Шакалы тут же перестали жевать, глотать, разрывать зубами мясо. Повернули головы в сторону всевластного голоса. Лев медленно, степенно приближался. Шакалы отступили. В ущерб царскому достоинству властитель с любопытством обнюхал разбросанные части трупа. Опомнился и с презрением отвернулся. Направился к воде. Шакалы вернулись к своему занятию. Лев заметил человека. Грива грозно поднялась, хвост бешено забился. Зверь нагнулся над спящим юным Предводителем и дико взревел.

 

2.3

Алрой пробудился. Его взгляд встретил горящие глаза огромного зверя — вожделение и изумление смешались в этих глазах. Глубокое забытье без сновидений вернуло силы телу и душе одинокого странника. Мигом он собрался с мыслями, припомнил недавние перипетии и вполне и по достоинству оценил настоящее свое положение. Алрой уставился на льва твердо и бесстрашно. Скрестились надменные взоры царственных соперников. Дух человека сломил инстинкты зверя. Лев отвел глаза, опустил голову, попятился и, храня достоинство, удалился в лес.

 

2.4

Врывается утро, и новый свет разливается по небу. Отступает ночная тишь. Дахание рассвета, коловращение дня.

Одинокая птичья трель разливается в вышине, одинокая птица поет свой радостный гимн. Легкие, ясные, чистые звуки льются в небе, соперничая с его красой.

Одинокий юноша вперил взгляд в синеву, видит кружащуюся над головой одинокую птицу. Мерные взмахи темных крыл, тонкий белоснежный хвост, блеск оперения в низких рассветных лучах.

Вдруг птица стала круто снижаться, очертила три круга над головой Предводителя изгнания, выпустила из клюва нежную свежую ветку финиковой пальмы, улетела.

«О, это добрый знак победы иудеев над врагами! Но где посланница судьбы, где драгоценная гостья? Умчалась в пальмовую страну, растворилась в воздухе, исчезла, как сон!»

Знамение заставляет задуматься, испытывает веру, которая есть источник его власти.

 

2.5

«Бог отцов моих! Как в голодные дни Ты накормил Пророка Илью, так и мне подал пищу!» — воскликнул Алрой. Он размотал тюрбан, опустился на колени и принялся горячо молиться. Затем поел плодов с ветки финиковой пальмы и напился воды. Умиротворенный, уверенный в неколебимой спасительной помощи Бога Израиля, Давид продолжил свой путь.

Вот он взбирается в гору, преодолевая крутой подъем. В два часа пополудни Алрой достигает одной из вершин. Дикая, величественная природа. Суровые скалы, бездонные пропасти, темные теснины. Русла пересохших потоков прочертили на склонах глубокие следы. То тут, то там мелькают рогатые головы горных козлов, усердно щиплющих скудную зелень. На многие мили вокруг простирается этот угрюмый пейзаж. Вдали каменные громады неудержимо рвутся вверх, и высочайшие из вершин украшают себя белыми снежными шапками. Это — горная гряда Эльбурс, что тянется южнее южного берега Каспия.

Алрой не чувствовал себя робким чужаком в неприветливой горной пустыне. Передохнув после подъема, решительно двинулся вниз по скрытой тропе. Чернота зияющего ущелья остановила уверенный шаг. Дюжина ярдов отделяла его от противоположной стороны каменной теснины. Нельзя без содрогания глядеть вниз, не видя дна.

Предводитель нагнулся и стал с великим тщанием исследовать землю вокруг. Рука нащупала каменную плиту прямоугольной формы. Он сдвинул ее, и обнажился металлический люк. Тут Алрой достал свой талисман — сердоликовую печатку, покрытую таинственными знаками — и трижды коснулся металла драгоценным камнем. В воздухе раздался и быстро стих низкий гул. Неведомая сила отворила люк, закрывавший неглубокий колодец, в котором по-змеиному пряталась железная цепь, и к дну которого она одним концом была прикована. Алрой взялся за крайнее звено, швырнул цепь, и та легла меж двух камней на противоположной стороне ущелья. Чудесным образом другой ее конец намертво примкнул к камню, как к магниту. Алрой ухватился за гибкую переправу, без страха повис над пропастью и, перебирая руками, преодолел зияющую бездну. Затем он отъединил цепь от камня и бросил ее назад к колодцу. Далее чудеса проследовали в обратном порядке: цепь вернулась в свое поместилище, люк скрыл ее, а на него надвинулся прямоугольный камень. Действо завершилось коротким и низким гулом. Чудеса случаются с теми, кто верит в них.

 

2.6

Алрой прошагал сквозь базальтовую крытую аркаду — создание фантазии природы. Миновав нерукотворное архитектурное диво, он очутился на открытой площадке. На краю ее, меж камней, бьет фонтан прозрачной ледяной воды. Поток стремится вниз, срывается с обрыва в ущелье, расщепляется на искры прозрачных разноцветных брызг.

Вход в пещеру. Алрой переступил порог и очутился в человеческом жилище. Через отверстие наверху проникает дневной свет. В темном углу горит огонек. Это хозяин, не удовлетворенный вполне одной лишь силою природы, зажег светильник. В центре помещения стоит круглый медный стол. На поверхности его выгравированы таинственные знаки и фигуры. Рядом со столом расположилась покрытая звериной шкурой лавка — бесхитростное ложе сурового жильца. На лавке громоздятся тома книг. Стены урашены висящими на них щитом, луком, полными стрел колчанами, прочим оружием. Жилище аскета — пустынника и каббалиста.

Перед Алроем выросла фигура человека средних лет, крепкого сложения, высокого роста. В лице строгость, величие в глазах. Черная борода спускается почти до пояса. Красная мантия опоясана кушаком, на котором вышиты желтого цвета знаки, похожие на те, что на медном столе. Голова увенчана тюрбаном.

«Джабастер!» — провозгласил Предводитель изгнания имя хозяина.

«Священный отпрыск царя Давида!» — ответил каббалист, — «Я ждал твоего прихода. О нем я узнал вчера ночью по расположению звезд. Они светились тревогой.»

«Тревогой или триумфом — лишь время определит. Так я думаю, мой великий учитель. Покамест я беглец. За мной гонятся ищейки-мстители, которых я вожу за нос. Я убил исмаильтянина!»