В свои одиннадцать неполных лет Колька Пугач был признанным вожаком всех дворовых ребят. Крепкий, коренастый, он при случае мог постоять за себя, да так, что даже мальчишки старше его на два-три года предпочитали с Пугачом не связываться. И жаловаться на него было некому. Отец Кольки умер еще семь лет назад. Мать целыми днями на работе. А на дверях квартиры постоянно висел здоровенный замок.

Прежде, когда Колька был поменьше, весь мир для него был заключен внутри их огромного двора на улице Красной, сплошь застроенного одинаковыми четырехквартирными домами. Еще до войны построил их кооператив трамвайщиков, поэтому уличная ребятня называла всех жителей двора трамвайщиками.

Всех мальчишек Колька с раннего детства привык делить на «своих», что жили в их дворе, и «чужих». Он очень гордился своим двором. Да и как не гордиться, если в нем одних только пацанов и девчонок было с полсотни. Попробуй, затронь кого!..

Ребята росли. Двор становился тесен. А через дорогу раскинулся огромный пустырь с развалинами каких-то не то складов, не то сараев. С незапамятных времен он был огорожен двумя рядами колючей проволоки и считался запретным.

Посовещавшись, пацаны из Колькиного двора решили: на запрет наплевать. Чего место даром пропадает!.. В проволоке сделали проходы. И на пустыре, чуть расчистив его от камней, устроили футбольное поле. Теперь владения трамвайщиков вплотную придвинулись к Трубной улице, которая примыкала к противоположной стороне пустыря.

С ранней весны и до поздней осени не затихали на пустыре футбольные бои между трамвайщиками и трубниками. Иногда вошедшие в азарт болельщики вступали в рукопашную друг с другом. Или с позором выгоняли судью, если он подсуживал одной из команд. Но эти мелкие недоразумения быстро забывались, и уже через день-два проводилась «контровая» игра, которую судили справедливые судьи с улицы Гайдара.

Крупные неприятности начались прошлым летом, когда поспели яблоки в хозяйских садах на Трубной улице. Кто-то ночью обнес чуть ли не половину деревьев. Пострадавшие подняли шум на весь город:

— Это Пугач со своими архаровцами! Больше тут некому!

Несколько раз приходил участковый. Излазил все сады. Опросил мальчишек с Красной, а Пугача и Рыжего даже водил с собой в отделение милиции. И, хотя все поиски оказались безрезультатными, рассерженные хозяева с Трубной улицы стали звать Пугача и его компанию арестантами. Пугачевцы в долгу не остались: окрестили пацанов с Трубной собачатниками и куркулями, а при случае не прочь были надавать им по шее. Отношения накалились.

Неизвестно, чем бы это кончилось. Но осенью на пустыре вдруг началась стройка, и у ребят появились новые заботы. Могучие МАЗы навезли горы кирпичей и железобетонных плит. Экскаваторы вырыли огромные ямы. И против Колькиного двора, через дорогу, стали, как в сказке, расти два громадных пятиэтажных дома…

Хотя от пустыря осталась только половина, хотя Колькин двор от него отгородили новые дома, трамвайщики по-прежнему считали пустырь своей собственностью. Тут они играли в футбол и в чилики, производили рискованные опыты по изобретению и испытанию пороха, занимались самыми важными мальчишескими делами, требующими простора и тайны… По вечерам ребята все так же собирались тут в полуразрушенной хатке, которую почему-то забыли сломать строители, рассказывали страшные истории или намечали маршруты дальних походов за город. Заводилой всех игр был Колька Пугач, главный выдумщик и мастер на все руки. Колька все любил делать сам. Своими руками. Делает, делает — не получается. Бросит с досады. Посердится. Подумает. И опять за свое. Глядь — и вышло! Он и мастерскую сделал сам. В прошлом году выпросил у мамы правую половину сарая, соорудил перегородку из кусков фанеры, досок от ящиков, громадных кусков ржавого железа. Покрасил желтой краской.

Получилась приличная стенка. Разыскал в сундуке старую портретную раму. Вырезал в стенке квадратную дыру. Приколотил раму и стекло вставил. Хорошо! И светло, и ветер не дует, и дождь нипочем! Под окном на двух козлах установил широкую доску — получился верстак. Над верстаком прибил петельки из ремня. В них разместились инструменты, оставшиеся от отца, который работал слесарем в трамвайном парке: кусачки, напильники, буравчики. Около верстака — два больших фанерных ящика, доверху наполненных всякими нужными вещами. Тут и бруски сухого дерева, и куски резины. Проволока в мотках и гвозди в коробочках. Автомобильная фара и спицы от велосипеда. И еще что-то чему и название не сразу-то подберешь.

О мастерской Кольки Пугачева скоро узнали не только все мальчишки, но и все домашние хозяйки их огромного двора. Газа у них еще не было, и все пользовались примусами и керосинками. Поломалась примусная иголка, а запасной нет. Хоть плач! Бежать в хозяйственный магазин далеко, да и времени нет. И идет тогда тетя Дуся или бабушка Маша к Кольке.

— Коленька, голубчик! Нет ли у тебя иголочки?

— Сейчас, бабушка, сделаю, — солидно отвечает Колька.

Раз, раз! Отрезал полоску жести, кусочек тонкой балалаечной струны. Загнул. Пристукнул молотком.

— Получайте, бабушка!

Оказалось, что больше всего пользовались спросом у хозяек эти иголки и еще резиновые кружочки под пробку примуса. Тогда Колька организовал субботник. Ребята натащили в его мастерскую целую гору рваных галош, кусков автомобильных камер, консервных банок. И пошла работа! Заостренным концом стальной трубы вырубали резиновые кружочки. Резали жесть. Стучали молотками.

В полдень Колька в сопровождении помощников обошел все сорок две квартиры своего двора и каждой хозяйке вручил по три запасных кружка и по шесть примусных иголок. Соседи не нарадуются:

— И что за сын у Натальи! Золотые руки.

Такая популярность хоть и нравилась Кольке, но отнимала очень много времени. А время ему нужно для более серьезного.

Была у Кольки Пугачева одна страсть. Море и корабли.

Еще когда он не ходил в школу, к ним в гости приезжал дядя Сережа — мамин брат. Высокий, в красивой морской форме, с кортиком на черных ремнях и с золотыми погонами. Дядя Сережа пробыл в гостях две недели. Каждый день они отправлялись на речку рыбачить. За эти дни Коля столько наслушался от дяди о море, что решил стать моряком. Уезжая к себе на Тихоокеанский флот, дядя Сережа подарил ему матросскую тельняшку и маленький толстый атлас морских карт СССР. Сделал белоснежный бот со всеми положенными парусами и резиновым моторчиком. Этот бот Коля пускал плавать в большом мамином корыте. Крутя винтом, он медленно плыл, от его форштевня бежали крохотные волны. А Коля мечтал о настоящих больших кораблях, о путешествиях в дальние страны. Через год дядя Сережа прислал ему из Владивостока большую книгу в голубом переплете «Модели судов». И Колька стал строить корабли…

На длинной, во всю стену мастерской, полке расположился знаменитый на всю округу Колькин «морской музей». Каких только судов здесь нет! Рыбачьи, лодки-плоскодонки. Морские ребристые шлюпки с крохотными веслами. Белоснежный стремительный глиссер. Красавец бот с резиновым мотором. Легкая парусная яхта. А посредине полки — море. По темно-синим бумажным волнам навстречу друг другу под всеми парусами идут два больших корабля. Если долго смотреть, то кажется, что они все ближе и ближе… Трехмачтовый корвет бесстрашно мчится вперед. На его палубе у тридцати медных пушек застыли канониры, готовые вот-вот поднести зажженные фитили к орудиям. Раз! И весь корабль опояшется клубами порохового дыма. Из жерл пушек вылетят вместе с огнем раскаленные чугунные ядра, помчатся, сметая все на своем пути.

Наперерез корвету на крыльях черных пиратских парусов летит двухмачтовая бригантина. Она будто присела на волнах, готовая к решающему броску. Вдоль борта бригантины с оружием, крючьями, мотками веревок в руках застыли яркие фигурки морских разбойников — корсаров… Корабли вот-вот сойдутся. Почти в упор грянет залп с корвета. И оставшиеся в живых корсары кинутся на абордаж…