Они не постучались.

Майя услышала шаги, какие-то мрачные фигуры проскользнули под кухонным окном, и она даже не успела испугаться, как они уже вошли через заднюю дверь. Вошли как к себе домой и уселись на стульях в кухне и гостиной. Они были такие невозмутимые, что она почти поверила, будто это друзья ее мужа и сам он войдет в дом за ними следом.

Он не вошел.

Только один из них, мужчина с длинными черными жирными волосами, проявлял признаки беспокойства. Он мерил шагами комнату, брал в руки какие-то вещи, осматривал их, возвращал на место. При этом он не обращал на нее никакого внимания, как будто ее и не существовало вовсе. Она обрела дар речи и попыталась заговорить, но беспокойный гость, даже не глядя в ее сторону, жестом велел ей молчать.

— Где дети? — спросил он.

Теперь было легче молчать, чем говорить. Она не ответила.

Мужчина с жирными волосами движением головы сделал знак двум другим, и те стали быстро подниматься наверх.

— Нет. — Она бросилась за ними, все еще держа в руках мокрую тряпку. — Постойте. Прошу вас, скажите, почему вы здесь. Вы не из «Велфэр». Что вы хотите?

Главарь усмехнулся, показав плохие зубы.

— Откуда вы знаете, что мы не из «Велфэр»?

— Вы же не… проповедники.

— А может, мы… тайные проповедники.

Остальные рассмеялись.

— Вы не можете их забрать. Мы не сделали ничего плохого.

— Вы протестуете. Но ведь мы даже не предъявили вам обвинения. Чувствую, здесь пахнет раскаянием.

— Клянусь вам, мы добропорядочные горожане. Мы живем по заповедям Книги.

— О? И что же это за книга?

Майя видела, что ее смущение их забавляет. Что за игру они с ней затеяли?

— Книга даров, конечно же.

— Звучит несколько старомодно для меня. Попахивает древностью. Книга из разряда тех, что можно сжечь, и никто этого даже не заметит.

По лестнице спускались двое мужчин, и каждый держал на руках девочку.

— Ага. Семейство воссоединяется, не так ли?

Девочки и их конвоиры улыбались.

— Пожалуйста. — Она выронила тряпку и схватила мужчину за руки. — Пожалуйста, не забирайте их. Я же говорила вам, наша семья живет по правилам.

Мужчина снисходительно улыбнулся.

— Я в этом даже не сомневаюсь, миссис Шанти. — Он высвободил руки. — Но меня совершенно не интересует, насколько аккуратно вы ведете хозяйство. Я здесь исключительно для того, чтобы передать вам приглашение от моего хозяина, мистера Рори Магнуса. Он очень хочет с вами пообщаться.

— Но я… я хочу сказать, мы… это, наверное, как-то связано с Ричардом, не так ли? Что он натворил? Скажите мне.

— Миссис Шанти, я не понимаю, о чем вы говорите. Мне известно только то, что вам, вашим дочерям и мистеру Шанти надлежит стать гостями мистера Магнуса.

— Надлежит? Я…

— Мистер Магнус очень разборчив в выборе своих гостей. Я бы сказал, что вам всем оказана большая честь. А вы что скажете, ребята?

Все согласно закивали.

Близняшки едва сдерживали свой восторг.

— Мы все поедем на большом черном автобусе, мамочка! — сказала Гема, а Гарша добавила: — Мы увидим самый большой в городе дом!

Майя знала, что она может сама выбрать, как вести себя с непрошеными гостями. Если она будет сопротивляться, протестовать и умолять, это испугает девочек. Если она проявит покорность и смирение, то сможет защищать их по крайней мере еще какое-то время.

— Что ж, в таком случае я надену свои лучшие туфли.

Сидя в своем кабинете, Торранс постучал карандашом по облупленной чашке. Шанти вглядывался в его лицо, пытаясь угадать, о чем сейчас думает этот человек. Но перед ним была непроницаемая маска. То, что произнес Торранс после долгой паузы, было неожиданным.

— Мы должны сократить стадо.

— Сократить?

— На самом деле это обычная отбраковка.

— Но почему? Ведь это означает сокращение производства. И еще больше людей останутся голодными.

Торранс покачал головой. Он был похож на учителя, пытающегося объяснить что-то маленькому ребенку.

— Никто не голодает из-за отсутствия мяса, Рик.

— Но мяса на всех не хватает… Боб.

Если фамильярность и задела Торранса, то виду он не подал.

— Верно, люди именно так и думают. Но это то, что им пытается навязать Магнус, чтобы держать цену на мясо высокой, и в результате благополучие города утекает во вполне определенном направлении.

— Я не понимаю.

Торранс выдержал паузу, как будто принял важное для себя решение.

— Послушай, Рик, ты мне нравишься, — заговорил он. — Ты хороший человек. Отличное приобретение для мясного завода Магнуса. Поэтому я скажу тебе кое-что. Но прежде ты должен поклясться, что ни одно мое слово не будет передано. Никому. Никогда.

— Я не уверен, что хочу стать хранителем такой информации.

— Слишком поздно думать о том, чего ты хочешь, а чего нет. Нам пора задуматься о нашей работе и нашем будущем. Мне понадобятся парни вроде тебя, с кем мы могли бы организовать работу в новых условиях. Люди, которых я знаю и кому доверяю.

Торранс даже встал, чтобы все это произнести. Шанти слушал его, потрясенный. Сотни Избранных, уничтожаемых зря. Мясо, сгружаемое тоннами в овраг на границе с пустошью. Население, голодающее в условиях переизбытка мяса. И вот теперь это.

— Суть в том, что с отключением завода от электроэнергии мы не сможем удержать прежние темпы производства, — продолжал Торранс. — Скот будет перезревать и станет бесполезным. Снижение доходов от продажи мяса скажется на нашей зарплате, да и рабочих мест поубавится. Все придется делать вручную, без электричества — по крайней мере, до тех пор, пока мы не построим новую газовую станцию, но на это могут уйти годы. Грузовики будут простаивать, конвейер и доильные аппараты тоже. Автоматики больше не будет. И это надолго. Вместо убоя кастрированных бычков нам придется задуматься о сокращении численности телок и избавиться от большинства, если не ото всех, быков-производителей. Только так мы сможем остановить рост стада. Придется отбраковать и молочных коров. Мы не сможем обслужить их всех. Так что начиная с завтрашнего дня я хочу, чтобы ты согнал в одно место самых старых молочных коров и самых старых быков. Подготовишь их к убою.

Шанти ждал. Торранс, похоже, еще не закончил. Он снова сел за стол и принялся постукивать карандашом по чашке.

— Что-нибудь еще? — спросил Шанти.

Торранс поднял голову.

— Разве этого не достаточно?

Шанти пожал плечами.

— Я…

Но сказать ему было нечего. Он повернулся и вышел.

Спиной он чувствовал, что Торранс провожает его взглядом. И что-то похожее на улыбку наверняка было на лице управляющего конвейером.

Он сразу же распорядился, чтобы горничные присмотрели за детьми, а сам приступил к разговору с их матерью.

Ее привели в гостиную — это место более подходило для беседы, нежели его кабинет, — где он, все еще в халате и тапочках, медитировал с большой бутылкой водки. Он отпустил Бруно и охранников и налил ей выпить.

— Я не пью, — сказала Майя, когда он протянул ей треснутый хрустальный бокал.

— Теперь будешь, — с улыбкой сказал Магнус и указал на один из диванов. — Располагайтесь поудобнее, миссис Шанти. Могу я называть вас Майя? — Он не стал дожидаться, пока она сядет или ответит, и уселся в свое кресло, задрав ноги. Полы шелкового халата слегка разошлись, обнажив бугристое бедро. Он даже не потрудился прикрыться. — Я так полагаю, тебе известно, почему ты здесь? — Магнус предпочел не церемониться. Время поджимало.

Он оглядел ее с головы до ног. Длинные темные прямые волосы, красивая женственная фигура, лишь немного подпорченная деторождением. Пожалуй, лучше, чем у большинства женщин. Хотя лицо чересчур угловатое, и глаза колючие. Она показалась ему женщиной властной, но без особого интеллекта. Было в ней и какое-то внутреннее напряжение, сродни раздражению, только не понятно, кем вызванное.

— Нет, неизвестно, — сказала она. — Я ничего не знаю.

Пожалуй, слишком много протестов; видимо, он не ошибся, когда составлял ее портрет.

— Но ведь ты можешь догадаться. Разве это не очевидно?

— Мистер Магнус, наша семья богобоязненна. Мы живем по законам города. Я понятия не имею, почему вы привезли нас сюда.

Пора было заканчивать ходить вокруг да около.

— Твой муж, Майя. Ричард. Мы полагаем, что он не совсем тот человек, каким его знают. Может, он вел себя странно дома? Ты не замечала… отклонений?

Ее пальцы сжали хрустальный бокал так, что даже костяшки пальцев чуть-чуть побелели. Вначале у нее был твердый взгляд, а теперь глаза заскользили по комнате, перескакивая с предмета на предмет. Щеки слегка зарумянились, а потом резко побледнели. Превосходно. Значит, что-то было нечисто.

— Он… очень много работал, — наконец проговорила она. — Слишком много.

У Магнуса задрожала рука, державшая бокал с водкой. Он положил руку на бедро, взял бокал другой рукой и осушил до дна. Потом сказал:

— Я не думаю, что он был так предан работе, как тебе кажется. Скажи, он ходил куда-нибудь еще, помимо работы? Есть у него друзья? Он выпивал в «Динос»?

— Ричард непьющий, — ответила Майя. — И он не слишком общительный, мистер Магнус. Насколько мне известно, с работы он никуда не ходил, только возвращался домой, и сразу падал от усталости.

А, так вот в чем дело. Шанти не удовлетворял жену в постели, он был один из тех редких бесполых роботов, которые только и делали, что спали и работали. Просто находка для завода. И вещь, бесполезная для жены. Да, Магнус замечал, как напряжены ее шейные мышцы, чувствовал ее сексуальный голод. Она наверняка желала грубого и страстного секса. Ей была бы приятна боль. С каким бы удовольствием он исполнил ее желание.

Разумеется, когда они покончат с делами. Не раньше.

Шанти зашел на молочную ферму и увидел, как дояры отчаянно пытаются подоить вручную тех немногих коров, что стояли в доильном зале. Достаточно было взглянуть на них, чтобы догадаться, что процесс этот был гораздо болезненнее, чем машинное доение. У тех коров, которых уже подоили, было красное вымя, на котором проявлялись синяки в форме пальцев. Он поискал глазами БЕЛУЮ-047, но ее не было.

В помещении за доильным залом стояли остальные коровы молочного стада, к которым подпустили на кормление телят, чтобы избежать застоя молока. В дальнем углу, у кирпичной стены, он заметил БЕЛУЮ-047. Он не смог бы подобраться к ней незамеченным. Два скотника лениво патрулировали стадо, ожидая, когда можно будет впустить в доильный зал следующую партию коров. Завод работал в режиме замедленной съемки.

Шанти сунул руки в карманы своей робы и, опустив голову, прошел к загону для быков. Он не опасался, что его заметят, просто ему хотелось дойти туда неузнанным. Скотников там не оказалось. Все стойла были заперты на замки, и, поскольку рабочие руки были сейчас нарасхват, быков временно оставили без присмотра. Он прошел между рядами, пока не увидел знакомый силуэт СИНЕГО-792. Кончиками пальцев, как он это делал тысячи раз, когда был один, Шанти тихо постучал по перегородке, прошипел условный знак Избранных.

На этот раз последовал долгий ответ.

Было непривычно прийти домой вечером и не увидеть знакомого света в окне. Обычно его встречал отсвет огня в камине или, на худой конец, свечи. Конечно, при отсутствии электричества Майя обходилась тем, что есть, и это означало, что она пытается экономить даже на хворосте.

Проходя мимо окна кухни, он надеялся увидеть хотя бы мерцание догорающих дров, но его не было. Девочки не могли лечь спать в такое время, слишком рано было и для ужина. Шанти предположил, что Майя готовит мясо на открытом огне.

Обойдя дом и никого не обнаружив, он остановился у задней двери и прислушался. Из дома не доносилось ни звука.

Ничего.

Ощущая, как гулко бьется сердце, он осознал, что ему страшно.

Он тихо открыл дверь, зная, как бесшумно повернуть ручку и придержать дверь, чтобы она не скрипнула. Но в открывшемся дверном проеме он увидел лишь опустевшую кухню и гостиную. Он остановился на пороге и долго прислушивался, надеясь уловить чье-то дыхание, заметить легкое движение. Ничего.

Убедившись в том, что внизу никого нет, он прошел наверх. Дом был пуст.

Итак. Значит, она все-таки забрала их, как и грозилась.

Он стиснул зубы, закипая от злости. Эта порочная женщина присвоила себе право обладать его драгоценными девочками. Вот кто заслуживал бойни. Это она должна была получить смерть от рук забойщиков скота.

В полумраке что-то выделялось на обеденном столе. Белый прямоугольник. Записка.

Он схватил ее, но было слишком темно, чтобы разобрать написанное.

На кухне он нашел спички, зажег свечу и стал читать.

Это было худшее из того, что он ожидал.

Мистер Рори Магнус любезно просит вас как можно скорее присоединиться к вашему семейству в его поместье. Задерживаться не советуем.

У него дрожали руки. Расплавленный свечной жир капал на стол.

Зрачки Шанти сузились в пламени свечи. У задней двери послышался шум. Пламя затрепетало от сквозняка. Он увидел лишь силуэты, стремительно ворвавшиеся в комнату. Он выронил записку.

Его схватили.

Задняя дверь была приоткрыта, и она вошла в дом, не постучав и не окликнув хозяев. Было ясно, что никого нет. В доме Шанти было тихо и безжизненно. Казалось, сам дом к ней прислушивается.

Она нашла записку от Магнуса, но даже для отчаяния у нее не было сил. Какое имело значение, что Магнус добрался до Шанти, опередив «Велфэр»? Какое ей было дело до того, что город оказался в руках Мясного Барона или сторонников полоумного Джона Коллинза?

Ее поразило собственное безразличие. Столько лет веры и преданности, столько лет службы. Где ты, Господь сейчас, когда я умираю? Где ты, Господь, когда сумасшедшие угрожают захватить Эбирн? Она слушала. Если Бог и слышал ее вопросы, то оставил без ответа.

Чувствуя слабость, она села за стол, где ужинала в тот вечер, когда приходила с инспекцией. Дети размазывали еду по тарелкам. Шанти так и не притронулся к мясу, пока она была в их доме. Только Майя ела с аппетитом. Поел ли Шанти в тот вечер? Она почему-то была уверена, что нет; она не сомневалась в том, что он уже давно не ест мясо Избранных. Он был худым, да, но выглядел более подтянутым и здоровым, чем большинство жителей Эбирна. Неужели это как-то связано с его странной привычкой бегать, или есть другая причина? Как утверждала Книга даров, ни один житель города не может выжить без мяса Избранных. И вот теперь в городе появились люди, опровергающие это. Коллинз и его сторонники. Возможно, и Шанти. Как объяснит это Бог?

Бог не объяснил.

Она вдруг задумалась о том, говорил ли с ней Господь хоть однажды? Ответил ли он хотя бы на одну ее молитву? Появлялся ли он в знамениях или пророчествах? Может, являлся в форме облаков? Разве его присутствие хотя бы раз принесло ей утешение в бессонные ночи, которые она проводила в одиночестве?

Бог-отец, конечно, сейчас не время сомневаться в тебе. Теперь, когда я на пороге мира иного. Теперь, когда душа моя готова вознестись к тебе. Возможно, это было последнее испытание, уготованное ей Господом, последняя проверка ее веры. Возможно, каждый проходил это испытание в конце жизни.

Она ощутила внутреннюю пустоту, которая, как Мэри Симонсон верила, должна наполниться божественным светом духа Господнего. Она хранила это пространство для Бога, с тех пор как пришла служить в «Велфэр». Этот очаг всегда был вычищен, дрова сложены аккуратной стопкой, дымоход свободен.

Наполни меня своим огнем, Господи, потому что теперь ничто не сможет меня насытить. Я больше никогда не притронусь к пище и больше никогда не проснусь на рассвете. Я иду к тебе. Впусти в меня свое нежное пламя.

Прошли часы, а проповедница Мэри Симонсон все сидела неподвижно за кухонным столом, сложив руки в молитве. Свет пробивался сквозь облака, и косые лучи проникали в окно, но она чувствовала, что день уходит и приближается полночь. В ней уже ничего не осталось. Даже искры божественного присутствия.

Вместо этого язва, словно зародыш, перевернулась в ее животе. Разжала свои щупальца — во всяком случае, так Мэри почувствовала — и вонзила жало в ткани ее тела. Таившийся внутри нее младенец, сотканный из раздробленных костей и битого стекла, стал расти, пытаясь вырваться наружу. Тошнота сопровождала обжигающую боль, разливающуюся в животе. Дрожь охватила каждую клеточку тела, и проповедница не могла удержать даже голову от дикой тряски.

Так, значит, в этом был ответ? Бога не существует?

Или того хуже? Неужели Богом их города был Бог жестокости? Бог, который видел свою миссию в том, чтобы причинять боль своим созданиям?

Она больше не могла сидеть. Пока не стемнело, она хотела продолжить путь. Оставалось последнее место, где она могла найти ответы на свои вопросы. Там она могла бы упокоиться с миром.

Со времени взрыва на газовой станции дороги опустели. Те небольшие запасы газа, что еще остались, сберегались для экстренных случаев. Теперь грузовики не ездили из города на завод и в обратном направлении, развозя рабочих и продукцию.

Но ветер по-прежнему дул, и здесь, ближе к полям для Избранных и заводу, запах был очень сильным. В холодном воздухе смешалось слишком много отдельных запахов. Она попыталась выделить каждый. Зловоние экскрементов было самым узнаваемым, и оно ничем не отличалось от запаха тех испарений, что поднимались от городских сточных канав. Столь же сильным был запах гнили и разложения, исходивший от лежалого мяса, уже не съедобного. К этим запахам примешивались и запахи жизнедеятельности. Пота Избранных, ничуть не отличавшегося от запаха, который исходил от рабочих в жаркий день. Вместе с ним в воздухе ощущался запах свежей крови и густой запах мясной лавки с ее отрубами и оковалками, фаршем, котлетами и отбивными, бифштексами и сырыми колбасами. Это были запахи, от которых ее рот когда-то наполнялся слюной; запахи, сопровождавшие ежедневный прием пищи.

Сейчас из-за этих запахов лишь усиливалась тошнота.

Несмотря на слабость в коленях и напряжение в ногах, она не останавливалась. Она шла вперед, прорываясь сквозь боль, словно боролась с ветром, слегка наклонив вперед корпус. Как голодающая женщина, взбирающаяся в бурю на крутой берег. Ее голова была опущена. Она не представляла себе, что возможен обратный путь.

Дорога была разбитой, заросли боярышника стояли колючей стеной. Цепкие ветки хватали ее за одежды, и ей приходилось останавливаться. С каждым разом было все труднее возобновлять путь. Наконец, осознав, что ей не дождаться попутного грузовика, она вышла на середину дороги и пошла, теперь лишь обходя выбоины в асфальте.

Спустились сумерки, когда она подошла к воротам.

В домике охраны было трое мужчин, а не один. Вместе со сторожем дежурили двое личных телохранителей Магнуса.

Она остановилась у окошка. Охранники в черном встали за спиной сторожа. Он открыл окошко и высунул голову.

— Поздновато для инспекции, вы не находите, проповедник?

— Опасные нынче времена, — сказала она. — Никогда не поздно проявить бдительность. Вы не могли бы организовать мне сопровождение?

Сторож покачал головой.

— У нас все заняты, проповедник. Лишних рук нет, все на задании. — Он взглядом показал на охранников и постарался придать своему голосу умильные ноты, сказав: — Магнус прислал мне подмогу, но я не могу направить их с вами.

Проповедница Мэри Симонсон вовсе не нуждалась ни в каком эскорте; она попросила об этом исключительно из вежливости и соблюдая протокол. Проповедники имели право заходить куда угодно, тем более на завод Магнуса, но их визиты уже давно здесь не приветствовались.

— Тогда я проведу осмотр одна.

Ее вдруг накрыло волной слабости, и Мэри словно ослепла. Она протянула руку и оперлась на стенку сторожки. Медленно туман перед глазами рассеялся, и тошнота отступила.

— С вами все в порядке, проповедник?

Она была удивлена, увидев искреннее сочувствие в лице сторожа.

— Да, все хорошо. Просто… была долгая смена, вот и все.

— Я могу распорядиться, чтобы вам принесли еду — уж это-то мы можем.

Мэри Симонсон задалась вопросом, не слишком ли она побледнела при упоминании о еде.

— Это необязательно, но все равно спасибо.

Она прошла в ворота и направилась к ближайшему зданию. Проповедница чувствовала, что на нее смотрят люди Магнуса, но ей не было страшно.