С каждым днем на улице становилось все холоднее. Листья на деревьях, прежде зеленые, медленно, постепенно приобретали оттенок крепко заваренного чая. Прожилки на них все еще были густо-зелеными, как жидкость Новикова, а тонкая плоть между ними уже стала болезненно-бледной. Листва некоторых деревьев была уже почти прозрачной, что безумно Машке нравилось. Как ни странно, все необычное до сих пор вызывало у нее живейший интерес. Эльфов это забавляло и немного тревожило. Май старался не спускать с нее глаз, опасаясь, что она снова попадет в скверную историю. По дому Машка скучать перестала совсем. Иногда ее это удручало, и она мысленно начинала обзывать себя бессердечной, но это не помогало. Обратно в Москву, с ее помойками, гопниками и необходимостью терпеть нетрезвых посторонних мужиков в крохотной квартирке, совершенно не хотелось.

Сквозь полупрозрачные деревья просматривалась крыша конюшни, но Машка не испытывала особого желания продолжать уроки верховой езды. «Лошади — это не мой конек», — объяснила она недоумевающему Маю. У эльфа в голове не укладывалось, как можно не иметь способностей к верховой езде. Для него не уметь ездить на лошади было примерно так же дико, как не уметь пользоваться кроватью или носовым платком. С его точки зрения, это был такой же естественный способ передвижения, как и пешая ходьба.

Некромант, казалось, забыл о своей идее обучить бестолковую и странную прислугу самым необходимым вещам и вообще потерял к Машке всякий интерес. Он активно занимался какой-то новой, весьма перспективной разработкой. Коридоры Роесны постоянно полны были едкого дыма, свидетельствующего об успешных опытах. Некромантская магия, похоже, имела уйму побочных эффектов, для выдерживания и нейтрализации которых нужно было быть серьезным специалистом. Айшма, жалея Машку, работать в замке ее не заставляла, а отправляла сгребать опавшие листья в сад и помотать огородникам таскать корзины.

Появляясь вечером на балконе, Вилигарк выглядел задумчивым и встревоженным. Иногда ругался, недоброжелательно посматривая на небо, словно ждал оттуда неприятного, но важного гостя.

— Дань платить пора, — объяснил Май заинтересовавшейся Машке.

— Кому? — удивилась Машка.

Вилигарк как-то не производил впечатления человека, замученного налоговой полицией или какими-нибудь татаро-монголами. В последнее время он сам изрядно напоминал татаро-монгола, потому как постоянно щурился и от частых прогулок-рейдов немного загорел.

— Херону, не к ночи будь помянут, — отозвался Май, пожевывая травинку. — Ты что думаешь, Вили родился могущественным некромантом? Какие-то способности у него, конечно, были, иначе бы его и в академию не приняли, но вряд ли бы он стал серьезным магом, не выклянчив покровительство Херона.

— И теперь Херон явится за его душой. — Машка понимающе покивала.

— На кой богу душа Вили? — Эльф прыснул. — Над камином вешать, что ли? Так у него небось и камина нет.

— А чем же он платит ему за могущество? — поинтересовалась Машка.

— Известно чем, силой, — пояснил Май. — Вили ее собирает, использует, но и про Херона не забывает. Обязательно делится с засланцами своего покровителя. Каждый год. Про такого забудешь, как же! Только вот делиться он шибко не любит, потому и мрачный такой ходит последние дни. Засланца ждет.

— Засланцы, они такие, — с умным видом подтвердила Машка. — Кому угодно настроение испортят.

Она про всяких засланцев знала много. Май передернул плечами, задрал голову вверх и скривил губы, точно ожидаемый визит божественного налоговика расстраивал и его тоже. Хотя что с эльфа возьмешь, кроме анализов? В городе на них и грабители внимания не обращали, не то что сребролюбивая городская стража.

— Будь осторожнее в ближайшие несколько дней, — как-то утром предупредила Машку Айшма, поглядев на небо. — Не броди по двору. Возьми лучше вот эту занавеску и заштопай.

— Чем? — спросила Машка, тоже зачем-то посмотрев вверх. Ничего особенного, кроме красивых кучевых облаков, в небе не наблюдалось.

— Иглой. — Экономка пожала плечами. — И не говори мне, что этого ты не умеешь тоже. Иначе мне придется пожалеть, что я взяла тебя на работу. Кому нужна прислуга, которая ничего не умеет делать!

Машка прикусила язык и покорно взяла тяжелую, пахнущую пылью занавеску. Мастерицей штопать она никогда не была, но точно знала, что есть вещи, которые за нее никто не сделает. Не умеешь, значит, придется научиться. Ругаясь и пытаясь не исколоть толстой непослушной иглой все пальцы, она провела пару дней в домике прислуги. Тиока сидела там же, сочувственно комментируя ее работу. Точно такая же иголка слушалась ее беспрекословно, и это вызывало у Машки черную зависть. Наконец работа была закончена. Нельзя сказать, что Машка заштопала занавеску виртуозно, но сама она деянием своим гордилась чрезвычайно. И Айшма, взглянув на ее сияющее лицо, ругаться не стала, а со вздохом приняла работу.

— До завтра можешь быть свободна, — сказала она неожиданно. — Сходи в город. Там, кажется, какая-то выставка приехала. Можешь взять с собой Тиоку, она сегодня мне не нужна.

Но денег не выдала, сразу став строгой и холодной. Машка философски вздохнула, решив, что нельзя иметь все и сразу, и поплелась восвояси. Перед выходом в город ей приспичило помыть голову. В самом деле, нельзя же пугать горожан загадочной прической из свалявшихся колтунов. Тиоки, правда, дома уже не оказалось, но это Машку совершенно не расстроило. Эльфы представлялись ей куда лучшей компанией для прогулок по городу, чем милая, но глуповатая соседка. У эльфов было неоспоримое преимущество перед Тиокой — появление в их компании сразу привлекало к Машке завистливые взгляды горожанок.

С вымытой головой и в прекрасном расположении духа она прошлась по поместью в поисках своих остроухих товарищей, но садовые дорожки словно вымерли. Недоумевая, она направилась к Роесне, хотя как раз там эльфы могли оказаться в последнюю очередь. Остроухие очень не любили работать, а попадание на глаза экономке гарантировало, что какое-нибудь срочное дело для эльфов найдется.

Перед входом в замок деловито сновали крупные насекомые, напоминавшие своим видом одновременно саранчу и муравьев. Их выпученные зеленые глазки, казалось, ощупывали и оценивали все попадающееся им на пути. Машка в первый раз видела насекомых в поместье, где раньше не водилось даже бабочек, и страшно удивилась, почему Айшма до сих пор не гоняется за ними с каким-нибудь магическим баллончиком. Насекомые довольно громко и музыкально стрекотали, а сотни полторы их затеяли водить хоровод на ступеньках. Во всем этом явственно прослеживалось влияние коллективного разума.

Дом некроманта то ли спал крепко, то ли боялся даже пикнуть в присутствии посланника того, кто одарил некроманта силой. Да и сам Вилигарк что-то не выказывал особого желания появляться во дворе. Эльфы безмолвствовали, лежа в кустах и стараясь не шуметь без особой на то необходимости. Крызы и собаки почли за лучшее убраться подальше с глаз. И только Машка по своему обыкновению до сих пор не заметила огромную крылатую ящерицу, греющуюся в лучах солнца и с интересом наблюдающую за незнакомой ей земной жизнью.

— Май! — крикнула Машка, прикрыв глаза от солнца рукой. — Где вы тут? Меня до завтра отпустили. Бросайте все, пойдемте куда-нибудь, а то я скоро здесь совсем плесенью покроюсь.

Май дернулся было вперед, но Вий ловко схватил его за руку.

— Ты куда? — ровно поинтересовался он.

— Ну не шляться же ей по двору, пока это здесь прохлаждается! — огрызнулся Май.

— Успокойся, — охладил Вий его пыл. — Это судьба. Не тебе бороться с судьбой и высшими силами. Ты можешь показать им задницу, можешь забыть, как их зовут и в какие дни их необходимо славить, но не тебе с ними бороться. Не по крызу норка.

— Но он же ее сожрет! — возмутился Май.

— Вряд ли, — возразил Вий. — Высшие демоны не питаются людьми. Им это ни к чему. Вот мелкие — пожалуйста, да и потягаться с каким-нибудь рогатым лесным духом мы бы вполне смогли. А Тартхак, младший, это сила такого порядка, что при ее появлении лучше сидеть и не высовываться.

— Как-то тухло это звучит, — проворчал Май, однако лег на землю и больше попыток сопротивляться не делал.

«Бежать и спасать кого-то стоит, если есть хоть маленький шанс, что спасение удастся», — считал он. Но признаться в своем здравомыслии не хотел: это было не слишком хорошо. Вот переложить ответственность за избежание риска на старшего — всегда пожалуйста. Это можно. На что, собственно, благоразумный Вий и рассчитывал. Сейчас он весь был как натянутая нить, как сжатая пружина. В любой момент, который покажется ему удачным, он готов был начать действовать. История с талибером серьезно изменила его взгляды на границы допустимого риска. Пучеглазые насекомые — нахарды — размеренно собирали для Херона крупицы силы, рассеянной по замку некроманта. Сам маг на время визита засланца предпочел убраться в одну из дальних комнат, благо тот никогда не считал такое поведение оскорбительным. Тартхака в принципе сложно было оскорбить, будучи представителем презираемого демонами человечества.

Посыльный Херона не впервые появлялся в поместье Вилигарка, и эльфы старались не показываться ему на глаза. Тартхак, как один из высших демонов Ишмиза, вполне мог считаться до некоторой степени разумным существом, только вот логика у него была странной. Спокойный и неторопливый обычно Тартхак старался ни во что не вмешиваться, но даже Вий никогда не брался предсказать, что могущественный ящер выкинет в следующее мгновение. Он легко мог заставить орду насекомых или мелких птиц исполнять свою волю, потому как сам засланец бога смерти был слишком ленив, чтобы делать работу самостоятельно. Такая сила поневоле внушает окружающим уважение. И эльфы не были исключением. Им не сложно было посидеть часик в кустах, не привлекая к себе внимания, если это гарантировало продолжение жизни. Как ни крути, а живой мышью быть гораздо комфортнее, чем мертвым львом.

Машка с недоумением рассматривала цирк, который устроили перед замком нахарды, а Тартхак лениво глядел сверху на всю эту суету, уместив свое длинное блестящее тело на стене, окружающей сад и поместье.

— Черт возьми, куда вы все пропали?! — громко возмутилась Машка, стоя посреди двора.

— Скажи, а кто такой этот черт и почему он должен кого-то взять? — низким, бархатным, приятным голосом осведомился Тартхак.

Машка подняла голову и плавно осела на землю. На стене с комфортом расположился самый настоящий китайский дракон. И он был очень, очень большим. Гораздо более крупным, чем животное, в компании которого можно чувствовать себя в безопасности. Ни один виденный Машкой фантастический фильм, ни одно описание не передавало этих чудовищных размеров. Машка, даже на высоких каблуках, оказалась бы меньше когтя дракона. А этих когтей у него было слишком много. Машка икнула, встала и попятилась.

— Ты мне ответишь или от страха потеряла голос? — капризно осведомился дракон, кажется, начиная раздражаться.

Обвинения в трусости Машка спокойно стерпеть не могла и, здраво рассудив, что, если чудовище с ней разговаривает, значит, пока жрать не будет, заносчиво отозвалась:

— А чего тут бояться? Я что, драконов никогда не видела, что ли? Напугал ежа голой задницей!

— Какой интересный способ охоты... — уважительно пробормотал любознательный дракон. — Ты добываешь ежей?

— Я работаю у Вилигарка, — отозвалась Машка. — А ты что тут делаешь?

— Я его граблю от имени Херона, — вежливо пояснил Тартхак. — Он собрал слишком много силы за последнее время, и Владыка мертвых решил, что нужно ему помочь распорядиться ею с умом.

— Интересная формулировка для определения рэкета, — решила Машка в свою очередь сделать новому знакомцу комплимент.

Слова «рэкет» Тартхак не знал, но решил не вдаваться в подробности. Тем более что это его интересовало меньше, чем загадочный черт.

— Ты собиралась объяснить мне про поборы с помощью черта, — напомнил дракон. — Это касается моей профессиональной деятельности. Граблю здесь я, а потому...

— Нет-нет! Я ничего такого не имела в виду. Не думаю, что черт может быть тебе конкурентом. Это такой сборщик душ, водящийся в той местности, где я раньше жила. Маленький, черненький, с рогами и очень жадный, а в остальном похож на тебя, — объяснила Машка, совсем перестав бояться здоровенной крылатой ящерицы.

Дракон не выглядел голодным и совершенно не собирался ее жрать. Видимо, она была не в его вкусе.

— Все сборщики дани во всех краях одинаковы. — Тартхак философски вздохнул, одним глазом кося в сторону суетящихся нахардов. Кажется, его не слишком устраивала его работа, хотя он и старался относиться к ней с максимальной ответственностью. — Только кому могут понадобиться чужие души?

— Есть у нас один товарищ... — туманно отозвалась Машка. Беседовать с персонажем китайской мифологии на богословские темы казалось ей диким занятием.

— У него нет своей? — сочувственно спросил Тартхак.

— Видимо, нет. — Машка пожала плечами. — Никогда у него не спрашивала, знаешь ли...

— Странно, что тебя до сих пор не сожрали, — задумчиво сказал Тартхак, окинув внимательным взглядом свою собеседницу. Похоже, в пожирании младенцев он знал толк.

Машка вздрогнула и задиристо спросила:

— Почему это странно?

— Ты так легкомысленно относишься ко всему. Разговариваешь с незнакомьгм демоном, знакома с собирателем душ, работающим там, где ты родилась. Обычно такие смелые погибают в первую очередь. В мире много охотников сожрать кого-нибудь не слишком опасного.

— Может быть, уже и сожрали, — буркнула Машка, сразу же помрачнев. — Пожевали и обратно выплюнули. Я невкусная. И, кстати, с чертом я лично не знакома.

— И все равно, — не отставала настырная мифическая рептилия, — каждому голодному чудовищу не объяснишь, что ты невкусная. Ты слишком беззаботна для того, чтобы оставаться живой.

— Это намек на то, что ты собрался меня съесть? — осторожно поинтересовалась Машка, отступая на шаг назад, что в ее положении было поступком совершенно бессмысленным. Вряд ли она могла надеяться убежать от летающей яшерицы. Однако в ее случае логика была еще более непознаваемой, чем у обыкновенной нормальной женщины.

— Когда я собираюсь кого-то съесть, я не намекаю, а ем! — оскорбился Тартхак. — Именно поэтому я всегда сыт. Где же этот некромант? Я не собираюсь ждать его вечно!

— Кажется, он не жаждет с тобой общаться. — Машка нервно хихикнула. — Подозреваю, что твои размеры его пугают.

— Ты думаешь, меня это волнует? — спросил дракон. — Каждый из нас, живущих в этом мире, должен исполнять то, что ему полагается исполнять. Иначе ему незачем жить, он бесполезен.

— Однако ты изрядный демагог. — Машка уважительно присвистнула.

— Будешь обзываться — съем, хотя и не очень хочется, — предупредил Тартхак.

Машка съеденной быть не желала, а пределов драконьей образованности не помнила совершенно, а потому замолчала, задумавшись.

— Почему ты больше не разговариваешь? — с интересом спросил Тартхак, скучающий в ожидании дани.

— Я размышляю, — отозвалась Машка.

— Глупости, — отрезал дракон. — Ты не можешь размышлять. У тебя для этого слишком маленький мозг. Посмотри, какая крохотная у тебя голова!

— Да, у слона больше, — согласилась Машка. — Но я умнее, чем слон. Зато ты не можешь летать.

— Никогда не видел слонов, — признался Тартхак. Потом до него дошла вторая часть ее фразы. — Как это — не могу?! — возмущенно спросил он. — Я же летаю!

— У тебя для этого слишком маленькие крылья, — доходчиво объяснила Машка. — Значит, ты не летаешь, тебя поднимает магическая сила.

На сей раз задумался дракон. С душераздирающим звуком поскреб когтем пузо, поглядев на небо. Чихнул, опалив огненными соплями верхушку ближайшего дерева.

— Какая-то ты не такая, — наконец выдал он. — Неправильная!

— Я как раз правильная! — тут же возмутилась Машка. — А то, что у меня хвоста и крыльев нет, как у тебя, так ведь я же не дракон!

— Я не дракон, — поправил ее Тартхак. — Я высший демон, пользующийся плотью дракона. Это совершенно разные вещи, их нельзя путать, если хочешь жить долго и счастливо.

— Если оно выглядит как дракон, пахнет как дракон, и ведет себя как дракон, значит, оно дракон! — гордо сказала Машка, к месту переиначив известную фразу.

— Откровенно говоря, мне все равно, — хмыкнув, признался Тартхак. — Но если ты заявишь дракону, что он демон, рискуешь стать жареным человеком. Или не человеком, если я не ошибся.

— В каком смысле? — заинтересовалась Машка. Между лопаток сладко закололо от предчувствия.

Сейчас эта мудрая крылатая ящерица поведает ей о ее магических способностях, нечеловеческой природе и уникальной судьбе. А может, даже предложит миссию по спасению мира. В куче романов именно так все и случалось. Машке казалось, что наконец-то и она дождалась своего счастья.

— Ты пахнешь иначе. Не так, как обычно пахнут люди, — туманно сказал Тартхак, с интересом приглядываясь к ней. — Что-то в тебе неправильно, только я не могу понять, что именно. Ты такая же уродливая, как и все они, и говоришь ты так же бессмысленно и суетливо. А пахнешь не так. Странно.

— Я из другого мира, — серьезно объяснила Машка, стараясь ненавязчиво подтолкнуть его к нужной мысли.

— Глупости! Мир один, — сказал Тартхак. — Но он похож на потрескавшуюся от солнца землю, а потому маленькие существа думают, что их много. И с трудом перемещаются между кусками реальности. Для вас трещины между частями мира представляют серьезное препятствие. А нам сверху видно, что мир на самом деле один. Просто на разных частях его живут по-разному.

— А вы, значит, большие существа? — с завистью спросила Машка.

— Нет, — возразил Тартхак. — Мы — летающие существа. Это совсем другое.

— А кто тогда большие? — поинтересовалась она.

— Не знаю. — Демон сбил пролетавшую мимо неудачливую птичку прицельным огненным плевком и лениво шевельнул хвостом. — Наверное, высокие боги. Не те, что в мире, а те, что над ним. Я с ними не знаком. И, откровенно говоря, не горю желанием. Существам с настолько разным весом лучше совсем никогда не встречаться.

— А ты философ, — пробормотала Машка.

— Я просто мудр, — равнодушно отозвался дракон. Для него это, похоже, не имело большого значения: просто констатация очевидного факта.

У Машки же от радости буквально дыханье сперло. Подумать только, как все удачно складывается: почти настоящий дракон, который сам признался в своей мудрости и несет нечто заумное и загадочное. Похоже, что именно сейчас она узнает все, что ей нужно. Главное — вспомнить, как именно герои романов просили такое существо открыть им будущее и рассказать про их избранность. Машка напряглась, пытаясь восстановить в памяти необходимые строчки, но на ум ничего не приходило.

— Кажется, ты опять выпала из реальности, — вежливо заметил Тартхак, лениво шевельнув дистрофичным крылышком. — Симуляция мыслительной деятельности настолько тяжко тебе дается?

— Я хочу спросить тебя о моем предназначении, — откровенно призналась Машка, не надумав ничего лучшего. — Мне кажется, что у меня особенная судьба.

— А почему ты думаешь, что я обязан знать о ней? — удивился сборщик магической дани.

— Ну как же?! Ты же мудрый дракон! — фыркнула Машка возмущенно. — Ну почти дракон. Я думаю, в нашем случае точность не имеет большого значения.

Тартхак посмотрел на нее так, что она тут же поняла, что таки имеет, и смутилась. Смущаться, ляпнув какую-нибудь глупость, ей было совершенно несвойственно. В конце-то концов, она женщина, а настоящим женщинам говорить ерунду даже полагается! Смутившись и поймав себя на этом, Машка немедленно обозлилась. Это позволило ей почувствовать себя немножко увереннее. Будут еше всякие летающие демонические червяки перед ней когти раскидывать! Исходя из Машкиного опыта можно было заключить, что те существа, которые больше всего хвастались своей значимостью, умом или еще чем, как правило, оказывались никуда не годными пустышками. Думать такое про первого встреченного дракона, пусть даже он не был им в полном смысле этого слова, было обидно. Но ощущение собственной независимости того стоило. Машка почесала щеку и с вызовом уставилась на Тартхака: мол, ты отвечать собираешься или как? Наглость Машкина, как ни странно, на чудище подействовала.

— Некоторые думают, что все рождаются с такой судьбой, которая им положена, — сказал Тартхак, немного помолчав и глядя на Машку значительно. — Другие считают, что их судьбу делают их же поступки и мысли. А на самом деле судьба — это я.

— М-да, от скромности ты не помрешь, — восхитилась Машка.

Ей бы такое самомнение тоже не помешало. Иногда оно помогает выпутываться из очень сложных ситуаций. Ведь, если ты свято веришь в свою значимость и могущество, есть шанс, что и другие поверят в них.

— Судьба — это дракон, который падает камнем с небес и настигает свою жертву, если она находится именно в том месте, куда он стремится за добычей, — пояснил смущенно Тартхак. Если бы ящерицы умели краснеть, он бы покраснел непременно. — И любая ваша магия — это лишь способ оказаться на пути нужной судьбы или избежать ее когтей. Вот и все.

— Что ж, выглядит несложно, — признала Машка. — Но это вовсе не та инструкция, которая мне нужна. Я-то хотела как раз магии научиться. Совершить подвиг, спасти мир и стать в результате самой великой магичкой в этом мире. В общем, чтобы все как у людей было.

— Научись сперва выбирать путь и желать, — бросил дракон. — А остальное придет само.

— Но я желаю! Сильно желаю! — воскликнула Машка.

Видимо, желала она как-то неправильно, не так, как положено желать, чтобы мечта сбылась, потому что дракон-демон посмотрел на нее жалостливо и ничего не ответил. Вместо этого он поднял бронированную свою башку и уставился пристально на замок некроманта. Его длинное тело вытянулось еще больше, напряглось и задрожало. В воздухе запахло жгучим перцем пополам с гвоздикой, как на лотке рыночного торговца пряностями. Машка наморщила нос и оглушительно чихнула, зажмурившись. Тартхак, занятый важным делом, недовольно дернул хвостом и снес изящную башенку, украшавшую ограду. «Газы у него, что ли?» — недоуменно подумала Машка, но озвучивать свое предположение не стала. Черт их, демонов, знает, вдруг они — существа скромные и обидчивые. Обижать существо столь серьезной весовой категории ей по понятным причинам вовсе не хотелось.

В этот самый момент Машке стало ужасно душно. Рубашка прилипла к немедленно вспотевшей спине, как неведомый паразит. В ушах зазвенело, а вены на руках и вовсе повели себя скверно: выпучились, как глаза у кота, которому наступили на хвост. Машка внутренне порадовалась, что волосы у нее короткие — хотя бы шея чувствовала себя прилично. Но одна шея по сравнению со всем организмом — это все-таки маловато. Машка хватанула ртом воздух, медленно сползая на землю. Ноги ослабели внезапно, как будто на самом деле были воздушными шариками, из которых выпустили воздух. «Нашатырю бы! — тоскливо подумала Машка. — Или хотя бы носок грязный...» Увы, она всегда подозревала, что носки имеют магическую природу и никогда не появляются там, где они более всего нужны. Зато когда их присутствие не требуется совершенно, обязательно вылезают на первый план, чтобы инициировать скандал. На Машкину мать скопления грязных носков всегда производили самое удручающее впечатление и вызывали словоизвержения на полчаса.

— Хуф-ф, — просительно выдохнула она, надеясь привлечь к себе драконье внимание. Ей же плохо, должен же кто-нибудь ее спасти, раз уж эльфов рядом нет!

Но Тартхак, закатив лягушачьи свои глазки и вытянув вперед шею, только спазматически подергивал кадыком, будто заглатывал огромного червяка. Почувствовав пятой точкой холодную землю, а затылком — шершавую кору, Машка немного пришла в себя и попыталась приглядеться. Это оказалось делом нелегким: в ушах сейчас же застучала кровь, а перед глазами запорхали ярко-розовые лепестки, мешающие сосредоточиться. Да еще и грудь сдавило так, что стало больно. От обиды у Машки выступили слезы и кровь пошла носом.

Похоже, именно это и помогло ей избавиться от навязчивой духоты. Слабость не исчезла. Руки и ноги будто налились свинцом и были совершенно неподъемными, но хотя бы с веками и глазными яблоками Машка оказалась в состоянии справиться. Стараясь не обращать внимания на нахальные лепестки, она уставилась на замок и дракона, поглощенного его созерцанием. Машка сама толком не понимала, отчего ей кажется, что это ужасно важно. Мысль, что там происходит нечто, что ей необходимо увидеть, не давала ей покоя и буквально свербела в седалище. Памятуя о том, что обычно именно это ощущение в заднице и приводило к самым плачевным последствиям, Машка предусмотрительно зажмурила один глаз, продолжая пялиться вторым. Сейчас она все бы отдала за приличные темные очки.

— Не вмешивайся, — монотонно прогудел Тартхак, не поворачивая к ней головы.

— Во что? — поинтересовалась Машка.

— Не видишь, я забираю дань, — пояснил демон, и Машка тут же увидела это, как будто для того, чтобы это стало очевидным, не хватало только слов Тартхака.

Роесна излучала ровное, очень яркое белое сияние, у самого фундамента имевшее голубоватый оттенок. Замок был заключен в яйцо из света, яйцо, острым своим концом тянущееся к сборщику дани. Стоило Машке вообразить огромную чайную ложку, которой следовало стукнуть по этому яйцу, чтобы добраться до содержимого, как кончик яйца прямо-таки взорвался и поток света устремился к Tартхаку. Тот на мгновение отпрянул — поведение яйца оказалось для него полной неожиданностью, — но потом пошире распахнул пасть и, поелозив лапами по ограде, замер. Выражение его чешуйчатой рожи в этот момент было самое что ни на есть мученическое. «Кажется, я снова сделала что-то не так...» — поняла Машка. Излишне богатое воображение и раньше частенько подводило ее. Она бы с удовольствием сбежала отсюда, чтобы не выяснять отношения с Тартхаком после того, как тот справится с напастью, но вот беда: шевелились у нее сейчас только волосы на голове. И то не по ее воле, а от потока горячего воздуха, который и ерошил их.

Когда волна света достигла дракона, звон в Машкиных ушах стал нестерпимым, глаза заломило, а носом, кажется, пошла кровь. Крепко зажмурившись, Машка хрюкнула-всхлипнула и принялась ждать окончания светопреставления. Подозрительные розовые лепестки, пробравшись под ее зажмуренные веки, продолжали беспардонно летать и там.

Температура воздуха вокруг упала довольно скоро и весьма резко. Потянуло сыростью и осенней прохладой. Посторонние звуки уже не лезли в уши, и Машка рискнула приоткрыть глаза. Сияние, окутывавшее Роесну, исчезло, чего нельзя было сказать о лепестках. Они, конечно, таяли потихоньку, но не торопились пропадать окончательно. Голова гудела, а мышцы спины жутко ломило. Ноги вообще свело, и теперь Машка, ругаясь и корчась, пыталась эти самые конечности выпрямить без вреда для себя. Стоять-то на чем-то надо, в конце концов. Вскоре ей это удалось. Она встала, неуверенно покачиваясь на нетвердых ногах. Перед глазами все плыло, словно мир вокруг был нарисован акварелью, а рисунок этот забыли перед грозой на скамейке в парке. Это внушало беспокойство. Она вытерла кровь, текущую из носа, рукавом, ничуть не заботясь о соблюдении приличий, хмыкнула и постаралась сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь. Этим «чем-нибудь» оказалась та самая демоническая ящерица с холодными глазами, причина всех ее неприятностей. Но говорить дракону об этом было бы верхом глупости. Дурой же Машка себя отнюдь не считала.

— Что же я такая невезучая! — горестно вздохнула она, когда розовые лепестки перестали порхать перед ее глазами, а предметы вокруг обрели некие постоянные очертания.

— Очень хорошо, что ты это понимаешь, — наставительно произнес Тартхак. — Однажды это спасет тебе жизнь, заставив проявить разумную осторожность.

Машка хмыкнула, потому как занудство бронированной ящерицы ее вовсе не убедило. Демон укоризненно посмотрел на нее, явно все понял, но ничего не сказал. Он и в самом деле был мудр и никогда не лез со своими советами туда, где они не требовались, а ведь именно это отличает мудрое существо от просто умного. Тартхак потянулся, тяжело взмахнул своими неправдоподобными крылышками и поднялся в воздух. Движения его, правда, были какими-то слегка неуверенными, словно теперь он не был до конца убежден в своей способности летать.

— Счастливого полета! — крикнула Машка ему вслед и помахала рукой на прощание.

И почти сразу же сад ожил. Внезапно оказалось, что вокруг замка шляется огромное количество народу, занятого беготней, какими-то срочными делами и конечно же обсуждением визита драконодемона. Большинство слуг, похоже, переживали не первый визит сборщика дани и относились к нему как к регулярному стихийному бедствию. Кто-то уже деловито, по-муравьиному, чинил ограду.

Эльфы покинули кусты, только когда Тартхак растворился в синеве неба. Осторожность, она никогда не повредит. Особенно в случае неожиданной встречи с темным драконом, посланцем Владыки смерти и зла. Эти товарищи — существа крайне раздражительные и непредсказуемые. И эльфов чаще всего переваривают только в виде обеда или ужина.

— Ну и ураган у тебя в мыслях! — Вий покачал головой, с неодобрением глядя в небо.

— С чего ты взял? — вскинулась Машка.

— С того, на что и клал, — после секундной заминки сымпровизировал эльф. — Разговаривать с высшим демоном с таким чудовищным нахальством не всякий решится.

— А только тот, у кого мозги совсем высохли, — язвительно добавил Май, восстановивший уже присутствие духа.

— Но со мной же ничего страшного не случилось! — Машка легкомысленно пожала плечами. — А голова у меня и раньше иногда кружилась. Подумаешь, неприятность какая! И вообще, он очень умный в отличие от некоторых. Не будем показывать пальцем, от кого конкретно. С ним весьма полезно поговорить.

— Голова у нее кружилась, это ж надо! Только такой ненормальный человек, как ты, мог заявить, что говорить с демоном, состоящим на службе у Херона, полезно. — Вий закрыл лицо руками. То ли это был ритуальный жест, то ли он просто скрывал не подобающую случаю улыбку.

— Как — на службе? — растерялась Машка. — То есть он был при исполнении, как городской страж порядка?

— Конечно, — отозвался Май. — Не думаешь же ты, что Херон сам делает всю сложную и грязную работу? Или что демона можно обратить в рабство?

— Вообще-то именно так я и думала, — смущенно призналась Машка. — Как раз это обычно и случается с демонами в книгах и в компьютерных игрушках.

— Наверное, эти книги были фантастическими, — фыркнул Май.

Машка открыла рот, чтобы возразить, и тут же снова закрыла, потому как эльф был абсолютно прав. Демоны-прислужники действительно встречались ей только в фэнтези-романах, лишенных всякого научного лоска.

— Глупенькая ты, плоская, — продолжил Май. — И мысли у тебя плоские, с чужих слов запомненные. Слова не всегда несут в себе знание.

— Угу, на заборе тоже написано, а там дрова лежат, — согласилась Машка.

— Что написано на заборе? — немедленно заинтересовался Май.

Машка объяснила. Май задумался, потер пальцем переносицу и с каким-то особенным выражением посмотрел на ограду, видневшуюся между деревьями. Машка проследила направление его взгляда и поежилась от нехорошего предчувствия.

— А что еще у вас принято писать на заборах? — томно промурлыкал эльф. В голове его явно рождались творческие планы.

— Подожди, я не совсем поняла, — прервала сей процесс Машка, — они что, у него по договору работают? Добровольно?

— Ну да, — подтвердил Май. — А как еще можно работать?

— И я тоже могу нанять к себе на службу демона? — размечталась она.

— Не можешь, — с удовольствием охладил ее пыл Май. — Чем ты расплачиваться с ним будешь, ты подумала?

— А Херон чем расплачивается? — спросила Машка, не желая так просто отказываться от своей новой хрустальной мечты.

Май крякнул, и Вий счел нужным вмешаться в столь познавательную беседу.

— Мертвыми эльфами в серном соусе, — страшным голосом сказал он.

— Да ладно вам издеваться! — обиделась Машка. — Я же серьезно!

— И я серьезно, — отозвался Вий. — Высшие демоны обожают две вещи: мертвых эльфов и серу. Не откажутся они и от тэкацу, но где же их сейчас найдешь? Поедая все это, они обретают плоть, которая в некоторых случаях просто необходима.

— Вообще-то у меня есть парочка эльфов, которые при некотором стечении обстоятельств рискуют стать мертвыми, — мрачно сказала Машка. — Особенно если они не перестанут издеваться над одной милой беззащитной девушкой.

— Ладно тебе, — Май положил руку ей на плечо, — он не издевается. Эльфы для таких, как Тартхак, действительно изрядный деликатес. Потому-то мы стараемся не встречаться. Разве ты не заметила?

Машка с изумлением воззрилась на него и нервно облизала губы. Май поднял бровь.

— То есть что, правда, что ли? — спросила она.

Прозвучало это скомканно и сумбурно, но оба эльфа уже успели привыкнуть к Машкиной манере выражаться.

— А чем ты удивлена? — поинтересовался он. — Тартхак — существо большое, ему требуется много еды. А эльфийская плоть нежная и мягкая в отличие от человеческой. Почему бы им не есть нас?

— Одно разумное существо не должно есть другое разумное существо! — заявила Машка.

— Ага. Объясни это ему, — иронично посоветовал Вий. — Возможно, он даже тебя послушает перед тем, как позавтракать нами.

— Так не бывает! — отозвалась Машка. — Так не бывает, потому что так не может быть.

— Извини, в пасть Тартхаку ради того, чтобы доказать, что ты не права, я не полезу, — хмыкнул Май. — С вами, людьми, иногда так сложно. Особенно с теми, кто ничего не знает об окружающем мире. Ну почему Вили, глупый любитель несвежих покойников Вили не сомневается в том, что вода мокрая, боги существуют, а демоны едят эльфов?

— Именно потому, что он глупый, — гордо сказала Машка. — А умный человек всегда и во всем сомневается.

— И кто тебе сказал такую глупость? — вздохнув, осведомился Май.

Машка задумалась. Она совершенно точно прочитала это утверждение в каком-то учебнике по литературе. Или по истории. Но вот кто, кому и по какому поводу это сказал, она, хоть убей, вспомнить не смогла.

— А это очень важно? — с тоской спросила она у дотошного остроухого красавца.

Эльф снова вздохнул:

— Это был вопрос, не требующий ответа.

— Эх ты, мальчик-карамелька, — пробормотала сразу же повеселевшая Машка.

Май покосился на нее подозрительно, но ради собственного спокойствия решил считать сказанное комплиментом.

Из-за беззвучно открывшейся двери показалась царственная фигура Айшмы. Вздернув подбородок, она оглядела двор и сад, ненадолго задерживая взгляд на каждом из разрушений, учиненных демоном в ее безупречном хозяйстве. С каждой задержкой лицо ее мрачнело все больше и больше. Наконец она устремила взгляд, не обещающий ничего хорошего, в небо и задумчиво пожевала губами. Можно было не сомневаться, что сегодня же вечером она ухитрится отправить Владыке Херону жалобу на его засланца. Бывают такие люди, которые, не обладая ни магическими силами, ни деньгами или связями, всегда достигают своей цели. С помощью одной лишь настырности они переворачивают мир к себе передом, а к лесу — задом. Их знакомые частенько удивляются, узнав, чего можно добиться, качественно достав кого-нибудь влиятельного. Машка даже пожалела своего нового знакомого, представив, какая тому грозит выволочка от работодателя.

— Какой ужас! — тем временем воскликнула Айшма, опустив голову.

Взгляд ее наткнулся на полчища насекомых, управляемых коллективным разумом. Ее аккуратно уложенные волосы встали дыбом. На фоне темных стен Роесны это было хорошо заметно. Выражение лица у экономки было просто-таки паническое.

— Что случилось?! — крикнула Машка, испугавшись, что Айшму от всех сегодняшних переживаний хватит удар.

— Это! — провозгласила экономка, торжественно указывая на дискотеку насекомых. — Что это такое? Кто-нибудь объяснит мне, почему эта жадная крылатая скотина не забрала своих нахардов с собой?

— Вообще-то он уже улетел, — после секундной заминки отозвалась Машка. — Но, наверное, можно позвать его обратно и спросить...

— У тебя глупые шутки, — просветила ее экономка.

Машка в принципе и сама знала, что ее чувство юмора отличается от общепринятого, но сейчас страшно обиделась. Не слишком уж часто она старается искренне помочь окружающим, так что невежливо ее в эти моменты оскорблять. Она фыркнула и отвернулась, всем своим видом показывая, что теперь госпожа Айшма будет разбираться с проблемой одна.

— Эй, Марья! — послышался с балкона голос некроманта. — Быстро иди сюда! Ты мне срочно нужна!

Голос был срывающийся и усталый, словно не магическую силу у Вилигарка качал драконодемон, а обыкновенную, физическую силу организма.

Вслед за этим послышался громкий зевок и ругательство. «Кажется, ему совсем хреново», — сочувственно подумала Машка, направляясь в замок. Май ловко поймал ее за руку и пробормотал на ухо:

— Не смей делиться с ним силой, слышишь?

— Можно подумать, она у меня есть, — хмыкнула польщенная Машка.

— Пока есть, — строго сказал Май и сделал страшные глаза, показывая, что не шутит, а действительно говорит важную вешь.

На всякий случай Машка пообещала последовать его совету.

Ступая осторожно, чтобы не подавить магическую саранчу, она поднялась по ступенькам. Музыкальный стрекот не прекращался, а некоторые довольно-таки мерзкие особи периодически пытались влезть ей на ноги, цепляясь за кожу. Вот когда Машка пожалела, что не обзавелась привычкой брить ноги регулярно. Фиг бы эти нахарды куда-то забрались, будь ее ноги гладкими, как в рекламе! Твари были настойчивы. Похоже, им от Машки что-то было нужно. Правда, в их выпученных глазах вовсе не светился недюжинный ум. По крайней мере, Машка не могла его разглядеть. Но двигались и действовали они слаженно.

Убежав ненадолго в дом, Айшма вернулась с огромной золотистой мухобойкой, торжественно возложила ее на ступеньки и принялась однообразно подвывать, ритмично постукивая при этом пальцами по рукоятке. В своем аккуратном платье, с прической, уложенной волосок к волоску, она совсем не была похожа на шаманку. Машка успела заметить, как презрительно отвернулся Май, как жалостливо улыбнулся Вий. Вероятно, им человеческая предметная магия казалась чем-то вроде инвалидной коляски. Передвигаться можно, но ограниченно, и выглядит это довольно жалко. В Машке немедленно проснулась расистка и, задрав подбородок, она шагнула в замок, предварительно стряхнув с ноги очередное гадкое насекомое. Роесна без белого магического сияния выглядела голой, если только здание может быть таким.

Балкон, с которого орал некромант, лепился к главному залу. Единственным плюсом этого вечно пыльного и неуютного помещения были его размеры. По залу можно было бы ездить на мотоцикле, если бы у некроманта был мотоцикл. В высоком кресле сидел Вилигарк, бледный и заметно исхудавший. Глаза у него были несчастные и неприветливые, как у побитой собаки. Никому не нравится, когда его бьют. Даже собаке.

— Дай руку! — велел он.

— Зачем? — подозрительно поинтересовалась Машка.

Не то чтобы она ждала от работодателя подвоха, но ведь с этими некромантами нужно держать ухо востро. А вдруг Вили, милый и доброжелательный обычно, будучи ограбленным, замыслил пополнить свои силы за ее счет?

— Дура, — ровным голосом сказал маг. — Я встать не могу. Ноги дрожат. Давление упало, и в ушах шумит. Твой жадный крылатый приятель, да запрет его Херон в пещеры навечно, не умеет умерять свои аппетиты.

— И вовсе он не жадный, — обиделась Машка за дракона. Ну и за себя тоже. — У него работа такая.

— Значит, про его работу ты все понимаешь, — поддел ее некромант. — А к своей относишься спустя рукава. Давай сюда руку!

Пришлось дать, потому как Вилигарк был абсолютно прав. Вцепившись сильными пальцами в ее руку, некромант рывком выкинул себя из кресла. «Стоп! — подумала Машка, и ее прошиб холодный пот. — А как же он к балкону-то подходил?» В зажатой некромантом руке тут же почудилась боль, в позвоночнике заныло, и резко захотелось что-нибудь съесть. Впрочем, последнее всегда случалось с Машкой, когда она начинала нервничать. Похоже, именно поэтому за последние две недели она прибавила килограммов пять. На бедрах это даже было заметно, что ужасно Машку огорчало.

— Вы мне руку сдавили. Больно, — мрачно сказала она.

— Потерпишь, — безразлично отозвался некромант.

Машка нахмурилась и, прикрыв глаза, попыталась сосредоточиться. «Первое средство против черной силы и нечисти — крест, — вспомнила она. — Нужно представить себе крест». В волшебных свойствах христианского символа она, стыдно признаться, сильно сомневалась. Дома, в Москве, эта практика не работала совершенно. Пьяным гопникам без разницы, представил ты себе крест или так просто задумался. Да и просто шпана не очень-то всю эту атрибутику уважала. Но ведь в мире, где магия существует взаправду и большинство людей умеет ею пользоваться, такая штука вполне может сработать. И Машка явственно представила себе здоровый золотой крест на черном фоне. Яркий такой, чуть ли не светящийся. К ее удивлению и радости, некромант вначале споткнулся, а потом закашлялся и остановился вовсе.

— Ну скажи мне, что я тебе такого сделал? — страдальчески произнес он, с упреком глядя на нее.

— Вы мне наврали! — смело ответила Машка, обвиняюще наставляя на него палец.

— Ну и что? — удивился некромант. — Я тебе, кажется тысячу раз уже говорил, что черным магам положено лгать. Это правильно.

— Не моя проблема, — совсем обнаглела Машка. — Я считаю, что мне врать нельзя.

— Кто тебе сказал такую глупость? — удивился маг. — Врать можно и нужно всем, кто достаточно глуп или слаб, чтобы купиться на это вранье.

— Но я же не купилась, — отозвалась Машка.

Вилигарк, похоже, слегка растерялся и ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Машка аккуратно выдернула свою руку и тщательно ее осмотрела. Не увидев ничего страшного, она еще раз, для профилактики, представила себе крест. Некромант закашлялся снова и с возмущением взглянул на нее.

— Так ты это специально делаешь?! — спросил он так, будто Машка совершила что-то неприличное. — Мертвый бог, что за воспитание!

— А что такого? — немного смутившись, спросила Машка. — Что я такого сделала, по-вашему?

— Ты показываешь немолодому и весьма уважаемому магу крайне неприличный символ, — объяснил Вилигарк все еще растерянно. Кажется, он не мог поверить в то, что нормально развитой подросток женского пола таких общеизвестных вещей не знает.

— А что он означает? — не унималась любопытная Машка.

Вилигарк задумчиво поковырял в зубах и с тоскою взглянул на нее. Ему все еще казалось, что нахальная девчонка над ним издевается. Машка в ответ демонстративно похлопала ресницами, и некромант, тяжело вздохнув, объяснил:

— Этот знак — демонстрация того, что ты считаешь меня пустым местом, причем в крайне похабной форме. Ты символически зачеркиваешь меня.

— А у нас он служил для изгнания нечистой силы, — сообщила Машка радостно. — То есть вы тоже нечистая сила?

— В каком-то смысле... — пробормотал Вилигарк и почесал подбородок. — Имей в виду: еше раз такое увижу — убью. Оскорбление — вещь серьезная, но на первый раз я тебя прощаю.

— Ладно, — покладисто сказала Машка. Ей не было страшно. Вилигарк совершенно не походил на человека, способного так просто кого-нибудь убить. — А куда мы идем, собственно?

— В лабораторию. Мне нужно взять у тебя пробы крови, — пояснил Вилигарк.

— А зачем? — поинтересовалась Машка.

Нормальный человек не станет слишком уж доверять некроманту, даже такому безобидному, как Вили. Он, конечно, не вампир, что утешало. Но черный маг, интересующийся твоей кровью, поневоле вызывает некоторое подозрение.

— Без этого я не смогу учить тебя магии, — терпеливо сказал Вилигарк. — Вдруг у тебя кровь неподходящая? Мне непонятно, почему к тебе так хорошо относится всякая нечисть. Может, ты не сможешь заниматься некромантией.

— Глупости, — отбрила его Машка. — Мне дракон сказал, что для этого нужно только сильно и правильно хотеть научиться. И все.

— Много он понимает в высоком искусстве, — процедил некромант сквозь зубы. — Ты идешь?

Машка пожала плечами.

— Как будто у меня есть варианты.

— Варианты есть всегда и у всех, — сообщил Вилигарк. — Ты можешь отказаться от обучения и вообще забыть об этих планах.

— Ну уж нет! — возразила Машка. — Это сильнее меня. Я должна стать магичкой, и все тут. Это моя судьба.

Вилигарк, похоже, ее уверенности не разделял, однако спорить не стал. Заросли на стенах светились слабо и выглядели больными. Кое-где их покрывал белесый налет. Некромант мазнул по стене недовольным взглядом и пробормотал:

— Вот крыз поганый!

— Что-то не так? — вежливо поинтересовалась Машка, стараясь не навернуться в полутьме.

— Все не так! — огрызнулся Вилигарк. — Теперь придется клиентов принудительно стерилизовать, прежде чем пускать в дом. А то вечно дрянь какую-нибудь приносят, а я потом мучайся.

Воображение незамедлительно нарисовало Машке жуткую и красочную картинку: Айшму с огромными ножницами и тесаком, двух лобастых санитаров с дебильными лицами и море кровищи. Она передернулась и дрожащим голосом спросила:

— А они что, к вам больные приходят и к прислуге с непристойными предложениями пристают? Разносят заразу?

— Нужна ты им, — хмыкнул Вилигарк. — Они с улицы приходят и на одежде всякой дряни приносят. Вон весь светящийся мох мне перезаразили. Устрою им гигиеническую обработку, будут знать!

— Ох, всего-то, — Машка облегченно вздохнула и расслабилась.

И тут же громко ойкнула: из стенной ниши со зловещим клацаньем выскочил белый скелет с огромными блестящими зубами. Выглядел он крайне недружелюбным и агрессивным. На его шейных позвонках красовалась толстая ржавая цепь, позвякивающая в такт движениям.

— Что ты дергаешься? — недовольно спросил Вилигарк, придержав ее за локоть.

— Он как-то неожиданно выпрыгнул, — оправдалась Машка, опасливо косясь на белеющие в темноте кости.

— Ему и положено неожиданно выпрыгивать, потому что он работает пугалом, — объяснил некромант. — Работая у меня, можно было бы уже перестать пугаться таких простых вещей. Это же всего-навсего скелет. Ничего особенного.

— Ага, — согласилась Машка. — Всего-навсего. А чей скелет?

— Не знаю. Он не признается. Видимо, ему стыдно говорить о том, кем он был при жизни. Такие люди тоже встречаются.

Скелет-пугало недовольно брякнул костями из темноты.

— Иди уже, страшилка костяная! — прикрикнул на него некромант, и скелет резво заклацал дальше по коридору, сопровождая свое движение музыкальными тоскливыми причитаниями. Слова разобрать было невозможно, да это и неудивительно. Когда уже нет языка, голосовых связок и губ, проблемы с дикцией вполне объяснимы.

«Маньяк, — подумала Машка. — Точно, маньяк. Или поп-певец. Неудавшийся». Размышляя о том, какие комплексы млгут сохраниться у человека после смерти, Машка топала вслед за Вилигарком в уже знакомую лабораторию. Теперь это мрачное помещение казалось ей уютным, чем-то вроде заброшенного гаража в Отрадном, где группа ее одноклассников репетировала свои бессмертные музыкальные творения. Там было так же пыльно и загадочно, как и в рабочей комнате некроманта.

Мутное зеркало, плашмя лежащее на массивном деревянном столе, затянула паутина. В центре ее сидел крупный ярко-зеленый паук. При виде его Машка немедленно почувствовала дурноту и желание мчаться за веником. Она даже дернулась в сторону выхода, но потом подумала: «Э нет. Раба нужно из себя выдавливать!» — и с независимым видом прислонилась к дверному косяку. Она собиралась стать магичкой, а магички за вениками не бегают. У них для этого слуги есть.

— Протяни ему указательный палец, — велел Вилигарк, указав глазами на паука.

— Кровь сосать будет? — с неудовольствием догадалась Машка.

— Не волнуйся, он не больно кусается, — успокоил ее некромант. — И он не заразный, я проверял.

— Точно? — недоверчиво спросила Машка.

— Был бы заразным, я бы его на Тартхака натравил, — сообщил некромант. — Хероновы демоны, к сожалению, только от трупной заразы развоплощаются. Просто покойника против него не выставишь — заметит и спалит, а такую козявку — запросто.

— Так что же вы этого паука не заразили? — поинтересовалась Машка, подходя к зеленому чудищу поближе.

— Этого не успел. — Вилигарк вздохнул. — А предыдущий сам сдох. Трупного яду перебрал, бедолага. Для них он, знаешь ли, тоже не совсем безвреден. Ну ничего, все равно пригодился.

Он улыбнулся, видимо стараясь Машку приободрить. «Он что, думает, мне слабо, что ли?» — разозлилась она и быстро, чтобы не успеть испугаться, протянула пауку палец. Тот резво зашевелил лапками, подпрыгнул и оказался у нее на ладони. Подавив желание немедленно раздавить многоногую тварь, Машка обреченно зажмурилась. Любоваться тем, как кто-то пьет из нее кровь, она сочла извращением.

И в самом деле, это оказалось совсем не больно. Когда берут кровь из пальца в поликлинике — и то больнее. Зато ранка, оставленная пауком, продолжала кровоточить, а кожа вокруг нее приобрела неприятный синий оттенок. Паук же неуверенно побрел обратно к центру своей паутины. Совать укушенный палец в рот Машка побрезговала и прижала к ранке платок. Отчего-то стало душновато, и в глазах помутнело.

— Ну что же ты? — насмешливо сказал Вилигарк. — Одного из сильнейших демонов Херона не испугалась, а увидела паучка — и уже сознание теряешь от страха?

— И вовсе не от страха, а от потери крови, — поправила, надувшись, Машка. — А он правда сильнейший? Удивительно: такой милый, вежливый, воспитанный. Я себе демонов совершенно не такими представляла.

— Потому, наверное, и не испугалась, — заключил некромант. — Те, кто знают, что Тартхак собой представляет, обычно не связываются с ним. Он служит Мертвому богу, как и я. Но он во много раз сильнее любого из людей или тэкацу, не говоря уж о прочих. Он — знаменитый убийца, ураган, бедствие. О нем написано немало исторических и научных трактатов. Тайное имя этого демона — Ицпапалотль, что значит «иссушающий дыхание».

— Ух ты! — восхитилась Машка. — Сразу и не выговоришь.

— Потому и не выговоришь, что тайное, — нравоучительно заметил Вилигарк. — Какое же оно было бы тайное, если бы все кому не лень его трепали? Его, знаешь ли, не для того придумывали.

— А кто его придумывал? — немедленно заинтересовалась она.

— Маги, — отозвался Вилигарк удивленно. — Кто же еще? Все тайные имена для удобства даны существам, явлениям и предметам магами древности. Во всем должны быть система и порядок.

— То-то, я смотрю, у вас в лаборатории сам черт ногу сломит, — поддела его Машка.

— Я могу себе это позволить, — обиделся Вилигарк. — Я уже окончил курс обучения и приобрел необходимый опыт. В конце концов, я гораздо старше тебя.

— Где-то я это уже слышала. — Машка скептически скривилась. — Я могу курить, потому что я уже взрослый. Я могу позволить себе на тебя орать, потому что я работаю. Старо и пошло!

— Спорить с учителем — дурной тон, — хмыкнул Вилигарк. — Будешь вести себя дерзко, превращу в половую тряпку.

Машка икнула и замолчала. Похоже, в этот раз ей действительно удалось довести работодателя до белого каления. Ко всем прочим своим недостаткам и дурным качествам, бережно культивируемым и взращиваемым, черный маг еще и к критике относился крайне болезненно. «Так, — подумала Машка. — У него еше и комплекс неполноценности налицо. Ужасно». В этот момент несчастного паучка, так и не добравшегося до своего законного места на паутине, разорвало в клочки. Собственной кровью, высосанной насекомым, Машке забрызгало все лицо, и она вскрикнула. Крови она не боялась — московские окраины быстро отучают от излишней щепетильности, — но эффектная кончина паука оказалась для нее неожиданностью. Вилигарк же удовлетворенно поцокал языком и протянул ей тонкое вышитое полотенце — вытереть кровищу. Кажется, первый тест был пройден. Наверное, Машке полагалось радоваться этому, но радости она не ощущала. И даже говорить не очень хотелось.

— Вот так ты мне нравишься гораздо больше, — одобрительно сказал Вилигарк. — Люблю, когда девушки молчат. Это придает им очарование. Мне, пожалуй, даже понравится тебя учить, если ты будешь говорить только тогда, когда тебя спрашивают.

— Ну и пожалуйста! — не выдержала Машка. — Я вообще могу рта не раскрывать, но имейте в виду: вы сами себя наказываете!

— Чем же? — удивился некромант.

— У меня нестандартное мышление, — похвасталась она. — Это мне школьный психолог сказал. Я до таких вещей иногда своим умом дохожу, до каких ни один обычный человек не додумается. А если я буду молчать, вы о них никогда не узнаете.

— Это весомый аргумент, — согласился Вилигарк. — Хорошо, я потерплю. Но если ты собираешься учиться магии, ты должна обещать мне беспрекословное послушание. Без этого условия у нас ничего не выйдет.

У Машки забурчало в животе, и она поняла, что настал момент истины. Проблема выбора, о которой так много было написано в самых любимых ее книжках, ребром встала перед ней. Страх не должен победить разум. Сглотнув судорожно, она кивнула:

— Договорились. Обещаю.

И крепко зажмурилась, ожидая если не яркой вспышки и громового гласа с небес: «Сказано!» — то хотя бы разряда молнии в качестве магического подтверждения того, что ее обещание имеет какой-то вес. Но вокруг было тихо. Спецэффекты не спешили себя проявлять.

— Я рад, что ты оказалась разумной девушкой, — просто сказал Вилигарк, взгромоздясь на кресло. — Теперь сядь на пол и жди.

— Долго ждать-то? — поинтересовалась Машка, послушно сев. — Пол, между прочим, холодный.

— Учись терпеть лишения, — нравоучительно изрек некромант. — Будущему магу такое умение пригодится.

Машка тяжело вздохнула и приготовилась к длительным неудобствам. Вообще-то она собиралась стать магичкой именно потому, что не хотела в будущем терпеть лишения. Но если некромант уверен, что это необходимо, придется немного пострадать. Тем временем Вилигарк уместил ладони на подлокотниках, сложил губки бантиком и умильным, сладким голосом позвал:

— Гули-гули-гули...

От неожиданности Машка прыснула, но тут же зажала себе рот и постаралась как можно правдоподобнее изобразить муки совести. Маг не обратил на нее ровно никакого внимания и продолжал сосредоточенно сзывать невидимых голубей. Только что батон не крошил перед собой, но и так сильно походил на старичка-маразматика. Выражение лица у него было беззаботное и счастливое, какое бывает только у маленьких детей и даунов. Машка уже начала беспокоиться за здравость рассудка своего работодателя, когда, покачиваясь на тонких ножках, в лабораторию вполз крупный нахард. Несмотря на то что насекомое было изрядно покалечено, выглядело измученным и больным, оно упорно ползло в сторону некромантского кресла. «Магия!» — догадалась Машка. Противоречивые чувства завладели ею. С одной стороны, очень хотелось магической силы, великих свершений и высокого статуса. С другой — претило смотреться так же похабно, как сейчас Вилигарк.

Неизвестно, куда бы завели ее раздумья, но внезапно их прервал оклик черного мага:

— Все готово! Начинай, я жду!

— И что мне следует сделать? — поинтересовалась Машка, немного подумав. Выглядеть дурой не хотелось, но ведь лучше выглядеть дурой, чем быть ею.

— Ешь, — вежливо предложил некромант, махнув рукой.

— Что есть? — тупо спросила Машка.

Лишний раз поесть она не отказывалась — это было бы глупо. Но проблема состояла в том, что сейчас Машка ровно ничего похожего на еду не видела. Поганый великий черный маг был ужасно прожорлив. Особенно когда нервничал.

— Для того чтобы ты поняла, что нужно делать, на еде стоит написать «съешь меня», а на двери отхожей комнаты вообще повесить объемное руководство пользователя, — мрачно пошутил некромант.

— Ага, — Машка кивнула серьезно. — Я считаю, к каждому магическому предмету должна быть приложена инструкция. В конце концов, это законное право потребителя.

— Может быть, у потребителя и есть права, не знаю, — задумчиво сказал Вилигарк, с сомнением глядя на нее. — Но у прислуги их точно нет. Ешь нахарда или попрощайся с надеждой учиться магии.

Машка с ужасом воззрилась на судорожно подергивающее лапками насекомое. Она, конечно, слышала о том, что кухня некоторых народов включает в себя жареную саранчу, но она-то к этим народам не относилась. Да и жареное насекомое сильно отличается от насекомого живого. К такой жертве Машка готова не была.

— А смысл? — тоскливо спросила она. — Что изменится, если я его съем?

— Ты будешь учиться копить в себе силу, — терпеливо объяснил некромант. — Посыльный Мертвого бога использовал нахардов, чтобы собрать ее, а потому следы силы остались в каждом из них. Забери ее — и она станет твоей, если ты сможешь ее удержать.

— Как-то это неправильно, — засомневалась Машка. — Нормальные люди не едят живых насекомых. Никогда не видела, чтобы вы так делали. Мне кажется, есть другой путь, и вы должны мне его показать.

— Ты странная, — повторил некромант в который раз за то время, пока они были знакомы.

— И в чем я не права? — окрысилась Машка.

— Во всем, — отозвался Вилигарк. — По меньшей мере в главном. Как ты не можешь понять: тебе никто ничего не должен, а самое страшное — и не будет должен никогда. Ты слишком мала и слаба для того, чтобы кто-то решил отдать тебе какой-нибудь долг, даже если он у него и есть. Что-то в тебе, безусловно, присутствует. Но это вовсе не значит, что ты можешь получить сразу и бесплатно все то, к чему другие люди идут годами и за что платят кровью.

— Подозреваю, что чужой, — пробурчала Машка, настороженно глядя на Вилигарка. Изменение направления разговора ей активно не нравилось и жрать слабо шевелящееся насекомое категорически не хотелось.

— Может, и чужой, — неожиданно легко согласился Вилигарк. — Зависит от выбранного пути. Но ключевое слово — платить. За большую силу нужно платить большой кровью. А ты не можешь даже нахарда сожрать, хотя самое большее, что он может тебе сделать, — укусить за язык. Это не так уж больно, да и заживет довольно быстро.

— То есть что, он до крови меня укусит? — испугалась Машка.

Вилигарк равнодушно покивал, не в силах уяснить, что, собственно, новоявленную магичку пугает. Сам он в академии не только безобидных нахардов ел пачками, но и более опасных тварей. Однажды пришлось съесть вооруженного варвара. От того случая у него до сих пор остался толстый шрам на пятой точке. Из-за этого некромант не мог подолгу сидеть, отчего ужасно страдал.

— Нет, я так не согласна, — решительно отказалась Машка.

Некромант пожал плечами:

— Тогда забудь о магии.

Злоба и разочарование рвались наружу. Вилигарк и сам не мог понять, почему до сих пор не выместил свой гнев на строптивой служанке. Вилигарк очень не любил менять свои планы.

Машка еще раз вздохнула, посмотрела на противное насекомое и быстро, чтобы не успеть передумать, откусила ему голову. На вкус нахард оказался мерзким — словно горьковатую бумагу ешь. Машке жутко хотелось обладать магической силой. Только это помогло ей проглотить голову отвратительного насекомого. Впрочем, чего не сделаешь при наличии такого стимула?

— Хорошо, — ошарашенно сказал Вилигарк. — Что ты теперь чувствуешь?

Машка прислушалась к своим ощущениям и честно призналась:

— Меня тошнит.

— И все? — подозрительно спросил маг.

— И все, — отозвалась Машка. — Но тошнит сильно. Этот ваш нахард — такая гадость!

И она громко рыгнула, хотя прекрасно знала, что воспитанные девушки, находясь в мужском обществе, никогда так не поступают.

— Иди-ка ты погуляй, — предложил Вилигарк, с беспокойством глядя на нее. — Воздухом подыши. Это пройдет. Я предполагал, конечно, что у тебя это пройдет болезненнее, чем когда-то у меня...

— И мне ничего не сказали! — с упреком сказала Машка и вновь произвела неприличный звук.

Смутившись и чувствуя неприятное шевеление в желудке, она кинула напоследок убийственный взгляд на работодателя и вынеслась из лаборатории. Что ни говори, а приходить в чувство лучше на воздухе. Там почти всегда есть возможность скрыться от посторонних глаз, что для скромной и благонравной девушки весьма важно.

То ли потому, что Машка вовсе не была благонравной, то ли потому, что ей сегодня не везло, но прийти в себя в одиночестве ей не дали. Густые кусты, без возражений скрывшие ее позор, были вовсе не необитаемы. Как только Машку перестало тошнить, в пределах видимости обозначился Вий. Взгляд эльфа был печален.

— Хоть бы посочувствовал, что ли, — буркнула Машка, искусно скрывая свое смущение.

— А смысл? — Вий возложил руку ей на лоб, словно проверял температуру.

Повеяло мятой и корицей, Машке сразу стало легче. Внутри черепа перестали бухать молоточки, а мысль о еде уже не вызывала такого резкого отторжения, как раньше.

— Спасибо, — жалко улыбнувшись, поблагодарила Машка, не ожидавшая в принципе помощи от остроухой язвы. Помогать — прерогатива Мая, а вовсе не его опекуна.

— Вечно ты в неприятности лезешь, — проворчал Вий. — Что у тебя за натура такая гадская, можешь мне объяснить? Если рядом происходит хоть что-нибудь опасное, ты непременно в это вмешаешься.

— Но сейчас же со мной почти ничего не случилось, если не считать крови из носа и бунтующего желудка! — возмутилась Машка.

— Да, иногда тебе везет, — вынужден был признать Вий. — Но иногда везет всем. Разве дома ты болталась по разбойничьим притонам только потому, что тебя могут не убить и не ограбить? Случайно...

— Нет, — задумчиво сказала Машка. — Конечно нет. Ведь у нас нет разбойничьих притонов.

— Не увиливай! — строго сказал эльф. — Наверняка у вас есть что-то подобное!

Машка, вздохнув, согласилась с умницей нелюдем. Таких мест в Москве более чем достаточно, и далеко не все Машка успела изучить. О чем, откровенно говоря, не очень-то и сожалела.

— Все в порядке? — Май был более тактичен.

— Угу, — буркнула Машка. — Не твоими заботами, но уже в порядке.

Эльф с комическим видом развел руками.

— Сердце мое, — проникновенно сказал он, — знаешь, большинство людей в твоем возрасте уже имеют на своих плечах нечто похожее на собственную голову.

— А у меня что? — удивилась Машка. — Пупочек?

Май промолчал деликатно, но по его лицу было заметно, что именно так он и считает. То постоянство, с каким окружающие отказывали Машке в умении думать, уже начинало раздражать ее. «Ну ладно, старый и мудрый дракон, слуга Херона, отец покойникам, правая рука Мертвого бога, может предполагать, что человеческая девчонка-подросток безмозгла. В его возрасте это простительно. Склероз, там, маразм и все прочее, — размышляла она. — Но какой-то примитивный эльф, которому всего-то лет триста!»

На «примитивного» Май обиделся, наморщил нос и отвернулся. Машке на мгновение даже стыдно стало — столько оскорбленного достоинства было в эльфийской спине. Но только на мгновение. Потому в следующий момент она заметила крупную зеленую ящерицу, сидящую на камне. Ящерица таращила на нее стеклянистые глаза, и Машка с ужасом поняла, что кровь ее ведет себя вовсе не так, как положено благовоспитанной крови. В ушах застучало, под мышками стало жарко, а щеки запылали. Захотелось быстро бежать или в крайнем случае упасть в обморок. Ящерица же не шевелилась. Она не боялась гуманоидов. Видимо, потому, что не замечала их.

— По-моему, у меня развивается фобия, — слабым голосом пожаловалась Машка.

— Не волнуйся, это всего лишь прыщик, — мельком взглянув на нее, успокоил Май.

— Какой ты бесчувственный! — укорила его Машка. — У меня, между прочим, сейчас нервный срыв будет.

— Только не на траву! — быстро предупредил Вий. — Газонная трава на такие вещи плохо реагирует, пока маленькая.

— У тебя явно прогрессирует садово-огородная болезнь, — злобно сказала Машка. — Похоже, эльфы ей подвержены еще больше, чем люди. Имей в виду, если это не лечить, через годик ты начнешь сажать картошку и огурцы.

— А картошка, она какая? — немедленно заинтересовался Вий. — Красивая? А как цветет? Очень капризная?

— Еще немного, и он станет буйным, — предупредила Машка Мая.

Он усмехнулся:

— Спохватилась. Он уже лет триста как буйный. Прошла твоя фобия?

Машка неуверенно посмотрела на безобидную, не проявляющую никаких признаков агрессивности ящерку и передернулась. Если не считать отсутствия крыльев, она была уменьшенной копией прилетавшего намедни Тартхака. Это внушало Машке трепет. Вспомнилась та невероятная силища, которой обладал слуга Херона, и поток магии, которым он с легкостью управлял. И только сейчас Машка испугалась по-настоящему.

— Вроде бы, — сказала она, больше пытаясь убедить в этом себя, нежели своих остроухих приятелей.

— Незаметно. — Май скептически хмыкнул. — Возьми ее в руки.

— Я не могу! — возмутилась Машка. — Она же убежит. В конце концов, я не умею ловить ящериц.

— Не убежит, — уверенно пообещал Май и тоненько музыкально присвистнул.

Ящерица медленно повернула голову и смерила его презрительным взглядом потомственной аристократки. Во взгляде этом читалось: «Как вы мне надоели!» Однако легче передвинуть гору, чем смутить эльфа. Май присвистнул снова и велел:

— Бери. Она не будет против. Только аккуратно, не оторви ей хвост.

— А он разве снова не отрастет? — спросила Машка, не спеша брать в руки мерзкую холоднокровную тварюку, которая еще и косилась на нее без всякой приязни.

— А если тебе голову оторвать, она у тебя еще раз вырастет? — вопросом на вопрос ответил Май.

«Странно, — подумала Машка. — Так это что, миф такой, что у ящериц хвосты отпадают, если поймать? А потом снова растут, и так всю жизнь...» Правда, насчет собственной головы она была уверена твердо, а потому постаралась ухватить ящерицу поосторожнее. Вопреки Машкиным ожиданиям на ощупь она оказалась вовсе не холодной, словно где-то внутри нее работал крохотный обогреватель. Между передними лапками пульсировало что-то горячее. Машка посадила ящерку на ладонь, демонстрируя острым на язык эльфам, что ей вовсе не страшно, и отважно посмотрела ей в глаза, которые постепенно наливались красным.

— Эй, а теперь так же медленно положи ее обратно, — сдавленным голосом сказал Май. — Прямо сейчас. Прекрати на нее пялиться и отпусти.

Машка с облегчением ссадила ящерицу с руки на здоровый черный лист вьюна, затянувшего весь бордюр. Замшелых бордюрных камней с древними магическими письменами под этим мрачным растительным ковриком совсем не было видно. Меж листьев кое-где торчали метелки крохотных темно-синих цветов. Покойный дизайнер, оформлявший Вилигарку сад, явно обладал неплохим вкусом.

— А теперь отойди, — велел Май, ни на секунду не отрывая от ящерицы напряженного взгляда.

Машка мысленно пожала плечами — все-таки эльфы удивительно непоследовательные существа, — но покорно отошла. Мало ли, вдруг у Мая предчувствие какое возникло. С представителями древних рас это часто случается. Почти так же часто, как понос у людей.

Ящерица переступила передними лапками, потом изогнулась и начала раздуваться так быстро, что Машка испугалась за нее. Казалось, увеличивайся она чуть-чуть активнее — и ее просто разорвет, как в мультфильме. Май неуверенно посвистел, но животное не обратило на него никакого внимания. Секунду спустя, когда ящерица достигла размера крупной курицы, она издала неприличный звук и выплюнула в направлении Машки здоровенный сгусток пламени.

— Ой, — сказала Машка и отпрыгнула подальше.

Однако комок огня до нее не долетел. Тяжело упав в траву, он затрещал обиженно и погас.

— Кажется, ты ей не понравилась, — резюмировал Вий, глядя на выжженное пятно.

— Ничего, я привычная.

Машка вздохнула. Разумеется, ей было ужасно обидно, что ящерица, больше похожая на детеныша дракона, не испытывает к ней теплых чувств. Такое положение вещей она считала несправедливым. Но разве она могла что-нибудь изменить?

— Не надо тебе было говорить про хвост, который отрастет заново. — Май нервно улыбнулся. — Драконы очень бережно относятся к своим хвостам. Это предмет их гордости.

— Так это что, действительно дракон? — поразилась Машка.

— Конечно, — недоуменно отозвался Май. — Ты что, драконов никогда не видела?

— Вообще-то я предполагала, что они больше, — призналась Машка.

— Глупая ты, — сообщил Вий. — Это порода такая. Садово-декоративная. Горные драконы намного крупнее. А вот городские охранные драконы вообще размером с палец. Чтобы прятаться было удобнее. Запустил такого в дом — и можешь быть уверен, что гробители к тебе не полезут.

— Ну, если они все огнем плюются... — протянула Машка.

— Разумеется, плюются, — подтвердил Вий. — Даже пословица про них есть: нет дракона без огня.

Спустился теплый вечер. Окно в домике прислуги было открыто. По саду шлялась какая-то тетка в белом, но, зная любовь эльфов к активному общению с горожанками, Машка не стала ее разглядывать и улеглась спать.

Ей снилось, что она — Земля, уставшая от живущего на ней человечества. Ей было трудно дышать, потому что безумные двуногие дети ее отравили воздух, стиснули ей грудь и диктовали законы, по которым она отныне должна жить. Они считали себя взрослыми и почти всемогущими, но портили все, к чему прикасались. Машке-Земле с ними было тяжко и сложно жить. Ей так хотелось расправиться, шевельнуться и махнуть куда-нибудь, как в бесшабашной юности. Но она позволяла себе только вздрагивать иногда от обиды, когда человечество особенно плохо себя вело.

Вокруг нее вертелись другие планеты, но их человечества были куда воспитаннее, выглядели опрятно и не смели проказничать. Они с жалостью говорили Машке, что нельзя так баловать детей. Одна зеленоватая крупная матрона раскричалась, что таких детей нужно сдавать в приют, когда расшалившееся человечество выпалило по ней из пушки. Машка знала, что на самом деле ее человечество доброе и хулиганит оно вовсе не со зла, а пытаясь изучить окружающий мир. Так делают все человечества, пока не вырастут. Машка-Земля верила в то, что у ее человечества доброе сердце и когда-нибудь оно станет иным — взрослым и разумным. Она сильно устала, измучилась и исплакалась, возясь с ним. Наверное, она могла бы сбежать, как другие, не столь терпеливые планеты, или уйти в отпуск, заручившись горячей помощью светила, вокруг которого она вращалась. Но не могла. Человечество, глупое и беспомощное, одно в холодном и бесприютном космосе — эта картина разрывала ей сердце. Как же оно там будет — без нее? Она еще помнила, как, улыбаясь бессмысленной младенческой улыбкой, человечество в первый раз назвало ее матерью, провело свой первый, наивный обряд и, страшась и все еще хватаясь за нее, сделало первый самостоятельный шаг в открытый космос. Кажется, это было только вчера — восторженное: «Земля, как слышите?!» Будучи Землей, Машка закашлялась от дыма и вдруг почувствовала себя невероятно одинокой. Ей было холодно в этом космосе. Не слышалось голосов, и на миллионы километров вокруг никого не было.

Во сне она перевернулась на другой бок и снова стала самой собой. Ей снился совсем другой сон — прекрасный. Но, увы, как все сны, этот не мог длиться вечно.

Машка проснулась от холода. «Какая мистическая сволочь, — подумала она, — послала мне этот сон? Узнаю — убью!»

Лежа на полу, она плакала, не отрывая дрожащих рук от лица и не открывая глаз. Она не хотела окончательно просыпаться, не хотела чувствовать на шеках ветер и ласковое касание солнечных лучей. Одеяло, сползшее на пол вместе с ней, казалось страшно жестким, а сам пол — холодным. Хлюпая носом, она старалась прогнать из горла колючую горечь. Ей было так хорошо в этом сне, так спокойно и безопасно, как не было никогда в жизни. Она не помнила ни сюжета сна, ни кого она в нем видела, но ощущение того, что мир вокруг создан для нее, было настолько замечательным, что терять его оказалось страшно. От него осталось только смутное чувство, что где-то — совсем рядом — есть кто-то, кто любит ее и непременно решит все ее глупые человеческие проблемы. Кто позаботится о ней, не читая нравоучений, потому что сам не сахар и не праведник. Он где-то существует, нужно только найти его. Машке вдруг представилось, что этот кто-то непременно должен оказаться принцем, в крайнем случае, заколдованным злой ведьмой. Конечно, это было глупо, как глупы все сказки, но Машка мгновенно и накрепко решила, что будет искать этого человека, И непременно найдет. Потому что сказки — фэнтези, волшебные истории и прочие сочинения, на которые теперь была похожа ее жизнь, — обязательно должны заканчиваться хорошо. Сколь бы глупы они ни были. Ведь это закон жанра.

— Эй, что с тобой? — окликнул ее Май, появляясь в окне. Кажется, он принципиально не пользовался дверью, дабы подчеркнуть свое отличие от людей.

— Ничего, — хмуро буркнула Машка, вытирая слезы и торопливо поднимаясь с пола.

— Но ведь ты ревела, правда? — не отставал эльф.

— Девушки часто ревут, — фыркнула Машка. — Ты принес мне хуммуса?

— Нет. — Май растерялся. — А что, должен был?

— Настоящие мужчины, вламываясь к девушке рано утром, непременно приносят ей что-нибудь приятное, дабы не быть выгнанными в шею, — нравоучительно сказала она.

— Ну так я принес тебе себя. — Эльф широко улыбнулся.

Машка тяжело вздохнула и улыбнулась ему в ответ. В каком-то смысле эльф был совершенно прав: по утрам нет ничего лучше такой жизнерадостной морды в окне. Особенно если утро выдалось странным.

Привычным жестом скрутив волосы в куцый хвостик, она мельком взглянула в зеркало и ужаснулась собственным красным глазам.

— Надо же, вампир! — воскликнул Май.

— Не обзывайся. Сама знаю, что не красавица, — буркнула Машка.

— Да нет, гони его быстро, пока не укусил! — заорал эльф, спрыгнул с окна и больно хлопнул ее по шее.

Машка немедленно завизжала, даже не успев толком испугаться, отпрыгнула и с опаской дотронулась до своей шеи.

— Развели тут дряни, — проворчал Май, растирая ногой что-то по полу. — Одно слово — люди.

— Это что, действительно вампир? — поинтересовалась Машка, задумчиво разглядывая невразумительное влажное пятно.

Ошметки панциря красноречиво подтверждали, что эльф не шутил.

— Конечно, — подтвердил Май. — Вампиры всегда заводятся в белье, если его долго не стирать. Только не у нас. Высоких светлых вампиры не любят, у нас кровь горькая.

— Ужас какой. — Машка вздохнула. — И что теперь делать?

Май с отеческой нежностью взглянул на нее, пробормотал нечто невнятное, но явно ругательное и сильно дернул себя за волосы, вырвав порядочный клок.

— На, положишь под подушку, — сказал он, протянув ей волосы. — Вампиры не любят нашего запаха. Мигом разбегутся. И стирай белье чаще, чтобы заразу не разводить. А то покусают — мигом облысеешь, почернеешь и будешь солнечного света бояться.

— Я в курсе, как действует на человека вампирий укус, — отозвалась Машка. — Только я не знала, что они такие маленькие и вообще насекомые. Я думала, они человекообразные. Так во всех книжках написано.

— А ты меньше книжек читай, — серьезно посоветовал Май. — Там вранье написано. А про вампиров — особенно. Ты меня слушай, я умный. А то пупочки, говорят, тоже думают, пока в кашу не сварятся.

В кашу Машке не хотелось, а потому она поспешно сунула под подушку эльфийские волосы и решила перед сном тщательно проверять белье. Мало ли какая еще нечисть там завестись может!