— Ну, как? — спросила Голл, усаживаясь рядом со мной за столом в библиотеке. В ее глазах блестели насмешливые искорки, и на щеках играл румянец.

Казалось, она только и ждала момента, чтобы встретить меня после первого посещения профессора Боллера. Но я не торопился удовлетворить ее любопытство. Да я еще не совсем разобрался в том, что со мной было. А она разобралась?

— Расскажите, как это было с вами?

Она пожала плечиками и скривила губки.

— Да просто я сразу поняла, что я уже не я, почувствовав, какими кривыми у меня стали ноги и какая гнусная фигура. Поэтому я сказала профессору, чтобы он прекратил это безобразие.

— А перед вами ставили зеркало?

— Зачем? Я себя знаю и без зеркала, — сказала Голл не без гордости.

— Значит, вы это почувствовали сразу?

— Конечно. Я посмотрела на свои руки — они превратились в такие сморщенные, в старческих пятнах, что мне захотелось кричать. Я так и сделала, а Боллер подошел и спросил, кем бы я хотела быть. И я ответила, что всю жизнь мечтала играть в кино. Тогда он пообещал, что моя мечта сбудется. Вы понимаете, я стою перед ним, старая, обрюзгшая, в очках, с кривыми ногами и с жутким бюстом, а он мне болтает о том, что моя мечта сбудется. Тогда я закричала еще сильнее, и все стало на свое место…

— Голл, а вы не помните, на кого вы были похожи?

— Я же вам говорю, на ту даму в очках…

— Которая нас водит к профессору?

— Ну да. Она, конечно, может быть, и хороший человек, но не для меня. Этот профессор просто перестарался.

— А вы видели кого-нибудь рядом с собой?

— Нет. Рядом был только профессор.

— А где был Сэд?

— Его пригласили в другую лабораторию.

— Он вам не рассказывал, что было с ним?

Голл смущенно улыбнулась и опустила голову. Она опять стала для меня чужой, и мне захотелось, чтобы она ушла из библиотеки.

— Как вы думаете, профессор Боллер сдержит свое слово?

— Спросите об этом его самого.

— Он ответил, что да.

— Значит, быть вам киноактрисой…

Я уткнулся в книгу и сделал вид, что не замечаю ее. Она, наконец, поняла причину смены моего настроения и подвинулась ближе.

— Вы хотите знать, что было с Сэдом? Он был женщиной, вернее, девушкой.

Я вскочил на ноги. Это уже было слишком! Я выбежал из библиотеки и помчался к Сэду. Он валялся на диване с журналом и курил. Мой приход, казалось, его нисколько не удивил.

— Послушайте, Сэд, расскажите и мне, как вы побывали в девушках, — спросил я ехидно, усаживаясь без приглашения в кресло.

Он поднял на меня усталые, безразличные глаза.

— А разве девушки не люди?

— Вы понимаете, что эксперименты над психикой человека даром не проходят. И если вам еще дорога ваша личность, вы должны бежать отсюда. И вы, и я, и Голл!

Отвечать мне Сэд не торопился. Он встал, включил вентилятор, несколько раз пересек комнату по диагонали и остановился:

— Вы круглый болван, Пэй! Вместо того чтобы благодарить бога за то, что он столкнул вас с самым величайшим открытием века, вы бушуете, как деревенская знахарка, которая не выдержала конкуренции с заезжим доктором! Вы хоть капельку подумали над тем, что вам говорил профессор, и над тем, что произошло с вами?

— Думал. Какая-то чепуха вроде электронных и ядерных основ жизни плюс электрическое воздействие на мозг… Ученая болтовня этого сопливого профессора всего лишь маскировка чего-то другого, более важного.

В комнату без стука, вся в слезах вошла Голл.

— В чем дело, детка?

Голос у Сэда был очень усталым. Казалось, он только что прочитал перед студентами утомительную лекцию.

— Я не верю, что профессор выполнит свое обещание…

— И правильно делаешь, что не веришь… Ты так и помрешь манекенщицей, хотя вполне возможно, что и будешь очень походить на какую-нибудь кинозвезду.

Разговор принимал идиотский смысл. То, что оба они уже были «тронутыми», не вызывало у меня никакого сомнения. Я вернулся в свою комнату.